Страница:
Еще дважды задержан за «бродяжничество». Обвинение не предъявлено. Освобожден в полицейском участке.
К выпискам из досье было приложено заключение психиатра из отдела по работе с трудными подростками:
Хикки, Джеральд. Возраст: 16 лет 4 месяца. Рост: 172 см. Вес: 68 кг. Приемный ребенок. Интеллектуальный коэффициент: 123. Сообразителен и умен, однако избегает давать прямые ответы на поставленные вопросы. Социопат. Шизоидные тенденции. Ставит перед собой нереальные цели, например, хочет стать «переводчиком с русского языка при штаб-квартире ООН» или «морским биологом». Подавленные сексуальные желания. Признался в нескольких неудачных попытках вступить в гомосексуальную связь ради получения денег. Ежедневно употребляет марихуану. Иногда смешивает гашиш с кодеином. Более сильные наркотики не употребляет. Контактен. Несмотря на социопатическое поведение и тяжелый характер, может преуспеть в тех видах деятельности, которые требуют жесткой дисциплины. В связи с этим я рекомендовал бы пациенту поступление в военное училище. Отец пациента в состоянии оплатить учебу.
Рекомендуется медикаментозное лечение.
Д-р М. Снейдер
Не густо. Хок пожалел, что не успел ознакомиться с этим досье до разговора с Харольдом Хикки. Иначе он поинтересовался бы, почему Хикки-старший не отправил Джерри в военное училище. Конечно, в училище его незамедлительно трахнул бы кто-нибудь из старших кадетов, зато Джеральд точно слез бы с иглы. С другой стороны, рекомендации психиатра были написаны как раз в то время, когда Харольд женился на Лоретте: возможно, Хикки-старший решил, что Лоретта окажет благотворное влияние на парня. Но все это всего лишь предположения. Парень ни разу не ночевал за решеткой. С юридической точки зрения, Хикки даже нельзя назвать малолетним преступником. Чтобы получить такой статус, несовершеннолетний ребенок должен быть признан виновным и по делу должен быть вынесен приговор. Возможно, Джерри и приторговывал наркотиками, но об этом в досье не было ни слова.
Хок позвонил в лабораторию, чтобы узнать, готовы ли результаты анализов содержимого тех пакетиков, которые Хок с Эллитой изъяли в доме миссис Хикки. В лаборатории сказали, что постараются все сделать к понедельнику, в крайнем случае — ко вторнику. Хок попросил, чтобы результаты были в понедельник, и повесил трубку.
Время близилось к трем часам, а Хок еще не успел завезти деньги в магазин миссис Хикки. В принципе, можно съездить к Лоретте Хикки прямо сейчас, но тогда Хок отстанет от Билла и Эллиты. Они наверняка уже одолели по несколько папок. Хок переписал номер «Букетика» к себе в блокнот и начал накручивать диск телефона.
На том конце провода раздался тонюсенький, явно детский голосок:
— "Букетик". Чем могу служить?
— Позовите, пожалуйста, миссис Хикки.
— Она составляет букет для клиента. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Передайте ей, пожалуйста, что звонил сержант Мозли. Я заеду к вам в магазин завтра.
— Сержант Мозли? — переспросил тоненький голосок.
— Да. Вы ведь работаете по субботам?
— Конечно! По субботам у нас больше всего покупателей.
— Понятно. Я еще не знаю, в каком именно часу подъеду, но завтра буду у вас обязательно.
Хок положил трубку. С ним разговаривала девочка шести-семи лет. Интересно, почему Лоретта Хикки наняла себе в качестве секретарши ребенка? Хок вышел из стеклянного кабинета, запер его и отправился в комнату для допросов.
Билл и Эллита сидели рядышком и изучали одно и то же дело. Хок закурил и пошел к своему столу, но тут Хендерсон протянул ему черно-белую глянцевую фотографию:
— Помнишь этого молодца, Хок?
Хок взглянул на снимок и ухмыльнулся. Это был портрет серьезного мужчины средних лет, одетого в тенниску с распахнутым воротом.
— Командир «Полночь»?
— Угадал, — сказал Хендерсон. — Командир Морроу. Я как раз рассказывал про него Эллите. Он был пилотом, Эллита, поэтому мы с Хоком называли его командир «Полночь». Года три назад мы таскали его на допросы раз шесть.
— Он был чист.
— Ничего подобного. Ему удалось избежать тюрьмы только потому, что мы не сумели доказать его виновность. Знаешь, Хок, я ведь именно его дело просматривал перед тем, как мы с Эллитой пошли пообедать в «Омни». Иначе я бы ни за что его не узнал. Этот засранец сидел на скамейке возле автобусной остановки на углу Бискейн, когда мы припарковались возле кафе. Мы пообедали, вернулись к машине, а он все сидит на лавочке. Если бы я сегодня не видел это фото, Хок, то я бы ни за что не узнал Морроу. Представляешь, Хок, он стал похож на бомжа. Я тут же попросил Элиту заговорить с ним. Сам я не стал к нему подходить — боялся, что он меня узнает. Короче, Эллита подошла к нему и спросила, не пропустил ли он свой автобус. А тот отвечает ей, что ждет жену.
— Его жена давно в могиле, — сказал Хок. — Ей разнесли череп двухкилограммовым молотом. Он был единственным подозреваемым, Эллита, но мы так и не сумели найти достаточно улик.
— Это Морроу ее убил, Хок. Я в этом уверен, — сказал Бил.
— Мы все были в этом уверены, Билл, — напомнил Хок. — Но ничего не смогли доказать. Помнишь, как он прошел через детектор лжи? Я знаю, что можно исхитриться и обмануть машину, но с Морроу тогда получалось, что даже если он и убил жену, то не знает об этом. Пришлось его отпустить.
— Судя по записям, имеющимся в деле, — сказала Эллита, — у Морроу не было никаких причин убивать жену. Он прожил с ней всего год, и все соседи, утверждали, что это была замечательная семейная пара. В деньгах Морроу вряд ли нуждался — летчики гражданской авиации зарабатывают пятьдесят тысяч в год.
Хок уселся на свой стол и пролистал дело.
— Сначала мы должны прочесть все остальные дела. Если дело Морроу окажется во всех наших списках, то вполне возможно, что мы с него и начнем.
— Скажи ему, Эллита, — многозначительно произнес Хендерсон.
— Он был очень сконфужен, сержант Мозли, — начала Эллита. — Я пыталась заговорить с ним, задала ему несколько вопросов типа «Вы уверены, что автобус, на котором должна приехать ваша жена останавливается именно на этой остановке?», а он все твердил, что ждет жену. Потом он на меня рассердился. Вы не моя жена, говорит. Встал и куда-то пошел.
