Уоллес Эдгар Ричард Горацио. Джентльмен в черной маске

   — Я узнал вас! — неожиданно воскликнул он. — Вы та самая девушка, пострадавшая от молнии во время грозы?
   Она смутилась.
   — Совершенно верно, — призналась Джен. — Но вы ведь не разглядели тогда моего лица?
   — Да, но ваш голос мне запомнился. Певучий и мягкий, его невозможно забыть.
   Щеки девушки залились румянцем.
   — Но тогда вы мне сказали, что гостите в замке, — продолжал Джемс, — а сегодня пытаетесь меня уверить, что живете в деревне.
   — Я солгала вам, — холодно заявила Джоан. — Если вы настаиваете, чтобы я сказала вам правду, то извольте: я служу прислугой в замке.
   — Вы — прислуга? — недоверчиво переспросил Джемс.
   — Разумеется. Я горничная и, уверяю вас, на хорошем счету.
   — В этом я не сомневаюсь, — поспешил заверить Морлек. Он перевел взгляд на ее руки, и Джоан мысленно порадовалась, что ее пальчики скрывали перчатки.
   — Так вот откуда вам все известно! Но в любом случае я вам очень благодарен. Скажите, а вы по-прежнему служите в замке?
   — Нет, меня уволили, — продолжала лгать девушка. — За то, что я так поздно вернулась в ту памятную грозовую ночь. — И решив, что тема становится несколько щекотливой, она поспешила перевести разговор на другое: — Но вы больше не будете совершать преступлений?
   К ее удивлению, он расхохотался.
   — Разумеется, после предупреждения судьи вы оставите банки в покое? Неужели вы так безрассудны, что возьметесь за прежнее ремесло?
   Морлек продолжал хохотать.
   — Я вижу, милая барышня, вы недооцениваете радости и удовольствия, которые оно мне доставляет. Иначе не потребовали бы от меня с таким легким сердцем отказаться от взломов. Судья строг и справедлив, но следует ли придавать большое значение его словам. Кроме того, в Олд-Бейли уголовные дела ведут шесть судей. Поэтому, при существующей в Англии системе, вряд ли я попаду к судье, уже предупреждавшему меня однажды.
   Но девушка не разделяла его безудержного веселья.
   — Неужели никто на свете, — заговорила она, — не может убедить вас покончить с преступным прошлым? Например, кто-нибудь из родственников, или какая-нибудь девушка…
   — У меня нет на свете ни родственников, ни друзей. Быть может, это звучит несколько напыщенно, но так оно и есть, и, признаюсь вам откровенно, нисколько меня не печалит. С вашей стороны, мисс Смит, проявлять участие к судьбе преступника — очень мило, — голос его чуть дрогнул, — я отдаю должное вашему благородному порыву, но у меня своя дорога и я буду идти по ней, пока не достигну того, чего тщетно добиваюсь вот уже несколько лет. А теперь простите, но вы находитесь в обществе вора гораздо дольше, чем допускают приличия. Вам пора домой. Вы сейчас живете в Лондоне?
   — Да… Я гощу у друзей, — смущенно ответила она.
   — Вот и отлично.
   Морлек расплатился, и они покинули ресторан. Но не прошли и двух шагов, как девушка неожиданно решила вернуться. Джемс последовал за ней.
   — Там, напротив, стоит мужчина. Я не хочу с ним встречаться, — сказала она.
   Джемс выглянул в окно и увидел на противоположной стороне улицы Ральфа Гамона. Тот направился к одному из домов напротив ресторана и скрылся в подъезде. Морлек успел заметить: Гамон чем-то сильно расстроен И Джемс догадывался — чем.

Глава 19. УЭЛЛИНГ ЗАХОДИТ ПОБОЛТАТЬ

   Ральфа Гамона интересовала работа промышленных предприятий. На здании, куда он вошел, красовалось множество вывесок — это был так называемый «Марокканский дом», и Гамон вошел туда не случайно — его главным образом интересовала именно эта страна.
