Страница:
Выпрямив хвост и трепеща, большая коричневая белка остановила на нем блестящий взгляд. На миг все замерло, как в живой картине: оцепеневшая белка и небольшой рыжий кот, гримасничающий от боли и повисший на кусте на грани падения. Рикчикчик заговорил:
— Ты иди. Спаси чику и гуляй-гуляй. Слово мастера Трескла. Клятва Святого Дуба. Иди-иди. Мы поведем тебя.
Прыгая и карабкаясь, мастер Трескл скрылся вверху в листве. Хвосттрубой осторожно подтянулся туда, где мог лучше уцепиться, коснулся задними лапами корней ежевики и прыгнул к спасению. Он оказался слабее, чем думал. Когда выбрался на твердую землю, мускулы его трепетали, и на мгновение он прилег, задыхаясь. Рикчикчики взволнованно шумели в листве. Преодолевая боль, Фритти поднялся на ноги, и щебечущие голоса повели его вперед.
На опушке рощи черных дубов Рикчикчики остановились. Хвосттрубой наконец увидел, что произошло.
Одно из старых деревьев давным-давно свалилось, образовав огромную арку. Из-под нее слышался перепуганный крик белочки и доносился запах кого-то из Племени. Дубовое укрытие защищало кота так, что он мог без помех закончить свою забаву, недосягаемый для камешков и орешков мстительных Рикчикчиков.
Ползком, медленно и осторожно, Фритти обогнул копну мертвых корней, свисавших с основания упавшего дерева. Он ведь собирался уговорить другого кота отказаться от законной добычи, — значит, должен был начать почтительно и осторожно. Поэтому он, чтобы не встревожить, позвал, проходя под арку:
— Приятной пляски, брат-охотник, — и остановился, не дойдя до соплеменника.
Миссис Чикли, панически выкатив глаза, лежала пригвожденная под лапой большого кота песчаного цвета. Охотник вопросительно поднял голову, когда Фритти приблизился. Это был Ленни Потягуш.
— Ну и ну! Юный Хвосттрубой! — Потягуш не поднял лапу, не снял ее с охваченной ужасом белочки, лишь приветственно кивнул — вполне дружелюбно. — Какая встреча! Так и думал, что ты со временем появишься в этих местах, но ждать так скучно… — Он принялся было зевать, но приостановил зевок. — Так уж коли ты пришел, не разделишь ли со мной мою поимку? Она прелесть какая жирненькая, сам видишь. В придачу я сперва самую малость повозился с ней. Возбуждает аппетит.
Для Фритти события шли чересчур быстро.
— Вы ждали… меня? — спросил он. — Не понимаю.
Потягуш насмешливо фыркнул, заметив недоумение Фритти:
— Знал, что не поймешь. Ну да на все хватит времени после вкусненького кусочка Рикчикчики. Разве ты не голоден? — Потягуш поднял лапу, чтобы нанести белочке смертельный удар.
— Стойте! — крикнул Фритти.
Теперь очередь удивляться была за Потягушем. Он покосился на Фритти с острым интересом, как будто у того вырос второй хвост.
— Что не так, малыш? — поинтересовался старый кот. — Это что, какая-то особая порода ядовитой белки?
— Да… Нет… Ах, Потягуш, вы не могли бы ее отпустить? — чуть слышно спросил Хвосттрубой.
— Отпустить? — Охотник неподдельно изумился. — Виро Небесный, зачем?
— Я обещал другим белкам, что выручу ее. — Фритти чувствовал, что словно превращается в пыль под пытливым взором Потягуша — в пыль, которую сдует ближайший сильный ветер.
Внимательно осмотрев Фритти, Потягуш разразился взрывом смеха и повалился на спину, размахивая лапами в воздухе. Белочка не двинулась — лежала тихо, часто дыша; глаза ее остекленели.
Потягуш перевернулся на живот и большущей передней лапой нежно шлепнул Фритти.
— Ох, Хвосттрубой, — прохрипел он. — Я знал, что был прав! Идти на поиски! Спасать беличьих девчонок! Уфф! Ну и песню же ты споешь! — Потягуш весело тряхнул головой и взглянул на съежившуюся Рикчикчику.
Нос у Фритти пылал. Он не знал, хвалят его или осмеивают — или то и другое вместе.
— Тогда ладно, — сказал Потягуш миссис Чикли. — Ты слышала, что сказал мастер Хвосттрубой. Он ходатайствовал о твоей жизни. Ступай же, пока я не передумал.
Белочка лежала неподвижно. Хвосттрубой двинулся было вперед, боясь, что Потягуш ненароком сломал ей хребет, когда она вдруг стрелой пролетела между ними, взметая в воздух кусочки коры, и удрала из-под дубовой арки.
— Желал бы я послушать на досуге твою историю о том, что вынудило тебя давать обещания белкам, но мне нужно еще кое-что сделать до появления Ока.
Они вдвоем шли под гигантскими деревьями — Фритти убыстрял шаги, чтобы идти вровень с Потягушем.
— Однако у нас с тобой будет разговор поважнее. Я был уверен — ты решишь распроститься со своими, но не рассчитал, что так скоро отправишься. Потому я тебя и разыскиваю с начала Коротких Теней.
— Потягуш, боюсь, я совсем вас не понимаю. Ни капельки не понимаю и прошу у вас прощения. Разговор поважнее — с глупым юнцом вроде меня? И откуда вы узнали, что я пойду искать Мягколапку в одиночку? И откуда вы узнали, в какую сторону я пойду? — Фритти едва дышал, изо всех сил стараясь идти в ногу со старым котом.
— Много вопросов, охотничек. На все сразу и не ответишь. Достаточно сказать: я стараюсь разобраться вовсе не во всем, что слышу под Стеной Сборищ. В свое время я пускался в дальние странствия и многое, многое разнюхал. Я очень даже допускаю, что в нынешние дни получаю куда больше удовольствия, просто впитывая в себя солнце. Конечно, я не ухожу охотиться столь далеко, как некогда. Но у меня есть и еще способы. А что до других твоих вопросов, — продолжал он, — то даже кастрат, которого кормят Мурчелы, учуял бы любой твой замысел, любопытник. Мне было известно еще до Обнюха — до того, как ты узнал сам, — что ты кинешься вдогонку за крошкой… Ляпотяпкой.
— Мягколапкой, — пропыхтел Фритти. — Ее имя — Мягколапка.
— Конечно, Мягколапка. Знаю, — не то с раздражением, не то с оттенком нежности сказал Потягуш. — Вот мой способ, — добавил он просто.
Потягуш вдруг остановился, и Хвосттрубой завертелся, становясь рядом с ним. Уставив на Фритти огромные зеленые глаза, охотник сказал:
— Странные затеваются вещи, и не только в Стародавней Дубраве. Рикчикчики и Племя вступают в сделки, а это очень странно. Я не могу в точности понять, что происходит, но усы рассказывают мне настораживающие истории. И у тебя есть какая-то роль в этой игре, Хвосттрубой.
