Уилсон Френсис. Апостол зла

   И родился заново~ как Уилл Райерсон.
   Ему посоветовали выбрать имя поближе к своему собственному, чтобы легче заглаживать случайные промахи при произнесении или написании нового. А теперь имя Уилла Райерсона стало гораздо ближе ему, чем когда-либо было имя Билла Райана.
   Но отец Билл не умер. Несмотря на все происшедшее, выживший в нем священник страстно желал верить в Бога. Выживший в нем иезуит все еще пробивался сквозь оболочку Уилла Райерсона. И он уступил им. Он снова начал совершать ежедневную службу. Он все еще надеялся отыскать путь назад. Но как? У убийства нет срока давности.
   За три года, прожитых в Северной Каролине, он вновь обрел некое равновесие. Он не был счастлив - и сомневался, что когда-нибудь снова сможет быть счастлив по-настоящему, - но примирился с существованием.
   И сейчас, солнечным субботним утром, Билл заметил, что на тротуаре мелькает одно из немногих светлых пятнышек в его жизни. Стройная сногсшибательная блондинка, вслед которой поворачивались все головы. Лизл. И одна. Теперь она почти никогда не бывает одна. Билл тормознул на углу, загородив ей дорогу, когда она шагнула с тротуара на мостовую.
   - Эй, красотка! Прокатимся?
   Он увидел, как головка ее вздергивается, а нижняя губка оттопыривается, словно она готовится отшить приставалу, а потом просияла улыбка. И какая улыбка! Как будто солнышко выглянуло из-за низких туч.
   - Уилл! Вы меня здорово разыграли!
   - Подходящий денек для этого. Но я серьезно насчет прокатиться. Так как?
   Он надеялся, что она скажет "да". Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как у них находилось достаточно времени для достойной беседы.
   Она секундочку поколебалась, потом пожала плечами.
   - Почему бы нет? Надо быть полной дурой, чтобы отказываться.
   Он наклонился и открыл перед ней дверцу.
   - Давно не виделись, Лизи.
   - Очень, - сказала она, ныряя в дверцу и захлопывая ее за собой.
   - Куда прикажете ехать?
   - Мне все равно. Может быть, на скоростное шоссе? Прокатиться, так с ветерком.
   Билл направился к выезду из города, поражаясь превратностям судьбы. Вот он, потрепанный, бородатый, с конским хвостом, расстриженный священник, которому с виду все пятьдесят, катит под сияющими небесами в машине с откидным верхом с очаровательной тридцатидвухлетней блондинкой. И чувствует себя ошалевшим школьником, только что подцепившим местную королеву красоты.
   Может быть, счастье не такая уж несбыточная мечта.
   - Чему вы улыбаетесь? - поинтересовалась Лизл.
   - Ничему, - сказал он. - Всему.
   Он обогнал какого-то велосипедиста, и Лизл заметила:
   - Осторожно, слизняк ползет.
   Билл пристально посмотрел на нее. Раньше они раз сто, как минимум, натыкались на этого парня на велосипеде, и она никогда не бросала таких оскорблений. Хотя Билл не знал его имени, парень был известной в городе личностью. Билл никогда с ним не заговаривал, но мог судить по чертам лица, по отсутствующему, напряженному выражению, с которым он крутил педали велосипеда, по одежде и нелепой широкополой шляпе, которую он надевал ежедневно, что парень умственно отсталый. Билл представлял себе мать парня, как она готовит и собирает ему завтрак, укладывает в маленький яркий рюкзачок, который висел у него на спине, и провожает его каждым утром из дому. Скорее всего, он работает в ремесленных мастерских на другом конце города.
   - Не с той ноги поднялись нынче утром?
   - Вовсе нет, - проворчала Лизл, когда они миновали парня. - Просто нельзя выпускать на дорогу подобных мутантов.
