Глава 27. СУРУНАН. ЧЕЛЕСТРА

   Альфред отлично понимал, почему его пригласили на встречу между меншами и Советом сартанов. Если бы дела шли нормально, его бы туда никогда не позвали. Самах знал, что меншей будет сопровождать Эпло. Советник будет пристально наблюдать, не попытаются ли они связаться друг с другом.
   Если бы Альфред и Эпло встретились при нормальных обстоятельствах, у Альфреда не было бы причин для беспокойства. Эпло не снизошел бы до того, чтобы заметить присутствие Альфреда, а тем более до разговора с ним. Но с Альфредом была его собака. Как Эпло ухитрился потерять пса — Альфред понятия не имел.
   Альфред чувствовал, что, как только Эпло увидит своего пса, он немедленно потребует его обратно. А Самах получит то, что хотел, — подтверждение того, что Альфред находится в тайном сговоре с патрином. И Альфред никак не мог этого предотвратить.
   Альфред подумывал о том, чтобы не ходить на встречу или вообще скрыться из города. Он даже думал, не сбежать ли ему через Врата Смерти. Но ему пришлось по разным причинам отказаться от этих замыслов. Главной причиной было то, что повсюду, куда бы Альфред ни пошел, за ним неотвязно следовал Раму,
   Раму отвел Альфреда и собаку в зал Совета. Остальные члены Совета уже сидели на своих местах. Они сурово посмотрели на Альфреда и отвернулись. Раму указал Альфреду его кресло и встал у него за спиной. Пес свернулся клубком у ног Альфреда.
   Альфред попытался встретиться глазами с Олой, но у него ничего не вышло. Она была такой же холодной и спокойной, как мраморный стол, на котором лежали ее руки. Ола, как и все остальные, избегала смотреть в сторону Альфреда. Зато Самах вполне возмещал недостаток внимания со стороны своих коллег.
   Альфред взглянул на Советника и почувствовал замешательство, наткнувшись на суровый взгляд Самаха. Альфред попытался не смотреть в сторону Советника, но так было еще хуже. Альфред продолжал чувствовать на себе этот тяжелый, подозрительный взгляд и съеживался под ним.
   Альфред был охвачен ужасом, хотя не мог даже объяснить, чего именно он боится, и заметил появление меншей лишь тогда, когда окружавшие его члены Совета зашептались.
   Менши вошли в зал Совета. Они держались гордо, с высоко поднятыми головами, и старались не показывать, что напуганы и потрясены удивительными зрелищами, встреченными ими по пути.
   Однако не менши привлекли к себе внимание членов Совета. Их взгляды были прикованы к человеку с синей татуировкой патрина, который вошел последним и отступил в тень, стараясь держаться позади мен шей.
   Эпло знал, что на него смотрят. Патрин спокойно улыбнулся, скрестил руки на груди и поудобнее прислонился к стене. Его взгляд скользнул по лицам членов Совета, на мгновение задержался на Самахе и двинулся дальше.
   Альфреду кровь бросилась в лицо. Он чувствовал жар и биение крови в кисках и даже удивился, как это она не хлынула у него из носа.
   Улыбка Эпло стала напряженной. Он перевел взгляд с Альфреда на собаку, которая мирно спала под столом, не подозревая о приходе хозяина. Патрин снова посмотрел на Альфреда.
   «Не сейчас, — молча сказал Эпло. — Пока что я ничего не стану делать. Но ты у меня дождешься».
   Альфред застонал про себя и съежился еще больше в своем кресле. Теперь все присутствующие — Самах, Ола, Раму, остальные члены Совета — смотрели на него. Во всех взглядах было презрение. И лишь в глазах Олы Альфред увидел жалость. Если бы Врата Смерти были где-нибудь поблизости, Альфред бросился бы в них, же раздумывая ни минуты.