— Как я мог бы… — принялся было возражать Фритти, но Потягуш движением лапы заставил его умолкнуть.
— Боюсь, у меня нет больше времени. Понюхай-ка ветер.
Фритти втянул в себя воздух. В самом деле, ветер принес странный запах холодной сырой земли, но он ничего в нем не смог понять.
— Ты должен научиться доверять своим чувствам, Хвосттрубой, — сказал Потягуш. — У тебя есть кое-какие природные дарования, которые помогут тебе там, где недостаток опыта введет тебя в беду. Помни — пользуйся чувствами, которые даровала тебе Муркла. И будь терпелив.
Потягуш снова понюхал воздух, но Хвосттрубой больше не чуял в нем ничего необычного. Старый кот потерся носом о бок Фритти.
— Держись левым плечом к заходящему солнцу, когда будешь выходить из лесу, — сказал он. — Так ты выберешь верное направление. В путешествии не стесняйся ссылаться на меня. На некоторых полях меня хорошо помнят. А теперь мне пора.
Потягуш рысью пробежал несколько шагов. Фритти, ошеломленный событиями, сидел, глядя ему вслед.
Большой кот оглянулся:
— Ты уже прошел Посвящение в Охотники, Хвосттрубой?
— Мррр… — Смущенному Фритти понадобился миг, чтобы собраться с мыслями.
— Мррр, нет. Церемония должна состояться на Сборище после следующего Ока.
Потягуш помотал головой и прыжком вернулся к нему.
— Нет ни времени, ни должной обстановки для Старой Охотничьей, — сказал он, — но я сделаю лучшее, что смогу.
Фритти в изумлении следил, как Потягуш усаживался на мощные ляжки, закрывал глаза… Голосом намного более приятным, чем можно было ожидать, он запел:
Однако Потягуш только вытянул лапу и коснулся ею лба Фритти.
— Добро пожаловать, охотник, — сказал он, повернулся и кинулся прочь, лишь чуть-чуть задержавшись на краю ближайшей заросли, чтобы крикнуть: — Может, тебе и повезет, юный Хвосттрубой! — И с этими словами Ленни Потягуш скрылся в подлеске.
Фритти Хвосттрубой в удивлении опустился на землю. Неужто все это случилось на самом деле? Еще и дня не прошло, как он ушел из дому, а уже казалось — навсегда. Все было так изумительно! Он вскинул заднюю лапу и принялся скрести за ухом, давая выход противоречивым чувствам. Рьяно выскребываясь с полузакрытыми глазами, ощутил, что все вокруг пришло в движение. Вскочил, встревоженный.
Окрестные деревья были полны мелькающих беличьих хвостов.
Крупная белка — не та, с которой он говорил раньше — спустилась по стволу вяза до уровня его глаз и, повиснув, уставилась на него.
— Ты-ты, кош-хорош, — сказала она. — Теперь пройдем-пройдем. Толковать-толковать. Пора тебе толк-толк толком с лордом Щелком.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хвосттрубой карабкался все выше, к самым верхушкам деревьев. Позвавшая его белка оставалась на несколько веток впереди и вела его за собой. Позади них и вокруг прыгали, переговариваясь по-своему, остальные белки. Фритти казалось, что он карабкается уже много дней.
Где-то на захватывающей дух высоте вся процессия остановилась передохнуть. Фритти устроился на не слишком толстой ветке дуба, пытаясь отдышаться. Как и все кошки, он хорошо умел лазать по деревьям, но был гораздо тяжелее своих спутников-белок. Чтобы не свалиться, ему приходилось крепче хвататься и больше, чем им, заботиться о равновесии, особенно здесь, наверху, где ветки становились все тоньше и тоньше: время от времени ветка под ним качалась, угрожая обломиться, и он поспешно перебирался на другую, покрепче.
Они остановились на одной из последних развилок, там, где от ствола отходило несколько больших веток, и теперь были так высоко, что сквозь зелень Фритти уже не мог видеть землю. Сопровождавшие его Рикчикчики вместе с десятками других сидели на безопасном расстоянии и изумленно переговаривались. Еще бы! Кот на дереве самого лорда Щелка.
Лапы у Фритти болели, но он был вынужден снова подняться и следовать за своими провожатыми. Взобравшись вверх по главному стволу еще на несколько футов, они свернули на широкую длинную ветку. Но чем дальше от ствола, тем тоньше становилась ветка, и Фритти уже опасался, что она не выдержит его тяжести. Сопровождавшая Фритти белка заставляла его двигаться все дальше, пока он не лег на живот и не вцепился всеми лапами в ветку. Дальше он ни за что не двинется!
Он лежал, тихонько покачиваясь на ветерке, и в это время предводитель процессии дал короткий сигнал. Шумное стрекотание, сопровождавшее их на всем пути вверх, прекратилось. Вытянув шею, Фритти разглядел несколько белок с зажатыми в лапах скорлупками, которыми они застучали по стволу и ветвям дерева, слаженно выбивая отрывистую сигнальную дробь. Откуда-то с верхушек деревьев им отвечали такими же залпами.
На ветке, росшей перпендикулярно той, за которую уцепился Фритти, и отделенной от него расстоянием в несколько прыжков, медленно и с достоинством, по меркам беличьего рода, двигалась процессия, правда, с точки зрения Племени, чересчур шумная и суетливая. Фритти показалось, что в голове процессии среди нескольких важных Рикчикчиков он узнал мастера Трескла и миссис Чикли.
Возглавляла это странное шествие большая белка с седым мехом и поразительно пушистым хвостом. Глаза старой белки казались черными, как обсидиан. Она пристально рассматривала Фритти, меж тем как весь беличий кортеж остановился и замер вокруг.
Бросив величественный взгляд на кота, седая белка повернулась к миссис Чикли:
— Тот кош-кош, что спас?
Миссис Чикли с показной скромностью бросила взгляд на Фритти, храбро цеплявшегося за свою ветку.
— Тот кош-кош, лорд Щелк, — робея, подтвердила она.
Хвосттрубой не мог не заметить, как белки старались защитить своего вождя от него, не заслуживающего доверия кота. Здесь, на конце тонкой-претонкой ветки, для прыжка просто не было точки опоры; но даже сумей он прыгнуть, расстояние, отделявшее его от лорда Щелка, было слишком велико. И пусть в этот момент Хвосттрубой не испытывал ни малейшего желания прыгать — все равно он восхищался умом и предусмотрительностью Рикчикчиков.
— Ты, кош, — резко произнес лорд Щелк.
— Да, сэр, — повернулся к нему Хвосттрубой. Что ему нужно, этому старику?
