Страница:
– Какую, ваше величество? – спросил Ловалонга, называя Зу-Л-Карнайна на западный манер.
– Если бы я знал какую! – немедленно откликнулся император. – Вы же представляете, как вещают вайделоты, – они оставляют себе возможность для маневра. Их никогда не уличишь во лжи и не обвинишь в ошибке, у них есть отговорка на все случаи жизни: ты не правильно истолковал предсказание. А как его прикажете истолковать правильно?
– Не думаю, что будет хуже, если я скажу тебе, аита, зачем нам нужно попасть в ал-Ахкаф. Мы должны встретиться с Тешубом, – промолвила Каэтана.
Император не казался удивленным:
– А я что-то подобное и предполагал. В ал-Ахкаф едут с немногими целями: продать награбленное самими, купить награбленное другими – это обычно. И редкого путника заносит посмотреть на храм Барахоя и поговорить с Тешубом. Я думаю, что не место такому мудрецу в разбойничьем гнезде вроде ал-Ахкафа. Предполагаю, он бы и сам оттуда давно уехал, но ведь храм Барахоя с собой не заберешь. Так чем я могу помочь?
– Не знаю, – растерялась Каэтана. – Даже если твоя армия пропустит нас к ал-Ахкафу, то нас не впустит в город его правитель.
– Я могу предложить Дахаку Давараспу помилование в обмен на Тешуба.
– Тешуб не уйдет из храма, о император, – вмешался в разговор Агатияр. – Более того, если Даварасп узнает, что ты интересуешься судьбой мудреца, он постарается выторговать у тебя нечто большее, чем просто помилование. А я всегда учил тебя: не доверяй поверженной змее, не оставляй ее за спиной. Дахак Даварасп – твой злейший враг. И он должен умереть.
– А нельзя ли как-то пробраться в город ночью, в темноте? – подал голос альв.
– Нельзя, о странное существо, – ответил император. – Если бы такой способ был, то я давно изыскал бы его, чтобы не губить людей во время штурма, но увы. Здесь нужна либо очень сильная магия, либо презренный предатель. Но ни того ни другого нет в моем распоряжении. А стены города охраняются днем и ночью так, что не только перебраться через них, но и сделать подкоп практически невозможно. – Он с детским любопытством осмотрел альва и, протянув руку к его руке, спросил:
– Можно?
– Да, аита, – важно кивнул Воршуд. Зу-Л-Карнайн осторожно потрогал гладкий блестящий мех и заулыбался.
– Расскажи, кто ты, странное существо. Ты ведь не демон?
– Нет, я совсем не демон. Я близкий родич людей, только они в здешних краях об этом напрочь забыли. У нас на западе, в Аллаэлле, и мы, альвы, и гномы, и эльфы живем среди людей, и никто нас не боится и не сторонится. Да мало ли еще иного народа. Мы жили в этом мире еще до появления человека.
– Да, я слышал об этом не раз, – закивал император. Сейчас он больше всего напоминал школьника, которого увлекла интересная история.
– Есть еще всякий лесной люд – например, у каждого дерева есть своя дриада – лесная дева. Они заботливо растят леса. У нас их называют нимфами. Разных нимф очень много, о великий император...
– Зови меня просто Зу, странное... Прости, а как зовут тебя?
– Воршуд, император Зу. Тебе интересно?
– Очень, Воршуд, очень. Продолжай, пожалуйста. Хотя нет, подожди. Агатияр, пошли-ка за Эйнкеем, и пусть объявит всем, что завтра на рассвете мы идем на приступ ал-Ахкафа. А сегодня пусть спокойно отдыхают. Да прикажи распорядиться насчет вина для солдат.
Пока посланный бегал к военачальнику, пока Агатияр отдавал распоряжения от имени императора, Зу-Л-Карнайн и его гости с наслаждением потягивали вино и ели восхитительные восточные сладости. Хотя Бордонкай и пытался удержать себя в рамках приличия, но самая маленькая его порция сразу опустошала несколько блюд, так что вернувшийся Агатияр велел повторить сладкий стол и принести вина гораздо более прежнего. Когда слуги, неслышно расставив все на столике, удалились, Агатияр пододвинул Бордонкаю самый большой кувшин:
– Пей, воин. А то, похоже, наши кубки тебе как капля росы усталому льву.
– Большая тебе благодарность, – расплылся в улыбке великан, – а то жажда мучит, а напиться никак не могу.
– Почему? Неужели ты думаешь, что император пожалеет вина? – рассмеялся Агатияр, а за ним и остальные.
– Да нет, конечно. Император у тебя добрый и вообще свой парень. – Тут у Агатияра брови поползли вверх, но он промолчал. – Просто госпожа Каэтана не велит сразу выливать весь кувшин в глотку, а просит подождать, пока хозяева сами поймут, в чем закавыка, – то есть что я пью много, – простодушно объяснил Бордонкай.
Зу-Л-Карнайн слушал его с нескрываемым восторгом.
– Пей, пожалуйста, – сказал он и опять обернулся к альву:
– Мне ведь действительно интересно, Воршуд. В наших краях существ, подобных вашему лесному народу, не сыскать. Да и лесов, как видишь, нет. Я лес увидел впервые года два тому назад. Так что ничего о вас, кроме глупых, как выясняется, россказней, и не слышал. Расскажи про нимф.
– С удовольствием, – ответил польщенный таким вниманием Воршуд. – Видов нимф много, и у каждой есть свое занятие. Например, в озерах и болотах водятся лимнады.
– Ну, положим, там не только лимнады водятся, – вставил Джангарай.
– Я же о нимфах, – вспыхнул альв. – Конечно, он прав, – обратился Воршуд к императору, – в озерах и болотах всякой нечисти и раньше было много, а сейчас развелось и того больше. Но лесной народ к нечисти не относится, он всегда был тихим, мирным и кротким. А нимф на свете очень много – в горах, к примеру, водятся орестиады, альсеиды – в рощах.
– А какая же разница между дриадами и альсеидами? – заинтересовался Зу-Л-Карнайн.
– Дриада – она к дереву приставлена. Если дерево срубить или оно само от старости умрет – дриаде тоже срок вышел. Она вместе со своим деревом умирает. А альсеиды вечные. Их разве что боги или демоны убить могут, а времени и людям это не под силу.
– А ты, Воршуд?
– Я – смертный.
– Странно, – задумчиво сказал император, – я б никогда не подумал, что ты совсем такой же, как человек. Больше всего ты похож на духа, какими я их себе представлял. А настоящих духов я за всю свою жизнь не видел. А вы?
