Уэйс Маргарет. Янтарь и железо

   — Да благословят Боги и дар, и дающего,— негромко произнес Рис.
   — Мы стараемся как можем, брат, — отозвался Патрик с улыбкой и вздохом. — Делаем что можем. Вот мы и пришли. Входите. Да, Атта, и ты тоже входи.

 
Храм Мишакаль вовсе не был грандиозной постройкой, напротив, очень скромной и явно недавно отремонтированной, потому что в помещении сильно пахло побелкой. Единственное, что выдавало в этом доме Храм, был священный символ Мишакаль, недавно изображенный на одной из стен.
Рис уже хотел войти, когда вдруг заметил в свете фонаря что-то такое, отчего резко затормозил, и Паслен врезался в него.
На одной стене маленького храма были написаны большими красными буквами слова: «Опасайся Возлюбленных Чемоша!»
Под этой строкой шел абзац текста с описанием Возлюбленных, призывом обращать внимание на отметину от поцелуя Мины и ни в коем случае ни при каких обстоятельствах не приносить клятву верности Богу Смерти.
 

   — А, — произнес Патрик, хмуро глядя на Риса,— вижу, вы что-то знаете о Возлюбленных Чемоша?
   — К сожалению, да, — ответил монах.
   — Вы полагаете, что подобное предупреждение поможет остановить Возлюбленных? — поинтересовался у жреца Паслен.
   — Нет, на самом деле не поможет, — печально ответил Патрик. — Очень немногие здесь умеют читать, хотя мы говорим с каждым, кто приходит в Храм, просим людей соблюдать осторожность.
   — И как они реагируют? — спросил Рис.
   — Как вы, наверное, и сами догадываетесь. Некоторые начинают подозревать всех и каждого в желании их убить. Некоторые считают все это заговором, попыткой заставить людей ходить в церковь. — Патрик криво улыбнулся и пожал плечами. — Большинство же просто смеется над этим. Но мы можем поговорить подробнее утром. А пока что я покажу вам ваши постели.

 
Он провел их дальше, в комнату, где стояли ряды раскладных походных кроватей, дал им одеяла и пожелал спокойной ночи.
 

   — И пусть благословенная Мишакаль оберегает вас всю ночь, друзья мои, — сказал Праведный Сын, уходя.

 
Рис лег на кровать, и, должно быть, Мишакаль в самом деле нежно коснулась его, потому что первый раз за много мучительных ночей ему не снился его несчастный брат.
Рису вообще ничего не снилось.
 
 
Рис проснулся с первым светом и обнаружил, что счастливый Паслен уплетает из миски размоченный в молоке хлеб в обществе приятного вида женщины, которая представилась Праведной Сестрой Галеной. Она пригласила Риса сесть и тоже заморить червячка. Он с радостью принял ее предложение, обнаружив, что необычайно проголодался.
 

   — Но только если вы позволите мне как-нибудь отработать угощение,— прибавил он с улыбкой.
   — В этом нет необходимости, брат, — сказала Галена. — Но я знаю, что для тебя «нет» не ответ, поэтому с благодарностью принимаю твое предложение. Мишакаль знает, что нам будет кстати любая помощь.
   — Теперь нам с кендером необходимо оправиться по кое-каким делам, — сказал Рис, когда мыл посуду после еды, — но после полудня мы вернемся.
   — А я не могу остаться, Рис? — с живостью поинтересовался Паслен. — Ведь на самом деле тебе не нужна моя помощь, а Праведная Сестра обещала научить меня белить стены!

 
Рис с сомнением взглянул на Галену. Она широко улыбнулась:
 

   — Конечно же, он может остаться.
   — Отлично, — сказал монах и, отведя Паслена в сторонку, объяснил ему: — Я отправляюсь на поиски Ллеу. Встретимся здесь. Не говори, что ты лично знаешь одного из Возлюбленных, — добавил он, понижая голос. — И не упоминай о Зебоим, о Мине, о том, что ты умеешь говорить с покойниками, и о том, что ты ночной бродяга…
   — Ничего ни о чем не говорить, — подытожил Паслен с мудрым видом.
   — Именно, — подтвердил Рис. Он знал, что в его совете нет пользы, но чувствовал себя обязанным дать его. — И держи руки при себе. Мне пора. Атта, стереги!

