Тэб не мог понять, почему эта восторженная речь его друга была ему приятна, и поспешил заметить:
– Дорогой мой, успокойтесь. Она заявила мне, что никогда не выйдет замуж…
Рекс снова густо покраснел.
– Ах, Тэб, она мне очень нравится… – пробормотал он. – Когда я услышал, что она собирается выйти замуж, мне стало так горько…
Тэб весело рассмеялся.
– Теперь я понимаю, почему я должен был интервьюировать ее, – воскликнул он. – И вам не стыдно, что известный журналист, специалист по криминологии, должен был униженно молить о счастьи быть допущенным пред ясные очи артистки… – продолжал он шутливым тоном.
И после некоторого раздумья прибавил более серьезно:
– Надеюсь, что вы не очень влюблены в нее, Рекс? Во-первых, как я вам уже сказал, она не собирается выходить замуж, и даже ваше огромное богатство, вероятно, не поколебало бы ее решения. Во-вторых…
Он вдруг остановился.
– Что во-вторых? – нетерпеливо спросил Рекс. – Какое вы еще видите препятствие?
– Я думаю, что вообще мне не следует вмешиваться в ваши дела, – быстро ответил Тэб.
– Я знаю, вы хотели сказать, что не следует жениться на артистке, ибо из нее никогда не выйдет хорошей жены! – воскликнул молодой человек. – Я уже все это слышал. Даже бедный дядя Джесс, когда я ему говорил об этом…
– Как? Вы говорили с дядей о… вашей любви к мисс Эрдферн? – удивленно прервал его Тэб.
– Конечно, я не говорил с ним об этом прямо, – заявил молодой человек. – Я лишь нащупывал почву. Но дядя Джесс с пеной у рта восстал против этого и грозил лишить меня наследства. Он был ужасного мнения об артистках…
Тэб ничего не возразил и некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая. В сущности, какое ему было дело до того, что Рекс без ума влюблен в артистку?.. Однако, сам не зная почему, он воспринимал любовь Рекса Лендера к мисс Эрдферн как личное оскорбление…
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
– Дорогой мой, успокойтесь. Она заявила мне, что никогда не выйдет замуж…
Рекс снова густо покраснел.
– Ах, Тэб, она мне очень нравится… – пробормотал он. – Когда я услышал, что она собирается выйти замуж, мне стало так горько…
Тэб весело рассмеялся.
– Теперь я понимаю, почему я должен был интервьюировать ее, – воскликнул он. – И вам не стыдно, что известный журналист, специалист по криминологии, должен был униженно молить о счастьи быть допущенным пред ясные очи артистки… – продолжал он шутливым тоном.
И после некоторого раздумья прибавил более серьезно:
– Надеюсь, что вы не очень влюблены в нее, Рекс? Во-первых, как я вам уже сказал, она не собирается выходить замуж, и даже ваше огромное богатство, вероятно, не поколебало бы ее решения. Во-вторых…
Он вдруг остановился.
– Что во-вторых? – нетерпеливо спросил Рекс. – Какое вы еще видите препятствие?
– Я думаю, что вообще мне не следует вмешиваться в ваши дела, – быстро ответил Тэб.
– Я знаю, вы хотели сказать, что не следует жениться на артистке, ибо из нее никогда не выйдет хорошей жены! – воскликнул молодой человек. – Я уже все это слышал. Даже бедный дядя Джесс, когда я ему говорил об этом…
– Как? Вы говорили с дядей о… вашей любви к мисс Эрдферн? – удивленно прервал его Тэб.
– Конечно, я не говорил с ним об этом прямо, – заявил молодой человек. – Я лишь нащупывал почву. Но дядя Джесс с пеной у рта восстал против этого и грозил лишить меня наследства. Он был ужасного мнения об артистках…
Тэб ничего не возразил и некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая. В сущности, какое ему было дело до того, что Рекс без ума влюблен в артистку?.. Однако, сам не зная почему, он воспринимал любовь Рекса Лендера к мисс Эрдферн как личное оскорбление…
Глава 9
На следующее утро к журналисту пришел Карвер.
– Я хочу сделать вам необычное предложение, – заявил он. – Вчера я сказал своему начальству, что вы можете оказать нам существенную помощь. Вначале все наши пришли в ужас от мысли, что журналист войдет в дело. Однако мне удалось уговорить их. Теперь я еду в Майфилд, чтобы обыскать остальные коробки. Не хотите ли поехать со мной?
Тэб в первую минуту не знал, что ответить: помогать сыщику – значило на время почти отказаться от своего прямого занятия. Он понимал, что не сможет сообщать газете ничего более или менее интересного из того, что узнает во время расследования, разве самые пустяки.
Однако размышлять было некогда: нужно было решаться.
– Я поеду с вами, – сказал Тэб. – Несмотря на то, что как журналисту мне это нисколько не улыбается. Но я хочу рискнуть…
Когда они вышли из дому, Тэб с изумлением увидел у подъезда чудесный автомобиль. Зная скупость полицейского начальства, он тотчас же спросил у сыщика, где тот раздобыл такую машину.
– Это автомобиль покойного старика Трэнсмира, – ответил Карвер. – Старик почти не пользовался им. Его наследник, господин Лендер, оказался более щедрым и предоставил его в наше распоряжение.
– Какой милый этот Рекс! – воскликнул Тэб, откидываясь на мягкую спинку сиденья. – Он мне ничего об этом не говорил.
Некоторое время они ехали молча. Когда приближались к дому, Карвер заметил:
– Мне удалось собрать еще некоторые важные сведения… Наши люди всю ночь производили дознание на почте относительно корреспонденции покойного Трэнсмира. Оказалось, что он за последние два года получал массу писем. Вероятно, мы найдем их в еще не вскрытых коробках. Кроме того, сегодня утром мы узнали, что за десять минут до исчезновения Вальтерса в Майфилде была получена телеграмма…
Когда они вошли в дом и расположились в гостиной, Карвер тщательно закрыл дверь и показал молодому человеку телеграмму.
«Помните семнадцатое июля 1913 года. Полиция Ньюкастла придет за вами в три часа».
Подписи не было.
– Сегодня же утром я просмотрел газеты за это число, – рассказывал Карвер. – Оказывается, семнадцатого июля тысяча девятьсот тринадцатого года Феллинг был заключен в Ньюкастл на семь лет и судья заявил ему, что в случае нового преступления он приговорит его к пожизненной тюрьме…
– Значит, вы думаете, что телеграмма была послана кем-нибудь из друзей Вальтерса? – быстро спросил Тэб.