   - Вы меня дразните, что ли? Я этого парня не знаю, но горжусь им. Сам одевается, добирается до работы, делает что-то собственными руками, может быть, на пределе возможностей, но вот он тут, каждый день, на велосипеде дождь или солнце - едет на службу и обратно. И вы этого у него не отнимете. Это все, что у него есть. - Правильно. Пока у него по пути не случится приступ и его не собьет машина, после чего родня выдоит из водителя все до капли. Билл потянулся и пощупал ей лоб.
   - Вы заболели? У вас лихорадка?
   Лизл рассмеялась.
   - Я в полном порядке. Забудем об этом.
   Билл пытался забыть, пока пересекал сороковое шоссе и брал курс на север, пока автомобиль проплывал по дороге и они беседовали о том, что поделывали, что читали, но во всем, что она говорила, он отмечал тонкие новые нюансы. Эта Лизл отличалась от женщины, которую он знал два прошедших года. Словно она за недели, миновавшие после рождественской вечеринки, начала покрываться скорлупой, словно принялась лепить вокруг себя твердую раковину. И все, о чем ей хочется разговаривать, сводится к Рафу Лосмаре.
   - Есть что-нибудь из полиции штата о том странном телефонном звонке? спросил он столько же из искреннего любопытства, сколько с намерением увести беседу от Рафа. - Нет. Ни слова. Да мне все равно. Слава Богу, я больше его никогда не услышу.
   Она передернулась таким манером, что он с облегчением узнал и припомнил прежнюю Лизл.
   Билл удивился, когда Лизл рассказала ему, что по поводу звонка ведется расследование. И все еще не представлял себе, каким образом полиция штата Северная Каролина связала с этим звонком его и предъявляет для опознания ту старую фотографию. Это, должно быть, работа Ренни Аугустино, тем более что, похоже, именно этот снимок рассылала нью-йоркская полиция пять лет назад. Фото тогда уже было старым. Теперь Билл на двадцать фунтов легче и на десять лет старше священника на снимке.
   И во многом другом он изменился. Рождественская неделя в аду пять лет назад плюс первый год - потерянный год - жизни на краю Багамских островов произвели свою череду перемен. В тот год он околачивался среди подонков, считая, что даже эта компания слишком хороша для него; его порезали и несколько раз перебили нос в пьяных драках, затеянных им самолично. Время добавило глубоких морщин на щеках и вдоль шрама на лбу, обильной седины в волосах. Теперь он зачесывал волосы назад, собирая, как правило, сзади в хвостик, демонстрируя, как они отступают с висков. Все это плюс густая борода делает его больше похожим на более смуглого, более плотного Уилли Нельсона, чем на молодого, с детским лицом, отца Билла на старом фото. Так что нечего удивляться, что Лизл не узнала его. Но он все-таки удивился. Он не привык, чтобы ему везло.
   Шоссе стало заполняться машинами, движение несколько замедлилось.
   - Куда это все направляются? - спросила Лизл.
   - Тепло, светит солнце, суббота. Куда еще все могут направляться?
   Лизл откинулась на спинку сиденья.
   - Ну конечно. В "Большую страну".
   Грандиозный парк развлечений с комплексом африканского сафари открылся несколько лет назад и быстро стал крупнейшим аттракционом в восточной части штата. Местным жителям нравилось все, что давало новые рабочие места и способствовало экономическому подъему, но дорожные пробки не нравились никому.
   - Хотите поехать? Давненько мы не были на сафари.
   - Нет, спасибо, - отказалась она, энергично тряхнув головой. - Я не расположена толкаться в толпе.
   - Верно, - улыбаясь, сказал он, - я это заметил.
