Уильямсон Джек. Возрождение земли

   — Дефорт давным-давно умер.
   — Пройдет время, и мы тоже умрем, — пожал плечами Пеп. — Только ведь, если мы такие, какими старина Дефорт хотел бы нас видеть, нас это не должно волновать. Не важно, как и когда каждый из нас примет смерть, — на смену всегда будет приходить следующее поколение.
   — Я еще не готов к замене, — вспыхнул Арни и с некоторой вынужденной решимостью покачал головой в ответ на Танины слова. — Ты называешь меня трусом? Я не труслив, скорее — осторожен. Я знаю геологию и науку терраформирования. Тысячи часов я смотрел на Землю в телескопы. Я изучал ее с помощью спектроскопов и проверял радарами, зондировал океаническое дно, поймы рек и низменности.
   И знаете, что я обнаружил? Нигде нет места для жизни. Моря все еще загрязнены примесями тяжелых металлов астероида, реки насыщены растворами смертоносных солей, что вымываются с континентов. Мы прилетим и обнаружим, что воздух непригоден для дыхания: бедный кислородом, он содержит смертельные дозы углекислого газа. Постоянно извергаются вулканы, выбрасывая в атмосферу сернистый ангидрит. Климат повсюду слишком суров, чтобы позволить живому пустить корни.
   Не думаю, что там сможет что-нибудь выжить, уж точно не сейчас. И если вы хотите предпринять какую-то безумную попытку, несмотря на все обстоятельства против, то давайте хотя бы подождем десять-двадцать лет.
   — А чего ждать? — отрезала Таня. — Если даже ледникового периода оказалось недостаточно, чтобы очистить планету, какого чуда ты ожидаешь за эти десять лет?
   — Мы соберем данные. — Арни объяснял упавшим голосом, взывая к разуму друзей. — Мы изменим план, внесем в него необходимые дополнения применительно к условиям Земли, какой она будет через десять или двадцать тысяч лет. Пройдем подготовку к своей миссии, если мы все-таки должны ее осуществить.
   — Мы и так уже довольно тренировались и достаточно подготовлены. — Пеп оглянулся, Таня утвердительно кивнула. — Мы учились. Мы готовы как никогда. Летим прямо сейчас.
   — Я не полечу. — Арни прижал к себе Диану, и она подняла на него улыбающийся глаза. — Никто не летит.
   — Нам будет тебя не хватать, — пожал плечами Пеп и повернулся ко мне:
   — Что, скажешь, Данк, летишь?
   Я сглотнул и затаил дыхание, но сказать «да» просто не успел. Таня опередила меня. Она схватила Пепа за руку:
   — Я биолог. Я знаю что к чему. В хранилище есть кислородные маски, если они нам и правда потребуются. Высади меня там. А уж я засею все, что надо.

* * *

   Они полетели вдвоем: Пеп за штурвалом, Таня — у радио, сообщала все, что видела, когда они облетали Землю по малой орбите. Она рассказала, что полярные шапки уменьшились в размерах, уровень моря повысился, сместились береговые линии, отчего знакомые прежде очертания стали практически неузнаваемы.
   — Надо найти подходящее место — семена прорастают только в почве, — сказала Таня. — Сложно разглядеть из космоса, есть ли здесь вообще суша. Скалы превращаются в мелкозем, крошатся. Дожди все равно смывают его в море — нет корней, чтобы задержать его. Попробуем засеять с орбиты, но я все-таки хочу приземлиться, чтобы взглянуть поближе.
   Диана попросила посмотреть, не осталось ли что-нибудь от человеческой цивилизации.
   — Мы малость опоздали, — с некоторой издевкой ответила Таня. — Лед и время уничтожили все следы, все достаточно крупные постройки, что мы могли бы увидеть из космоса: пирамиды, дамбы, Великую Китайскую стену.
   — Неудивительно, — пробормотал Арни. — После катаклизма Земля стала другой, теперь она не для нас. Может, она навсегда останется непригодной для человека.
   — В этом и состоит наша задача, — откликнулся Пеп, — сделать ее пригодной.
   — Совершенно новый мир! — без намека на иронию воскликнула Таня. — Ждет, не дождется, чтобы на него упала искорка жизни!
   Добравшись до микрофона, Арни засыпал экспедицию техническими вопросами. Его интересовали показания спектрометра, а именно отражение солнечного излучения от поверхности планеты, его рефракция в атмосфере, состояние полярных шапок, циркуляция океанических масс. По его словам, все эти данные необходимо передать следующему поколению.
   — Мы здесь, чтобы засеять планету. — Таня становилась нетерпеливой. — А кроме этого, мы сейчас слишком низко над экватором, чтобы определить все, что ты просишь. Пока ничего существенного о состоянии атмосферы и типах океанической циркуляции сказать нельзя. Но во всяком случае, планета выглядит очень влажной. Тучи скрывают большую часть поверхности. Нам потребуется радар для определения посадочной площадки.
   Арни никогда не признавался, что жалеет, что не полетел с ними, но по тому, сколько у него накопилось вопросов, мне показалось, что он чувствует себя виноватым.

