Страница:
Карлсен с трудом заглушил в себе раздражение.
– Да, я, в общем-то, не жалуюсь… А у вас очень милая подруга…
– О, да, – самодовольно ухмыляясь, согласился Сет, – милашка. Однако мне в самом деле необходимо с вами поговорить. Я был просто вне себя, когда мать сказала, что вы были приглашены ею на обед, а она даже не удосужилась меня вам представить.
– Э-э… Да нет, это у нас был так, просто небольшой междусобойчик.
Виолетта, на самом деле, отыскала его буквально в тот же день, когда он вернулся на Землю, и стала зазывать к себе на ужин. Карлсен уже знал ее достаточно хорошо и представлял, что банкет будет действительно грандиозный, где ему отведут роль свадебного генерала. Поэтому он быстро отговорился, сказав, что жутко вымотался (так оно и было), и предложил лучше пойти пообедать в «Савойю». Виолетта деликатно дала себя «уговорить», и они провели приятный вечер, беседуя о старых временах. С тех пор Карлсен всякий раз выдумывал уважительные причины, лишь бы не появляться на обедах у нее в доме.
– Слушайте, – Сет подался вперед, – думаю, мне лучше сразу выложить все карты на стол, Я работаю в газете.
– Ага, понятно.
– Вас это, возможно, удивляет. Дело же в том, что отец у меня растерял все, что имел, а мать заботит единственно то, как пошикарнее обставить эти ее идиотские банкеты по субботам. А я живу на вшивую «сотку» в неделю за колонку сплетен в «Газетт».
Карлсен сочувственно хмыкнул. Лет десять назад он бы и на пушечный выстрел не подпустил этого молодого нагловатого типа с черной шевелюрой и чувственным ртом. Теперь же он лишь помалкивал и думал, как бы поскорее отвязаться.
– Вы хотите взять у меня интервью? – спросил он наконец.
– Конечно, это в самом деле было бы чудесно… – тон его, впрочем, указывал, что на уме у Сета нечто побольше. Он искоса, мельком взглянул на Карлсена. – Я могу на это рассчитывать?
Карлсен улыбнулся.
– Пожалуй – да. Но есть одно «но». Завтра в десять у меня пресс-конференция в Институте Космических Исследований. Так что вашему редактору, может статься, лягут на стол сразу две статьи.
– Я понимаю. Потому и хочу быть первым.
– Вы считаете, выберут вашу?
– Возможно, если я представлю более интересный материал.
– Логично. И как вы собираетесь его подать?
– Ну, это… Такое что-нибудь, чтобы на самом деле все отпали… – он принял тон восторженного школьника, беседующего со своим футбольным кумиром. – Разумеется, вы можете послать меня подальше, но уж от чего бы все и вправду «отъехали» – так это если б я пробрался в лабораторию и посмотрел на те создания.
Карлсен кашлянул.
– Да-а, амбиций вам не занимать…
– А что? – Сет помрачнел: фразу он воспринял как несправедливый упрек. – Ведь видел же их Оскар Фиппс из «Трибьюн».
– Так он уж сколько лет знаком с директором.
– Да знаю я! Но – давайте уж напрямик – вы ведь тоже давний друг моей матери.
Улыбка Сета была многозначительнее слов. Карлсен с изумлением понял: парень-то, похоже, уверен, что они с матерью любовники, да с давних пор. Может, он вообще считает его, Карлсена, своим доподлинным папашей. Чтобы как-то сменить тему, он сказал:
– Думаю, этот материал едва ли для колонки сплетен.
– Разумеется, вот и я о том же. Давайте откровенно: автор такой белиберды – никто, ноль. А вот если бы мне взять у вас эксклюзивное интервью, да увидеть космическую лабораторию – я бы уже завтра, глядишь, писал статьи на серьезные темы.
Карлсен оглядел парк. Господи, глаза бы не видели этих лоботрясов, призывающих «говорить прямо». С другой стороны, Виолетта действительно вправе обижаться. Да что там, дать интервью ее оболтусу – и все, пускай отвяжутся…
– Так вы этим репортажем думаете создать себе реноме серьезного автора?
– Ну, как сказать – «думаю»… Если получится. – У Сета даже глаза посветлели: чует, что его взяла.
– Ладно, – Карлсен, вздохнув, посмотрел на часы. – Пойдемте.
– Как, прямо сейчас? – Сет пробовал свою удачу на ощупь, будто тонкий лед.
– Лучше сейчас, если желаете, чтобы статья была написана.
По пути к стоянке такси у Мраморной Арки Сет спросил:
– А можно будет еще и сфотографировать вас в лаборатории?
– Увы, нет. Это грубое нарушение. Фотографировать в ИКИ запрещено. Безопасность… и все такое прочее.
– Да, понятно.
Пока такси ползло в пробке от Парк-Лейн до Уайт-холла, время уже подошло к пяти, и начало смеркаться. Служащие административного корпуса, в основном, разошлись. Карлсена приветствовал старик-швейцар.
– Этот молодой человек с вами, сэр?
– Да. Мы как раз наверх, в клуб. Швейцару следовало спросить у Сета карточку ИКИ, но он знал Карлсена уже двадцать лет и пропустил без вопросов.
Карлсен вставил свою магнитную карточку, вызвал лифт. Лестниц в здании ИКИ не было, чтобы никто не мог пройти через первый этаж без пропуска.
– Мы в клуб? – спросил Сет.
– Пожалуй. Перехватим чего-нибудь.
– А может, сначала посмотрим лабораторию?
– Давайте, можно и так.
Когда шли по коридору. Сет сказал:
– Просто слов нет, как я вам за все благодарен.
Да уж, еще бы! Удовлетворение собственных желаний у парня, видно – непреложный закон.
Лаборатория, на первый взгляд, казалась пустой, но вот из зала экспонатов показался молодой лаборант. Карлсен узнал в нем одного из своих почитателей.
– Здра-авствуйте! Пришли на фильм?
– Какой?
– С «Веги», репортаж. Получили сегодня утром.
«Вега», один из крупных космических крейсеров, взял курс на реликт с месяц назад. Такая махина может развить скорость пятнадцать миллионов километров в сутки.
– Славно! Что там за новости?
– В «Страннике» нашли еще одну пробоину, сэр. – («Странником» пресса окрестила реликт).
– Какой величины?
– Довольно-таки солидная. Десять метров в поперечнике.
– Да ты что! Невероятно! – Карлсен готов был непроизвольно рвануться наверх, разузнать подробности, но вспомнил о Сете. Он представил молодых людей друг другу:
– Сет Эдамс. Джеральд… Забыл фамилию…
– Пайк, сэр.
– Ты уже уходишь, Джеральд?
– Минут через десять, сэр… а что? Может, чем-то могу помочь?
– Да нет, ничего такого. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь показал мистеру Эдамсу лабораторию, пока я отлучусь наверх.
– Если вы спешите, – подал голос Сет, может, просто ограничимся одними пришельцами?