— Я велел Элите сесть в машину, а сам проследил за ним, — подхватил Билл. — Он живет на Второй авеню, рядом со старым супермаркетом «Сирз» — в общежитии для бывших зэков, у старика Грогана. Вернее, в бывшем общежитии. Сейчас там меблированные комнаты. Грогана лишили лицензии и городских субсидий после того, как прямо на пороге его общаги умерла от голода бродяжка. Помнишь, Хок?
— Ага. Тогда все газеты ополчились на Грогана, хотя с юридической точки зрения к Грогану нельзя было придраться. Это был очень странный случай, Эллита. В общаге тогда жили десять досрочно-условно освобожденных зэков. Кое-кто из них даже работал. Остальные проходили реабилитационный метадоновый курс. Не припоминаешь?
— Нет. Когда это случилось?
— Лет семь-восемь назад. Точно не помню. Какая-то старуха-бродяжка решила переждать дождь под навесом на крыльце у Грогана. Измождена она была, как все бомжи, до предела. Короче, как она прикорнула на крыльце, так и пролежала там четыре дня. В первый день Грогану и его постояльцам приходилось в прямом смысле слова перешагивать через старушку, но потом она исхитрилась отползти к стене. Короче говоря, за четыре дня никто не подал бродяжке хотя бы кружку воды и горбушку хлеба. Так она на крыльце и умерла, потому что у нее просто не было сил сойти с него. В конце концов, кто-то сказал Грогану, что старушка того... померла, и тогда он вызвал тру повозку. Когда его спросили, почему он не вызвал раньше хотя бы полицию, Гроган ответил, что старушка ему не мешала. Лежала себе и никого не трогала. Вот если бы, говорит, бомжиха попыталась войти в дом, то я бы, говорит, вызвал полицию. Полиция допросила бывших зэков, но те в один голос заявили, что не видели ничего необычного в том, что какая-то старуха валяется под дверью и стонет. Мол, таких старух в городе полно.
— И Грогана лишили лицензии на содержание общежития для бывших заключенных? — спросила Эллита.
— Да, но не из-за старухи. Если кто-то решил укрыться на твоем крыльце от дождя, а ты его не прогнал, что считается, что ты совершил доброе дело. Формально, ты не несешь за него никакой ответственности. Но город тогда встал на уши. Четыре дня не обращать внимание на бедную бродяжку — это уже слишком. Поэтому на Грогана натравили кучу всевозможных комиссий, и в итоге его лишили лицензии за нарушение санитарных норм и неправильную электропроводку.
— Но Гроган до сих пор заправляет этим заведением, Хок. Он просто переоборудовал свой дом под меблированные комнаты, — сказал Хендерсон. — И Морроу живет именно в этой дыре. Когда мы с Эллитой вернулись сюда, я просмотрел еще раз его дело и думаю, что не худо бы еще раз встретится с командиром «Полночь». У Морроу был дом за сто тысяч долларов, солидный счет в банке, и он был пилотом гражданской авиации, Хок. Куда все это подевалось за три года? Он бродяжничает, скорее всего, уже много месяцев, и с того дня, когда мы в последний раз допрашивали Морроу, он постарел лет на двадцать. Если он сидит на автобусной остановке и ждет умершую жену, то это значит, что Морроу дезориентирован и пребывает в смятении. Бить надо лежачего, Хок. Ты же сам это знаешь.
— А может, он ждал свою вторую жену? Может, он снова женился?
— Скажи ему, Эллита. — Билл вновь обратился за поддержкой к Санчес. — Похож он на женатого человека?
— Да за такого ни одна женщина не выйдет, — покачала головой Эллита. — Он явно нездоров. Не то чтобы он алкоголик или там наркоман... Но он похож на человека, который заблудился в собственных мыслях.
— Давай поговорим с ним, Хок, — сказал Хендерсон. — Ты знаешь, что Морроу виновен. И я это знаю. Если мы его расколем и в первый же день закроем «висяк», то Уилли Браунли наложит в штаны от радости.
— Ладно, договорились. Дайте мне хоть взглянуть на дело.
Буквально все в деле свидетельствовало о том, что главным подозреваемым в убийстве может быть только Роберт Морроу. Во время допроса он показал, что в день убийства вышел в соседний магазин за сигаретами. Купив сигареты, он выпил чашечку кофе и немного потрепался с кубинцем, который управлял магазином. Дом Морроу находился всего в двух кварталах от этого магазина, так что командир «Полночь» отсутствовал минут двадцать. Максимум — двадцать две минуты. Вернувшись домой, он обнаружил жену мертвой в кухне. Кто-то размозжил ей череп молотом, который Морроу хранил в гараже. Смерть наступила мгновенно — в этом сомнений не было, поскольку в черепе женщины зияла рана, в которую свободно поместился бы небольшой апельсин. Очевидно, убийца подкрался сзади к женщине, которая мыла посуду, так что несчастная была застигнута врасплох. Молот валялся на полу рядом с телом, но на нем впоследствии не было обнаружено никаких отпечатков. Обнаружив труп жены, Морроу позвонил в службу "911 " и вышел встречать полицию на крыльцо. Там его и застали Хок с Биллом. К этому времени Морроу успел выкурить две сигареты из пачки «Пэлл Мэлл», за которой он, собственно говоря, и ходил в магазин.
Морроу был абсолютно спокоен, и лицо его не выражало никаких эмоций. Когда Хок и Билл спросили его о том, почему он так подозрительно спокоен, Морроу ответил:
— Я два года провел во Вьетнаме, так что привык к трупам.
Командиру Морроу зачитали его права, но он решил обойтись без адвоката.
— Я не убивал свою жену, — объяснил он свое решение, — поэтому мне нечего скрывать. Конечно, если вы предъявите мне обвинение, то я воспользуюсь услугами адвоката, хотя не вижу смысла платить деньги человеку, который даст тебе единственный совет: «Не отвечай ни на какие вопросы». Но мне, как я уже говорил, скрывать от вас нечего.
Хок и Билл опросили соседей Морроу и их немногочисленных друзей, выяснив, что врагов у миссис Морроу не было. Убийца ничего не взял из вещей, не позарившись даже на бриллиантовое кольцо стоимостью в три тысячи долларов, которое миссис Морроу сняла с пальца перед тем, как мыть посуду. Кольцо так и лежало на кухонном столе возле мойки.
