Угрюмова Виктория. Имя богини

   Каэтана чувствовала себя человеком, который попал в заколдованный лес и не может разбудить своих спящих спутников. Она бы давно их покинула, но внутренний голос упрямо твердил, что это будет преступлением.
   – Странный у нас распорядок дня, ты не находишь? – обратилась она как-то к Воршуду.
   Тот вздрогнул. В последнее время Каэ так редко раскрывала рот, что сам звук ее голоса его напугал. Воршуд выглядел осунувшимся, несчастным и хмурым.
   – Что вы имеете в виду? – спросил он как-то неприязненно.
   – Ничего, – устало ответила Каэ.
   Неприветливые, хмурые лица друзей стали кошмаром ее снов, и единственное, чем она могла им помочь, – это не сорваться и не начать махать мечами.
   В ту ночь они наконец выбрались из беспросветного леса и теперь двигались по самой его опушке. Слева простиралась бескрайняя степь.
   – Бабушка Гильтина! – Каэ пришпорила Ворона, который не желал ее слушаться, и подъехала к верблюду, на котором между двух горбов болталась старуха. – А где же та деревенька, которую вы обещали в трех днях пути?
   Все воины обернулись на звук ее голоса, прожигая Каэтану злыми взглядами, будто она задала кощунственный вопрос.
   – Так ведь скоро и будет, – неожиданно растерянно сказала старуха, – очень скоро. Или к вечеру, я думаю, или завтра утром. Долго мы что-то едем, деточки.
   – Так ведь торопиться-то некуда, – безразличным тоном ответил не кто иной, как Эйя, и Каэтана прикрыла глаза, – это был конец всему.
   Кто виноват в происходящем, она не знала, – слишком уж хлипкими и ненадежными были доказательства. Появилась Гильтина, и люди стали меняться. Но не воевать же ей со старухой. Кроме того, хороша она будет, если бабка действительно ни при чем – просто обыкновенная ворчливая старая карга, каких сотни.
   До самого вечера Каэ ни с кем не заговаривала, всячески пытаясь разобраться в происходящем. Она то верила себе, то сомневалась – слишком страшной получалась картина.
   Когда вечером встали лагерем, Каэтана отвела Ворона немного в сторону от остальных лошадей, решив нынче же ночью покинуть своих спутников. Она хотела понаблюдать за отрядом со стороны, рассудив, что это не составит особого труда, если учесть безразличие и небрежность солдат ко всему.
   Она привела в порядок мечи, разожгла собственный костер и устроилась около него, чтобы согреться и отдохнуть, пока все в лагере не успокоятся и ей не удастся уйти незамеченной. Мимо нее несколько раз прошел Ловалонга. Потом, переговариваясь, остановились невдалеке Джангарай и Бордонкай. Но они ее будто не замечали – Каэтану это уже не удивляло. Она впитывала запоминала происходящее. Больше всего ее, по правде говоря, волновал Воршуд. Он выглядел ужасно истощенным и усталым. Кроме того, альв постоянно боязливо оглядывался и всячески избегал разговоров с друзьями особенно с ней. Он, сам того не замечая, сделался в отряде изгоем вроде нее.
   За этими грустными мыслями Каэ не заметила, как угрелась и задремала. Разбудило ее осторожное и мягкое прикосновение. Она подняла голову и увидела стоящего перед ней альва. Как он был не похож на исполненного достоинства Воршуда, который всего несколько недель тому покинул ал-Ахкаф, отказавшись принять поистине царский дар Зу-Л-Карнайна! Всего несколько недель...
   – Как вы себя чувствуете? – тревожно спросил он.
   – Разбитой и одинокой, – честно призналась она.
   – Почему? – задал Воршуд несколько необычный для их теперешних отношений вопрос.
   – Мне кажется, что я вижу то, чего не видит никто, и удивляюсь тому, чему. никто больше не удивляется. Либо я нахожусь среди умалишенных, либо меня саму боги в наказание лишили разума. Мне тошно, альв, и я хочу уйти.