– Безусловно. Давайте. – Олоф завел журналиста в зал экспонатов. В противоположную стену не так давно было вмонтировано несколько ящиков-саркофагов.
– Вы знаете, какие именно, Джеральд? – спросил Карлсен.
– Да, сэр. Я покажу.
Пайк выдвинул ящик, словно из комода. Внутри лежало мужское тело. Застывшие глаза пусто таращились вверх.
– Странно, – протянул Карлсен. – Мне кажется, сейчас он больше напоминает живого, чем тогда, в прошлый раз.
– Так он, бесспорно, и есть живой, – сказал Джеральд.
– Это точно? – быстро переспросил Сет.
– Абсолютно, – ответил за Джеральда Карлсен. – Иначе он бы уже разложился.
– Его можно привести в чувство?
– Если и да, то мы не знаем, как именно. Жизненное поле его тела по-прежнему сильно – это и означает, что он жив. Со смертью поле исчезает полностью. Он в некоего рода трансе, но как привести его в себя – мы не знаем.
Джеральд Пайк выдвинул остальные два ящика. Нагие тела выглядели почти так же, какими запомнил их Карлсен, только лица были как у спящих.
Сет смотрел с восхищением; когда же заговорил, голос его сорвался, и, кашлянув, он начал снова:
– Красивые. – Подавшись вперед, он вытянул руку. – Можно мне?…
– Ничего, можно.
Сет легонько коснулся ладонью груди темноволосой девушки, провел вниз по животу, тронул мизинцем пупок. – Невероятно! – сиплым шепотом выдохнул он.
– Да, довольно смазливы, – кивнул Джеральд. Он видел эти тела каждый день. – Но, мне кажется, самое интересное лицо – у мужчины.
– Что-нибудь известно об их возрасте? – спросил Сет.
– Вообще ничего, – ответил Джеральд. – Они, может, старше самого человечества.
– А какие методы вы используете, чтобы попытаться вернуть их к жизни?
– Это довольно-таки сложно. Надо суметь создать лямбда-поле путем опосредованной интеграции.
– А одним-двумя словами это можно как-нибудь объяснить?
– Слушайте, – вмешался Карлсен. – Я вас здесь оставлю, если можно, буквально на пять минут…
У себя в кабинете он набрал код проекционного зала, и тот появился на телеэкране. Все места были заняты, люди стояли даже в проходах. На большом экране впереди он узнал «Странника» – гигантский его корпус, едва освещенный звездным светом. Очевидно, он застал последние кадры: через мгновение экран потускнел, и люди начали подниматься с мест.
Карлсен позвонил в кабинет директора: Буковский, конечно же, ознакомился с фильмом в первую очередь.
– Слушаю! – раздался в трубке скрипучий голос Буковского.
– Карлсен, сэр.
– Олоф! Весь день тебя, расшибаюсь, разыскиваю, – в голосе чувствовался укор.
– Извини уж. Вздремнул в Гайд-парке.
– Слава Богу, объявился наконец. Так ты знаешь, что случилось?
– Вообще-то нет.
– Тогда слушай! «Вега» долетела до «Странника» сегодня утром, в половине одиннадцатого. Первое, что они обнаружили, это огромную дыру в обшивке сверху. Метеорит прошил ее, как ядро. Что скажешь, а?
– Нет слов. Просто невероятное совпадение.
– Вот и я о том, Ты ведь не докладывал оттуда о метеоритных дождях?
– Да там их и не было. Метеоритным дождям почти всегда сопутствуют кометы, а комет не было в радиусе… ну, по меньшей мере, шестидесяти миллионов километров.
– Знаю, знаю. – (Буковский ненавидит, когда что-нибудь ему втолковывают). – Тогда как такое могло случиться?
– Может, случайный метеорит. Но шансы здесь – один к миллиону.
– Ты прямо мои мысли читаешь. – Буковский хмыкнул. – На нас, безусловно, начнут давить – быстрее, мол, шевелитесь, действуйте! – как только передача пойдет в эфир. Ты бы мог нынче вечером показаться на телевидении и разъяснить, что шансы действительно один к миллиону?
– Безусловно. Если ты считаешь, что так надо… Дверь у Буковского открылась, и вошло человек шесть – консультативный совет, понял Карлсен.
– Тебе бы подскочить сюда, – сказал Буковский. – Это у тебя много займет?
– Минут пять.
– Давай лучше две.
Буковский повесил трубку.
– Ч-черт, – процедил Карлсен, посмотрев на часы. Интервью с Эдамсом отодвигалось все дальше. Он нажал на кнопку, соединяющую с телеэкраном лаборатории. Там было пусто. Карлсен переключился на зал экспонатов. Телемонитора там не было, но имелись камера наблюдения и громкая связь.
Сет Эдамс был один. Карлсен хотел подать голос, но что-то заставило его остановиться. Эдамс крался по залу, как кошка к птице. Карлсен снова переключился на лабораторию, высматривая Пайка: куда делся – непонятно. Позвонил швейцару.
– Вы не видели Джеральда Пайка, молодого человек ка из лаборатории?
– Видел, сэр. Он ушел пять минут назад.
Получается, Сет Эдамс предоставлен самому себе уже, по меньшей мере, пять минут. Сет, само собой, выдвинул один из ящиков – тот, где мужчина. Вот от полез к себе в карман и выудил оттуда небольшой предмет: оказалось – ручка. Причем, с микрообьективом, как у шпионов двадцатого века. Да, надо было учесть: газетная братия, пишущая сплетни, всегда носит при себе нечто подобное.
Карлсеном овладела унылая досада. Сет Эдамс был ему не по нраву, но он действительно хотел помочь парню – если честно, даже спортивный азарт появился – дать старт сенсационной карьере. Неужели до этого молодого кретина не доходит, что заниматься такими вещами просто глупо? Интервью ему теперь не видать, а узнает Буковский – так и вообще вылетит с работы. Появился соблазн хорошенько гаркнуть и спугнуть Сета (Карлсен даже откашлялся). А может, сделать вид, что он ни о чем не догадывается? Пусть себе уходит со снимками. Достаточно будет просто позвонить в газету, чтобы их не публиковали. Пара пустяков.
Эдамс, сфотографировав блондинку, задвинул ящик и пошел дальше. Выдвинув оставшийся, вновь заснял микрообъективом. Секунду спустя ручка снова исчезла в кармане, а Сет, выпрямившись, испустил вздох облегчения такой, что послышалось и в телеэкране. Подобравшись на цыпочках к двери, он воровато выглянул наружу: убедиться, что в лаборатории все так же пусто. Потом настороженно оглядел комнату, не заметив, естественно, следящего зрачка скрытой камеры. Возвратившись к ящику, он остановился, глядя на лежащую в нем девушку. Эдамс наклонился и коснулся ладонью ее груди, медленно повел рукой вниз по животу. Постояв, потянулся и погладил лицо девушки: тронул кончиками пальцев губы, чуть оттянув нижнюю. Другая рука легла девушке на бедро. По глубокому, прерывистому дыханию чувствовалось, что он сильно возбудился.
