Страница:
Когда я выхожу из ванной, закутавшись в длинный халат ее отца, меня зовут на кухню, откуда уже доносятся на редкость вкусные запахи.
— Сейчас я вас покормлю, искатель приключений, — смеется она, — и даже покажу, где вы сможете отдохнуть до утра… Вам не нужно никому позвонить? — спрашивает она.
Черт! Это, кстати, мысль. Соглашаюсь с ней, что если возможно, то я хотел бы воспользоваться этим предложением.
— Меня вообще-то зовут Катя. А как назывались вы до того, как удрали отсюда?
По ее интонации могу определить, что девушка Катя действительно не любит всех эмигрантов заочно… Признаться, я их и сам терпеть не могу…
— В лад. Так меня можно и называть.
— Хорошо, Влад. Вот телефон, — она кивает в сторону стола, — если вам нужно, то звоните хоть в Англию…
— Спасибо, Катя. Вы действительно очень любезны…
Набираю номер телефона Веры в Минске. После недолгих длинных гудков трубку снимают. У телефона Вера.
— Привет, Валерик! — называю ее мужским именем. — Это Влад.
Вера соображает недолго, схватывая все влет.
— Привет, тебе нельзя говорить иначе?
— Где-то так… У меня неприятности на трассе… Сейчас остался без коня, и добираться придется черт те как…
— Ты не можешь поехать нормальным транспортом? За тобой охота?
— Да, все именно, как ты думаешь…
— Может, мне позвонить Румянцеву? Где ты, кстати, находишься?
— Я, судя по всему, в Острыне… — смотрю я на Катю.
Та кивком подтверждает мою догадку, стоя у плиты.
— Меня тут приютили ненадолго, но через… — я смотрю на часы, — через полчаса уже выхожу…
Катя делает какие-то протестующие жесты. Мотаю головой и выставляю указательный палец, имитируя просьбу соблюдать тишину.
— Ты сможешь позвонить мне через пятнадцать минут? — спрашивает Вера озабоченно.
— Я попробую… Что-нибудь есть от моего друга?
Вера слегка оживает:
— Он забегал к Лере на пять минут перед вылетом. Плохо, что вас разделили… А может, это так и задумано все кем-то? — тревожится она.
— Пока делать такие выводы рано… Но исключать нельзя… Ладно, я перезвоню через пятнадцать минут…
— Обязательно перезвони… — беспокоится Вера.
Кладу трубку на место.
— Мне кажется, у вас дела посерьезней, мистер, — говорит задумчиво Катя, расставляя на столе приборы.
— Вы правы, Катя, — не вру я ей. — Поэтому я и должен как можно скорее вас покинуть…
— Вы, значит, не тот, за кого себя выдаете? — говорит она, накладывая мне пюре и две огромные домашние котлеты, аромат у которых просто потрясающий.
— Во всяком случае, Влад — это мое настоящее имя, — бурчу я, утыкаясь в тарелку.
Катя смеется:
— Никогда бы не подумала, что в четыре утра буду кормить измученного дорогой шпиона…
Девушка подкладывает мне в тарелку болгарских огурчиков и наливает в низкий пузатый бокал сухого вина.
— Спасибо… — проговариваю с трудом из-за набитого пюре и котлетами рта, не возражая на «шпиона». — Я не пью вообще… — показываю вилкой на бокал с вином.
Катя слегка изумленно вскидывает брови.
— Надо же, — удивляется она и вытаскивает из холодильника бутылку «кока-колы», — а это?
— Угу… Угу… — быстро соглашаюсь, кивая.
Девушка, улыбаясь, наливает в чистый бокал «колы».
— Может, вас познакомить с папой? — задумчиво спрашивает она, присаживаясь рядом и глядя, как я жадно насыщаюсь.
— А кто у вас папа? — интересуюсь, не отрываясь от котлет и огурчиков.
Она улыбается, подперев рукой щеку.
— О… Думаю, вы бы его заинтересовали… — таинственно говорит она.
Не люблю таких непонятных тайн. Поэтому отрицательно мотаю головой.
— Если вы так говорите, то я не хочу знакомиться с вашим папой, — возражаю ей, — нам, шпионам, это вредно…
— Ладно, не будем знакомить… — весело соглашается девушка.
Быстро насытившись, запиваю все «колой» и смотрю на часы. До звонка еще пять минут.
— Простите, Катя, у вас не найдется в доме сигареты, если можно?
Девушка кивает и выбегает из кухни. Быстро возвращается назад с пачкой легкого «Мальборо».
— Просто здорово провел последнюю половину ночи… — отдуваюсь я от сытного раннего завтрака и беру предложенные мне сигареты.
— А первую? — с хитрецой интересуется Катя, также закуривая и стоя возле стола.
Пожимаю плечами:
— Ну… Первую все-таки не очень…
Катя улыбается и спрашивает:
— Хотите кофе?
— Очень хочу. Из ваших рук, мадам, готов пить и яд, — льщу ей.
Девушка фыркает и ставит чайник на плиту.
— Не подлизывайтесь, — смеется она, — кофе у нас только растворимый. Это ничего?
— Вполне… — соглашаюсь с этим горем.
Возле дома тормозит машина. Слышу по звуку, так как окно выходит в сад. Резко тушу сигарету в пепельнице и смотрю пристально на девушку. Та, нахмурившись, поднимается, прислушиваясь.
— Скорее всего, это и есть папа. Но вы не волнуйтесь — будете играть роль моего жениха… — говорит она и быстро выходит в коридор.
Мгновенно сориентировавшись, выбираю нож, более подходящий для возможной работы, и прячу его лезвие в рукаве халата, поддерживая ручку ножа пальцами левой руки. Слышно, как машина заезжает во двор. Да. Скорее всего, это папа Кати. Пересаживаюсь на стул с другой стороны стола, чтобы видеть вход, и выкладываю нож поближе к хлебнице. Минуты три проходит в ожидании. Затем раздаются шаги, и в кухню входит Катя с высоким седым мужчиной, одетым в отлично пошитый серый костюм-тройку. Мужчина с полминуты пристально смотрит на меня, потом, повернув голову к Кате, улыбаясь говорит ей:
— Этот парень, дочка, не может быть твоим женихом, как бы ты меня в этом не уверяла… Да и тем более из Англии…
Сказав это, ее отец проходит вперед. Я поднимаюсь ему навстречу. Секунда, и мы с ним обнимаемся, как будто встретились два самых лучших на земле товарища. А собственно, это так и есть…
Я попал на стажировку к Пару. В тот рейд наша задача казалась «старикам» не такой и сложной. На западном склоне северной части Ангольского плоскогорья, в тех же чертовых джунглях, нужно выйти на намеченный лагерь и разнести его вдребезги. Основная задача — чтобы никто из головорезов в том лагере от нас не ушел…
Переброска не отняла много времени, и уже через трое суток мы ускоренным маршем, насколько это могли позволить джунгли, вышли в расчетную точку. Сектора обстрела для каждого звена были спланированы заранее, исходя из данных спутниковой съемки.