   – Вам больно? – с какой-то странной радостью Воршуд нагнулся к ней.
   – Очень. Я чувствую себя обреченной на немоту.
   – Это прекрасно!
   – Не понимаю...
   – Дорогая госпожа, – сказал альв, – мне бы очень хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.
   – Я тебя слушаю, Воршуд. Говори.
   – Боюсь, госпожа, что мы с вами единственные, кто может что-либо сделать. Если же и вы мне не поверите...
   – Воршуд, не тяни дракона за хвост...
   – Вы знаете, кто такой мардагаил? – шепотом спросил альв.
   От Каэтаны не укрылось, что онвсе вречйя боязливо оглядывается по сторонам.
   – Нет, к сожалению.
   – К счастью, дорогая госпожа. Мардагайлом на Варде называют существо, чаще всего человека, которое питается кровью и плотью своих сородичей. Их умерщвленная жертва после смерти тоже может стать мардагайлом.
   – А чеснок от них спасает? – неожиданно спросила Каэ.
   – При чем тут чеснок? – вытаращил глаза альв.
   – В том мире, из которого меня сюда вытащили, против таких существ помогает чеснок, некоторые ритуальные знаки и символы и еще – осиновый кол в сердце. Кроме того, они боятся серебра.
   Альв неожиданно просветлел:
   – Значит, вы склонны поверить в то, что мардагайлы существуют?
 

* * *

   – Я даже догадываюсь, к чему ты клонишь. Кто же, по-твоему, среди нас мардагаил?
   – Гильтина, дорогая госпожа. Только после ее появления начались все эти убийства. Но против мардагайла не помогает ни осина, ни чеснок, ни серебро. Вся беда в том, что я не знаю, как их уничтожают. А они в состоянии внушать окружающим мысли, отводящие подозрения. Я пытался поговорить об этой старушонке с Джангараем и Бордонкаем, но наши молодцы меня подняли на смех. А Ловалонга чуть душу не вытряс.
   – Так почему же мы с тобой свободно об этом говорим?
   – Мы существа людям не подобные. Я альв – а среди нас нет больше альвов, – вы же, госпожа, прошу прощения, – сами не знаете кто.
   – Прощаю, – буркнула Каэтана. – Ну хорошо, скажем, ты прав. Но Эйя и Габия?
   – Эйя и Габия – тоже люди. К тому же более восприимчивые. Если кровопийца доберется и до них, то мы получим страшненькое существо.
   – Утешил ты меня, Воршуд. Только как проверить, правы ли мы?
   – Не знаю, – сокрушенно признался альв. – Ведь ее уничтожить нельзя, во всяком случае я ни о чем подобном не читал. Остается только бежать прочь и надеяться, что она не увяжется за нами.
   – Нет, Воршуд! Где-то есть дырка в твоей логике. Если бы мардагайла действительно никак нельзя было уничтожить, то сейчас бы весь Арнемвенд кишел только ими! Значит, вампира можно убить. Остается выяснить как...
   В этот момент кусты зашуршали, и из них раздался едва различимый шепот:
   – Каэтана, иди сюда.
   Луну на небе закрыло плотными облаками, огни костров стали казаться тусклыми и призрачными, а весь мир заполнил собой шепот:
   – Иди сюда, Каэ...
   Альв сжался от ужаса. На его мохнатом личике были видны округлившиеся испуганные глаза.
   – Не ходите, дорогая госпожа. – Он вцепился Каэтане в рукав и стал удерживать.
   – Ты слышишь меня, Каэ? Не бойся, – пел голос. – Я отвечу на все твои вопросы. Я дам тебе счастье, помогу тебе. Иди сюда, Каэ...
   Каэтана решительным движением отцепила лапку альва и сказала ровным бесцветным голосом:
   – Я иду к тебе.
