Уэйс Маргарет. Янтарь и железо

Песок был мокрым, точно так же, как и прибрежные скалы. Мина, выросшая у моря, поняла, что во время прилива полоска пляжа оказывается под водой. Только когда наступает отлив, на этом песке можно загорать или ходить по нему.
Мина рассмотрела поверхность утеса, но не увидела никакого грота. Она ощутила смутное разочарование. Пробежала пальцами по жемчужинам, трогая их одну за другой.
Они были гладкие, как и полагается жемчужинам.
Какое-то движение на море привлекло ее внимание. Корабль — судя по ярко раскрашенным парусам, принадлежащий минотаврам, — несся по океану. Она смотрела на него с любопытством — ей показалось, что судно идет прямо на нее, но потом она догадалась, что корабль быстро удаляется. Мина наблюдала за судном, пока оно не исчезло за горизонтом.
Тогда женщина вздохнула и снова огляделась вокруг, гадая, что же делать. Потом решила поплавать.
Раз уж она сказала, что идет купаться, следует придерживаться этой версии. Чемош, возможно, наблюдает за ней. Подумав так, Мина оглянулась, чтобы посмотреть на замковую стену. Бога Смерти там не было, а если и был, то он позаботился, чтобы его не было видно.
Она шагнула на полоску пляжа. И как только ее нога опустилась на песок, Мина тут же поняла, куда ей идти. Хотя она ни разу не была в этом месте, ей показалось, будто последний год она только и делала, что гуляла по здешнему пляжу.
Шепотом извиняясь перед Зебоим за то, что усомнилась в ней, Мина поспешно шагала по песку. Она не знала, куда идет, но понимала, что выбрала нужное направление и с каждым шагом приближается к цели. Подобное ощущение привело ее в замешательство.
Мина шла вперед, потом побежала по мокрому твердому песку. Она следила за волнами, пытаясь определить, поднимается или опускается вода. Судя по ширине мокрой полосы на скалах, наступал прилив. Когда он достигнет высшей точки, воды будет ей по плечи или даже глубже, в зависимости от фазы лун.
Мина достигла одинокой скалы, по-прежнему не наблюдая никакого грота, и перебралась через острые гранитные валуны, проклиная мягкие кожаные туфли, непригодные для лазанья по скалам.
С другой стороны скалы береговая линия делала крутой загиб. Мина, обернувшись, не увидела замка, значит, тот, кто мог бы наблюдать за ней со стены, тоже ее не видит.
Дальше тянулись песчаные дюны. Наверху они переходили в плоскую равнину. Видимо, там дорога. Дорога, ведущая к замку. Мина сделала шаг вперед, направляясь к дюнам, и тотчас же поняла, что это неверное направление. Она заблудилась и совершенно не понимала, где находится и куда ей надо попасть.
Мина пошла в другую сторону, обратно к утесу, и на нее снова нахлынуло чувство, будто она знает это место. Она продолжала двигаться прямо, оставив дюны за спиной, перелезала через каменные обломки, останавливаясь только для того, чтобы в очередной раз взглянуть на утес в надежде заметить какую-нибудь расселину.
Женщина ничего не находила, но была твердо уверена, что сейчас движется в верном направлении, поэтому продолжала идти. Судя по следам, кто-то недавно прошел этим же путем. Она видела на мокром песке отпечатки ног, и очень немаленьких.
Мина начала сожалеть, что не захватила оружие. Она шла дальше, теперь ступая осторожно, обратившись в зрение и слух.
Грот оказался так хорошо замаскирован, что она прошла мимо, не заметив его. Только когда при следующем шаге ее снова охватило ощущение потерянности и она поняла, что пропустила нужное место, Мина развернулась и принялась вглядываться в поверхность утеса, но так ничего и не увидела.
Наконец она обошла кругом большой обломок скалы и только тогда увидела грот, наполовину скрытый очередным, косо нависшим куском скалы. Когда-то, догадалась она, подходя ближе, грот был полностью скрыт от глаз. Она видела, что завал кто-то расчистил, сложив камни в кучу. Судя по всему, это работу проделали совсем недавно. Земля у входа была еще сырая.
Мина стояла перед входом в грот. Теперь, когда она добралась до нужного места, она сомневалась, стоит ли входить внутрь. Этот грот, невидимый с замковых стен, был идеальным местом для засады. Никто не увидит и не услышит ее, если ей вдруг потребуется помощь. Она вспомнила отпечатки огромных ног. Они были раза в три больше ее собственных следов.
Дотронувшись до жемчуга, Мина ощутила исходящее от него ободряющее тепло. Она проделала весь этот путь, рискуя вызвать гнев своего Повелителя. Она не имеет права повернуть назад.
Вход в пещеру был достаточно широк, чтобы туда могли войти разом два широкоплечих мужчины, зато потолок — низкий. Мине пришлось вжать голову в плечи, чтобы зайти. Она так и стояла согнувшись, когда из глубины пещеры до нее донесся собачий лай.
Сердце женщины учащенно забилось от волнения. Страх исчез. Образ монаха стоял перед ее глазами с того самого момента, когда она впервые его увидела. Она явственно представляла его лицо, она могла бы нарисовать его. И сейчас она воочию видела это лицо: худое, словно высеченное из камня. Глаза, большие и спокойные, как темные воды. Оранжевая ряса священного цвета Маджере, со священным узором из роз, болталась на худощавых мускулистых плечах и была перехвачена на поясе ремнем. Каждое его движение, каждое слово были сдержанными и выверенными.
Черно-белая собака смотрела на монаха, как на хозяина.
 
