Страница:
Племя Думэйка было самым большим и самым сильным на Фондре, поэтому Думэйк считался вождем всех людей. По-видимому, в свое время из-за этого происходили некоторые стычки, но теперь его власть уже никем не оспаривалась, и большинство племен признавали его главенство.
Но, однако, власть не принадлежала Думэйку безраздельно. В обществе, где большинство людей благоговело перед магией и перед теми, кто умел ею пользоваться, большое влияние принадлежало ковену.
— В прежние дни, — объяснила Элэйк, — ковен и вожди часто не ладили между собой. Каждый считал, что его власть более законна. Отца моего отца убил колдун, который думал, что вождем должен быть он сам. Это вызвало кровопролитную войну. Погибло множество народу. Мой отец поклялся, что, если Единому будет угодно сделать его вождем, он помирит племена и ковен. Единый ниспослал ему победу над врагами, потом отец женился на моей матери — она была дочерью колдуньи, возглавлявшей ковен.
Мои родители поделили власть. Отец, решает все споры, касающиеся земли или другого имущества, издает законы и производит суд. Мама и ковен занимаются всем, что касается магии. С тех пор на Фондре мир.
Эпло обвел поселок взглядом: навесы, крытые тростником; женщины с детьми на коленях болтают и смеются; юноши точат оружие — собираются на охоту; на солнышке греются старики и вспоминают прошлые охоты. Мягко обволакивающий воздух был наполнен запахом жареного» мяса и воплями детей, затеявших собственную охоту.
— Жаль, что все это должно закончиться, — тихо сказала Элэйк. Ее глаза блестели.
Эпло поймал себя на том, что ему тоже жаль. Он попытался прогнать эти мысли, но ему все же пришлось признать, что здесь, среди этих людей, он впервые за очень долгое время смог расслабиться.
«Это все последствия страха, — решил он. — Страха перед змеями и еще большего страха перед потерей магии.
Должно быть, я ослаб больше, чем думал. Я использую это время, чтобы восстановить силы. Они понадобятся мне, когда я встану лицом к лицу с нашими извечными врагами. Когда мы выступим на войну с сартанами.
Все равно я не могу ускорить ход событий, — сказал он себе. — Это может оскорбить меншей. А они нужны мне, нужна хотя бы их численность, если уж не воинское искусство».
Эпло много думал о предстоящем сражении. Эльфы никуда не годятся. Он должен найти дело, которое будет им по силам. Люди — опытные и умелые воины, в которых нетрудно разбудить жажду крови. Гномы, насколько Эпло понял из разговоров с Грюндли, основательны и упрямы. Их нелегко рассердить, но тут вряд ли будут какие-то трудности. Эпло подумал, что сартаны, даже не желая того, превосходно раздразнят гномов
Эпло беспокоился только, как бы эти сартаны не оказались такими, как Альфред. Патрин, некоторое время подумал об этом, потом покачал головой. Нет, судя по тому, что ему было известно о Самахе из сохранившихся на Нексусе записей, Советник отличался от Альфреда так же, как светлый, полный жизни мир воздуха от темного, душного мира камня.
— Извини, я должна ненадолго покинуть тебя…
Элэйк что-то говорила ему, что-то насчет того, что ей нужно к матери. Она смотрела на Эпло с беспокойством — не обиделся ли он.
Эпло улыбнулся девушке.
— Я вполне могу побыть один. Мне доставляет большое удовольствие ваше общество, но развлекать меня не надо. Я просто поброжу, посмотрю, как вы живете.
— Тебе у нас нравится, да? — спросила Элэйк, улыбнувшись ему в ответ.
— Да, — ответил Эпло, и уже сказав это, понял, что так оно и есть. — Да, мне нравится ваш народ, Элэйк, Они напоминают мне, одно место, где я когда-то был.
Он внезапно почувствовал прилив не слишком желанных воспоминаний, но испытал какую-то странную радость оттого, что они вновь, после длительного перерыва, посетили его.
— Она, должно быть, была очень красивой, — удрученно сказала Элэйк.
Эпло быстро взгляиул на нее. Эти женщины! Они одинаковы что у меншей, что у патринов. Умеют же они залезть человеку в душу и вытащить оттуда самые сокровенные воспоминания!
— Да, очень, — произнес Эпло, не намереваясь ничего больше добавлять. Все из-за этого поселка. Слишком похоже на дом. — Тебе лучше идти. Твоя мать будет беспокоиться, куда ты подевалаеь.
— Прости, если я причинила тебе боль, — тихо сказала девушка. Она прикоснулась к руке Эпло и легонько сжала его пальцы.
Кожа у нее была гладкой и нежной, а руки сильные Эпло сжал руку Элэйк и привлек ее к себе, не сознавая, что делает. Он знал лишь, что девушка была прекрасна и что она отогревала какую-то застывшую часть его души.
— Немного боли нам не повредит, — сказал он Элэйк. — Это напоминает нам, что мы еще живы.
Элэйк не поняла, о чем он говорит, но ее успокоил сам тон, которым это было сказано, и она ушла. Эпло провожал ее взглядом, покуда не почувствовал, что тупая, ноющая боль внутри заставляет его чувствовать немного острее, чем ему хотелось бы.
Эпло встал, потянулся на солнышке и отправился с юношами на охоту.
Долгая, напряженная охота взбудоражила Эпло. Животное, названия которого Эпло не запомнил, было хитрым и злобным. Патрин намеренно отказался от использования магии. Ему нравилось противопоставлять противнику собственные ум и силу.
Они долго выслеживали зверя и преследовали его, а когда, наконец, охотники с копьями и сетями окружили его, зверь принялся отчаянно сопротивляться. Несколько человек пострадали; один оказался слишком близко и попал под удар острого, как меч, рога на голове животного. Эпло рванулся и отшвырнул юношу. Рог скользнул по коже патрина, но благодаря рунам не причинил ему особого вреда.
Эпло вообще не грозила ни малейшая опасность, но люди не знали об этом и торжественно объявили его героем дня. После охоты, когда юноши с песнями вернулись в селение, Эпло радовался их дружеской компании, чувствуя, что он снова не одинок.
Это чувство не могло продлиться долго. В Лабиринте оно быстро уступало место беспокойству. Он был Бегущим. Он не находил себе места в поселках, бился о незримые стены. Но сейчас он позволил себе радоваться.
Эпло подыскивал подходящее оправдание. «Я завоевал их доверие, — сказал он себе наконец. Испытывая приятную усталость, он вернулся в свою хижину, собираясь прилечь отдохнуть перед ночным пиром. — Теперь эти люди пойдут за мной куда угодно. Даже на войну с врагом, который намного сильнее их».