Карвер утвердительно кивнул.
– Телеграмма была вручена за пять минут до его исчезновения, то есть без десяти минут три, – сказал он. – Я лично видел рассыльного, принесшего ее; он утверждает, что Вальтерс сам взял ее у него из рук.
– Вы думаете, что это и есть причина его исчезновения? – спросил озадаченный журналист.
– В известной степени – да, – ответил сыщик. – Но это, конечно, не значит, что Вальтерс невиновен в убийстве… Телеграмма могла быть получена тотчас же после того, как он пристрелил старика, – и это только ускорило его побег…
– А видел кто-нибудь, как Уэллингтон Броун входил в дом? – задал Тэб уже давно мучивший его вопрос.
– Нет, никто, – ответил сыщик. – Лишь один Вальтерс мог бы сказать, в котором часу он приходил.
Карвер тщательно сложил телеграмму и спрятал ее.
Затем оба спустились в подвал и принялись осматривать коробки.
Везде они находили денежные знаки всевозможных стран: тут были и греческие драхмы, и итальянские лиры. В иных коробках хранились только деньги, в других – и пачки писем, адресованных Трэнсмиру в различные китайские города.
Однако ни одно из этих писем не пролило ни капли света на таинственное убийство.
В последней коробке они нашли сравнительно недавнюю переписку старика: по большей части это были копии писем, напечатанных на пишущей машинке и адресованных различным обществам, с которыми он имел дела.
Они перечли все письма, и Карвер удивленно заметил:
– Где же были напечатаны эти письма? И когда? Мне кажется, что у него не было секретаря?
Тэб вдруг вспомнил о находке кухарки и рассказал об этом сыщику.
– Он выходил из дому ежедневно от половины седьмого до половины девятого, – заметил журналист. – Вероятно, в это время он заходил в какую-нибудь контору, занимающуюся перепиской. В Сити есть несколько контор, работающих так поздно…
– Возможно, – согласился сыщик. – Все, что казалось мне интересным, я уже послал переводчику. Остальное, мне кажется, не имеет большого значения.
Тэб стоял спиной к полкам и машинально нажимал рукой на стальную полоску. Вдруг он почувствовал, что между двумя полками помещался еще ящик, которого они до сих пор не заметили.
Он быстро выдвинул его. Сыщик нагнулся и заглянул внутрь.
– Здесь еще какие-то вещи! – воскликнул он.
Карвер вынул сначала небольшую коробку прекрасной китайской работы, покрытую светло-зеленым лаком. Она была пуста.
Затем он вынул из ящика небольшой коричневый ларец и, поставив его на полку, открыл крышку.
Еще до того, как Тэб увидел брошку с сердцевидным рубином, он воскликнул:
– Это драгоценности мисс Эрдферн!
Сыщик и журналист удивленно посмотрели друг на друга.
– Вы уверены, что это именно те драгоценности, которые были украдены в субботу утром? – недоверчиво спросил сыщик.
Тэб утвердительно кивнул головой.
Карвер вынул большой изумрудный крест, осмотрел его со всех сторон и положил обратно в коробку.
– Насколько я припоминаю, об этом было напечатано сегодня утром в газетах, – задумчиво проговорил сыщик. – Мисс Эрдферн вошла в субботу утром в почтовое отделение, чтобы купить марки. Она поставила ларец с драгоценностями рядом с собой на прилавок и занялась покупкой. Когда она обернулась, вещи уже исчезли. Думая, что она забыла их дома, она вернулась в отель и тщательно обыскала все свои комнаты. Она рассказала обо всем этом полиции в воскресенье утром.
– Да, примерно так… – пробормотал совершенно озадаченный журналист.
– Через три или четыре часа после того, как мисс Эрдферн потеряла свои драгоценности, Трэнсмира убивают в этой комнате, – продолжал сыщик. – Драгоценности были уже в то время здесь, ибо ясно, что после убийства никто не проникал в эту комнату… Другими словами, в течение двух часов драгоценности были украдены, принесены к Джессу Трэнсмиру и заперты здесь… Но для какой цели? И каким образом?
Сыщик удивленно уставился на Тэба.
Журналист мог только развести руками.
Карвер почесал затылок и в глубокой задумчивости сказал:
– При других обстоятельствах можно было бы предположить, что Трэнсмир был скупщиком краденого… Такие случаи бывали. Можно было бы также предположить, что он был ростовщиком и ссужал деньги под залог драгоценностей… если бы мисс Эрдферн не сделала заявления о пропаже вещей.
– Я совершенно уверен, что она даже не знает Трэнсмира, – быстро проговорил Тэб. – Я… я довольно хорошо знаком с ней, – прибавил он.
Сыщик не мог прийти в себя от изумления.
– В таком случае не может быть речи о залоге, – решил он. – Нужно лишь выяснить, был ли Трэнсмир действительно скупщиком краденого…
Он бросил взгляд на полки, на которых стояли наполненные деньгами коробки, покачал головой и заметил:
– Мне кажется невероятным такое предположение. Он был слишком богат, чтобы заниматься такими опасными делами… Кроме того, если бы предположение это было правильно, мы нашли бы и другие вещи. Ведь невозможно же предположить, что он купил только эти вещи…
Карвер засунул руки в карманы брюк и долго ходил взад и вперед по подвальной комнате.
– Я должен признаться, что совершенно озадачен, – сказал он наконец, – и хочу предложить вам лишь один вопрос: вы совершенно уверены, что это действительно драгоценности мисс Эрдферн?
– Да, я совершенно уверен в этом, – тотчас же ответил Тэб. – Во всяком случае в полиции, вероятно, есть описание пропавших вещей, и можно будет легко проверить…
– В таком случае это следует сделать сейчас же, – заявил Карвер.
Он позвонил в полицию, и с первых же слов ему стало ясно, что в их руках были драгоценности артистки.
– Поезжайте к ней, Тэб, – обратился он к молодому журналисту, – и покажите ей ларец. Вещи же мы пока оставим в полиции.
– Я хочу сделать вам необычное предложение, – заявил он. – Вчера я сказал своему начальству, что вы можете оказать нам существенную помощь. Вначале все наши пришли в ужас от мысли, что журналист войдет в дело. Однако мне удалось уговорить их. Теперь я еду в Майфилд, чтобы обыскать остальные коробки. Не хотите ли поехать со мной?