* * *

   Опустившись на орбиту, на самой границе с атмосферой, Таня с Пепом засеяли планету живыми бомбами — термоустойчивыми цилиндрами, снаряженными парашютами и заполненными семенными гранулами со слоем удобрения.
   Сквозь небольшой просвет в облачности над восточной частью Африки показалось узкое море — там, где когда-то был Великий Африканский Разлом. Теперь он казался глубже и шире. Это место и выбрала Таня для приземления.
   — Самое подходящее из того, что мы видели. Думаю, там достаточно тепло и влажно: вода голубого цвета, по всей вероятности, пресная, и никаких видимых признаков загрязнения. Это как раз неподалеку от того места, где эволюционировали гомо сапиенс. Символично было бы устроить здесь место вторичного появления человечества на свет. Пеп говорит, я спятила, раз обращаю внимание на всю эту чушь. Он считает, что мы сделали свое дело: распространили по континентам семена и сбросили водорослевые бомбочки во все главные океаны. Теперь пришел черед природе позаботиться обо всем остальном. И все-таки я биолог: мне нужно собрать пробы почвы, воздуха и воды, чтобы в будущем, если придется начинать все сначала, было легче.
   — Арни просто обязан быть здесь, — продолжала Таня со всей серьезностью. — Он же геолог, он бы разобрался в процессах, запущенных после удара. И он в большей степени терраформирователь, чем любой из нас. Пропустил самое уникальное чудо своей жизни!
   В голосе нашего биолога звучало ликование.
   — Я словно богиня, которая спустилась с небес и дарует жизнь сраженному мирозданию. Пеп говорит, пора возвращаться на Луну, пока не поздно, но я не могу отказаться от соблазна ступить на Землю.
   Таня с Пепом начали окончательное приземление на другой стороне Земли и вышли из эфира, а я тем временем целый час грыз ногти от нетерпения и беспокойства.