 
Он указал на кендера. Паслен уже принялся помогать Галене красить, и, разумеется, первые слова, вырвавшиеся из его рта, были:
 

   — Кстати, Праведная Сестра, нет ли в вашей семье кого-нибудь недавно усопшего? Если есть, то я мог бы…

 
Рис улыбнулся, покачал головой и отправился на поиски Ллеу.
Он обнаружил брата прогуливающимся в доках в обществе молодой женщины с ребенком на руках и маленьким мальчиком лет четырех, семенящим рядом с ней и цепляющимся за длинную юбку матери. Ллеу был само очарование. Молодая женщина глядела на него с обожанием, ловя каждое его слово.
Она была хорошенькая, хотя и слишком исхудавшая, и лицо ее, даже сейчас, в состоянии покоя, казалось изможденным. Улыбка была какая-то вымученная, а смех — натянутый, слишком громкий. У нее был такой вид, будто бы она твердо решила полюбить Ллеу и еще более твердо — заставить его полюбить себя.
 

   — Ты не пришла вчера, как мы уговорились, — произнес Ллеу.
   — Прости, — ответила женщина, заволновавшись. — Ты ведь не сердишься на меня? Просто та старая карга, которая обещала посидеть с детьми, не явилась.

 
Ллеу пожал плечами:
 

   — Я не сержусь. Я всегда могу найти какую-нибудь приятную компанию…

 
Женщина заволновалась ещё больше:
 

   — У меня есть мысль. Сегодня вечером ты сам приходи ко мне, когда я уложу детей спать.
   — Отлично, — сказал Ллеу. — Где ты живешь?

 
Она рассказала ему, как найти ее дом. Он поцеловал ее в щеку, погладил маленького мальчика по голове, пощекотал младенца под подбородком.
У Риса сжалось горло, когда он увидел, как Возлюбленный ласкает детей, он изо всех сил старался не проронить ни слова. Наконец Ллеу ушел, отправившись, без сомнения, в очередной бар. Рис последовал за молодой женщиной. Она зашла в одну из лачуг рядом с доками. Монах немного подождал, обдумывая, как лучше поступить, затем принял решение. Перейдя улицу, он постучал в дверь.
Дверь приоткрылась. Женщина выглянула на улицу.
Кажется, она была ошеломлена, увидев монаха, и открыла дверь немного шире.
 

   — О, брат. Чем я могу тебе помочь?
   — Меня зовут Рис Каменотес. Я хотел бы поговорить с тобой о Ллеу. Можно мне войти? — спросил Рис.

 
Молодая женщина холодно посмотрела на него:
 

   — Нет, нельзя. Что касается Ллеу, я знаю, что делаю. Мне не нужны твои проповеди, нечего рассказывать мне о моих грехах, ступай своей дорогой, брат, а я пойду своей.

 
Она начала закрывать дверь, но Рис успел сунуть посох в быстро уменьшающуюся щель.
 

   — То, что я должен сказать, очень важно, госпожа. Твоя жизнь в опасности.

 
Рис видел у нее за спиной младенца, лежащего на одеяле, наброшенном поверх соломенной подстилки в углу комнатки. Позади нее стоял мальчик и смотрел на монаха круглыми глазами. Женщина, проследив его взгляд, широко распахнула дверь.
 

   — Моя жизнь! — Она горько рассмеялась.— Вот моя жизнь! Грязь и убожество. Суди сам, брат. Я молодая вдова с двумя маленькими детьми, оставшаяся без средств к существованию. Я не могу пойти работать, потому что боюсь оставлять детей одних, поэтому беру на дом шитье. Денег едва хватает, чтобы платить за эту кошмарную лачугу.
   — Как тебя зовут, госпожа? — мягко спросил Рис.
   — Камилла, — мрачно ответила она.
   — Ты думаешь, Ллеу тебе поможет, Камилла?
   — Мне нужен муж, — сказала женщина твердо. — Моим детям требуется отец.
   — А что с твоими родителями? — продолжал выяснять Рис.