Когда Эдамс рухнул возле ящика на колени, Карлсен понял: пора вмешаться. Он подошел к двери, намереваясь погромче ею хлопнуть: звук передастся по громкоговорителю. Однако распахнув дверь, Карлсен приостановился. В ссутуленных над ящиком плечах Эдамса было что-то неестественное: они были напряжены, а тело судорожно подергивалось.
Карлсен, заинтригованный, вернулся назад к экрану: под сердцем зрело недоброе, отвердевающее в уверенность предчувствие. Голова Сета находилась в ящике, рядом с лицом девушки – тело же конвульсивно сотрясалось, точно в агонии. Наконец Карлсен громко окликнул парня; тот затрясся еще сильнее и внезапно замер.
Сцена эта, казалось, длилась вечность. Но вот Эдамс начал медленно оседать назад – и завалился на спину. На стенке ящика показалась рука. Девушка приподнялась и села нетвердо, словно пробуждаясь после глубокого сна. Она огляделась, совершенно не обращая внимания на лежащего мужчину, после чего перекинула ноги через боковину ящика с таким видом, будто вставала с постели.
Зазвонил соседний телемонитор – появился Буковский.
– Карлсен, ты еще здесь?
Тот, не отозвавшись, метнулся к двери. Лифт как раз стоял на этаже. Через несколько секунд Карлсен несся по коридору в лабораторию. Об опасности он не думал. Единственная мысль была о Виолетте Мэплсон: дай-то Бог, чтобы ее отпрыск просто потерял сознание.
В лаборатории было пусто. Карлсен влетел в зал экспонатов, ожидая увидеть в дверях девицу. Удивительно, но ее там не было; тут Олоф понял, что она снова легла в ящик. Глаза у инопланетянки были закрыты. Поглядев на лицо Сета, Карлсен невольно отшатнулся. Это был не Сет Эдамс, а совершенно другой человек. Щеки ввалились, зубы щерились из-под бескровных растрескавшихся губ. Из-за сети бесчисленных морщин казалось, будто кожа его подернута серой паутиной. Лицо молодого человека превратилось в лицо старика. Черная шевелюра Сета теперь была с обильной проседью. Морщинистыми сделались и торчащие из рукавов кисти, а кожа ладоней лоснилась, словно серый целлулоид.
Карлсен снова заглянул в ящик. Глаза девицы были открыты и устремлены на него. В том, что она жива, сомнений не было. Тело необыкновенно теплого цвета будто светилось. Она кротко улыбалась – как просыпающийся ребенок, Карлсен, широко раскрыв глаза, всматривался в нее, чувствуя в себе волной растущее растерянное изумление. Он ожидал чего угодно, только не этого… В нем ожили туманные воспоминания детства, зыбкие образы деревьев и бегущей воды, фей и русалок, похожих на его мать… Все женщины мира в сравнении с этой, лежащей сейчас перед ним, казались грубыми существами. У Карлсена дрожал подбородок, в горле застрял комок. Его взор блуждал по обнаженному телу девушки – без похоти, просто в изумлении от такой дивной красоты.
Девушка улыбнулась и протянула к нему руки, точно дитя, просящееся к матери. Карлсен подался было вперед, но споткнулся о труп. Взгляд упал на землистое старческое лицо и седые волосы, на одежду, теперь на несколько размеров большую, чем усохшее тело. И с внезапной, ошеломляющей уверенностью – той же, как в тот момент, когда увидел на телеэкране застывшее тело Сета Эдамса – Олоф понял, что девица только что, у него на глазах, вытянула из человека жизнь. Карлсен снова поднял на нее взгляд, полный немого ужаса.
– Зачем ты это сделала? – тихо проговорил он.
Та не сказала ничего, но ответ прозвучал у Карлсена в голове. Объяснение было невнятным: она вроде бы извинялась, говоря, что это было необходимо. Руки девицы были по-прежнему протянуты к нему. Карлсен тряхнул головой, отступая. Девушка села и грациозно выбралась из ящика. Двигалась она проворно, рассчитанными и уверенными движениями балерины. Вот она приблизилась, остановилась перед Карлсеном и улыбнулась.
Вблизи даже у красавиц заметны изъяны. У этой же их не было вообще: одинаково прекрасна и на расстоянии, и вблизи. Чуть привстав, она попыталась обнять Карлсена за шею. В голове у него отчетливо прозвучали ее слова: «Бери мое тело! Я знаю, ты меня любишь. Я готова тебе отдаться». И правда, он любил ее. Он отшатнулся, стряхивая руки воскресшей. Руки были чуть теплее обычного человеческого тела. Он не отвергал ее, он хотел ее – хотел с большим вожделением, чем любую другую женщину. Но Карлсену всегда было присуще самообладание, мужское достоинство значило для него очень многое. Заниматься любовью прямо здесь, в зале экспонатов – так низко пасть он не мог.
Взгляд его опять упал на труп, и у Карлсена в мозгу с новой силой вспыхнуло: инопланетянка высосала из человека жизнь – свела на нет двадцатилетний труд организма, направленный на рост и развитие – с жадностью ребенка, осушающего стакан лимонада.
– Ты убила его, – сказал Карлсен.
Она взяла его за руку, и от этого прикосновения Карлсен ощутил светлый восторг. Предвзятости и неловкости как не бывало. Девушка звала его с собой, туда, где можно будет, уединившись, предаться любви – и он желал этого. Бездыханное тело на полу словно напоминало, что это, вероятно, будет стоить ему жизни. Пусть… Неважно! Душой он видел нечто, чего нельзя выразить словами. Однако извечное мужское достоинство Карлсена все еще противилось.
Девушка обвила его шею и приникла к губам. Сливаясь с ней в поцелуе, он животом и грудью чувствовал тепло ее обнаженного тела; ладони, скользнув по талии, чуть стиснули ее упругие бедра. Теперь он с большей отчетливостью понимал то, что прояснилось для него, когда девушка открыла глаза. Она не могла выпить из него жизнь без его, Карлсена, согласия. Она предлагала отдаться, но пока он упорствует, она бессильна. Это, понятно, лишь дело времени. Вопрос в том, как долго ему не изменит мужское самообладание.
И вдруг грянул раздраженный голос Буковского:
«Карлсен, где ты, черт возьми?».
Голос доносился из лаборатории. Карлсен невольно застыл; девица с совершенно равнодушным видом оставила его и выглянула за дверь. Он почувствовал ее слова: «Мне надо идти. Как мне выйти?».