   — Благодарю тебя, Королева,— произнесла Мина вполголоса, поднесла ожерелье к губами поцеловала жемчужины.

 
А затем вошла в грот.
 
 
Азрик Крелл двигался беззвучно и плавно, преследуя Мину на почтительном расстоянии. Как ни странно, Крелл умел двигаться тихо, когда хотел. Рыцарь Смерти не любил красться, как какой-нибудь жалкий воришка. Ему нравилось грохотать доспехами. Звенящая сталь предвещала смерть, вселяла страх в тех, кто слышал его приближение. Но он мог делаться незаметным, когда это требовалось. Как и его жизнь, доспехи Рыцаря Смерти были сгустком нечестивой магии, он был навеки привязан к доспехам и мог грохотать или же не грохотать ими по своему собственному выбору. Крелл поступился бы и гораздо большим, чтобы столкнуть Мину с того высокого пьедестала, на который она была вознесена и откуда презрительно глядела на него.
Мина никогда не скрывала того факта, что презирает его за предательство своего господина, Лорда Ариакана. Но дело было не только в этом, еще она победила его в бою, унизила перед Повелителем Смерти. Возлюбленные ни во что не ставили Крелла, даже когда он рубил их на куски, а Мине стоило лишь шевельнуть мизинцем, как они выстраивались перед ней и принимались выкрикивать ее имя.
Крелл давно убил бы ее, но понимал, что делать это опасно. Чемош мог сколько угодно сердито сверкать на нее глазами или проклинать ее, но он всё равно каждую ночь приходил в ее спальню. Кроме того, существовала еще и Зебоим, главный его враг, которая делала Мине подарки. Зебоим может оскорбиться, если он убьет ее дорогое «дитя», вот почему Рыцарь Смерти сдерживался и действовал исподтишка. Нелегкая задача, но ненависть способна двигать горы.
И теперь все, что требовалось Креллу, — уличить Мину в предательстве. Он знал по собственному горькому опыту, что бывает, когда на тебя обрушивается гнев Божества, и тешил себя, тайком пробираясь за Миной, живыми картинами тех мучений, которые ее ожидают. Просто удивительно, сколько еще может прожить человек после того, как ему выпустят кишки.
Когда Крелл увидел, как Мина исчезла в гроте, он пришел к выводу, что у нее свидание с любовником. Подкравшись ближе, Азрик с удовлетворением услышал низкий мужской голос, но был несколько обескуражен, когда до него донесся еще один голос, дребезжащий, подозрительно похожий на принадлежащий кендеру, однако Крелл не отличался сообразительностью. Его девизом всегда было: «Да о чем тут думать!».
Радостно потирая латные перчатки, Рыцарь Смерти затаился рядом со входом, надеясь услышать что-нибудь еще. Но обнаружил, к своему огорчению, что все слова, доносящиеся из грота, звучат глухо и неразборчиво. Однако Крелл не слишком переживал. Ему было плевать, что именно там происходит. Всегда можно придумать что-нибудь. Ревнивый Чемош запросто поверит в самое худшее. Азрик сидел у входа в пещеру и ждал, когда выйдет Мина.
 