Тэб в первую минуту не знал, что ответить: помогать сыщику – значило на время почти отказаться от своего прямого занятия. Он понимал, что не сможет сообщать газете ничего более или менее интересного из того, что узнает во время расследования, разве самые пустяки.
Однако размышлять было некогда: нужно было решаться.
– Я поеду с вами, – сказал Тэб. – Несмотря на то, что как журналисту мне это нисколько не улыбается. Но я хочу рискнуть…
Когда они вышли из дому, Тэб с изумлением увидел у подъезда чудесный автомобиль. Зная скупость полицейского начальства, он тотчас же спросил у сыщика, где тот раздобыл такую машину.
– Это автомобиль покойного старика Трэнсмира, – ответил Карвер. – Старик почти не пользовался им. Его наследник, господин Лендер, оказался более щедрым и предоставил его в наше распоряжение.
– Какой милый этот Рекс! – воскликнул Тэб, откидываясь на мягкую спинку сиденья. – Он мне ничего об этом не говорил.
Некоторое время они ехали молча. Когда приближались к дому, Карвер заметил:
– Мне удалось собрать еще некоторые важные сведения… Наши люди всю ночь производили дознание на почте относительно корреспонденции покойного Трэнсмира. Оказалось, что он за последние два года получал массу писем. Вероятно, мы найдем их в еще не вскрытых коробках. Кроме того, сегодня утром мы узнали, что за десять минут до исчезновения Вальтерса в Майфилде была получена телеграмма…
Когда они вошли в дом и расположились в гостиной, Карвер тщательно закрыл дверь и показал молодому человеку телеграмму.
«Помните семнадцатое июля 1913 года. Полиция Ньюкастла придет за вами в три часа».
Подписи не было.
– Сегодня же утром я просмотрел газеты за это число, – рассказывал Карвер. – Оказывается, семнадцатого июля тысяча девятьсот тринадцатого года Феллинг был заключен в Ньюкастл на семь лет и судья заявил ему, что в случае нового преступления он приговорит его к пожизненной тюрьме…
– Значит, вы думаете, что телеграмма была послана кем-нибудь из друзей Вальтерса? – быстро спросил Тэб.
Карвер утвердительно кивнул.
– Телеграмма была вручена за пять минут до его исчезновения, то есть без десяти минут три, – сказал он. – Я лично видел рассыльного, принесшего ее; он утверждает, что Вальтерс сам взял ее у него из рук.
– Вы думаете, что это и есть причина его исчезновения? – спросил озадаченный журналист.
– В известной степени – да, – ответил сыщик. – Но это, конечно, не значит, что Вальтерс невиновен в убийстве… Телеграмма могла быть получена тотчас же после того, как он пристрелил старика, – и это только ускорило его побег…
– А видел кто-нибудь, как Уэллингтон Броун входил в дом? – задал Тэб уже давно мучивший его вопрос.
– Нет, никто, – ответил сыщик. – Лишь один Вальтерс мог бы сказать, в котором часу он приходил.
Карвер тщательно сложил телеграмму и спрятал ее.
Затем оба спустились в подвал и принялись осматривать коробки.
Везде они находили денежные знаки всевозможных стран: тут были и греческие драхмы, и итальянские лиры. В иных коробках хранились только деньги, в других – и пачки писем, адресованных Трэнсмиру в различные китайские города.
Однако ни одно из этих писем не пролило ни капли света на таинственное убийство.
В последней коробке они нашли сравнительно недавнюю переписку старика: по большей части это были копии писем, напечатанных на пишущей машинке и адресованных различным обществам, с которыми он имел дела.
Они перечли все письма, и Карвер удивленно заметил:
– Где же были напечатаны эти письма? И когда? Мне кажется, что у него не было секретаря?
Тэб вдруг вспомнил о находке кухарки и рассказал об этом сыщику.
– Он выходил из дому ежедневно от половины седьмого до половины девятого, – заметил журналист. – Вероятно, в это время он заходил в какую-нибудь контору, занимающуюся перепиской. В Сити есть несколько контор, работающих так поздно…
– Возможно, – согласился сыщик. – Все, что казалось мне интересным, я уже послал переводчику. Остальное, мне кажется, не имеет большого значения.
Тэб стоял спиной к полкам и машинально нажимал рукой на стальную полоску. Вдруг он почувствовал, что между двумя полками помещался еще ящик, которого они до сих пор не заметили.
Он быстро выдвинул его. Сыщик нагнулся и заглянул внутрь.
– Здесь еще какие-то вещи! – воскликнул он.
Карвер вынул сначала небольшую коробку прекрасной китайской работы, покрытую светло-зеленым лаком. Она была пуста.
Затем он вынул из ящика небольшой коричневый ларец и, поставив его на полку, открыл крышку.
Еще до того, как Тэб увидел брошку с сердцевидным рубином, он воскликнул:
– Это драгоценности мисс Эрдферн!
Сыщик и журналист удивленно посмотрели друг на друга.
– Вы уверены, что это именно те драгоценности, которые были украдены в субботу утром? – недоверчиво спросил сыщик.
Тэб утвердительно кивнул головой.
Карвер вынул большой изумрудный крест, осмотрел его со всех сторон и положил обратно в коробку.
– Насколько я припоминаю, об этом было напечатано сегодня утром в газетах, – задумчиво проговорил сыщик. – Мисс Эрдферн вошла в субботу утром в почтовое отделение, чтобы купить марки. Она поставила ларец с драгоценностями рядом с собой на прилавок и занялась покупкой. Когда она обернулась, вещи уже исчезли. Думая, что она забыла их дома, она вернулась в отель и тщательно обыскала все свои комнаты. Она рассказала обо всем этом полиции в воскресенье утром.
– Да, примерно так… – пробормотал совершенно озадаченный журналист.
– Через три или четыре часа после того, как мисс Эрдферн потеряла свои драгоценности, Трэнсмира убивают в этой комнате, – продолжал сыщик. – Драгоценности были уже в то время здесь, ибо ясно, что после убийства никто не проникал в эту комнату… Другими словами, в течение двух часов драгоценности были украдены, принесены к Джессу Трэнсмиру и заперты здесь… Но для какой цели? И каким образом?
Сыщик удивленно уставился на Тэба.
Журналист мог только развести руками.
Карвер почесал затылок и в глубокой задумчивости сказал:
– При других обстоятельствах можно было бы предположить, что Трэнсмир был скупщиком краденого… Такие случаи бывали. Можно было бы также предположить, что он был ростовщиком и ссужал деньги под залог драгоценностей… если бы мисс Эрдферн не сделала заявления о пропаже вещей.