Взяв лагерь в кольцо, с рассветом мы его и атаковали. Все шло как по маслу, но в сторону нашего звена вдруг стала прорываться самая многочисленная компания. Бой завязался уже нешуточный. В один из его моментов троим бойцам противника удалось почти прорваться через наш заслон. Вот тогда все и произошло. Я находился рядом с майором и спокойно короткими очередями дырявил перебегающие с место на место фигурки противника. Этих же я просто почувствовал. Пар в тот момент перезаряжал, матерясь, автомат, у которого заклинило затвор, перекосив патрон. Они появились слева от майора. Один из них, высокий здоровенный детина европейского вида, вскинув свою автоматическую сороказарядную винтовку «стерлинг-армалайт», уже было собрался вынести майору мозги, когда я все-таки успел отстрелить злому мальчику весь его черепок по самое не могу… Но тут же услышал щелчок затвора своего автомата. Патроны у меня вышли до последнего. Не знаю почему, но оставшиеся двое предпочли броситься на нас врукопашную. Возможно, и у этих парней вышел боезапас.
Я схватился с типчиком, у которого один только бицепс на правой руке мог сравниться по объему с колесом КамАЗа… Причем двигалась эта африканская горилла с проворностью настоящей обезьяны. Я с трудом увернулся от первых попыток громилы свернуть мне по-быстрому шею и в это время споткнулся, потеряв равновесие и полетев боком на землю. Огромная гора, казалось, рухнула на меня всеми своими десятками килограммов. Под руку попался срезанный пулями толстый сучок, его я и выставил, встречая террориста. Хрясканье порванной плоти и обильная струя чужой крови убедили, что сучок сделал свое дело. И это действительно было так. Он вошел громиле в сердце и вышел из него наискосок из спины, минуя лопатку. Отвалив от себя труп, тут же вскочил и бросился на помощь майору. Его противник оказался не меньше и не слабее моего и, сбив майора с ног, почти праздновал победу, пригвоздив Пара на живот к земле. Горилла уже почти дожал майора, перебарывая последнее сопротивление моего начальника, собираясь отвинтить Пару шею. Выдернув с голени из чехла финку, я с удовольствием перерезал зарвавшейся обезьяне глотку и отшвырнул пинком его труп в сторону. Майор потом еще минуты три приходил в себя, чертыхаясь, я же, перезарядив свой автомат, докашивал набегавших последних из оставшихся в живых из разгромленного лагеря. После этой операции меня по ходатайству майора и представили к первой награде. Пар — такая кличка была дана майору кем-то за любовь того к импортному оружию, в котором используются «парабеллумовские» патроны, которые и обозначены во всех инструкциях к оружию коротко — «пар». С майором мы подружились и еще четыре раза ходили вместе на операции. После его куда-то перевели — как говорили, на повышение, и довольно крутое, — но с тех пор я его больше не встречал.
Я только улыбаюсь глазами, смотря на удивленную Катю, так и застывшую в дверях кухни.
— Лады! Сейчас поговорим, — обещает мне Пар и поворачивается к дочери: — Закрой ротик, девочка, и принеси нам в кабинет кофе… — смеется майор. — Я пока буду твоего жениха пытать…
Катя вроде очнулась от изумления и послушно кивнула отцу.
— Да, пап… Но как вы?
— Вопросы потом… — уже строго говорит майор. — Пока я не поговорю с нашим гостем… Пошли… — бросает он мне и идет в коридор.
Мне остается только следовать за своим бывшим начальником и другом. Поднимаемся на второй этаж, где у майора свой домашний кабинет. Обстановка кабинета удобная и, возможно, располагает к работе, но не могу судить, так как домашних кабинетов у меня еще не было. Высокие стеллажи с книгами, но по корешкам изданий заметно, что книгами интересуются, и довольно часто. Приятно видеть не бутафорию у майора.
Усаживаемся в мягкие большие кожаные кресла.
— Где ты сейчас? — спрашивает меня майор, смотря пристально и одновременно пододвигая по небольшому низкому столику ко мне пачку «Мальборо». В отличие от своей дочери, майор курит крепкие.
— В основном туристом… — усмехаюсь я его нелепому вопросу.
Майор нахмуривается, но вдруг весело смеется.
— Черт! Забыл… Извини, турист… — веселится он и закуривает сам.
— А я смотрю, ты осел на месте, — киваю на кабинет и стеллажи книг, — поэтому, скорее всего, пашешь где-нибудь по ведомству в собственном уютном кабинетике…
Майор хмыкает.
— В отличие от некоторых полевиков… — намекает он и улыбается. — А так, в общем-то, вроде того… Ладненько, Влад, давай без игры в прятки. Чем я могу тебе помочь?
Я значительно смотрю на халат, в который сейчас одет.
Майор смеется:
— Ну, это не проблема. Что еще?
Пожимаю плечами.
— Все… — говорю, даже удивляясь, чем мне собираются еще помочь.
Майор все хмыкает и берет трубку телефона, у которого присобачен ящичек дешифратора. Быстро набирает номер. Я с интересом наблюдаю за его действиями.
— Ты мне звонил по дороге… — говорит майор в трубку. — Да… Самое смешное, что он у меня дома… Да…
Я внутренне напрягаюсь. Майор смотрит на меня и улыбается. Он уже понял, что я готов к действиям.
— Да, Валера… На, поговори сам с ним, а то он уже приготовился меня разорвать…
С улыбкой Пар передает мне трубку. На проводе — Румянцев. Что ж, попытаемся не удивляться.
— Большие сложности? — задает Валерий первый вопрос вместо «здрасте»…
— Так… Слегка…
— Скажешь генералу все, что тебе необходимо… Он наш человек. В Минске вся информация для тебя уже готова где найти, знаешь… И дашь отчет оттуда… Давай, Влад, удачи…
— Будь здоров… — Кладу трубку на телефон и с удивлением смотрю на майора.
— Генерал? — изумляюсь искренне. Тот, скромно усмехнувшись, кивает согласно:
— Он… Ну так что с нашими баранами?
Я попрощался с генералом, его человек вывез меня из Остыны в Лиду. Из Лиды уже сам буду добираться до Минска.
Когда машина с сопровождавшим убралась восвояси, я, быстро проверившись в прогулке по городу, двинул в сторону железнодорожного вокзала. Гардероб мне поменяли на отличный элегантный костюм и новенькую обувь. Перед вокзалом я немного постоял поодаль, наблюдая за привокзальной площадью.