   Он не обращал внимания на происходящее. У него осталось смутное впечатление, что менши сказали какие-то вежливые слова и представились. Самах встал, произнес ответное приветствие и представил членов Совета (называя при этом не их подлинные имена, а соответствующие по смыслу меншские).
   — Если не возражаете, — добавил Самах, — я буду говорить на языке людей. Я нахожу, что этот язык лучше прочих подходит для обсуждения подобных вопросов. Конечно же, я позабочусь о переводе для эльфов и гномов.
   — В этом нет необходимости, — на безукоризненном людском языке произнес король эльфов. — Мы все понимаем языки друг друга.
   — Вот как? — пробормотал Самах, приподняв бровь.
   К этому временя Альфред уже достаточно пришел в себя, чтобы всмотреться в меншей и послушать, что они говорят. То, что он увидел и услышал, ему понравилось. Двое гномов — муж и жена — держались гордо и с достоинством, в лучших традициях гномьего народа. У людей — их тоже было двое, муж и жена — были быстрые движения и еще более быстрая речь их народа, но это умерялось умом и здравым смыслом. Эльф был один и выглядел бледным и печальным; обратив внимание на его белые одежды, Альфред предположил, что он недавно пережил какую-то утрату. В эльфийском короле видна была мудрость — не только его собственная, но и собиравшаяся веками мудрость его народа Альфреду нечасто приходилось видеть эту мудрость в эльфах других миров
   И эти такие разные народы действовали заодно! И это был не заключенный наспех союз, возникший под давлением обстоятельств, а единство, которое совершенно явно существовало уже очень долгое время. Его холили и лелеяли, пока оно не вошло в привычку, и теперь это единство было крепким и нерушимым. На Альфреда это произвело очень благоприятное впечатление, и он мог только надеяться, что Самах и члены Совета разделяют его мнение.
   Члены Совета, вставшие, когда их представляли, снова сели.
   — Садитесь, пожалуйста, — сказал меншам Самах и изящно махнул рукой.
   Менши оглянулись. Никаких стульев не было.
   — Это такая шутка? — хмуро спросил Думэйк. — Или нам предлагается сидеть на холодном каменном полу?
   — Что вы… Ах, небольшое упущение. Я извиняюсь, — сказал Самах, словно бы только сейчас заметив свою ошибку.
   Советник пропел несколько рун. За спиной у каждого из меишей появилась литые золотые кресла. Гном почувствовал, как что-то неожиданно прикоснулась к нему сзади. Обернувшись и увидев кресло там, где его только что не было, гном судорожно набрал воздуху и выдохнул ругательство.
   Люди были на мгновение ошеломлены. Один только эльф остался невозмутимым и спокойно уселся на свое кресло, тут же подобрав ноги по свойственной эльфам привычке.
   Делу села с изящным достоинством и усадила своего нахмурившегося мужа. Думэйк так стиснул кулаки, что у него на руках вздулись вены.
   Ингвар мрачно посмотрел на стул и еще более мрачно — на Самаха.
   — Я буду стоять, — сказал гном.
   — Как вам угодно, — Самах собрался продолжить свою речь, но тут вмешался эльф
   — Простите, а где кресло для нашего друга Эпло? Элиасон изящным движением указал в сторону Эпло, который по-прежнему продолжал стоять.
   — Вы называете этого человека своим другом? — со скрытой угрозой спросил Самах.
   Менши не поняли, в чем дело, но почувствовали опасность.
   — Да, конечно, он — наш друг, — ответила Делу — То есть, — поправилась она, тепло посмотрев на Эпло, — для нас было бы большой честью, если бы он согласился считать нас своими друзьями.
   — Мой народ называет его спасителем, — негромко добавил Элиасон.
   Глаза Самаха сузились. Он слегка наклонился и положил руки на стол.
   — А что вы знаете об этом человеке? Могу поспорить, что ничего. Знаете ли вы, например, что он и его народ всегда были нашими злейшими врагами?