– Я совершенно уверен, что она даже не знает Трэнсмира, – быстро проговорил Тэб. – Я… я довольно хорошо знаком с ней, – прибавил он.
Сыщик не мог прийти в себя от изумления.
– В таком случае не может быть речи о залоге, – решил он. – Нужно лишь выяснить, был ли Трэнсмир действительно скупщиком краденого…
Он бросил взгляд на полки, на которых стояли наполненные деньгами коробки, покачал головой и заметил:
– Мне кажется невероятным такое предположение. Он был слишком богат, чтобы заниматься такими опасными делами… Кроме того, если бы предположение это было правильно, мы нашли бы и другие вещи. Ведь невозможно же предположить, что он купил только эти вещи…
Карвер засунул руки в карманы брюк и долго ходил взад и вперед по подвальной комнате.
– Я должен признаться, что совершенно озадачен, – сказал он наконец, – и хочу предложить вам лишь один вопрос: вы совершенно уверены, что это действительно драгоценности мисс Эрдферн?
– Да, я совершенно уверен в этом, – тотчас же ответил Тэб. – Во всяком случае в полиции, вероятно, есть описание пропавших вещей, и можно будет легко проверить…
– В таком случае это следует сделать сейчас же, – заявил Карвер.
Он позвонил в полицию, и с первых же слов ему стало ясно, что в их руках были драгоценности артистки.
– Поезжайте к ней, Тэб, – обратился он к молодому журналисту, – и покажите ей ларец. Вещи же мы пока оставим в полиции.
Глава 10
Мисс Эрдферн вернулась в отель всего за несколько минут до прихода Тэба. Против ожидания его тотчас же проводили к артистке.
Мисс Эрдферн спокойно взяла из рук молодого человека ларец.
– Да, это мой ларец, – сказала она и приподняла крышку. – А где же вещи? – удивленно спросила она.
– Они в полиции…
– В полиции?! – еще более удивленно переспросила она.
– Ваши драгоценности были обнаружены в подвальной комнате, в которой был убит Джесс Трэнсмир, – пояснил Тэб. – Наверное, вы не имеете ни малейшего представления о том, каким образом они туда попали?
– Ни малейшего! – подтвердила она. – Я даже не знала господина Трэнсмира.
Тэб рассказал молодой женщине все подробности убийства. Вероятно, она уже читала об этом в газетах, ибо не проявила никакого интереса к его рассказу. Она оживилась немного лишь тогда, когда Тэб принялся рассказывать о своем участии в расследовании преступления.
Молодой человек рассказал ей, каким образом он обнаружил ящик, в котором был найден ларец с ее драгоценностями.
– Вы просмотрели все его бумаги? – машинально спросила молодая женщина. – Какие же это были бумаги?
– Это были по большей части деловые бумаги, – ответил журналист, удивленный тем, что мисс Эрдферн обнаружила, наконец, какой-то интерес к этому делу. – Там были и счета, и копии писем. Однако мы не нашли ничего, заслуживающего серьезного внимания… Но почему вы об этом спрашиваете?
– У меня была подруга, молодая артистка, которая интересовалась Трэнсмиром, – ответила мисс Эрдферн. – Она рассказывала мне, что у старика хранилось много документов, имевших отношение к ее семье… Нет, я не помню ее имени, я встретила ее во время гастролей, – ответила она на вопрос Тэба.
Тэб, отличавшийся большой наблюдательностью, заметил, что мисс Эрдферн приняла его на этот раз очень сухо и сдержанно, и не знал, чему приписать эту холодность артистки.
Ему показалось также, что в конце разговора мисс Эрдферн как-то странно оживилась.
– Когда же полиция отдаст мне мои драгоценности? – спросила она веселым тоном.
– Боюсь, что вам удастся получить их лишь по окончании расследования дела, – ответил Тэб.
– Как жаль, – сказала она и снова вернулась к разговору об убийстве. – Что же вы думаете об этом, господин Холланд? Одна из газет считает, что не кто иной, кроме самого Трэнсмира, не мог запереть двери; с другой стороны – вполне очевидно, что тут не было самоубийства… И кто этот Броун, которого теперь разыскивает полиция?
– Это какой-то авантюрист, приехавший из Китая, – сообщил журналист. – Много лет назад он был чем-то вроде секретаря у Трэнсмира.
– Вроде секретаря? – перебила его мисс Эрдферн. – Кто вам это сказал?
– Броун сам говорил мне об этом, – ответил Тэб. – Я видел его накануне убийства. По всей вероятности, Трэнсмир поступил с ним не совсем благородно, так как в течение многих лет выплачивал ему пенсию…
Мисс Эрдферн погрузилась в задумчивость.
– Почему же он уехал из Китая? – промолвила она. – Ведь он мог бы спокойно жить там на эту пенсию… Вероятно, это была довольно хорошая пенсия?
Она снова немного помолчала и спросила:
– Это все, о чем вы хотели меня расспросить, господин Холланд?
– Может быть, вам придется пройти в полицейский участок для опознания своих вещей, – сказал Тэб. – Вас могут спросить о том, каким образом ваш ларец мог попасть к Трэнсмиру.
Молодая женщина ничего на это не ответила. Журналист ушел от нее разочарованный.
Тэб поспешил рассказать Карверу о своем разговоре с артисткой. Сыщик на четвереньках ползал по полу подвальной комнаты. При звуке шагов он обернулся.
– Не помните ли вы, было в субботу сухо или мокро? – спросил сыщик, увидев журналиста.
– В субботу была очень хорошая погода, – ответил Тэб.
– В таком случае это, по всей вероятности, пятна крови, – заметил Карвер.
Тэб опустился на колени около него. На цементном полу он увидел четкий полукруглый отпечаток каблука.
– Это доказывает, что кто-то был в подвальной комнате после убийства Трэнсмира. Я думаю, он подходил к старику, чтобы убедиться в том, что тот мертв. При этом каблук его запачкался в крови… По отпечатку каблука видно, что на нем была резина. Вероятно, преступник подошел к старику совершенно бесшумно. Других отпечатков ног, насколько я мог заметить, нет.
– Это снова наводит нас на мысль о существовании второго ключа! – воскликнул Тэб.
– Второго ключа не было, – резко заметил Карвер, вставая и стряхивая пыль с колен. – В этом я совершенно убедился после разговора со слесарем. Мне удалось, наконец, найти того слесаря, который делал этот замок; он не только утверждает, что второго ключа не было сделано, но говорит, что даже не сохранилось рисунка единственного сделанного. Кроме того, когда замок был принесен сюда, старик Трэнсмир заставил мастера изменить его здесь же. Вы сами понимаете, что при таких условиях не может быть и речи о существовании второго ключа…
– Однако Вальтерс как раз был занят изготовлением такого ключа, – упрямо настаивал журналист.