— Кош-кош Рикчикчик не друг. Ты помогать миссис Чикли. Почему, кош? Не пойму, кош.
Фритти и сам этого до конца не понимал.
— Не могу точно сказать, лорд Щелк, — сказал он.
— Мог спрятаться с вор под бревно, — неожиданно вмешался мастер Трескл. — Не стал, — многозначительно добавил он.
Лорд Щелк опустил голову и задумчиво покусал прутик, потом снова посмотрел на Фритти:
— Всегда охота, враг-враг с кош-кош. В ту луну четыре кош влезли на дерево. Украсть ч и к л и к и… украсть дети. Много. Чьи кош?
— Не знаю, лорд Щелк. Я вошел в лес только сегодня. Вы сказали, четыре кота? Сразу четверо?
— Четыре плох-плох кош, — подтвердил Щелк. — Сколько ног у Рикчикчик. Четыре.
— Не знаю, милорд, но в моем Племени не принято охотиться такой оравой, — задумчиво произнес Хвосттрубой.
Щелк задумался.
— Хорош кош. Обещал делать — сделал. Клятва Святого Дуба. Первый раз Рикчикчик обязан кош. Знай: если тебе помочь-помочь, Рикчикчик не прочь. Вот. — Хвосттрубой удивленно кивнул. — Хорош кот в беде сказать: Мррикаррикарекщелк — мы помогать. Ну!
Фритти попытался:
— Мяуврикщелк.
Лорд Щелк повторил, и Фритти попытался еще раз, с трудом произнося сложные беличьи звуки. Он повторял снова и снова, словно пробуя странные слова на вкус. Все Рикчикчики подались вперед, подбадривая, показывая, как нужно выговаривать.
«Увидел бы это Потягуш, — подумал Фритти, — вот бы посмеялся».
Наконец беличий лорд был удовлетворен тем, как Хвосттрубой произносит заветное слово.
— Так в мой хорош-лес ты звать на помощь. И еще в лес брат, лорд Хлоп. Дальше… Щелк не знать.
Старый лорд чуть подался вперед и посмотрел на Фритти блестящими глазами-бусинами.
— Еще-еще. Ты охотиться Рикчикчик — мы не помогать. Обещать-обещать. Клятва Листа и Ветки. Так, хорош-кош? — хитро взглянул на него лорд Щелк.
Фритти был пойман врасплох.
— Я… я думаю, да. Да, я обещаю.
Беличья свита радостно вздохнула, лорд Щелк засиял от удовольствия, показывая свои сточенные передние зубы.
— Хорош, ох хорош! — обрадовался он. — Так-так, договор. — И вождь Рикчикчиков указал хвостом на одну из белок, что привели Фритти: — Мастер Клинк, уводить кош вниз.
— Да, лорд Щелк, — отозвался мастер Клинк. Фритти, поняв, что аудиенция окончена, начал тихонько пятиться по тонкой ветке. Сзади весело болтали белки. Кажется, Трескл и Чикли пожелали ему доброго пути.
Спускаясь следом за проворным Клинком, Хвосттрубой печально размышлял о договоре, который только что заключил с Рикчикчиками.
«Остается только подружиться с королем птиц и королем полевых мышей, — мрачно подумал он, — и можно спокойно умирать с голоду».
Быстро угасающий Час Длинных Теней превратил небо над лесом в пылающий костер. Свет заходящего солнца проникал сквозь переплетающиеся ветки и покрывал яркими пятнами усыпанную листьями землю под лапами Фритти. Наступала первая ночь его путешествия, и он все глубже и глубже забирался в таинственную чащу Стародавней Дубравы.
Хвосттрубой был голоден. Со вчерашнего Прощального Танца он ничего не ел.
Вдруг свет исчез, словно проглоченный Венрисом. На мгновение, пока глаза привыкали к темноте, Фритти почти ослеп.
Он постоял, дожидаясь, пока его ночное зрение приспособится к внезапной темноте. Покачал головой, чувствуя, что его пробирает дрожь. Жить в вечной темноте! Харар! Как только это могут выносить подземные жители, обитатели нор? Он мысленно поблагодарил Праматерь, что создала его одним из Племени, награжденным всеми чувствами.
Продолжая путь с присущей его роду неслышной грацией, Хвосттрубой наблюдал за пробуждением ночной жизни огромного леса. Его усы улавливали слабые сигналы, подаваемые маленькими существами, которые осторожно появлялись в вечернем лесу. Они двигались тихо и нерешительно. Большинство из них уже почувствовали присутствие Фритти. У маленького существа, стремглав выскакивающего из своего убежища в первый же час тьмы, обычно очень короткая жизнь, оно не успевает передать свою глупость потомкам.
Не переставая думать о еде, Хвосттрубой следил за каждым своим шагом и бесшумно ступал по твердой земле. Он искал место, где воздушные потоки двигались бы в нужном направлении или не двигались совсем. Там он устроит ловушку. Фритти слишком долго ничего не ел и не хотел ждать случайной добычи.
Кроме того, его мать, Травяное Гнездышко, все-таки учила его охотничьей науке. Не станет он в первую же ночь раскапывать гнездо Пискли в поисках ее новорожденных писклят!
Нет, ему нужна добыча верная и честная!
Над головой летали ночные птицы. В бесшумном движении наверху Хвосттрубой ощущал присутствие Рух-ухов, сов. Он решил, что они не охотятся: Рух-ухи предпочитали искать добычу над ровной местностью. Скорее всего они только что покинули свои гнезда в ближайшем лесу.
«Ну и хорошо, — подумал Фритти, — близость совы напугает лесных жителей и помешает им быстро наесться».
Наверху, куда его Племени было не добраться, в ветвях деревьев пели ночные птицы. Фритти тут же выбросил мысль о них из головы.
Спустившись в сухой, усыпанный камнями овраг, Хвосттрубой вдруг уловил странный кошачий запах. Он весь напрягся, обернулся — запах исчез, потом через мгновение вернулся, и Фритти успел различить в нем что-то знакомое. Странно, но запах исчез снова.
Фритти замер в недоумении, шерсть на загривке поднялась, нос возбужденно подрагивал. Не то чтобы запах ослаб от движения или резкого дуновения ветра — он просто исчез.
Когда запах появился снова, Фритти узнал его. Неудивительно, что он показался таким знакомым, — это же его собственный запах.
Он чуть наморщил нос, пробуя воздух, подтверждая свои подозрения. Потом вошел в ночной вихрь — медленно, едва заметно крутящийся поток воздуха. Камни в высохшем русле, нагретые за день солнцем, теперь отдавали тепло. Встречаясь с холодным ночным воздухом, оно удерживалось стенами оврага и описывало медленные круги… снова и снова возвращая к Фритти его собственный запах.