Эпло улегся на соломенную постель и расслабил ноющее от усталости тело. Ему в голову пришла непрошеная мысль — воспоминание об указаниях его повелителя.
«Ты должен быть наблюдателем. Никаких действий, которые могут разоблачить в тебе патрина. Враги не должны догадаться о нашем присутствии».
Но ведь владыка Нексуса не мог предвидеть, что у Эпло появится возможность настигнуть Советника Самаха. Того самого сартана Самаха, который заточил патринов в Лабиринт. Самаха, повинного во всех смертях, во всех мучениях, которые народ Эпло терпит вот уже многие поколения.
«Когда я вернусь и доставлю с собой Самаха, мой повелитель снова будет доверять мне и относиться ко мне как к сыну…»
Эпло сам не заметил, как уснул. Проснулся он от ощущения, что в хижине находится еще кто-то. Патрин инстинктивно вскочил и напугал Элэйк, которая невольно попятилась.
— Извини… — пробормотал Эпло, разглядев при свете фонаря, кто это был. — Я не собирался на тебя нападать. Ты просто неожиданно появилась, вот и все.
— Не тревожь спядего тигра, — сказала Элэйк. — Так любит говорить мой отец. Я окликнула тебя, и ты ответил, но, наверное, во сне. Извини, что разбудила тебя. Я пойду…
Да, это было во сне. Эпло все еще пытался успокоить бешено бьющееся сердце.
— Не уходи.
Сон затаился где-то поблизости. Эпло не желал его возвращения.
— Что это так хорошо пахнет? — спросил он, учуяв разлившийся в ночном воздухе запах.
— Я принесла тебе поесть, — сказала Элэйк, указав в сторону выхода. Фондряне никогда не ели в жилищах, только под открытым небом — разумная предосторожность, благодаря которой в хижинах не было ни грязи, ни грызунов. — Ты пропустил ужин, и я… точнее, мама… мы подумали, что ты можешь быть голоден.
— Я действительно голоден. Передай матери, что я очень признателен ей за заботу, — степенно сказал Эпло.
Элэйк улыбнулась, радуясь, что смогла порадовать его. Она всегда что-то делала для него, приносила еду, какие-то мелкие подарки, что-то сделанное своими руками…
— Ты перевернул всю постель. Я сейчас ее поправлю.
Элэйк сделала шаг вперед. Эпло придвинулся ко входу в хижину. Они столкнулись. Прежде чем Эпло понял, что происходит, нежные руки обвил его плечи и мягкие, душистые губы прижались к его губам.
Тело Эпло откликнулось прежде, чем разум сумел подчинить его себе. Он все еще был наполовину в Лабиринте. Девушка была для него скорее частью сна, чем действительности. Эпло целовал ее с неистовой страстью мужчины, забыв, что перед ним ребенок. Он прижал ее к себе и повлек к постели.
Элэйк слабо вскрикнула.
Эпло опомнился.
— Убирайся! — приказал он грубо отталкивая Элэйк от себя.
Девушка стояла в дверном проеме и трепеща смотрела на него. Она не была готова к такому взрыву страсти, а возможно, не готова и к тому, что ее тело откликнется на то, что прежде происходило лишь в грезах. Сейчас Элэйк боялась и Эпло, и себя самой. Но вдруг к ней пришло понимание своей силы.
— Ты любишь меня! — прошептала она.
— Нет, не люблю, — резко ответил Эпло.
— Ты поцеловал меня…
— Элэйк… — раздраженно начал Эпло, но осекся.
Он проглотил холодные, бездушные слова, которые уже готов был произнести. Он не мог обидеть девушку, ведь она наверняка побежит к матери плакаться. Он не мог позволить себе оскорбить правителей Фондры, а кроме того, как он с раздражением вынужден был признать, ему просто не хотелось обижать Элэйк. Все произошло по его вине.
— Элэйк, — неубедительно начал он. — Я слишком стар для тебя. И я даже не из твоего народа…
— А кто же ты тогда? Ты не эльф и не гном…
«Я принадлежу к народу, который превыше твоего понимания, дитя. К расе полубогов, которые могут снизойти до развлечений с женщинами меншей, но никогда не женятся на них…»
— Я не могу объяснить, Элэйк. Но ты же энаешь, что мы отличаемся друг от друга. Посмотри на меня! Посмотри на цвет моей кожи, на мои волосы и глаза, И я — чужак. Ты ничего обо мне не знаешь.
— Я знаю о тебе все, что мне нужно, — тихо отозвалась девушка. — Я знаю, что ты спас меня… Элэйк чуть придвинулась. Ее глаза сияли.
— Ты храбрый, самый храбрый мужчина, которого я когда-либо видела. И самый красивый. Да, ты отличаешься от нас, но это лишь подчеркивает твою исключительность. Ты можешь быть старым, но ведь и я старше своих лет. Мне надоели мальчишки.
Она стояла уже совсем рядом. Эпло положил руки ей на плечи. К нему наконец вернулась способность спокойно рассуждать.
— Элэйк, — он собрался сказать то, с чего надо было начать, — твои родители никогда на это не согласятся.
— Согласятся, — неуверенно сказала Элэйк.
— Нет, — покачал головой Эпло. — Они повторят то же самое, что сказал тебе я. Они разгневаются и будут правы. Ты — Королевская дочь. Твой брак важен для всего народа. На тебе лежит большая ответственность. Ты должна выйти замуж за вождя или за сына вождя. А я никто, Элэйк.
Элэйк потупилась. Ее голова поникла, плечи вздрагивали, на щеках блестели слезы.
— Ты поцеловал меня, — пробормотала девушка.
— Да. Я не сдержался. Ты очень красивая, Элэйк. Она подняла голову и посмотрела на Эпло. Ее взгляд был полон любви.
— Должен быть какой-то выход. Вот увидишь. Единый не допустит, чтобы двое любящих разлучились. Нет, — она вскинула руку, — не бойся. Я все понимаю. Я ничего не скажу родителям. Я никому ничего не скажу. Это будет нашей тайной, до тех пор, пока Единый не укажет мне, как мы сможем быть вместе.
Она легонько прикоснулась губами к щеке Эпло, потом повернулась я выскользнула из хижины.
Эпло бессильно смотрел ей вслед, злясь на нее, на себя и на дурацкое стечение обстоятельств. А. если она все-таки расскажет родителям? Он подумал, не пойти ли ему за девушкой, но отказался от этой мысли. Как он мог сказать Элэйк, что целовал не ее, а свою мечту, свое воспоминание, свой сон?