   Здесь находились «Рифф-концессия», «Марокканские свинцовые рудники», «Общество марокканских изысканий» и еще целый ряд обществ, занесенных в списки промышленных предприятий Лондона.
   Лицо Гамона потемнело и исказилось от злости. Он намеренно не пошел в суд. Как ему там показаться? Дожидаясь исхода дела у себя в клубе, он услышал ненавистные ему слова: «Не виновен».
   Это невероятно! Марборн предупреждал его, что на процессе его врага возможны любые сюрпризы. Таким образом, появилось сообщение о том, что Морлека в самом деле вызвали в Блекгет. Гамон слабо разбирался в процессуальных тонкостях. Обрадованный вестью об аресте своего недруга, он решил: если его противник в руках полиции, с ним покончено. Уверенный в обвинительном приговоре, Ральф и мысли не допускал, что того выпустят на свободу.
   И все же Джемс Морлек был свободен. Борьба старых знакомых возобновилась.
   Кабинет Ральфа Гамона больше походил на будуар. Пол был устлан коврами. Убранство комнаты дополняла мягкая мебель. В воздухе стоял пряный аромат: духи были слабостью хозяина.
   Он отодвинул в сторону пачку писем, предупредительно принесенных секретарем, и с проклятием предложил ему убраться.
   — Получены три телеграммы от Сади, — доложил ему, остановившись в дверях, секретарь.
   — Принесите их мне, — проворчал Гамон.
   Прибегнув к помощи записной книжки, он расшифровал телеграммы. Настроение его не улучшилось: по-видимому, в сообщениях было мало отрадного. Долго просидел он неподвижно в кресле, а затем, крайне озабоченный, позвонил к себе на городскую квартиру.
   — Попросите к телефону мисс Лидию, — приказал он.
   Через несколько мгновений в трубке послышался голос сестры.
   — Переведи телефон в мой кабинет, — велел Ральф. — Мне надо кое о чем поговорить с тобой. Плохие вести! Морлек оправдан.
   — В самом деле? — равнодушно заметила Лидия.
   — Оставь свое вечное «в самом деле»! — прикрикнул он. — И переставь поскорее телефон.
   В аппарате послышалось короткое щелканье.
   — Что случилось, Ральф? — удивилась Лидия. — Неужели ты не можешь пережить, что его оправдали?
   — Радоваться нечему! Теперь ты должна заняться Морлеком, Лидия. Придется отказаться от поездки в Карлсбад, вероятно, ты поедешь со мной в Танжер.
   — Никогда! — воскликнула молодая женщина. — Ральф, я готова сделать для тебя все, что ты только пожелаешь. Но, ради Бога, не заставляй меня ехать в Танжер!
   — Подожди меня, я буду через полчаса, — вместо ответа сказал он.
   Повесив трубку, Ральф наспех просмотрел почту, время от времени делая пометки. Несколько бумаг он спрятал в карман. Когда его рука уже потянулась к звонку, чтобы вызвать секретаря, тот показался на пороге комнаты и доложил о приходе посетителя.
   — Я никого не принимаю, — досадливо заметил Гамон.
   — Но он говорит…
   — Мне безразлично, что он говорит. Да кто там?
   — Капитан Юлиус Уэллинг из Скотленд-Ярда, — доложил секретарь.
   Ральф Гамон закусил губу. Он не раз слышал об Уэллинге, и Марборн как-то сказал, что он ему несимпатичен. Значит, Уэллинг неподкупен и преуспевает по службе. Чего ради он вздумал навещать его?
   — Попросите войти, — бросил он секретарю.
   Увидев капитана, Ральф искренне поразился, как мало этот благородный седой мужчина с мягкими чертами лица походил на полицейского. Войдя в кабинет, Уэллинг вежливо поздоровался с Ральфом.
   — Прошу вас, присядьте, — предложил тот. — Чем могу служить?