Друзья переглянулись. Они не знали, стоило ли рассказывать императору о всех пережитых ими приключениях. И вообще, они полностью доверились внезапно возникшему между ними и аитой чувству симпатии, но если они ошибаются? Однако долго молчать было невежливо и, как знать, может, и опасно. Так или иначе, но все понимали, что без помощи Зу-Л-Карнайна им не обойтись. Дружеская встреча давала надежду на благополучные отношения и в дальнейшем, но слишком много россказней ходило по Варду, и путешественники продолжали относиться к императору не без некоторой доли настороженности.
Видимо, тот понял причину неловкого молчания и рассмеялся. Его молодой звонкий смех мог бы рассеять любые сомнения и у более подозрительных людей, однако друзья думали прежде всего не о себе, а о том деле, которое гнало их вперед – в ал-Ахкаф, – в гущу сражения.
– Думаю, мне самому нужно рассказать вам о своих приключениях, – наконец молвил император. – Иначе я все время буду сталкиваться с тем, что вы постараетесь всячески сокращать свои истории, чтобы не сказать лишнего, так ведь?
Каэтана неопределенно улыбнулась, остальные сумели удержаться от комментариев, и только Бордонкай не то чтобы покраснел, но на его щеках появился легкий румянец.
– Агатияр поможет рассказать вам мою не такую уж простую историю, во всяком случае не простую в тех местах, где она касается вас. Думаю, на западе имеют представление о том, что мои тхаухуды двинулись из фарры на север и в короткий срок помогли мне завоевать Курму, Джералан, Урукур и покорить саракоев...
– А разве... – начал Джангарай, но спохватился, что перебивает не кого-нибудь, а самого императора.
– Что «разве»? – наклонился к нему Зу-Л-Карнайн, не обращая внимания на то, что в гостях не видно трепета и подобострастия. Но аите и вправду не нужен был страх, щедро перемешанный с ненавистью, и лесть, основанная на лжи. Эти люди более всего напоминали ему своим поведением верных тхаухудов, и прежде всего Агатияра, который не щадил императора, оставаясь с ним с глазу на глаз.
– А разве, – осмелел ингевон, – государство саракоев не имеет названия?
– У саракоев вообще нет государства, – улыбнулся Агатияр. – Они признали власть императора только потому, что он дал им возможность воевать со всеми, а не друг с другом, – ведь этой возможности они всегда были лишены по причине своей малочисленности и разобщенности.
– Когда из Курмы мы вступали на земли саракоев, – продолжал император, – пришлось пересекать совершенно безлюдную пустыню, что нас вначале весьма удивило, потому что саракои в таких пустынях рождаются, живут и умирают...
– А зачем тебе вообще понадобились эти пустынные земли, аита? – подал голос Ловалонга.
– Мне не были нужны эти земли, рыцарь. Но негоже оставлять у себя за спиной такого врага, какими могли быть эти отчаянные кочевники. А воины из них прекрасные, и я очень рассчитываю на них и в грядущей битве, и во всех последующих... Но дайте же мне рассказать о главном! – не выдержал император. – Честное слово, пора становиться тираном... Там, в пустыне, мы провели несколько дней, Прежде чем выбрались к прекрасному оазису. Места более красивого я тока на земле не встречал, хотя прошел достаточно стран. Это было небольшое озеро, вокруг которого росла пальмовая роща и цвели удивительные Цветы, совершенно неприспособленные к жизни в пустыне. Там находился храм самый старый на всем Варде храм Джоу Лахатала. И его вайделоты уже ждали нас со своими предсказаниями.
Если я правильно понял, то они просто позволили нам найти себя, а для других странников, караванов шаек и целых армий оазис был закрыт и недосягаем. Пустыня в том месте казалась непроходимой. – Император помолчал. Затем налил себе вина и виновато улыбнулся. – После посещения храма у меня осталось странное впечатление об устройстве мира. Я многого не понял, признаюсь вам откровенно. Во-первых, самый старый храм Джоу Лахатала на самом деле является храмом какого-то Древнего бога, – не знаю, какого именно, потому что его имена и изображения уничтожены, а вместо них изваян сам Джоу Лахатал и его символ – Аврага Могой, Змей Земли. К тому же вайделоты как-то очень странно вершат волю своего божества. Они довольно быстро нашли общий язык с моими предсказателями – ийя, странствующими вместе со мной от самой Фарры.
– У нас действительно хорошие предсказатели, – вмешался в разговор Агатияр, – и они не раз бывали нам полезны. Но здесь, похоже, смутились и они. Мы провели в храме несколько недель. Оазис оказался огромным, и в нем с легкостью разместилась наша не такая уж в то время и большая армия. Теперешняя, – Агатияр улыбнулся не без гордости, – вряд ли поместилась бы.
– Меня долго не пускали в храм, – вставил аита. – Вели себя с почтением, но ничего толком не говорили. Зато уж мои ийя не выходили от вайделотов, все что-то взвешивали, истолковывали, обсуждали. Не прошло и трех дней, как меня наконец соизволили пригласить.
Сначала объявили волю Джоу Лахатала относительно меня, но эта история не слишком интересная, ее я расскажу позже. А затем предсказали, что мне придется завоевывать Урукур дважды – и во второй раз мне встретится маленький отряд, который принесет мне удачу только в том случае, если я принесу его в жертву Джоу Лахаталу. Но так как божество человеческих жертв официально не принимает, то просто уничтожу отряд во имя него; – Тут император заметил выражение лица Бордонкая и поспешил договорить:
– Нет-нет, это еще не все. Агатияр, да скажи ты ему, он же оставит государство без правителя только из-за того, чтоя стал рассказывать не в том порядке.
Каэтана успокаивающе положила руку на плечо Бордонкая: она понимала, что это только увлекательная завязка, а развязка обещает быть совершенно другой.
Агатияр решил, что лучше продолжить ему, иначе император пострадает из-за своей любви к эффектам.
– Подожди, подожди, воин, – повернулся он к Бор-донкаю. – Стали бы мы пить с тобой вино, тем более без охраны, если бы собирались убить тебя. – Он опять обратился ко всем:
– Странная картина обрисовалась перед нами во время посещения храма. Такое впечатление, что Джоу Лахатал и его воля сами по себе, а вайделоты сами по себе: они как бы на стороне своего владыки, но при этом признают, что существует некий порядок вещей, над которым Лахатал не властен. И они считают необходимым предупреждать избранных о том, что Верховный бог не во всем прав. Как они не боятся этого делать – ума не приложу, но все же делают. Потому что сразу после того, как они объявили аите волю небесного владыки, тут же дали понять, что существует и другой вариант развития событий. Каково? – Тут и советник не удержался от эффектной позы.