Люди двигаются, как и транспорт, туда-сюда. Слышны гудки отходящих и приходящих поездов, объявления станционного диктора. Погода теплая, солнечная и даже радостная. Но есть у меня чувство. Такое смутно-тревожное чувство. Подозрительных типов я не вижу, но чувство не проходит, а, наоборот, усиливается. Меня сейчас узнать будет трудно тем, кто меня видел раньше. Но, потоптавшись с другой стороны площади возле деревьев и выкурив пару сигарет, решаю убраться на всякий случай подальше. Стоит еще раз поверить своему чутью, не подводящему меня все эти годы.
Беру такси и еду до автовокзала. Здесь я чувствую себя более спокойно. Добираться автобусом до Минска часа два с небольшим. В зале ожидания не остаюсь, а так как до рейса еще есть полчаса, то иду прогуляться по местным магазинчикам.
К автобусу подхожу впритык к его отправлению. Не думаю, но если и есть какой-то тип, который меня может опознать, то он сейчас вряд ли узнает в солидном усатом мужчине в модных под золото очках с чуть притемненными стеклами того англичанина с дороги из Польши. Да и документы у меня уже другие.
Нескольких парней, которых я и Лева в самом начале проучили в пшековском баре, я видел дохлыми на полу старого замка. Вариант только кто-нибудь с таможни и погранпункта. В общем, все одно добираться мне в Минск нужно сейчас, а не потом. Приходится пусть не слишком серьезно, но рисковать.
Все-таки я заметил двух парней в «форде», которые наблюдали за посадкой пассажиров из машины, стоящей метрах в пятнадцати от нас. «Икарус» начал выруливать со стоянки, но «форд» пока оставался на своем месте.
В междугородном экспрессе пассажиров достаточно и места все заняты. Устраиваюсь в кресле рядом с особой строгого вида. Ее лицо в больших очках заранее неприступно и камен-но. Поза с прямой спиной, а строгий деловой женский костюм с пиджаком и юбкой до колен, ну прямо выпускница Смольного института благородных девиц… Мордочка вообще-то у нее симпатичная, и, насколько я могу судить по ее рукам, еще не замужем.
Интересно, она так, выпрямившись, собирается торчать до самого Минска? Со стороны выглядит довольно смешным ее поведение. Мужчин она вроде вообще игнорирует как класс… Вообще-то такие девицы, если их раскочегарить по-человечески, такое вытворяют в постели, что любая путана свихнется от своей беспомощности…
— Добрый день, — здороваюсь я с ней.
— Здравствуйте… — сухо отвечает она и поворачивает голову с прямой линии от кресел в сторону окна. Ее ответ выглядит как «Здравствуйте, дети!» инспектора из роно. Поворот головы от меня означает, что разговор на этом непререкаемо закончен.
— Вы по делам в Минск? — не отступаю, интересуясь у нее, словно не замечая пренебрежения к себе.
Вдруг вижу, как видимая мне часть ее левой щеки начинает краснеть. Из-за уха у нее выбивается смешной локон. Волосы у девушки светлые, без краски и закручены в тугой пучок на голове сзади. Судя по объему этого пучка, у нее должны быть изумительные длинные волосы и несомненно вьющиеся.
Она игнорирует мой вопрос. Ерунда. Время у меня есть. Духи у девицы приятные. Наверняка Франция и не подделка. Очень легкий, но зовущий аромат.
— Простите… — включаю дурачка. — Вы, наверно, меня не расслышали… Вы едете в Минск по делам?
Строгая особа поворачивает свое лицо в мою сторону. Она действительно покраснела.
— Извините… но мы с вами не знакомы, — так же сухо говорит она, — поэтому…
— О Господи! Так это ж совсем не та проблема, из-за которой необходимо волноваться! не даю ей договорить и с самой обаятельной улыбкой развожу слегка руки. — Меня зовут Стас, и я хочу навестить своего родственника в столице. А вас как зовут, простите меня ради Бога!
Она немного смущена напором и, задумавшись, все-таки через полминуты объявляет:
— Юлия Сергеевна… — дарит она, качнув слегка головой.
— Очень приятно, знаете ли… — радуюсь принародно. — Вы, наверно, очень серьезная женщина и к тому же строгая… Я это сразу заметил, и несомненно у вас, Юлия Сергеевна, должна быть серьезная работа… Главное, нужно что-то говорить. Женщины только так и воспринимают длину слов, особенно через лесть. — Вы знаете, мне даже кажется, что я могу угадать насчет работы… Вы, наверно, хирург или все равно какой-то, но врач… — заведомо не стараюсь попасть в цель.
Она внимательно смотрит на меня и, видя перед собой открытую улыбку и совершенно доброжелательное лицо, слегка вдруг улыбается мне.
— Нет, вы не угадали… — говорит она тихо и скромно.
Не важно, как она говорит, главное, она улыбается и лед тает. А улыбка ей удивительно идет.
— Как жаль… — Я расстроен. — Но, впрочем, я все равно уверен, что у вас очень серьезная работа. А вы знаете, что ваша улыбка может растопить льды Антарктики? Вы только туда не ездите, иначе нас всех зальет…
Девица благодарно улыбается.
— А вы сами, наверно, имеете какое-то отношение к медицине? — вдруг интересуется она.
Все-таки и голос у нее очень приятный, когда спокоен и не настроен на жесткие интонации. Лет ей не больше двадцати пяти.
— В некотором роде… — смеюсь я. — Когда я говорю о своей профессии, то в основном люди стараются побыстрее со мной раскланяться, — улыбаюсь ей.
Юлия Сергеевна поднимает недоуменно брови.
— Что же странного в вашей профессии? — интересуется она.
Вижу, интерес у нее неподдельный. Женщинам нравится, когда их интригуют загадками.
— О! У меня удивительно неблагодарная профессия, поверьте мне на слово, — уверяю ее.
Она даже поменяла позу и по-человечески устроилась в кресле, откинувшись на спинку сиденья. Отсвечивая солнцем, ее большие очки дают блики на спинки кресел впереди нас.
— И все же?..
Я с сомнением покачиваю головой:
— Потом и вы не будете со мной разговаривать, — позволяю себе усомниться в ее расположении.
Она нервно хмыкает, ей интересно.
— А вы все-таки попробуйте… — провоцирует она, но без игривых интонаций.
Автобус резко тормозит, выруливая к обочине. Выглядываю в проход в сторону лобового стекла водителя. Так… Вроде все начинается сначала. Дорогу «Икарусу» подрезал «форд», и от машины к экспрессу идут трое парней в напяленных на их рожи темных очках и черных бейсболках с длинным козырьком.