   — Мы все когда-то были злейшими врагами, — сказал Ингвар. — Гномы, люди, эльфы. Мы научились жить в мире. Возможно, вы тоже к этому придете.
   — Мы могли бы быть вашими посредниками, если вы захотите, — совершенно серьезно предложил Элиасон.
   От неожиданности Самах на мгновение онемел. Альфред едва подавил в себе порыв зааплодировать. Стоявший в углу Эпло едва заметно улыбнулся.
   Самах взял себя в руки.
   — Благодарю за предложение, но вам не понять разногласия, разделяющие наши народы. Я хочу предостеречь вас. Этот человек опасен для вас. Он и его народ хотят лишь одного — полной власти над вами и над вашим миром. Чтобы добиться своей цели, он не остановится ни перед ложью, ни перед предательством. Он будет называть себя вашим другом, но в конце концов окажется вашим смертельным врагом.
   Думэйк в гневе вскочил. Но Элиасон опередил его. Спокойные слова эльфа подействовали на человека, как масло, вылитое на поверхность моря.
   — Этот человек, рискуя собственной жизнью, спас наших детей. Он сумел помирить нас со змеями-драконами. Именно ему мы в немалой степени обязаны тем, что сумели добраться до земли, где надеемся обрести новую родину. Разве это поступки врага?
   — Это вражеские уловки, — холодно ответил Самах. — Но я не буду с вами спорить. Я вижу, он вас одурачил.
   Менши хотели что-то ответить. Советник повелительно вскинул руку, призывая их к молчанию, и продолжал:
   — Вы пришли сюда, чтобы просить разрешения поселиться в нашем королевстве, Мы выполним вашу просьбу. Вам будет позволено поселиться в специально для этого отведенных местах. Мы создадим правительство, которое будет управлять вами, и законы, которым вы будете подчиняться. Мы будем работать над вашей экономической ситуацией. Мы дадим образование вам и вашим детям. Мы сделаем для вас все это и многое другое, если в ответ вы тоже кое-что сделаете для нас.
   Самах выразительно взглянул на Эпло.
   — Вы избавитесь от этого человека. Прикажите ему удалиться, Если он действительно ваш друг, как вы утверждаете, он должен будет понять, что мы действуем в ваших интересах, и с радостью уступит.
   Менши воззрились да Советника. Они были так потрясены, что на некоторое время лишились дара речи.
   — «В наших интересах»! — выдавил наконец Думэйк. — Что вы имеете в виду?
   — Управлять нами? Законы для нас? — Ингвар ударил себя в грудь. — Гномами управляют гномы! И никто другой не будет принимать за нас решения — ни люди, ни эльфы, ни вы!
   — И не важно, сколько золотых стульев вы можете достать из воздуха! — презрительно фыркнула Хильда.
   — Люди сами выбирают своих друзей! И врагов — тоже! — пылко вскричала Делу.
   — Успокойтесь, друзья, — мягко сказал Элиасон — Успокойтесь. Мы ведь договорились, что выступать буду я.
   — Ну давай, — проворчал Думэйк, возвращаясь на свое место Эльфийский король встал, сделал шаг вперед и изящно поклонился
   — Кажется, нам придется потрудиться, чтобы преодолеть непонимание Мы пришли, чтобы спросить у вас и у вашего народа, не будете ли вы так добры, что предоставите нам место в вашем королевстве. Сурунан велик, на нем хватит места для всех. Когда мы плыли мимо, мы видели, что множество прекрасных земель сейчас пустует.
   Мы бы заселили их и сделали Сурунан процветающим. Мы снабжали бы вас множеством товаров и услуг, которых вам сейчас, несомненно, недостает. И, конечно же, мы были бы очень рады если бы ваш народ присоединился к нашему союзу Вы бы имели равный голос…
   — Равный! — изумлению Самаха не было границ. — Мы вам не равные! По уму, по магической силе, по мудрости мы намного превосходим вас. Впрочем, вас можно понять, — Самах помолчал, чтобы успокоиться, — потому что вы пока еще ничего о нас не знаете…
   — Мы знаем достаточно! — Думэйк снова вскочил, Делу встала радом с ним, — Мы пришли с миром, чтобы предложить вам мирно разделить с вами ваши земли, предложить равноправное сотрудничество. Вы принимаете наше предложение или нет?