Мысленно он сказал, что ей нужна одежда. Девица посмотрела вниз, на труп Сета. «Нет, это мужская», – подсказал Карлсен. Она потянулась к нему в карман и вынула магнитную карточку-пропуск – Карлсен даже не пытался помешать. Затем девица повернулась и вышла. Карлсен двинулся по коридору следом. На телеэкране лаборатории было видно, как Буковский разговаривает с кем-то через стол: «Я знаю, что он на этом этаже…». Тут шеф поднял глаза и увидел Карлсена: «Так вот ты где!». Девица ушла. И тут Карлсен обостренно осознал опасность. До него с опозданием дошло, что эта девица собиралась высосать жизнь и из него, при его полном согласии. Из тела его разом ушли все силы. Олоф почувствовал, как подгибаются колени. В поисках опоры он схватился за дверной косяк – и съехал на пол, по-прежнему в полном сознании, но невероятно вымотанный, измочаленный так, будто спалил все силы каким-то сверхъестественным физическим усилием…
Сверху на него глядел Буковский. Карлсен не помнил, как потерял сознание; хранил лишь ощущение приятной дремы.
– Карлсен, в чем дело?
– Она вампир. Высасывает жизнь, – сонно сообщил он.
Карлсен лежал на кушетке у Буковского в приемной. Возле, согнувшись на стуле, сидел Харлоу, начальник службы безопасности.
– Что там за старикан на полу? Карлсен с усилием сел. Было ощущение тепла и легкости – впечатление, будто отходишь от наркоза.
– Это не старикан. Это двадцатилетний парень.
Харлоу, очевидно, подумал, что Карлсен заговаривается.
– Куда делась женщина? – спросил он.
– Она пришла в себя. Вернулась к жизни. Я заметил это на телеэкране у себя в кабинете, – последовал ответ.
Карлсен заметил, что говорит нетвердо, заторможенно. Тяжело ворочая языком, подолгу подыскивая слова, он стал рассказывать о случившемся.
– Ты что, притащил туда репортера? – отрывисто бросил Буковский. – Ты же знаешь, что это нарушение!
– Нет, не то, – устало, но упрямо возразил Карлсен. – Это мое дело. У меня завтра пресс-конференция. А это был сын моего старого знакомого. Я просто хотел ему помочь.
– Да уж, помог…
Харлоу сидел перед телеэкраном, отдавая распоряжения. Слышно было: «Увидите ее – не приближайтесь. Просто стреляйте, и все». Слова больно резанули слух. Тут до Карлсена дошло, что ведь у девушки есть его карточка: она может находиться в здании где угодно, если вообще не вышла наружу.
После крепкого кофе самочувствие постепенно улучшилось. К несказанному удивлению, Карлсен ощутил вдруг такой голод, какого не испытывал с самого возвращения на Землю.
– Где бы мне разжиться сэндвичами? – спросил он. – Есть охота, спасу нет.
– Организуем, – сказал Буковский. – Давай дальше. Что там было после того, как ты мне позвонил?
– Я видел его смерть, по телемонитору. Затем помчался вниз.
– Она была все еще там?
– Да.
– Почему ты дал ей уйти?
– Я не мог ее остановить.
Вошел врач. Он велел Карлсену снять плащ и рубашку, затем измерил давление, пульс.
– Вроде, все в полном порядке, – заключил он. – Недомогание – видимо, от шока; нервное истощение.
– У вас есть лямбдометр?
– Есть, – ответил врач несколько удивленно.
– Вы бы мне не замерили показатель поля? Врач нацепил гальванометр на левое запястье Карлсена, поместив другой электрод под сердце.
– Показатель выше обычного. Ого, да намного!
– Выше? – Карлсен сел. – Вы правильно подсоединили? Не наоборот?
– Абсолютно точно. Здесь иначе и не подсоединишь.
Выше… Действительно, несмотря на утомление, внутри чувствовалась странная, теплая лучезарность. Вместе с тем Карлсен был уверен, что девица на какую-то часть убавила в нем запас жизненных сил. Припомнилось и то, каким измотанным он себя чувствовал после высадки на реликт. И Стайнберг с Айвсом – оба тогда проспали двенадцать часов. Эти существа высосали их жизненную энергию, в этом Карлсен был теперь уверен. А показатель «лямбда» все же оказался выше. Эта девица каким-то образом не только брала, но и давала энергию.
Принесли сэндвичи. Карлсен быстро уплел их, запивая пивом; вроде, голод унялся. На телеэкране появился Харлоу.
– На этом этаже ее точно нет; может, и вообще в здании. Мы все прочесали.
– Быть не может. Она не могла пройти через первый этаж без пропуска.
– У нее был мой пропуск, – тихо сказал Карлсен.
– Господи, и он мне теперь об этом говорит! – Буковский повернулся к Харлоу спиной. – Так она может проникнуть и на другие этажи. Но не из здания. Черт побери, Роберт, куда она денется, голая баба? Как же, е-мое, к ней попал твой пропуск?
– Сама взяла.
– А как она сообразила?
– Прочла мои мысли.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Это уже не шутки. Получается, то же самое она может проделать и с охраной?
– Не исключено…
Буковский подошел к бару и нервно плеснул себе в стакан шотландского виски; вопросительно вскинул глаза на Карлсена – тот кивнул. Добавив содовой и кинув льда, Буковский возвратился со стаканом. Карлсен медленно глотнул, размазав обжигающий напиток языком по небу – благодать!
Буковский сел.
– Слушай, Олоф, я хочу спросить тебя напрямую, и услышать прямой ответ. Эта девица, по-твоему, опасна?
– А ты сам не понимаешь? – огрызнулся Карлсен. – Она же убила человека!
– Я не это имею в виду. Я хочу знать: в ней есть зло?
Карлсен вдруг ощутил в себе некую раздвоенность. Сильнее всего хотелось рубануть: «Нет», – но рассудок твердил, что это будет ложью. Как ни странно, Карлсен не чувствовал к девице ненависти, хотя и понимал, что та собиралась и из него высосать жизнь. Есть ли в ней зло? Можно ли считать злым тигра-людоеда?
Напрягая ум в поисках ответа, он скользил взглядом по ковру на полу. Подал голос Буковский:
– Ты понимаешь, о чем я? У того человека на уме было ее изнасиловать, и она его уничтожила. Ведь это могла быть просто самооборона?
Ответ Карлсену был известен.
– Нет, – произнес он устало. – Самообороны здесь не было. Ей нужна была человеческая жизнь – и она ее взяла.
– Намеренно? – пока Карлсен колебался, Буковский заметил, – она была без сознания. Я видел ее десяток раз. Лямбда-поле у нее было ноль целых четыре тысячных – такое же низкое, как у вмерзшей в лед рыбы. Может, она действовала не вполне осознанно?
– Нет, – помедлив, сказал Карлсен, – вполне осознанно. Все это было намеренно.
– Ладно. – Буковский, поднявшись, подошел к телемонитору. – Дайте мне Джорджа Эша. Джордж, в зале экспонатов два гуманоида… Уничтожить! Сегодня же. Сейчас! И сразу приказ на «Вегу»: к «Страннику» не приближаться, держаться, по крайней мере, километрах в двухстах.