— Что случилось? — спрашивает настороженно Юлия Сергеевна.
— Все в порядке, — успокаиваю ее. — Скорее всего, небольшая поломка, может, что-то с колесом…
Водила «Икаруса» открывает входную дверь, и парни заходят в автобус, быстро зыркая глазами по салону. Наши места в середине экспресса. Один из бандитов остается с водителем, двое идут по салону, нагло рассматривая пассажиров.
— Что это? — спрашивает моя соседка, с испугом откидываясь в кресле.
— Трудно сказать… — тихо говорю я, ожидая приближения парней.
Вот один из них выплывает и тормозит рядом с нами. Обмениваемся с ним долгим взглядом. Подходит второй, смотрит на меня, затем на Юлию Сергеевну, и вдруг его рожа расплывается в похабной улыбке. Он наклоняется к низкорослому приятелю и о чем-то тихо говорит ему в ухо. Тот угрожающе лыбится. Девушка отворачивается к окну. Парни проходят дальше по салону.
— Вы их знаете? — спрашиваю ее не громко.
Я вижу, как она нервничает, теребя пальцами лацканы своего пиджака.
— Возможно… — нервно и хрипловато говорит она.
Двое возвращаются назад. На них джинсовые костюмы с куртками, под которыми явно топорщится оружие.
— Вот ты, — резко бросает парень, смотря на мою спутницу, — давай-ка на выход, — командует он.
Второй стоит рядом и мерзко щерится.
— Убирайтесь! И не смейте ко мне прикасаться! — взвинчивается вдруг Юлия Сергеевна, краснея и сверкая стеклами очков в сторону парней.
Те громко и издевательски ржут. Автобус стоит на шоссе посреди густого лесного массива, и проезжающим мимо машинам, разумеется, нет никакого дела до «Икаруса» на трассе, перед которым замер пустой «форд».
— А ну давай, сучка ментовская, вылазь! — обрывает смех и рычит короткий, злобно скаля клыки.
Второй быстро достает из-под куртки пистолет. Машинка у бычка импортная. В автобусе вскрикивает в ужасе какая-то женщина.
— Вы бы потише, парни, с оружием, — советую пацанам миролюбиво.
— А ты глохни, усатый, а то не ровен час… — недоговаривает тип, который без ствола.
— Да ладно, как скажешь, — я уже переключаю их внимание, — только ты документы-то свои не теряй… — хмыкаю я, показывая рукой вниз под ноги держащего пистолет.
Детский трюк вроде того, когда хватают за нос. Но неожиданное всегда прокатывает как по маслу. Оба парня кидают взгляды на пол. Короткий рывок, и пистолет у меня в руке. Удар напряженными пальцами ближнему в горло, и тут же стволом оружия в нос его бывшему хозяину. Пока орлы загибаются, вскидываю пистолет в проход, направляя его в сторону изумленно смотрящего на меня третьего бычка, замершего возле водителя под направленным на него оружием.
— Быстро собирайтесь, — говорю я Юлии Сергеевне и пинком каблука в висок отправляю хозяина пистолета поваляться на полу в узком проходе. Первого тычка в нос ему все-таки не хватило. Тот, кого я достал в горло, замер теперь впереди меня в проходе и всхрипывает. Девушка быстро поднимается и достает с верхней полки свой «дипломат».
— Давайте за мной, — командую ей и немедля продвигаюсь в сторону выхода, держа оставшегося бандюгана на мушке.
Проходя мимо парня у выхода, вырубаю его коротким ударом рукоятки пистолета в висок. Выкатываемся из автобуса. Быстро прохожу к «форду». Ключи в зажигании. Мимо, гремя, проносится грузовик с платформой и шестидесятифутовым контейнером на ней.
— Быстрее в машину! — кричу девушке, которая теперь нерешительно замерла между «Икарусом» и «фордом».
— Как я вам могу доверять?! — вдруг кричит она.
Черт! Ну почему они такие?!
— А что вы тогда предлагаете, черт возьми?! — ору я ей, перекрывая шум проносящихся мимо грузовиков.
— Может, вы с ними?! — выдвигает свою версию Юлия Сергеевна.
Я убираю пистолет за пояс брюк под пиджак и в изумлении развожу руки.
— Тогда возвращайтесь и договаривайтесь с подонками сами! — кричу ей, злясь на все происходящее.
Щелкает лобовое стекло «Икаруса», и пули ударяют по стеклам «форда» и в землю перед моими ногами. Доносится грохот выстрелов из автобуса. Кто-то там уже очнулся, но не совсем, так как промазал… Юлия Сергеевна по-девчоночьи взвизгивает, как если бы увидела неожиданно мышь у своих ног, и бросается наутек в лес. Перескакиваю через капот машины, пригибаюсь и готовлюсь стрелять.
По автобусу я, естественно, стрелять не могу, там много людей. Замечаю направление, куда побежала девушка. На ее высоких каблуках-шпильках только по лесу и бегать…
Из «Икаруса» никто не выпрыгивает. Это и понятно. Под защитой заложников бандитам легче сохранить себя. Ладушки… Будем выманивать.
— Эй! — ору я, чтоб слышали в автобусе. — Может, вы ищете человека из Польши с английскими данными?! — смеюсь я.
— Ты кто такой?! — доносится от «Икаруса».
Сквозь треснувшее паутиной лобовое стекло экспресса мне плохо виден салон.
— Попробуй сам догадаться, придурок! — пытаюсь я разозлить бандюганов.
В рукоятке «глока» удлиненная обойма на тридцать три патрона. Знакомая мне и любимая «машинка» восемнадцатой модели. Переводчик огня стоит на одиночных. Намечаю себе мысленно путь к лесу. На корточках подтягиваюсь к краю передка «форда» с правой стороны и тремя выстрелами дырявлю стекло «Икаруса», стреляя так, чтобы пули ушли в крышу автобуса. Гильза после третьего выстрела еще должна быть в свободном падении, когда я делаю рывок к лесу. По мне никто не шмаляет, и я спокойно достигаю частокола высоких сосен. Отбежав метров пятьдесят от дороги, останавливаюсь и, всматриваясь в лес, негромко зову:
— Сейчас я вас покормлю, искатель приключений, — смеется она, — и даже покажу, где вы сможете отдохнуть до утра… Вам не нужно никому позвонить? — спрашивает она.
Черт! Это, кстати, мысль. Соглашаюсь с ней, что если возможно, то я хотел бы воспользоваться этим предложением.
— Меня вообще-то зовут Катя. А как назывались вы до того, как удрали отсюда?