 
Камилла покачала головой:
 

   — Я одна на всем свете, брат, но осталось уже недолго. Ллеу обещал жениться на мне. Я сделаю все, чтобы удержать его. Что же касается опасности… — Она усмехнулась. — Может быть, он слишком много пьет, но в остальном совершенно безобиден.

 
Младенец у нее за спиной захныкал.
 

   — Мне нужно успокоить ребенка… — Камилла снова попыталась закрыть дверь.
   — Ллеу вовсе не безобиден, — с жаром произнес Рис. — Ты слышала о Чемоше, Боге Смерти?
   — Я ничего не знаю о Богах, брат, мне на них наплевать! Так ты уйдешь сам или мне позвать городскую стражу?
   — Ллеу не женится на тебе, Камилла. Он оплатил место на корабле, идущем в Устричный. Он покидает Новый Порт завтра.

 
Женщина пристально посмотрела на него. Ее лицо побледнело, губы задрожали.
 

   — Я тебе не верю. Он обещал! Уходи! Просто уходи!

 
Младенец уже надрывался вовсю. Мальчик как мог пытался его успокоить, но тот не желал успокаиваться.
 

   — Подумай о том, что я тебе сказал, госпожа Камилла, — умолял Рис. — Вы не одиноки. Недалеко отсюда находится Храм Мишакаль. Вы недавно проходили мимо него. Обратись к жрецам Целительницы. Они помогут тебе и твоим детям.

 
Но Камилла оттолкнула его и ударила ногой по посоху.
 

   — У Ллеу на груди знак, — продолжал Рис. — Отметина, похожая на выжженный отпечаток женских губ. Он попытается заставить тебя отдать душу Чемошу. Не делай этого, госпожа! Иначе ты будешь потеряна навеки! Загляни ему в глаза! — продолжал молить он.— Загляни в глаза!

 
Дверь с грохотом закрылась. Рис стоял посреди улицы, прислушиваясь к крикам младенца и женскому голосу, успокаивающему его. Он гадал, что теперь делать. Если эта женщина станет жертвой Ллеу, она бросит детей и отправится на поиски Повелителя Смерти.
Потом монах вспомнил предупреждение, написанное на стене храма, и ему стало легче. Он не один сражается с Возлюбленными. Уже не один. Он может попросить о помощи.
 
 
Рис вернулся к служителям Мишакаль в их скромный Храм. Паслен со счастливым видом белил стены, Атта лежала под столом, вгрызаясь в кость. Она завиляла хвостом, завидев Риса, но не решилась надолго оставить угощение, чтобы подойти к нему.
 

   — Смотри, Рис, я работаю! — гордо сообщил кендер, взмахнув кистью и окатив себя и пол вокруг брызгами побелки. — Я уже отработал ужин!
   — Я говорил ему, что мы даем пищу всем нуждающимся просто так, — сказал Патрик. —Но он настоял. Должен заметить, что он очень необычный кендер.
   — Да уж, точно, — согласился Рис. Он помолчал, а затем добавил: — Праведный Сын, я должен переговорить с тобой по очень важному делу.
   — Я так и подумал, — сказал Патрик. — Твой друг рассказал нам множество любопытных историй. Прошу, брат, садись.

 
Галена принесла Рису миску похлебки. Патрик сидел рядом, пока монах насыщался, но не позволил говорить о деле во время еды, пояснив, что это вредно для пищеварения.
Подумав о том, что собирался сообщить, Рис согласился с ним. Вместо этого он попросил Патрика рассказать о себе.
 