   Может быть, у нее обычное женское нездоровье. Наконец они добрались до того места, где обнаружилась одна из добавочных причин затора - заглохший фургон, старенький "форд-кантри-сквайр", точно такой же, какой некогда был у Святого Франциска. Капот поднят, в моторе копается мужчина в джинсах и фланелевой рубашке. Проезжая, Билл заметил полные горя глазенки четырех ребятишек, сидевших позади, откровенную злость и обиду на лице толстой женщины на переднем сиденье, потом проследил за взглядом мужчины, который в замешательстве уставился на мертвый мотор. Было что-то в глазах этого парня, отчего у Билла горло перехватило. Он в один миг прочитал в них все трудяга, обычно не при деньгах, пообещал свозить жену с ребятишками на целый день в "Большую страну". Случай редкостный. А теперь они никуда не доедут. Буксировка и последующий ремонт, скорее всего, съедят весь запас наличных; даже если нет - день подойдет к концу, и наступит пора возвращаться. Если б в глазах мужчины читалась застарелая злоба или уныние, Билл проехал бы мимо. Но он разглядел в них покорность перед поражением. Еще один шаг назад, к крушению и без того надломленной личности.
   Билл свернул в специальный "карман" на скоростном шоссе, остановившись перед фургоном.
   - Что вы делаете? - спросила Лизл.
   - Хочу помочь этому парню сдвинуться с места.
   - Уилл, мне не хочется здесь сидеть и~
   - Только одну минуту.
   Он поспешил к фургону. Мотор "кантри-сквайр" знаком ему не хуже бревиария. [у римско-католических священников книга из четырех частей (по четырем временам года), содержащая короткие выдержки Библии, сочинений отцов Церкви, жития святых, псалмов, молитв, гимнов других текстов, которые используются в ходе службы] Если поломка не очень серьезная, он исправит ее.
   Билл облокотился на крыло и взглянул поверх мотора на парня, который, возможно, был лет на десять - пятнадцать младше его, но моложе не выглядел.
   - Заглох?
   Парень подозрительно покосился на него. Билл этого и ожидал. Люди склонны поглядывать искоса на предложения о помощи, исходящие от бородатых типов с конскими хвостами.
   - Угу. Заглох, когда мы застряли в пробке. Трещит и не заводится. Боюсь, я не очень-то разбираюсь в машинах.
   - Зато я разбираюсь. - Билл принялся откручивать гайку на крышке воздушного фильтра, открыл карбюратор и велел:
   - Садись в машину и нажми на педаль газа. Один раз.
   Парень сделал, что было сказано, и Билл тут же заметил, что дроссельная заслонка не движется. Заело. Он улыбнулся. С этим нетрудно справиться.
   Он освободил заслонку, придержал ее в открытом положении и крикнул:
   - Все в порядке, давай еще попробуем.
   Мотор крутился, прокручивался, но не заводился.
   - Так и раньше было! - прокричал водитель.
   - Давай, давай еще!
   И он завелся. Мотор задрожал, затрясся, взревел, пробудился к жизни, выбросив огромный клуб черного дыма из задней трубы. С этими моторами вечно так. Под хор радостных детских голосов из машины Билл побежал к собственному автомобилю, открыл багажник и вытащил из ящика с инструментами спрей со смазкой. Спрыснул шарниры заслонки, надел крышку, захлопнул капот.
   - Вычисти карбюратор и проверь дроссель как можно скорей, посоветовал он мужчине, - иначе это случится снова.
   Парень сунул ему двадцатку, но Билл вернул ее.
   - Купи ребятишкам лишний хот-дог.
   - Бог вас благословит, мистер, - сказала женщина.
   - Не думаю, - тихо сказал Билл, когда они тронулись с места.
   Он помахал в ответ улыбающимся детям, высовывающимся из окна, и пошел к своей машине.
   - Ну вот, - сказал он Лизл, заводя "импалу", - это не долго.
   - Милосердный самарянин, - сказала она, с досадой качнув головой.
   - Почему бы и нет? Это не стоило мне ничего, кроме нескольких минут работы, которую я все равно с удовольствием делаю в свободное время, и буквально сберегло для шестерых человек целый день.
   Лизл дотянулась и коснулась его руки.