По ее интонации могу определить, что девушка Катя действительно не любит всех эмигрантов заочно… Признаться, я их и сам терпеть не могу…
— В лад. Так меня можно и называть.
— Хорошо, Влад. Вот телефон, — она кивает в сторону стола, — если вам нужно, то звоните хоть в Англию…
— Спасибо, Катя. Вы действительно очень любезны…
Набираю номер телефона Веры в Минске. После недолгих длинных гудков трубку снимают. У телефона Вера.
— Привет, Валерик! — называю ее мужским именем. — Это Влад.
Вера соображает недолго, схватывая все влет.
— Привет, тебе нельзя говорить иначе?
— Где-то так… У меня неприятности на трассе… Сейчас остался без коня, и добираться придется черт те как…
— Ты не можешь поехать нормальным транспортом? За тобой охота?
— Да, все именно, как ты думаешь…
— Может, мне позвонить Румянцеву? Где ты, кстати, находишься?
— Я, судя по всему, в Острыне… — смотрю я на Катю.
Та кивком подтверждает мою догадку, стоя у плиты.
— Меня тут приютили ненадолго, но через… — я смотрю на часы, — через полчаса уже выхожу…
Катя делает какие-то протестующие жесты. Мотаю головой и выставляю указательный палец, имитируя просьбу соблюдать тишину.
— Ты сможешь позвонить мне через пятнадцать минут? — спрашивает Вера озабоченно.
— Я попробую… Что-нибудь есть от моего друга?
Вера слегка оживает:
— Он забегал к Лере на пять минут перед вылетом. Плохо, что вас разделили… А может, это так и задумано все кем-то? — тревожится она.
— Пока делать такие выводы рано… Но исключать нельзя… Ладно, я перезвоню через пятнадцать минут…
— Обязательно перезвони… — беспокоится Вера.
Кладу трубку на место.
— Мне кажется, у вас дела посерьезней, мистер, — говорит задумчиво Катя, расставляя на столе приборы.
— Вы правы, Катя, — не вру я ей. — Поэтому я и должен как можно скорее вас покинуть…
— Вы, значит, не тот, за кого себя выдаете? — говорит она, накладывая мне пюре и две огромные домашние котлеты, аромат у которых просто потрясающий.
— Во всяком случае, Влад — это мое настоящее имя, — бурчу я, утыкаясь в тарелку.
Катя смеется:
— Никогда бы не подумала, что в четыре утра буду кормить измученного дорогой шпиона…
Девушка подкладывает мне в тарелку болгарских огурчиков и наливает в низкий пузатый бокал сухого вина.
— Спасибо… — проговариваю с трудом из-за набитого пюре и котлетами рта, не возражая на «шпиона». — Я не пью вообще… — показываю вилкой на бокал с вином.
Катя слегка изумленно вскидывает брови.
— Надо же, — удивляется она и вытаскивает из холодильника бутылку «кока-колы», — а это?
— Угу… Угу… — быстро соглашаюсь, кивая.
Девушка, улыбаясь, наливает в чистый бокал «колы».
— Может, вас познакомить с папой? — задумчиво спрашивает она, присаживаясь рядом и глядя, как я жадно насыщаюсь.
— А кто у вас папа? — интересуюсь, не отрываясь от котлет и огурчиков.
Она улыбается, подперев рукой щеку.
— О… Думаю, вы бы его заинтересовали… — таинственно говорит она.
Не люблю таких непонятных тайн. Поэтому отрицательно мотаю головой.
— Если вы так говорите, то я не хочу знакомиться с вашим папой, — возражаю ей, — нам, шпионам, это вредно…
— Ладно, не будем знакомить… — весело соглашается девушка.
Быстро насытившись, запиваю все «колой» и смотрю на часы. До звонка еще пять минут.
— Простите, Катя, у вас не найдется в доме сигареты, если можно?
Девушка кивает и выбегает из кухни. Быстро возвращается назад с пачкой легкого «Мальборо».
— Просто здорово провел последнюю половину ночи… — отдуваюсь я от сытного раннего завтрака и беру предложенные мне сигареты.
— А первую? — с хитрецой интересуется Катя, также закуривая и стоя возле стола.
Пожимаю плечами:
— Ну… Первую все-таки не очень…
Катя улыбается и спрашивает:
— Хотите кофе?
— Очень хочу. Из ваших рук, мадам, готов пить и яд, — льщу ей.
Девушка фыркает и ставит чайник на плиту.
— Не подлизывайтесь, — смеется она, — кофе у нас только растворимый. Это ничего?
— Вполне… — соглашаюсь с этим горем.
Возле дома тормозит машина. Слышу по звуку, так как окно выходит в сад. Резко тушу сигарету в пепельнице и смотрю пристально на девушку. Та, нахмурившись, поднимается, прислушиваясь.
— Скорее всего, это и есть папа. Но вы не волнуйтесь — будете играть роль моего жениха… — говорит она и быстро выходит в коридор.
Мгновенно сориентировавшись, выбираю нож, более подходящий для возможной работы, и прячу его лезвие в рукаве халата, поддерживая ручку ножа пальцами левой руки. Слышно, как машина заезжает во двор. Да. Скорее всего, это папа Кати. Пересаживаюсь на стул с другой стороны стола, чтобы видеть вход, и выкладываю нож поближе к хлебнице. Минуты три проходит в ожидании. Затем раздаются шаги, и в кухню входит Катя с высоким седым мужчиной, одетым в отлично пошитый серый костюм-тройку. Мужчина с полминуты пристально смотрит на меня, потом, повернув голову к Кате, улыбаясь говорит ей:
— Этот парень, дочка, не может быть твоим женихом, как бы ты меня в этом не уверяла… Да и тем более из Англии…
Сказав это, ее отец проходит вперед. Я поднимаюсь ему навстречу. Секунда, и мы с ним обнимаемся, как будто встретились два самых лучших на земле товарища. А собственно, это так и есть…
* * *
В ту первую свою серьезную операцию, а я был еще зеленым летехой, закончившим буквально недавно двухгодичный курс обучения в специальной школе, куда попал после воздушно-десантного училища. Командовал тогда нашей группой майор с кодовым псевдонимом Пар. Задача стояла не из легких, как, впрочем, и все последующие. В той группе нас было четыре звена по четыре человека. Естественно, что в группе самым младшим по званию и по опыту были мы — лейтенантики, не нюхавшие серьезно пороха и так далее… В каждом звене по одному зеленому. Потому как в группах спецназначения нашего хитрого ведомства солдат не бывает — есть только офицеры…Я попал на стажировку к Пару. В тот рейд наша задача казалась «старикам» не такой и сложной. На западном склоне северной части Ангольского плоскогорья, в тех же чертовых джунглях, нужно выйти на намеченный лагерь и разнести его вдребезги. Основная задача — чтобы никто из головорезов в том лагере от нас не ушел…
Переброска не отняла много времени, и уже через трое суток мы ускоренным маршем, насколько это могли позволить джунгли, вышли в расчетную точку. Сектора обстрела для каждого звена были спланированы заранее, исходя из данных спутниковой съемки.