– Но Вальтерс не окончил своей работы, и его ключ в том виде, в каком он был найден нами, не мог открыть дверь… Нет, я решительно утверждаю, что после убийства дверь была заперта именно этим единственным, испачканным в крови ключом. Старик всегда носил его на цепочке на шее, и мы нашли на нем эту разорванную цепочку… Далее, на замочной скважине как с внутренней, так и с внешней стороны имеются кровавые пятна. Для настоящего преступления самым характерным является именно тот факт, что после убийства ключ вставлялся и с той, и с другой стороны двери… По всей вероятности, тотчас же после совершения преступления преступник был заперт в этой комнате со своей жертвой. Затем он открыл дверь, причем выпачкал в крови и ключ, и замочную скважину, вышел из комнаты и запер дверь снаружи… Но вот каким образом ключ очутился на столе в запертой комнате, это уж я никак не могу объяснить… Если бы я не знал, что это совершенно невозможно, я готов был бы побиться об заклад, что дверь была в конце концов заперта изнутри и что преступник исчез через какой-то потайной ход… Однако нам достоверно известно, что другого выхода из комнаты нет…
– А вы осматривали потолок? – задумчиво спросил Тэб.
– Я не только осматривал, а тщательно исследовал стены, пол и потолок, – нетерпеливым тоном ответил сыщик. – Я лишь заметил, что под дверью имеется щель шириной приблизительно в одну восьмую дюйма. Если бы ключ был найден на полу, то все было бы ясно: преступник мог швырнуть его под дверь, выйдя из комнаты. Но ключ лежал на столе… Кроме того, существенное значение имеет то, что Трэнсмир был убит выстрелом в спину…
– Почему же это так важно? – удивленно спросил журналист.
– Потому что это доказывает, что в момент убийства старик ничего не подозревал… Весьма странным обстоятельством является еще и находка драгоценностей. Да, сложное это дело!
Некоторое время спустя суд возбудил преследование по обвинению в умышленном убийстве против неизвестного и выразил порицание полиции за недостаточно энергичное расследование этого таинственного дела.
В этот день мисс Эрдферн дважды падала на сцене в обморок, и ее пришлось отвезти в отель в бессознательном состоянии.
Мисс Эрдферн спокойно взяла из рук молодого человека ларец.
– Да, это мой ларец, – сказала она и приподняла крышку. – А где же вещи? – удивленно спросила она.
– Они в полиции…
– В полиции?! – еще более удивленно переспросила она.
– Ваши драгоценности были обнаружены в подвальной комнате, в которой был убит Джесс Трэнсмир, – пояснил Тэб. – Наверное, вы не имеете ни малейшего представления о том, каким образом они туда попали?
– Ни малейшего! – подтвердила она. – Я даже не знала господина Трэнсмира.
Тэб рассказал молодой женщине все подробности убийства. Вероятно, она уже читала об этом в газетах, ибо не проявила никакого интереса к его рассказу. Она оживилась немного лишь тогда, когда Тэб принялся рассказывать о своем участии в расследовании преступления.
Молодой человек рассказал ей, каким образом он обнаружил ящик, в котором был найден ларец с ее драгоценностями.
– Вы просмотрели все его бумаги? – машинально спросила молодая женщина. – Какие же это были бумаги?
– Это были по большей части деловые бумаги, – ответил журналист, удивленный тем, что мисс Эрдферн обнаружила, наконец, какой-то интерес к этому делу. – Там были и счета, и копии писем. Однако мы не нашли ничего, заслуживающего серьезного внимания… Но почему вы об этом спрашиваете?
– У меня была подруга, молодая артистка, которая интересовалась Трэнсмиром, – ответила мисс Эрдферн. – Она рассказывала мне, что у старика хранилось много документов, имевших отношение к ее семье… Нет, я не помню ее имени, я встретила ее во время гастролей, – ответила она на вопрос Тэба.
Тэб, отличавшийся большой наблюдательностью, заметил, что мисс Эрдферн приняла его на этот раз очень сухо и сдержанно, и не знал, чему приписать эту холодность артистки.
Ему показалось также, что в конце разговора мисс Эрдферн как-то странно оживилась.
– Когда же полиция отдаст мне мои драгоценности? – спросила она веселым тоном.
– Боюсь, что вам удастся получить их лишь по окончании расследования дела, – ответил Тэб.
– Как жаль, – сказала она и снова вернулась к разговору об убийстве. – Что же вы думаете об этом, господин Холланд? Одна из газет считает, что не кто иной, кроме самого Трэнсмира, не мог запереть двери; с другой стороны – вполне очевидно, что тут не было самоубийства… И кто этот Броун, которого теперь разыскивает полиция?
– Это какой-то авантюрист, приехавший из Китая, – сообщил журналист. – Много лет назад он был чем-то вроде секретаря у Трэнсмира.
– Вроде секретаря? – перебила его мисс Эрдферн. – Кто вам это сказал?
– Броун сам говорил мне об этом, – ответил Тэб. – Я видел его накануне убийства. По всей вероятности, Трэнсмир поступил с ним не совсем благородно, так как в течение многих лет выплачивал ему пенсию…
Мисс Эрдферн погрузилась в задумчивость.
– Почему же он уехал из Китая? – промолвила она. – Ведь он мог бы спокойно жить там на эту пенсию… Вероятно, это была довольно хорошая пенсия?
Она снова немного помолчала и спросила:
– Это все, о чем вы хотели меня расспросить, господин Холланд?
– Может быть, вам придется пройти в полицейский участок для опознания своих вещей, – сказал Тэб. – Вас могут спросить о том, каким образом ваш ларец мог попасть к Трэнсмиру.
Молодая женщина ничего на это не ответила. Журналист ушел от нее разочарованный.
Тэб поспешил рассказать Карверу о своем разговоре с артисткой. Сыщик на четвереньках ползал по полу подвальной комнаты. При звуке шагов он обернулся.
– Не помните ли вы, было в субботу сухо или мокро? – спросил сыщик, увидев журналиста.
– В субботу была очень хорошая погода, – ответил Тэб.
– В таком случае это, по всей вероятности, пятна крови, – заметил Карвер.
Тэб опустился на колени около него. На цементном полу он увидел четкий полукруглый отпечаток каблука.