Глава 20. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА
Но, однако, власть не принадлежала Думэйку безраздельно. В обществе, где большинство людей благоговело перед магией и перед теми, кто умел ею пользоваться, большое влияние принадлежало ковену.
— В прежние дни, — объяснила Элэйк, — ковен и вожди часто не ладили между собой. Каждый считал, что его власть более законна. Отца моего отца убил колдун, который думал, что вождем должен быть он сам. Это вызвало кровопролитную войну. Погибло множество народу. Мой отец поклялся, что, если Единому будет угодно сделать его вождем, он помирит племена и ковен. Единый ниспослал ему победу над врагами, потом отец женился на моей матери — она была дочерью колдуньи, возглавлявшей ковен.
Мои родители поделили власть. Отец, решает все споры, касающиеся земли или другого имущества, издает законы и производит суд. Мама и ковен занимаются всем, что касается магии. С тех пор на Фондре мир.
Эпло обвел поселок взглядом: навесы, крытые тростником; женщины с детьми на коленях болтают и смеются; юноши точат оружие — собираются на охоту; на солнышке греются старики и вспоминают прошлые охоты. Мягко обволакивающий воздух был наполнен запахом жареного» мяса и воплями детей, затеявших собственную охоту.
— Жаль, что все это должно закончиться, — тихо сказала Элэйк. Ее глаза блестели.
Эпло поймал себя на том, что ему тоже жаль. Он попытался прогнать эти мысли, но ему все же пришлось признать, что здесь, среди этих людей, он впервые за очень долгое время смог расслабиться.
«Это все последствия страха, — решил он. — Страха перед змеями и еще большего страха перед потерей магии.
Должно быть, я ослаб больше, чем думал. Я использую это время, чтобы восстановить силы. Они понадобятся мне, когда я встану лицом к лицу с нашими извечными врагами. Когда мы выступим на войну с сартанами.
Все равно я не могу ускорить ход событий, — сказал он себе. — Это может оскорбить меншей. А они нужны мне, нужна хотя бы их численность, если уж не воинское искусство».
Эпло много думал о предстоящем сражении. Эльфы никуда не годятся. Он должен найти дело, которое будет им по силам. Люди — опытные и умелые воины, в которых нетрудно разбудить жажду крови. Гномы, насколько Эпло понял из разговоров с Грюндли, основательны и упрямы. Их нелегко рассердить, но тут вряд ли будут какие-то трудности. Эпло подумал, что сартаны, даже не желая того, превосходно раздразнят гномов
Эпло беспокоился только, как бы эти сартаны не оказались такими, как Альфред. Патрин, некоторое время подумал об этом, потом покачал головой. Нет, судя по тому, что ему было известно о Самахе из сохранившихся на Нексусе записей, Советник отличался от Альфреда так же, как светлый, полный жизни мир воздуха от темного, душного мира камня.
— Извини, я должна ненадолго покинуть тебя…
Элэйк что-то говорила ему, что-то насчет того, что ей нужно к матери. Она смотрела на Эпло с беспокойством — не обиделся ли он.
Эпло улыбнулся девушке.
— Я вполне могу побыть один. Мне доставляет большое удовольствие ваше общество, но развлекать меня не надо. Я просто поброжу, посмотрю, как вы живете.
— Тебе у нас нравится, да? — спросила Элэйк, улыбнувшись ему в ответ.
— Да, — ответил Эпло, и уже сказав это, понял, что так оно и есть. — Да, мне нравится ваш народ, Элэйк, Они напоминают мне, одно место, где я когда-то был.
Он внезапно почувствовал прилив не слишком желанных воспоминаний, но испытал какую-то странную радость оттого, что они вновь, после длительного перерыва, посетили его.
— Она, должно быть, была очень красивой, — удрученно сказала Элэйк.
Эпло быстро взгляиул на нее. Эти женщины! Они одинаковы что у меншей, что у патринов. Умеют же они залезть человеку в душу и вытащить оттуда самые сокровенные воспоминания!
— Да, очень, — произнес Эпло, не намереваясь ничего больше добавлять. Все из-за этого поселка. Слишком похоже на дом. — Тебе лучше идти. Твоя мать будет беспокоиться, куда ты подевалаеь.
— Прости, если я причинила тебе боль, — тихо сказала девушка. Она прикоснулась к руке Эпло и легонько сжала его пальцы.
Кожа у нее была гладкой и нежной, а руки сильные Эпло сжал руку Элэйк и привлек ее к себе, не сознавая, что делает. Он знал лишь, что девушка была прекрасна и что она отогревала какую-то застывшую часть его души.
— Немного боли нам не повредит, — сказал он Элэйк. — Это напоминает нам, что мы еще живы.
Элэйк не поняла, о чем он говорит, но ее успокоил сам тон, которым это было сказано, и она ушла. Эпло провожал ее взглядом, покуда не почувствовал, что тупая, ноющая боль внутри заставляет его чувствовать немного острее, чем ему хотелось бы.
Эпло встал, потянулся на солнышке и отправился с юношами на охоту.
Долгая, напряженная охота взбудоражила Эпло. Животное, названия которого Эпло не запомнил, было хитрым и злобным. Патрин намеренно отказался от использования магии. Ему нравилось противопоставлять противнику собственные ум и силу.
Они долго выслеживали зверя и преследовали его, а когда, наконец, охотники с копьями и сетями окружили его, зверь принялся отчаянно сопротивляться. Несколько человек пострадали; один оказался слишком близко и попал под удар острого, как меч, рога на голове животного. Эпло рванулся и отшвырнул юношу. Рог скользнул по коже патрина, но благодаря рунам не причинил ему особого вреда.
Эпло вообще не грозила ни малейшая опасность, но люди не знали об этом и торжественно объявили его героем дня. После охоты, когда юноши с песнями вернулись в селение, Эпло радовался их дружеской компании, чувствуя, что он снова не одинок.
Это чувство не могло продлиться долго. В Лабиринте оно быстро уступало место беспокойству. Он был Бегущим. Он не находил себе места в поселках, бился о незримые стены. Но сейчас он позволил себе радоваться.
Эпло подыскивал подходящее оправдание. «Я завоевал их доверие, — сказал он себе наконец. Испытывая приятную усталость, он вернулся в свою хижину, собираясь прилечь отдохнуть перед ночным пиром. — Теперь эти люди пойдут за мной куда угодно. Даже на войну с врагом, который намного сильнее их».
Эпло улегся на соломенную постель и расслабил ноющее от усталости тело. Ему в голову пришла непрошеная мысль — воспоминание об указаниях его повелителя.
«Ты должен быть наблюдателем. Никаких действий, которые могут разоблачить в тебе патрина. Враги не должны догадаться о нашем присутствии».