Глава 3

 

 
Рис потерял счет времени на борту корабля минотавров. Путешествие по бурным волнам ночи в магический шторм казалось бесконечным. Ветер неистово завывал, паруса хлопали. Корабль опасно поднимался над волнами. Капитан ревел, команда хохотала и кричала ветру что-то вызывающее.
Что касается Риса, он провел темную ночь в молитве. Монах покинул своего Бога, зато Бог отказывался покидать его. Рис опустился на колени на палубе, пристыжено и смущенно склонил голову, его щеки были мокры от слез, и он униженно вымаливал у Бога прощение. Хотя ночь и само призрачное путешествие были ужасны, у него в душе царил покой.
Занимался день. Корабль выбрался из магического моря и опустился на спокойные воды моря настоящего. Капитан минотавров выпустил трясущегося кендера и хромающую собаку из их ящиков и передал своим матросам, потом посмотрел на Риса, стоящего на коленях среди палубы.
 

   — Надо полагать, ты молился, — произнес капитан, одобрительно кивая. — Что же, брат, твои молитвы услышаны. Ты благополучно пережил эту ночь.
   — Так оно и есть, капитан,— тихо ответил Рис, поднимаясь на ноги.

 
Минотавры погрузили всех троих в шлюпку и погребли к неведомому берегу. Сначала монах смотрел на воду цвета крови, потом поднял глаза на поднимающееся из моря солнце, и догадка осенила его. За эту сумбурную ночь их корабль пролетел через время и пространство. И теперь они находились на другой стороне континента.
Рис увидел силуэт какого-то замка-крепости на фоне бледнеющего неба, но это было все, что он успел рассмотреть,— минотавры вытряхнули его из лодки и потащили по мокрому песку, по дюнам, в сторону одинокого утеса.
Подойдя к скале, минотавры опустили монаха, кендера и собаку на землю и принялись поднимать гигантские валуны и складывать их в кучу. Он не понимал их языка, но сумел уловить слова «грот» и «Зебоим». Они вели себя так тихо и почтительно, что у него сложилось впечатление, будто за завалом из камней находится что-то вроде святилища Морской Богини.
Наконец минотавры расчистили завал и вошли в грот, оставив Риса снаружи под охраной часового. До него донеслись грохот, стук молотов и звяканье железа. Минотавры вернулись, подхватили Риса и затащили в пещеру вместе с Аттой и Пасленом.
С железных колец, только что вделанных в каменные стены, свисали цепи. Работая при мутном свете, пробивавшемся внутрь пещеры, минотавры приковали Риса и Паслена к железным кольцам, кинули им небольшую котомку с едой, оставили бочонок воды и молча ушли, отказавшись отвечать на вопросы.
Цепи были присоединены к тяжелым ручным и ножным кандалам, их длины хватало для того, чтобы кое-как двигаться, — монах и кендер могли лежать на каменном полу, вставать и отходить на несколько шагов.
Потрясенная всеми событиями этой ночи, Атта была слишком измождена, чтобы шевелиться. Она перекатилась на бок и лежала, тяжело дыша, на каменном полу. Рис, и сам измученный, взял испуганную собаку на руки и как мог успокаивал ее. У Паслена промокла одежда, а в гроте было холодно. Он сидел, сжавшись в комок, и пытался согреться, хлопая себя ладонями по бокам.
 