   - Вы хороший человек, Уилл. Но вы не должны позволять каждому встречному пользоваться своей добротой. Они сожрут вас заживо, если вы им разрешите.
   Билл повернул к очередному выезду со скоростного шоссе, развернулся и снова выехал на дорогу, взяв курс на юг к городу. Его расстроило ее замечание.
   - Никто не пользуется моей добротой, Лизл. Я увидел человеческое существо, которое нуждалось в помощи; мне некуда было спешить, и я протянул ему руку. Вот и все. Невелико дело. Я уехал, думая о себе чуточку лучше, и он уехал, думая чуточку лучше о других людях. А глубоко в душе я надеюсь, что связал первое звено некой цепочки - может быть, в следующий раз он увидит кого-то, кому требуется рука помощи, и остановится. Вот в чем дело, Лизл. Все мы варимся в одном котле.
   - А почему вам так важно думать о себе лучше?
   Вопрос застал его врасплох. Если бы вы только знали, леди.
   - Я~ я считаю, это всем нужно - чуточку. Я хочу сказать, очень многие не сознают, что могли бы быть лучше или поступать лучше. Мне приятно думать, что я могу изменить что-то. Я не говорю изменить мир, хотя, если подумать, изменяя к лучшему чью-то жизнь, вы тем самым изменяете мир, правда? Ничтожнейшая перемена, но мир - хотя бы какая-то его частичка становится лучше, когда вы ее производите.
   Ему понравилась эта мысль.
   - Если вы желаете стать жертвенным агнцем, я уверена, очень многие выстроятся в очередь, чтобы откусить от вас кусочек.
   - Но я говорю не о жертве. Я говорю о простых, добрых, братских отношениях, о поступках, подобающих члену команды космического корабля под названием Земля.
   - Вы не член команды. Вы командир. Подумайте, Уилл. Способен ли кто-то из них сделать что-нибудь - по-настоящему сделать - для вас?
   Он задумался и устрашился ответа. Кто в целом мире мог помочь ему? Есть ли на свете хоть один человек, который мог бы снова наладить его жизнь?
   - Нет, - тихо произнес он.
   - Вот именно. Высшие держатся поодиночке. Мы - острова. Нам надо учиться жить отдельно от остальных.
   Билл смотрел прямо перед собой на дорогу. "Лизл, не надо стремиться стать островом. Я знаю, что это такое. Я живу на острове пять лет, и это настоящий ад".
   Но тут какое-то произнесенное ей слово назойливо засвербило в его мозгу.
   - Высшие? Вы говорите "высшие"? Это еще что такое?
   И она прогрузилась в пространную диссертацию о "высших" и "прочих", постоянно, где надо и где не надо, используя в качестве знаков препинания фразу "Раф говорит".
   - Какая куча элитарного дерьма! - сказал Билл, когда она закончила. Раф что, действительно верит в этот бред?
   - Разумеется, - подтвердила она. - И это не бред. На вас влияют культурные традиции. Раф говорит~
   - Не важно, что говорит Раф. А что говорит Лизл?
   - Лизл говорит то же самое. Вас, и меня, и многих других приучили не признавать, кто мы такие на самом деле, чтобы нас легче было использовать. Оглянитесь вокруг, посмотрите на мир реально, и вы увидите, что это правда.
   Билл уставился на нее.
   - Что с вами происходит, Лизи?
   Она повернулась к нему с искаженным от злобы лицом. - Не задавайте мне этого вопроса! Мне его вечно родители задавали, и я никогда больше не желаю его слышать!
   - Ладно, ладно, - успокоил ее Билл, изумленный этим взрывом, остыньте. Я вам не родитель.
   Он провел остаток обратного пути к городу, пытаясь растолковать ей изъяны в извращенном эгоизме Рафа - эгоист сам по себе плох, но когда он отказывается признавать ценность всех других "эго" вокруг себя, то в результате жертвует не только логикой, но и сочувствием.