   Альв чуть было не завизжал от ужаса, решив, что Каэтана полностью попала под очарование несшегося из зарослей голоса. Он схватился за голову в полном отчаянии, но тут спасительная мысль озарила его слишком уж решительно Каэтана шагнула в заросли – не как на заклание, а как на бой. И он ринулся следом, кляня себя за недогадливость и малодушие.
   А голос все звал и звал, уводя в глубь леса. Каэ шла на звук, стараясь, чтобы между ней и зовущим оставалось хоть какое-то расстояние, необходимое для маневра. Глазам трудно было привыкнуть к наступившей темноте, и она старалась держаться настороже. Мечи Гоффаннона уже были извлечены из ножен, и она держала клинки остриями кверху.
   – Госпожа, – услышала она испуганный голос альва, – госпожа, где вы?
   «Только не это, – мысленно простонала Каэ, – Воршуд, я же не могу откликнуться! «
   Она ступала бесшумно, стараясь теперь приблизиться к альву и преградить кровопийце путь к беззащитному маленькому человечку. Конечно, то, что он пошел за ней, было бесценным проявлением дружбы, но это затрудняло сражение с вампиром.
   – Где же ты, Каэ? – сладко пропел голос, и ей показалось, что он сместился немного влево, словно мардагайл обходил ее по кругу, стараясь в первую очередь добраться до Воршуда. – Тебя уже ищут друзья.
   Каэ набрала в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и громко сказала:
   – Здесь. Иди ко мне!
   Кусты затрещали – судя по звукам, вампир явно торопился. И Каэ могла его понять: она сама поспешила бы уничтожить единственных существ, подозревавших о его природе.
   Воршуд торопливо шарил по карманам, пока наконец не нашел необходимое – маленькое кресало. Руки у альва дрожали, и он никак не мог высечь искру, чтобы поджечь найденную на ощупь сухую ветку. Альв трясся от ужаса, но с места больше не двигался, чтобы не мешать Каэтане. Только теперь он сообразил, какую ошибку допустил, выдав сам факт своего присутствия. При очередном ударе кресало выпало из прыгающих рук. Чуть не застонав от надвигающегося кошмара, альв встал на четвереньки и пополз по мягкому ковру из опавших листьев, нашаривая потерянную вещицу.
   Каэтана шестым чувством скорее уловила, нежели увидела или услышала, как вампир возник прямо перед ней. Его леденящее душу присутствие сказывалось на всем – позвоночник болел от напряжения, глаза слезились, но она боялась сморгнуть, чтобы не пропустить момент нападения. Однако через несколько секунд этого сверхчеловеческого напряжения ставший уже привычным внутренний голос произнес: «Нет, так ты уже проиграла», и Каэтана расслабилась.
   Страх покинул ее душу и растворился, а тело обрело утраченные было способности.
   Успокоившись, она сразу увидела, как темная фигура мардагайла выделяется на фоне зарослей. Тускло блестели глаза вампира, так что теперь Каэ была уверена, что не пропустит атаки.
   Свободное и легкое тело было готово к схватке, а страх илистым осадком опустился на дно души, не мешая сосредоточиться на главном и собраться перед решительным броском.
   В этот момент Воршуд наконец нащупал кресало, судорожно вцепился в него пальчиками и опять отчаянно им защелкал. Посыпались искры, и альв ловко подставил сухую ветку. Она моментально вспыхнула, и самодельный факел запылал в руке Воршуда. Ободренный, он помчался туда, где слышал голос Каэтаны.
   Оказалось, что она была совсем близко. Альв выбрался из-за деревьев в ту самую минуту, когда Гильтина собралась прыгнуть на Каэ. Освещенная светом факела, старуха казалась еще более ужасной, чем обычно. Неясные тени метались по ее лицу, напоминавшему злобную маску с фронтона храма Баал-Хаддада. Дряблая морщинистая кожа имела страшный, трупный цвет. Кривые острые клыки торчали из оскаленного рта, и с них стекала густая слюна. Маленькие глазки злобно блестели под седыми кустистыми бровями, а руки были широко разведены для захвата.