Довольный, что решил эту загадку, он перепрыгнул через пересохшее ложе ручья и уже было двинулся прочь, когда ему в голову пришла важная мысль. Фритти повернулся и внимательно осмотрел обе стороны оврага. И обнаружил то, что искал, — полускрытый вход в норку Пискли.
Он понимал, что солнечного тепла хватит ненадолго. И что такое сработает только раз. Тщательно выбрав подходящее место, он устроился на краю оврага, в трех-четырех прыжках от входа в норку. Проверил берег пересохшего ручья и нашел место, которое при его движениях не обрушится градом мелких камешков и земли и не выдаст его замысла. Потом, следуя правилам, внушенным ему матерью, он замер в неподвижности и стал ждать.
Даже не шелохнувшись, Фритти чувствовал, что Око Мурклы прошло еще совсем немного. Наконец он был вознагражден едва заметным движением возле норки. Ему казалось, что ждет он уже несколько жизней.
Осторожно, очень осторожно, из норки высунулся кончик носа и понюхал воздух. Потом появилась и вся Пискля. Мгновение она сидела у входа в норку, боязливо озираясь вокруг, готовая исчезнуть при первом же признаке опасности. Скорчившись, наморщив нос, зверек пытался уловить, нет ли рядом какой-то угрозы. Это была полевая мышь, проворная, в серо-коричневой шубке.
Фритти непроизвольно задвигал кончиком хвоста туда-сюда.
Мышь, не почувствовав рядом никакой опасности, осторожно отошла от норки и принялась разыскивать пищу. Глаза, нос и уши зверька были готовы мгновенно учуять появление хищника. Не отходя далеко от норки, Пискля обследовала сухое русло.
Фритти почувствовал, что ему нужна вся сила воли, чтобы не броситься на суетившуюся совсем рядом мышь. Желудок у него сводило от голода, а лапы дрожали от нетерпения.
Но он помнил наставление Потягуша о том, что необходимо быть терпеливым. И знал: при первом же его движении добыча исчезнет в норке.
«Я не стану вести себя как котенок, — подумал Фритти, — это хороший план охоты. Буду ждать подходящий момент».
Наконец он решил, что мрряушш отошла от норы достаточно далеко. Когда мышь на мгновение повернулась спиной к Фритти, он вытянул переднюю лапу и осторожно начал опускать ее вниз, готовый мгновенно застыть от головы до кончика хвоста, если зверек снова повернется в его сторону. Он опускал лапу все ниже и ниже, пока не почувствовал, как легкие потоки ночного воздуха ерошат на ней шерсть.
Медленно вращающийся вихрь подхватил запах и понес — вниз по стене оврага, потом повернул в сторону мыши, донося до нее опасность со стороны собственного дома.
Почуяв кошачий запах, грызун раздул ноздри и замер: Хвосттрубой видел, как напряглась мышь, поняв, что смертельный враг отрезал ей путь к спасению. Несколько мгновений, пока запах Фритти снова не исчез, Пискля оставалась неподвижной. Потом, окончательно сбитая с толку, неуверенно побежала прочь от своей норы как раз туда, где сидел Хвосттрубой.
Вся так долго сдерживаемая энергия кота разрядилась в одно мгновение. Напрягшиеся мускулы одним движением перенесли его через край оврага. Едва коснувшись земли, он снова взвился в воздух. Мышь перед смертью не успела даже удивленно пискнуть.
Двигаясь, как советовал Потягуш — туда, куда смотрит левое плечо, — Фритти вспоминал о странной встрече со старым охотником.
Он всегда видел Потягуша на досуге, ничем не занятым, холодным и отчужденным. Но сегодня он вел себя с Фритти совсем иначе. Он был другим: живым, энергичным. И что уж совсем непонятно — проявлял по отношению к Фритти большую доброту и уважение. Хотя Хвосттрубой всегда старался ничем не задевать Потягуша, он ничего не сделал и для того, чтобы заслужить уважение бывалого охотника. В этом была какая-то загадка, которую он не сумел разгадать так, как разгадал загадку воздушного вихря.
Ну и денек! Вот бы веселились его знакомые у Стены, услышав историю о том, как один из Племени учил язык Рикчикчиков на дереве их вождя.
Но возможно, он никогда больше не споет свою песню у Стены Сборищ. Он принадлежал к Племени и не мог нарушить клятву. Теперь он стал настоящим охотником. Но охотнику было очень грустно, и он чувствовал себя таким маленьким.
Уже заполночь он начал ощущать слабость в уставших мускулах. По меркам Племени, он ушел далеко, тем более для кота его возраста. Ему нужно было выспаться.
Разыскивая подходящее место, он нашел поросшую травой ямку у корней большого дерева. Хвосттрубой тщательно понюхал воздух, но не обнаружил ничего опасного. Он трижды покрутился вокруг себя в маленькой ямке, отдавая дань Праматери, Златоглазу и Плясунье Небесной — трем дающим жизнь, потом свернулся клубком, прикрыл нос кончиком хвоста, чтобы сохранить тепло. Уснул он быстро.
Фритти снилось, что он находится под землей, в кромешной тьме. Он изо всех сил царапал лапами легко поддающуюся землю, но ее все не убывало.
Он знал: на него что-то охотится, точно так же как он сам охотился на Писклю. Сердце бешено колотилось.
Наконец земля под лапами поддалась, и он вывалился сквозь земляную стену на открытый воздух.
Там, на лесной поляне, он увидел свою мать со всем выводком. Здесь же были Мягколапка, Потягуш и Тонкая Кость. Фритти пытался предупредить их, что за ним гонится нечто, но рот был забит землей: когда Хвосттрубой попытался заговорить, оттуда только сыпалась пыль.
Глядя на Фритти, его семья и друзья рассмеялись, и чем больше он пытался рассказать им об опасности, исходящей от преследующего его существа, тем больше они смеялись — пока у него в ушах не загудели пронзительные звуки, словно кто-то громко, раскатисто чихал.
Хвосттрубой разом проснулся. Смех превратился в пронзительный лай. Замерев, Фритти слушал отчетливо доносившиеся звуки. Они раздавались совсем рядом, и через несколько мгновений он понял, что они означают: где-то в темноте за деревьями тявкала лиса.
Для взрослых котов лиса не представляет опасности. Фритти снова было улегся, но тут услышал еще один звук — жалобное мяуканье котенка.
Он вскочил и поспешно направился вниз по заросшему склону — выяснять, в чем дело. Тявканье и рычание становилось все громче. Фритти вскочил на верхушку валуна, поднимавшуюся над низкорослым кустарником.
— Ты иди. Спаси чику и гуляй-гуляй. Слово мастера Трескла. Клятва Святого Дуба. Иди-иди. Мы поведем тебя.