   Но Лизл ничего не принимала. Она полностью погрузилась в философию Рафа.
   Постепенно в душе Билла нарастало глубокое беспокойство.
   Что происходит? Такое впечатление, что Раф преображает Лизл изнутри, прямо у Билла под носом.
   Понятно, как это случилось. Лизл, столь ранимое и уязвимое существо, была настоящей клушей-наседкой. Плохое мнение о себе, эмоциональный надрыв - и вдруг появляется необычайно привлекательный молодой человек и сообщает, что она вовсе не клуша, какой привыкла себя считать, а белый лебедь. Немножко любви и привязанности, чтобы облегчить тяжелые переживания после развода, немножко нежности, немножко терпения, и Лизл открылась навстречу. А ему явно недостаточно физического обладания. Он пытается завладеть ее сознанием. И когда защитные барьеры Лизл окончательно рухнули, принялся заполнять пустоты в ее душе, которую воспитатели не позаботились снабдить системой ценностей, стал внушать перевернутую, порочную философию, позволяющую без труда обрести высокое о себе мнение, чего она была лишена всю свою жизнь. Но это ложная самооценка, добытая за счет других. А в ходе работы по перековке Раф стал для Лизл солнцем в окошке; теперь она вращалась вокруг него, и отныне лицо ее всегда обращено к нему, только к нему.
   Когда они въехали в город, Лизл попросила Билла высадить ее на стоянке в деловом центре, где оставила свою машину.
   - Спасибо за поездку Уилл. Это было грандиозно. Но я хочу поскорей снова свести вас с Рафом. Он вам откроет глаза. Вот увидите - это будет самое замечательное, что с вами когда-нибудь происходило.
   Она помахала рукой, повернулась и зашагала к своему автомобилю. Билл ощутил страшную горечь, глядя ей вслед.
   "Я теряю ее".
   Не тело и не любовь - для Билла это не имело значения, когда речь шла о Лизл, - но ее ум, ее душу.
   Раф. Что он с ней творит? Его действия и намерения выглядят почти~ зловещими. Впрочем, Биллу, должно быть, затаившаяся паранойя кружит мозги. Никаких дурных замыслов тут нет. Раф просто внушает Лизл свое собственное извращенное представление о мире. Извращенцы всегда так делают.
   Но, делая это, он превращает единственного в мире друга Билла в чужого ему человека. И Билл не собирается этого допускать. Лизл слишком невинная, слишком достойная личность, чтобы спокойно сидеть и смотреть, как все хорошее, что в ней есть, вылетает в черную дыру философии Рафа.
   Он должен помочь ей вырваться, даже если она не желает вырываться.
   Билл знал, что вступает в борьбу с опозданием. До этого самого дня он и не подозревал, что пора начинать борьбу. Но больше в сторонке стоять нельзя.
   Первым делом следует разузнать побольше об этом Рафе Лосмаре.
   Глава 21
   Эверетт Сандерс сидел в одиночестве у себя в кабинете и жевал двадцатую ягодку белого винограда. Сегодня ему не удалось найти ни одного достойного персика, так что пришлось довольствоваться виноградом. Он сложил сумку, в которой принес виноград, и сунул обратно в коричневый пакет с завтраком. Потом уложил пакет в кейс.
   Ну вот. Завтрак закончен. Время для сигареты номер шесть. Он закурил ее и потянулся за романом, который читал на этой неделе, - "Наследство Скарлатти" Роберта Ладлэма. Он наслаждался им чрезвычайно, до такой степени, что прочитал вчера ночью значительно больше нормы. Он вытащил из нагрудного кармана маленькую записную книжку. Да, так и есть. Вчерашняя запись. В сущности, когда он закрыл вчера книжку, была выполнена и сегодняшняя норма.