   Каэтана не обольщалась насчет сражения, предполагая, что вампиры необыкновенно сильны. Она помнила, что якобы дряхлая старушонка разорвала на части уже нескольких сильных, хорошо вооруженных мужчин, поэтому бой предстоит жестокий и страшный. Единственным преимуществом Каэ являлось то, что мардагайл не был властен над ее мыслями и не мог внушить ни ужаса, 1ни покорности, ни безразличия. Каэтана даже не оглянулась на Воршуда, но само присутствие маленького человечка, осветившего факелом место сражения, придало ей новые силы.
   Гильтина понимала, что творится нечто непривычное. Впервые в жизни она имела дело с человеком, который не покорился ее воле и не бежал в ужасе, а готов был стоять насмерть. Старуха коварно ухмыльнулась – она чувствовала себя в полной безопасности, потому что твердо знала: большинство людей на Варде совершенно забыли, как нужно бороться с мардагайлами, и у этой отчаянной девчонки нет никакого опыта. Рано или поздно она ослабеет, и тогда Гильтина выпьет ее молодую горячую кровь, став еще сильнее.
   Старуха зарычала, как голодный зверь, и пошла на Каэтану. Та стояла неподвижно, экономя силы, и только цепким взглядом следила за каждым движением врага, помня о том, чтб смерть сейчас ближе, чем когда бы то ни было. В этот момент она ощутила на груди легкое жжение – там, где висел амулет, подаренный Эко Эк-хендом. Камень пульсировал, словно билось чье-то чужое сердце.
   Старуха подобралась, как кошка, и прыгнула. Каэ ейе успела отскочить в сторону.
   Ни у кого встретившегося ей в странствиях не было такой мощи и скорости. Колесо Балсага рядом с мардагайлом казалось детской игрушкой. Как снаряд, пущенный со страшной силой, вампир пронесся мимо нее, изогнулся на лету, встал на ноги и, не уменьшая скорости, бросился снова.
   «Такого темпа я не выдержу», – сообщила Каэ самой себе.
 

* * *

   Сзади раздался приглушенный вскрик альва, но она боялась обернуться и посмотреть – этих секунд у нее просто не было.
   Зловеще улыбаясь в свете факела, старуха неслась на нее. Каэ еле успела уклониться от прямого столкновения, но острые когти тем не менее разорвали ей бок. Жгучая боль пронизала все тело и ушла, словно впиталась в амулет, ставший еще горячее. Сзади слышался треск – это альв пытался сломать другую ветку, побольше. Факел мигал и коптил, давая все меньше света. С каждым разом Каэ уклонялась все легче, войдя в ритм, но разъяренный мардагайл, оказалось, не исчерпал всех своих возможностей. Визжа от ярости, что жертва не сдается так же легко, как предыдущие, старуха – которую, казалось, вообще ничто не могло утомить или остановить – взвилась в воздух, пролетела несколько метров и рухнула прямо на Каэтану. Та успела поставить оба клинка вертикально вверх, и тело мардагайла оказалось нанизанным на мечи Гоффаннона.
   Страшно взвыла Гильтина, извиваясь на мечах, а Каэтана упала, придавленная неожиданно большой тяжестью тела.
   Любое другое существо умерло бы от такой раны, но не мардагайл. Обычные клинки вообще не причинили бы ему никакого вреда, но мечи, Гоффаннона, действительно ранили вампира.
   Если бы Каэтане удалось отрубить мардагайлу голову, то смерть все же пришла бы за чудовищем. Но, оглушенная падением, Каэ была лишена этой единственной возможности. А зловонная пасть вампира уже приблизилась к ее шее и когтистые руки рванули воротник на рубахе...