– Да, я, в общем-то, не жалуюсь… А у вас очень милая подруга…
– О, да, – самодовольно ухмыляясь, согласился Сет, – милашка. Однако мне в самом деле необходимо с вами поговорить. Я был просто вне себя, когда мать сказала, что вы были приглашены ею на обед, а она даже не удосужилась меня вам представить.
– Э-э… Да нет, это у нас был так, просто небольшой междусобойчик.
Виолетта, на самом деле, отыскала его буквально в тот же день, когда он вернулся на Землю, и стала зазывать к себе на ужин. Карлсен уже знал ее достаточно хорошо и представлял, что банкет будет действительно грандиозный, где ему отведут роль свадебного генерала. Поэтому он быстро отговорился, сказав, что жутко вымотался (так оно и было), и предложил лучше пойти пообедать в «Савойю». Виолетта деликатно дала себя «уговорить», и они провели приятный вечер, беседуя о старых временах. С тех пор Карлсен всякий раз выдумывал уважительные причины, лишь бы не появляться на обедах у нее в доме.
– Слушайте, – Сет подался вперед, – думаю, мне лучше сразу выложить все карты на стол, Я работаю в газете.
– Ага, понятно.
– Вас это, возможно, удивляет. Дело же в том, что отец у меня растерял все, что имел, а мать заботит единственно то, как пошикарнее обставить эти ее идиотские банкеты по субботам. А я живу на вшивую «сотку» в неделю за колонку сплетен в «Газетт».
Карлсен сочувственно хмыкнул. Лет десять назад он бы и на пушечный выстрел не подпустил этого молодого нагловатого типа с черной шевелюрой и чувственным ртом. Теперь же он лишь помалкивал и думал, как бы поскорее отвязаться.
– Вы хотите взять у меня интервью? – спросил он наконец.
– Конечно, это в самом деле было бы чудесно… – тон его, впрочем, указывал, что на уме у Сета нечто побольше. Он искоса, мельком взглянул на Карлсена. – Я могу на это рассчитывать?
Карлсен улыбнулся.
– Пожалуй – да. Но есть одно «но». Завтра в десять у меня пресс-конференция в Институте Космических Исследований. Так что вашему редактору, может статься, лягут на стол сразу две статьи.
– Я понимаю. Потому и хочу быть первым.
– Вы считаете, выберут вашу?
– Возможно, если я представлю более интересный материал.
– Логично. И как вы собираетесь его подать?
– Ну, это… Такое что-нибудь, чтобы на самом деле все отпали… – он принял тон восторженного школьника, беседующего со своим футбольным кумиром. – Разумеется, вы можете послать меня подальше, но уж от чего бы все и вправду «отъехали» – так это если б я пробрался в лабораторию и посмотрел на те создания.
Карлсен кашлянул.
– Да-а, амбиций вам не занимать…
– А что? – Сет помрачнел: фразу он воспринял как несправедливый упрек. – Ведь видел же их Оскар Фиппс из «Трибьюн».
– Так он уж сколько лет знаком с директором.
– Да знаю я! Но – давайте уж напрямик – вы ведь тоже давний друг моей матери.
Улыбка Сета была многозначительнее слов. Карлсен с изумлением понял: парень-то, похоже, уверен, что они с матерью любовники, да с давних пор. Может, он вообще считает его, Карлсена, своим доподлинным папашей. Чтобы как-то сменить тему, он сказал:
– Думаю, этот материал едва ли для колонки сплетен.
– Разумеется, вот и я о том же. Давайте откровенно: автор такой белиберды – никто, ноль. А вот если бы мне взять у вас эксклюзивное интервью, да увидеть космическую лабораторию – я бы уже завтра, глядишь, писал статьи на серьезные темы.
Карлсен оглядел парк. Господи, глаза бы не видели этих лоботрясов, призывающих «говорить прямо». С другой стороны, Виолетта действительно вправе обижаться. Да что там, дать интервью ее оболтусу – и все, пускай отвяжутся…
– Так вы этим репортажем думаете создать себе реноме серьезного автора?
– Ну, как сказать – «думаю»… Если получится. – У Сета даже глаза посветлели: чует, что его взяла.
– Ладно, – Карлсен, вздохнув, посмотрел на часы. – Пойдемте.
– Как, прямо сейчас? – Сет пробовал свою удачу на ощупь, будто тонкий лед.
– Лучше сейчас, если желаете, чтобы статья была написана.
По пути к стоянке такси у Мраморной Арки Сет спросил:
– А можно будет еще и сфотографировать вас в лаборатории?
– Увы, нет. Это грубое нарушение. Фотографировать в ИКИ запрещено. Безопасность… и все такое прочее.
– Да, понятно.
Пока такси ползло в пробке от Парк-Лейн до Уайт-холла, время уже подошло к пяти, и начало смеркаться. Служащие административного корпуса, в основном, разошлись. Карлсена приветствовал старик-швейцар.
– Этот молодой человек с вами, сэр?
– Да. Мы как раз наверх, в клуб. Швейцару следовало спросить у Сета карточку ИКИ, но он знал Карлсена уже двадцать лет и пропустил без вопросов.
Карлсен вставил свою магнитную карточку, вызвал лифт. Лестниц в здании ИКИ не было, чтобы никто не мог пройти через первый этаж без пропуска.
– Мы в клуб? – спросил Сет.
– Пожалуй. Перехватим чего-нибудь.
– А может, сначала посмотрим лабораторию?
– Давайте, можно и так.
Когда шли по коридору. Сет сказал:
– Просто слов нет, как я вам за все благодарен.
Да уж, еще бы! Удовлетворение собственных желаний у парня, видно – непреложный закон.
Лаборатория, на первый взгляд, казалась пустой, но вот из зала экспонатов показался молодой лаборант. Карлсен узнал в нем одного из своих почитателей.
– Здра-авствуйте! Пришли на фильм?
– Какой?
– С «Веги», репортаж. Получили сегодня утром.
«Вега», один из крупных космических крейсеров, взял курс на реликт с месяц назад. Такая махина может развить скорость пятнадцать миллионов километров в сутки.
– Славно! Что там за новости?
– В «Страннике» нашли еще одну пробоину, сэр. – («Странником» пресса окрестила реликт).
– Какой величины?
– Довольно-таки солидная. Десять метров в поперечнике.
– Да ты что! Невероятно! – Карлсен готов был непроизвольно рвануться наверх, разузнать подробности, но вспомнил о Сете. Он представил молодых людей друг другу:
– Сет Эдамс. Джеральд… Забыл фамилию…
– Пайк, сэр.
– Ты уже уходишь, Джеральд?
– Минут через десять, сэр… а что? Может, чем-то могу помочь?
– Да нет, ничего такого. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь показал мистеру Эдамсу лабораторию, пока я отлучусь наверх.
– Если вы спешите, – подал голос Сет, может, просто ограничимся одними пришельцами?