– Неплохо, – согласилась Каэтана. – И что же выходит по другому раскладу?
– Выходит, что вроде как, кроме Лахатала, никто не останется в выигрыше, если тебя уничтожить. Собственно, воля Змеебога касалась лишь тебя лично, остальные его не интересовали. Но вайделоты тактично дали понять, что Лахатал сам не ведает, что творит. И поэтому выгоднее прогневить его и принять на себя тяжесть гнева, чем заслужить его расположение, которое, впрочем, не отличается ни постоянством, ни глубиной... Самое странное, что они не могли сказать, кто ты и почему мне нужно ссориться ради тебя с Верховным богом, которому я поклонялся всю жизнь. Только кокетливо намекали на то, что в тебе заинтересованы не менее важные лица, – сказал император. Потом внимательно посмотрел Каэтане в глаза:
– Кто же ты?
– Не знаю, аита, – честно ответила она. – История моя коротка и уж совершенно не правдоподобна. А чтобы ответить на твой вопрос, мне необходимо попасть в ал-Ахкаф и встретить там Тешуба, о котором я знаю только то, что он живет в храме Барахоя и является одним из немногих хранителей и толкователей небезызвестной Таабата Шарран.
– И ты не боишься? – вырвалось у Агатияра. – Не боишься противостоять богам, не зная, кто ты? У меня складывается впечатление, что тебя не очень-то удивило нерасположение к тебе Джоу Лахатала, правда?
Каэтана пристально посмотрела на Агатияра. У нее не было оснований не верить императору и его советнику, но у нее не было и оснований верить им. Слишком серьезные вещи были поставлены на карту.
– Какое слово тебе дать, чтобы поверила в мою честность?! – воскликнул Зу-Л-Карнайн, и она поняла в короткую долю секунды, что только воины императора, всегда держащего свое слово, могут поверить на слово заезжему рыцарю. Телохранители, отступающие от Ловалонги, не ставшие его обыскивать, и улыбающийся Агатияр – все эти картины пронеслись перед ее мысленным взором, и Каэ решилась:
– Твое слово, аита!
– Я с радостью даю его, благородная госпожа!
– В таком случае я готова ответить на твои вопросы. Но предупреждаю – я действительно не знаю почти ничего...
– Ну не совсем ничего, – тонко улыбнулся визирь. – Наши ийя вчера прибежали ко мне с криками: дескать, на одной небезызвестной реке произошла странная история – вы не слыхали о ней, дорогая Каэтана?
– Как, однако, слухи в степи распространяются, – глядя в потолок, заметил Джангарай.
– Не столько слухи распространяются, сколько слуги стараются. – Судя по всему, Агатияр был доволен своей работой. – Я ведь не зря ем свой хлеб, Ночной Король Аккарона. – И, оставив Джангарая сидеть с открытым ртом, повернулся опять к Каэтане:
– Я действительно много о вас знаю. Было бы глупо человеку, занимающему мое положение и осмеливающемуся давать советы самому императору, не обратить внимания на то, что многие связывают ваши приключения с отдельными частями Таабата Шарран. Вы ее читали?
– Нет...
– Вайделоты прочли мне вслух всего несколько строк, – сказал император. – Обо мне там ни слова, и этот отрывок вообще неизвестно о чем: «Когда три бога сойдутся в степи, когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит от смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и падет от руки воина жрец», – они утверждали, что это связано с грядущей битвой. Вы понимаете что-нибудь?
Каэтана отрицательно покачала головой.
Ей было страшно.
В маленькой комнате, расположенной в левом притворе безлюдного храма, стоявшего посреди площади, сидел седой старик и что-то сосредоточенно писал на большом куске пергамента. Он явно торопился, потому что писал не отрываясь, только изредка распрямляя ноющую спину или растирая уставшую руку. Глаза его покраснели и воспалились от бессонницы, а лицо осунулось, стало прозрачно-желтым и как бы село на кости.
Старик был одет в длиннополое зеленое одеяние, а на голове его даже в этот ночной час красовалась зеленая чалма. Седая борода его, не чесанная несколько дней, сбилась в клочья, а одежда забрызгалась чернилами. Это и был великий мудрец, провидец и лекарь Тешуб, живший в ал-Ахкафе с незапамятных времен.
«...Я почти уверен, дорогая моя госпожа, – писал он торопливо, – что вы не застанете меня в живых. Судьба человека во время войны непредсказуема, и, думаю, многие, кто хотел бы помешать нам встретиться, не преминут воспользоваться таким удобным случаем для исполнения своих планов. Однако не это страшит меня, а то, что я не успею сообщить вам самое важное, самое главное. Это знание я постиг только в последнее время и, к моему глубокому сожалению, не успел поделиться открытием ни с кем из ныне здравствующих моих друзей. Ваше главное дело – выполнить мою просьбу...»
Старик задумался, прикрыв глаза, но тут же опять, встрепенулся, почувствовав, что может задремать, а эту роскошь он не мог себе позволить.
«...Я обнаружил, что на Арнемвенде существует еще одна сила – не Древние боги, не Новые, не маги и не люди, а нечто иное, что присутствует везде, где есть хотя бы крохотный клочок незаполненного пространства...»
В этот момент за спиной старика послышались легкие шаги. Он медленно обернулся и увидел подходившего к нему высокого молодого человека, черноволосого и желтоглазого, ослепительно красивого и вместе с тем жестокого. Старик знал его – несмотря на невероятно древний возраст, память еще не подводила Тешуба.
– Все скрипишь, мудрец? – спросил молодой человек вместо приветствия.
– Здравствуй, га-Мавет, – спокойно ответил старик. – Я ждал тебя.
– Зачем играть словами, Смерть? – перебил его Те-шуб. – Мы оба прекрасно знаем, кого я жду и почему ты оказался здесь именно этой ночью.
– Она совершила почти чудо, – негромко проговорил га-Мавет.
– Но она бы не успела в любом случае? – спросил Тешуб о том, в чем был уверен.
– Конечно... мы не можем рисковать.
– Вы все равно проиграете. Если бы ты выслушал меня...
– Прости, старик. – На губах га-Мавета появилась холодная улыбка.