Прыгая и карабкаясь, мастер Трескл скрылся вверху в листве. Хвосттрубой осторожно подтянулся туда, где мог лучше уцепиться, коснулся задними лапами корней ежевики и прыгнул к спасению. Он оказался слабее, чем думал. Когда выбрался на твердую землю, мускулы его трепетали, и на мгновение он прилег, задыхаясь. Рикчикчики взволнованно шумели в листве. Преодолевая боль, Фритти поднялся на ноги, и щебечущие голоса повели его вперед.
На опушке рощи черных дубов Рикчикчики остановились. Хвосттрубой наконец увидел, что произошло.
Одно из старых деревьев давным-давно свалилось, образовав огромную арку. Из-под нее слышался перепуганный крик белочки и доносился запах кого-то из Племени. Дубовое укрытие защищало кота так, что он мог без помех закончить свою забаву, недосягаемый для камешков и орешков мстительных Рикчикчиков.
Ползком, медленно и осторожно, Фритти обогнул копну мертвых корней, свисавших с основания упавшего дерева. Он ведь собирался уговорить другого кота отказаться от законной добычи, — значит, должен был начать почтительно и осторожно. Поэтому он, чтобы не встревожить, позвал, проходя под арку:
— Приятной пляски, брат-охотник, — и остановился, не дойдя до соплеменника.
Миссис Чикли, панически выкатив глаза, лежала пригвожденная под лапой большого кота песчаного цвета. Охотник вопросительно поднял голову, когда Фритти приблизился. Это был Ленни Потягуш.
— Ну и ну! Юный Хвосттрубой! — Потягуш не поднял лапу, не снял ее с охваченной ужасом белочки, лишь приветственно кивнул — вполне дружелюбно. — Какая встреча! Так и думал, что ты со временем появишься в этих местах, но ждать так скучно… — Он принялся было зевать, но приостановил зевок. — Так уж коли ты пришел, не разделишь ли со мной мою поимку? Она прелесть какая жирненькая, сам видишь. В придачу я сперва самую малость повозился с ней. Возбуждает аппетит.
Для Фритти события шли чересчур быстро.
— Вы ждали… меня? — спросил он. — Не понимаю.
Потягуш насмешливо фыркнул, заметив недоумение Фритти:
— Знал, что не поймешь. Ну да на все хватит времени после вкусненького кусочка Рикчикчики. Разве ты не голоден? — Потягуш поднял лапу, чтобы нанести белочке смертельный удар.
— Стойте! — крикнул Фритти.
Теперь очередь удивляться была за Потягушем. Он покосился на Фритти с острым интересом, как будто у того вырос второй хвост.
— Что не так, малыш? — поинтересовался старый кот. — Это что, какая-то особая порода ядовитой белки?
— Да… Нет… Ах, Потягуш, вы не могли бы ее отпустить? — чуть слышно спросил Хвосттрубой.
— Отпустить? — Охотник неподдельно изумился. — Виро Небесный, зачем?
— Я обещал другим белкам, что выручу ее. — Фритти чувствовал, что словно превращается в пыль под пытливым взором Потягуша — в пыль, которую сдует ближайший сильный ветер.
Внимательно осмотрев Фритти, Потягуш разразился взрывом смеха и повалился на спину, размахивая лапами в воздухе. Белочка не двинулась — лежала тихо, часто дыша; глаза ее остекленели.
Потягуш перевернулся на живот и большущей передней лапой нежно шлепнул Фритти.
— Ох, Хвосттрубой, — прохрипел он. — Я знал, что был прав! Идти на поиски! Спасать беличьих девчонок! Уфф! Ну и песню же ты споешь! — Потягуш весело тряхнул головой и взглянул на съежившуюся Рикчикчику.
Нос у Фритти пылал. Он не знал, хвалят его или осмеивают — или то и другое вместе.
— Тогда ладно, — сказал Потягуш миссис Чикли. — Ты слышала, что сказал мастер Хвосттрубой. Он ходатайствовал о твоей жизни. Ступай же, пока я не передумал.
Белочка лежала неподвижно. Хвосттрубой двинулся было вперед, боясь, что Потягуш ненароком сломал ей хребет, когда она вдруг стрелой пролетела между ними, взметая в воздух кусочки коры, и удрала из-под дубовой арки.
— Желал бы я послушать на досуге твою историю о том, что вынудило тебя давать обещания белкам, но мне нужно еще кое-что сделать до появления Ока.
Они вдвоем шли под гигантскими деревьями — Фритти убыстрял шаги, чтобы идти вровень с Потягушем.
— Однако у нас с тобой будет разговор поважнее. Я был уверен — ты решишь распроститься со своими, но не рассчитал, что так скоро отправишься. Потому я тебя и разыскиваю с начала Коротких Теней.
— Потягуш, боюсь, я совсем вас не понимаю. Ни капельки не понимаю и прошу у вас прощения. Разговор поважнее — с глупым юнцом вроде меня? И откуда вы узнали, что я пойду искать Мягколапку в одиночку? И откуда вы узнали, в какую сторону я пойду? — Фритти едва дышал, изо всех сил стараясь идти в ногу со старым котом.
— Много вопросов, охотничек. На все сразу и не ответишь. Достаточно сказать: я стараюсь разобраться вовсе не во всем, что слышу под Стеной Сборищ. В свое время я пускался в дальние странствия и многое, многое разнюхал. Я очень даже допускаю, что в нынешние дни получаю куда больше удовольствия, просто впитывая в себя солнце. Конечно, я не ухожу охотиться столь далеко, как некогда. Но у меня есть и еще способы. А что до других твоих вопросов, — продолжал он, — то даже кастрат, которого кормят Мурчелы, учуял бы любой твой замысел, любопытник. Мне было известно еще до Обнюха — до того, как ты узнал сам, — что ты кинешься вдогонку за крошкой… Ляпотяпкой.
— Мягколапкой, — пропыхтел Фритти. — Ее имя — Мягколапка.
— Конечно, Мягколапка. Знаю, — не то с раздражением, не то с оттенком нежности сказал Потягуш. — Вот мой способ, — добавил он просто.
Потягуш вдруг остановился, и Хвосттрубой завертелся, становясь рядом с ним. Уставив на Фритти огромные зеленые глаза, охотник сказал:
— Странные затеваются вещи, и не только в Стародавней Дубраве. Рикчикчики и Племя вступают в сделки, а это очень странно. Я не могу в точности понять, что происходит, но усы рассказывают мне настораживающие истории. И у тебя есть какая-то роль в этой игре, Хвосттрубой.
— Как я мог бы… — принялся было возражать Фритти, но Потягуш движением лапы заставил его умолкнуть.
— Боюсь, у меня нет больше времени. Понюхай-ка ветер.
Фритти втянул в себя воздух. В самом деле, ветер принес странный запах холодной сырой земли, но он ничего в нем не смог понять.