   — Случайно проходя мимо вашего дома, я решил повидать вас, — вежливо заметил Уэллинг. — Я очень часто прохожу мимо вашего дома, он расположен в весьма удобном месте, всего лишь в нескольких шагах от дома, где живет Марборн.
   Ральф беспокойно заерзал в кресле. Многозначительное замечание капитана он постарался пропустить мимо ушей.
   — Я полагаю, вас не было на процессе Морлека? — продолжал Уэллинг.
   — Морлек не интересует меня.
   — Ах, вот как! А мне почему-то казалось, что именно с Морлеком вас связывают дела давно минувших дней.
   И он пристально взглянул на Ральфа. Под взглядом приветливого полицейского тому стало не по себе.
   — Да, вы правы. Несколько лет назад я встречался с этим джентльменом и благодаря этому сообщил полиции кое-какие ценные сведения.
   — Не полиции, а инспектору Марборну, который, кстати сказать, на первый взгляд, может вполне сойти за полицейского. Вы не находите, что мистер Морлек — весьма замечательная личность?
   — Все преступники в той или иной степени замечательные личности.
   Уэллинг озабоченно кивнул.
   — Вы правы, каждый преступник в своем роде замечательная личность. Но некоторые из них более выдающиеся, чем прочие. А, кстати, среди честных людей тоже встречаются весьма замечательные личности. У мистера Морлека есть слуга-арабчонок, его зовут Ахмет. Морлек очень хорошо владеет арабским языком. Вы тоже говорите по-арабски?
   — Да, — коротко ответил Ральф.
   — Ну разве не странное совпадение? — продолжал Уэллинг. — Вы оба как-то связаны с Марокко, основали множество обществ, связанных с этой страной — ведь так, мистер Гамон? Вы основатель общества «Мароккаш», занявшегося поиском нефти в пустыне, но бесполезно, нефти там не оказалось, и общество лопнуло.
   — Нефть была, но иссякла, — мрачно возразил Ральф.
   — Скажите, Морлека тоже интересуют марокканские предприятия? Ведь он прожил в этой стране несколько лет. Вы встречали его там?
   — Я никогда не встречался с ним. Впрочем, однажды я его видел, — ответил Ральф. — Ведь в Танжер съезжаются все подонки Европы.
   Уэллинг закивал.
   — Да, да, вы правы. Помните историю с алмазным синдикатом? Вы его основали двенадцать лет назад, и он тоже лопнул.
   — К сожалению.
   — Жалеть приходится не столько синдикат, сколько несчастных акционеров.
   — О них не беспокойтесь. Я был единственным владельцем, — возразил Гамон. — Но если вы пришли сюда, капитан Уэллинг, чтобы навести справки о моих предприятиях, то я буду очень благодарен, если вы открыто скажете мне, что вас конкретно интересует и чего вы от меня хотите?
   — Я ничего не хочу, — ответил Уэллинг. — Я настолько стар, что иногда чувствую потребность просто поболтать с кем-нибудь. Время летит быстро… Когда я вспоминаю о великолепных проспектах вашего алмазного синдиката и сообщениях о том, что в сорока пяти километрах от Танжера найдены изумительные по величине и ценности алмазы, мне кажется, что это происходило только вчера… Скажите, много людей купилось на ваши проспекты?
   Тон Уэллинга был настолько нейтральным, что Ральф не сразу уловил скрытый смысл сказанного.
   — Что вы имеете в виду? — спросил он. — Я вам уже сообщил: все акции находились у меня, и ни одна из них не попала в чужие руки. Если вы сомневаетесь в искренности и правдивости моих слов, то убедитесь сами, ознакомившись с записями в книгах. В одной из газетенок появилась статья, ставившая под сомнение честность основателя синдиката, и тогда я забрал все акции себе.
   — Так вы утверждаете, что ни одна акция не поступила в продажу? — переспросил капитан.
   — Ни одна, — упрямо подтвердил Гамон.
   Мистер Уэллинг взял шляпу и зонт и поднялся.