Но ведь владыка Нексуса не мог предвидеть, что у Эпло появится возможность настигнуть Советника Самаха. Того самого сартана Самаха, который заточил патринов в Лабиринт. Самаха, повинного во всех смертях, во всех мучениях, которые народ Эпло терпит вот уже многие поколения.
«Когда я вернусь и доставлю с собой Самаха, мой повелитель снова будет доверять мне и относиться ко мне как к сыну…»
Эпло сам не заметил, как уснул. Проснулся он от ощущения, что в хижине находится еще кто-то. Патрин инстинктивно вскочил и напугал Элэйк, которая невольно попятилась.
— Извини… — пробормотал Эпло, разглядев при свете фонаря, кто это был. — Я не собирался на тебя нападать. Ты просто неожиданно появилась, вот и все.
— Не тревожь спядего тигра, — сказала Элэйк. — Так любит говорить мой отец. Я окликнула тебя, и ты ответил, но, наверное, во сне. Извини, что разбудила тебя. Я пойду…
Да, это было во сне. Эпло все еще пытался успокоить бешено бьющееся сердце.
— Не уходи.
Сон затаился где-то поблизости. Эпло не желал его возвращения.
— Что это так хорошо пахнет? — спросил он, учуяв разлившийся в ночном воздухе запах.
— Я принесла тебе поесть, — сказала Элэйк, указав в сторону выхода. Фондряне никогда не ели в жилищах, только под открытым небом — разумная предосторожность, благодаря которой в хижинах не было ни грязи, ни грызунов. — Ты пропустил ужин, и я… точнее, мама… мы подумали, что ты можешь быть голоден.
— Я действительно голоден. Передай матери, что я очень признателен ей за заботу, — степенно сказал Эпло.
Элэйк улыбнулась, радуясь, что смогла порадовать его. Она всегда что-то делала для него, приносила еду, какие-то мелкие подарки, что-то сделанное своими руками…
— Ты перевернул всю постель. Я сейчас ее поправлю.
Элэйк сделала шаг вперед. Эпло придвинулся ко входу в хижину. Они столкнулись. Прежде чем Эпло понял, что происходит, нежные руки обвил его плечи и мягкие, душистые губы прижались к его губам.
Тело Эпло откликнулось прежде, чем разум сумел подчинить его себе. Он все еще был наполовину в Лабиринте. Девушка была для него скорее частью сна, чем действительности. Эпло целовал ее с неистовой страстью мужчины, забыв, что перед ним ребенок. Он прижал ее к себе и повлек к постели.
Элэйк слабо вскрикнула.
Эпло опомнился.
— Убирайся! — приказал он грубо отталкивая Элэйк от себя.
Девушка стояла в дверном проеме и трепеща смотрела на него. Она не была готова к такому взрыву страсти, а возможно, не готова и к тому, что ее тело откликнется на то, что прежде происходило лишь в грезах. Сейчас Элэйк боялась и Эпло, и себя самой. Но вдруг к ней пришло понимание своей силы.
— Ты любишь меня! — прошептала она.
— Нет, не люблю, — резко ответил Эпло.
— Ты поцеловал меня…
— Элэйк… — раздраженно начал Эпло, но осекся.
Он проглотил холодные, бездушные слова, которые уже готов был произнести. Он не мог обидеть девушку, ведь она наверняка побежит к матери плакаться. Он не мог позволить себе оскорбить правителей Фондры, а кроме того, как он с раздражением вынужден был признать, ему просто не хотелось обижать Элэйк. Все произошло по его вине.
— Элэйк, — неубедительно начал он. — Я слишком стар для тебя. И я даже не из твоего народа…
— А кто же ты тогда? Ты не эльф и не гном…
«Я принадлежу к народу, который превыше твоего понимания, дитя. К расе полубогов, которые могут снизойти до развлечений с женщинами меншей, но никогда не женятся на них…»
— Я не могу объяснить, Элэйк. Но ты же энаешь, что мы отличаемся друг от друга. Посмотри на меня! Посмотри на цвет моей кожи, на мои волосы и глаза, И я — чужак. Ты ничего обо мне не знаешь.
— Я знаю о тебе все, что мне нужно, — тихо отозвалась девушка. — Я знаю, что ты спас меня… Элэйк чуть придвинулась. Ее глаза сияли.
— Ты храбрый, самый храбрый мужчина, которого я когда-либо видела. И самый красивый. Да, ты отличаешься от нас, но это лишь подчеркивает твою исключительность. Ты можешь быть старым, но ведь и я старше своих лет. Мне надоели мальчишки.
Она стояла уже совсем рядом. Эпло положил руки ей на плечи. К нему наконец вернулась способность спокойно рассуждать.
— Элэйк, — он собрался сказать то, с чего надо было начать, — твои родители никогда на это не согласятся.
— Согласятся, — неуверенно сказала Элэйк.
— Нет, — покачал головой Эпло. — Они повторят то же самое, что сказал тебе я. Они разгневаются и будут правы. Ты — Королевская дочь. Твой брак важен для всего народа. На тебе лежит большая ответственность. Ты должна выйти замуж за вождя или за сына вождя. А я никто, Элэйк.
Элэйк потупилась. Ее голова поникла, плечи вздрагивали, на щеках блестели слезы.
— Ты поцеловал меня, — пробормотала девушка.
— Да. Я не сдержался. Ты очень красивая, Элэйк. Она подняла голову и посмотрела на Эпло. Ее взгляд был полон любви.
— Должен быть какой-то выход. Вот увидишь. Единый не допустит, чтобы двое любящих разлучились. Нет, — она вскинула руку, — не бойся. Я все понимаю. Я ничего не скажу родителям. Я никому ничего не скажу. Это будет нашей тайной, до тех пор, пока Единый не укажет мне, как мы сможем быть вместе.
Она легонько прикоснулась губами к щеке Эпло, потом повернулась я выскользнула из хижины.
Эпло бессильно смотрел ей вслед, злясь на нее, на себя и на дурацкое стечение обстоятельств. А. если она все-таки расскажет родителям? Он подумал, не пойти ли ему за девушкой, но отказался от этой мысли. Как он мог сказать Элэйк, что целовал не ее, а свою мечту, свое воспоминание, свой сон?
Глава 20. ФОНДРА. ЧЕЛЕСТРА
Весь следующий цикл Эпло был настороже, пытаясь определить, знает ли Думэйк, что гость легкомысленно отнесся к любви его дочери?
Но Элэйк сдержала слово, оказавшись крепче, чем полагал Эпло. Когда они оказывались рядом (Эпло старался избегать этого, но ему не всегда удавалось), Элэйк вела себя вежливо и непринужденно. Она больше не носила ему маленькие подарки и самые лакомые блюда.