   Каэтана отпустила рукояти мечей, понимая, что они сейчас не помогут, поджала ноги, уперлась в старуху ладонями и с силой оттолкнула ее от себя. Вцепившись в плечи Каэ, вампир яростно защищался, разрывая кожу, оставляя глубокие, болезненные раны. Каэ рычала, извиваясь всем телом и чувствуя, что проигрывает и в силе, и в ярости. Даже сейчас, в свой почти смертный миг, она не могла так ненавидеть врага. А Гильтина захлебывалась злобой. Альв бросился на помощь своей госпоже, но был отброшен одним страшным ударом. Его факел выпал из обессилевшей руки и поджег сухую траву. Она вспыхнула и затрещала, огонь потоптался на месте, пожирая сухие веточки и листья, и перекинулся на соседний куст. Потерявший сознание альв лежал в самом центре разгорающегося пожара.
   Гильтина, прижав Каэ, уже наклонилась над ее шеей, на которой вздулась и бешено билась бледно-голубая жилка. Каэтана сквозь стиснутые зубы застонала от напряжения, отдирая от себя мардагайла. Густая пена падала ей на грудь из оскаленного рта, заставляя содрогаться от отвращения. Амулет обжег ее кожу раскаленным угольком и выскочил из-под ткани в самый отчаянный момент.
   Когда зеленый камень попался старухе на глаза, Каэтане показалось, что из него ударил короткий прямой луч зеленого света, резанувший вампира. А может, ей только привиделось это в темноте? Однако Гильтина вдруг отчаянно взвизгнула – и визг этот был совсем не похож на ее прежнее яростное рычание. Это был звук, который может издать смертельно напуганное раненое животное. Скуля и подвывая, старуха рванулась прочь от Каэтаны, но та не отпускала ее, вцепившись одной рукой в спутанные грязные волосы, а другой нашаривая рукоять меча, вдавленную в собственный живот. Наконец ей удалось схватить клинок. Напрягая последние силы, Каэ отшвырнула старуху в сторону и, когда та, истекая кровью, упала на четвереньки, ударила ее сверху. Лезвие обрушилось старухе на шею, и голова ее, крутясь, покатилась в сторону. Обезглавленное тело еще некоторое время скребло когтями землю, извиваясь, но наконец медленно завалилось на бок и замерло. Вампир был мертв.
   Каэтана подошла и подняла за волосы отрубленную голову. В глазах мардагайла застыл ужас. Верхняя губа была вздернута, обнажая окровавленные клыки. Каэ вдруг ощутила жгучую боль собственных ран. Сознание возвращалось к ней медленно, и долгое время она не могла понять, почему поляна освещается оранжевым светом. Наконец огненный язык лизнул ей руку.
   – Воршуд! Воршуд! – закричала она хриплым сорванным голосов. Но альв не откликался.
   Выдернув второй меч из растерзанного тела вампира, Каэ бросилась искать маленького друга. Благо он почти сразу попался ей на глаза.
   Воршуд лежал под пылающим кустом, и одежда на нем уже тлела. Каэтана попыталась привести его в чувство, но, оглушенный страшным ударом вампира и полузадохнувшийся, альв оставался без сознания. Каэ приподняла его безвольное тело, чувствуя страшную боль в разорванных мускулах, и попыталась встать с непосильной ношей, но свалилась на землю. Руку обжег огонь. Она заплакала от злости и бессилия, тряся маленькое тело. И наконец, отчаявшись, поволокла альва прочь от пожара. От потери крови в голове ее мутилось, перед глазами плыли разноцветные пятна. Каэтана несколько раз ударилась о стволы деревьев, сильно расцарапав щеку и шею, и чуть не выколола себе глаз, напоровшись на сук. Но она не могла и помыслить о том, чтобы бросить товарища. Последние метры она просто ползла на четвереньках, волоча альва за собой и шепча:
   – Я смогу, я сильная, я смогу...
 

* * *

   Бордонкай почувствовал внезапный прилив бодрости, словно с него сняли безразличие и усталость. Он обвел пространство вокруг себя прояснившимся взглядом. Стояла глубокая ночь. Луна на небе почти не давала света, затянутая плотными серыми облаками. Костры мерцали последними красноватыми отблесками раскаленных угольков. Стража, которой полагалось бодрствовать, мирно спала, завернувшись в плащи.