Взяв лагерь в кольцо, с рассветом мы его и атаковали. Все шло как по маслу, но в сторону нашего звена вдруг стала прорываться самая многочисленная компания. Бой завязался уже нешуточный. В один из его моментов троим бойцам противника удалось почти прорваться через наш заслон. Вот тогда все и произошло. Я находился рядом с майором и спокойно короткими очередями дырявил перебегающие с место на место фигурки противника. Этих же я просто почувствовал. Пар в тот момент перезаряжал, матерясь, автомат, у которого заклинило затвор, перекосив патрон. Они появились слева от майора. Один из них, высокий здоровенный детина европейского вида, вскинув свою автоматическую сороказарядную винтовку «стерлинг-армалайт», уже было собрался вынести майору мозги, когда я все-таки успел отстрелить злому мальчику весь его черепок по самое не могу… Но тут же услышал щелчок затвора своего автомата. Патроны у меня вышли до последнего. Не знаю почему, но оставшиеся двое предпочли броситься на нас врукопашную. Возможно, и у этих парней вышел боезапас.
Я схватился с типчиком, у которого один только бицепс на правой руке мог сравниться по объему с колесом КамАЗа… Причем двигалась эта африканская горилла с проворностью настоящей обезьяны. Я с трудом увернулся от первых попыток громилы свернуть мне по-быстрому шею и в это время споткнулся, потеряв равновесие и полетев боком на землю. Огромная гора, казалось, рухнула на меня всеми своими десятками килограммов. Под руку попался срезанный пулями толстый сучок, его я и выставил, встречая террориста. Хрясканье порванной плоти и обильная струя чужой крови убедили, что сучок сделал свое дело. И это действительно было так. Он вошел громиле в сердце и вышел из него наискосок из спины, минуя лопатку. Отвалив от себя труп, тут же вскочил и бросился на помощь майору. Его противник оказался не меньше и не слабее моего и, сбив майора с ног, почти праздновал победу, пригвоздив Пара на живот к земле. Горилла уже почти дожал майора, перебарывая последнее сопротивление моего начальника, собираясь отвинтить Пару шею. Выдернув с голени из чехла финку, я с удовольствием перерезал зарвавшейся обезьяне глотку и отшвырнул пинком его труп в сторону. Майор потом еще минуты три приходил в себя, чертыхаясь, я же, перезарядив свой автомат, докашивал набегавших последних из оставшихся в живых из разгромленного лагеря. После этой операции меня по ходатайству майора и представили к первой награде. Пар — такая кличка была дана майору кем-то за любовь того к импортному оружию, в котором используются «парабеллумовские» патроны, которые и обозначены во всех инструкциях к оружию коротко — «пар». С майором мы подружились и еще четыре раза ходили вместе на операции. После его куда-то перевели — как говорили, на повышение, и довольно крутое, — но с тех пор я его больше не встречал.
* * *
— Ну, здорово! Здорово! — улыбаясь, похлопывает меня по плечу Пар. — Англицкий, говоришь, женишок… — Майор рассмеялся.Я только улыбаюсь глазами, смотря на удивленную Катю, так и застывшую в дверях кухни.
— Лады! Сейчас поговорим, — обещает мне Пар и поворачивается к дочери: — Закрой ротик, девочка, и принеси нам в кабинет кофе… — смеется майор. — Я пока буду твоего жениха пытать…
Катя вроде очнулась от изумления и послушно кивнула отцу.
— Да, пап… Но как вы?
— Вопросы потом… — уже строго говорит майор. — Пока я не поговорю с нашим гостем… Пошли… — бросает он мне и идет в коридор.
Мне остается только следовать за своим бывшим начальником и другом. Поднимаемся на второй этаж, где у майора свой домашний кабинет. Обстановка кабинета удобная и, возможно, располагает к работе, но не могу судить, так как домашних кабинетов у меня еще не было. Высокие стеллажи с книгами, но по корешкам изданий заметно, что книгами интересуются, и довольно часто. Приятно видеть не бутафорию у майора.
Усаживаемся в мягкие большие кожаные кресла.
— Где ты сейчас? — спрашивает меня майор, смотря пристально и одновременно пододвигая по небольшому низкому столику ко мне пачку «Мальборо». В отличие от своей дочери, майор курит крепкие.
— В основном туристом… — усмехаюсь я его нелепому вопросу.
Майор нахмуривается, но вдруг весело смеется.
— Черт! Забыл… Извини, турист… — веселится он и закуривает сам.
— А я смотрю, ты осел на месте, — киваю на кабинет и стеллажи книг, — поэтому, скорее всего, пашешь где-нибудь по ведомству в собственном уютном кабинетике…
Майор хмыкает.
— В отличие от некоторых полевиков… — намекает он и улыбается. — А так, в общем-то, вроде того… Ладненько, Влад, давай без игры в прятки. Чем я могу тебе помочь?
Я значительно смотрю на халат, в который сейчас одет.
Майор смеется:
— Ну, это не проблема. Что еще?
Пожимаю плечами.
— Все… — говорю, даже удивляясь, чем мне собираются еще помочь.
Майор все хмыкает и берет трубку телефона, у которого присобачен ящичек дешифратора. Быстро набирает номер. Я с интересом наблюдаю за его действиями.
— Ты мне звонил по дороге… — говорит майор в трубку. — Да… Самое смешное, что он у меня дома… Да…
Я внутренне напрягаюсь. Майор смотрит на меня и улыбается. Он уже понял, что я готов к действиям.
— Да, Валера… На, поговори сам с ним, а то он уже приготовился меня разорвать…
С улыбкой Пар передает мне трубку. На проводе — Румянцев. Что ж, попытаемся не удивляться.
— Большие сложности? — задает Валерий первый вопрос вместо «здрасте»…
— Так… Слегка…
— Скажешь генералу все, что тебе необходимо… Он наш человек. В Минске вся информация для тебя уже готова где найти, знаешь… И дашь отчет оттуда… Давай, Влад, удачи…
— Будь здоров… — Кладу трубку на телефон и с удивлением смотрю на майора.
— Генерал? — изумляюсь искренне. Тот, скромно усмехнувшись, кивает согласно:
— Он… Ну так что с нашими баранами?