   — Эти минотавры не были призраками, Рис,— сказал кендер. — Сначала я думал, что они призраки, но это не так. Они были ужасающе реальными. Слишком реальными, если хочешь знать мое мнение.— Он потер плечо, за которое его держал один из минотавров. — Синяк будет огромный.

 
Ответа не последовало. Паслен увидел, что Рис так и заснул сидя, привалившись спиной к каменной стене.
 

   — Наверное, это лучшее, что можно сделать, — сказал кендер себе. Он закрыл глаза в надежде, что, когда откроет их, все это окажется сном, а сам он будет сидеть в «Последнем Приюте» над тарелкой куриных клецок…
 

 
Рис проснулся внезапно, вырванный из дремы ярким лучом солнца, упавшим ему на лицо. Свет заливал грот, у дальней стены которого, в нескольких шагах от него, находился вырезанный в скале алтарь, покрытый слоем пыли, явно давно позабытый. На стенах были нарисованы какие-то картины. Они так выцвели от времени, что Рис не сумел разобрать, что же на них изображено. Алтарь украшала большая витая раковина.
Паслен лежал на полу рядом с ним, Атта свернулась в клубок у его ног, в нескольких шагах стоял, прислоненный к стене, посох. Подчиняясь приказу капитана, минотавры несли эммиду, завернув в большой кусок кожи. Они оставили монаху посох, но положили так, чтобы он не смог до него дотянуться.
Грот, куда их притащили, был круглым, около двадцати шагов в диаметре, а потолок достаточно высоким, чтобы минотавры могли распрямиться в полный рост, хотя Рис запомнил, что этим немаленьким созданиям было непросто пробраться внутрь по узкому коридору, ведущему в пещеру.
Из коридора в грот врывался свежий воздух. Рис не помнил, чтобы сюда вел другой ход, но он сам признавал, что был слишком уставшим и измученным, поэтому мог что-нибудь упустить.
Атта очнулась от сна, приободренная. Вскочив на ноги, она выжидающе поглядела на Риса, замахала хвостом, готовая к тому, что он скомандует выходить и отправляться в путь. Монах с трудом поднялся на ноги, цепи зазвенели. Этот звук испугал Атту. Она отпрыгнула от хозяина, когда цепи потянулись по камням пола, затем осторожно подкралась, обнюхала их и продолжала озадаченно рассматривать это диво, пока Рис, морщась от боли в затекшей спине и шее, ковылял по пещере к бочонку.
Минотавры оставили им жестянку, чтобы наливать в нее воду. Рис напоил Атту, потом попил сам. Вода была солоновата на вкус, но жажду утоляла. Он поглядел на котомку с едой, запах от нее шел несвежий, и монах решил, что пока не настолько голоден. Он поковылял обратно на свое место у стены и сел.
Атта стояла рядом, не сводя с него глаз, потом ткнула носом.
 

   — Прости, девочка, — сказал Рис, протягивая руку, чтобы погладить ее. Он показал ей кандалы на запястьях, хотя и знал, что она не сможет понять. — Боюсь…

 
С кошмарным криком проснулся Паслен. Он резко сел, дико озираясь кругом.
 

   — Мы тонем! — закричал он. — Мы все сейчас утонем!
   — Паслен, — твердо заговорил Рис. — Ты в безопасности. Мы уже не на корабле.

 
Паслен не сразу сумел осознать этот факт. Он озадаченно осмотрел грот, затем взглянул на свои руки. Кендер чувствовал вес кандалов, слышал звон цепей — и теперь испустил вздох облегчения.
 

   — Ух ты! Тюрьма! Какое счастье!