– Ты думаешь, это вы, Новые боги, приняли такое решение? – повысил голос Тешуб. – Нет, нет и еще раз нет! Я открыл еще одно действующее лицо в нашей игре, и оно пугает меня, Смерть.
– Чем же? – против воли заинтересовался бог.
– Оно вездесуще. Оно находится везде, где есть хоть клочок пустоты, мрака или просто места, где может возникнуть что угодно, потому что оно пока никем и ничем не занято.
– Перестань рассказывать сказки, – оборвал старика желтоглазый, – нам пора. Я и так потратил слишком много времени, разговаривая с тобой. Но я всегда уважал тебя. Ты не боишься?
– В моем возрасте перестают бояться тебя.
– Разве в твоем возрасте уже не хочется жить?
– Хотеть жить и бояться умереть – это две абсолютно разные вещи. Хорошо, я готов.
Старик медленно поднялся из-за стола и отошел к колонне.
– Это значит, что я еще не готов умереть. Я не выполнил предназначенного, и ты невластен надо мной. Моя душа крепко привязана к телу и собирается дождаться ее.
– Ты мудр, – прошептал га-Мавет, – ты хитер. Но ты бессилен против меня.
– Дай мне только один день отсрочки, – внезапно попросил старик. – Дело вовсе не в том, что я хочу сохранить ей жизнь или облегчить ее задачу. Дело в том, что теперь и вы заинтересованы в том, чтобы узнать, какой тайной она владеет. И гораздо разумнее было бы помочь ей вспомнить, нежели рисковать многим, стараясь погубить ее. Вы надеетесь, что ее гибель с вами никто и никогда не свяжет? Неужели Джоу Лахатал и его братья столь наивны?
– А кому есть дело до несчастной смертной девчонки? – искренне удивился желтоглазый. – То, что она оказалась в центре событий, еще ни о чем не говорит.
– Глупцы, – простонал Тешуб. – Не хотите признать очевидные вещи, суетитесь, совершаете одну ошибку за другой и даже не подозреваете, что за вашими спинами уже высится тень. Дай мне всего лишь несколько часов!!!
– Не могу. – Бог Смерти схватил тщедушного мудреца и поволок его прочь из храма. Он вытащил Тешуба ко входу и бросил его на каменные плиты у каменных дверей. – Завтра тебя найдут здесь мертвым и решат что это дело рук солдат во время сражения.
С этими словами он обнажил черный меч. Широко лезвие – сгусток мрака без единого отблеска света легко вошло в грудь старика, выпивая его душу.
– Гордись, мудрец, – проговорил га-Мавет. – Этот меч предназначен для богов.
Тело старика сотрясла крупная дрожь, затем он затих. Га-Мавет нанес несколько ударов, изуродовавших труп, – теперь было похоже, что растерзанного мудреца бросили у дверей, изрубив его в пылу битвы. Видимо, он препятствовал нападающим посягнуть на свою святыню.
В храм бог вернулся лишь на минуту – забрать пертамент.
На рассвете их разбудило звонкое пение сигнального рожка. Каэтана, Бордонкай, Ловалонга и Джангарай подскочили с первыми его звуками и стали собираться, не теряя ни секунды. Эйя, Габия и альв слегка повозились на ложах, пытаясь оттянуть минуту подъема.
– Скорее, – ингевон потянул альва за мохнатую ногу, высовывавшуюся из-под покрывала, – сражение скоро начнется.
– Не началось же еще, – буркнул Воршуд, натягивая покрывало на голову. – Прекрати меня дергать, пожалуйста, сейчас встану.
– Каэ, – обратился Эйя к Каэтане, которая уже успела умыться и теперь, свежая и довольная, надевала перевязь с мечами, – я хотел спросить вас, можно ли будет нам с Габией превращаться в волков, если мы получим более или менее серьезные ранения? Наши раны так быстрее затягиваются.
– Знаю, – ответила Каэ. – Думаю, что можно. Вряд ли во время битвы вам станут задавать бестактные вопросы...
У входа в палатку послышалось деликатное покашливание.
– Это я, – раздался голос Агатияра. – Можно войти?
– Конечно! – весело откликнулась Каэтана.
– О, вы уже готовы! – восхитился советник, входя внутрь. – Что значит великолепные солдаты. Правда, император вот уже несколько часов как проснулся и донимал меня вопросом: «Ты не спишь, Агатияр? « Вообразите, мне так надоело все время отвечать, что сплю, – и я предпочел проснуться.
– Бедный Агатияр, – сказала Каэ.
– Не страшно – отоспимся после сражения. Я, собственно, по просьбе Зу. Он хочет, чтобы вы во время сражения находились рядом с ним. – И, заметив моментально погрустневшее лицо Бордонкая, поспешил добавить:
– Это в самой гуще схватки.
Бордонкай просветлел. Воршуд же пробурчал что-то невразумительное.
– Но намного ли я драгоценнее госпожи, императора, тебя и всех прочих? – сурово спросил альв. – Нет, спасибо, не хочу.
– Я почему-то так и думал, – одобрительно кивнул советник. – Тогда через десять минут мы с Зу ждем вас около шатра императора. Оттуда аита поведет свои войска на штурм города.
Он повернулся и собрался уходить. У самого выхода остановился и, не оборачиваясь, произнес:
– На всякий случай, если другого уже не представится... Мне действительно было крайне радостно встретить таких людей, как вы. В конце жизни подобные встречи значат гораздо больше, чем в молодости.
И Агатияр вышел быстрыми шагами.
Сражение с самого начала стало развиваться прямо противоположно намеченному плану. Императорские войска еще не успели построиться на поле, стенобитные орудия только-только подвезли к стенам, а защитники города уже начали бой. Тяжелые камни, пущенные из метательных орудий, врезались в стройные ряды тхаухудов, нанося серьезный урон.
– Откуда у них в пустыне камни? – удивился Эйя.
– Здания поразбирали, – бросил через плечо Зу-Л – Карнайн и закричал трубачу:
– Труби отступление, пусть отойдут назад и перестроятся.
– Если бы я знал какую! – немедленно откликнулся император. – Вы же представляете, как вещают вайделоты, – они оставляют себе возможность для маневра. Их никогда не уличишь во лжи и не обвинишь в ошибке, у них есть отговорка на все случаи жизни: ты не правильно истолковал предсказание. А как его прикажете истолковать правильно?