   — Мы с женой оба мистики из Цитадели Света. Когда Боги вернулись, главы Цитадели решили, что у всех мистиков должен быть выбор — служить Богам или же оставаться мистиками. Золотая Луна, основательница Цитадели, делала и то и другое, и все считали, что именно этого она хотела бы и от нас. Мы с женой помолились, прося наставить на истинный путь, и каждому из нас явилась во сне Белая Госпожа, она попросила нас следовать за ней, так мы и поступили.

 
Родом мы оба из Нового Порта. Мы знали, как живет город, и решили вернуться, чтобы помогать, чем сможем. Начали со школы для детей и с госпиталя. Скромное начало, но лучше, чем ничего. Храмов других Богов в городе нет, за исключением Зебоим, разумеется, — добавил Патрик, вздыхая и искоса поглядывая на Риса.
Тот ничего не сказал, занятый похлебкой.
 

   — Люди построили Храм Зебоим последним перед исчезновением Богов, и это был первый Храм, куда они потянулись после их возвращения. На самом деле некоторые и не прекращали туда ходить. Они продолжали нести подарки, год за годом. «Никогда не знаешь, чего ждать от Морской Ведьмы, — говорили они. — Может, она затеяла какую-нибудь игру. Нельзя пренебрегать подобной вероятностью».

 
Рис посмотрел на Паслена, радостно разбрызгивающего побелку, большая часть которой, тем не менее, все-таки попадала на стену, затем опустил руку и потрепал по голове Атту.
 

   — Прости, что задаю этот вопрос, брат, — сказал Патрик спустя миг,— ты явно монах, но только я не пойму, к какому ордену ты принадлежишь…
   — Я был монахом Маджере, — ответил Рис, — но отрекся от него. Очень вкусно, — сказал он Галене, когда она подошла, чтобы забрать миску. — Спасибо.

 
Патрик, кажется, хотел сказать что-то еще, но потом передумал. Галена отнесла посуду на кухню, потом вернулась и села рядом с мужем.
 

   — О чем же ты хотел поговорить с нами, брат? — спросил Патрик.
   — О Возлюбленных,— ответил Рис.

 
Лицо жреца потемнело.
 

   — Паслен рассказал, что ты преследуешь одного из них, что он здесь, в нашем городе. Это очень скверная новость, брат.
   — Будет еще хуже. Возлюбленный познакомился с молодой женщиной. Я опасаюсь за нее. Я пытался ее предупредить, но это вдова с двумя детьми, она в отчаянном положении. Ей кажется, он хочет жениться на ней, поэтому она отказалась слушать меня. Этой ночью он придет к ней. Мы должны его остановить.
   — Судя по тому, что нам сообщили из Цитадели, остановить его будет не так просто, — произнесла взволнованная Галена.
   — Но все равно надо что-то делать, — сказал Патрик. — У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу, брат?
   — Мы можем попытаться опередить его. Запереть его в тюремную камеру. Он, вне всякого сомнения, сбежит из тюрьмы, — признал Рис. — Замки и железные засовы не смогут его удержать, но женщина с детьми хотя бы будет спасена. Вы могли бы взять их под свою опеку, не давать ей встречаться с ним, пока он не покинет город.
   — А когда он уедет?
   — Ллеу оплатил место на корабле, уходящем из Нового Порта. Он собирается уехать завтра.
   — Но тогда он нападет на кого-нибудь еще.— Патрик нахмурился.— Мне не хочется его отпускать.
   — Я постараюсь попасть на этот корабль. Я пойду за ним дальше и буду делать все, что в моих силах, чтобы Ллеу никому не навредил.
   — Но мне это все равно не нравится, — сказал жрец.