   — В таком случае, — мягко продолжал он, — все это остается неразрешимой загадкой. Если ни одна акция не поступила в продажу, то чего ради Джемс Морлек преследует вас в течение десяти лет? Чего ради грабил он банки и чего ради стал преступником?
   Уэллинг направился к двери и, остановившись на пороге, спросил:
   — Вы никогда не встречали матроса на Портсмутской дороге?
   Гамон вздрогнул.
   — В наше время они уже не попадаются на проезжих дорогах — предпочитают ездить поездом, — продолжал сыщик. — Да оно и спокойнее: в поезде не так-то легко убить человека, как на дороге. Поразмыслите об этом на досуге.

Глава 20. МАРБОРН ОБЕСПЕЧИЛ СЕБЯ

   Что было известно Уэллингу? Что рассказал ему Морлек?..
   Гамон вспомнил о солнечном дне в Марокко и о том, как двое мужчин неслись на мулах по пустыне. Один из них — Гамон, другой — неизвестный, его гость. Навстречу им проскакал какой-то молодой человек; он на мгновение задержал своего коня, пристально взглянул на повстречавшихся ему всадников и поскакал дальше. То была первая встреча Ральфа Гамона с Джемсом Лейсингтоном Морлеком.
   Он помнил о том непреодолимом желании, что охватило его в ту же минуту: пристрелить его. Такие необузданные чувства не поддаются объяснению и порой просыпаются в цивилизованных людях, напоминая им о диких предках. Случайный свидетель представлял серьезную опасность для Ральфа Гамона, и он невольно потянулся за револьвером. Но, опомнившись, взял себя в руки.
   Освободившись от наваждения, Гамон покинул кабинет.
   У дверей его поджидал секретарь.
   — Приходите завтра ко мне домой, — бросил ему Ральф, — и захватите почту.
   Он совсем позабыл о поджидавшей его дома Лидии.
   — Ведь ты мне обещал, что сейчас же пойдешь домой, — яростно набросилась она на вернувшегося, наконец, брата. Терпение никогда не принадлежало к числу ее достоинств.
   — Я ужинаю сегодня в обществе леди Клерборо и уделю тебе не более пяти минут, — бросила она. Одета она была в элегантный вечерний туалет, изящно облегавший ее стройную фигурку.
   Но на Ральфа великолепие сестры не произвело впечатления.
   — У тебя только пять минут времени? — равнодушно спросил он. — Этого вполне достаточно. Мы будем говорить о Морлеке.
   — О Морлеке? — переспросила Лидия. — Разве мы не покончили с ним?
   — Сейчас вопрос стоит несколько иначе. Не покончил ли он с нами? — мрачно ответил Гамон.
   И дрожащей рукой он провел по голове, пригладив жидковатые волосы.
   — В этом весь вопрос. Оставит он меня в покое или нет? Во что бы то ни стало познакомься с ним. И мне кажется, ты поможешь мне в этом лучше других… Быть может, его покорит твоя красота?
   Лидия вздохнула:
   — Чего ты хочешь? Чтобы он влюбился в меня? Или чтобы я вышла за него замуж?
   — Мне совершенно безразлично, как, но заставь его отказаться от намерения отомстите мне.
   — А разве закон не защитит тебя? — многозначительно спросила молодая женщина. — Мне не хотелось бы терять с таким трудом завоеванное положение в обществе. А встречаться с преступником, хотя бы и оправданным судом, ты сам понимаешь, не совсем пристойно.
   Ральф невесело взглянул на нее.
   — Теперь ступай к своей знакомой. Я думал, ты раз и навсегда выбросила из головы эти глупости.
   Она не упустила бы случая возразить ему, но, заметив его гневный взгляд, замолчала.
   Ральф Гамон слыл богатым, но скупым человеком. Он собирал и бережно хранил всякий хлам в надежде, что он ему когда-нибудь пригодится. Шкаф его был набит до предела изношенными костюмами. Клочок бумаги и тот представлял для него ценность. В целях экономии он не стыдился отрывать чистые, неисписанные страницы от полученных им писем и использовать их для заметок.