– Безусловно. Давайте. – Олоф завел журналиста в зал экспонатов. В противоположную стену не так давно было вмонтировано несколько ящиков-саркофагов.
– Вы знаете, какие именно, Джеральд? – спросил Карлсен.
– Да, сэр. Я покажу.
Пайк выдвинул ящик, словно из комода. Внутри лежало мужское тело. Застывшие глаза пусто таращились вверх.
– Странно, – протянул Карлсен. – Мне кажется, сейчас он больше напоминает живого, чем тогда, в прошлый раз.
– Так он, бесспорно, и есть живой, – сказал Джеральд.
– Это точно? – быстро переспросил Сет.
– Абсолютно, – ответил за Джеральда Карлсен. – Иначе он бы уже разложился.
– Его можно привести в чувство?
– Если и да, то мы не знаем, как именно. Жизненное поле его тела по-прежнему сильно – это и означает, что он жив. Со смертью поле исчезает полностью. Он в некоего рода трансе, но как привести его в себя – мы не знаем.
Джеральд Пайк выдвинул остальные два ящика. Нагие тела выглядели почти так же, какими запомнил их Карлсен, только лица были как у спящих.
Сет смотрел с восхищением; когда же заговорил, голос его сорвался, и, кашлянув, он начал снова:
– Красивые. – Подавшись вперед, он вытянул руку. – Можно мне?…
– Ничего, можно.
Сет легонько коснулся ладонью груди темноволосой девушки, провел вниз по животу, тронул мизинцем пупок. – Невероятно! – сиплым шепотом выдохнул он.
– Да, довольно смазливы, – кивнул Джеральд. Он видел эти тела каждый день. – Но, мне кажется, самое интересное лицо – у мужчины.
– Что-нибудь известно об их возрасте? – спросил Сет.
– Вообще ничего, – ответил Джеральд. – Они, может, старше самого человечества.
– А какие методы вы используете, чтобы попытаться вернуть их к жизни?
– Это довольно-таки сложно. Надо суметь создать лямбда-поле путем опосредованной интеграции.
– А одним-двумя словами это можно как-нибудь объяснить?
– Слушайте, – вмешался Карлсен. – Я вас здесь оставлю, если можно, буквально на пять минут…
У себя в кабинете он набрал код проекционного зала, и тот появился на телеэкране. Все места были заняты, люди стояли даже в проходах. На большом экране впереди он узнал «Странника» – гигантский его корпус, едва освещенный звездным светом. Очевидно, он застал последние кадры: через мгновение экран потускнел, и люди начали подниматься с мест.
Карлсен позвонил в кабинет директора: Буковский, конечно же, ознакомился с фильмом в первую очередь.
– Слушаю! – раздался в трубке скрипучий голос Буковского.
– Карлсен, сэр.
– Олоф! Весь день тебя, расшибаюсь, разыскиваю, – в голосе чувствовался укор.
– Извини уж. Вздремнул в Гайд-парке.
– Слава Богу, объявился наконец. Так ты знаешь, что случилось?
– Вообще-то нет.
– Тогда слушай! «Вега» долетела до «Странника» сегодня утром, в половине одиннадцатого. Первое, что они обнаружили, это огромную дыру в обшивке сверху. Метеорит прошил ее, как ядро. Что скажешь, а?
– Нет слов. Просто невероятное совпадение.
– Вот и я о том, Ты ведь не докладывал оттуда о метеоритных дождях?
– Да там их и не было. Метеоритным дождям почти всегда сопутствуют кометы, а комет не было в радиусе… ну, по меньшей мере, шестидесяти миллионов километров.
– Знаю, знаю. – (Буковский ненавидит, когда что-нибудь ему втолковывают). – Тогда как такое могло случиться?
– Может, случайный метеорит. Но шансы здесь – один к миллиону.
– Ты прямо мои мысли читаешь. – Буковский хмыкнул. – На нас, безусловно, начнут давить – быстрее, мол, шевелитесь, действуйте! – как только передача пойдет в эфир. Ты бы мог нынче вечером показаться на телевидении и разъяснить, что шансы действительно один к миллиону?
– Безусловно. Если ты считаешь, что так надо… Дверь у Буковского открылась, и вошло человек шесть – консультативный совет, понял Карлсен.
– Тебе бы подскочить сюда, – сказал Буковский. – Это у тебя много займет?
– Минут пять.
– Давай лучше две.
Буковский повесил трубку.
– Ч-черт, – процедил Карлсен, посмотрев на часы. Интервью с Эдамсом отодвигалось все дальше. Он нажал на кнопку, соединяющую с телеэкраном лаборатории. Там было пусто. Карлсен переключился на зал экспонатов. Телемонитора там не было, но имелись камера наблюдения и громкая связь.
Сет Эдамс был один. Карлсен хотел подать голос, но что-то заставило его остановиться. Эдамс крался по залу, как кошка к птице. Карлсен снова переключился на лабораторию, высматривая Пайка: куда делся – непонятно. Позвонил швейцару.
– Вы не видели Джеральда Пайка, молодого человек ка из лаборатории?
– Видел, сэр. Он ушел пять минут назад.
Получается, Сет Эдамс предоставлен самому себе уже, по меньшей мере, пять минут. Сет, само собой, выдвинул один из ящиков – тот, где мужчина. Вот от полез к себе в карман и выудил оттуда небольшой предмет: оказалось – ручка. Причем, с микрообьективом, как у шпионов двадцатого века. Да, надо было учесть: газетная братия, пишущая сплетни, всегда носит при себе нечто подобное.
Карлсеном овладела унылая досада. Сет Эдамс был ему не по нраву, но он действительно хотел помочь парню – если честно, даже спортивный азарт появился – дать старт сенсационной карьере. Неужели до этого молодого кретина не доходит, что заниматься такими вещами просто глупо? Интервью ему теперь не видать, а узнает Буковский – так и вообще вылетит с работы. Появился соблазн хорошенько гаркнуть и спугнуть Сета (Карлсен даже откашлялся). А может, сделать вид, что он ни о чем не догадывается? Пусть себе уходит со снимками. Достаточно будет просто позвонить в газету, чтобы их не публиковали. Пара пустяков.
Эдамс, сфотографировав блондинку, задвинул ящик и пошел дальше. Выдвинув оставшийся, вновь заснял микрообъективом. Секунду спустя ручка снова исчезла в кармане, а Сет, выпрямившись, испустил вздох облегчения такой, что послышалось и в телеэкране. Подобравшись на цыпочках к двери, он воровато выглянул наружу: убедиться, что в лаборатории все так же пусто. Потом настороженно оглядел комнату, не заметив, естественно, следящего зрачка скрытой камеры. Возвратившись к ящику, он остановился, глядя на лежащую в нем девушку. Эдамс наклонился и коснулся ладонью ее груди, медленно повел рукой вниз по животу. Постояв, потянулся и погладил лицо девушки: тронул кончиками пальцев губы, чуть оттянув нижнюю. Другая рука легла девушке на бедро. По глубокому, прерывистому дыханию чувствовалось, что он сильно возбудился.