Теперь Эпло беспокоили другие проблемы.
Гномы прибыли на двенадцатый цикл. С Ингваром явилась группа старейшин и несколько офицеров.
Гномов официально приветствовал Думэйк, его жена, члены совета племени и ковен. Ближайшая пещера, в которой обычно хранились овощи, фрукты и довольно неплохое вино, производимое людьми, была освобождена и предоставлена гномам на все время их пребывания на Фондре. Как Ингвар сказал Эпло, ни один гном не может спокойно спать под травяной крышей.
Гному нужно чувствовать у себя над головой что-нибудь попрочнее — гору, например.
Эпло был рад видеть гномов. Их прибытие отвлекло нежелательное внимание от него самого, а кроме того, оно означало, что приближалось время действовать. Эпло был готов перейти к действиям хоть сейчас. Происшествие с Элэйк рассеяло то блаженное состояние, в которое он было позволил себе впасть.
Эпло с нетерпением ожидал новостей, и гномы принесли кое-что новенькое.
— Змеи-драконы восстанавливают солнечные охотники, — сообщил Ингвар. — Точно, как он говорил, — гном кивнул в сторону Эпло.
Главы королевских домов собрались побеседовать после обеда частным порядком. Официальные обсуждения с участием членов правительства должны былк состояться позже, после прибытия эльфов, Эпло был приглашен в качестве почетного гостя. Он остерегался вмешиваться в разговор, предпочитая наблюдать и слушать.
— Ну что ж, это хорошие новости, — сказал Думэйк:.
Гном нахмурился и принялся поглаживать бороду.
— Что-то не так, Ингвар? Работа движется слишком медленно? Или выполняется небрежно?
— О, работа движется вполне прилично, — пробурчал гномий король. Он вытащил одну ногу из-под другой и попытался усесться поудобнее note 32. — Меня беспокоит то, как именно она делается. Магия.
Гном заворчал, перекатился на копчик, застонал и принялся растирать ноги.
— Я не имел в виду ничего обидного, сударыня, — добавил он, кивнув Делу, черные глаза которой оскорбленно вспыхнули от пренебрежительного тона гнома. — Мы ведь уже разобрались с этим. Вы, люди и эльфы, знаете, как мы, гномы, относимся к магии. Мы знаем, как относитесь к ней вы. Благодарение Единому, мы научились уважать мнения друг друга и не пытаться изменить их. И если бы ваша магия могла восстановить солнечные охотники, я первым предложил бы воспользоваться ею.
Гном прищурился. Он уже забыл о том, что ему было неудобно сидеть.
— Но эти корабли были разбиты в щепки. Если бы я сел на самый большой из уцелевших кусков, он оказался бы занозой у меня в заду!
— Дорогой, — упрекнула его жена, покраснев, — ты не в таверне.
— Да-да. Мы все понимаем. Продолжайте, — нетерпеливо произнес Думэйк. — Так что вы говорите? Работа движется или нет?
Но Ингвар не был расположен торопиться, несмотря на то, что у него затекли ноги. Он поднялся, подошел к большому церемониальному барабану и со вздохом облегчения плюхнулся на него. Делу была возмущена, но взгляд мужа заставил ее воздержаться от выражения своего возмущения вслух.
— Работа, — медленно проговорил гном, сердито глядя из-под густых бровей, — закончена.
— Что? — воскликнул Думэйк.
— Корабли были отстроены за меньшее время, — Ингвар щелкнул пальцами, — чем у меня ушло на этот щелчок.
Эпло довольно улыбнулся.
— Но это невозможно, — возразила Деду. — Вы, должно быть, ошибаетесь. Самые могущественные из наших колдунов…
— Дети по сравнению с этими змеями-драконами, — резко заявил Ингвар. — Я не ошибаюсь. Я никогда не видел подобной магии. Солнечные охотники были кучей щепок, плавающих по воде. Змеи посмотрели на уцелевшие корабли. Их зеленые глаза вспыхнули красным светом, ярче, чем свет горна. Потом змеи произнесли странные слова. Море забурлило. Куски дерева взлетели в воздух и понеслись друг к другу, как невеста навстречу жениху. И вот они стоят — солнечные охотники. Точно такие, как мы строили. Только теперь, — сердито добавил гном, — никто из моего народа к ним и близко не подойдет, И я в том числе.
Радость Эпло немедленно сменилась унынием. Проклятие! Опять проблемы! Он должен был предвидеть реакцию этих меншей. И действительно, даже Делу выглядела взволнованной.
— Это действительно удивительное деяние, — тихо сказала она. — Мне хотелось бы поподробнее услышать о нем. Не могли бы вы завтра встретиться с ковеном?
Ингвар фыркнул.
— Я никогда не видел мага, который мог бы проделать все это с такой скоростью. Нет, я не возражаю. Я уже сказал все, что думаю по этому поводу. Солнечные охотники сейчас в порту, стоят на якоре. Ковен вполне может явиться, чтобы посмотреть на корабли, поплавать на них, поплясать, хоть полетать, если им заблагорассудится. Ни один гном даже не прикоснется к этим кораблям Клянусь!
— А гномы уже приготовились к тому, чтобы превратиться в глыбы льда? — не менее сердито спросил Думэйк.
— У нас достаточно своих кораблей — построенных тяжким трудом, а не магией, — чтобы увезти наш народ с этой обреченной морской луны.
— А мы?! — крикнул Думэйк.
— Это уже не гномья забота! — Ингвар тоже перешел на крик. — Можете воспользоваться этими проклятыми кораблями, если хотите!
— Суеверные дураки! — это вмешалась Делу.
Эпло встал и отошел, Судя по продолжавшему долетать до него шуму спора, никто не заметил его отсутствия.
Он направился к своей хижине и едва не споткнулся об затаившихся в роще Грюндли и Элэйк.
— Какого… А, это вы, — раздраженно произнес Эпло, — Вам еще не надоело подслушивать чужие разговоры?
Они выбрали хорошо скрытое место за хижиной вождя, в тени, так что свет больших костров осветил их, лишь когда они поднялись на ноги Элэйк выглядела пристыженно, а Грюндли — мрачно.
— Я не собиралась подслушивать, — попыталась возразить Элэйк. — Я шла спросить у мамы, не принести ли вина гостям, и нашла тут спрятавшуюся Грюндли. Я сказала ей, что это нехорошо, что мы не должны больше этого делать, что Единый нас накажет…
— Ты нашла меня потому, что сама собиралась спрятаться в этом же месте, — парировала Грюндли.