   Джемс Морлек очень удачно сравнил Гамона с обезьяной. Она ни за что не разожмет кулак не выпустит сливы, хотя такая жадность и будет стоить ей жизни. Разум подсказывал Гамону уничтожить или сжечь документ, ибо он как улика явится источником непоправимой беды. И все же не решался этого сделать — точно так же, как обезьяна не решалась разжать кулак с лакомой сливой.
   Библиотека, где обычно работал Гамон, размещалась на втором этаже. Из окна открывался безрадостный вид на серый двор и крыши расположенных неподалеку гаражей. Три стены комнаты Гамона сплошь занимали книжные полки, на которых красовалось множество книг. Однако с первого же взгляда было ясно: владелец не любит читать книги и редко прикасается к ним. На полках стояли романы Вальтера Скотта, неизбежные энциклопедические словари, ряд нечитаемых изданий в роскошных переплетах.
   И все же одна из книг была его настольной. В маленьком шкафчике, обычно запертом на ключ, среди других изданий находилась заветная «Книга этюдов Эмерсона».
   Гамон запер дверь, опустил шторы и затем, отперев шкаф, достал роскошно переплетенную книгу. По-видимому, она была гораздо тяжелее других, ибо держать ее приходилось обеими руками. Впрочем, внешне книга мало чем отличалась от остальных.
   Гамон достал связку ключей и вставил один из них в замочную скважину. Книга распахнулась: под переплетом находилась массивная стальная шкатулка, доверху наполненная документами.
   Он вынул из нее один из них, положил его на письменный стол и стал жадно читать, вот уж в который раз, перечень всех своих темных деяний. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы отправить Гамона на виселицу. Дрожащей рукой зажег он спичку и собрался поднести ее к бумаге. Но колебался и, так и не осмелившись, снова положил документ в книгу-шкатулку.
   Раздался стук в дверь. Гамон поспешно поставил книгу на место в шкаф.
   — Кто там?
   — Не угодно ли принять мистера Марборна? — приглушенным голосом осведомился слуга.
   — Да. Попросите его пройти наверх.
   Он отпер дверь и приготовился, к встрече с бывшим сыщиком.
   — Вы провалили все дело, — досадливо заметил ему Гамон.
   — А вы поставили крест на моей карьере, — ответил сыщик. — Мне приходится уходить со службы. Я сожалею, что связался с проклятым Морлеком.
   — Ближе к делу, — нетерпеливо перебил его Гамон.
   С этими словами он достал бутылку виски и сифон с содовой и поставил перед сыщиком.
   — Уэллинг сообщил мне, что я уволен. Но и так это был единственный выход, мне все равно пришлось бы выйти в отставку, — сказал Марборн. — Вы должны найти мне подходящую должность.
   — Вот как! — неприветливо заметил Гамон. — Я полагал, что вы будете скромнее в своих требованиях.
   — Я не знаю, кому следует быть скромнее, — мне или вам, — вспылил Марборн.
   — Не стоит ссориться, — миролюбиво заметил Гамон и налил сыщику стакан виски. — Я постараюсь пристроить вас. Мне как раз нужен человек в Танжере. Но я не виновен в ваших бедах. Обвиняйте Морлека.
   — Проклятый Морлек! — воскликнул Марборн и залпом осушил стакан.
   Потом он подсел к столу и достал из кармана лист бумаги.
   — Вот счет. Я все подытожил.
   Гамон взглянул на список и, ознакомившись с итоговой суммой, глубоко вздохнул:
   — Я не уполномочивал вас на такие расходы.
   — Вы говорили мне не стесняться в расходах.
   — Но здесь около тысячи фунтов! Вы меня разорите!
   — Мне это безразлично. Вы должны оплатить счет. Кроме того, Слоон должен также получить свою долю.