 
Галена положила руку ему на плечо:
 

   — Я понимаю, что ты чувствуешь, но подумай о бедной женщине! Мы обязаны спасти ее и детей!
   — Разумеется, — тут же согласился Патрик. — Наша главная забота — спасти ее. А потом мы решим, что делать с этим Возлюбленным. Где он сейчас?
   — Я оставил его в таверне. Он проведет там весь день, выйдет ближе к ночи.
   — А не лучше ли нам схватить его прямо там?
   — Я думал об этом, — признал Рис. — Но эта молодая женщина как раз из тех уязвимых людей, каких ищет Чемош. Мы можем остановить этого Возлюбленного, но что если ее найдет следующий? Ее необходимо заставить увидеть опасность своими глазами.
   — А эти чудовища действительно бродят целыми толпами? — спросила Галена, пораженная.
   — Этого мы не можем знать, — покачал головой Рис. — Но совершенно очевидно, что их число растет с каждым днем.

 
Паслен подошел к ним, оставляя за собой по всему полу дорожку из белых капель.
 

   — Вчера я видел десять, — сообщил он. — И в доках, и в самом городе.
   — Десять! — Галена была в ужасе. — Это просто кошмар!
   — Ллеу договорился прийти этой ночью в дом к женщине. Мы сможем схватить его, когда он появится.
   — А ты уверен, что он из числа Возлюбленных? — спросил Патрик, пристально глядя на Риса. — Прости, что задаю этот вопрос, брат, но мы опасаемся, как бы случайно не пострадал невинный человек.
   — Ллеу… был моим братом, — ответил монах. — Он убил наших родителей и братьев моего Ордена. Он пытался убить и меня.

 
Выражение лица Патрика смягчилось. Он посмотрел на Риса так, словно теперь многое понимал.
 

   — Мне искренне жаль, брат. И где живет эта женщина?
   — Недалеко отсюда. Я не смогу точно описать место. На той улице много домов, и все они совершенно одинаковы. Мне будет проще отвести вас туда. И захватите с собой городских стражников.
   — Мы будем наготове, брат.
   — Я вернусь с наступлением ночи. — Рис подхватил посох и поднялся на ноги. — Спасибо за обед.
   — Тебе не нужно никуда идти, брат. Лучше останься и отдохни. Ты выглядишь совсем измученным.
   — Мне бы очень этого хотелось,— сказал монах совершенно искренне. Покой, царящий в этом месте, был настоящим бальзамом для его израненной души. — Но я должен еще раз встретиться с капитаном корабля, попытаться убедить его взять нас на борт.
   — Он считает, что кендер на судне к несчастью, — бодро сообщил Паслен. — Я сказал ему, что со мной путешествие станет по-настоящему интересным. Я видел, как души нескольких покойных матросов бродят по кораблю, и сказал ему, что они хотят с ним поговорить. Но он почему-то не захотел их выслушать. И ужасно рассердился, когда я упомянул о мятеже и о том, что он приказал всех их вздернуть на рее. Мне кажется, они до сих пор испытывают к нему неприязнь.

 
Рис взглянул на Патрика и кашлянул:
 

   — Наверное, вы не захотите, чтобы кендер и дальше оставался с вами…
   — Напротив. Он очень помог нам сегодня.
   — Он может заодно побелить и пол, — добавила Галена, поглядев на белые следы.

 
Рис посвистел Атте, которая неохотно оставила кость.
 

   — Я сохраню ее для тебя, — пообещала жрица. Она подняла кость и положила на буфет. Собака проводила ее движение внимательным взглядом.
   — Брат, — сказал Патрик, идя с Рисом к двери, — может быть, тебе стоит попросить помощи у жреца Зебоим? Он обладает огромным влиянием среди капитанов. Они послушают его, а он более чем охотно послушает тебя.
   — Отличная мысль, Праведный Сын,— согласился Рис. — Благодарю тебя.
   — Мы будем молиться о тебе, брат, — произнес жрец, когда монах с собакой выходил.
   — Помолитесь об этой молодой женщине,— сказал Рис. — Ей ваши молитвы нужны больше.

 
Патрик стоял в дверном проеме, глядя, как Рис шагает по улице. Посох монаха стучал по булыжникам. Черно-белая собака бежала рядом.
Жрец в задумчивости вернулся в дом.
 