– Это доказывает, что кто-то был в подвальной комнате после убийства Трэнсмира. Я думаю, он подходил к старику, чтобы убедиться в том, что тот мертв. При этом каблук его запачкался в крови… По отпечатку каблука видно, что на нем была резина. Вероятно, преступник подошел к старику совершенно бесшумно. Других отпечатков ног, насколько я мог заметить, нет.
– Это снова наводит нас на мысль о существовании второго ключа! – воскликнул Тэб.
– Второго ключа не было, – резко заметил Карвер, вставая и стряхивая пыль с колен. – В этом я совершенно убедился после разговора со слесарем. Мне удалось, наконец, найти того слесаря, который делал этот замок; он не только утверждает, что второго ключа не было сделано, но говорит, что даже не сохранилось рисунка единственного сделанного. Кроме того, когда замок был принесен сюда, старик Трэнсмир заставил мастера изменить его здесь же. Вы сами понимаете, что при таких условиях не может быть и речи о существовании второго ключа…
– Однако Вальтерс как раз был занят изготовлением такого ключа, – упрямо настаивал журналист.
– Но Вальтерс не окончил своей работы, и его ключ в том виде, в каком он был найден нами, не мог открыть дверь… Нет, я решительно утверждаю, что после убийства дверь была заперта именно этим единственным, испачканным в крови ключом. Старик всегда носил его на цепочке на шее, и мы нашли на нем эту разорванную цепочку… Далее, на замочной скважине как с внутренней, так и с внешней стороны имеются кровавые пятна. Для настоящего преступления самым характерным является именно тот факт, что после убийства ключ вставлялся и с той, и с другой стороны двери… По всей вероятности, тотчас же после совершения преступления преступник был заперт в этой комнате со своей жертвой. Затем он открыл дверь, причем выпачкал в крови и ключ, и замочную скважину, вышел из комнаты и запер дверь снаружи… Но вот каким образом ключ очутился на столе в запертой комнате, это уж я никак не могу объяснить… Если бы я не знал, что это совершенно невозможно, я готов был бы побиться об заклад, что дверь была в конце концов заперта изнутри и что преступник исчез через какой-то потайной ход… Однако нам достоверно известно, что другого выхода из комнаты нет…
– А вы осматривали потолок? – задумчиво спросил Тэб.
– Я не только осматривал, а тщательно исследовал стены, пол и потолок, – нетерпеливым тоном ответил сыщик. – Я лишь заметил, что под дверью имеется щель шириной приблизительно в одну восьмую дюйма. Если бы ключ был найден на полу, то все было бы ясно: преступник мог швырнуть его под дверь, выйдя из комнаты. Но ключ лежал на столе… Кроме того, существенное значение имеет то, что Трэнсмир был убит выстрелом в спину…
– Почему же это так важно? – удивленно спросил журналист.
– Потому что это доказывает, что в момент убийства старик ничего не подозревал… Весьма странным обстоятельством является еще и находка драгоценностей. Да, сложное это дело!
Некоторое время спустя суд возбудил преследование по обвинению в умышленном убийстве против неизвестного и выразил порицание полиции за недостаточно энергичное расследование этого таинственного дела.
В этот день мисс Эрдферн дважды падала на сцене в обморок, и ее пришлось отвезти в отель в бессознательном состоянии.
Глава 11
Против Майфилда помещался дом Фергюссона Скотта – маленького, толстого и лысого человека в огромных очках в роговой оправе.
Скотт был необычайно взволнован преступлением. Он решительно заявил, что не желает ни во что вмешиваться. Какое ему до всего этого дело?.. И однако же говорил об убийстве с упоением.
– Достаточно уже того, что мы имеем несчастье жить на улице, где было совершено это ужасное преступление! – заявил он своей супруге. – Надо по крайней мере хоть держать себя так, чтобы нас оставили в покое, миссис Скотт.
– Но Эллина рассказывает… – начала миссис Скотт.
– Охота тебе слушать болтовню прислуги! – нетерпеливо прервал ее супруг. – Я не хочу, чтобы мое имя трепали в газетах…
Эти и тому подобные разговоры не мешали ему, однако, целыми днями просиживать у окна и наблюдать за Майфилдом. В комнатах его по вечерам мелькали огни, и мистер Скотт бормотал про себя: «Они все еще шарят там…»
Когда он встречался с соседями в пивной, он как бы невзначай замечал:
– Полиция все еще обыскивает дом старика Трэнсмира. Я поневоле все вижу… Ведь мой дом как раз напротив…
Когда же свет перестал появляться в окнах Майфилда и все затихло, Скотту стало скучно.
– Что рассказывает Эллина? – спросил он однажды у своей жены. – Позовите-ка ее…
– У меня мороз пробегает по коже, сэр, когда я говорю об этом ужасном деле, – прошептала горничная. – Я уверена, что умерла бы со страха, если бы мне пришлось давать свидетельские показания на суде.
– Успокойтесь, вас не вызовут в суд, – нетерпеливо возразил Скотт. – То, что вы расскажете, останется тайной.
– В последние две недели у меня очень болели зубы, сэр, – начала горничная. – Обычно приступ начинается в половине двенадцатого и проходит к двум часам ночи. Это случается так регулярно, что я могу и не смотреть на часы…
– Я понимаю, – с раздражением промолвил Скотт, – Вы не спали в это время… Что же вы видели в Майфилде?
– Обычно я сижу у окна до тех пор, пока не утихнет боль, – продолжала горничная.
Скотту очень хотелось прочесть ей наставление о том, что не следует сидеть у окна с зубной болью, а тем паче – так пространно рассказывать об этом. Но он стиснул зубы и промолчал.
– Конечно, я в это время вижу все, что происходит на улице, – продолжала девушка. – И в первую же ночь я увидела маленький автомобиль, который подъехал к дому и остановился у входной двери. Из него вышла дама…
– Да?! – удивленно воскликнул Скотт.
– Дама… или девушка, – поправилась Эллина. – Она открыла ворота и въехала в сад. Меня это очень поразило: у господина Трэнсмира нет ведь гаража…
– Куда же она поставила автомобиль? – с досадой перебил ее мистер Скотт.
– Она оставила его в саду, – ответила горничная. – Потушив огни машины, она поднялась по лестнице и открыла дверь… В первую ночь в передней был свет, и я видела что она вынула ключ прежде, чем войти и закрыть дверь. Через несколько минут после ее приезда я увидела велосипедиста. Он подъехал к дому, слез с велосипеда и закурил сигару. Меня поразила его походка: он продвигался вперед какими-то странными маленькими шажками…
– И он тоже вошел в дом? – затаив дыхание, спросил Скотт.