Хока и Билла насторожили два обстоятельства. Во-первых, в кухонном шкафу они обнаружили блок сигарет «Пэлл Мэлл», в котором не хватало лишь двух пачек; во-вторых, кофеварка на кухне была наполовину полна, причем индикатор, показывающий температуру напитка, все еще горел — то есть кофе был еще горячий. Значит, Морроу пошел в магазин за сигаретами и угощался там кофейком только для того, чтобы создать себе алиби. Нашлись двое свидетелей, которые видели, как Морроу заходил в магазин и выходил из него, но это свидетельствовало лишь об одном: Морроу действительно на какое-то время заходил в магазин. Выяснить, сколько именно времени он провел в магазине, не представлялось возможным.
Следствие было долгим и нудным. Хок и Билл несколько раз допрашивали Морроу, и во время одного из допросов Хок посоветовал командиру во всем сознаться, списав все на «поствьетнамский синдром». Тогда к Морроу проявят снисхождение, и он отделается годом лечения в психушке.
Однако Морроу был непреклонен.
— Я не убивал ее, — сказал он. — И у меня никогда не было никакого синдрома. Если бы я был подвержен стрессам, то не летал бы на «боинге» в Рио-де-Жанейро и обратно.
Потом пилот успешно прошел через детектор лжи, и дело пришлось задвинуть в долгий ящик, поскольку других версий у следствия не было. Время от времени дело вытаскивали на свет божий, но лишь для того, чтобы еще раз убедиться в том, что оно абсолютно бесперспективно. В общем, все склонялись к тому, что Морроу никогда не удастся вывести на чистую воду.
Пролистав дело, Хок сказал:
— Ты прав, Билл. От нас не убудет, если мы еще раз встретимся с Морроу. Эллита, «колоть» Морроу будем мы с Биллом. А ты будешь сидеть рядом и записывать беседу на магнитофон. Незаметно конечно. Сходи в отдел технического обеспечения и возьми там диктофон, который бы поместился в твоей сумочке. Билл, у тебя есть наручники?
Хендерсон кивнул.
— Отлично! — обрадовался Хок. — А то я сегодня свои брать не стал. Думал, не понадобятся.
Глава 9
К выпискам из досье было приложено заключение психиатра из отдела по работе с трудными подростками:
Хикки, Джеральд. Возраст: 16 лет 4 месяца. Рост: 172 см. Вес: 68 кг. Приемный ребенок. Интеллектуальный коэффициент: 123. Сообразителен и умен, однако избегает давать прямые ответы на поставленные вопросы. Социопат. Шизоидные тенденции. Ставит перед собой нереальные цели, например, хочет стать «переводчиком с русского языка при штаб-квартире ООН» или «морским биологом». Подавленные сексуальные желания. Признался в нескольких неудачных попытках вступить в гомосексуальную связь ради получения денег. Ежедневно употребляет марихуану. Иногда смешивает гашиш с кодеином. Более сильные наркотики не употребляет. Контактен. Несмотря на социопатическое поведение и тяжелый характер, может преуспеть в тех видах деятельности, которые требуют жесткой дисциплины. В связи с этим я рекомендовал бы пациенту поступление в военное училище. Отец пациента в состоянии оплатить учебу.
Рекомендуется медикаментозное лечение.
Д-р М. Снейдер
Не густо. Хок пожалел, что не успел ознакомиться с этим досье до разговора с Харольдом Хикки. Иначе он поинтересовался бы, почему Хикки-старший не отправил Джерри в военное училище. Конечно, в училище его незамедлительно трахнул бы кто-нибудь из старших кадетов, зато Джеральд точно слез бы с иглы. С другой стороны, рекомендации психиатра были написаны как раз в то время, когда Харольд женился на Лоретте: возможно, Хикки-старший решил, что Лоретта окажет благотворное влияние на парня. Но все это всего лишь предположения. Парень ни разу не ночевал за решеткой. С юридической точки зрения, Хикки даже нельзя назвать малолетним преступником. Чтобы получить такой статус, несовершеннолетний ребенок должен быть признан виновным и по делу должен быть вынесен приговор. Возможно, Джерри и приторговывал наркотиками, но об этом в досье не было ни слова.
Хок позвонил в лабораторию, чтобы узнать, готовы ли результаты анализов содержимого тех пакетиков, которые Хок с Эллитой изъяли в доме миссис Хикки. В лаборатории сказали, что постараются все сделать к понедельнику, в крайнем случае — ко вторнику. Хок попросил, чтобы результаты были в понедельник, и повесил трубку.
Время близилось к трем часам, а Хок еще не успел завезти деньги в магазин миссис Хикки. В принципе, можно съездить к Лоретте Хикки прямо сейчас, но тогда Хок отстанет от Билла и Эллиты. Они наверняка уже одолели по несколько папок. Хок переписал номер «Букетика» к себе в блокнот и начал накручивать диск телефона.
На том конце провода раздался тонюсенький, явно детский голосок:
— "Букетик". Чем могу служить?
— Позовите, пожалуйста, миссис Хикки.
— Она составляет букет для клиента. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Передайте ей, пожалуйста, что звонил сержант Мозли. Я заеду к вам в магазин завтра.
— Сержант Мозли? — переспросил тоненький голосок.
— Да. Вы ведь работаете по субботам?
— Конечно! По субботам у нас больше всего покупателей.
— Понятно. Я еще не знаю, в каком именно часу подъеду, но завтра буду у вас обязательно.
Хок положил трубку. С ним разговаривала девочка шести-семи лет. Интересно, почему Лоретта Хикки наняла себе в качестве секретарши ребенка? Хок вышел из стеклянного кабинета, запер его и отправился в комнату для допросов.
Билл и Эллита сидели рядышком и изучали одно и то же дело. Хок закурил и пошел к своему столу, но тут Хендерсон протянул ему черно-белую глянцевую фотографию:
— Помнишь этого молодца, Хок?
Хок взглянул на снимок и ухмыльнулся. Это был портрет серьезного мужчины средних лет, одетого в тенниску с распахнутым воротом.
— Командир «Полночь»?
— Угадал, — сказал Хендерсон. — Командир Морроу. Я как раз рассказывал про него Эллите. Он был пилотом, Эллита, поэтому мы с Хоком называли его командир «Полночь». Года три назад мы таскали его на допросы раз шесть.
— Он был чист.
— Ничего подобного. Ему удалось избежать тюрьмы только потому, что мы не сумели доказать его виновность. Знаешь, Хок, я ведь именно его дело просматривал перед тем, как мы с Эллитой пошли пообедать в «Омни». Иначе я бы ни за что его не узнал. Этот засранец сидел на скамейке возле автобусной остановки на углу Бискейн, когда мы припарковались возле кафе. Мы пообедали, вернулись к машине, а он все сидит на лавочке. Если бы я сегодня не видел это фото, Хок, то я бы ни за что не узнал Морроу. Представляешь, Хок, он стал похож на бомжа. Я тут же попросил Элиту заговорить с ним. Сам я не стал к нему подходить — боялся, что он меня узнает. Короче, Эллита подошла к нему и спросила, не пропустил ли он свой автобус. А тот отвечает ей, что ждет жену.
— Его жена давно в могиле, — сказал Хок. — Ей разнесли череп двухкилограммовым молотом. Он был единственным подозреваемым, Эллита, но мы так и не сумели найти достаточно улик.
— Это Морроу ее убил, Хок. Я в этом уверен, — сказал Бил.
— Мы все были в этом уверены, Билл, — напомнил Хок. — Но ничего не смогли доказать. Помнишь, как он прошел через детектор лжи? Я знаю, что можно исхитриться и обмануть машину, но с Морроу тогда получалось, что даже если он и убил жену, то не знает об этом. Пришлось его отпустить.
— Судя по записям, имеющимся в деле, — сказала Эллита, — у Морроу не было никаких причин убивать жену. Он прожил с ней всего год, и все соседи, утверждали, что это была замечательная семейная пара. В деньгах Морроу вряд ли нуждался — летчики гражданской авиации зарабатывают пятьдесят тысяч в год.
Хок уселся на свой стол и пролистал дело.
— Сначала мы должны прочесть все остальные дела. Если дело Морроу окажется во всех наших списках, то вполне возможно, что мы с него и начнем.
— Скажи ему, Эллита, — многозначительно произнес Хендерсон.
— Он был очень сконфужен, сержант Мозли, — начала Эллита. — Я пыталась заговорить с ним, задала ему несколько вопросов типа «Вы уверены, что автобус, на котором должна приехать ваша жена останавливается именно на этой остановке?», а он все твердил, что ждет жену. Потом он на меня рассердился. Вы не моя жена, говорит. Встал и куда-то пошел.
— Я велел Элите сесть в машину, а сам проследил за ним, — подхватил Билл. — Он живет на Второй авеню, рядом со старым супермаркетом «Сирз» — в общежитии для бывших зэков, у старика Грогана. Вернее, в бывшем общежитии. Сейчас там меблированные комнаты. Грогана лишили лицензии и городских субсидий после того, как прямо на пороге его общаги умерла от голода бродяжка. Помнишь, Хок?
— Ага. Тогда все газеты ополчились на Грогана, хотя с юридической точки зрения к Грогану нельзя было придраться. Это был очень странный случай, Эллита. В общаге тогда жили десять досрочно-условно освобожденных зэков. Кое-кто из них даже работал. Остальные проходили реабилитационный метадоновый курс. Не припоминаешь?
— Нет. Когда это случилось?
— Лет семь-восемь назад. Точно не помню. Какая-то старуха-бродяжка решила переждать дождь под навесом на крыльце у Грогана. Измождена она была, как все бомжи, до предела. Короче, как она прикорнула на крыльце, так и пролежала там четыре дня. В первый день Грогану и его постояльцам приходилось в прямом смысле слова перешагивать через старушку, но потом она исхитрилась отползти к стене. Короче говоря, за четыре дня никто не подал бродяжке хотя бы кружку воды и горбушку хлеба. Так она на крыльце и умерла, потому что у нее просто не было сил сойти с него. В конце концов, кто-то сказал Грогану, что старушка того... померла, и тогда он вызвал тру повозку. Когда его спросили, почему он не вызвал раньше хотя бы полицию, Гроган ответил, что старушка ему не мешала. Лежала себе и никого не трогала. Вот если бы, говорит, бомжиха попыталась войти в дом, то я бы, говорит, вызвал полицию. Полиция допросила бывших зэков, но те в один голос заявили, что не видели ничего необычного в том, что какая-то старуха валяется под дверью и стонет. Мол, таких старух в городе полно.
— И Грогана лишили лицензии на содержание общежития для бывших заключенных? — спросила Эллита.
— Да, но не из-за старухи. Если кто-то решил укрыться на твоем крыльце от дождя, а ты его не прогнал, что считается, что ты совершил доброе дело. Формально, ты не несешь за него никакой ответственности. Но город тогда встал на уши. Четыре дня не обращать внимание на бедную бродяжку — это уже слишком. Поэтому на Грогана натравили кучу всевозможных комиссий, и в итоге его лишили лицензии за нарушение санитарных норм и неправильную электропроводку.
— Но Гроган до сих пор заправляет этим заведением, Хок. Он просто переоборудовал свой дом под меблированные комнаты, — сказал Хендерсон. — И Морроу живет именно в этой дыре. Когда мы с Эллитой вернулись сюда, я просмотрел еще раз его дело и думаю, что не худо бы еще раз встретится с командиром «Полночь». У Морроу был дом за сто тысяч долларов, солидный счет в банке, и он был пилотом гражданской авиации, Хок. Куда все это подевалось за три года? Он бродяжничает, скорее всего, уже много месяцев, и с того дня, когда мы в последний раз допрашивали Морроу, он постарел лет на двадцать. Если он сидит на автобусной остановке и ждет умершую жену, то это значит, что Морроу дезориентирован и пребывает в смятении. Бить надо лежачего, Хок. Ты же сам это знаешь.
— А может, он ждал свою вторую жену? Может, он снова женился?
— Скажи ему, Эллита. — Билл вновь обратился за поддержкой к Санчес. — Похож он на женатого человека?
— Да за такого ни одна женщина не выйдет, — покачала головой Эллита. — Он явно нездоров. Не то чтобы он алкоголик или там наркоман... Но он похож на человека, который заблудился в собственных мыслях.
— Давай поговорим с ним, Хок, — сказал Хендерсон. — Ты знаешь, что Морроу виновен. И я это знаю. Если мы его расколем и в первый же день закроем «висяк», то Уилли Браунли наложит в штаны от радости.
— Ладно, договорились. Дайте мне хоть взглянуть на дело.
Буквально все в деле свидетельствовало о том, что главным подозреваемым в убийстве может быть только Роберт Морроу. Во время допроса он показал, что в день убийства вышел в соседний магазин за сигаретами. Купив сигареты, он выпил чашечку кофе и немного потрепался с кубинцем, который управлял магазином. Дом Морроу находился всего в двух кварталах от этого магазина, так что командир «Полночь» отсутствовал минут двадцать. Максимум — двадцать две минуты. Вернувшись домой, он обнаружил жену мертвой в кухне. Кто-то размозжил ей череп молотом, который Морроу хранил в гараже. Смерть наступила мгновенно — в этом сомнений не было, поскольку в черепе женщины зияла рана, в которую свободно поместился бы небольшой апельсин. Очевидно, убийца подкрался сзади к женщине, которая мыла посуду, так что несчастная была застигнута врасплох. Молот валялся на полу рядом с телом, но на нем впоследствии не было обнаружено никаких отпечатков. Обнаружив труп жены, Морроу позвонил в службу "911 " и вышел встречать полицию на крыльцо. Там его и застали Хок с Биллом. К этому времени Морроу успел выкурить две сигареты из пачки «Пэлл Мэлл», за которой он, собственно говоря, и ходил в магазин.
Морроу был абсолютно спокоен, и лицо его не выражало никаких эмоций. Когда Хок и Билл спросили его о том, почему он так подозрительно спокоен, Морроу ответил:
— Я два года провел во Вьетнаме, так что привык к трупам.
Командиру Морроу зачитали его права, но он решил обойтись без адвоката.
— Я не убивал свою жену, — объяснил он свое решение, — поэтому мне нечего скрывать. Конечно, если вы предъявите мне обвинение, то я воспользуюсь услугами адвоката, хотя не вижу смысла платить деньги человеку, который даст тебе единственный совет: «Не отвечай ни на какие вопросы». Но мне, как я уже говорил, скрывать от вас нечего.
Хок и Билл опросили соседей Морроу и их немногочисленных друзей, выяснив, что врагов у миссис Морроу не было. Убийца ничего не взял из вещей, не позарившись даже на бриллиантовое кольцо стоимостью в три тысячи долларов, которое миссис Морроу сняла с пальца перед тем, как мыть посуду. Кольцо так и лежало на кухонном столе возле мойки.
Хока и Билла насторожили два обстоятельства. Во-первых, в кухонном шкафу они обнаружили блок сигарет «Пэлл Мэлл», в котором не хватало лишь двух пачек; во-вторых, кофеварка на кухне была наполовину полна, причем индикатор, показывающий температуру напитка, все еще горел — то есть кофе был еще горячий. Значит, Морроу пошел в магазин за сигаретами и угощался там кофейком только для того, чтобы создать себе алиби. Нашлись двое свидетелей, которые видели, как Морроу заходил в магазин и выходил из него, но это свидетельствовало лишь об одном: Морроу действительно на какое-то время заходил в магазин. Выяснить, сколько именно времени он провел в магазине, не представлялось возможным.
Следствие было долгим и нудным. Хок и Билл несколько раз допрашивали Морроу, и во время одного из допросов Хок посоветовал командиру во всем сознаться, списав все на «поствьетнамский синдром». Тогда к Морроу проявят снисхождение, и он отделается годом лечения в психушке.
Однако Морроу был непреклонен.
— Я не убивал ее, — сказал он. — И у меня никогда не было никакого синдрома. Если бы я был подвержен стрессам, то не летал бы на «боинге» в Рио-де-Жанейро и обратно.
Потом пилот успешно прошел через детектор лжи, и дело пришлось задвинуть в долгий ящик, поскольку других версий у следствия не было. Время от времени дело вытаскивали на свет божий, но лишь для того, чтобы еще раз убедиться в том, что оно абсолютно бесперспективно. В общем, все склонялись к тому, что Морроу никогда не удастся вывести на чистую воду.
Пролистав дело, Хок сказал:
— Ты прав, Билл. От нас не убудет, если мы еще раз встретимся с Морроу. Эллита, «колоть» Морроу будем мы с Биллом. А ты будешь сидеть рядом и записывать беседу на магнитофон. Незаметно конечно. Сходи в отдел технического обеспечения и возьми там диктофон, который бы поместился в твоей сумочке. Билл, у тебя есть наручники?
Хендерсон кивнул.
— Отлично! — обрадовался Хок. — А то я сегодня свои брать не стал. Думал, не понадобятся.
Глава 9
Судя по внешнему виду дома Грогана — двухэтажного оштукатуренного блочного здания, выкрашенного в желтый цвет, — его не ремонтировали с тех самых пор, как владельца лишили лицензии. На просевшем бетонном крыльце, почти сровнявшемся с раскуроченным тротуаром, стояли два ржавых железных стула. Перил у крыльца не было, поэтому два алкаша, которые сидели на стульях, едва завидев Хока, Хендерсона и Эллиту, мгновенно вскочили на ноги и спрыгнув с крыльца, засеменили прочь. Хока сразу выдали шнурованные полицейские ботинки на толстой подошве. Хендерсон больше походил на тренера школьной футбольной команды. А вот в Эллите вряд ли кто заподозрил бы офицера полиции, даже несмотря на ее строгие туфли на невысоком каблуке. Ведь остальной ее гардероб сегодня составили кремовая шелковая блузка и умопомрачительная мини-юбка в вертикальную красно-белую полоску.
В холле никого не было, но черно-белому телевизору, похоже, было наплевать на то, что у него нет зрителей, поскольку он чего-то монотонно бубнил, мерцая экраном. Возле низенького столика, заваленного старыми номерами «Спортс Иллюстрейтед» и «Гурмэ», стояли несколько шатких стульев. На стене холла висела табличка «У нас не курят» и потому пепельниц на столике не было. Тем не менее обшарпанный пол из линолеума украшали живописно разбросанные окурки.
Владелец заведения сидел на кухне и глядел в окно, которое выходило на задний двор. Во дворике, обнесенном деревянным забором, валялись поломанные унитазы, какие-то банки, бочонки и прочая рухлядь. В центре композиции возвышался поставленный на бетонные блоки «бьюик» 1967 года, с которого были сняты колеса. Забор почти до самого верха зарос бурьяном и дикорастущим бамбуком. Хозяин заведения — седовласый пожилой мужчина лет шестидесяти пяти — угощался сэндвичем с беконом и яичницей.
Хок показал седому свой жетон:
— Вы — мистер Гроган?
— Так точно. Честь имею представиться — Реджинальд Б. Гроган. Чем могу служить, офицер?
— Мы хотели бы поговорить с командиром Морроу.
— Тут нет таких. У меня в заведении публика меняется каждый день, но военных здесь не было с тех самых пор, как я лишился лицензии, и от меня съехали все, кто сидел на метадоновой терапии.
— Он не военный. Морроу — пилот гражданской авиации.
— Пилотов у меня тоже отродясь не бывало. У меня тут в основном поденщики и пенсионеры. Но человека по фамилии Морроу среди них нет.
Хендерсон показал Грогану фотографию командира «Полночь». Гроган потянулся было за фотоснимком, но Хендерсон отдернул руку.
— У тебя пальцы жирные. Заляпаешь еще.
— Еще никому не удавалось съесть сэндвич с беконом и яичницей, не замарав руки, — буркнул в ответ Гроган и внимательно посмотрел на снимок. — Этот тип похож на мистера Смита, но Смит гораздо старше.
— А кто такой Смит? — спросил Хок.
— Один из постояльцев. Джон Смит. Живет на втором этаже, направо по коридору. Последняя дверь напротив туалета. — Гроган впился зубами в сэндвич, и по его подбородку поползла струйка яичного желтка.
— Можно с ним поговорить? — спросил Хок. — У нас нет ордера, но мы хотим с ним просто побеседовать.
— Валяйте. Я бы проводил вас, но не хочется прерывать ленч. К тому же, у меня руки жирные. Но вы не ошибетесь: его номер как раз напротив сортира. Он заплатил за проживание до следующего воскресенья, но я не знаю, дома сейчас Смит или нет.
Второй этаж при помощи фанерных перегородок был переоборудован в десять крохотных спаленок. Из прежнего интерьера нетронутой осталась только ванная комната, располагавшаяся в конце коридора, который освещался двумя голыми лампами. Вернее, одной, поскольку вторая лампочка перегорела. Дверь напротив туалета была закрыта. Хок постучался, но из-за двери никто не отозвался. Мозли повернул ручку двери, и та неожиданно отворилась.
Джон Смит, он же Роберт Морроу, сидел на краю узкого топчана. Он что-то записывал в толстенную тетрадь, используя в качестве письменного стола железную подставку под телевизор. Он на мгновение поднял голову, когда в комнатку вошли трое полицейских, но во взгляде его не было ни удивления, ни любопытства. Седые кудри Морроу уже давно нуждались в стрижке, а щетина его была явно многодневной. В общем, выглядел Морроу не очень опрятно, но одет был на удивление аккуратно и чисто, — если, конечно, можно считать аккуратными залатанные штаны цвета хаки и голубую рубашку. Морроу постукивал правой ногой, причем подошва его ботинка оставалась при этом неподвижной, поскольку просто-напросто отклеилась от верха. Каморка была размером два метра на полтора, и кроме топчана в ней находился лишь маленький металлический комод, покрашенный под дерево. Жалюзи на окне были раздвинуты, и комнату заливало жарким солнечным светом. Вчетвером они еле втиснулись в комнатенку. Эллита встала возле комода, Хендерсон остался стоять на пороге, а Хок подошел к Морроу и, улыбнувшись, протянул руку командиру «Полночь». Обменявшись с Морроу рукопожатием, Хок сказал:
— Рад новой встрече с вами, командир. Вы помните, наверное, моего напарника Билла Хендерсона? А это мисс Санчес. Она сегодня уже говорила с вами...
— Мисс Санчес утомила меня своими расспросами, так что мне пришлось уйти с автобусной остановки. Но я на нее не в обиде. Видите ли, человек не может безвылазно сидеть взаперти, вот мне и приходится время от времени выходить в город. Хотя днем я в основном работаю здесь. Я и сейчас работал, а вы меня отвлекли. Если вас не затруднит, то будьте добры, покиньте мою комнату.
— А над чем вы работаете? — спросил Хок, пропустив последнюю реплику Морроу мимо ушей.
— Вы имеете право не отвечать на наши вопросы, — напомнил командиру Хендерсон.
— А все, что я скажу, может быть использовано против меня, — ернически подхватил Морроу.
— Точно, — согласился Хок. — Так что можете на мои вопросы не отвечать.
— Факт, — поддакнул Билл громко, чтобы его голос был слышен на диктофоне.
Хок поскреб подбородок и сказал:
— Вы можете потребовать присутствия адвоката, если в состоянии оплатить его услуги.
— Мы можем предоставить ему общественного защитника бесплатно, Хок, — поправил коллегу Хендерсон.
— Точно. Мы живем в человеколюбивой стране, командир. Так что государство оплатит услуги вашего адвоката, когда дело дойдет до суда, — сказал Хок.
— До суда? — удивился Морроу. — Но я не совершил ничего противозаконного.
— Откуда нам это знать? — возразил Хок. — Может, ваша работа — как вы ее называете — пост-преступный характер. У вас есть лицензия на коммерческую деятельность?
— Мой товар не продается, — кисло сказал Морроу, поджав губы. Он убрал толстую тетрадь под подушку, лишенную наволочки, и воинственно скрестил руки на груди. — Это секретный продукт.
— Судя по всему, ваш секретный продукт не приносит вам прибыли, — сказал Хок, окидывая взглядом каморку. — Вы живете, командир... как бы это сказать... в весьма стесненных условиях. В предыдущий раз мы с вами встречались три года назад, и тогда у вас был дом с плавательным бассейном во дворе, не так ли?
— Это все потому, что они сменили рулетку. Моя система беспроигрышна. Просто эти гады в казино сменили рулетку.
— Как давно вы изобрели вашу систему? — спросил с порога Билл. — До того, как вы убили жену, или после?
— До убийства. Фрэнсис просто не врубалась в эти дела, вот в чем беда. Я говорил ей, что мы за год сможем стать миллионерами, но она меня и слушать не хотела. Продолжай, говорит, летать. Не уходи, говорит, из авиакомпании... Она просто не верила в меня. Не разрешила мне бросить работу. Тогда я решил пойти с ней на компромисс и ограничиться длительным отпуском за свой счет. Ее и это не устраивало. Фрэнсис переполнила чашу моего терпения, отказавшись подписать бумаги, необходимые для продажи дома.
— Мы долго ломали головы над тем, почему ты убил жену, Морроу, но так и не обнаружили мотива, — честно признался Хок. — Можно мне взглянуть на эту тетрадь? Обещаю, что никому не расскажу о вашей системе.
— Сержанту Мозли можно доверять, Морроу, — подтвердил Хендерсон. — У него своя собственная система.
— Он все равно в ней ничего не поймет, — пожал плечами Морроу, протягивая Хоку тетрадь. — Вы не поймете мою систему, даже если я вам ее объясню, сержант. Так что смотрите, сколько вам влезет.
Хок пролистал тетрадь. Все ее страницы были исписаны бисерным почерком, и являли собой длинные колонки цифр. Числа 36, 8, 4 и 0 были обведены кружочками на каждой странице.
— Вы правы, командир. Эта система слишком сложна для меня, — признался Хок, передавая тетрадь Хендерсону.
Билл, в свою очередь, пролистал тетрадку, покачал головой, и вернул ее Морроу.
— Может, вы раскроете нам ваш секрет? — просительно сказал Хок. — Мы обещаем никому о нем не рассказывать.
— Обещаете? Точно? — прищурил глаза Морроу.
Хок и Хендерсон подняли вверх правые ладони.
— Клянусь! — сказал Хок.
— Я тоже, — кивнул Хендерсон.
Морроу показал пальцем на Эллиту:
— А она?
— Я тоже никому не скажу, — сказала Эллита, поднимая вверх правую ладонь: — Клянусь!
Морроу облизнул губы.
— Для женщин моя система все равно слишком сложна. Сколько я ни пытался растолковать ее для Фрэнсис, она так ничего и не поняла.
— Вы из-за этого убили жену? — спросил Билл. — Из-за того, что она была глупа?
— Фрэнсис была отнюдь не глупая женщина! — протестующе возвысил голос Морроу. — Она работала секретарем в юридической конторе, когда я с ней познакомился. И она закончила школу с нормальными отметками. Дело не в женской глупости. Просто математика находится за пределами женского понимания. Они слишком эмоциональны, чтобы понять хотя бы законы арифметики. Что уж тут говорить о логарифмах? — Морроу раскрыл тетрадь и ткнул пальцем в одну из колонок:
— Что ж, попробую объяснить вам свою систему. В принципе, овладеть ею совсем несложно, нужно лишь запастись терпением. Даже полицейские могут разобраться в ней. Итак, вы три раза подряд ставите на 8 и 4, а потом пять раз подряд ставите на 36. А сами тем временем следите за «зеро». Не на двойным «зеро», а именно за «зеро». Если за время ваших первых восьми ставок «зеро» не выпало ни разу, то вы перестаете ставить на 36, и все фишки перемещаете на «зеро», причем с каждым розыгрышем удваиваете ставку до тех пор, пока «зеро», наконец, выпадет. 4, 8 и 36 выпадают чаще всех остальных чисел — это я могу доказать по записям в тетради. Главное, не упустить момент, когда «зеро» не выпадает восемь раз подряд. После этого непременно нужно ставить на «зеро», потому что оно выпадет максимум через два-три розыгрыша. При этом надо обязательно удваивать ставки. Если следовать этому простому правилу, то вы за вечер выиграете кругленькую сумму. По собственному опыту могу сказать, что если по моей системе играть пятидесятицентовыми фишками, то за день выигрыш составляет порядка пятисот долларов. Никто не играет на рулетке лучше меня.
— А где вы играли, командир? — спросил Хок. — На Багамах?
В холле никого не было, но черно-белому телевизору, похоже, было наплевать на то, что у него нет зрителей, поскольку он чего-то монотонно бубнил, мерцая экраном. Возле низенького столика, заваленного старыми номерами «Спортс Иллюстрейтед» и «Гурмэ», стояли несколько шатких стульев. На стене холла висела табличка «У нас не курят» и потому пепельниц на столике не было. Тем не менее обшарпанный пол из линолеума украшали живописно разбросанные окурки.
Владелец заведения сидел на кухне и глядел в окно, которое выходило на задний двор. Во дворике, обнесенном деревянным забором, валялись поломанные унитазы, какие-то банки, бочонки и прочая рухлядь. В центре композиции возвышался поставленный на бетонные блоки «бьюик» 1967 года, с которого были сняты колеса. Забор почти до самого верха зарос бурьяном и дикорастущим бамбуком. Хозяин заведения — седовласый пожилой мужчина лет шестидесяти пяти — угощался сэндвичем с беконом и яичницей.
Хок показал седому свой жетон:
— Вы — мистер Гроган?
— Так точно. Честь имею представиться — Реджинальд Б. Гроган. Чем могу служить, офицер?
— Мы хотели бы поговорить с командиром Морроу.
— Тут нет таких. У меня в заведении публика меняется каждый день, но военных здесь не было с тех самых пор, как я лишился лицензии, и от меня съехали все, кто сидел на метадоновой терапии.
— Он не военный. Морроу — пилот гражданской авиации.
— Пилотов у меня тоже отродясь не бывало. У меня тут в основном поденщики и пенсионеры. Но человека по фамилии Морроу среди них нет.
Хендерсон показал Грогану фотографию командира «Полночь». Гроган потянулся было за фотоснимком, но Хендерсон отдернул руку.
— У тебя пальцы жирные. Заляпаешь еще.
— Еще никому не удавалось съесть сэндвич с беконом и яичницей, не замарав руки, — буркнул в ответ Гроган и внимательно посмотрел на снимок. — Этот тип похож на мистера Смита, но Смит гораздо старше.
— А кто такой Смит? — спросил Хок.
— Один из постояльцев. Джон Смит. Живет на втором этаже, направо по коридору. Последняя дверь напротив туалета. — Гроган впился зубами в сэндвич, и по его подбородку поползла струйка яичного желтка.
— Можно с ним поговорить? — спросил Хок. — У нас нет ордера, но мы хотим с ним просто побеседовать.
— Валяйте. Я бы проводил вас, но не хочется прерывать ленч. К тому же, у меня руки жирные. Но вы не ошибетесь: его номер как раз напротив сортира. Он заплатил за проживание до следующего воскресенья, но я не знаю, дома сейчас Смит или нет.
Второй этаж при помощи фанерных перегородок был переоборудован в десять крохотных спаленок. Из прежнего интерьера нетронутой осталась только ванная комната, располагавшаяся в конце коридора, который освещался двумя голыми лампами. Вернее, одной, поскольку вторая лампочка перегорела. Дверь напротив туалета была закрыта. Хок постучался, но из-за двери никто не отозвался. Мозли повернул ручку двери, и та неожиданно отворилась.
Джон Смит, он же Роберт Морроу, сидел на краю узкого топчана. Он что-то записывал в толстенную тетрадь, используя в качестве письменного стола железную подставку под телевизор. Он на мгновение поднял голову, когда в комнатку вошли трое полицейских, но во взгляде его не было ни удивления, ни любопытства. Седые кудри Морроу уже давно нуждались в стрижке, а щетина его была явно многодневной. В общем, выглядел Морроу не очень опрятно, но одет был на удивление аккуратно и чисто, — если, конечно, можно считать аккуратными залатанные штаны цвета хаки и голубую рубашку. Морроу постукивал правой ногой, причем подошва его ботинка оставалась при этом неподвижной, поскольку просто-напросто отклеилась от верха. Каморка была размером два метра на полтора, и кроме топчана в ней находился лишь маленький металлический комод, покрашенный под дерево. Жалюзи на окне были раздвинуты, и комнату заливало жарким солнечным светом. Вчетвером они еле втиснулись в комнатенку. Эллита встала возле комода, Хендерсон остался стоять на пороге, а Хок подошел к Морроу и, улыбнувшись, протянул руку командиру «Полночь». Обменявшись с Морроу рукопожатием, Хок сказал:
— Рад новой встрече с вами, командир. Вы помните, наверное, моего напарника Билла Хендерсона? А это мисс Санчес. Она сегодня уже говорила с вами...
— Мисс Санчес утомила меня своими расспросами, так что мне пришлось уйти с автобусной остановки. Но я на нее не в обиде. Видите ли, человек не может безвылазно сидеть взаперти, вот мне и приходится время от времени выходить в город. Хотя днем я в основном работаю здесь. Я и сейчас работал, а вы меня отвлекли. Если вас не затруднит, то будьте добры, покиньте мою комнату.
— А над чем вы работаете? — спросил Хок, пропустив последнюю реплику Морроу мимо ушей.
— Вы имеете право не отвечать на наши вопросы, — напомнил командиру Хендерсон.
— А все, что я скажу, может быть использовано против меня, — ернически подхватил Морроу.
— Точно, — согласился Хок. — Так что можете на мои вопросы не отвечать.
— Факт, — поддакнул Билл громко, чтобы его голос был слышен на диктофоне.
Хок поскреб подбородок и сказал:
— Вы можете потребовать присутствия адвоката, если в состоянии оплатить его услуги.
— Мы можем предоставить ему общественного защитника бесплатно, Хок, — поправил коллегу Хендерсон.
— Точно. Мы живем в человеколюбивой стране, командир. Так что государство оплатит услуги вашего адвоката, когда дело дойдет до суда, — сказал Хок.
— До суда? — удивился Морроу. — Но я не совершил ничего противозаконного.
— Откуда нам это знать? — возразил Хок. — Может, ваша работа — как вы ее называете — пост-преступный характер. У вас есть лицензия на коммерческую деятельность?
— Мой товар не продается, — кисло сказал Морроу, поджав губы. Он убрал толстую тетрадь под подушку, лишенную наволочки, и воинственно скрестил руки на груди. — Это секретный продукт.
— Судя по всему, ваш секретный продукт не приносит вам прибыли, — сказал Хок, окидывая взглядом каморку. — Вы живете, командир... как бы это сказать... в весьма стесненных условиях. В предыдущий раз мы с вами встречались три года назад, и тогда у вас был дом с плавательным бассейном во дворе, не так ли?
— Это все потому, что они сменили рулетку. Моя система беспроигрышна. Просто эти гады в казино сменили рулетку.
— Как давно вы изобрели вашу систему? — спросил с порога Билл. — До того, как вы убили жену, или после?
— До убийства. Фрэнсис просто не врубалась в эти дела, вот в чем беда. Я говорил ей, что мы за год сможем стать миллионерами, но она меня и слушать не хотела. Продолжай, говорит, летать. Не уходи, говорит, из авиакомпании... Она просто не верила в меня. Не разрешила мне бросить работу. Тогда я решил пойти с ней на компромисс и ограничиться длительным отпуском за свой счет. Ее и это не устраивало. Фрэнсис переполнила чашу моего терпения, отказавшись подписать бумаги, необходимые для продажи дома.
— Мы долго ломали головы над тем, почему ты убил жену, Морроу, но так и не обнаружили мотива, — честно признался Хок. — Можно мне взглянуть на эту тетрадь? Обещаю, что никому не расскажу о вашей системе.
— Сержанту Мозли можно доверять, Морроу, — подтвердил Хендерсон. — У него своя собственная система.
— Он все равно в ней ничего не поймет, — пожал плечами Морроу, протягивая Хоку тетрадь. — Вы не поймете мою систему, даже если я вам ее объясню, сержант. Так что смотрите, сколько вам влезет.
Хок пролистал тетрадь. Все ее страницы были исписаны бисерным почерком, и являли собой длинные колонки цифр. Числа 36, 8, 4 и 0 были обведены кружочками на каждой странице.
— Вы правы, командир. Эта система слишком сложна для меня, — признался Хок, передавая тетрадь Хендерсону.
Билл, в свою очередь, пролистал тетрадку, покачал головой, и вернул ее Морроу.
— Может, вы раскроете нам ваш секрет? — просительно сказал Хок. — Мы обещаем никому о нем не рассказывать.
— Обещаете? Точно? — прищурил глаза Морроу.
Хок и Хендерсон подняли вверх правые ладони.
— Клянусь! — сказал Хок.
— Я тоже, — кивнул Хендерсон.
Морроу показал пальцем на Эллиту:
— А она?
— Я тоже никому не скажу, — сказала Эллита, поднимая вверх правую ладонь: — Клянусь!
Морроу облизнул губы.
— Для женщин моя система все равно слишком сложна. Сколько я ни пытался растолковать ее для Фрэнсис, она так ничего и не поняла.
— Вы из-за этого убили жену? — спросил Билл. — Из-за того, что она была глупа?
— Фрэнсис была отнюдь не глупая женщина! — протестующе возвысил голос Морроу. — Она работала секретарем в юридической конторе, когда я с ней познакомился. И она закончила школу с нормальными отметками. Дело не в женской глупости. Просто математика находится за пределами женского понимания. Они слишком эмоциональны, чтобы понять хотя бы законы арифметики. Что уж тут говорить о логарифмах? — Морроу раскрыл тетрадь и ткнул пальцем в одну из колонок:
— Что ж, попробую объяснить вам свою систему. В принципе, овладеть ею совсем несложно, нужно лишь запастись терпением. Даже полицейские могут разобраться в ней. Итак, вы три раза подряд ставите на 8 и 4, а потом пять раз подряд ставите на 36. А сами тем временем следите за «зеро». Не на двойным «зеро», а именно за «зеро». Если за время ваших первых восьми ставок «зеро» не выпало ни разу, то вы перестаете ставить на 36, и все фишки перемещаете на «зеро», причем с каждым розыгрышем удваиваете ставку до тех пор, пока «зеро», наконец, выпадет. 4, 8 и 36 выпадают чаще всех остальных чисел — это я могу доказать по записям в тетради. Главное, не упустить момент, когда «зеро» не выпадает восемь раз подряд. После этого непременно нужно ставить на «зеро», потому что оно выпадет максимум через два-три розыгрыша. При этом надо обязательно удваивать ставки. Если следовать этому простому правилу, то вы за вечер выиграете кругленькую сумму. По собственному опыту могу сказать, что если по моей системе играть пятидесятицентовыми фишками, то за день выигрыш составляет порядка пятисот долларов. Никто не играет на рулетке лучше меня.
— А где вы играли, командир? — спросил Хок. — На Багамах?