   — Куда ты идешь, дорогой? — спросила Галена.
   — Перемолвиться словечком с Мишакаль,— ответил он.
   — Об этой молодой женщине?
   — О ней мы и сами сможем позаботиться.— Патрик посмотрел в окно и увидел, как Рис с Аттой заворачивают за угол. — А вот другую проблему в силах разрешить только Богиня.
   — О чем ты говоришь? — удивилась его жена.
   — О потерянной душе, — сказал Патрик.
 

Глава 4

 

 
Рис серьезно обдумал совет Патрика навестить жреца Зебоим. Но в итоге решил идти к капитану сам. Ему не хотелось быть обязанным Зебоим еще сильнее, чем он уже был, — во всяком случае, по ее мнению. По правде говоря, он сделал для нее гораздо больше, чем она для него.
Ему пришлось прождать много часов, поскольку капитан судна, готового отправиться в путь, — человек занятой, у него нет времени на разговоры с возможными пассажирами, особенно такими, кто не в состоянии оплатить проезд. Полдень наступил и прошел. Наконец, гораздо ближе к вечеру, капитан сказал Рису, что может уделить ему несколько минут.
В итоге монах убедил капитана взять его с Аттой на борт корабля. Но в отношении Паслена тот был категоричен. Кендер на борту к несчастью. Все это знают.
Рис подозревал, что капитан только что сам выдумал этот предрассудок, но все его возражения пропали впустую. В конце концов, пришлось, хоть и с большой неохотой, согласиться оставить кендера на берегу.
 

   — Мы будем скучать по Паслену, верно, Атта? — сказал Рис собаке, когда они шли обратно к Храму.

 
Атта посмотрела на него теплыми карими глазами, махнула хвостом и придвинулась ближе. Она не понимала его слов, зато прекрасно чувствовала по тону, что хозяину грустно, и делала все, что могла, стараясь его утешить.
Рис действительно будет скучать по Паслену. Он трудно сходился с людьми, находил успокоение в обществе других монахов, но среди них у него не было ни одного настоящего друга. Он не нуждался в друзьях. У него были его собака и его Бог.
Рис потерял Бога, лишился братьев, зато нашел друга в кендере. Оглядываясь назад, на последние мрачные недели, монах вдруг отчетливо понял, что не сумел бы зайти так далеко, если бы не Паслен, чья жизнерадостность и нескончаемый оптимизм поддерживали его на плаву, когда черные воды уже были готовы сомкнуться над головой. Храбрость кендера и, как ни странно это звучит, если речь идет о кендере, его здравый смысл помогли им обоим остаться в живых.
 

   — Жрецы Мишакаль его приютят, — сказал Рис Атте. — Эта Богиня всегда питала слабость к кендерам. — Он глубоко вздохнул и покачал головой. — Тяжело будет убедить его остаться. Нам придется ускользнуть, пока он спит, сбежать раньше, чем он поймет, что происходит. К счастью, корабль уходит с приливом, а значит, рано на заре…

 
Задумавшись о Паслене, Рис не обращал особенного внимания, куда он идет, и вдруг понял, что свернул не в тот переулок. Эта часть города была совершенно ему незнакома. Ошибка обеспокоила его, и беспокойство переросло в настоящее волнение, когда он осознал, что уже довольно поздно, гораздо позже, чем он думал. Небо было залито розовым светом, солнце почти коснулось городских крыш. Люди вокруг спешили по домам к ужину.
Испугавшись, что опоздает на встречу со жрецами и городской стражей, Рис поспешно зашагал обратно тем же путем, которым пришел. Ему несколько раз пришлось спрашивать дорогу и у прохожих, но потом они с Аттой снова оказались на улице, ведущей к Храму.
Монах быстро шагал вперед, Атта трусила следом. Рис почти не смотрел, куда идет. Он понял, что не заметил чего-то, когда Атта попыталась заставить его свернуть с дороги, всем весом, навалившись ему на ногу. Собака часто так делала, потому что монах, погруженный в медитацию, запросто мог наткнуться на дерево или свалиться в ручей, если бы она его не пасла.
Ощутив, как собака прижалась к ноге, Рис поднял голову и взглянул прямо на яркий фонарь. Свет его ослепил, он не сразу рассмотрел, в кого только что едва не врезался, увидел только, что это группа человек из шести.
Он неловко шагнул в сторону, чтобы не столкнуться с возглавлявшим шествие человеком, произнеся сокрушенно:
 