— Ты должен научиться доверять своим чувствам, Хвосттрубой, — сказал Потягуш. — У тебя есть кое-какие природные дарования, которые помогут тебе там, где недостаток опыта введет тебя в беду. Помни — пользуйся чувствами, которые даровала тебе Муркла. И будь терпелив.
Потягуш снова понюхал воздух, но Хвосттрубой больше не чуял в нем ничего необычного. Старый кот потерся носом о бок Фритти.
— Держись левым плечом к заходящему солнцу, когда будешь выходить из лесу, — сказал он. — Так ты выберешь верное направление. В путешествии не стесняйся ссылаться на меня. На некоторых полях меня хорошо помнят. А теперь мне пора.
Потягуш рысью пробежал несколько шагов. Фритти, ошеломленный событиями, сидел, глядя ему вслед.
Большой кот оглянулся:
— Ты уже прошел Посвящение в Охотники, Хвосттрубой?
— Мррр… — Смущенному Фритти понадобился миг, чтобы собраться с мыслями.
— Мррр, нет. Церемония должна состояться на Сборище после следующего Ока.
Потягуш помотал головой и прыжком вернулся к нему.
— Нет ни времени, ни должной обстановки для Старой Охотничьей, — сказал он, — но я сделаю лучшее, что смогу.
Фритти в изумлении следил, как Потягуш усаживался на мощные ляжки, закрывал глаза… Голосом намного более приятным, чем можно было ожидать, он запел:
Потягуш какой-то миг сидел плотно закрыв глаза, потом открыл их и снова вскочил на ноги. Казалось, в нем нет и следа того медленноречивого, малоподвижного кота, которого.знал Фритти, — ничего, кроме невозмутимого мерцания в глазах. Он предстал преисполненным целеустремленности и энергии; при его приближении Хвосттрубой невольно отпрянул.
Праматерь, мы славим
Охотничий дар свой,
Охотничий дар свой.
Храни же нас Оком;
Мы чутко хвостами
Приказ твой уловим.
Изменчиво солнце,
И вечно лишь Око.
Праматерь, услышь нас,
Мы молим,
Мы молим!
Зуб, Коготь и Кость —
Наш залог за твой свет!
Однако Потягуш только вытянул лапу и коснулся ею лба Фритти.
— Добро пожаловать, охотник, — сказал он, повернулся и кинулся прочь, лишь чуть-чуть задержавшись на краю ближайшей заросли, чтобы крикнуть: — Может, тебе и повезет, юный Хвосттрубой! — И с этими словами Ленни Потягуш скрылся в подлеске.
Фритти Хвосттрубой в удивлении опустился на землю. Неужто все это случилось на самом деле? Еще и дня не прошло, как он ушел из дому, а уже казалось — навсегда. Все было так изумительно! Он вскинул заднюю лапу и принялся скрести за ухом, давая выход противоречивым чувствам. Рьяно выскребываясь с полузакрытыми глазами, ощутил, что все вокруг пришло в движение. Вскочил, встревоженный.
Окрестные деревья были полны мелькающих беличьих хвостов.
Крупная белка — не та, с которой он говорил раньше — спустилась по стволу вяза до уровня его глаз и, повиснув, уставилась на него.
— Ты-ты, кош-хорош, — сказала она. — Теперь пройдем-пройдем. Толковать-толковать. Пора тебе толк-толк толком с лордом Щелком.
ГЛАВА ПЯТАЯ
И думать поздно на исходе дня,
Когда в тяжелой туче солнце скрылось,
Лишь на твоем меху оставив отсвет.
Уоллес Стивенс
Хвосттрубой карабкался все выше, к самым верхушкам деревьев. Позвавшая его белка оставалась на несколько веток впереди и вела его за собой. Позади них и вокруг прыгали, переговариваясь по-своему, остальные белки. Фритти казалось, что он карабкается уже много дней.
Где-то на захватывающей дух высоте вся процессия остановилась передохнуть. Фритти устроился на не слишком толстой ветке дуба, пытаясь отдышаться. Как и все кошки, он хорошо умел лазать по деревьям, но был гораздо тяжелее своих спутников-белок. Чтобы не свалиться, ему приходилось крепче хвататься и больше, чем им, заботиться о равновесии, особенно здесь, наверху, где ветки становились все тоньше и тоньше: время от времени ветка под ним качалась, угрожая обломиться, и он поспешно перебирался на другую, покрепче.
Они остановились на одной из последних развилок, там, где от ствола отходило несколько больших веток, и теперь были так высоко, что сквозь зелень Фритти уже не мог видеть землю. Сопровождавшие его Рикчикчики вместе с десятками других сидели на безопасном расстоянии и изумленно переговаривались. Еще бы! Кот на дереве самого лорда Щелка.
Лапы у Фритти болели, но он был вынужден снова подняться и следовать за своими провожатыми. Взобравшись вверх по главному стволу еще на несколько футов, они свернули на широкую длинную ветку. Но чем дальше от ствола, тем тоньше становилась ветка, и Фритти уже опасался, что она не выдержит его тяжести. Сопровождавшая Фритти белка заставляла его двигаться все дальше, пока он не лег на живот и не вцепился всеми лапами в ветку. Дальше он ни за что не двинется!
Он лежал, тихонько покачиваясь на ветерке, и в это время предводитель процессии дал короткий сигнал. Шумное стрекотание, сопровождавшее их на всем пути вверх, прекратилось. Вытянув шею, Фритти разглядел несколько белок с зажатыми в лапах скорлупками, которыми они застучали по стволу и ветвям дерева, слаженно выбивая отрывистую сигнальную дробь. Откуда-то с верхушек деревьев им отвечали такими же залпами.
На ветке, росшей перпендикулярно той, за которую уцепился Фритти, и отделенной от него расстоянием в несколько прыжков, медленно и с достоинством, по меркам беличьего рода, двигалась процессия, правда, с точки зрения Племени, чересчур шумная и суетливая. Фритти показалось, что в голове процессии среди нескольких важных Рикчикчиков он узнал мастера Трескла и миссис Чикли.
Возглавляла это странное шествие большая белка с седым мехом и поразительно пушистым хвостом. Глаза старой белки казались черными, как обсидиан. Она пристально рассматривала Фритти, меж тем как весь беличий кортеж остановился и замер вокруг.
Бросив величественный взгляд на кота, седая белка повернулась к миссис Чикли:
— Тот кош-кош, что спас?
Миссис Чикли с показной скромностью бросила взгляд на Фритти, храбро цеплявшегося за свою ветку.
— Тот кош-кош, лорд Щелк, — робея, подтвердила она.
Хвосттрубой не мог не заметить, как белки старались защитить своего вождя от него, не заслуживающего доверия кота. Здесь, на конце тонкой-претонкой ветки, для прыжка просто не было точки опоры; но даже сумей он прыгнуть, расстояние, отделявшее его от лорда Щелка, было слишком велико. И пусть в этот момент Хвосттрубой не испытывал ни малейшего желания прыгать — все равно он восхищался умом и предусмотрительностью Рикчикчиков.