– Нет… Он только дошел до калитки и прислонился к ней, видимо, в ожидании чего-то. Вскоре он бросил сигару и зажег другую. Тут я увидела его лицо… Это был китаец…
– Боже! – вскрикнул мистер Скотт. Известие о том, что около его дома бродил какой-то таинственный китаец, заставило его содрогнуться от ужаса.
– Когда он завидел вдали полицейского, он тотчас же вскочил на велосипед и уехал. Но как только полицейский исчез, он снова появился и стоял у калитки до тех пор, пока не открылась входная дверь Майфилда. Тогда он быстро вскочил на велосипед и уехал в противоположном направлении. Едва он исчез из вида, как молодая дама открыла ворота, вывела автомобиль, снова закрыла ворота и уехала… В тот же миг китаец опять появился и помчался за ней, как бы стараясь догнать автомобиль…
– Как странно! – воскликнул Скотт, который не мог прийти в себя от изумления. – Вы все это видели лишь один раз?
– Это повторялось каждую ночь! – воскликнула Эллина. – В пятницу я видела их в последний раз… Но в воскресенье ночью приехали два китайца; один из них вошел в сад и пробыл там очень долго… Я догадалась, что другой человек был также китаец, по его странной походке. Однако на этот раз они приехали не на велосипедах, а в автомобиле. Машину они оставили в конце улицы…
– Странно! – снова повторил Скотт.
– Сегодня полиция весь день выносила из дома различные вещи, – продолжала Эллина. – Ящики и чемоданы. Соседская горничная рассказала мне, что лишь сегодня ночью снимут охрану. Ведь с самого дня убийства дом все время охранялся полицией…
– Очень, очень странно, – пробормотал озадаченный хозяин. – Однако это не ваше дело, Эллина, – тотчас же строго добавил он. – Советую вам вырвать зуб и не сидеть больше по вечерам у окна.
Ночью Скотта разбудил легкий стук в дверь.
– Кто там? – спросил перепуганный хозяин.
– Это я, Эллина, – послышался робкий шепот. – Я пришла сказать вам, что они снова тут…
Первым движением Скотта было натянуть одеяло поверх головы и сделать вид, что он ничего не слышал. Однако любопытство взяло верх, и он не без опаски встал и накинул халат. Миссис Скотт даже не проснулась.
– Китайцы снова приехали, – пробормотала горничная, у которой зуб на зуб не попадал от страха. – Я видела, как один из них вошел в дом через окно…
– Подождите… Я возьму палку, – прошептал хозяин.
Он вернулся в спальню и схватил тяжелую трость, всегда стоявшую у изголовья кровати. Хотя он не имел ни малейшего намерения выходить за пределы своего дома, тем не менее счел благоразумным принять эту предосторожность.
Эллина осторожно приоткрыла ставню окна.
– Вот один из них, – сказала она, понизив голос до едва слышного шепота.
Скотт ясно увидел притаившуюся в тени фигуру. В полном молчании они наблюдали за ней в течение получаса. Фигура оставалась недвижима.
Скотт подумал, что следовало бы позвонить в полицию, но сразу же отказался от своего намерения. Будь это обыкновенные громилы, он не задумываясь предупредил бы полицию. Но про китайцев он слышал, что они отличаются необычайной мстительностью.
Через полчаса из дома вышел второй китаец, подошел к первому, и оба исчезли за поворотом улицы.
– Хорошо, что вы меня разбудили, Эллина, – промолвил Скотт. – Однако советую вам никому не рассказывать о том, что вы видели. Вы не можете себе представить, какой жестокий народ эти китайцы: если они заподозрят вас, они не задумываясь заколотят вас в бочку с гвоздями и скатят с горы… Да! А посему держите язык за зубами!
Таким образом, никто не узнал о посещении И Лингом Майфилда, не узнал о том, что он искал маленькую лакированную коробку, в которой Джесс Трэнсмир хранил важный документ, написанный по-китайски рукою самого И Линга.
Скотт был необычайно взволнован преступлением. Он решительно заявил, что не желает ни во что вмешиваться. Какое ему до всего этого дело?.. И однако же говорил об убийстве с упоением.
– Достаточно уже того, что мы имеем несчастье жить на улице, где было совершено это ужасное преступление! – заявил он своей супруге. – Надо по крайней мере хоть держать себя так, чтобы нас оставили в покое, миссис Скотт.
– Но Эллина рассказывает… – начала миссис Скотт.
– Охота тебе слушать болтовню прислуги! – нетерпеливо прервал ее супруг. – Я не хочу, чтобы мое имя трепали в газетах…
Эти и тому подобные разговоры не мешали ему, однако, целыми днями просиживать у окна и наблюдать за Майфилдом. В комнатах его по вечерам мелькали огни, и мистер Скотт бормотал про себя: «Они все еще шарят там…»
Когда он встречался с соседями в пивной, он как бы невзначай замечал:
– Полиция все еще обыскивает дом старика Трэнсмира. Я поневоле все вижу… Ведь мой дом как раз напротив…
Когда же свет перестал появляться в окнах Майфилда и все затихло, Скотту стало скучно.
– Что рассказывает Эллина? – спросил он однажды у своей жены. – Позовите-ка ее…
– У меня мороз пробегает по коже, сэр, когда я говорю об этом ужасном деле, – прошептала горничная. – Я уверена, что умерла бы со страха, если бы мне пришлось давать свидетельские показания на суде.
– Успокойтесь, вас не вызовут в суд, – нетерпеливо возразил Скотт. – То, что вы расскажете, останется тайной.
– В последние две недели у меня очень болели зубы, сэр, – начала горничная. – Обычно приступ начинается в половине двенадцатого и проходит к двум часам ночи. Это случается так регулярно, что я могу и не смотреть на часы…
– Я понимаю, – с раздражением промолвил Скотт, – Вы не спали в это время… Что же вы видели в Майфилде?
– Обычно я сижу у окна до тех пор, пока не утихнет боль, – продолжала горничная.
Скотту очень хотелось прочесть ей наставление о том, что не следует сидеть у окна с зубной болью, а тем паче – так пространно рассказывать об этом. Но он стиснул зубы и промолчал.
– Конечно, я в это время вижу все, что происходит на улице, – продолжала девушка. – И в первую же ночь я увидела маленький автомобиль, который подъехал к дому и остановился у входной двери. Из него вышла дама…
– Да?! – удивленно воскликнул Скотт.