– Не думаю, что будет хуже, если я скажу тебе, аита, зачем нам нужно попасть в ал-Ахкаф. Мы должны встретиться с Тешубом, – промолвила Каэтана.
Император не казался удивленным:
– А я что-то подобное и предполагал. В ал-Ахкаф едут с немногими целями: продать награбленное самими, купить награбленное другими – это обычно. И редкого путника заносит посмотреть на храм Барахоя и поговорить с Тешубом. Я думаю, что не место такому мудрецу в разбойничьем гнезде вроде ал-Ахкафа. Предполагаю, он бы и сам оттуда давно уехал, но ведь храм Барахоя с собой не заберешь. Так чем я могу помочь?
– Не знаю, – растерялась Каэтана. – Даже если твоя армия пропустит нас к ал-Ахкафу, то нас не впустит в город его правитель.
– Я могу предложить Дахаку Давараспу помилование в обмен на Тешуба.
– Тешуб не уйдет из храма, о император, – вмешался в разговор Агатияр. – Более того, если Даварасп узнает, что ты интересуешься судьбой мудреца, он постарается выторговать у тебя нечто большее, чем просто помилование. А я всегда учил тебя: не доверяй поверженной змее, не оставляй ее за спиной. Дахак Даварасп – твой злейший враг. И он должен умереть.
– А нельзя ли как-то пробраться в город ночью, в темноте? – подал голос альв.
– Нельзя, о странное существо, – ответил император. – Если бы такой способ был, то я давно изыскал бы его, чтобы не губить людей во время штурма, но увы. Здесь нужна либо очень сильная магия, либо презренный предатель. Но ни того ни другого нет в моем распоряжении. А стены города охраняются днем и ночью так, что не только перебраться через них, но и сделать подкоп практически невозможно. – Он с детским любопытством осмотрел альва и, протянув руку к его руке, спросил:
– Можно?
– Да, аита, – важно кивнул Воршуд. Зу-Л-Карнайн осторожно потрогал гладкий блестящий мех и заулыбался.
– Расскажи, кто ты, странное существо. Ты ведь не демон?
– Нет, я совсем не демон. Я близкий родич людей, только они в здешних краях об этом напрочь забыли. У нас на западе, в Аллаэлле, и мы, альвы, и гномы, и эльфы живем среди людей, и никто нас не боится и не сторонится. Да мало ли еще иного народа. Мы жили в этом мире еще до появления человека.
– Да, я слышал об этом не раз, – закивал император. Сейчас он больше всего напоминал школьника, которого увлекла интересная история.
– Есть еще всякий лесной люд – например, у каждого дерева есть своя дриада – лесная дева. Они заботливо растят леса. У нас их называют нимфами. Разных нимф очень много, о великий император...
– Зови меня просто Зу, странное... Прости, а как зовут тебя?
– Воршуд, император Зу. Тебе интересно?
– Очень, Воршуд, очень. Продолжай, пожалуйста. Хотя нет, подожди. Агатияр, пошли-ка за Эйнкеем, и пусть объявит всем, что завтра на рассвете мы идем на приступ ал-Ахкафа. А сегодня пусть спокойно отдыхают. Да прикажи распорядиться насчет вина для солдат.
Пока посланный бегал к военачальнику, пока Агатияр отдавал распоряжения от имени императора, Зу-Л-Карнайн и его гости с наслаждением потягивали вино и ели восхитительные восточные сладости. Хотя Бордонкай и пытался удержать себя в рамках приличия, но самая маленькая его порция сразу опустошала несколько блюд, так что вернувшийся Агатияр велел повторить сладкий стол и принести вина гораздо более прежнего. Когда слуги, неслышно расставив все на столике, удалились, Агатияр пододвинул Бордонкаю самый большой кувшин:
– Пей, воин. А то, похоже, наши кубки тебе как капля росы усталому льву.
– Большая тебе благодарность, – расплылся в улыбке великан, – а то жажда мучит, а напиться никак не могу.
– Почему? Неужели ты думаешь, что император пожалеет вина? – рассмеялся Агатияр, а за ним и остальные.
– Да нет, конечно. Император у тебя добрый и вообще свой парень. – Тут у Агатияра брови поползли вверх, но он промолчал. – Просто госпожа Каэтана не велит сразу выливать весь кувшин в глотку, а просит подождать, пока хозяева сами поймут, в чем закавыка, – то есть что я пью много, – простодушно объяснил Бордонкай.
Зу-Л-Карнайн слушал его с нескрываемым восторгом.
– Пей, пожалуйста, – сказал он и опять обернулся к альву:
– Мне ведь действительно интересно, Воршуд. В наших краях существ, подобных вашему лесному народу, не сыскать. Да и лесов, как видишь, нет. Я лес увидел впервые года два тому назад. Так что ничего о вас, кроме глупых, как выясняется, россказней, и не слышал. Расскажи про нимф.
– С удовольствием, – ответил польщенный таким вниманием Воршуд. – Видов нимф много, и у каждой есть свое занятие. Например, в озерах и болотах водятся лимнады.
– Ну, положим, там не только лимнады водятся, – вставил Джангарай.
– Я же о нимфах, – вспыхнул альв. – Конечно, он прав, – обратился Воршуд к императору, – в озерах и болотах всякой нечисти и раньше было много, а сейчас развелось и того больше. Но лесной народ к нечисти не относится, он всегда был тихим, мирным и кротким. А нимф на свете очень много – в горах, к примеру, водятся орестиады, альсеиды – в рощах.
– А какая же разница между дриадами и альсеидами? – заинтересовался Зу-Л-Карнайн.
– Дриада – она к дереву приставлена. Если дерево срубить или оно само от старости умрет – дриаде тоже срок вышел. Она вместе со своим деревом умирает. А альсеиды вечные. Их разве что боги или демоны убить могут, а времени и людям это не под силу.
– А ты, Воршуд?
– Я – смертный.
– Странно, – задумчиво сказал император, – я б никогда не подумал, что ты совсем такой же, как человек. Больше всего ты похож на духа, какими я их себе представлял. А настоящих духов я за всю свою жизнь не видел. А вы?
Друзья переглянулись. Они не знали, стоило ли рассказывать императору о всех пережитых ими приключениях. И вообще, они полностью доверились внезапно возникшему между ними и аитой чувству симпатии, но если они ошибаются? Однако долго молчать было невежливо и, как знать, может, и опасно. Так или иначе, но все понимали, что без помощи Зу-Л-Карнайна им не обойтись. Дружеская встреча давала надежду на благополучные отношения и в дальнейшем, но слишком много россказней ходило по Варду, и путешественники продолжали относиться к императору не без некоторой доли настороженности.