* * *
Просидели мы с майором, то бишь с генералом, почти до половины восьмого утра. За это время он сделал несколько звонков своим людям, и прикатившая бригада спецов тут же смастерила мне все необходимые документы. Теперь любая серьезная проверка в столице Белоруссии не будет иметь ко мне претензий со стороны властей.Я попрощался с генералом, его человек вывез меня из Остыны в Лиду. Из Лиды уже сам буду добираться до Минска.
Когда машина с сопровождавшим убралась восвояси, я, быстро проверившись в прогулке по городу, двинул в сторону железнодорожного вокзала. Гардероб мне поменяли на отличный элегантный костюм и новенькую обувь. Перед вокзалом я немного постоял поодаль, наблюдая за привокзальной площадью.
Люди двигаются, как и транспорт, туда-сюда. Слышны гудки отходящих и приходящих поездов, объявления станционного диктора. Погода теплая, солнечная и даже радостная. Но есть у меня чувство. Такое смутно-тревожное чувство. Подозрительных типов я не вижу, но чувство не проходит, а, наоборот, усиливается. Меня сейчас узнать будет трудно тем, кто меня видел раньше. Но, потоптавшись с другой стороны площади возле деревьев и выкурив пару сигарет, решаю убраться на всякий случай подальше. Стоит еще раз поверить своему чутью, не подводящему меня все эти годы.
Беру такси и еду до автовокзала. Здесь я чувствую себя более спокойно. Добираться автобусом до Минска часа два с небольшим. В зале ожидания не остаюсь, а так как до рейса еще есть полчаса, то иду прогуляться по местным магазинчикам.
К автобусу подхожу впритык к его отправлению. Не думаю, но если и есть какой-то тип, который меня может опознать, то он сейчас вряд ли узнает в солидном усатом мужчине в модных под золото очках с чуть притемненными стеклами того англичанина с дороги из Польши. Да и документы у меня уже другие.
Нескольких парней, которых я и Лева в самом начале проучили в пшековском баре, я видел дохлыми на полу старого замка. Вариант только кто-нибудь с таможни и погранпункта. В общем, все одно добираться мне в Минск нужно сейчас, а не потом. Приходится пусть не слишком серьезно, но рисковать.
Все-таки я заметил двух парней в «форде», которые наблюдали за посадкой пассажиров из машины, стоящей метрах в пятнадцати от нас. «Икарус» начал выруливать со стоянки, но «форд» пока оставался на своем месте.
В междугородном экспрессе пассажиров достаточно и места все заняты. Устраиваюсь в кресле рядом с особой строгого вида. Ее лицо в больших очках заранее неприступно и камен-но. Поза с прямой спиной, а строгий деловой женский костюм с пиджаком и юбкой до колен, ну прямо выпускница Смольного института благородных девиц… Мордочка вообще-то у нее симпатичная, и, насколько я могу судить по ее рукам, еще не замужем.
Интересно, она так, выпрямившись, собирается торчать до самого Минска? Со стороны выглядит довольно смешным ее поведение. Мужчин она вроде вообще игнорирует как класс… Вообще-то такие девицы, если их раскочегарить по-человечески, такое вытворяют в постели, что любая путана свихнется от своей беспомощности…
— Добрый день, — здороваюсь я с ней.
— Здравствуйте… — сухо отвечает она и поворачивает голову с прямой линии от кресел в сторону окна. Ее ответ выглядит как «Здравствуйте, дети!» инспектора из роно. Поворот головы от меня означает, что разговор на этом непререкаемо закончен.
— Вы по делам в Минск? — не отступаю, интересуясь у нее, словно не замечая пренебрежения к себе.
Вдруг вижу, как видимая мне часть ее левой щеки начинает краснеть. Из-за уха у нее выбивается смешной локон. Волосы у девушки светлые, без краски и закручены в тугой пучок на голове сзади. Судя по объему этого пучка, у нее должны быть изумительные длинные волосы и несомненно вьющиеся.
Она игнорирует мой вопрос. Ерунда. Время у меня есть. Духи у девицы приятные. Наверняка Франция и не подделка. Очень легкий, но зовущий аромат.
— Простите… — включаю дурачка. — Вы, наверно, меня не расслышали… Вы едете в Минск по делам?
Строгая особа поворачивает свое лицо в мою сторону. Она действительно покраснела.
— Извините… но мы с вами не знакомы, — так же сухо говорит она, — поэтому…
— О Господи! Так это ж совсем не та проблема, из-за которой необходимо волноваться! не даю ей договорить и с самой обаятельной улыбкой развожу слегка руки. — Меня зовут Стас, и я хочу навестить своего родственника в столице. А вас как зовут, простите меня ради Бога!
Она немного смущена напором и, задумавшись, все-таки через полминуты объявляет:
— Юлия Сергеевна… — дарит она, качнув слегка головой.
— Очень приятно, знаете ли… — радуюсь принародно. — Вы, наверно, очень серьезная женщина и к тому же строгая… Я это сразу заметил, и несомненно у вас, Юлия Сергеевна, должна быть серьезная работа… Главное, нужно что-то говорить. Женщины только так и воспринимают длину слов, особенно через лесть. — Вы знаете, мне даже кажется, что я могу угадать насчет работы… Вы, наверно, хирург или все равно какой-то, но врач… — заведомо не стараюсь попасть в цель.
Она внимательно смотрит на меня и, видя перед собой открытую улыбку и совершенно доброжелательное лицо, слегка вдруг улыбается мне.
— Нет, вы не угадали… — говорит она тихо и скромно.
Не важно, как она говорит, главное, она улыбается и лед тает. А улыбка ей удивительно идет.
— Как жаль… — Я расстроен. — Но, впрочем, я все равно уверен, что у вас очень серьезная работа. А вы знаете, что ваша улыбка может растопить льды Антарктики? Вы только туда не ездите, иначе нас всех зальет…
Девица благодарно улыбается.
— А вы сами, наверно, имеете какое-то отношение к медицине? — вдруг интересуется она.
Все-таки и голос у нее очень приятный, когда спокоен и не настроен на жесткие интонации. Лет ей не больше двадцати пяти.
— В некотором роде… — смеюсь я. — Когда я говорю о своей профессии, то в основном люди стараются побыстрее со мной раскланяться, — улыбаюсь ей.
Юлия Сергеевна поднимает недоуменно брови.
— Что же странного в вашей профессии? — интересуется она.
Вижу, интерес у нее неподдельный. Женщинам нравится, когда их интригуют загадками.
— О! У меня удивительно неблагодарная профессия, поверьте мне на слово, — уверяю ее.
Она даже поменяла позу и по-человечески устроилась в кресле, откинувшись на спинку сиденья. Отсвечивая солнцем, ее большие очки дают блики на спинки кресел впереди нас.
— И все же?..