* * *

   — Приземление прошло успешно. — Таня была вне себя от радости, когда мы вновь услышали ее голос. — Пеп опустил корабль на западном побережье нынешнего Кенийского моря. Денек выдался чудесный: Солнце в зените, прекраснейший вид на темную череду скал по ту сторону пролива, и пологие склоны новой вулканической горы, почти столь же высокой, какой была Килиманджаро. Дымовая башня клубится из самого центра. Небо над нами синее, как и море. Хотя, видимо, ненадолго: с запада идет грозовое облако.
   Она помедлила.
   — И вот еще что… Очень странно… Космолет очень высок, и из пилотской кабины хороший обзор на море. Оно в общем-то спокойное, но я вижу странную группу пенистых барашков. Что необычно — они движутся в нашу сторону, хотя погода безветренная. Я вижу…
   Таня прервалась на полуслове. До меня донесся сдавленный возглас Пепа.
   — Эти барашки… — воскликнула пронзительно Таня, — вовсе никакие не барашки! Это что-то живое!
   Должно быть, она отошла от микрофона. Голос ее звучал приглушенно. Но я различил отдельные слова Пепа:
   — Невероятно… нет зелени — нет фотосинтеза, так ведь?.. Нет энергии для живых форм жизни… С таким-то уровнем кислорода!.. Надо разобраться.
   Больше мне ничего расслышать не удалось, но вот наконец Таня вернулась к микрофону.
   — Что-то плывет, — затараторила она, — плывет по поверхности. Пока ничего не видно, кроме всплесков. Наверное, это потомок какого-то выжившего вида. Пеп считает, что сколько-нибудь крупное существо не способно выжить при пониженном уровне кислорода в воздухе. Но ведь анаэробная жизнь действительно существовала и развивалась на Земле до появления свободного кислорода. Представителей ее обнаружили в термических скважинах на океаническом дне. Черные сливы, гигантские кольчатые черви, бактерии, которыми они питались…
   Я услышал приглушенный возглас Пепа. В микрофоне что-то щелкнуло, и наступила тишина, которая продолжалась до тех пор, пока Диана и Арни не подобрались поближе послушать вместе со мной.
   — Кто-то оборвал связь, — поежилась Диана. — Может, на них напали те плавающие существа?
   — А ведь я предупреждал. — Должно быть, Арни повторил это с десяток раз в последующие несколько часов. — Планета попросту не готова к нашему появлению. А может, никогда и не будет готова.
   Я предложил предпринять спасательную экспедицию.
   — С нашей стороны это было бы полнейшим безумием, — покачал головой Арни. — Если им и нужна помощь, то прямо сейчас, а не через неделю. К тому же не ясно, действительно ли у них проблемы. Мы вообще ничего не знаем, что там у них происходит. Наш долг — оставаться здесь, собирать необходимую информацию, записывать ее для последующих поколений, которым повезет больше.
   — Мне страшно, — прошептала Диана. — Жаль, что…
   — О чем ты? — перебил Арни. — Мы ничего не можем предпринять. Ничего не остается, как ждать.
   Прошла целая вечность. Наконец раздался щелчок, и из динамиков послышался голос Пепа:
   — Говорит Наварро. Я на борту один. Таня несколько часов назад ушла. Надела дыхательную маску и отправилась пособирать, что найдет. С таким уровнем кислорода и углекислого газа, как здесь, без маски нельзя. Я попросил ее вернуться до того, как закончится воздушная смесь. Она как зачарованная наблюдает за этими плывунами. Мы видели одного, когда он вылезал из воды. Напоминает красного осьминога, хотя Таня сказала, что он не похож ни на одного из существовавших в прежние времена осьминогов. Этакая копна кроваво-красных завитков. Хотя я не разглядел — слишком далеко было. Этот диковинный объект распластался на берегу и долго лежал неподвижно на солнце.
   Но что самое непонятное на ее взгляд — так это их источник энергии. Она предположила, что у этих существ в крови живет какой-то фотосинтезирующий симбионт. Только не зеленый, а красный, и питается за счет солнечной энергии.
   У нее нет возможности рассказывать, что она там видит. А она все не возвращается. У Тани там бинокль и видеокамера да еще емкость для сбора образцов.
   Я все говорю ей, чтобы закруглялась и возвращалась на корабль с тем, что есть, но ей каждый раз надо еще парочку минут. Сначала она держалась поблизости от космолета, а теперь уже гуляет у самой воды. Опять этот неоправданный риск, совсем как у Дефорта миллион лет назад.
   Хочет взглянуть поближе, говорит, эти красные штуковины — амфибии. Там сейчас их штук десять уже. Таня подозревает, что эта новая, спонтанно развившаяся форма жизни может стать помехой будущим колонистам. Приедут — сами разберутся, говорю. А она знай свое: надо побольше узнать.
   Берег — сплошная грязь. Это смытый с западных холмов ил. Таня говорит, эти твари копошатся в иле, вероятно, ищут что-то съедобное. Она хочет выяснить… Ну же, нет!
   Пеп говорил громко и взволнованно, а потом и вовсе замолчал — должно быть, наблюдал. Долгое время ничего не было слышно. Наконец Пеп вернулся к передатчику и упавшим сиплым голосом стал настойчиво умолять Таню вернуться на борт.
   — Будущее подождет, — говорил он, — ты подошла слишком близко к берегу. Грязь оказалась глубже, чем кажется поначалу, да и воздух заканчивается. Кроме того, существа могут оказаться опасными. Наблюдай из кабины сколько хочешь.
   Ее ответ прозвучал еще тише:
   — Сейчас-сейчас.
   Еще очень долго я ничего не слышал.
   — Сейчас-сейчас, — вторил Пеп и затем снова заговорил для нас в передатчик: — Постоянно «сейчас-сейчас». Хоть бы вернулась, пока не поздно. Дело к ночи, с запада катится гроза, поднимается ветер, вот уже и первые капли… Таня, остановись! Стой! — пронзительно крикнул он. — Увязнешь!
   — Еще чуть-чуть, — послышалось из ее передатчика так тихо, что я едва различал слова. — Эти существа… Совершенно новая эволюция. Нужно выяснить, что они собой представляют, до того, как сюда прилетят другие. А риск… Дело того стоит.
   — Одумайся. — Пеп взывал к ее здравомыслию. — Таня, я прошу тебя…
   Пеп замолчал, слушая ее слова, которых я не разобрал. Некоторое время было совсем тихо, если не считать его тяжелого частого дыхания.
   — Говорит Наварро, — снова начал он уже для нас. Казалось, Пеп опустил руки. — Таня упрямо идет вперед. К этим бестиям. Сначала они лежали на солнце, а теперь зашевелились. Да буйные такие! Гоняются друг за другом, не ожидал от них такой прыти. Вон один отклонился и прыгнул навстречу другому. Ну же…
   Пеп замолчал, наблюдая за происходящим, и прокричал еще одно предупреждение.
   — Не слушает… А на этих зверюшек и впрямь любопытно поглядеть. У них нет ног, может, и скелета нет. И смотри-ка ты, они на удивление проворны. Прямо загадка какая-то. Да к тому же без кислорода обходятся. И все же лучше бы она…
   Пеп снова позвал Таню и умолк в ожидании.
   — Что они делают? Отсюда они напоминают престранный клубок длинных красных щупалец, катающихся в грязи. Они что, дерутся? Спариваются? А Тане непременно все нужно выяснить. Смотрит в бинокль, снимает. Она слишком близко подошла. Может, это и ценная информация, но мне грязь эта ой как не нравится. Может, вообще там дна нет, без растений-то. У нее ноги увязают. Она споткнулась, пытается встать… Боже мой! — Пеп закричал в самый микрофон. — Не двигайся, я иду!
   — Не нужно! — надсаженным от отчаяния голосом ответила Таня.
   И на удивление спокойно добавила:
   — Пеп, вернись на Луну. Расскажи обо всем. Забудь меня. Будет другой клон.
   Послышался треск, передатчик со щелчком отключился, и наступила тишина.