Видимо, тот понял причину неловкого молчания и рассмеялся. Его молодой звонкий смех мог бы рассеять любые сомнения и у более подозрительных людей, однако друзья думали прежде всего не о себе, а о том деле, которое гнало их вперед – в ал-Ахкаф, – в гущу сражения.
– Думаю, мне самому нужно рассказать вам о своих приключениях, – наконец молвил император. – Иначе я все время буду сталкиваться с тем, что вы постараетесь всячески сокращать свои истории, чтобы не сказать лишнего, так ведь?
Каэтана неопределенно улыбнулась, остальные сумели удержаться от комментариев, и только Бордонкай не то чтобы покраснел, но на его щеках появился легкий румянец.
– Агатияр поможет рассказать вам мою не такую уж простую историю, во всяком случае не простую в тех местах, где она касается вас. Думаю, на западе имеют представление о том, что мои тхаухуды двинулись из фарры на север и в короткий срок помогли мне завоевать Курму, Джералан, Урукур и покорить саракоев...
– А разве... – начал Джангарай, но спохватился, что перебивает не кого-нибудь, а самого императора.
– Что «разве»? – наклонился к нему Зу-Л-Карнайн, не обращая внимания на то, что в гостях не видно трепета и подобострастия. Но аите и вправду не нужен был страх, щедро перемешанный с ненавистью, и лесть, основанная на лжи. Эти люди более всего напоминали ему своим поведением верных тхаухудов, и прежде всего Агатияра, который не щадил императора, оставаясь с ним с глазу на глаз.
– А разве, – осмелел ингевон, – государство саракоев не имеет названия?
– У саракоев вообще нет государства, – улыбнулся Агатияр. – Они признали власть императора только потому, что он дал им возможность воевать со всеми, а не друг с другом, – ведь этой возможности они всегда были лишены по причине своей малочисленности и разобщенности.
– Когда из Курмы мы вступали на земли саракоев, – продолжал император, – пришлось пересекать совершенно безлюдную пустыню, что нас вначале весьма удивило, потому что саракои в таких пустынях рождаются, живут и умирают...
– А зачем тебе вообще понадобились эти пустынные земли, аита? – подал голос Ловалонга.
– Мне не были нужны эти земли, рыцарь. Но негоже оставлять у себя за спиной такого врага, какими могли быть эти отчаянные кочевники. А воины из них прекрасные, и я очень рассчитываю на них и в грядущей битве, и во всех последующих... Но дайте же мне рассказать о главном! – не выдержал император. – Честное слово, пора становиться тираном... Там, в пустыне, мы провели несколько дней, Прежде чем выбрались к прекрасному оазису. Места более красивого я тока на земле не встречал, хотя прошел достаточно стран. Это было небольшое озеро, вокруг которого росла пальмовая роща и цвели удивительные Цветы, совершенно неприспособленные к жизни в пустыне. Там находился храм самый старый на всем Варде храм Джоу Лахатала. И его вайделоты уже ждали нас со своими предсказаниями.
Если я правильно понял, то они просто позволили нам найти себя, а для других странников, караванов шаек и целых армий оазис был закрыт и недосягаем. Пустыня в том месте казалась непроходимой. – Император помолчал. Затем налил себе вина и виновато улыбнулся. – После посещения храма у меня осталось странное впечатление об устройстве мира. Я многого не понял, признаюсь вам откровенно. Во-первых, самый старый храм Джоу Лахатала на самом деле является храмом какого-то Древнего бога, – не знаю, какого именно, потому что его имена и изображения уничтожены, а вместо них изваян сам Джоу Лахатал и его символ – Аврага Могой, Змей Земли. К тому же вайделоты как-то очень странно вершат волю своего божества. Они довольно быстро нашли общий язык с моими предсказателями – ийя, странствующими вместе со мной от самой Фарры.
– У нас действительно хорошие предсказатели, – вмешался в разговор Агатияр, – и они не раз бывали нам полезны. Но здесь, похоже, смутились и они. Мы провели в храме несколько недель. Оазис оказался огромным, и в нем с легкостью разместилась наша не такая уж в то время и большая армия. Теперешняя, – Агатияр улыбнулся не без гордости, – вряд ли поместилась бы.
– Меня долго не пускали в храм, – вставил аита. – Вели себя с почтением, но ничего толком не говорили. Зато уж мои ийя не выходили от вайделотов, все что-то взвешивали, истолковывали, обсуждали. Не прошло и трех дней, как меня наконец соизволили пригласить.
Сначала объявили волю Джоу Лахатала относительно меня, но эта история не слишком интересная, ее я расскажу позже. А затем предсказали, что мне придется завоевывать Урукур дважды – и во второй раз мне встретится маленький отряд, который принесет мне удачу только в том случае, если я принесу его в жертву Джоу Лахаталу. Но так как божество человеческих жертв официально не принимает, то просто уничтожу отряд во имя него; – Тут император заметил выражение лица Бордонкая и поспешил договорить:
– Нет-нет, это еще не все. Агатияр, да скажи ты ему, он же оставит государство без правителя только из-за того, чтоя стал рассказывать не в том порядке.
Каэтана успокаивающе положила руку на плечо Бордонкая: она понимала, что это только увлекательная завязка, а развязка обещает быть совершенно другой.
Агатияр решил, что лучше продолжить ему, иначе император пострадает из-за своей любви к эффектам.
– Подожди, подожди, воин, – повернулся он к Бор-донкаю. – Стали бы мы пить с тобой вино, тем более без охраны, если бы собирались убить тебя. – Он опять обратился ко всем:
– Странная картина обрисовалась перед нами во время посещения храма. Такое впечатление, что Джоу Лахатал и его воля сами по себе, а вайделоты сами по себе: они как бы на стороне своего владыки, но при этом признают, что существует некий порядок вещей, над которым Лахатал не властен. И они считают необходимым предупреждать избранных о том, что Верховный бог не во всем прав. Как они не боятся этого делать – ума не приложу, но все же делают. Потому что сразу после того, как они объявили аите волю небесного владыки, тут же дали понять, что существует и другой вариант развития событий. Каково? – Тут и советник не удержался от эффектной позы.
– Неплохо, – согласилась Каэтана. – И что же выходит по другому раскладу?