— Я не собиралась подслушивать! — оскорблено прошептала Элэйк.
— Собиралась. Иначе, зачем бы тебе было тащиться сзади длинного дома, вместо того чтобы подойти спереди?
— Это мое дело, что я тут…
— А ну марш домой обе, — приказал Эпло. — Здесь небезопасно. Вы слишком далеко от костров и слишком близко к джунглям. Марш отсюда.
Эпло проследил, как они уходили, потом направился к своей хижине. Ему послышались шаги. Эпло оглянулся и увидел Грюндли, которая следовала за ним.
— Слушай, что ты думаешь делать с нашими родителями? — Грюндли кивнула в сторону длинного дома.
Рассерженные голоса спорящих далеко разносились в ночном воздухе. Люди у костров беспокойно переглядывались.
— Почему бы тебе не отправиться куда-нибудь еще? — раздраженно спросил Эпло. — Тебя искать будут!
— Считается, что я сейчас сплю в пещере, но я засунула вместо себя под одеяло мешок с картошкой. Со стороны кажется, что это я там лежу. А часового я знаю. Его зовут Хартмут. Он меня любит, — деловито сказала она. — Он впустит меня обратно. Кстати, если говорить о любви: когда свадьба?
— Какая свадьба? — спросил Эпло. Его мысли были заняты совсем другим.
— Твоя и Элэйк.
Эпло остановился и разъяренно посмотрел на гномиху.
Грюндли смотрела на него с самой невинной улыбкой, на которую только была способна. Многочисленные члены племени с любопытством глазели на них. Эпло схватил гномиху за руку и втолкнул в хижину.
— Ой-е-ей, — сказала Грюндли, притворно трясясь от ужаса. — Ты, случайно, не собираешься меня соблазнить?
— Никого я не собираюсь соблазнять, — мрачно сказал Эпло. — Говори потише. Что ты знаешь? Что Элэйк тебе рассказала?
— Ничего. Могу я сесть? Спасибо. — Она плюхнулась на пол и принялась пощипывать бакенбарды. — Уф! До чего же жарко в этих кустах. Я могла бы сказать этим змеям-драконам, что зря они так наглядно проявили свою силу. Только вряд ли они стали бы меня слушать.
Грюндли покачала головой. Лицо у нее стало серьезным.
— Знаешь, я думаю, они сделали это нарочно. Я думаю, они знают, что наш народ боится магии. Я думаю, они и хотели напугать нас.
— Не будь смешной. Зачем им вас пугать, если они стараются вас спасти? И не морочь мне голову. Что тебе сказала Элэйк? Я не пытался воспользоваться ее слабостью, что бы она там ни говорила!
— Да знаю я, — Грюндли махнула рукой. — Я просто дразнюсь. Должна признать… — неохотно добавила она, — ты относишься к Элэйк лучше, чем я от тебя ожидала. Я была не права. Извини.
— Что она тебе сказала? — в третий раз спросил Эпло.
— Что вы собираетесь пожениться. Не сейчас, конечно. Элэйк не дура, Она понимает, что сейчас неподходящее время для свадьбы. Но когда мы переселимся в новое королевство — если, конечно, это случится, в чем я начинаю сомневаться, — тогда вы сможете пожениться и начать новую жизнь.
«Ну вот — с горечью подумал Эпло, — а я-то думал, что она опомнилась. А она, по-видимому, только сильнее размечталась».
— Ты любишь ее? — спросила Грюндли.
Эпло нахмурился, думая, что гномиха решила снова подразнить его. Но, повернувшись, он увидел, что она совершенно серьезна.
— Нет, не люблю.
— Так я и думала, — вздохнула Грюндли. — Почему же ты не сказал ей об этом?
— Мне не хотелось причинять ей боль.
— Забавно, — сказала гномиха, проницательно глядя на патрина. — Только ты не из тех, кого сильно волнует, причинят они боль другим или нет. А в чем настоящая причина?
Эпло присел на корточки, так, что его глаза оказались вровень с глазами гномихи.
— Прежде всего, если я чем-то огорчу Элэйк, никому от этого лучше не станет. Так?
— Ну, так, — кивнула Грюндли. Эпло вздохнул и встал.
— Послушай-ка, ведь крики прекратились. Насколько я понимаю, встреча окончена.
Грюндли поспешно вскочила на ноги.
— Пожалуй, мне пора идти. Если заметят, что меня нет, у Хартмута будут неприятности. Я надеюсь, мои родители все-таки помирились с людьми. На самом-то деле отец глубоко уважает Думэйка и Делу. Это он из-за змеев сейчас сам не свой.
Гномиха бросилась к выходу. Эпло успел поймать ее и втащить обратно.
Мимо шествовал Ингвар. Его лицо было красным — то ли от света костров, то ли от гнева. Гном что-то бормотал себе под нос и размахивал руками. Его жена топала чуть поодаль. Губы у нее были плотно сжаты: она была слишком сердита, чтобы разговаривать.
— Похоже, они: так ничего и не решили, — сказал Эпло.
Грюндли покачала головой.
— Элэйк права. Ты послан нам Единым. Я буду молиться, чтобы Единый помог тебе.
— Тот самый Единый, которым я клялся? — спросил Эпло.
— А какой же еще? — спросила Грюндли, удивленно глядя на патрина. — Единый, что повелевает волнами.
Гномиха нырнула за дверь, и топот ее коротких ножек стих в ночи. Эпло посмотрел, как маленькая фигурка неуклюже пробирается среди костров, и убедился, что она легко опередит родителей. Разгневанный Ингвар размашисто шагал вперед, но Эпло полагал, что отнюдь не худенький король быстро выдохнется. У Грюндли будет вполне достаточно времени, чтобы убрать мешок с картошкой, улечься на место и тем самый спасти возлюбленного Хартмута от обрития бороды или как там, у них принято наказывать часовых, пренебрегших своими обязанностями.
Эпло отошел от двери, кинулся на постель и стал смотреть в темноту. Он думал о гномах и об их вере в Единого, прикидывая, не удастся ли ему использовать это в своих интересах.
— Единый, что повелевает волнами, — хмыкнут. Эпло.
Он закрыл глаза и расслабился. Сон уже начал рассекать незримые нити, связывающие разум с телом, позволяя сознанию свободно странствовать до тех пор, пока заря не вернет его обратно. Но прежде чем Эпло окончательно погрузился в сон, в его мозгу эхом прозвучали слова Грюндли. Но голос, который произнес их, не был голосом гномихи. Слова пришли откуда-то извне, как вспышка яркого белого света, и они немного отличались.