7

   Роботы спали, быть может, еще миллион лет или десять миллионов. Если главный компьютер и вел счет годам, нам он не сообщил ничего. Он единственный, кто не спит, отслеживая показатели сенсоров, готовый разбудить Робо, когда Земля покажется ему достаточно зеленой и готовой принять очередное поколение нас, клонов. Мы вновь подрастаем в узких комнатушках, прорубленных в незапамятные времена в крае кратера Тихо, слушаем рассказы Робо и голографических родителей, всеми силами пытаемся понять, что же мы собой представляем.
   — Живые роботы! — Арни всегда оставался нашим бессменным критиком. — Созданные и запрограммированные выступать в роли богов по милости старика Дефорта.
   — Едва ли боги. — Таня, уверенная почти во всем, оставалась умна и прекрасна. — Может быть, мы всего-навсего клоны, но по крайней мере живы.
   — Только клоны, — передразнил Арни, — голографические призраки во плоти.
   — Мы не просто копии, — сказала Таня. — Гены это еще не все. Мы — сами по себе.
   — Может, и так, — пробурчал Арни, — но мы остаемся рабами Дефорта и заложниками его идиотского плана.
   — И что с того. — Таня с досадой откинула с лица толстую прядь черных гладких волос. — Сумасшедший план, нет ли — благодаря ему мы здесь. И я собираюсь выполнить свою часть задания.
   — Ты, может, и собираешься, а я-то тут при чем?
   — Если тебе и впрямь интересно — послушай, что рассказывает твой отец.
   Все мы видели изображение отца Арни в голографическом отсеке — профессора Арни Линдера, рыжебородого великана, который считался выдающимся геологом до падения астероида. Мы читали его книги, что хранятся в библиотеке Дианы: «Формирование системы Земля-Луна» о том, как образовались эти две планеты после столкновения малых небесных тел. «Земля номер два» — оптимистическое предложение по терраформированию и колонизации Марса.
   Арни Линдер родился в Норвегии и был женат на Зигрид Кнутсон — высокой красивой блондинке, которую знал с самого детства. Подробности его жизни открылись нам благодаря личному журналу Пепа. Предупреждение о приближающемся метеорите застало Арни в Исландии. Когда они уже возвращались на лунную базу, он молил Пепа сделать остановку в Вашингтоне, где его жена работала переводчиком в норвежском посольстве.
   Она ждала ребенка — их первенца. Арни ужасно хотелось увидеться с Зигрид, но Пеп ответил, что на остановку уже нет времени. Они даже подрались в кабине. Пеп, выходец из Латинской Америки, который в сравнении с Голиафом-Арни напоминал легковесного Давида, проложил себе дорогу в свет на боксерском ринге. Он легко вывел Арни из строя и благополучно доставил его на базу.
   — Как Арни горевал, — рассказывала Диана, — что позволил Зигрид умереть в одиночестве.
   И хотя случилось все это давным-давно, события тех времен представлялись нам живыми и реалистичными каждый раз, когда мы просматривали старинные голограммы. Мы — новое поколение. И мы снова заучиваем отведенные нам роли: узнаем о своем предназначении от голограмм родителей и из записей, оставленных в файлах библиотеки Дианы нашими упокоившимися братьями и сестрами.
   — Somos los mismos ^[1], — частенько говаривал Пеп.
   Каждое новое поколение отличалось от предыдущего, и лишь благодаря тому, что нас объединяло общее дело, мы каждый раз становились самими собой, прежними.
   Как говорил Пеп, старые наряды удивительно ладно сидят. По крайней мере так было для большинства из нас. Арни никогда не скрывал горечи своего отца. В то время, как позеленевшая Земля манила остальных, обещая захватывающие приключения, он так никогда и не научился разделять нашего восторга по поводу предстоящей работы.
   Ребенком он слонялся по обсерватории, недоверчиво разглядывая Землю через большой телескоп.
   — Не нравятся мне эти черные пятна, — бормотал он, качая головой, — не знаю, что это… Знать не хочу.
   По континентам были беспорядочно разбросаны темно-серые заплатки. Судя по показаниям приборов, там были лишь голые скалы и почва — ничего живого.
   — Может, это просто застывшие потоки лавы? — предположила Таня.
   — Раковые опухоли на зеленом теле Земли, — бубнил Арни, качая головой.