– Выходит, что вроде как, кроме Лахатала, никто не останется в выигрыше, если тебя уничтожить. Собственно, воля Змеебога касалась лишь тебя лично, остальные его не интересовали. Но вайделоты тактично дали понять, что Лахатал сам не ведает, что творит. И поэтому выгоднее прогневить его и принять на себя тяжесть гнева, чем заслужить его расположение, которое, впрочем, не отличается ни постоянством, ни глубиной... Самое странное, что они не могли сказать, кто ты и почему мне нужно ссориться ради тебя с Верховным богом, которому я поклонялся всю жизнь. Только кокетливо намекали на то, что в тебе заинтересованы не менее важные лица, – сказал император. Потом внимательно посмотрел Каэтане в глаза:
– Кто же ты?
– Не знаю, аита, – честно ответила она. – История моя коротка и уж совершенно не правдоподобна. А чтобы ответить на твой вопрос, мне необходимо попасть в ал-Ахкаф и встретить там Тешуба, о котором я знаю только то, что он живет в храме Барахоя и является одним из немногих хранителей и толкователей небезызвестной Таабата Шарран.
– И ты не боишься? – вырвалось у Агатияра. – Не боишься противостоять богам, не зная, кто ты? У меня складывается впечатление, что тебя не очень-то удивило нерасположение к тебе Джоу Лахатала, правда?
Каэтана пристально посмотрела на Агатияра. У нее не было оснований не верить императору и его советнику, но у нее не было и оснований верить им. Слишком серьезные вещи были поставлены на карту.
– Какое слово тебе дать, чтобы поверила в мою честность?! – воскликнул Зу-Л-Карнайн, и она поняла в короткую долю секунды, что только воины императора, всегда держащего свое слово, могут поверить на слово заезжему рыцарю. Телохранители, отступающие от Ловалонги, не ставшие его обыскивать, и улыбающийся Агатияр – все эти картины пронеслись перед ее мысленным взором, и Каэ решилась:
– Твое слово, аита!
– Я с радостью даю его, благородная госпожа!
– В таком случае я готова ответить на твои вопросы. Но предупреждаю – я действительно не знаю почти ничего...
– Ну не совсем ничего, – тонко улыбнулся визирь. – Наши ийя вчера прибежали ко мне с криками: дескать, на одной небезызвестной реке произошла странная история – вы не слыхали о ней, дорогая Каэтана?
– Как, однако, слухи в степи распространяются, – глядя в потолок, заметил Джангарай.
– Не столько слухи распространяются, сколько слуги стараются. – Судя по всему, Агатияр был доволен своей работой. – Я ведь не зря ем свой хлеб, Ночной Король Аккарона. – И, оставив Джангарая сидеть с открытым ртом, повернулся опять к Каэтане:
– Я действительно много о вас знаю. Было бы глупо человеку, занимающему мое положение и осмеливающемуся давать советы самому императору, не обратить внимания на то, что многие связывают ваши приключения с отдельными частями Таабата Шарран. Вы ее читали?
– Нет...
– Вайделоты прочли мне вслух всего несколько строк, – сказал император. – Обо мне там ни слова, и этот отрывок вообще неизвестно о чем: «Когда три бога сойдутся в степи, когда древний надсмеется над молодым, когда смерть убежит от смерти и ужас будет пронзен рогом коня, встанет на колени князь и падет от руки воина жрец», – они утверждали, что это связано с грядущей битвой. Вы понимаете что-нибудь?
Каэтана отрицательно покачала головой.
Ей было страшно.
* * *
В ал-Ахкафе в эту ночь никто не спал: город готовился к сражению. Сновали по улицам отряды солдат, скрипели колеса метательных орудий, которые подвозили к стенам...В маленькой комнате, расположенной в левом притворе безлюдного храма, стоявшего посреди площади, сидел седой старик и что-то сосредоточенно писал на большом куске пергамента. Он явно торопился, потому что писал не отрываясь, только изредка распрямляя ноющую спину или растирая уставшую руку. Глаза его покраснели и воспалились от бессонницы, а лицо осунулось, стало прозрачно-желтым и как бы село на кости.
Старик был одет в длиннополое зеленое одеяние, а на голове его даже в этот ночной час красовалась зеленая чалма. Седая борода его, не чесанная несколько дней, сбилась в клочья, а одежда забрызгалась чернилами. Это и был великий мудрец, провидец и лекарь Тешуб, живший в ал-Ахкафе с незапамятных времен.
«...Я почти уверен, дорогая моя госпожа, – писал он торопливо, – что вы не застанете меня в живых. Судьба человека во время войны непредсказуема, и, думаю, многие, кто хотел бы помешать нам встретиться, не преминут воспользоваться таким удобным случаем для исполнения своих планов. Однако не это страшит меня, а то, что я не успею сообщить вам самое важное, самое главное. Это знание я постиг только в последнее время и, к моему глубокому сожалению, не успел поделиться открытием ни с кем из ныне здравствующих моих друзей. Ваше главное дело – выполнить мою просьбу...»
Старик задумался, прикрыв глаза, но тут же опять, встрепенулся, почувствовав, что может задремать, а эту роскошь он не мог себе позволить.
«...Я обнаружил, что на Арнемвенде существует еще одна сила – не Древние боги, не Новые, не маги и не люди, а нечто иное, что присутствует везде, где есть хотя бы крохотный клочок незаполненного пространства...»
В этот момент за спиной старика послышались легкие шаги. Он медленно обернулся и увидел подходившего к нему высокого молодого человека, черноволосого и желтоглазого, ослепительно красивого и вместе с тем жестокого. Старик знал его – несмотря на невероятно древний возраст, память еще не подводила Тешуба.
– Все скрипишь, мудрец? – спросил молодой человек вместо приветствия.
– Здравствуй, га-Мавет, – спокойно ответил старик. – Я ждал тебя.
* * *
– В твоем возрасте только и делают, что ждут меня, – откликнулся Бог Смерти. – Но ты-то, кажется, ждал не меня, а совсем другого посетителя – или посетительницу?– Зачем играть словами, Смерть? – перебил его Те-шуб. – Мы оба прекрасно знаем, кого я жду и почему ты оказался здесь именно этой ночью.
– Она совершила почти чудо, – негромко проговорил га-Мавет.
– Но она бы не успела в любом случае? – спросил Тешуб о том, в чем был уверен.
– Конечно... мы не можем рисковать.
– Вы все равно проиграете. Если бы ты выслушал меня...
– Прости, старик. – На губах га-Мавета появилась холодная улыбка.