   — Вы забываете, что я вам уже дал уйму денег, — начал было Гамон, но его прервали.
   Вошел дворецкий и что-то прошептал ему на ухо.
   — Он здесь? — взволнованно спросил Гамон.
   — Да, он здесь.
   Гамон обернулся к Марборну.
   — Он здесь, — сказал Ральф.
   — Кто? — удивился Марборн. — Неужели Морлек?
   Гамон кивнул.
   — Будет лучше, если вы останетесь наверху. А я переговорить с ним спущусь вниз. Оставьте дверь открытой и, если услышите шум или крик, то поспешите на помощь.
   Джемс Морлек ожидал Гамона в приемной. Ральф поздоровался со своим неожиданным гостем со всей вежливостью, на которую был способен.
   — Прошу вас, входите, милый Морлек, вы и представить себе не можете, как я рад видеть вас на свободе, — обратился он к посетителю.
   — Я решил отказаться от своего опасного ремесла, — коротко возразил ему Джемс.
   — Давно пора. Может, я могу быть чем-нибудь полезен? — спросил Гамон.
   — Да. Отдайте мне документ, подписанный человеком, с которым я вас встретил двенадцать лет назад в Марокко.
   — Предположим, интересующий вас документ находится у меня, — сказал Гамон, — неужели вы допускаете, что я действительно отдам его?
   — Я даю вам достаточно времени — убирайтесь из Англии прочь! Более того, я обещаю вам молчать. А вы хорошо знаете: без моих показаний возбуждать обвинение против вас никто не будет.
   Гамон расхохотался.
   — Я не собираюсь уезжать. Тем более, что в ближайшем будущем намереваюсь вступить в брак; я женюсь на леди Джоан Карстон.
   — Это очень симпатичная девушка. Не дочь ли она старого лорда Крейза?
   — Совершенно верно.
   — И она согласна выйти за вас замуж, зная о ваших поступках?
   — Она знает ровно столько, сколько ей следует знать.
   — В таком случае, придется постараться мне. Ей станет известно гораздо больше. Однако ваши семейные дела меня нисколько не касаются. Я пришел помочь вам избавиться от многих неприятностей. Отдайте мне документ, Гамон.
   Тот снова расхохотался.
   — Вы в погоне за призраком. Документа вовсе не существует. Кто-то подшутил над вами, и вы, при вашем легковерии, попались на удочку. А теперь хватит об этом. Неужели мы не могли бы договориться? Неужели мы не можем поступить как джентльмены?
   — Я-то могу поступить как джентльмен, ибо рожден джентльменом, но вы — мошенник и плут, разбогатевший путем разорения других. Я в последний раз предоставляю вам возможность спастись. Отдайте мне ваш документ, и я перестану преследовать вас.
   — Скорей я соглашусь отправиться в ад, — злобно сказал Гамон. — К тому же у меня его и нет…
   Джемс задумчиво покачал головой.
   — Я вижу, рука обезьяны предпочитает остаться в ловушке. Вы слишком жадны, чтобы разжать ее. Это было последнее предупреждение.
   И с этими словами Морлек удалился.
   Гамон закрыл за ним дверь и направился наверх в библиотеку. К его удивлению, Марборна там не оказалось.
   — Вы не видели, куда делся Марборн? — спросил он слугу.
   — Да, сударь. Он только что ушел. Мне показалось, он очень спешил.
   — Странно, — прошептал Гамон.
   На письменном столе он обнаружил лист бумаги, на котором рукой Марборна было написано:
   «Если вы откажетесь заплатить по моему счету, то вам в дальнейшем придется платить еще большие суммы».
   Гамон задумчиво потер подбородок. Что означало это загадочное послание? Должно быть, Марборна разозлили его возражения, и он предпочел удалиться. Пожав плечами, Гамон перестал думать о сыщике — тратить попусту время он не любил.
   Оглядевшись по сторонам, он вдруг заметил: дверцы книжного шкафа распахнуты настежь. А ведь он тщательно запер его. Заподозрив неладное, с проклятиями бросился Гамон к шкафу.