   — Сотрудничество?! С меншами? — Самах ударил кулаком по мраморному столу. — Здесь не будет никакого равноправного сотрудничества. Можете вернуться на свои корабли и поискать себе какое-нибудь другое королевство, где вы сможете быть «равными».
   — Вы прекрасно знаете, что никакого другого королевства нет, — серьезно сказал Элиасон — Мы просим немногого. У вас нет никаких причин отказывать нам. Мы же не добиваемся возможности поселиться на ваших землях, мы просим те земли, которыми вы все равно не пользуетесь.
   — Мы не считаем подобные требования умеренными. Мы не просто «пользуемся» этим миром. Мы его создали! Ваши предки почитали нас, как богов!
   Менши с недоверием уставились на Самаха.
   — Просим нас извинить, но нам пора идти, — с достоинством произнесла Делу.
   — Мы чтим только одного бога, — заявил Ингвар. — Единого, который создал этот мир. Единого, что повелевает волнами.
   «Единый, что повелевает волнами». Альфред все это время просидел, скорчившись в своем кресле и страдая от гнева и бессилия. Ему страстно хотелось вмешаться, но он боялся, что сделает еще хуже. При этих словах он резко выпрямился. По его телу пробежала дрожь. «Единый, что повелевает волнами». Где он слышал эти слова раньше? Чей голос произносил их?
   Эти или очень похожие. Они звучали несколько иначе, «Единый, что повелевает волнами».
   «Я нахожусь в комнате, я сижу за столом, меня окружают мои братья и сестры. Сверху струится яркий теплый свет, мир и покой окутывают меня. Я нашел ответ! Я нашел его, после стольких лет бесплодных поисков. Теперь я знаю его, и все остальные тоже… Мы с Эпло…»
   Альфред невольно взглянул на Эпло. Слышал ли он? Помнит ли?
   Да, он помнил! Альфред видел это по лицу Эпло, по тому, как мрачно н подозрительно он взглянул на Альфреда, как сжались губы. Он видел это по тому, как Эпло скрестил на груди руки, словно защищаясь. Но Альфред знал истину. Он помнил Чертоги Проклятых на Абаррахе, помнил сияющий свет, помнил стол. Он помнил голос Единого…
   Единый, что повелевает Волной!
   — Вот оно! — воскликнул Альфред, вскакивая с кресла. — Единый, что повелевает Волной! Эпло, разве ты не помнишь? На Абаррахе? В зале? Свет! Голос, который говорил! Он звучал в моем сердце, но я ясно слышал его, и ты тоже. Ты должен помнить! Ты же сидел рядом…
   Альфред осекся. Это смотрел на него с ненавистью и враждебностью. «Да, я помню, — молча сказал Эпло. — Я не могу забыть, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я все знал наперед. Я знал, чего я хочу и как этого добиться. А ты все испортил. Ты заставил меня сомневаться в моем повелителе. Ты заставил меня сомневаться в себе. Этого я тебе никогда не прощу»,
   При звуке обожаемого имени пес проснулся. Он бешено завилял хвостом, вскочил и уставился на хозяина.
   Эпло свистнул и похлопал себя по ноге.
   — Сюда, малыш, — позвал он.
   Пес заскулил. Он выбрался из-под стола, бросился вперед, потом оглянулся на Альфреда и остановился. Пес жалобно завизжал, снова посмотрел на Эпло, потом описал круг и вернулся на прежнее место у ног сартана.
   Альфред опустил руку и слегка подтолкнул собаку.
   — Иди. Иди к нему.