— Ты, кош, — резко произнес лорд Щелк.
— Да, сэр, — повернулся к нему Хвосттрубой. Что ему нужно, этому старику?
— Кош-кош Рикчикчик не друг. Ты помогать миссис Чикли. Почему, кош? Не пойму, кош.
Фритти и сам этого до конца не понимал.
— Не могу точно сказать, лорд Щелк, — сказал он.
— Мог спрятаться с вор под бревно, — неожиданно вмешался мастер Трескл. — Не стал, — многозначительно добавил он.
Лорд Щелк опустил голову и задумчиво покусал прутик, потом снова посмотрел на Фритти:
— Всегда охота, враг-враг с кош-кош. В ту луну четыре кош влезли на дерево. Украсть ч и к л и к и… украсть дети. Много. Чьи кош?
— Не знаю, лорд Щелк. Я вошел в лес только сегодня. Вы сказали, четыре кота? Сразу четверо?
— Четыре плох-плох кош, — подтвердил Щелк. — Сколько ног у Рикчикчик. Четыре.
— Не знаю, милорд, но в моем Племени не принято охотиться такой оравой, — задумчиво произнес Хвосттрубой.
Щелк задумался.
— Хорош кош. Обещал делать — сделал. Клятва Святого Дуба. Первый раз Рикчикчик обязан кош. Знай: если тебе помочь-помочь, Рикчикчик не прочь. Вот. — Хвосттрубой удивленно кивнул. — Хорош кот в беде сказать: Мррикаррикарекщелк — мы помогать. Ну!
Фритти попытался:
— Мяуврикщелк.
Лорд Щелк повторил, и Фритти попытался еще раз, с трудом произнося сложные беличьи звуки. Он повторял снова и снова, словно пробуя странные слова на вкус. Все Рикчикчики подались вперед, подбадривая, показывая, как нужно выговаривать.
«Увидел бы это Потягуш, — подумал Фритти, — вот бы посмеялся».
Наконец беличий лорд был удовлетворен тем, как Хвосттрубой произносит заветное слово.
— Так в мой хорош-лес ты звать на помощь. И еще в лес брат, лорд Хлоп. Дальше… Щелк не знать.
Старый лорд чуть подался вперед и посмотрел на Фритти блестящими глазами-бусинами.
— Еще-еще. Ты охотиться Рикчикчик — мы не помогать. Обещать-обещать. Клятва Листа и Ветки. Так, хорош-кош? — хитро взглянул на него лорд Щелк.
Фритти был пойман врасплох.
— Я… я думаю, да. Да, я обещаю.
Беличья свита радостно вздохнула, лорд Щелк засиял от удовольствия, показывая свои сточенные передние зубы.
— Хорош, ох хорош! — обрадовался он. — Так-так, договор. — И вождь Рикчикчиков указал хвостом на одну из белок, что привели Фритти: — Мастер Клинк, уводить кош вниз.
— Да, лорд Щелк, — отозвался мастер Клинк. Фритти, поняв, что аудиенция окончена, начал тихонько пятиться по тонкой ветке. Сзади весело болтали белки. Кажется, Трескл и Чикли пожелали ему доброго пути.
Спускаясь следом за проворным Клинком, Хвосттрубой печально размышлял о договоре, который только что заключил с Рикчикчиками.
«Остается только подружиться с королем птиц и королем полевых мышей, — мрачно подумал он, — и можно спокойно умирать с голоду».
Быстро угасающий Час Длинных Теней превратил небо над лесом в пылающий костер. Свет заходящего солнца проникал сквозь переплетающиеся ветки и покрывал яркими пятнами усыпанную листьями землю под лапами Фритти. Наступала первая ночь его путешествия, и он все глубже и глубже забирался в таинственную чащу Стародавней Дубравы.
Хвосттрубой был голоден. Со вчерашнего Прощального Танца он ничего не ел.
Вдруг свет исчез, словно проглоченный Венрисом. На мгновение, пока глаза привыкали к темноте, Фритти почти ослеп.
Он постоял, дожидаясь, пока его ночное зрение приспособится к внезапной темноте. Покачал головой, чувствуя, что его пробирает дрожь. Жить в вечной темноте! Харар! Как только это могут выносить подземные жители, обитатели нор? Он мысленно поблагодарил Праматерь, что создала его одним из Племени, награжденным всеми чувствами.
Продолжая путь с присущей его роду неслышной грацией, Хвосттрубой наблюдал за пробуждением ночной жизни огромного леса. Его усы улавливали слабые сигналы, подаваемые маленькими существами, которые осторожно появлялись в вечернем лесу. Они двигались тихо и нерешительно. Большинство из них уже почувствовали присутствие Фритти. У маленького существа, стремглав выскакивающего из своего убежища в первый же час тьмы, обычно очень короткая жизнь, оно не успевает передать свою глупость потомкам.
Не переставая думать о еде, Хвосттрубой следил за каждым своим шагом и бесшумно ступал по твердой земле. Он искал место, где воздушные потоки двигались бы в нужном направлении или не двигались совсем. Там он устроит ловушку. Фритти слишком долго ничего не ел и не хотел ждать случайной добычи.
Кроме того, его мать, Травяное Гнездышко, все-таки учила его охотничьей науке. Не станет он в первую же ночь раскапывать гнездо Пискли в поисках ее новорожденных писклят!
Нет, ему нужна добыча верная и честная!
Над головой летали ночные птицы. В бесшумном движении наверху Хвосттрубой ощущал присутствие Рух-ухов, сов. Он решил, что они не охотятся: Рух-ухи предпочитали искать добычу над ровной местностью. Скорее всего они только что покинули свои гнезда в ближайшем лесу.
«Ну и хорошо, — подумал Фритти, — близость совы напугает лесных жителей и помешает им быстро наесться».
Наверху, куда его Племени было не добраться, в ветвях деревьев пели ночные птицы. Фритти тут же выбросил мысль о них из головы.
Спустившись в сухой, усыпанный камнями овраг, Хвосттрубой вдруг уловил странный кошачий запах. Он весь напрягся, обернулся — запах исчез, потом через мгновение вернулся, и Фритти успел различить в нем что-то знакомое. Странно, но запах исчез снова.
Фритти замер в недоумении, шерсть на загривке поднялась, нос возбужденно подрагивал. Не то чтобы запах ослаб от движения или резкого дуновения ветра — он просто исчез.
Когда запах появился снова, Фритти узнал его. Неудивительно, что он показался таким знакомым, — это же его собственный запах.