   — Глупое сравнение, — с укоризной заметила она. — Приземлимся, там и узнаем.
   — Где это вы собрались приземляться? — Арни сделалось дурно. — Только через мой труп.
   Наши голографические родители уже слишком долго пробыли в компьютере, чтобы их беспокоили подобные проблемы. Однако для нас, в свою очередь, мир, который знали они, становился все более близким и родным. Когда мой отец работал на Дефорта и его компанию «Робо Мультисервис», он объездил весь мир. Дух захватывало от всех тех фильмов с памятными местами, монументами, историческими и культурными ценностями России, Китая и других древних держав, что он снимал. И однако же я не слишком часто просматривал эти ленты: тяжело становилось от осознания того, сколь многого мы лишились.
   О себе отец не особенно любил рассказывать. В основном представление о нем у меня сложилось благодаря тому длинному повествованию — причудливой совокупности фактов и выдумки, — который он надиктовал главному компьютеру. «Последний день» — так называлась летопись, предназначенная для будущих поколений, которые, как он смел надеяться, захотят узнать о прошлом. Отец говорил о своей семье, знакомых, близких и об их жизнях и о том, что каждый из них значил в его судьбе. Он излагал факты с максимальной объективностью.
   А дальше, ближе к развязке, началась фантазия. Одна из глав посвящалась жене Линдера. На их свадьбе отец был лучшим кавалером и даже танцевал с Зигрид на приеме в честь молодоженов, и его очень беспокоила ее судьба. Отец представил в книге, что ребенок родился, пока Арни находился в Исландии. Зигрид уже вернулась из больницы и пыталась связаться с ним, чтобы поделиться радостным известием, когда тем последним утром позвонил Дефорт.
   И хотя он не сказал о падающем астероиде, его суетливый и взволнованный голос встревожил Зигрид. Она снова и снова звонила Арни в отель в Рейкьявике, где он тогда остановился. Но там его не оказалось. Не находя себя от отчаяния, Зигрид попыталась связаться с друзьями на лунной базе в Белых Песках. Но телефонные линии были неизменно заняты.
   Из радиосообщений и репортажей со станции голографического вещания Зигрид узнала о повисшем над Азией радиомолчании. Младенец расплакался, почувствовав охвативший мать ужас. Зигрид укачивала малютку и напевала ему, молила Господа, чтобы Арни поскорее вернулся или хотя бы позвонил. Наконец раздался звонок голографического телефона. Звонил какой-то друг из центра управления полетами в Белых Песках. Он счел, что бедняжке будет спокойнее, если она будет знать, что муж ее в безопасности. Линдер только что ступил на борт спасательного космолета.
   Должно быть, ей стало чуть легче. Но все-таки, считал отец, ею овладело нестерпимое отчаяние, ведь теперь она знала, что ей и младенцу суждено с минуты на минуту погибнуть. Зигрид молилась о спасении мужа, гоня прочь мысли о том, что он ее предал. Она пела, пытаясь успокоить пронзительно кричащего ребенка, и молилась о том, чтобы Господь принял его душу. Земля содрогнулась, и мать с ребенком были погребены под стенами их собственного дома.
   Слушая взволнованный рассказ отца, я разделял его отчаяние и скорбь — те же, что крепко сжимали мое горло каждый раз, когда мы поднимались в купол обсерватории взглянуть на перерожденную Землю и обсудить планы ее восстановления.
   Пеп и Таня так и не вернулись после той, первой высадки. Когда прошлый я высказался за спасательный вылет, Арни заартачился. И все же двадцать лет спустя другие клоны — Пеп и я — спустились на малую орбиту, чтобы выяснить обстановку и решить, можно ли что-нибудь предпринять.
   — Парочка зеленых островков. — Голос на видео до жути походил на мой собственный. — В дельтах Амазонки и Миссисипи, на новых островах, окаймляющих гигантскую воронку, что осталась после падения астероида. Есть даже крохотная зеленая точка на краю того моря, где мы потеряли Таню с Пепом. Как говорит Арни, впустую. Он считает, что наш биокосм состоял из симбионтов — видов, существовавших в гармонии и нуждающихся друг в друге. По его мнению, мы никогда не станем частью вновь образовавшегося здесь мира.