Но Элэйк сдержала слово, оказавшись крепче, чем полагал Эпло. Когда они оказывались рядом (Эпло старался избегать этого, но ему не всегда удавалось), Элэйк вела себя вежливо и непринужденно. Она больше не носила ему маленькие подарки и самые лакомые блюда.
Теперь Эпло беспокоили другие проблемы.
Гномы прибыли на двенадцатый цикл. С Ингваром явилась группа старейшин и несколько офицеров.
Гномов официально приветствовал Думэйк, его жена, члены совета племени и ковен. Ближайшая пещера, в которой обычно хранились овощи, фрукты и довольно неплохое вино, производимое людьми, была освобождена и предоставлена гномам на все время их пребывания на Фондре. Как Ингвар сказал Эпло, ни один гном не может спокойно спать под травяной крышей.
Гному нужно чувствовать у себя над головой что-нибудь попрочнее — гору, например.
Эпло был рад видеть гномов. Их прибытие отвлекло нежелательное внимание от него самого, а кроме того, оно означало, что приближалось время действовать. Эпло был готов перейти к действиям хоть сейчас. Происшествие с Элэйк рассеяло то блаженное состояние, в которое он было позволил себе впасть.
Эпло с нетерпением ожидал новостей, и гномы принесли кое-что новенькое.
— Змеи-драконы восстанавливают солнечные охотники, — сообщил Ингвар. — Точно, как он говорил, — гном кивнул в сторону Эпло.
Главы королевских домов собрались побеседовать после обеда частным порядком. Официальные обсуждения с участием членов правительства должны былк состояться позже, после прибытия эльфов, Эпло был приглашен в качестве почетного гостя. Он остерегался вмешиваться в разговор, предпочитая наблюдать и слушать.
— Ну что ж, это хорошие новости, — сказал Думэйк:.
Гном нахмурился и принялся поглаживать бороду.
— Что-то не так, Ингвар? Работа движется слишком медленно? Или выполняется небрежно?
— О, работа движется вполне прилично, — пробурчал гномий король. Он вытащил одну ногу из-под другой и попытался усесться поудобнее note 32. — Меня беспокоит то, как именно она делается. Магия.
Гном заворчал, перекатился на копчик, застонал и принялся растирать ноги.
— Я не имел в виду ничего обидного, сударыня, — добавил он, кивнув Делу, черные глаза которой оскорбленно вспыхнули от пренебрежительного тона гнома. — Мы ведь уже разобрались с этим. Вы, люди и эльфы, знаете, как мы, гномы, относимся к магии. Мы знаем, как относитесь к ней вы. Благодарение Единому, мы научились уважать мнения друг друга и не пытаться изменить их. И если бы ваша магия могла восстановить солнечные охотники, я первым предложил бы воспользоваться ею.
Гном прищурился. Он уже забыл о том, что ему было неудобно сидеть.
— Но эти корабли были разбиты в щепки. Если бы я сел на самый большой из уцелевших кусков, он оказался бы занозой у меня в заду!
— Дорогой, — упрекнула его жена, покраснев, — ты не в таверне.
— Да-да. Мы все понимаем. Продолжайте, — нетерпеливо произнес Думэйк. — Так что вы говорите? Работа движется или нет?
Но Ингвар не был расположен торопиться, несмотря на то, что у него затекли ноги. Он поднялся, подошел к большому церемониальному барабану и со вздохом облегчения плюхнулся на него. Делу была возмущена, но взгляд мужа заставил ее воздержаться от выражения своего возмущения вслух.
— Работа, — медленно проговорил гном, сердито глядя из-под густых бровей, — закончена.
— Что? — воскликнул Думэйк.
— Корабли были отстроены за меньшее время, — Ингвар щелкнул пальцами, — чем у меня ушло на этот щелчок.
Эпло довольно улыбнулся.
— Но это невозможно, — возразила Деду. — Вы, должно быть, ошибаетесь. Самые могущественные из наших колдунов…
— Дети по сравнению с этими змеями-драконами, — резко заявил Ингвар. — Я не ошибаюсь. Я никогда не видел подобной магии. Солнечные охотники были кучей щепок, плавающих по воде. Змеи посмотрели на уцелевшие корабли. Их зеленые глаза вспыхнули красным светом, ярче, чем свет горна. Потом змеи произнесли странные слова. Море забурлило. Куски дерева взлетели в воздух и понеслись друг к другу, как невеста навстречу жениху. И вот они стоят — солнечные охотники. Точно такие, как мы строили. Только теперь, — сердито добавил гном, — никто из моего народа к ним и близко не подойдет, И я в том числе.
Радость Эпло немедленно сменилась унынием. Проклятие! Опять проблемы! Он должен был предвидеть реакцию этих меншей. И действительно, даже Делу выглядела взволнованной.
— Это действительно удивительное деяние, — тихо сказала она. — Мне хотелось бы поподробнее услышать о нем. Не могли бы вы завтра встретиться с ковеном?
Ингвар фыркнул.
— Я никогда не видел мага, который мог бы проделать все это с такой скоростью. Нет, я не возражаю. Я уже сказал все, что думаю по этому поводу. Солнечные охотники сейчас в порту, стоят на якоре. Ковен вполне может явиться, чтобы посмотреть на корабли, поплавать на них, поплясать, хоть полетать, если им заблагорассудится. Ни один гном даже не прикоснется к этим кораблям Клянусь!
— А гномы уже приготовились к тому, чтобы превратиться в глыбы льда? — не менее сердито спросил Думэйк.
— У нас достаточно своих кораблей — построенных тяжким трудом, а не магией, — чтобы увезти наш народ с этой обреченной морской луны.
— А мы?! — крикнул Думэйк.
— Это уже не гномья забота! — Ингвар тоже перешел на крик. — Можете воспользоваться этими проклятыми кораблями, если хотите!
— Суеверные дураки! — это вмешалась Делу.
Эпло встал и отошел, Судя по продолжавшему долетать до него шуму спора, никто не заметил его отсутствия.
Он направился к своей хижине и едва не споткнулся об затаившихся в роще Грюндли и Элэйк.
— Какого… А, это вы, — раздраженно произнес Эпло, — Вам еще не надоело подслушивать чужие разговоры?
Они выбрали хорошо скрытое место за хижиной вождя, в тени, так что свет больших костров осветил их, лишь когда они поднялись на ноги Элэйк выглядела пристыженно, а Грюндли — мрачно.
— Я не собиралась подслушивать, — попыталась возразить Элэйк. — Я шла спросить у мамы, не принести ли вина гостям, и нашла тут спрятавшуюся Грюндли. Я сказала ей, что это нехорошо, что мы не должны больше этого делать, что Единый нас накажет…
— Ты нашла меня потому, что сама собиралась спрятаться в этом же месте, — парировала Грюндли.