   — Прошу прощения, сударь. Я очень спешу, поэтому не заметил…

 
Его голос затих. Дыхание перехватило. Глаза привыкли к свету, и он совершенно ясно увидел ярко-оранжевые монашеские рясы и розы, символ Маджере.
Идущий первым поднял фонарь так, чтобы свет падал на Риса, который не мог поверить в такое несчастье. Он так старательно избегал встреч с монахами Маджере и вот теперь буквально нарвался на шестерых из них. Хуже того, возглавлявший процессию монах, тот, у которого в руке был фонарь, судя по его рясе, был сам старший настоятель.
Настоятель в изумлении глядел на Риса, он не верил своим глазам: перед ним стоял монах в рясе Маджере, но почему-то сине-зеленого цвета Зебоим. Изумление переросло в неодобрение и, хуже того, в узнавание. Настоятель поднес фонарь к самому лицу Риса, так что ему пришлось заслонить глаза рукой от яркого сияния.
 

   — Рис Каменотес, — сурово произнес монах. — Тебя-то мы и искали.

 
У Риса не было времени объясняться. Ему необходимо добраться до Храма Мишакаль. Он единственный знает, где найти Ллеу, который сейчас уже, наверное, спешит к дому молодой женщины.
 

   — Прошу прощения, Наставник, но я тороплюсь на очень важную встречу.

 
Рис поклонился и хотел пойти дальше, однако настоятель схватил его за руку, удерживая.
 

   — Прошу прощения, Наставник, — повторил Рис вежливо, но решительно, — я опаздываю.

 
Он сделал ловкий быстрый поворот, чтобы вырваться. К сожалению, настоятель тоже практиковал искусство «милосердного подчинения», он сделал умелый контрповорот, и Рис снова оказался в его руках. Атта, стоявшая рядом, предостерегающе зарычала.
Настоятель внимательно посмотрел на собаку и поднял руку повелительным жестом. Атта улеглась на живот и положила голову между вытянутыми лапами. Она больше не ворчала. Наоборот, слабо помахивала хвостом.
Старший снова повернулся к Рису.
 

   — Ты бежишь от меня, брат? — спросил он скорее скорбным, чем обвиняющим тоном.
   — Прошу меня простить, Наставник, — снова начал Рис. — Я очень спешу. Вопрос жизни и смерти. Прошу тебя, отпусти меня.
   — Бессмертная душа гораздо важнее тела, брат Рис. Эта жизнь скоротечна, а жизнь души — вечна. До меня доходят слухи, что жизнь твоей души в опасности. — Настоятель крепко держал Риса.— Возвращайся с нами в Храм. Мы поговорим, найдем способ вернуть заблудшую овцу обратно в стадо.
   — О другом я и не мечтаю, Наставник, — чистосердечно признался Рис. — Обещаю, я приду в Храм этим же вечером, но позже. А сейчас, как я уже и говорил, мне необходимо быть в другом месте. В опасности сейчас не моя жизнь…
   — Прости, но я не вполне верю тебе, брат Рис, — прервал его настоятель.

 
Остальные монахи Маджере, столпившиеся вокруг них, согласно закивали головами в капюшонах.
 

   — Члены нашего Ордена обыскали в поисках тебя весь Ансалон, и вот теперь, когда нашли, мы не собираемся тебя отпускать. Пойдем с нами, брат.
   — Я не могу, Наставник! — Рис начал сердиться. — Пойдемте со мной, если вы мне не верите! Я направляюсь в Храм Мишакаль. Вместе с ее жрецами я иду по следу одного из Возлюбленных, который собирается отнять жизнь у молодой матери.