 
Рис невольно улыбнулся:
 

   — Что же это за счастье — оказаться в тюрьме?
   — В тюрьме безопасно, она стоит на твердой земле, — пояснил Паслен, радостно похлопывая по каменному полу. — А где мы?

 
Монах задумался, не зная, как лучше ему объяснить, но в итоге решил сказать все как есть:
 

   — Насколько я понимаю, мы на берегу Кровавого моря.

 
Паслен уставился на друга, разинув рот.
 

   — Кровавого моря?
   — Мне так кажется, — пояснил Рис. — Хотя, конечно, я могу и ошибаться.
   — Кровавого моря, — повторил кендер. — Того, что находится на другойстороне континента? — многозначительно подчеркнул он.
   — А разве их два? — удивился Рис.
   — Все может быть, — заметил Паслен. — Никогда не знаешь. Вода цвета крови и…
   — …солнце, встающее прямо из него, — подхватил Рис. — Все это навело меня на мысль, что мы находимся на восточной оконечности Ансалона.
   — Ого! Чтоб мне стать шелудивым псом! — выдохнул Паслен. — Не принимай на свой счет, — добавил он, погладив Атту. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить это, затем, потянув носом, он заметил котомку и повеселел. — По крайней мере, они не собираются уморить нас голодом. Давай посмотрим, что у нас на завтрак.

 
Кендер вскочил, но очень быстро и неловко осел обратно.
 

   — Тяжелые! — проворчал он, имея в виду кандалы.

 
Затем Паслен снова попытался встать, на этот раз осторожно, выдвинул одну ногу вперед, подтягивая руками свои цепи. Ему удалось добраться до котомки, но силы оставили его, и ему пришлось постоять и отдышаться, прежде чем заглянуть внутрь. Потом он развязал котомку и исследовал ее содержимое.
 

   — Соленая свинина. — Кендер сморщился и добавил печально: — Надеюсь, это не мой сосед, тот хряк из соседнего ящика. И я, и Атта успели с ним подружиться. — Он протянул руку. — Хотя, с другой стороны, стать беконом — участь всякой свиньи. Ты хочешь есть, Рис?

 
Не успел монах ответить, как залаяла Атта.
 

   — Там кто-то есть, — предостерегающе произнес Рис.— Может быть, тебе пока лучше сесть на место.
   — Но они же сами оставили нам еду, — возразил Паслен. — Они могут обидеться, если мы не попробуем.
   — Паслен, прошу тебя…
   — Ну ладно, ладно. — Кендер дотащился до своего места у стены и сел.
   — Атта, тихо! — приказал Рис. — Ко мне!

 
Собака умолкла, подошла и легла рядом с ним.
Но она осталась начеку: уши подняты, все тело напряжено, готовое к прыжку.
В пещеру вошла Мина.
Рис и сам не знал, кого он ожидал увидеть: Зебоим, капитана минотавров, кого-нибудь из Возлюбленных. Кого угодно, но только не ее. Он смотрел на женщину в изумлении.
Та, в свою очередь, рассматривала его. Свет внутри небольшой пещерки с каждой минутой становился ярче по мере того, как поднималось солнце, но ей все равно потребовалось время, чтобы глаза привыкли к сумраку.
Прошло несколько мгновений, Мина подошла ближе и остановилась, рассматривая Риса. Янтарные глаза пристально вглядывались в него, она хмурилась.
 

   — Ты выглядишь совсем по-другому, — произнесла, наконец, женщина обвиняющим тоном.

 
Монах покачал головой. От усталости он соображал так же туго, как и закованный в кандалы кендер.
 

   — Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа…
   — Нет, понимаешь! — сердито отрезала Мина. — У тебя другая ряса! Ты был в оранжевой рясе, вышитой розами, когда я видела тебя в таверне, а теперь твоя ряса грязно-зеленого цвета. И глаза у тебя не такие!
   — Глаза у меня такие, какие есть, госпожа, — сказал Рис, совсем озадаченный. Он понятия не имел, как она могла видеть его таким, каким он был когда-то, а не таким, каким он стал. — Я не мог вот так запросто переодеться. Это та же ряса, в какой я был, когда мы впервые встретились…
   — Не лги мне! — Мина ударила его по лицу.
   — Атта, нельзя! — Рис успел схватить пришедшую в неистовство собаку за шиворот и оттащить ее назад, прежде чем та бросилась в атаку.

 
Щека Риса горела. Скула ныла. Он крепко держал разозленную Атту.
 

   — Иди к Паслену!

 
Собака посмотрела на него, уточняя, правильно ли поняла приказ, затем, опустив голову и свесив хвост, подошла и легла к ногам кендера.
 

   — Я говорю тебе правду, госпожа, — спокойно произнес Рис. — Я не лгу.
   — Разумеется, лжешь, — насмешливо возразила Мина. — Все кругом лгут. Боги лгут. Люди лгут. Мы лжем самим себе, если больше некому лгать. В последний раз, когда я тебя видела, ты был в оранжевой рясе, и ты меня узнал. Ты посмотрел на меня, и по твоим глазам я поняла, что ты все обо мне знаешь.
   — Госпожа, — беспомощно возразил монах, — я видел тебя тогда впервые в жизни.
   — В твоих глазах уже нет того выражения, но оно было, когда ты увидел меня в прошлый раз. — Мина сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. — Расскажи, что ты знаешь обо мне!
   — Ты отняла жизнь у моего брата и сделала его одним из своих рабов — вот все, что я знаю…
   — Не рабов! — закричала Мина с неожиданной горячностью и тут же виновато огляделась, словно испугавшись, что кто-нибудь может ее услышать. — Он не мой раб! Никто из них не является моим рабом. Они последователи моего Бога, Чемоша. И прекрати хныкать, кендер! Что с тобой такое? Точно так же ты хлюпал носом и в прошлый раз, когда я тебя видела!

 
Она развернулась к Паслену, который скорчился на полу. Глаза его были полны слез, ручьями бежавших по щекам. Он старался успокоиться, сжимал губы, но все равно у него то и дело вырывались всхлипывания.
 

   — Я никак не могу остановиться, госпожа. — Паслен утер нос рукавом. — Это так печально.
   — Что тут такого печального? Если ты не успокоишься, у тебя сейчас появится причина для слез.
   — Она уже есть,— пробормотал Паслен.— Это ты. Ты такая печальная.

 
Мина засмеялась:
 

   — Не валяй дурака! Я не печальная. Я могу получить все, что захочу. У меня есть любовь и доверие моего Бога, у меня есть власть…

 
Смех ее оборвался, она плотнее завернулась в свою шаль. Воздух в гроте был прохладный по сравнению с залитым солнцем берегом.
 

   — Никакая я не печальная.
   — Я не хотел сказать, что ты печальна, — сбивчиво начал Паслен. Он поглядел на Риса, надеясь на его поддержку.

 
Но монах ничем не мог ему помочь. Он понятия не имел, о чем толкует кендер.
 

   — Когда я смотрю на тебя, мне делается грустно.
   — Это правильно, — зловеще одобрила Мина и снова повернулась к Рису. — Скажи мне, монах. Скажи ответ на загадку.
   — На какую загадку, госпожа? — терпеливо переспросил Рис.

 
Мина задумалась, вспоминая.
 

   — Драконица, кажется, удивилась, увидев меня. Она не разозлилась, не расстроилась. Она была удивлена. Она сказала: «Кто ты такая? Откуда ты пришла?»

 
Мина опустилась на колени рядом с Рисом, чтобы заглянуть ему в глаза.
 

   — Это и есть загадка. Я не знаю ответа, зато ты знаешь. Ты знаешь, кто я такая.