   Пес, поскуливая, двинулся к Эпло, описал еще один круг и вернулся.
   — Пес! — гневно и резко позвал его Эпло.
   Все внимание Альфреда было приковано к патрину. И собаке, но при этом он продолжал чувствовать, что Самах следит за ними. Альфред припомнил слово, только что сказанные им Эпло, представил себе, как их должен был воспринять Советник, понял, что это вызовет новые вопросы и допросы, и тяжело вздохнул.
   Но сейчас все это было не важно. Важно было только то, что касалось собаки… и Эпло.
   — Иди к нему, — уговаривал и подталкивал пса Альфред.
   Пес не шевелился.
   Эпло бросил на Альфреда такой взгляд, словно хотел его ударить, резко развернулся и направился к двери.
   — Эпло, подожди! — закричал Альфред. — Ты не можешь его бросить! И ты! — обратился он к собаке. — Ты не можешь позволить ему уйти!
   Но пес не двинулся с места, а Эпло не остановился.
   — «Они должны снова быть вместе, — сказал себе Альфред, поглаживая страдающего пса. — И это случится скоро. Теперь он вспомнил о собаке и хочет ее вернуть — зто хороший знак. Если бы Эпло полностью забыл…»
   Альфред вздохнул и уныло покачал головой.
   Люди направились вслед за Эпло.
   Самах свирепо посмотрел на меншей.
   — Если вы сейчас последуете за вашим «другом», вы никогда больше сюда не вернетесь. Элиасон что-то тихо сказал остальным.
   — Нет! — гневно воскликнул Думэйк, но жена успокаивающе взяла его за руку.
   — Мне это не нравится, — пробормотал Ингвар.
   — У нас нет выбора, — ответила Хильда. Элиасон вопросительно посмотрел на них. Думэйк отвернулся. Делу молча кивнула. Элиасон повернулся к Самаху.
   — Мы принимаем ваше предложение. Мы принимаем все ваши условия, кроме одного: мы не будем просить этого человека, нашего друга, чтобы он покинул нас.
   Самах приподнял бровь.
   — В таком случае ми зашли в тупик. Вы не вступите на эту землю, покуда среди вас находится патрин.
   — Вы не можете этого сделать! — закричал потрясенный услышанным Альфред. — Они же согласились с вашими требованиями…
   Самах холодно взглянул на Альфреда
   — Вы не входите в Совет, брат. Я буду вам признателен, если вы не будете вмешиваться в дела Совета Альфред побледнели прикусил губу, но умолк.
   — Но куда же деваться нашим народам? — потребовал ответа Думэйк.
   — Спросите у своих друзей, — ответил Самах — У патрина и змеев-драконов.
   — Вы приговариваете нас к смерти, — негромко сказал Элиасон — А возможно, и себя самих. Мы пришли к вам с миром, как: друзья. Мы просили немногого. В ответ вы стали обращаться с нами, как с детьми, и унижать нас. Наши народы миролюбивы. До этого я не верил, что когда-нибудь я буду оправдывать применение силы. Но теперь.
   — А, наконец-то вы заговорили откровенно, — Самах был холоден и надменен — Давайте, давайте. Ведь вы с самого начала рассчитывали именно на это, не так ли? Вы с патрином стремитесь развязать войну. Вы хотите уничтожить нас. Отлично. Можете начинать войну. Если вам повезет, у вас еще будет время раскаяться в этом.
   Советник произнес несколько рун. Сверкающие красным и желтым светом знаки зашипели над головами удивленно смотревших на все это меншей и с громовым раскатом взорвались. Жар опалил меншей, вспышка ослепила их, а взрывная волна швырнула на пол.
   Действие заклинания окончилось внезапно. В зале Совета повисла тишина. Ошеломленные проявлением такой магической силы — силы, которая была превыше их понимания, — менши огляделись, ища Советника.
   Самах исчез.