   Рядом завозился Джангарай. Потянулся, сел. Осмотрелся вокруг.
   – А где Каэтана и Воршуд? – спросил он с места в карьер.
   Бордонкай ошарашенно повертел головой:
   – Спят где-нибудь...
   – А почему их плащи тут? Не могло же... – Ингевон не завершил фразы, но исполин его понял.
   – Знаешь, – сказал он дрогнувшим голосом, – ко мне вчера Воршуд приставал насчет вампира, но я его прогнал, и теперь почему-то жутко сделалось: а вдруг он прав?
   – Я тоже его прогнал, – признался Джангарай. – Он с тобой о Гильтине пытался поговорить?..
   – О ней. А я его высмеял и обругал последними словами.
   – Воршуд мне рассказывал, что оборотень-мардагайл может влиять на мысли. – Джангарай схватился за лоб. – Где Каэтана?! Каэ!!! – заорал он на весь лагерь уже не таясь.
   Вокруг зашевелились полусонные испуганные люди.
   – Чего кричишь? – спросила Габия, завозившись. – Что случилось?
   – Каэтана!.. – едва успел произнести Бордонкай, как Габия уже была на ногах.
   – Великие боги, что с ней?
   – Ее нигде нет...
   Пришедшие в себя солдаты поспешно вооружались. В несколько секунд перед их мысленными взорами отчетливо проявилась картина, которую они упорно не хотели видеть в течение долгих дней. Не было никаких сомнений в том, что Гильтина оказалась вампиром и разорвала на части несколько человек. Теперь, очевидно, пришла очередь альва и госпожи. В ужасе от собственной слепоты, от того, что не уберегли Каэтану, метались по лагерю Ловалонга, Джангарай и Бордонкай. Когда напряжение достигло предела, Габия выросла как из-под земли прямо перед отшатнувшимся от неожиданности аллоброгом.
   – Я нашла след, – едва выговорила запыхавшаяся Габия. – Они с Воршудом пошли в сторону леса. Гильтина тоже там.
   Побледневшие, испуганные люди бросились в сторону темной полосы деревьев.
   – Горит! – закричал Джангарай. – Лес горит!
   Урахаг длинными прыжками бежал впереди всех, стараясь сквозь все усиливающийся дым учуять альва или Каэ. Солдаты вытянулись цепью и вошли в горящий лес, прочесывая его. Некоторое время люди перекликались, чтобы не потеряться в дыму. Все кашляли, у всех слезились глаза.
   – Неужели не уберегли? – шептал Джангарай. Ловалонга метался в самых опасных местах, куда боялись лезть солдаты Зу-Л-Карнайна. Он рвался в бушующее пламя и звал Каэ не переставая. Голос его охрип и вовсе не походил на обычный мягкий и ровный, к которому все уже успели привыкнуть. Таким голосом кричал талисенна на поле боя, когда трикстеры рубили в куски его гвардию.
   – Каэ! – кричал он. – Я здесь! Отзовись!
   – Воршуд! Воршуд! Каэ! – Звонкий голос Габии перекрывал даже рев огня, но ответа не было.
   И вдруг из-под кустов, уже занявшихся пламенем, вспыхнул яркий зеленый свет. Он был настолько силен и необычен, что сразу привлек внимание людей. Они бросились к этому месту, измазанные сажей и пропахшие дымом, задыхаясь и замирая сердцем – успеют ли?..
   Волшебное зрелище предстало перед их глазами, когда они достигли кустов. Израненная Каэтана лежала, крепко прижимая к себе тело бесчувственного альва. На залитой кровью шее у нее сиял зеленым пламенем амулет, к которому все уже успели привыкнуть за время странствия. Свет, который распространял вокруг себя прозрачный камень, растекался и заполнял собой пространство вокруг двух маленьких хрупких фигурок, и пожар, бушующий вокруг, не мог пересечь границу зеленого сияния. Словно стена отгораживала Каэ от огня, который не мог причинить ей вреда. Первое мгновение завороженные люди застыли в немом изумлении, но уже через секунду пришли в себя. Первым в круг света шагнул Бордонкай и легко подхватил на руки обоих.