 
Рис старался как мог:
 

   — Госпожа, драконица загадала тебе вечную загадку — загадку, над которой бьется человечество, на которую никто не знает ответа. «Кто я такой? Откуда я взялся?» Нам требуется вся жизнь, чтобы понять…

 
Взгляд Мины сделался рассеянным. Она смотрела на него, но не видела. Она видела перед собой старую драконицу.
 

   — Нет, — возразила она тихо. — Это не так. Она не так это сказала. Ударение неправильное.
   — Ударение? — Рис помотал головой. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа.
   — Драконица сказала не « Ктоты такая?», а «Кто тытакая? Откуда тыпришла?» — Янтарные глаза Мины сосредоточились на нем. — Ты чувствуешь разницу?

 
Монах пожал плечами:
 

   — Я не знаю ответа. Надо спрашивать драконицу, а не меня.
   — Драконица рассердилась. Она думала, я потешаюсь над ней, и больше не захотела со мной разговаривать. А я в самом деле понятия не имею, о чем она толковала. Но ты мне скажешь.

 
Мина схватила его цепь, дернула, ударив Риса головой о выщербленную каменную стену. От удара волны острой боли прокатились по всему телу монаха, перед глазами поплыло, на какой-то момент он испугался, что сейчас потеряет сознание. Во рту ощущался вкус крови — оказалось, он прикусил щеку изнутри. Голова гудела.
 

   — Я не могу сказать того, чего не знаю, — возразил Рис, сплевывая кровь.
   — То есть ты не скажешь. — Мина яростно сверкнула на него глазами. — Я слышала, что вы, монахи, учитесь переносить боль, но только пока вы живы.

 
Она придвинулась к нему, упираясь руками в пол по сторонам от его тела. Ее янтарные глаза с такого близкого расстояния словно пожирали его.
 

   — Возлюбленный мне не солжет. Ты почувствуешь поцелуй Мины, монах.

 
Ее губы скользнули по его щеке.
Внутри Риса все сжалось. Сердце забилось. Он вспомнил о Ллеу, чудовище, мучимом жгучей болью, которую можно утишить только убийством. Монах втянул в себя воздух и произнес как можно спокойнее:
 

   — Но я должен принести клятву верности Чемошу, а этого я никогда не сделаю.

 
Мина скривила губы в презрительной насмешке:
 

   — Не прикидывайся праведником, монах. Ты клялся в верности Зебоим. Она сама мне рассказала. Если ты служишь ей, ты продашь душу и Чемошу…
   — Я поклялся в верности Маджере, — спокойно произнес Рис.

 
Мина села на пятки. Рот ее кривился.
 

   — Лжец! Ты предал Маджере. Зебоим и это мне рассказала.
   — Благодаря мудрости кендера и отказу моего Бога покинуть меня я усвоил данный мне урок, — продолжал монах. — Я просил у Маджере прощения, и он даровал мне свое благословение.

 
Женщина снова засмеялась, ткнув в Риса пальцем:
 

   — И вот ты здесь, прикованный к стене пещеры на краю света. Ты полностью зависишь от моих прихотей. Какой странный способ избрал Бог, чтобы выказать свою благосклонность!
   — Как ты сама сказала, госпожа, я прикован к стене. Я нисколько не сомневаюсь, что ты хочешь меня убить, но да, мой Бог любит меня. Потому что я хотя бы нашел ответ на своюзагадку. Я знаю, кто ятакой. — Рис поднял на нее глаза. — Прости, госпожа, но тебя я не знаю.

 
Мина смотрела на него в возмущенном молчании. Янтарные глаза метали молнии.
 

   — Ты ошибаешься, монах, — сказала она наконец, когда снова обрела дар речи. — Я не стану убивать тебя. Я убью их. — Она указала на Паслена с Аттой. — У тебя есть целый день, чтобы найти ответ на мою загадку, монах, целый день, чтобы вообразить, какой конец их ждет. Они умрут в ужасных мучениях. Сначала собака, потом кендер. Я вернусь на закате.