   Испуганные и разъяренные менши поднялись и вышли
   — Но он же не собирается вправду это сделать, да? — Альфред повернулся к Оле. — Не может же быть, чтобы он всерьез собирался воевать с теми, кто настолько слабее его, с теми, кого мы призваны защищать? Подобной подлости никогда еще не случалось. Никогда в истории. Он не может так поступить!
   Ола не смотрела на Альфреда и словно не слышала его. Она бросила мимолетный взгляд на уходящих меншей и покинула зал Совета, так и не ответив Альфреду
   Но Альфреду не нужен был ответ. Он уже и сам знал его. Он видел выражение лица Самаха, когда тот творил свое впечатляющее заклинание.
   Альфред узнал это выражение. Он слишком часто чувствовал его на своем лице и видел его отражение в своей душе.
   Это был страх.

Глава 28. НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДРАКНОРА. ЧЕЛЕСТРА

   — Родители вернулись, — Грюндли ^{note 42} пробралась в маленькую каюту, которую занимала Элэйк вместе со своими родителями, настолько тихо, насколько это вообще возможно для гнома. — И не сказать, чтобы они выглядели особенно счастливыми.
   Элэйк вздохнула.
   — Надо узнать, как прошла встреча, — сказал Девон — Как вы думаете, они придут сюда?
   — Нет, они у Элиасона, это следующая каюта направо. Слушайте, — Грюндли насторожилась. — Их можно услышать отсюда.
   Троица приникла к стене. Из-за стены доносились приглушенные голоса, но слова звучали тихо и неразборчиво.
   Грюндли указала на маленькое отверстие в доске от выпавшего сучка.
   Элэйк поняла, что та имела в виду, положила руку на отверстие и принялась водить пальцами по его краю, что-то шепча про себя. Отверстие постепенно расширилось. Элэйк заглянула в него, потом обернулась к своим товарищам и подозвала их поближе.
   — Нам везет. Прямо перед нами стоит один из маминых посохов, украшенный перьями. Троица принялась прислушиваться.
   — Я никогда не видела подобной магии. — В голосе Делу звучало отчаяние. — Как мы можем сражаться против такой ужасающей мощи?
   — Мы не можем этого знать, пока не попытаемся, — заявил ее муж. — А я обязательно попытаюсь. Я так с собакой не разговариваю, как они разговаривали с нами.
   — Перед нами ужасный выбор, — загьворий Элиа-еон. — Эта земля действительно принадлежит им. Сартаны имеют право не позволить нам поселиться в своем королевстве. Но, поступая так, они обрекают наши народы на смерть! А вот этого, на мой взгляд, они уже не имеют права делать. Я не хочу сражаться с сартанами, но я не смогу смотреть, как будет умирать мбй народ.
   — А ты, Ингвар? — спросил Эпло. — Что ты думаешь?
   Гном долго молчал. Грюндли, встав на цыпочки, заглянула в отверстие. Суровое лицо ее отца словно окаменело. Он покачал головой.
   — Мой народ храбр. Мы могли бы сражаться против людей, эльфов или кого другого, как бы они себя ни называли, — он махнул рукой куда-то в сторону сартанов, — если бы наш противник сражался честно — топорами, мечами, стрелами. Мы не трусы.
   Ингвар огляделся, не посмеет ли кто-нибудь обвинить его в трусости, потом вздохнул:
   — Но против такой магии, что мы видели сегодня… Я не знаю. Не знаю.
   — Вам не придется сражаться против магии, — сказал Эпло. Bee удивленно посмотрели на него.
   — У меня есть план. Я знаю, как справиться с магией. Иначе я не привел бы вас сюда.
   — Ты… знал об этом? — с подозрением нахмурился Думэйк. — Откуда?
   — Я вам говорил. Наши народы… схожи. — Эпло указал на знаки на своей коже:
   — Это моя магия. Если на меня попадет морская вода, моя магия исчезнет.