Когда Эдамс рухнул возле ящика на колени, Карлсен понял: пора вмешаться. Он подошел к двери, намереваясь погромче ею хлопнуть: звук передастся по громкоговорителю. Однако распахнув дверь, Карлсен приостановился. В ссутуленных над ящиком плечах Эдамса было что-то неестественное: они были напряжены, а тело судорожно подергивалось.
Карлсен, заинтригованный, вернулся назад к экрану: под сердцем зрело недоброе, отвердевающее в уверенность предчувствие. Голова Сета находилась в ящике, рядом с лицом девушки – тело же конвульсивно сотрясалось, точно в агонии. Наконец Карлсен громко окликнул парня; тот затрясся еще сильнее и внезапно замер.
Сцена эта, казалось, длилась вечность. Но вот Эдамс начал медленно оседать назад – и завалился на спину. На стенке ящика показалась рука. Девушка приподнялась и села нетвердо, словно пробуждаясь после глубокого сна. Она огляделась, совершенно не обращая внимания на лежащего мужчину, после чего перекинула ноги через боковину ящика с таким видом, будто вставала с постели.
Зазвонил соседний телемонитор – появился Буковский.
– Карлсен, ты еще здесь?
Тот, не отозвавшись, метнулся к двери. Лифт как раз стоял на этаже. Через несколько секунд Карлсен несся по коридору в лабораторию. Об опасности он не думал. Единственная мысль была о Виолетте Мэплсон: дай-то Бог, чтобы ее отпрыск просто потерял сознание.
В лаборатории было пусто. Карлсен влетел в зал экспонатов, ожидая увидеть в дверях девицу. Удивительно, но ее там не было; тут Олоф понял, что она снова легла в ящик. Глаза у инопланетянки были закрыты. Поглядев на лицо Сета, Карлсен невольно отшатнулся. Это был не Сет Эдамс, а совершенно другой человек. Щеки ввалились, зубы щерились из-под бескровных растрескавшихся губ. Из-за сети бесчисленных морщин казалось, будто кожа его подернута серой паутиной. Лицо молодого человека превратилось в лицо старика. Черная шевелюра Сета теперь была с обильной проседью. Морщинистыми сделались и торчащие из рукавов кисти, а кожа ладоней лоснилась, словно серый целлулоид.
Карлсен снова заглянул в ящик. Глаза девицы были открыты и устремлены на него. В том, что она жива, сомнений не было. Тело необыкновенно теплого цвета будто светилось. Она кротко улыбалась – как просыпающийся ребенок, Карлсен, широко раскрыв глаза, всматривался в нее, чувствуя в себе волной растущее растерянное изумление. Он ожидал чего угодно, только не этого… В нем ожили туманные воспоминания детства, зыбкие образы деревьев и бегущей воды, фей и русалок, похожих на его мать… Все женщины мира в сравнении с этой, лежащей сейчас перед ним, казались грубыми существами. У Карлсена дрожал подбородок, в горле застрял комок. Его взор блуждал по обнаженному телу девушки – без похоти, просто в изумлении от такой дивной красоты.
Девушка улыбнулась и протянула к нему руки, точно дитя, просящееся к матери. Карлсен подался было вперед, но споткнулся о труп. Взгляд упал на землистое старческое лицо и седые волосы, на одежду, теперь на несколько размеров большую, чем усохшее тело. И с внезапной, ошеломляющей уверенностью – той же, как в тот момент, когда увидел на телеэкране застывшее тело Сета Эдамса – Олоф понял, что девица только что, у него на глазах, вытянула из человека жизнь. Карлсен снова поднял на нее взгляд, полный немого ужаса.
– Зачем ты это сделала? – тихо проговорил он.
Та не сказала ничего, но ответ прозвучал у Карлсена в голове. Объяснение было невнятным: она вроде бы извинялась, говоря, что это было необходимо. Руки девицы были по-прежнему протянуты к нему. Карлсен тряхнул головой, отступая. Девушка села и грациозно выбралась из ящика. Двигалась она проворно, рассчитанными и уверенными движениями балерины. Вот она приблизилась, остановилась перед Карлсеном и улыбнулась.
Вблизи даже у красавиц заметны изъяны. У этой же их не было вообще: одинаково прекрасна и на расстоянии, и вблизи. Чуть привстав, она попыталась обнять Карлсена за шею. В голове у него отчетливо прозвучали ее слова: «Бери мое тело! Я знаю, ты меня любишь. Я готова тебе отдаться». И правда, он любил ее. Он отшатнулся, стряхивая руки воскресшей. Руки были чуть теплее обычного человеческого тела. Он не отвергал ее, он хотел ее – хотел с большим вожделением, чем любую другую женщину. Но Карлсену всегда было присуще самообладание, мужское достоинство значило для него очень многое. Заниматься любовью прямо здесь, в зале экспонатов – так низко пасть он не мог.
Взгляд его опять упал на труп, и у Карлсена в мозгу с новой силой вспыхнуло: инопланетянка высосала из человека жизнь – свела на нет двадцатилетний труд организма, направленный на рост и развитие – с жадностью ребенка, осушающего стакан лимонада.
– Ты убила его, – сказал Карлсен.
Она взяла его за руку, и от этого прикосновения Карлсен ощутил светлый восторг. Предвзятости и неловкости как не бывало. Девушка звала его с собой, туда, где можно будет, уединившись, предаться любви – и он желал этого. Бездыханное тело на полу словно напоминало, что это, вероятно, будет стоить ему жизни. Пусть… Неважно! Душой он видел нечто, чего нельзя выразить словами. Однако извечное мужское достоинство Карлсена все еще противилось.
Девушка обвила его шею и приникла к губам. Сливаясь с ней в поцелуе, он животом и грудью чувствовал тепло ее обнаженного тела; ладони, скользнув по талии, чуть стиснули ее упругие бедра. Теперь он с большей отчетливостью понимал то, что прояснилось для него, когда девушка открыла глаза. Она не могла выпить из него жизнь без его, Карлсена, согласия. Она предлагала отдаться, но пока он упорствует, она бессильна. Это, понятно, лишь дело времени. Вопрос в том, как долго ему не изменит мужское самообладание.
И вдруг грянул раздраженный голос Буковского:
«Карлсен, где ты, черт возьми?».
Голос доносился из лаборатории. Карлсен невольно застыл; девица с совершенно равнодушным видом оставила его и выглянула за дверь. Он почувствовал ее слова: «Мне надо идти. Как мне выйти?».