   – Нашли! – закричала Габия. – Мы нашли их!
   – Они сами нашлись, – негромко сказал Ловалонга.
   Бордонкай широкими шагами пересекал участок пожара, а зеленое сияние окутывало и его, не давая дыму и пламени проникнуть сквозь эту защиту.
   Через несколько минут все вернулись в лагерь, где испуганно ревели и ржали покинутые животные. Но впервые с момента появления вампира на них никто не злился.
   Несколько солдат помчались успокаивать лошадей и верблюдов. Другие, словно очнувшись от сна, встали на стражу, даже не успев смыть с себя сажу и копоть. Кто-то перевязывал обожженные руки. Многие столпились возле двух тел, беспомощно лежащих на заботливо подстеленных Джангараем плащах.
   – Похоже, ее рвал бешеный зверь, – прошептал Ловалонга, глядя на израненное тело Каэтаны.
   Она пошевелилась, не открывая глаз, и слабо застонала.
   Тем временем зеленый свет стал меркнуть. Словно успокоившись, что о хозяйке позаботятся, амулет постепенно угасал, превращаясь в прозрачный зеленый камень, ничем особенным не примечательный.
   Последним подошел воин в плаще, опаленном огнем. Он нес за волосы отрубленную голову Гильтины с отвратительным звериным оскалом и широко открытыми глазами хищницы.
   – Ну и дрянь! – с чувством сказал Бордонкай, вглядываясь в посиневшее лицо мардагайла. – И как это я раньше не заметил?..
   – Никто не заметил, – грустно произнес Джангарай, – кроме них. Только бы выжили.
   Габия уже хлопотала около Каэтаны, а Ловалонга занялся Воршудом.
   У альва все кости оказались целыми, и друзья дружно решили, что к завтрашнему дню он должен прийти в себя. С Каэтаной же дело обстояло гораздо хуже.
   Она металась в жару и бреду, порываясь куда-то бежать, кого-то звать. В потоке бессвязных слов то и дело упоминались альв и мардагайл, ослепленные, околдованные чарами люди и почему-то Эко Экхенд.
   Мечи Гоффаннона Джангарай бережно обтер, завернул в мягкую ткань и отдал на хранение Бордонкаю.
   Утром следующего дня Воршуд действительнооткрыл глаза и увидел над собой склоненное встревоженное лицо Эйи.
   – Ты как? – спросил тот его, просияв от радости.
   – Жив, – пробормотал альв без особой уверенности. – А что со мной? Голова раскалывается от боли, и ребра ноют, будто меня ногами пинали.
   Внезапно он вспомнил ночное сражение и резко сел, несмотря на то что боль пронизала все его разбитое тело.
   – Госпожа?!
   – Спит она, – понурился Эйя. – Жар у нее, бред. Раны открытые, ожоги. Хотя если бы не талисман, то вы бы вообще сгорели... Наши твердят, что она скоро придет в себя, а я вот не верю. Знаю, что нельзя так думать, но не верю – на нее смотреть страшно. Слов нет, как мы были слепы!..
   – Вы не виноваты, – великодушно признал альв.
   – Виноваты. Ты же нас пытался предупредить. Каэтана сказала бы, что околдовывают только того, кто хочет быть околдованным и будет оправдываться этим.
   – Наверное, – пробормотал Воршуд. – А что ты говорил про талисман?
   – Когда мы вас нашли, вокруг всюду горел огонь. А вы были окружены зеленым светом, который исходил от ее камня, ну того, что она всегда носит на шее... До вас огонь и не достал.
   – А мардагайл? – спросил Воршуд, набравшись смелости.
   – Она ему отрубила голову – напрочь. Как ей это удалось?
   – А как ей удается все остальное? – Альв поерзал, устраивая поудобнее больное разбитое тело. – Надо бы ехать...