   Это ставит Эва в несколько затруднительное положение. Если сегодня во время обеденного перерыва снова взяться за роман, он продвинется еще дальше, и возникнет перспектива остаться в субботу без чтения. Конечно, всегда можно и в субботу начать книжку, предназначенную на следующую неделю - как правило, он впервые открывает ее днем в воскресенье, - но тогда полетит весь график следующей недели, и в будущий уик-энд он столкнется с еще более серьезной проблемой.
   Дилемма домино. Вполне вероятно, ее помог бы решить сборник коротких рассказов~ оттуда можно выбирать при необходимости, а потом~
   Нет. Он любит романы и будет читать романы.
   Почему бы сегодня вообще не отказаться от чтения? Сегодня, в конце концов, среда, вечером у него собрание. Если задержаться подольше, можно прийти домой и прямо лечь в постель в обычный час - в 23.30, сразу же после позднего выпуска новостей. Все, что ему сейчас требуется, - найти способ убить обеденное время, и он будет вольной птицей.
   Но запасными вариантами на обеденный перерыв он не располагает. Это означает, что образуется свободное время. Эв не любит свободного времени. Оно ему совсем ни к чему. Он знает по прошлому опыту, что, если позволить себе чересчур долго свободно размышлять, мысли могут пойти не в том направлении.
   Он испытывал искушение вернуться к терминалу и поработать над статьей для Пало-Альто, но и для этого в течение дня отведен определенный период. Сейчас этого делать нельзя.
   Эв начал чувствовать первые признаки беспокойства.
   Он подошел к окну и посмотрел туда, где обычно завтракала Лизл. В последние дни он не видит ее с газонокосильщиком. Может быть, еще слишком прохладно для завтраков на свежем воздухе.
   Закурив сигарету и глядя на пустую вершину холма, он стал анализировать другую причину, по которой ему следует избегать свободного времени: одиночество. Расписанный день не оставляет лишней минуты, чтоб ощутить пустоту существования.
   А его жизнь пуста - не правда ли?
   Он вздохнул, докурив сигарету до конца. Но ведь так и должно быть, хотя бы какой-то определенный период. Возможно, через несколько лет, если ему встретится достойная кандидатура, кто-то, кто сможет понять и принять его, он будет готов решиться на другую попытку. Ему тогда уже перевалит за сорок пять. Поздновато думать о новом браке. Но другие все время так поступают, почему же ему нельзя?
   Может быть, потому, что его первый брак был столь несчастным. Бедная, долго страдавшая Диана - что он заставил ее пережить! Она продержалась гораздо дольше, чем можно было надеяться, пока их семейная жизнь умирала медленной смертью, - и все из-за него. В один прекрасный день он может набраться храбрости и попробовать снова и во второй раз организовать все как следует, но это покуда исключено. Он все еще любит Диану.
   Он закурил сигарету номер семь и вышел в холл. Его вдруг потянуло в людскую компанию, но нечего даже думать найти ее на факультете во время обеденного перерыва. Почти все сотрудники удаляются туда, где можно спокойно поесть подальше от студентов с их вопросами и проблемами. Однако взглянуть все-таки стоит.
   Проходя мимо кабинета Лизл, он свернул, держась поближе к двери. Не заперто, и внутри кто-то есть. Он сделал шаг назад. Лизл сидит за терминалом. Настоящий работник, словно на производстве. Ему это нравится, особенно в женщинах. Он поколебался, потом стукнул по косяку.
   - Трудитесь изо всех сил? - спросил он.
   Лизл обернулась с испуганным выражением, потом улыбнулась. Улыбка у нее просто великолепная.
   - Эв! Что с вами? Случилось что-нибудь?
   - Ничего. Просто брожу по коридорам, ищу, с кем бы поговорить. Но если я помешал~
   - Что за глупости. Заходите, заходите. Постойте, я выключу~ - Она нажала пару клавиш, и терминал запищал. - И мы побеседуем.