Он чуть наморщил нос, пробуя воздух, подтверждая свои подозрения. Потом вошел в ночной вихрь — медленно, едва заметно крутящийся поток воздуха. Камни в высохшем русле, нагретые за день солнцем, теперь отдавали тепло. Встречаясь с холодным ночным воздухом, оно удерживалось стенами оврага и описывало медленные круги… снова и снова возвращая к Фритти его собственный запах.
Довольный, что решил эту загадку, он перепрыгнул через пересохшее ложе ручья и уже было двинулся прочь, когда ему в голову пришла важная мысль. Фритти повернулся и внимательно осмотрел обе стороны оврага. И обнаружил то, что искал, — полускрытый вход в норку Пискли.
Он понимал, что солнечного тепла хватит ненадолго. И что такое сработает только раз. Тщательно выбрав подходящее место, он устроился на краю оврага, в трех-четырех прыжках от входа в норку. Проверил берег пересохшего ручья и нашел место, которое при его движениях не обрушится градом мелких камешков и земли и не выдаст его замысла. Потом, следуя правилам, внушенным ему матерью, он замер в неподвижности и стал ждать.
Даже не шелохнувшись, Фритти чувствовал, что Око Мурклы прошло еще совсем немного. Наконец он был вознагражден едва заметным движением возле норки. Ему казалось, что ждет он уже несколько жизней.
Осторожно, очень осторожно, из норки высунулся кончик носа и понюхал воздух. Потом появилась и вся Пискля. Мгновение она сидела у входа в норку, боязливо озираясь вокруг, готовая исчезнуть при первом же признаке опасности. Скорчившись, наморщив нос, зверек пытался уловить, нет ли рядом какой-то угрозы. Это была полевая мышь, проворная, в серо-коричневой шубке.
Фритти непроизвольно задвигал кончиком хвоста туда-сюда.
Мышь, не почувствовав рядом никакой опасности, осторожно отошла от норки и принялась разыскивать пищу. Глаза, нос и уши зверька были готовы мгновенно учуять появление хищника. Не отходя далеко от норки, Пискля обследовала сухое русло.
Фритти почувствовал, что ему нужна вся сила воли, чтобы не броситься на суетившуюся совсем рядом мышь. Желудок у него сводило от голода, а лапы дрожали от нетерпения.
Но он помнил наставление Потягуша о том, что необходимо быть терпеливым. И знал: при первом же его движении добыча исчезнет в норке.
«Я не стану вести себя как котенок, — подумал Фритти, — это хороший план охоты. Буду ждать подходящий момент».
Наконец он решил, что мрряушш отошла от норы достаточно далеко. Когда мышь на мгновение повернулась спиной к Фритти, он вытянул переднюю лапу и осторожно начал опускать ее вниз, готовый мгновенно застыть от головы до кончика хвоста, если зверек снова повернется в его сторону. Он опускал лапу все ниже и ниже, пока не почувствовал, как легкие потоки ночного воздуха ерошат на ней шерсть.
Медленно вращающийся вихрь подхватил запах и понес — вниз по стене оврага, потом повернул в сторону мыши, донося до нее опасность со стороны собственного дома.
Почуяв кошачий запах, грызун раздул ноздри и замер: Хвосттрубой видел, как напряглась мышь, поняв, что смертельный враг отрезал ей путь к спасению. Несколько мгновений, пока запах Фритти снова не исчез, Пискля оставалась неподвижной. Потом, окончательно сбитая с толку, неуверенно побежала прочь от своей норы как раз туда, где сидел Хвосттрубой.
Вся так долго сдерживаемая энергия кота разрядилась в одно мгновение. Напрягшиеся мускулы одним движением перенесли его через край оврага. Едва коснувшись земли, он снова взвился в воздух. Мышь перед смертью не успела даже удивленно пискнуть.
Двигаясь, как советовал Потягуш — туда, куда смотрит левое плечо, — Фритти вспоминал о странной встрече со старым охотником.
Он всегда видел Потягуша на досуге, ничем не занятым, холодным и отчужденным. Но сегодня он вел себя с Фритти совсем иначе. Он был другим: живым, энергичным. И что уж совсем непонятно — проявлял по отношению к Фритти большую доброту и уважение. Хотя Хвосттрубой всегда старался ничем не задевать Потягуша, он ничего не сделал и для того, чтобы заслужить уважение бывалого охотника. В этом была какая-то загадка, которую он не сумел разгадать так, как разгадал загадку воздушного вихря.
Ну и денек! Вот бы веселились его знакомые у Стены, услышав историю о том, как один из Племени учил язык Рикчикчиков на дереве их вождя.
Но возможно, он никогда больше не споет свою песню у Стены Сборищ. Он принадлежал к Племени и не мог нарушить клятву. Теперь он стал настоящим охотником. Но охотнику было очень грустно, и он чувствовал себя таким маленьким.
Уже заполночь он начал ощущать слабость в уставших мускулах. По меркам Племени, он ушел далеко, тем более для кота его возраста. Ему нужно было выспаться.
Разыскивая подходящее место, он нашел поросшую травой ямку у корней большого дерева. Хвосттрубой тщательно понюхал воздух, но не обнаружил ничего опасного. Он трижды покрутился вокруг себя в маленькой ямке, отдавая дань Праматери, Златоглазу и Плясунье Небесной — трем дающим жизнь, потом свернулся клубком, прикрыл нос кончиком хвоста, чтобы сохранить тепло. Уснул он быстро.
Фритти снилось, что он находится под землей, в кромешной тьме. Он изо всех сил царапал лапами легко поддающуюся землю, но ее все не убывало.
Он знал: на него что-то охотится, точно так же как он сам охотился на Писклю. Сердце бешено колотилось.
Наконец земля под лапами поддалась, и он вывалился сквозь земляную стену на открытый воздух.
Там, на лесной поляне, он увидел свою мать со всем выводком. Здесь же были Мягколапка, Потягуш и Тонкая Кость. Фритти пытался предупредить их, что за ним гонится нечто, но рот был забит землей: когда Хвосттрубой попытался заговорить, оттуда только сыпалась пыль.
Глядя на Фритти, его семья и друзья рассмеялись, и чем больше он пытался рассказать им об опасности, исходящей от преследующего его существа, тем больше они смеялись — пока у него в ушах не загудели пронзительные звуки, словно кто-то громко, раскатисто чихал.
Хвосттрубой разом проснулся. Смех превратился в пронзительный лай. Замерев, Фритти слушал отчетливо доносившиеся звуки. Они раздавались совсем рядом, и через несколько мгновений он понял, что они означают: где-то в темноте за деревьями тявкала лиса.
Для взрослых котов лиса не представляет опасности. Фритти снова было улегся, но тут услышал еще один звук — жалобное мяуканье котенка.
Он вскочил и поспешно направился вниз по заросшему склону — выяснять, в чем дело. Тявканье и рычание становилось все громче. Фритти вскочил на верхушку валуна, поднимавшуюся над низкорослым кустарником.