— Я не собиралась подслушивать! — оскорблено прошептала Элэйк.
— Собиралась. Иначе, зачем бы тебе было тащиться сзади длинного дома, вместо того чтобы подойти спереди?
— Это мое дело, что я тут…
— А ну марш домой обе, — приказал Эпло. — Здесь небезопасно. Вы слишком далеко от костров и слишком близко к джунглям. Марш отсюда.
Эпло проследил, как они уходили, потом направился к своей хижине. Ему послышались шаги. Эпло оглянулся и увидел Грюндли, которая следовала за ним.
— Слушай, что ты думаешь делать с нашими родителями? — Грюндли кивнула в сторону длинного дома.
Рассерженные голоса спорящих далеко разносились в ночном воздухе. Люди у костров беспокойно переглядывались.
— Почему бы тебе не отправиться куда-нибудь еще? — раздраженно спросил Эпло. — Тебя искать будут!
— Считается, что я сейчас сплю в пещере, но я засунула вместо себя под одеяло мешок с картошкой. Со стороны кажется, что это я там лежу. А часового я знаю. Его зовут Хартмут. Он меня любит, — деловито сказала она. — Он впустит меня обратно. Кстати, если говорить о любви: когда свадьба?
— Какая свадьба? — спросил Эпло. Его мысли были заняты совсем другим.
— Твоя и Элэйк.
Эпло остановился и разъяренно посмотрел на гномиху.
Грюндли смотрела на него с самой невинной улыбкой, на которую только была способна. Многочисленные члены племени с любопытством глазели на них. Эпло схватил гномиху за руку и втолкнул в хижину.
— Ой-е-ей, — сказала Грюндли, притворно трясясь от ужаса. — Ты, случайно, не собираешься меня соблазнить?
— Никого я не собираюсь соблазнять, — мрачно сказал Эпло. — Говори потише. Что ты знаешь? Что Элэйк тебе рассказала?
— Ничего. Могу я сесть? Спасибо. — Она плюхнулась на пол и принялась пощипывать бакенбарды. — Уф! До чего же жарко в этих кустах. Я могла бы сказать этим змеям-драконам, что зря они так наглядно проявили свою силу. Только вряд ли они стали бы меня слушать.
Грюндли покачала головой. Лицо у нее стало серьезным.
— Знаешь, я думаю, они сделали это нарочно. Я думаю, они знают, что наш народ боится магии. Я думаю, они и хотели напугать нас.
— Не будь смешной. Зачем им вас пугать, если они стараются вас спасти? И не морочь мне голову. Что тебе сказала Элэйк? Я не пытался воспользоваться ее слабостью, что бы она там ни говорила!
— Да знаю я, — Грюндли махнула рукой. — Я просто дразнюсь. Должна признать… — неохотно добавила она, — ты относишься к Элэйк лучше, чем я от тебя ожидала. Я была не права. Извини.
— Что она тебе сказала? — в третий раз спросил Эпло.
— Что вы собираетесь пожениться. Не сейчас, конечно. Элэйк не дура, Она понимает, что сейчас неподходящее время для свадьбы. Но когда мы переселимся в новое королевство — если, конечно, это случится, в чем я начинаю сомневаться, — тогда вы сможете пожениться и начать новую жизнь.
«Ну вот — с горечью подумал Эпло, — а я-то думал, что она опомнилась. А она, по-видимому, только сильнее размечталась».
— Ты любишь ее? — спросила Грюндли.
Эпло нахмурился, думая, что гномиха решила снова подразнить его. Но, повернувшись, он увидел, что она совершенно серьезна.
— Нет, не люблю.
— Так я и думала, — вздохнула Грюндли. — Почему же ты не сказал ей об этом?
— Мне не хотелось причинять ей боль.
— Забавно, — сказала гномиха, проницательно глядя на патрина. — Только ты не из тех, кого сильно волнует, причинят они боль другим или нет. А в чем настоящая причина?
Эпло присел на корточки, так, что его глаза оказались вровень с глазами гномихи.
— Прежде всего, если я чем-то огорчу Элэйк, никому от этого лучше не станет. Так?
— Ну, так, — кивнула Грюндли. Эпло вздохнул и встал.
— Послушай-ка, ведь крики прекратились. Насколько я понимаю, встреча окончена.
Грюндли поспешно вскочила на ноги.
— Пожалуй, мне пора идти. Если заметят, что меня нет, у Хартмута будут неприятности. Я надеюсь, мои родители все-таки помирились с людьми. На самом-то деле отец глубоко уважает Думэйка и Делу. Это он из-за змеев сейчас сам не свой.
Гномиха бросилась к выходу. Эпло успел поймать ее и втащить обратно.
Мимо шествовал Ингвар. Его лицо было красным — то ли от света костров, то ли от гнева. Гном что-то бормотал себе под нос и размахивал руками. Его жена топала чуть поодаль. Губы у нее были плотно сжаты: она была слишком сердита, чтобы разговаривать.
— Похоже, они: так ничего и не решили, — сказал Эпло.
Грюндли покачала головой.
— Элэйк права. Ты послан нам Единым. Я буду молиться, чтобы Единый помог тебе.
— Тот самый Единый, которым я клялся? — спросил Эпло.
— А какой же еще? — спросила Грюндли, удивленно глядя на патрина. — Единый, что повелевает волнами.
Гномиха нырнула за дверь, и топот ее коротких ножек стих в ночи. Эпло посмотрел, как маленькая фигурка неуклюже пробирается среди костров, и убедился, что она легко опередит родителей. Разгневанный Ингвар размашисто шагал вперед, но Эпло полагал, что отнюдь не худенький король быстро выдохнется. У Грюндли будет вполне достаточно времени, чтобы убрать мешок с картошкой, улечься на место и тем самый спасти возлюбленного Хартмута от обрития бороды или как там, у них принято наказывать часовых, пренебрегших своими обязанностями.
Эпло отошел от двери, кинулся на постель и стал смотреть в темноту. Он думал о гномах и об их вере в Единого, прикидывая, не удастся ли ему использовать это в своих интересах.
— Единый, что повелевает волнами, — хмыкнут. Эпло.
Он закрыл глаза и расслабился. Сон уже начал рассекать незримые нити, связывающие разум с телом, позволяя сознанию свободно странствовать до тех пор, пока заря не вернет его обратно. Но прежде чем Эпло окончательно погрузился в сон, в его мозгу эхом прозвучали слова Грюндли. Но голос, который произнес их, не был голосом гномихи. Слова пришли откуда-то извне, как вспышка яркого белого света, и они немного отличались.