   Она встала из-за компьютера, подошла к своему столу, указывая ему на кресло. Она еще похудела и стала теперь очень стройной. Абсолютно сногсшибательной в облегающем свитере и юбочке до колен. Совсем не то, чего следует ждать от преподавателя математики. Это заставило Эва задуматься. Привлекательность Лизл граничит с непрофессионализмом. Вероятно, студентам непросто сосредоточиться на ее лекциях, когда она вот в таком виде прохаживается перед аудиторией. Он спросил себя, стоит ли намекнуть ей на это~ чисто по-дружески. Или это его не касается?..
   - Итак, - произнес он, усаживаясь, - трудитесь над статьей?
   - Да. Продвигается вполне успешно. А ваша?
   - А я застрял на некоторых вычислениях, но, полагаю, в конце концов, все получится.
   Ему весьма любопытно, над какой темой она работает, но он знает, что интересоваться этим не подобает. Он уверен, что она напишет хорошую статью, и в то же время убежден, что его статья будет лучше. Это очень его волновало.
   Воцарилось молчание.
   - Так что же, - сказала она наконец, - чем вы занимались в последнее время, не считая статьи? Чем-нибудь интересным?
   Он рассмеялся. Интересным? Я? Интересное - значит неожиданное, а для Эва любая неожиданность означает проблему. Он с огромным трудом организовал жизнь так, чтобы исключить неожиданности и случайности, планировал день за днем так, чтобы каждый следовал предсказуемым распорядком, чтобы каждый вторник был точно таким, как любой другой вторник. Интересное? В его жизни нет места интересному. Он тщательно следит за этим.
   - Ну, в настоящий момент я читаю довольно занимательный роман, можно сказать, не из последних новинок, но любопытный. Это~
   - Извините, - произнес позади чей-то голос. - Я вам не помешал?
   Эв оглянулся и увидел этого парня Лосмару, с которым Лизл водит компанию. Удивительно, что она в нем нашла? Он совершенно иного типа, чем тот, который, с точки зрения Эва, подходил бы для Лизл. Слишком хрупкий, изящный и деликатный. Лизл соответствовал бы мужчина покрупней, физически повнушительней. Но, собственно говоря, до всего этого ему нет никакого дела. За многие годы он научился заботиться исключительно о своих собственных делах.
   - Привет, Раф, - сказала Лизл. - Помнишь доктора Сандерса?
   - Конечно, - сказал Лосмара, шагая вперед и протягивая руку. - Я прослушал несколько ваших лекций.
   - В самом деле? - сказал Эв, вставая и отвечая на рукопожатие. - Не припомню, чтобы я вас видел.
   Молодой человек улыбнулся.
   - Я обычно сажусь в последнем ряду. Прихожу только послушать, освежить математические познания. Для моих психологических целей нельзя отставать в математике.
   Эв ощутил, как его отношение к Лосмаре теплеет. Возможно, в нем есть нечто большее, чем он думал, возможно, под пижонской внешностью богатого мальчика скрывается подлинная глубина.
   - Надеюсь, они принесли вам пользу.
   - Они дали мне все, что я хотел узнать.
   Эв перехватил взгляд, которым обменялись Лизл с Лосмарой, и понял, что он тут как пятое колесо в телеге.
   - Ну, у меня еще куча дел. Рад был поговорить с вами, Лизл. Всего хорошего, мистер Лосмара.
   Они снова пожали друг другу руки, и Эв оставил влюбленных наедине. Он по-прежнему не одобрял романов между факультетскими преподавателями и студентами, даже когда они не задевали учебы, но вынужден был признать отношение Рафа Лосмары к занятиям свидетельствует, что он способен вырасти в достойного ученого.
   - Ты слушаешь лекции Эва? - спросила Лизл, закрыв дверь своего кабинета.
   Раф улыбнулся.
   - Врага надо знать досконально.
   - Эв не враг.
   - По-твоему, такой мелкий, ничтожный тип, как он, угрозы не представляет, но не удивляйся, когда он получит повышение, а тебя оставит за бортом.