– Дама… или девушка, – поправилась Эллина. – Она открыла ворота и въехала в сад. Меня это очень поразило: у господина Трэнсмира нет ведь гаража…
– Куда же она поставила автомобиль? – с досадой перебил ее мистер Скотт.
– Она оставила его в саду, – ответила горничная. – Потушив огни машины, она поднялась по лестнице и открыла дверь… В первую ночь в передней был свет, и я видела что она вынула ключ прежде, чем войти и закрыть дверь. Через несколько минут после ее приезда я увидела велосипедиста. Он подъехал к дому, слез с велосипеда и закурил сигару. Меня поразила его походка: он продвигался вперед какими-то странными маленькими шажками…
– И он тоже вошел в дом? – затаив дыхание, спросил Скотт.
– Нет… Он только дошел до калитки и прислонился к ней, видимо, в ожидании чего-то. Вскоре он бросил сигару и зажег другую. Тут я увидела его лицо… Это был китаец…
– Боже! – вскрикнул мистер Скотт. Известие о том, что около его дома бродил какой-то таинственный китаец, заставило его содрогнуться от ужаса.
– Когда он завидел вдали полицейского, он тотчас же вскочил на велосипед и уехал. Но как только полицейский исчез, он снова появился и стоял у калитки до тех пор, пока не открылась входная дверь Майфилда. Тогда он быстро вскочил на велосипед и уехал в противоположном направлении. Едва он исчез из вида, как молодая дама открыла ворота, вывела автомобиль, снова закрыла ворота и уехала… В тот же миг китаец опять появился и помчался за ней, как бы стараясь догнать автомобиль…
– Как странно! – воскликнул Скотт, который не мог прийти в себя от изумления. – Вы все это видели лишь один раз?
– Это повторялось каждую ночь! – воскликнула Эллина. – В пятницу я видела их в последний раз… Но в воскресенье ночью приехали два китайца; один из них вошел в сад и пробыл там очень долго… Я догадалась, что другой человек был также китаец, по его странной походке. Однако на этот раз они приехали не на велосипедах, а в автомобиле. Машину они оставили в конце улицы…
– Странно! – снова повторил Скотт.
– Сегодня полиция весь день выносила из дома различные вещи, – продолжала Эллина. – Ящики и чемоданы. Соседская горничная рассказала мне, что лишь сегодня ночью снимут охрану. Ведь с самого дня убийства дом все время охранялся полицией…
– Очень, очень странно, – пробормотал озадаченный хозяин. – Однако это не ваше дело, Эллина, – тотчас же строго добавил он. – Советую вам вырвать зуб и не сидеть больше по вечерам у окна.
Ночью Скотта разбудил легкий стук в дверь.
– Кто там? – спросил перепуганный хозяин.
– Это я, Эллина, – послышался робкий шепот. – Я пришла сказать вам, что они снова тут…
Первым движением Скотта было натянуть одеяло поверх головы и сделать вид, что он ничего не слышал. Однако любопытство взяло верх, и он не без опаски встал и накинул халат. Миссис Скотт даже не проснулась.
– Китайцы снова приехали, – пробормотала горничная, у которой зуб на зуб не попадал от страха. – Я видела, как один из них вошел в дом через окно…
– Подождите… Я возьму палку, – прошептал хозяин.
Он вернулся в спальню и схватил тяжелую трость, всегда стоявшую у изголовья кровати. Хотя он не имел ни малейшего намерения выходить за пределы своего дома, тем не менее счел благоразумным принять эту предосторожность.
Эллина осторожно приоткрыла ставню окна.
– Вот один из них, – сказала она, понизив голос до едва слышного шепота.
Скотт ясно увидел притаившуюся в тени фигуру. В полном молчании они наблюдали за ней в течение получаса. Фигура оставалась недвижима.
Скотт подумал, что следовало бы позвонить в полицию, но сразу же отказался от своего намерения. Будь это обыкновенные громилы, он не задумываясь предупредил бы полицию. Но про китайцев он слышал, что они отличаются необычайной мстительностью.
Через полчаса из дома вышел второй китаец, подошел к первому, и оба исчезли за поворотом улицы.
– Хорошо, что вы меня разбудили, Эллина, – промолвил Скотт. – Однако советую вам никому не рассказывать о том, что вы видели. Вы не можете себе представить, какой жестокий народ эти китайцы: если они заподозрят вас, они не задумываясь заколотят вас в бочку с гвоздями и скатят с горы… Да! А посему держите язык за зубами!
Таким образом, никто не узнал о посещении И Лингом Майфилда, не узнал о том, что он искал маленькую лакированную коробку, в которой Джесс Трэнсмир хранил важный документ, написанный по-китайски рукою самого И Линга.
Глава 12
– Мисс Эрдферн покидает сцену! – воскликнул Тэб однажды вечером, возвратясь со службы. – Отныне она поселится у себя в деревне…
– Неужели? – спросил Рекс.
Казалось, он забыл уже свое восхищение артисткой. Во всяком случае, не стал расспрашивать друга о причине столь неожиданного ее решения.
Рекс еще не вполне оправился от нервного потрясения, и доктора советовали ему поехать за границу и отдохнуть.
Молодой человек хотел после путешествия снова вернуться к своему другу и поселиться в его квартире. Однако Тэб всячески отговаривал его.
– Вы теперь богатый человек, Бэби, – говорил он, – и я буду просто неловко себя чувствовать в одной квартире с миллионером. У вас завяжутся новые и интересные знакомства, вы должны будете принимать у себя друзей, устраивать обеды… Не можете же вы устраивать приемы в этой крошечной квартирке? Может быть, вы поселитесь в Майфилде?
– Неужели? – спросил Рекс.
Казалось, он забыл уже свое восхищение артисткой. Во всяком случае, не стал расспрашивать друга о причине столь неожиданного ее решения.
Рекс еще не вполне оправился от нервного потрясения, и доктора советовали ему поехать за границу и отдохнуть.
Молодой человек хотел после путешествия снова вернуться к своему другу и поселиться в его квартире. Однако Тэб всячески отговаривал его.
– Вы теперь богатый человек, Бэби, – говорил он, – и я буду просто неловко себя чувствовать в одной квартире с миллионером. У вас завяжутся новые и интересные знакомства, вы должны будете принимать у себя друзей, устраивать обеды… Не можете же вы устраивать приемы в этой крошечной квартирке? Может быть, вы поселитесь в Майфилде?