– Ты думаешь, это вы, Новые боги, приняли такое решение? – повысил голос Тешуб. – Нет, нет и еще раз нет! Я открыл еще одно действующее лицо в нашей игре, и оно пугает меня, Смерть.
– Чем же? – против воли заинтересовался бог.
– Оно вездесуще. Оно находится везде, где есть хоть клочок пустоты, мрака или просто места, где может возникнуть что угодно, потому что оно пока никем и ничем не занято.
– Перестань рассказывать сказки, – оборвал старика желтоглазый, – нам пора. Я и так потратил слишком много времени, разговаривая с тобой. Но я всегда уважал тебя. Ты не боишься?
– В моем возрасте перестают бояться тебя.
– Разве в твоем возрасте уже не хочется жить?
– Хотеть жить и бояться умереть – это две абсолютно разные вещи. Хорошо, я готов.
Старик медленно поднялся из-за стола и отошел к колонне.
* * *
– Пойдем. – Бог Смерти вытянул вперед руку безупречной формы, затянутую в черную перчатку, и коснулся ею плеча старика. Однако вопреки его ожиданию ничего не произошло. – Что это значит? – спросил он жестко.– Это значит, что я еще не готов умереть. Я не выполнил предназначенного, и ты невластен надо мной. Моя душа крепко привязана к телу и собирается дождаться ее.
– Ты мудр, – прошептал га-Мавет, – ты хитер. Но ты бессилен против меня.
– Дай мне только один день отсрочки, – внезапно попросил старик. – Дело вовсе не в том, что я хочу сохранить ей жизнь или облегчить ее задачу. Дело в том, что теперь и вы заинтересованы в том, чтобы узнать, какой тайной она владеет. И гораздо разумнее было бы помочь ей вспомнить, нежели рисковать многим, стараясь погубить ее. Вы надеетесь, что ее гибель с вами никто и никогда не свяжет? Неужели Джоу Лахатал и его братья столь наивны?
– А кому есть дело до несчастной смертной девчонки? – искренне удивился желтоглазый. – То, что она оказалась в центре событий, еще ни о чем не говорит.
– Глупцы, – простонал Тешуб. – Не хотите признать очевидные вещи, суетитесь, совершаете одну ошибку за другой и даже не подозреваете, что за вашими спинами уже высится тень. Дай мне всего лишь несколько часов!!!
– Не могу. – Бог Смерти схватил тщедушного мудреца и поволок его прочь из храма. Он вытащил Тешуба ко входу и бросил его на каменные плиты у каменных дверей. – Завтра тебя найдут здесь мертвым и решат что это дело рук солдат во время сражения.
С этими словами он обнажил черный меч. Широко лезвие – сгусток мрака без единого отблеска света легко вошло в грудь старика, выпивая его душу.
– Гордись, мудрец, – проговорил га-Мавет. – Этот меч предназначен для богов.
Тело старика сотрясла крупная дрожь, затем он затих. Га-Мавет нанес несколько ударов, изуродовавших труп, – теперь было похоже, что растерзанного мудреца бросили у дверей, изрубив его в пылу битвы. Видимо, он препятствовал нападающим посягнуть на свою святыню.
В храм бог вернулся лишь на минуту – забрать пертамент.
На рассвете их разбудило звонкое пение сигнального рожка. Каэтана, Бордонкай, Ловалонга и Джангарай подскочили с первыми его звуками и стали собираться, не теряя ни секунды. Эйя, Габия и альв слегка повозились на ложах, пытаясь оттянуть минуту подъема.
– Скорее, – ингевон потянул альва за мохнатую ногу, высовывавшуюся из-под покрывала, – сражение скоро начнется.
– Не началось же еще, – буркнул Воршуд, натягивая покрывало на голову. – Прекрати меня дергать, пожалуйста, сейчас встану.
– Каэ, – обратился Эйя к Каэтане, которая уже успела умыться и теперь, свежая и довольная, надевала перевязь с мечами, – я хотел спросить вас, можно ли будет нам с Габией превращаться в волков, если мы получим более или менее серьезные ранения? Наши раны так быстрее затягиваются.
– Знаю, – ответила Каэ. – Думаю, что можно. Вряд ли во время битвы вам станут задавать бестактные вопросы...
У входа в палатку послышалось деликатное покашливание.
– Это я, – раздался голос Агатияра. – Можно войти?
– Конечно! – весело откликнулась Каэтана.
– О, вы уже готовы! – восхитился советник, входя внутрь. – Что значит великолепные солдаты. Правда, император вот уже несколько часов как проснулся и донимал меня вопросом: «Ты не спишь, Агатияр? « Вообразите, мне так надоело все время отвечать, что сплю, – и я предпочел проснуться.
– Бедный Агатияр, – сказала Каэ.
– Не страшно – отоспимся после сражения. Я, собственно, по просьбе Зу. Он хочет, чтобы вы во время сражения находились рядом с ним. – И, заметив моментально погрустневшее лицо Бордонкая, поспешил добавить:
– Это в самой гуще схватки.
Бордонкай просветлел. Воршуд же пробурчал что-то невразумительное.
* * *
– Император велел спросить, не хочешь ли ты, о альв, остаться в обозе, дабы не подвергать свою драгоценную персону превратностям битвы? – продолжал Агатияр.– Но намного ли я драгоценнее госпожи, императора, тебя и всех прочих? – сурово спросил альв. – Нет, спасибо, не хочу.
– Я почему-то так и думал, – одобрительно кивнул советник. – Тогда через десять минут мы с Зу ждем вас около шатра императора. Оттуда аита поведет свои войска на штурм города.
Он повернулся и собрался уходить. У самого выхода остановился и, не оборачиваясь, произнес:
– На всякий случай, если другого уже не представится... Мне действительно было крайне радостно встретить таких людей, как вы. В конце жизни подобные встречи значат гораздо больше, чем в молодости.
И Агатияр вышел быстрыми шагами.
Сражение с самого начала стало развиваться прямо противоположно намеченному плану. Императорские войска еще не успели построиться на поле, стенобитные орудия только-только подвезли к стенам, а защитники города уже начали бой. Тяжелые камни, пущенные из метательных орудий, врезались в стройные ряды тхаухудов, нанося серьезный урон.
– Откуда у них в пустыне камни? – удивился Эйя.
– Здания поразбирали, – бросил через плечо Зу-Л – Карнайн и закричал трубачу:
– Труби отступление, пусть отойдут назад и перестроятся.