Я с сомнением покачиваю головой:
— Потом и вы не будете со мной разговаривать, — позволяю себе усомниться в ее расположении.
Она нервно хмыкает, ей интересно.
— А вы все-таки попробуйте… — провоцирует она, но без игривых интонаций.
Автобус резко тормозит, выруливая к обочине. Выглядываю в проход в сторону лобового стекла водителя. Так… Вроде все начинается сначала. Дорогу «Икарусу» подрезал «форд», и от машины к экспрессу идут трое парней в напяленных на их рожи темных очках и черных бейсболках с длинным козырьком.
— Что случилось? — спрашивает настороженно Юлия Сергеевна.
— Все в порядке, — успокаиваю ее. — Скорее всего, небольшая поломка, может, что-то с колесом…
Водила «Икаруса» открывает входную дверь, и парни заходят в автобус, быстро зыркая глазами по салону. Наши места в середине экспресса. Один из бандитов остается с водителем, двое идут по салону, нагло рассматривая пассажиров.
— Что это? — спрашивает моя соседка, с испугом откидываясь в кресле.
— Трудно сказать… — тихо говорю я, ожидая приближения парней.
Вот один из них выплывает и тормозит рядом с нами. Обмениваемся с ним долгим взглядом. Подходит второй, смотрит на меня, затем на Юлию Сергеевну, и вдруг его рожа расплывается в похабной улыбке. Он наклоняется к низкорослому приятелю и о чем-то тихо говорит ему в ухо. Тот угрожающе лыбится. Девушка отворачивается к окну. Парни проходят дальше по салону.
— Вы их знаете? — спрашиваю ее не громко.
Я вижу, как она нервничает, теребя пальцами лацканы своего пиджака.
— Возможно… — нервно и хрипловато говорит она.
Двое возвращаются назад. На них джинсовые костюмы с куртками, под которыми явно топорщится оружие.
— Вот ты, — резко бросает парень, смотря на мою спутницу, — давай-ка на выход, — командует он.
Второй стоит рядом и мерзко щерится.
— Убирайтесь! И не смейте ко мне прикасаться! — взвинчивается вдруг Юлия Сергеевна, краснея и сверкая стеклами очков в сторону парней.
Те громко и издевательски ржут. Автобус стоит на шоссе посреди густого лесного массива, и проезжающим мимо машинам, разумеется, нет никакого дела до «Икаруса» на трассе, перед которым замер пустой «форд».
— А ну давай, сучка ментовская, вылазь! — обрывает смех и рычит короткий, злобно скаля клыки.
Второй быстро достает из-под куртки пистолет. Машинка у бычка импортная. В автобусе вскрикивает в ужасе какая-то женщина.
— Вы бы потише, парни, с оружием, — советую пацанам миролюбиво.
— А ты глохни, усатый, а то не ровен час… — недоговаривает тип, который без ствола.
— Да ладно, как скажешь, — я уже переключаю их внимание, — только ты документы-то свои не теряй… — хмыкаю я, показывая рукой вниз под ноги держащего пистолет.
Детский трюк вроде того, когда хватают за нос. Но неожиданное всегда прокатывает как по маслу. Оба парня кидают взгляды на пол. Короткий рывок, и пистолет у меня в руке. Удар напряженными пальцами ближнему в горло, и тут же стволом оружия в нос его бывшему хозяину. Пока орлы загибаются, вскидываю пистолет в проход, направляя его в сторону изумленно смотрящего на меня третьего бычка, замершего возле водителя под направленным на него оружием.
— Быстро собирайтесь, — говорю я Юлии Сергеевне и пинком каблука в висок отправляю хозяина пистолета поваляться на полу в узком проходе. Первого тычка в нос ему все-таки не хватило. Тот, кого я достал в горло, замер теперь впереди меня в проходе и всхрипывает. Девушка быстро поднимается и достает с верхней полки свой «дипломат».
— Давайте за мной, — командую ей и немедля продвигаюсь в сторону выхода, держа оставшегося бандюгана на мушке.
Проходя мимо парня у выхода, вырубаю его коротким ударом рукоятки пистолета в висок. Выкатываемся из автобуса. Быстро прохожу к «форду». Ключи в зажигании. Мимо, гремя, проносится грузовик с платформой и шестидесятифутовым контейнером на ней.
— Быстрее в машину! — кричу девушке, которая теперь нерешительно замерла между «Икарусом» и «фордом».
— Как я вам могу доверять?! — вдруг кричит она.
Черт! Ну почему они такие?!
— А что вы тогда предлагаете, черт возьми?! — ору я ей, перекрывая шум проносящихся мимо грузовиков.
— Может, вы с ними?! — выдвигает свою версию Юлия Сергеевна.
Я убираю пистолет за пояс брюк под пиджак и в изумлении развожу руки.
— Тогда возвращайтесь и договаривайтесь с подонками сами! — кричу ей, злясь на все происходящее.
Щелкает лобовое стекло «Икаруса», и пули ударяют по стеклам «форда» и в землю перед моими ногами. Доносится грохот выстрелов из автобуса. Кто-то там уже очнулся, но не совсем, так как промазал… Юлия Сергеевна по-девчоночьи взвизгивает, как если бы увидела неожиданно мышь у своих ног, и бросается наутек в лес. Перескакиваю через капот машины, пригибаюсь и готовлюсь стрелять.
По автобусу я, естественно, стрелять не могу, там много людей. Замечаю направление, куда побежала девушка. На ее высоких каблуках-шпильках только по лесу и бегать…
Из «Икаруса» никто не выпрыгивает. Это и понятно. Под защитой заложников бандитам легче сохранить себя. Ладушки… Будем выманивать.
— Эй! — ору я, чтоб слышали в автобусе. — Может, вы ищете человека из Польши с английскими данными?! — смеюсь я.
— Ты кто такой?! — доносится от «Икаруса».
Сквозь треснувшее паутиной лобовое стекло экспресса мне плохо виден салон.
— Попробуй сам догадаться, придурок! — пытаюсь я разозлить бандюганов.
В рукоятке «глока» удлиненная обойма на тридцать три патрона. Знакомая мне и любимая «машинка» восемнадцатой модели. Переводчик огня стоит на одиночных. Намечаю себе мысленно путь к лесу. На корточках подтягиваюсь к краю передка «форда» с правой стороны и тремя выстрелами дырявлю стекло «Икаруса», стреляя так, чтобы пули ушли в крышу автобуса. Гильза после третьего выстрела еще должна быть в свободном падении, когда я делаю рывок к лесу. По мне никто не шмаляет, и я спокойно достигаю частокола высоких сосен. Отбежав метров пятьдесят от дороги, останавливаюсь и, всматриваясь в лес, негромко зову: