Страница:
— О? И как же?
— Вы расскажете нам, что вас связывает с Полом. Расскажете о вашей встрече в Бангкоке. Как и почему.
Мюррей откинулся в кресле:
— Я пишу статью о Камбодже. Пол работает в этой стране, там я с ним и познакомился, и он пообещал представить меня принцу Сиануку. Устраивает?
— Совсем не устраивает, мистер Уайлд, — Конквест не спускал с Мюррея ледяных глаз. — Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Джордж Финлейсон?
— Да.
— Британец, жил во Вьентьяне. Убит четыре дня назад.
— Я тоже читаю газеты.
— Мы думаем, что он также был убит Полом или по его приказу.
Мюррей пожал плечами:
— Вас послушать, этот Пол просто злодей!
— Он нам не нравится, мистер Уайлд.
— Он нам совсем не нравится, — сказал Лерой, и впервые улыбка сошла с его лица. — В данный момент мы не имеем права арестовать его, но мы думаем, что вы можете поставить нам информацию, получив которую мы сможем арестовать его.
— Не понимаю, о чем вы?
— Какие у вас были дела с Джорджем Финлейсоном? — спросил Конквест.
— У меня не было с ним никаких дел. Мы просто встречались.
— Вы ужинали с ним во Вьентьяне?
— Ну да, я ужинал с ним. И что из этого?
Лицо Конквеста стало жестче:
— Мистер Уайлд, позвольте я буду с вами совершенно искренен. Вы ужинаете с человеком за два дня до того, как его убивают, потом вы улетаете и проводите целый день с человеком, который его убил и который убил еще одного человека. И когда вас спрашивают об этом, вы говорите: «и что из этого?» Я отвечу вам, мистер Уайлд. От этого попахивает.
— Ладно, вы правы, — сказал Мюррей. — Но скажите мне, пожалуйста, откуда вам известно, что Джорджа Финлейсона убил Пол?
Ему ответил Лерой:
— Мы взяли служанку Финлейсона. Вьетнамка из Ханоя. Это она впустила убийцу в дом. Она сломалась и рассказала все.
— Вам или лаотянской полиции?
— Ее допрашивали лаотянские секретные службы, — мягко сказал Лерой. — На допросе присутствовал Максвелл и представитель британского посольства. Все было по правилам.
— Уверен, что так все и было, — лихорадочно думая, сказал Мюррей. — И кого же она впустила в дом?
— Вьетнамец с севера, зовут Тан Тхуок Вин. Как пишут в книжках, человек с лицензией убивать.
— Или убирать с максимальной осторожностью — как ваш человек Амос Шелтон?
— О чем это вы?
— В день, когда я встретился с Полом, кто-то пытался его убить. Прислали бутылку бренди, только бренди оказался пластиковым. Кажется, Пол подумал, что это сделал кто-то из ваших ребят, — Мюррей говорил и смотрел Конквесту в глаза, но тот не отвел взгляд.
— Понятия не имею, о чем вы. Но если вы будете продолжать в том же духе, у вас будут большие неприятности.
— Вы хотите сказать, что ЦРУ подаст на меня в суд за клевету?
Конквест вздохнул:
— Мне бы хотелось, чтобы мы понимали друг друга, мистер Уайлд. У вас здесь работа, мы это понимаем. Мы также понимаем, что в силу своей работы вы вынуждены встречаться с разными людьми. С другой стороны, в этой стране идет война. И если мы узнаем, что вы каким-то образом, пусть даже не напрямую, помогаете врагу, нам придется вами заняться. Мы не собираемся вас арестовывать, потому что МЫ не можем сделать этого, но мы, без сомнения, можем сделать так, что у вас не будет ни единого шанса работать в этой части света.
— И как же? Надавите на чиновников Южного Вьетнама, чтобы они закрыли мою визу? Когда станет известно, что ЦРУ вышвыривает отсюда иностранных журналистов и запрещает работать неугодным, это не прибавит вам популярности.
— Мы и так не особенно популярны, — сказал Конквест. — Но нас это не особенно трогает, — казалось, он вот-вот улыбнется.
— Ладно. Что я должен делать, чтобы быть пай-мальчиком?
— Расскажите нам все, что вам известно о Чарльзе Поле.
— Не так-то много я о нем знаю. Жрет как свинья, пьет как рыба, потеет как мочалка, душится дорогим одеколоном и работает кем-то вроде советника у Сианука. Но этим занимаются многие, включая и бывшего британского дипломата. Вы хотите, чтобы я и ими занялся?
— Они не убийцы, — сухо сказал Лерой. — Кроме того, Сианук нас не интересует. Он не Друг Штатов, но это дело госдепартамента. Нас беспокоит этот француз — Пол. Тот факт, что он убил американца, уже беспокоит, но то, что он смог нанять профессионального убийцу из Северного Вьетнама, который затерроризировал служанку через ее семью в Ханое, а потом убил чиновника IMF и исчез, наверняка вернувшись в Северный Вьетнам, — все это, мистер Уайлд, начинает очень и очень нас беспокоить, — последовала многозначительная пауза. — Итак, мы были бы признательны, если бы вы смогли узнать, к чему готовится Пол. На кого еще он работает. И чем именно он занимается в Камбодже.
— И если я не узнаю?
— Нам бы не хотелось быть мстительными. И потом, я думаю, нам станет известно, если вы утаите от нас эту информацию.
— И когда я должен сообщить вам результаты?
— Когда они у вас появятся. Вы собираетесь снова встретиться с Полом?
— Не могу сказать ничего определенного. Может быть, недели через две-три я поеду в Пномпень, — осмотрительно сказал Мюррей. — С кем я должен связаться?
Ему ответил Конквест:
— Лерой здесь каждый день до 5.30, кроме выходных. Если появится что-то срочное, когда его не будет на месте, позвоните по этому телефону, — он подал Мюррею карточку с именем майора Д. Карри, затем встал, кивнул Лерою и, не добавив ни слова, вышел.
Мюррей тоже начал вставать. Лерой выскользнул из-за стола и положил руку ему на плечо:
— Вы должны простить Максвелла. Он преданный делу человек и хороший работник, но иногда я думаю, почему его не забрало себе ФБР. Вы не обиделись, мистер Уайлд?
— Не очень. Он всерьез говорил о том, что вышвырнет меня отсюда?
— Шантаж — грязное дело. Но вы должны признать, что в ваших отношениях с Полом слишком много совпадений. — Не убирая руки с плеча Мюррея, Лерой проводил его до двери. — Мы занимаемся Полом, но тут есть кое-что еще. У него есть прошлое, и оно нам совсем не нравится. Скажем так, оно не одобрено компьютером. Вероятно, вам о нем известно: Испания, Алжир... а теперь неприкрытое убийство. Мы хотим выяснить, что он замышляет здесь, и не хотим узнать об этом из газет, когда все уже произойдет, Вы меня понимаете, мистер Уайлд?
— Понимаю.
Лерой сжал плечо Мюррея:
— Не забывайте старое правило — человек, убивший однажды, убьет еще раз, — его обезьяний рот растянулся в улыбке, вокруг глаз собрались светлые морщинки. — И потом, нам будет интересно побольше узнать о Камбодже. Я слышал, Сианук только что закончил свой шестой фильм?
— Это правда. Он играет две роли — героя и злодея. Герой это он сам, а злодей нанят ЦРУ.
Лерой был легким в общении человеком, он заразительно рассмеялся и сказал:
— Иногда я думаю: не следует ли нам перетянуть его на свою сторону. Может быть, он бы научил нас, как не напрягаясь держать коммунистов в стороне. Ну, желаю удачи, мистер Уайлд.
Мюррей вышел из прохладного здания SUSPAO. Он был озадачен. Он размышлял, что, вполне возможно, не только у Конквеста и Лероя есть основания беспокоиться из-за толстяка.
Интересно, чем будет занят Конквест завтра в 12.30?
— Cyclo-pausse, M'sieur Wilde?[34]
Мюррей уставился в мертвый белый глаз на уровне своего локтя. Он кивнул и почти в тот же момент у тротуара остановился веломобиль с водителем в тропическом шлеме.
— Ou allez-vous, m'sieur?[35] — шепнул одноглазый.
— "Cercle Sportif"[36], — сказал Мюррей, забираясь под тент.
Небо было насыщенно-синим, жара невыносимой. Мюррей услышал, как «мальчик» прощебетал что-то на вьетнамском и на этот раз передал ему пятьдесят пиастров.
Они виляя пересекли площадь, объехали бездействующий государственный оперный театр и поехали вверх по суматошному бульвару Ле Лой. Железные жалюзи на всех окнах были опущены на время сиесты. Потом миновали защищенный мешками с песком наполовину недостроенный президентский дворец, похожий на огромную бетонную скорлупу с колоннами в Желобках, скрытую за деревьями. Грохот французского бульвара постепенно стихал. Мюррей прикрыл глаза, он полудремал, пока сзади узловатые коричневые ноги крутили педали. Веломобиль вилял и резко останавливался, чтобы пропустить какой-нибудь дизельный военный грузовик.
Мюррей думал о том, как он встретит ее, будет угощать ее вином, ланчем, будет беседовать с ней и лгать ей. Потому что это был единственный путь, если он ей не доверял, и потом, что бы она ни говорила, — она жена Максвелла Конквеста, который предан своему делу и может отказаться от миллиарда долларов. Или не может? А она? Поверит ли она ему? Поверит ли после того, как они третий раз проведут время в баре и второй раз в постели? Мюррей знал: второй раз перечеркивает поспешную связь на одну ночь, и обычно это критический момент в отношениях. Или она придет, чтобы предупредить его, как Хамиш Наппер, одноглазый «мальчик» и сам Конквест? Мюррей встряхнулся, закашлявшись от пыли.
Он ехал через старый Сайгон. Желтые дома сменяли современные с бетонными ячейками для жилья, где водопровод был практически в безупречном состоянии, а в коридорах теснились ребятишки, через которых пробирались поддатые Джи-Ай, чтобы получить удовольствие со старшими сестрами ребятни, принарядившимися в мини-юбки и надушившимися дешевыми духами.
Мюррей взглянул на часы: было пятнадцать минут первого. Улица была низкой и бедной. Ни грузовиков, ни джипов военной полиции с вселяющими уверенность ребятами с южным акцентом и карабинами, поставленными в автоматический режим. Мюррей выпрямился и крикнул водителю:
— "Cercle Sportif"! — но его слова казались безнадежно чуждыми и не несли никакого значения. — Stop! Halt! — крикнул он, вытаскивая ногу из кабины и вспоминая четырех журналистов, которые были жестоко и глупо расстреляны, когда ехали в «мини-моуке» по такой же узкой, заброшенной улице.
Мюррей понял, что находится в районе, где и не пахнет «Cercle Sportif». Водитель наконец притормозил и начал лопотать что-то невнятное. Мюррей пытался объясниться с ним на вьетнамском, полученном в Хюэ, который крайне редко понимали представители низших слоев Сайгона. И в этот момент произошел взрыв.
Два глухих взрыва, и через секунду ударная волна. Водитель и несколько пешеходов, оказавшихся в этот момент на улице, посмотрели в сторону центра города. И третий звук — рокот осыпающегося кирпича и стекла, словно отзвук горной лавины.
— Hotel! Hotel Continental — vite![37] — кричал Мюррей водителю.
Теперь водитель в тропическом шлеме очень медленно крутил педали, будто выдохся пока ехал из центра. Еще через две улицы Мюррей бросил его. Впереди у президентского дворца завывали сирены скорой помощи. Американские и вьетнамские военные полицейские флажками регулировали движение и отправляли назад веломобили и пешеходов. Мюррей вылез из веломобиля и дал водителю пятьсот пиастров, что по курсу черного рынка равнялось одному доллару, но вьетнамец все равно пытался клянчить и торговаться. (Если бы в этот момент Мюррей знал то, что стало ему известно позднее, он бы с радостью заплатил вдвое больше.) Но тогда он выругался на вьетнамском и побежал к толпе.
Несколько патрулей вьетнамской полиции перегородили джипами дорогу и проверяли документы у каждого проходящего. Мюррей, махнув пресс-карточкой, прошел мимо трех полицейских, и в этот момент раздался третий взрыв, после которого наступила оглушающая тишина. Мюррей свернул за угол и оказался в тени деревьев на бульваре. Он нырнул в сторону и побежал мимо старых французских вилл.
Впереди дорога опять была перекрыта, на этот раз австралийцами. Большие, сухопарые мужчины в шляпах стояли, держа наперевес магазинные винтовки.
— Ты куда? — крикнул один из них.
— "Cercle Sportif"! — тяжело дыша сказал Мюррей, и снова показал пресс-карточку.
Один из полицейских неприятно улыбнулся:
— Не знаю, что ты там найдешь. От него почти ничего не осталось, — его голос заглушили промчавшиеся мимо машины скорой помощи с включенными сиренами и фарами.
Мюррей проскочил мимо полицейских и присоединился к толпе под деревьями. Кто-то пытался податься назад, другие налегали, пытаясь пробиться вперед.
Колонны у входа в клуб треснули, за воротами — свалка людей в форме и белых халатах. Над ними высокие деревья со сломанными ветвями и ободранной корой. Бледно-голубое с белым здание клуба треснуло, как яичная скорлупа. На ступеньках, ведущих к бассейну, лежали человеческие тела, некоторые из них дергались, как расчлененные рептилии. На пути Мюррея лежал обнаженный мужчина, на нем были только синие носки, его загар на фоне белой полоски на бедрах был странного коричнево-голубого цвета. Дальше лежала девушка в купальнике, но без головы. Крутом, как куски мяса, в пыли валялись части человеческих тел. Два больших негра с носилками оттеснили Мюррея в сторону.
Какой-то американец кричал в мегафон:
— Всем отойти назад! Назад! Здесь могут быть еще бомбы! Пожалуйста, отойдите назад, освободите проход, дайте дорогу скорой помощи!
Мюррей прижался к стене и оказался лицом к лицу с ошеломленным штатским американцем, который в высшей степени осторожно ощупывал свою коротко остриженную голову.
— Что произошло? — крикнул Мюррей.
— Я точно не знаю. Я был внизу в мужской комнате, и что-то ударило меня по голове, — он начал пробираться вдоль стены, бормоча себе под нос: — Подонки подложили вторую бомбу, она взорвалась, когда приехала скорая. Мне повезло, что был в сортире.
Мюррей нашел молодого солдата с суровым лицом в зеленом берете и с нашивками спецсил.
— Что тут произошло?
Мюррей на этот раз не показал карточку, и солдат с горечью ответил:
— Два заряда. Первый под бассейном, вдоль крыши бара, откуда можно наблюдать. Все, кто был в бассейне, разлетелись, как рыбы из аквариума. Второй — в мусорном баке, сразу за воротами. Погибло много ребят из скорой помощи и из тех, кто наблюдали. А ты кто, черт возьми?
Мюррей опустил голову и увидел лежащую рядом с ним ступню в туфле. Он показал пресс-карточку и пробормотал:
— Кому-нибудь удалось спастись?
— В этом месиве? — «зеленый берет» нахмурясь посмотрел на карточку Мюррея. — Насколько я знаю этих ублюдков-вьетконговцев, они могли установить и третий заряд. На вашем месте я бы держался подальше от этого места. Здесь не на что смотреть, разве что вы любите бывать на живодерне.
— Меня здесь ждал один человек. Я остаюсь.
Поднимаясь по ступенькам к бассейну, Мюррей старался держать себя в руках. Он уже видел подобное раньше, и не раз, но сейчас, может, потому, что все произошло в такой роскошной, знакомой обстановке, это было особенно ужасно. Мимо проносили американца в плавках с замотанными окровавленными полотенцами ногами. Он махнул Мюррею:
— Эй, ты — журналист? Лучше запечатлей это. Запомни, парень! Меня зовут Ларримор, Дон Макаулей Ларримор — экс-морской пехотинец. Я все видел, был наверху и все видел. Можешь меня процитировать, — казалось, он был нетрезв.
Мюррей пошел дальше, и навстречу ему потекла кровь. Два ручейка из распухшей пыльной головы ползли по чистому бетонному полу и падали вниз со ступеньки на ступеньку. Все, что Мюррей смог сделать, — это побежать вперед. Он думал о том, что эта кровь, возможно, кровь девушки, которую он любит. Наверху его остановила чья-то рука. Мюррей узнал полковника Луонга из третьего вьетнамского корпуса. Еще его называли Смеющийся Ларри Луонг (эта кличка пристала в нему из-за того, что полковник, расстреливая пленных, всегда нервно хихикал). Он хихикнул и сейчас:
— Здрасте, мистер Уайлд, все это очень неприятно!
— Вы были здесь, когда это произошло?
— О нет, я был в ресторане на другой стороне улицы. Они хотели убить генерала Грина.
— Что случилось с генералом? — спросил Мюррей.
Смеющийся Ларри махнул маленькой ручкой. У него на запястье болтался тяжелый серебряный идентификационный диск.
— Я думаю, генерал Грин не пришел. Он задержался.
— И я тоже, — пробормотал Мюррей. — Вы уверены, что им был нужен Грин?
— Он должен был приехать сюда на ланч. Эти вьетконговцы — свиньи, — он снова хихикнул и бочком прошел мимо торса неопределенного пола, из которого вывалились голубоватые кишки и тускло блестели на солнце. — Очень плохо то, что здесь произошло, — улыбаясь, сказал Ларри, и Мюррей начал спускаться обратно.
«Собиралась ли она приехать вместе с Грином?» — думал он. У ворот снова взвыла сирена: подъехала автоколонна черных «седанов» в сопровождении вьетнамских мотоциклистов. Из дверей повыскакивали американские военные полицейские и замерли по стойке «смирно». К воротам направились несколько офицеров.
Генерал Вирджил Лютер Грин был высоким красивым мужчиной с серыми глубоко посаженными глазами и загорелым лицом. Однако загар был бледнее, чем обычно, когда он поднимался к разрушенному бассейну. У Вирджила Грина не зря была репутация «стреляющего генерала»: он убил не меньше немцев, корейцев и вьетнамцев, чем любой другой офицер армии США. В 1944 году его танк подбили в деревушке под Римом. Тогда Грин уложил из пары кольтов четверых эсэсовцев. Эти два кольта с рукоятками из слоновой кости и сейчас служили украшением его простой армейской формы. Поднимаясь по лестнице, он не переставая с техасским акцентом громко бормотал себе под нос:
— О Господи! О Боже всемогущий!
Женщин, если не считать нескольких мертвых или умирающих купальщиц, лежащих на бетоне, поблизости не было, и генерал остановился и выдохнул крепкое техасское ругательство. Потом он увидел Смеющегося Ларри Луонга, одного из немногих вьетнамских офицеров, которого он уважал, и они обменялись приветствиями.
— Они заплатят за это, полковник! Вот увидите, они заплатят!
— Конечно, генерал! — хихикнул Ларри.
Вирджил Лютер Грин мрачно кивнул и развернулся на каблуках. Вода из прорвавшихся труб водопровода, смешавшись с кровью, стекала по ступенькам и растекалась по бару у бассейна. На улицу на носилках выносили тела. Мюррей осматривал каждое, но не обнаружил среди них Жаклин Конквест.
Генерал остановился у края бассейна. Молодой офицер объяснял, как вьетконговцы установили первый заряд — пластиковые бомбы были уложены вдоль края потолка, через который мужчины, сидящие в баре, могли наблюдать за плавающими наверху девушками. Вся вода ушла в этот бар, пол был усыпан осколками стекол и обломками выкрашенного в синий цвет бетона. Мюррей понимал, что если она решила встретить его здесь, а не в баре наверху, — ночь в Луангпхабанге была потерянной идиллией, и ему придется подыскать кого-нибудь другого, кто бы мог нажать на секретную кнопку Вирджила.
Генерал стоял в нескольких ярдах в стороне и задумчиво смотрел на полное тело мужчины средних лет в углу бассейна. Мюррей решился, подошел к нему и прямо спросил:
— Извините, генерал, ваш секретарь, Жаклин Конквест... с ней все в порядке?
Красивые серые глаза генерала медленно повернулись в сторону Мюррея.
— Жаки? — протянул он.
— Я должен был встретиться с ней как раз когда произошел взрыв.
— Кто вы?
Мюррей представился, и генерал задумчиво покачал головой:
— Газетчик, да? Ну так вы получили это, парень. Забудьте весь этот бред сивой кобылы о том, чтобы уйти из Вьетнама и оставить все этим маленьким вонючим комми! Мы остаемся, парень!
— Ваш секретарь, — повторил Мюррей. — С ней все в порядке?
— Думаю, да. Я оставил ее в офисе, когда узнал о случившемся. Она что-то говорила о встрече, которую должна отменить, — он прищурившись посмотрел на Мюррея: — Это с вами была назначена встреча?
Мюррей попробовал улыбнуться:
— Исключительно деловая встреча, генерал. Я могу процитировать вас в связи со случившимся?
— Конечно, можете!
Мюррей что-то корябал в своем блокноте, когда в затопленный бар начал спускаться маленький гибкий вьетнамский пожарный в водолазном костюме.
Через десять минут Мюррей был уже в отеле и звонил в «Тайгер Эксчендж». Жаклин почти сразу подняла трубку:
— О, Мюррей! Слава Богу, ты жив!
— Где ты была?
— Я дважды пыталась дозвониться до тебя. Мне сюда кто-то позвонил (не знаю кто, но, кажется, это был вьетнамец) и сказал, что если я собираюсь в «Cercle Sportif», лучше держаться подальше от этого места. N'y allez pas, так он сказал.
— В котором это было часу?
— Около полудня. Я сразу тебе позвонила.
— Ты звонила кому-нибудь еще?
Теперь он все четко себе представлял. Этот одноглазый, нашептывающий что-то водителю веломобиля, но не осмелившийся предупредить его лично и анонимно предостерегший Жаклин после того, как узнал, что заряды установлены... Мюррей подумал о том, не следует ли ему обратиться в полицию, потом вспомнил правило Райдербейта и решил воздержаться. Это была не просто столица воюющего государства, это была столица древних ритуальных убийств, бандитских заговоров и политических интриг, которые могли не иметь ничего общего с временной борьбой Свободного Мира с идеологиями Маркса и Мао.
— Никому, — сказала она. — У меня не было времени. А потом я услышала взрывы. Я испугалась. Мюррей, кто это сделал? Кто звонил? Что происходит?
— Ты можешь сейчас уйти оттуда?
— Да, думаю, да.
— Тогда встретимся в отеле. Внизу в баре, приходи, как только сможешь освободиться. Я буду ждать.
Мюррей повесил трубку и подумал о том, что она была в состоянии шока, когда он в первый раз соблазнил ее. Она в состоянии легкого шока и сейчас, когда он должен во второй раз соблазнить ее. Карты на стол, их успех в ее руках, потому что если она присоединится к ним, это будет — все или ничего.
Он заказал бутылку шабли 1961 года и приказал отнести ее в свой номер в ведерке со льдом.
Глава 8
— Вы расскажете нам, что вас связывает с Полом. Расскажете о вашей встрече в Бангкоке. Как и почему.
Мюррей откинулся в кресле:
— Я пишу статью о Камбодже. Пол работает в этой стране, там я с ним и познакомился, и он пообещал представить меня принцу Сиануку. Устраивает?
— Совсем не устраивает, мистер Уайлд, — Конквест не спускал с Мюррея ледяных глаз. — Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Джордж Финлейсон?
— Да.
— Британец, жил во Вьентьяне. Убит четыре дня назад.
— Я тоже читаю газеты.
— Мы думаем, что он также был убит Полом или по его приказу.
Мюррей пожал плечами:
— Вас послушать, этот Пол просто злодей!
— Он нам не нравится, мистер Уайлд.
— Он нам совсем не нравится, — сказал Лерой, и впервые улыбка сошла с его лица. — В данный момент мы не имеем права арестовать его, но мы думаем, что вы можете поставить нам информацию, получив которую мы сможем арестовать его.
— Не понимаю, о чем вы?
— Какие у вас были дела с Джорджем Финлейсоном? — спросил Конквест.
— У меня не было с ним никаких дел. Мы просто встречались.
— Вы ужинали с ним во Вьентьяне?
— Ну да, я ужинал с ним. И что из этого?
Лицо Конквеста стало жестче:
— Мистер Уайлд, позвольте я буду с вами совершенно искренен. Вы ужинаете с человеком за два дня до того, как его убивают, потом вы улетаете и проводите целый день с человеком, который его убил и который убил еще одного человека. И когда вас спрашивают об этом, вы говорите: «и что из этого?» Я отвечу вам, мистер Уайлд. От этого попахивает.
— Ладно, вы правы, — сказал Мюррей. — Но скажите мне, пожалуйста, откуда вам известно, что Джорджа Финлейсона убил Пол?
Ему ответил Лерой:
— Мы взяли служанку Финлейсона. Вьетнамка из Ханоя. Это она впустила убийцу в дом. Она сломалась и рассказала все.
— Вам или лаотянской полиции?
— Ее допрашивали лаотянские секретные службы, — мягко сказал Лерой. — На допросе присутствовал Максвелл и представитель британского посольства. Все было по правилам.
— Уверен, что так все и было, — лихорадочно думая, сказал Мюррей. — И кого же она впустила в дом?
— Вьетнамец с севера, зовут Тан Тхуок Вин. Как пишут в книжках, человек с лицензией убивать.
— Или убирать с максимальной осторожностью — как ваш человек Амос Шелтон?
— О чем это вы?
— В день, когда я встретился с Полом, кто-то пытался его убить. Прислали бутылку бренди, только бренди оказался пластиковым. Кажется, Пол подумал, что это сделал кто-то из ваших ребят, — Мюррей говорил и смотрел Конквесту в глаза, но тот не отвел взгляд.
— Понятия не имею, о чем вы. Но если вы будете продолжать в том же духе, у вас будут большие неприятности.
— Вы хотите сказать, что ЦРУ подаст на меня в суд за клевету?
Конквест вздохнул:
— Мне бы хотелось, чтобы мы понимали друг друга, мистер Уайлд. У вас здесь работа, мы это понимаем. Мы также понимаем, что в силу своей работы вы вынуждены встречаться с разными людьми. С другой стороны, в этой стране идет война. И если мы узнаем, что вы каким-то образом, пусть даже не напрямую, помогаете врагу, нам придется вами заняться. Мы не собираемся вас арестовывать, потому что МЫ не можем сделать этого, но мы, без сомнения, можем сделать так, что у вас не будет ни единого шанса работать в этой части света.
— И как же? Надавите на чиновников Южного Вьетнама, чтобы они закрыли мою визу? Когда станет известно, что ЦРУ вышвыривает отсюда иностранных журналистов и запрещает работать неугодным, это не прибавит вам популярности.
— Мы и так не особенно популярны, — сказал Конквест. — Но нас это не особенно трогает, — казалось, он вот-вот улыбнется.
— Ладно. Что я должен делать, чтобы быть пай-мальчиком?
— Расскажите нам все, что вам известно о Чарльзе Поле.
— Не так-то много я о нем знаю. Жрет как свинья, пьет как рыба, потеет как мочалка, душится дорогим одеколоном и работает кем-то вроде советника у Сианука. Но этим занимаются многие, включая и бывшего британского дипломата. Вы хотите, чтобы я и ими занялся?
— Они не убийцы, — сухо сказал Лерой. — Кроме того, Сианук нас не интересует. Он не Друг Штатов, но это дело госдепартамента. Нас беспокоит этот француз — Пол. Тот факт, что он убил американца, уже беспокоит, но то, что он смог нанять профессионального убийцу из Северного Вьетнама, который затерроризировал служанку через ее семью в Ханое, а потом убил чиновника IMF и исчез, наверняка вернувшись в Северный Вьетнам, — все это, мистер Уайлд, начинает очень и очень нас беспокоить, — последовала многозначительная пауза. — Итак, мы были бы признательны, если бы вы смогли узнать, к чему готовится Пол. На кого еще он работает. И чем именно он занимается в Камбодже.
— И если я не узнаю?
— Нам бы не хотелось быть мстительными. И потом, я думаю, нам станет известно, если вы утаите от нас эту информацию.
— И когда я должен сообщить вам результаты?
— Когда они у вас появятся. Вы собираетесь снова встретиться с Полом?
— Не могу сказать ничего определенного. Может быть, недели через две-три я поеду в Пномпень, — осмотрительно сказал Мюррей. — С кем я должен связаться?
Ему ответил Конквест:
— Лерой здесь каждый день до 5.30, кроме выходных. Если появится что-то срочное, когда его не будет на месте, позвоните по этому телефону, — он подал Мюррею карточку с именем майора Д. Карри, затем встал, кивнул Лерою и, не добавив ни слова, вышел.
Мюррей тоже начал вставать. Лерой выскользнул из-за стола и положил руку ему на плечо:
— Вы должны простить Максвелла. Он преданный делу человек и хороший работник, но иногда я думаю, почему его не забрало себе ФБР. Вы не обиделись, мистер Уайлд?
— Не очень. Он всерьез говорил о том, что вышвырнет меня отсюда?
— Шантаж — грязное дело. Но вы должны признать, что в ваших отношениях с Полом слишком много совпадений. — Не убирая руки с плеча Мюррея, Лерой проводил его до двери. — Мы занимаемся Полом, но тут есть кое-что еще. У него есть прошлое, и оно нам совсем не нравится. Скажем так, оно не одобрено компьютером. Вероятно, вам о нем известно: Испания, Алжир... а теперь неприкрытое убийство. Мы хотим выяснить, что он замышляет здесь, и не хотим узнать об этом из газет, когда все уже произойдет, Вы меня понимаете, мистер Уайлд?
— Понимаю.
Лерой сжал плечо Мюррея:
— Не забывайте старое правило — человек, убивший однажды, убьет еще раз, — его обезьяний рот растянулся в улыбке, вокруг глаз собрались светлые морщинки. — И потом, нам будет интересно побольше узнать о Камбодже. Я слышал, Сианук только что закончил свой шестой фильм?
— Это правда. Он играет две роли — героя и злодея. Герой это он сам, а злодей нанят ЦРУ.
Лерой был легким в общении человеком, он заразительно рассмеялся и сказал:
— Иногда я думаю: не следует ли нам перетянуть его на свою сторону. Может быть, он бы научил нас, как не напрягаясь держать коммунистов в стороне. Ну, желаю удачи, мистер Уайлд.
Мюррей вышел из прохладного здания SUSPAO. Он был озадачен. Он размышлял, что, вполне возможно, не только у Конквеста и Лероя есть основания беспокоиться из-за толстяка.
Интересно, чем будет занят Конквест завтра в 12.30?
* * *
В полдень свежевыбритый Мюррей при галстуке вышел из лифта и прошел через бар на террасе к парадной лестнице. Рядом появилась фигура:— Cyclo-pausse, M'sieur Wilde?[34]
Мюррей уставился в мертвый белый глаз на уровне своего локтя. Он кивнул и почти в тот же момент у тротуара остановился веломобиль с водителем в тропическом шлеме.
— Ou allez-vous, m'sieur?[35] — шепнул одноглазый.
— "Cercle Sportif"[36], — сказал Мюррей, забираясь под тент.
Небо было насыщенно-синим, жара невыносимой. Мюррей услышал, как «мальчик» прощебетал что-то на вьетнамском и на этот раз передал ему пятьдесят пиастров.
Они виляя пересекли площадь, объехали бездействующий государственный оперный театр и поехали вверх по суматошному бульвару Ле Лой. Железные жалюзи на всех окнах были опущены на время сиесты. Потом миновали защищенный мешками с песком наполовину недостроенный президентский дворец, похожий на огромную бетонную скорлупу с колоннами в Желобках, скрытую за деревьями. Грохот французского бульвара постепенно стихал. Мюррей прикрыл глаза, он полудремал, пока сзади узловатые коричневые ноги крутили педали. Веломобиль вилял и резко останавливался, чтобы пропустить какой-нибудь дизельный военный грузовик.
Мюррей думал о том, как он встретит ее, будет угощать ее вином, ланчем, будет беседовать с ней и лгать ей. Потому что это был единственный путь, если он ей не доверял, и потом, что бы она ни говорила, — она жена Максвелла Конквеста, который предан своему делу и может отказаться от миллиарда долларов. Или не может? А она? Поверит ли она ему? Поверит ли после того, как они третий раз проведут время в баре и второй раз в постели? Мюррей знал: второй раз перечеркивает поспешную связь на одну ночь, и обычно это критический момент в отношениях. Или она придет, чтобы предупредить его, как Хамиш Наппер, одноглазый «мальчик» и сам Конквест? Мюррей встряхнулся, закашлявшись от пыли.
Он ехал через старый Сайгон. Желтые дома сменяли современные с бетонными ячейками для жилья, где водопровод был практически в безупречном состоянии, а в коридорах теснились ребятишки, через которых пробирались поддатые Джи-Ай, чтобы получить удовольствие со старшими сестрами ребятни, принарядившимися в мини-юбки и надушившимися дешевыми духами.
Мюррей взглянул на часы: было пятнадцать минут первого. Улица была низкой и бедной. Ни грузовиков, ни джипов военной полиции с вселяющими уверенность ребятами с южным акцентом и карабинами, поставленными в автоматический режим. Мюррей выпрямился и крикнул водителю:
— "Cercle Sportif"! — но его слова казались безнадежно чуждыми и не несли никакого значения. — Stop! Halt! — крикнул он, вытаскивая ногу из кабины и вспоминая четырех журналистов, которые были жестоко и глупо расстреляны, когда ехали в «мини-моуке» по такой же узкой, заброшенной улице.
Мюррей понял, что находится в районе, где и не пахнет «Cercle Sportif». Водитель наконец притормозил и начал лопотать что-то невнятное. Мюррей пытался объясниться с ним на вьетнамском, полученном в Хюэ, который крайне редко понимали представители низших слоев Сайгона. И в этот момент произошел взрыв.
Два глухих взрыва, и через секунду ударная волна. Водитель и несколько пешеходов, оказавшихся в этот момент на улице, посмотрели в сторону центра города. И третий звук — рокот осыпающегося кирпича и стекла, словно отзвук горной лавины.
— Hotel! Hotel Continental — vite![37] — кричал Мюррей водителю.
Теперь водитель в тропическом шлеме очень медленно крутил педали, будто выдохся пока ехал из центра. Еще через две улицы Мюррей бросил его. Впереди у президентского дворца завывали сирены скорой помощи. Американские и вьетнамские военные полицейские флажками регулировали движение и отправляли назад веломобили и пешеходов. Мюррей вылез из веломобиля и дал водителю пятьсот пиастров, что по курсу черного рынка равнялось одному доллару, но вьетнамец все равно пытался клянчить и торговаться. (Если бы в этот момент Мюррей знал то, что стало ему известно позднее, он бы с радостью заплатил вдвое больше.) Но тогда он выругался на вьетнамском и побежал к толпе.
Несколько патрулей вьетнамской полиции перегородили джипами дорогу и проверяли документы у каждого проходящего. Мюррей, махнув пресс-карточкой, прошел мимо трех полицейских, и в этот момент раздался третий взрыв, после которого наступила оглушающая тишина. Мюррей свернул за угол и оказался в тени деревьев на бульваре. Он нырнул в сторону и побежал мимо старых французских вилл.
Впереди дорога опять была перекрыта, на этот раз австралийцами. Большие, сухопарые мужчины в шляпах стояли, держа наперевес магазинные винтовки.
— Ты куда? — крикнул один из них.
— "Cercle Sportif"! — тяжело дыша сказал Мюррей, и снова показал пресс-карточку.
Один из полицейских неприятно улыбнулся:
— Не знаю, что ты там найдешь. От него почти ничего не осталось, — его голос заглушили промчавшиеся мимо машины скорой помощи с включенными сиренами и фарами.
Мюррей проскочил мимо полицейских и присоединился к толпе под деревьями. Кто-то пытался податься назад, другие налегали, пытаясь пробиться вперед.
Колонны у входа в клуб треснули, за воротами — свалка людей в форме и белых халатах. Над ними высокие деревья со сломанными ветвями и ободранной корой. Бледно-голубое с белым здание клуба треснуло, как яичная скорлупа. На ступеньках, ведущих к бассейну, лежали человеческие тела, некоторые из них дергались, как расчлененные рептилии. На пути Мюррея лежал обнаженный мужчина, на нем были только синие носки, его загар на фоне белой полоски на бедрах был странного коричнево-голубого цвета. Дальше лежала девушка в купальнике, но без головы. Крутом, как куски мяса, в пыли валялись части человеческих тел. Два больших негра с носилками оттеснили Мюррея в сторону.
Какой-то американец кричал в мегафон:
— Всем отойти назад! Назад! Здесь могут быть еще бомбы! Пожалуйста, отойдите назад, освободите проход, дайте дорогу скорой помощи!
Мюррей прижался к стене и оказался лицом к лицу с ошеломленным штатским американцем, который в высшей степени осторожно ощупывал свою коротко остриженную голову.
— Что произошло? — крикнул Мюррей.
— Я точно не знаю. Я был внизу в мужской комнате, и что-то ударило меня по голове, — он начал пробираться вдоль стены, бормоча себе под нос: — Подонки подложили вторую бомбу, она взорвалась, когда приехала скорая. Мне повезло, что был в сортире.
Мюррей нашел молодого солдата с суровым лицом в зеленом берете и с нашивками спецсил.
— Что тут произошло?
Мюррей на этот раз не показал карточку, и солдат с горечью ответил:
— Два заряда. Первый под бассейном, вдоль крыши бара, откуда можно наблюдать. Все, кто был в бассейне, разлетелись, как рыбы из аквариума. Второй — в мусорном баке, сразу за воротами. Погибло много ребят из скорой помощи и из тех, кто наблюдали. А ты кто, черт возьми?
Мюррей опустил голову и увидел лежащую рядом с ним ступню в туфле. Он показал пресс-карточку и пробормотал:
— Кому-нибудь удалось спастись?
— В этом месиве? — «зеленый берет» нахмурясь посмотрел на карточку Мюррея. — Насколько я знаю этих ублюдков-вьетконговцев, они могли установить и третий заряд. На вашем месте я бы держался подальше от этого места. Здесь не на что смотреть, разве что вы любите бывать на живодерне.
— Меня здесь ждал один человек. Я остаюсь.
Поднимаясь по ступенькам к бассейну, Мюррей старался держать себя в руках. Он уже видел подобное раньше, и не раз, но сейчас, может, потому, что все произошло в такой роскошной, знакомой обстановке, это было особенно ужасно. Мимо проносили американца в плавках с замотанными окровавленными полотенцами ногами. Он махнул Мюррею:
— Эй, ты — журналист? Лучше запечатлей это. Запомни, парень! Меня зовут Ларримор, Дон Макаулей Ларримор — экс-морской пехотинец. Я все видел, был наверху и все видел. Можешь меня процитировать, — казалось, он был нетрезв.
Мюррей пошел дальше, и навстречу ему потекла кровь. Два ручейка из распухшей пыльной головы ползли по чистому бетонному полу и падали вниз со ступеньки на ступеньку. Все, что Мюррей смог сделать, — это побежать вперед. Он думал о том, что эта кровь, возможно, кровь девушки, которую он любит. Наверху его остановила чья-то рука. Мюррей узнал полковника Луонга из третьего вьетнамского корпуса. Еще его называли Смеющийся Ларри Луонг (эта кличка пристала в нему из-за того, что полковник, расстреливая пленных, всегда нервно хихикал). Он хихикнул и сейчас:
— Здрасте, мистер Уайлд, все это очень неприятно!
— Вы были здесь, когда это произошло?
— О нет, я был в ресторане на другой стороне улицы. Они хотели убить генерала Грина.
— Что случилось с генералом? — спросил Мюррей.
Смеющийся Ларри махнул маленькой ручкой. У него на запястье болтался тяжелый серебряный идентификационный диск.
— Я думаю, генерал Грин не пришел. Он задержался.
— И я тоже, — пробормотал Мюррей. — Вы уверены, что им был нужен Грин?
— Он должен был приехать сюда на ланч. Эти вьетконговцы — свиньи, — он снова хихикнул и бочком прошел мимо торса неопределенного пола, из которого вывалились голубоватые кишки и тускло блестели на солнце. — Очень плохо то, что здесь произошло, — улыбаясь, сказал Ларри, и Мюррей начал спускаться обратно.
«Собиралась ли она приехать вместе с Грином?» — думал он. У ворот снова взвыла сирена: подъехала автоколонна черных «седанов» в сопровождении вьетнамских мотоциклистов. Из дверей повыскакивали американские военные полицейские и замерли по стойке «смирно». К воротам направились несколько офицеров.
Генерал Вирджил Лютер Грин был высоким красивым мужчиной с серыми глубоко посаженными глазами и загорелым лицом. Однако загар был бледнее, чем обычно, когда он поднимался к разрушенному бассейну. У Вирджила Грина не зря была репутация «стреляющего генерала»: он убил не меньше немцев, корейцев и вьетнамцев, чем любой другой офицер армии США. В 1944 году его танк подбили в деревушке под Римом. Тогда Грин уложил из пары кольтов четверых эсэсовцев. Эти два кольта с рукоятками из слоновой кости и сейчас служили украшением его простой армейской формы. Поднимаясь по лестнице, он не переставая с техасским акцентом громко бормотал себе под нос:
— О Господи! О Боже всемогущий!
Женщин, если не считать нескольких мертвых или умирающих купальщиц, лежащих на бетоне, поблизости не было, и генерал остановился и выдохнул крепкое техасское ругательство. Потом он увидел Смеющегося Ларри Луонга, одного из немногих вьетнамских офицеров, которого он уважал, и они обменялись приветствиями.
— Они заплатят за это, полковник! Вот увидите, они заплатят!
— Конечно, генерал! — хихикнул Ларри.
Вирджил Лютер Грин мрачно кивнул и развернулся на каблуках. Вода из прорвавшихся труб водопровода, смешавшись с кровью, стекала по ступенькам и растекалась по бару у бассейна. На улицу на носилках выносили тела. Мюррей осматривал каждое, но не обнаружил среди них Жаклин Конквест.
Генерал остановился у края бассейна. Молодой офицер объяснял, как вьетконговцы установили первый заряд — пластиковые бомбы были уложены вдоль края потолка, через который мужчины, сидящие в баре, могли наблюдать за плавающими наверху девушками. Вся вода ушла в этот бар, пол был усыпан осколками стекол и обломками выкрашенного в синий цвет бетона. Мюррей понимал, что если она решила встретить его здесь, а не в баре наверху, — ночь в Луангпхабанге была потерянной идиллией, и ему придется подыскать кого-нибудь другого, кто бы мог нажать на секретную кнопку Вирджила.
Генерал стоял в нескольких ярдах в стороне и задумчиво смотрел на полное тело мужчины средних лет в углу бассейна. Мюррей решился, подошел к нему и прямо спросил:
— Извините, генерал, ваш секретарь, Жаклин Конквест... с ней все в порядке?
Красивые серые глаза генерала медленно повернулись в сторону Мюррея.
— Жаки? — протянул он.
— Я должен был встретиться с ней как раз когда произошел взрыв.
— Кто вы?
Мюррей представился, и генерал задумчиво покачал головой:
— Газетчик, да? Ну так вы получили это, парень. Забудьте весь этот бред сивой кобылы о том, чтобы уйти из Вьетнама и оставить все этим маленьким вонючим комми! Мы остаемся, парень!
— Ваш секретарь, — повторил Мюррей. — С ней все в порядке?
— Думаю, да. Я оставил ее в офисе, когда узнал о случившемся. Она что-то говорила о встрече, которую должна отменить, — он прищурившись посмотрел на Мюррея: — Это с вами была назначена встреча?
Мюррей попробовал улыбнуться:
— Исключительно деловая встреча, генерал. Я могу процитировать вас в связи со случившимся?
— Конечно, можете!
Мюррей что-то корябал в своем блокноте, когда в затопленный бар начал спускаться маленький гибкий вьетнамский пожарный в водолазном костюме.
Через десять минут Мюррей был уже в отеле и звонил в «Тайгер Эксчендж». Жаклин почти сразу подняла трубку:
— О, Мюррей! Слава Богу, ты жив!
— Где ты была?
— Я дважды пыталась дозвониться до тебя. Мне сюда кто-то позвонил (не знаю кто, но, кажется, это был вьетнамец) и сказал, что если я собираюсь в «Cercle Sportif», лучше держаться подальше от этого места. N'y allez pas, так он сказал.
— В котором это было часу?
— Около полудня. Я сразу тебе позвонила.
— Ты звонила кому-нибудь еще?
Теперь он все четко себе представлял. Этот одноглазый, нашептывающий что-то водителю веломобиля, но не осмелившийся предупредить его лично и анонимно предостерегший Жаклин после того, как узнал, что заряды установлены... Мюррей подумал о том, не следует ли ему обратиться в полицию, потом вспомнил правило Райдербейта и решил воздержаться. Это была не просто столица воюющего государства, это была столица древних ритуальных убийств, бандитских заговоров и политических интриг, которые могли не иметь ничего общего с временной борьбой Свободного Мира с идеологиями Маркса и Мао.
— Никому, — сказала она. — У меня не было времени. А потом я услышала взрывы. Я испугалась. Мюррей, кто это сделал? Кто звонил? Что происходит?
— Ты можешь сейчас уйти оттуда?
— Да, думаю, да.
— Тогда встретимся в отеле. Внизу в баре, приходи, как только сможешь освободиться. Я буду ждать.
Мюррей повесил трубку и подумал о том, что она была в состоянии шока, когда он в первый раз соблазнил ее. Она в состоянии легкого шока и сейчас, когда он должен во второй раз соблазнить ее. Карты на стол, их успех в ее руках, потому что если она присоединится к ним, это будет — все или ничего.
Он заказал бутылку шабли 1961 года и приказал отнести ее в свой номер в ведерке со льдом.
Глава 8
Прыжок в ад
— Он этого не сделает. Он никогда этого не сделает. Я знаю его, это для него невозможно, — она перевернулась на живот и лежала на кровати, как полосатая звезда. Жаклин говорила медленно, прерываясь. — Он никогда не сделает ничего незаконного. У него очень ортодоксальные взгляды.
Через жалюзи в комнату просачивались полоски солнечного света. Мюррей разглядывал ее прекрасное лицо, почти полностью скрытое под распущенными волосами, изгиб спины, широко расставленные ноги.
— Хорошо, — сказал он, — забудем о Максвелле.
— Он о нас не забудет.
— Кроме него есть другие.
— Ты все еще думаешь, что тебе это сойдет с рук?
— Не знаю.
— Это безумие, ты понимаешь? Ты не можешь украсть из Вьетнама все деньги и думать, что они позволят тебе оставить их у себя. Ты рассказывал мне о французе. Этот Пол, я уже слышала это имя. Обычно Максвелл не говорит со мной о своей работе, но он спрашивал меня о Поле, потому что я француженка и мой отец мог сталкиваться с ним в Алжире. Я сказала ему правду: я никогда ничего не слышала о человеке по имени Пол. А когда я поинтересовалась, почему он меня об этом спрашивает, знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Потому что этот негодяй, как и все проклятые французы, работает на Чарли Конга». (Жаклин сказала это по-английски, передразнивая американский акцент, и улыбалась себе в полумраке номера.) Он говорил так, словно я больше не француженка, а патриотично настроенная жена американца и просто обязана ненавидеть этого Пола, потому что он работает на Фронт Освобождения.
— Он работает на Сианука, — задумчиво сказал Мюррей. — Но для людей с таким тонким восприятием, как у Максвелла, это одно и то же. Он говорил что-нибудь обо мне?
— Нет. Но у меня было впечатление, что он намеренно избегает говорить о тебе. Может, он подозревает, что вас с Полом что-то связывает?
— Ты знаешь человека по имени Сай Лерой? — после некоторой паузы спросил Мюррей.
Жаклин повернулась к нему и нахмурилась:
— Еврей, изображающий чиновника по связям с общественностью?
— Еврей с примесью негритянской крови, джентльмен с Юга — что-то вроде отверженного обществом, — Мюррей улыбнулся. — Именно он. Вчера днем он и твой муж расспрашивали меня о Поле.
— Чего они хотели?
Он пересказал ей, не скрыв ничего из того, что не скрыл от ее мужа и Лероя. Он не рассказал о том, что нашел труп Финлейсона, и о том, что Пол был ответствен за это убийство, сказал лишь, что Максвелл подозревает в этом убийстве Пола. Когда он закончил, Жаклин сказала:
— Ты должен быть очень осторожен с этим человеком, с Лероем. Я с ним не знакома, но знаю, что он работает на Национальное агентство безопасности, Он не стал бы допрашивать тебя, если бы не воспринимал всерьез.
С минуту Мюррей молчал. ЦРУ — это проблема, но НСА — совсем другое дело. Жаклин была права, оценивая службу своего мужа и службу его соперников. Если ЦРУ было богатым, изворотливым независимым агентством, вынашивающим заговоры, свергающим режимы, встревающим в международные дела, то НСА было более трезвой, более компактной и, несомненно, более опасной организацией. Они были близки с советниками президента, и в их разведданных было меньше скепсиса, чем в данных их соперников. Но самым опасным было то, что в НСА занимались преимущественно проблемами внутренней безопасности, а не международными делами. Мюррей был склонен предполагать, что имена его и Пола уже занесены в «серый список» в Вашингтоне. Эта сумрачная зона находилась где-то между черным иммиграционным списком и папками ФБР. Это было дурным знамением на следующие двенадцать дней и на не менее важные дни, которые последуют за ними.
Через жалюзи в комнату просачивались полоски солнечного света. Мюррей разглядывал ее прекрасное лицо, почти полностью скрытое под распущенными волосами, изгиб спины, широко расставленные ноги.
— Хорошо, — сказал он, — забудем о Максвелле.
— Он о нас не забудет.
— Кроме него есть другие.
— Ты все еще думаешь, что тебе это сойдет с рук?
— Не знаю.
— Это безумие, ты понимаешь? Ты не можешь украсть из Вьетнама все деньги и думать, что они позволят тебе оставить их у себя. Ты рассказывал мне о французе. Этот Пол, я уже слышала это имя. Обычно Максвелл не говорит со мной о своей работе, но он спрашивал меня о Поле, потому что я француженка и мой отец мог сталкиваться с ним в Алжире. Я сказала ему правду: я никогда ничего не слышала о человеке по имени Пол. А когда я поинтересовалась, почему он меня об этом спрашивает, знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Потому что этот негодяй, как и все проклятые французы, работает на Чарли Конга». (Жаклин сказала это по-английски, передразнивая американский акцент, и улыбалась себе в полумраке номера.) Он говорил так, словно я больше не француженка, а патриотично настроенная жена американца и просто обязана ненавидеть этого Пола, потому что он работает на Фронт Освобождения.
— Он работает на Сианука, — задумчиво сказал Мюррей. — Но для людей с таким тонким восприятием, как у Максвелла, это одно и то же. Он говорил что-нибудь обо мне?
— Нет. Но у меня было впечатление, что он намеренно избегает говорить о тебе. Может, он подозревает, что вас с Полом что-то связывает?
— Ты знаешь человека по имени Сай Лерой? — после некоторой паузы спросил Мюррей.
Жаклин повернулась к нему и нахмурилась:
— Еврей, изображающий чиновника по связям с общественностью?
— Еврей с примесью негритянской крови, джентльмен с Юга — что-то вроде отверженного обществом, — Мюррей улыбнулся. — Именно он. Вчера днем он и твой муж расспрашивали меня о Поле.
— Чего они хотели?
Он пересказал ей, не скрыв ничего из того, что не скрыл от ее мужа и Лероя. Он не рассказал о том, что нашел труп Финлейсона, и о том, что Пол был ответствен за это убийство, сказал лишь, что Максвелл подозревает в этом убийстве Пола. Когда он закончил, Жаклин сказала:
— Ты должен быть очень осторожен с этим человеком, с Лероем. Я с ним не знакома, но знаю, что он работает на Национальное агентство безопасности, Он не стал бы допрашивать тебя, если бы не воспринимал всерьез.
С минуту Мюррей молчал. ЦРУ — это проблема, но НСА — совсем другое дело. Жаклин была права, оценивая службу своего мужа и службу его соперников. Если ЦРУ было богатым, изворотливым независимым агентством, вынашивающим заговоры, свергающим режимы, встревающим в международные дела, то НСА было более трезвой, более компактной и, несомненно, более опасной организацией. Они были близки с советниками президента, и в их разведданных было меньше скепсиса, чем в данных их соперников. Но самым опасным было то, что в НСА занимались преимущественно проблемами внутренней безопасности, а не международными делами. Мюррей был склонен предполагать, что имена его и Пола уже занесены в «серый список» в Вашингтоне. Эта сумрачная зона находилась где-то между черным иммиграционным списком и папками ФБР. Это было дурным знамением на следующие двенадцать дней и на не менее важные дни, которые последуют за ними.