* * *

   Я прослушивал записи, оставленные нам предками, и с трудом заставлял себя поверить в то, что со времени описываемых событий прошла уже целая геологическая эпоха. Наши приборы не фиксировали тех аномальных животных, за которыми наблюдали на солнечном берегу Пеп с Таней. Но мы все-таки обнаружили, что благодаря появлению некой зеленой растительности содержание кислорода в истощенной атмосфере пришло в норму. В череде быстро сменяющихся дней и ночей на нашем черном небосклоне вращалась Земля, то прибывая, то убывая, месяц за месяцем. Взрослея, она заливала ослепительным светом рваные бока нашего кратера и блеклую безжизненную пустошь, усеянную воронками и скалами. Потом планета старела, медленно превращаясь в тонкую полоску, пылающую серебром в нашей нескончаемой лунной ночи. Моря ее вновь выглядели прозрачно-синими. Полярные льды и большие спирали облаков белели в атмосфере, как и раньше. Зеленая полоса теперь опоясывала экваториальные земли, уходя далеко к полюсам на полушариях, где в то время стояло лето.

* * *

   Генетически мы не отличались от своих предшественников и все же не были их точными копиями. Старшие Таня и Арни были совершенно равнодушны друг к другу и увлекались разными вещами: Таня любила Пепа, Арни, в свою очередь, долгими часами просиживал за шахматной доской, состязаясь с Дианой. Не исключено, что наедине их увлекали более тесные игры. А я, обожавший Таню, пережил с ней лишь один волшебный момент.
   В очередной раз повзрослев, мы все трое были влюблены в Таню. Вероятно, Пеп снова стал ее фаворитом, но она никогда этого не показывала. Она не желала омрачать нашу миссию ревностью и встречалась с каждым из нас по очереди.
   Старшие Пеп и Таня не оставили записей и дневников. Диана — на редкость замкнутая личность — писала лишь о библиотеке, музее и наследии, которое она оставляет будущему поколению. Арни философствовал со свойственным ему одному цинизмом. Арни Линдер, хоть и помогал Дефорту в планировании и оснащении станции выживания, сам не надеялся — да и не желал — лично пережить глобальную катастрофу.
   — Какая самонадеянность, — писал Арни в дневнике. — Антропоцентристское высокомерие. Пеп и Таня обнаружили новый биокосм в развитии. Мы не имеем права нарушать его. Ведь это сродни геноциду!
   Когда я попросил нашего Арни прокомментировать эту фразу, он лишь рассмеялся в ответ:
   — Еще одна запись, сделанная человеческой рукой миллион лет назад. Я читал его дневники, у нас с ним ничего общего. Честно говоря, не понимаю, что он нашел в Диане, если у них и впрямь что-то было. По крайней мере сейчас ее волнуют только пропыленные книжонки, законсервированные картины да еще шахматы с компьютером.
   Когда главный компьютер посчитал, что настало время вернуться на Землю, отец собрал нас в читальном зале библиотеки.
   — Позвольте поинтересоваться, — начал Арни, — мы что, действительно полетим?
   — Не сомневайся, — отрезала Таня, — для этого мы как раз и существуем.