Мысленно он сказал, что ей нужна одежда. Девица посмотрела вниз, на труп Сета. «Нет, это мужская», – подсказал Карлсен. Она потянулась к нему в карман и вынула магнитную карточку-пропуск – Карлсен даже не пытался помешать. Затем девица повернулась и вышла. Карлсен двинулся по коридору следом. На телеэкране лаборатории было видно, как Буковский разговаривает с кем-то через стол: «Я знаю, что он на этом этаже…». Тут шеф поднял глаза и увидел Карлсена: «Так вот ты где!». Девица ушла. И тут Карлсен обостренно осознал опасность. До него с опозданием дошло, что эта девица собиралась высосать жизнь и из него, при его полном согласии. Из тела его разом ушли все силы. Олоф почувствовал, как подгибаются колени. В поисках опоры он схватился за дверной косяк – и съехал на пол, по-прежнему в полном сознании, но невероятно вымотанный, измочаленный так, будто спалил все силы каким-то сверхъестественным физическим усилием…
Сверху на него глядел Буковский. Карлсен не помнил, как потерял сознание; хранил лишь ощущение приятной дремы.
– Карлсен, в чем дело?
– Она вампир. Высасывает жизнь, – сонно сообщил он.
Карлсен лежал на кушетке у Буковского в приемной. Возле, согнувшись на стуле, сидел Харлоу, начальник службы безопасности.
– Что там за старикан на полу? Карлсен с усилием сел. Было ощущение тепла и легкости – впечатление, будто отходишь от наркоза.
– Это не старикан. Это двадцатилетний парень.
Харлоу, очевидно, подумал, что Карлсен заговаривается.
– Куда делась женщина? – спросил он.
– Она пришла в себя. Вернулась к жизни. Я заметил это на телеэкране у себя в кабинете, – последовал ответ.
Карлсен заметил, что говорит нетвердо, заторможенно. Тяжело ворочая языком, подолгу подыскивая слова, он стал рассказывать о случившемся.
– Ты что, притащил туда репортера? – отрывисто бросил Буковский. – Ты же знаешь, что это нарушение!
– Нет, не то, – устало, но упрямо возразил Карлсен. – Это мое дело. У меня завтра пресс-конференция. А это был сын моего старого знакомого. Я просто хотел ему помочь.
– Да уж, помог…
Харлоу сидел перед телеэкраном, отдавая распоряжения. Слышно было: «Увидите ее – не приближайтесь. Просто стреляйте, и все». Слова больно резанули слух. Тут до Карлсена дошло, что ведь у девушки есть его карточка: она может находиться в здании где угодно, если вообще не вышла наружу.
После крепкого кофе самочувствие постепенно улучшилось. К несказанному удивлению, Карлсен ощутил вдруг такой голод, какого не испытывал с самого возвращения на Землю.
– Где бы мне разжиться сэндвичами? – спросил он. – Есть охота, спасу нет.
– Организуем, – сказал Буковский. – Давай дальше. Что там было после того, как ты мне позвонил?
– Я видел его смерть, по телемонитору. Затем помчался вниз.
– Она была все еще там?
– Да.
– Почему ты дал ей уйти?
– Я не мог ее остановить.
Вошел врач. Он велел Карлсену снять плащ и рубашку, затем измерил давление, пульс.
– Вроде, все в полном порядке, – заключил он. – Недомогание – видимо, от шока; нервное истощение.
– У вас есть лямбдометр?
– Есть, – ответил врач несколько удивленно.
– Вы бы мне не замерили показатель поля? Врач нацепил гальванометр на левое запястье Карлсена, поместив другой электрод под сердце.
– Показатель выше обычного. Ого, да намного!
– Выше? – Карлсен сел. – Вы правильно подсоединили? Не наоборот?
– Абсолютно точно. Здесь иначе и не подсоединишь.
Выше… Действительно, несмотря на утомление, внутри чувствовалась странная, теплая лучезарность. Вместе с тем Карлсен был уверен, что девица на какую-то часть убавила в нем запас жизненных сил. Припомнилось и то, каким измотанным он себя чувствовал после высадки на реликт. И Стайнберг с Айвсом – оба тогда проспали двенадцать часов. Эти существа высосали их жизненную энергию, в этом Карлсен был теперь уверен. А показатель «лямбда» все же оказался выше. Эта девица каким-то образом не только брала, но и давала энергию.
Принесли сэндвичи. Карлсен быстро уплел их, запивая пивом; вроде, голод унялся. На телеэкране появился Харлоу.
– На этом этаже ее точно нет; может, и вообще в здании. Мы все прочесали.
– Быть не может. Она не могла пройти через первый этаж без пропуска.
– У нее был мой пропуск, – тихо сказал Карлсен.
– Господи, и он мне теперь об этом говорит! – Буковский повернулся к Харлоу спиной. – Так она может проникнуть и на другие этажи. Но не из здания. Черт побери, Роберт, куда она денется, голая баба? Как же, е-мое, к ней попал твой пропуск?
– Сама взяла.
– А как она сообразила?
– Прочла мои мысли.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Это уже не шутки. Получается, то же самое она может проделать и с охраной?
– Не исключено…
Буковский подошел к бару и нервно плеснул себе в стакан шотландского виски; вопросительно вскинул глаза на Карлсена – тот кивнул. Добавив содовой и кинув льда, Буковский возвратился со стаканом. Карлсен медленно глотнул, размазав обжигающий напиток языком по небу – благодать!
Буковский сел.
– Слушай, Олоф, я хочу спросить тебя напрямую, и услышать прямой ответ. Эта девица, по-твоему, опасна?
– А ты сам не понимаешь? – огрызнулся Карлсен. – Она же убила человека!
– Я не это имею в виду. Я хочу знать: в ней есть зло?
Карлсен вдруг ощутил в себе некую раздвоенность. Сильнее всего хотелось рубануть: «Нет», – но рассудок твердил, что это будет ложью. Как ни странно, Карлсен не чувствовал к девице ненависти, хотя и понимал, что та собиралась и из него высосать жизнь. Есть ли в ней зло? Можно ли считать злым тигра-людоеда?
Напрягая ум в поисках ответа, он скользил взглядом по ковру на полу. Подал голос Буковский:
– Ты понимаешь, о чем я? У того человека на уме было ее изнасиловать, и она его уничтожила. Ведь это могла быть просто самооборона?
Ответ Карлсену был известен.
– Нет, – произнес он устало. – Самообороны здесь не было. Ей нужна была человеческая жизнь – и она ее взяла.
– Намеренно? – пока Карлсен колебался, Буковский заметил, – она была без сознания. Я видел ее десяток раз. Лямбда-поле у нее было ноль целых четыре тысячных – такое же низкое, как у вмерзшей в лед рыбы. Может, она действовала не вполне осознанно?
– Нет, – помедлив, сказал Карлсен, – вполне осознанно. Все это было намеренно.
– Ладно. – Буковский, поднявшись, подошел к телемонитору. – Дайте мне Джорджа Эша. Джордж, в зале экспонатов два гуманоида… Уничтожить! Сегодня же. Сейчас! И сразу приказ на «Вегу»: к «Страннику» не приближаться, держаться, по крайней мере, километрах в двухстах.