   Я окажусь беспомощен. Даже более беспомощен, чем вы. Спросите у вашей дочери, Ингвар. Она видела меня мокрым и знает об этом. И то же самое случится с сартанами.
   — Ну и что, по его мнению, мы должны сделать? — грубовато прошептала Грюндли. — Захватить город при помощи отряда поливальщиков?
   Девон толкнул ее и шикнул.
   Но взрослые были сбиты с толку ничуть не меньше.
   — Это просто. Мы затопим город, — объяснил Эпло.
   Все смотрели на него, молча переваривая это странное предложение. Это звучало слишком просто. Наверняка тут был какой-нибудь подвох. Постепенно каждый обдумал эту мысль. Затем в потемневших от уныния глазах начали разгораться огоньки надежды.
   — А вода не повредит им? — с беспокойством опросил Элиасон.
   — Не больше, чем мне, — ответил Эпло. — Вода только уравняет ваши возможности. И никакого кровопролития.
   — Похоже, это выход, — нерешительно сказала Делу.
   — Но ведь все сартаны будут стараться не намокнуть, — заинтересовалась Хильда. — А с их силой им это наверняка удастся!
   — Некоторое время сартаны смогут избегать воды. Они могут взлететь на крыши и усесться там, как куры на насесте. Но они не смогут остаться там навсегда. А вода будет подниматься все выше и выше. Раньше или позже, но она поглотит их. А после этого они будут беспомощны. Вы сможете заплыть на своих подлодках прямо в Сурунан и захватить его без единого взмаха топора и без единой выпущенной стрелы.
   — Но мы же не можем жить в мире, заполненном водой, — возразил Ингвар. — Когда вода схлынет, магическая сила снова вернется к сартанам, так ведь?
   — Да, но к тому времени среди руководства сартанов произойдут изменения. Советник, с которым вы сегодня беседовали, скоро отправится в путешествие, хотя он об этом пока не знает. — Эпло едва заметно улыбнулся. — Я думаю, вам будет гораздо легче договориться с сартанами, когда Советник исчезнет. Особенно если вы напомните сартанам, что в любой момент сможете пустить воду обратно,
   — А мы сможем? — изумилась Делу. — Откуда у нас такая сила?
   — Конечно, сможете. Вы просто попросите змеев-драконов. Нет-нет, подождите! Выслушайте меня. Змеи проделают отверстия в скальном основании. Вода хлынет в них, поднимется и подмочит сартанов. А когда сартаны сдадутся, змеи спустят воду. При помощи своей магии змеи-дракояы могут сделать в этих отверстиях шлюзы, которые будут удерживать воду. А в любой момент, когда вы попросите, змеи смогут открыть эти ворота, и при необходимости это можно будет повторить еще раз. Но, как я уже сказал, я не думаю, что это понадобится.
   Грюндли задумалась. Она всесторонне, как это обычно делали ее родители, обдумала это предложение, пытаясь найти в нем какой-нибудь изъян. Этого ей не удалось, да и всем остальным тоже.
   — Давайте я поговорю со змеями-драконами и объясню им этот план, — предложил Эпло. — Я отправлюсь в Дракнор, если вы разрешите мне воспользоваться какой-нибудь лодкой. Я не хочу снова звать змеев на борт корабля, — поспешно добавил Эпло, увидев, как все побледнели от этой мысли.
   Элэйк просияла.
   — Это прекрасный план! Вреда никому не причинят. А вы думали, что он на стороне змеев-драконов. — Элэйк смерила Грюндли сердитым взглядом.
   — Тсс, — раздраженно прошипела гномиха и ткнула Элэйк в бок.
   Люди, эльфы, гномы оживились, и в словах их зазвучала надежда.
   — Мы еще помиримся с сартанами, — сказал Элиасон. — Они пока не знают нас, вот в чем трудность. Когда они увидят, что все, чего мы хотим, — жить в мире и что мы не собираемся мешать им, они будут рады позволить нам остаться.