   Заветная книга стояла на своем месте, но кто-то явно вынимал ее: она стояла перевернутая. Он схватил ее с полки и, оцепенев от ужаса, обнаружил, что забыл запереть замок.
   Лихорадочно просматривал он бумаги — но документа, от которого зависела его судьба, среди них не оказалось!
   Потеряв голову, он сбежал по лестнице и крикнул дворецкому:
   — В какую сторону направился Марборн?
   — Он пошел по направлению к Гросвенор-скверу, — ответил слуга.
   — Скорей… Автомобиль… — простонал Гамон.
   Он вернулся в библиотеку, впопыхах запер ящик с оставшимися документами и выбежал на улицу. Вскочив в автомобиль, на полной скорости поехал к Марборну.
   Там ему сообщили, что хозяин еще не вернулся. Несколько минут назад он предупредил по телефону, что сегодня вообще не придет домой.
   Гамон быстро оценил обстановку. Ему не оставалось ничего другого, как немедленно направиться в Скотленд-Ярд. Марборн, по долгу службы, рано или поздно должен явиться в полицейское управление. В Скотленд-Ярде он столкнулся с Уэллингом. Пожилой сыщик, казалось, не удивился встрече с ним.
   — Вы хотите поговорить с Марборном? — спросил он. — Боюсь, что он больше не покажется здесь. У вас к нему важное дело?
   — Разве он не вернется сюда? — спросил Гамон.
   — Только завтра. У него утром важный разговор с начальникам.
   — У него нет друзей? Где живет Слоон?
   Уэллинг поправил очки и пристально поглядел на Гамона.
   — Вы очень озабочены и сгораете от нетерпения поговорить с ним. Что-нибудь случилось?
   — Да… то есть нет… Ничего серьезного… Так… Дело…
   — Так?.. — протянул Уэллинг.
   Направившись к столу, он записал на клочке бумаги адрес Слоона.
   — Я вам очень благодарен, капитан Уэллинг, — поблагодарил Гамон. — Я не ожидал столько внимания к моей просьбе.
   — Мы стараемся делать для посетителей все, что в наших силах, — вежливо ответил Уэллинг.
   Тотчас после его ухода капитан подошел к телефону и вызвал дежурного полицейского.
   — У меня только что был некий Гамон; поручите сержанту Левингтону следить за ним и не упускать из виду. Я хочу знать, куда он направился.
   И, повесив трубку, потирая руки, рассеянно уставился в потолок.
   — По-моему, с ним что-то произошло, и весьма важное, — заключил он.

Глава 21. БОРЬБА ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ

   Никогда еще Джемс Морлек не ехал в Старый Дом так медленно, как сегодня. Он предвидел: сообщение в газетах о процессе потрясет все местное общество. Сельский викарий и местные помещики, еще недавно забрасывавшие его своими предложениями, даже окрестные крестьяне, прослышав о словах судьи, сочтут его преступником.
   Джемс жил на широкую ногу. Он имел в услужении дворецкого, камердинера, дюжину кухарок, горничных и прочей прислуги, а количество работавших у него садовников в точности не было ему известно. Таким образом, и после отъезда Морлека жизнь в имении продолжалась.
   По его распоряжению банк по-прежнему отпускал суммы на поддержание хозяйства; жалованье слугам — довольно щедрое — выплачивалось в срок. Единственное письмо, полученное Джемсом из Старого Дома, было от садовника: он интересовался, продолжать ли посадку нарциссов.
   Мысль о том, какой переполох среди его соседей вызвали сообщения в прессе, заставила его улыбнуться. Что творилось после его ареста в Старом Доме? Как воспримут его приезд?
   Ворота в имении были распахнуты настежь, и он въехал в парк. Ожидавший хозяина шофер торжественно отвесил ему поклон и, сохраняя подчеркнуто официальный вид, принял машину. Его поведение не сулило ничего хорошего.