Уоллес Эдгар Ричард Горацио. У трех дубов

   Сократ начал растирать подбородок. Это совсем не было признаком нерешительности его характера.
   — Все это требует основательных размышлений, — уклончиво ответил он. — Вы придете на вскрытие трупа?
   Боб Штейн молча кивнул.
   — Погребение состоится после полудня. Бедный старый Джон. И такой странный конец. Кстати, не было ли у него еще одного дома? Вы должны знать об этом лучше, чем я.
   — Что это вам пришло в голову? — удивился Штейн.
   — Может, какой-нибудь земельный участок в Лондоне или где-нибудь еще в другом месте?
   — Я не слышал ничего подобного, ведь Джон не любил распространяться о своих коммерческих делах. Меня он ни во что подобное не посвящал. Почему вы спрашиваете об этом?
   — Потому что мне надо знать, где разместить Молли.
   — Ах, я понимаю и тоже считаю, что она должна обязательно уехать отсюда. Так как ее отчим, по-моему, не владел никаким другим домом, я готов уехать в Лондон и предоставить ей «Принценгоф». К сожалению, она не хочет принять это предложение.
   — Да, этого она не может принять, — рассудил Сократ.
   — Однако почему бы вам всем не поселиться у меня? Если вы переедете, то и Молли согласится, Сок. И если ваше пребывание у меня затянется, я мог бы также пригласить к себе какую-нибудь старую даму…
   — Да, в таком случае она, может быть, и согласится, — как бы одобрил его предложение Сократ. — Я поговорю с Молли. Вы очень расположены к этой девушке, Боб?
   Этот вопрос лишил Штейна дара речи.
   — Что… что вы хотите этим сказать? — спросил он, заикаясь.
   — Вы хотите жениться на ней?
   — Да. Я очень люблю ее.
   — А что об этом думает она?
   — Она не любит меня, — признался Штейн и переменил тему разговора.
   Немножко позже к ним присоединилась Молли Темальтон и рассказала, что мистер Джефри ездил в магазин готового белья и в бюро по найму прислуги. Он ищет замену своему садовнику, которого уволил из-за беспробудного пьянства.
   — Я знаю его, — заметил Штейн. — Ненадежный парень. До этого он работал у Менделя. Его зовут Гритт, Молли?
   — Наверное, я не обратила внимания на его имя.
   — Как мистер Джефри реагировал, когда узнал, с каким трудом вам удалось спастись из огня? — спросил Сократ.
   — Ну, у него было совершенно расстроенное лицо, он полагал, что я нахожусь в гостинице. Он не ожидал, что я была во время пожара в доме.
   — Так-так.
   Затем Сократ уехал на станцию в Газлмер, чтобы встретиться с двумя чиновниками-криминалистами, которых Скотленд-Ярд отрядил в его распоряжение. Около пяти часов он возвратился в гостиницу. Моросил дождь, но он не нашел ни своего брата, ни Молли. Она была приглашена на чай в белую виллу, а верный Лексингтон сопровождал ее.
   Сократ с удовольствием улыбнулся про себя, когда сообщил эту новость Бобу Штейну.
   — Ваш брат, кажется, стал ночной бабочкой, Сок? — проворчал тот.
   — Дневной и ночной бабочкой, — отрезал Сократ. — И туда, куда он летит… он всегда летит напрямик и без промедления.
   — Я вовсе не хотел этим обидеть его, только хотел отметить некоторую чувствительность и восприимчивость Молли.
   — Боб, вы — глупец, если в вашем возрасте полагаете… то есть, прилагаете столько усилий ради девушки. Если пятидесятилетний вступает в брак с двадцатидвухлетней, то между ними ляжет целое столетие, как только оба станут на десять лет старше.
   Боб Штейн провел языком по высохшим губам.
   — Вероятно, вы правы, Сок.
   Он еще что-то хотел сказать по этому поводу, но вошедшая горничная помешала. Она сообщила, что садовник Гритт хочет поговорить с мистером Смитом и сообщить ему что-то важное.
   — Проводите его сюда.
   — Он не совсем в порядке, сэр, — колеблясь сказала горничная.
   — Это значит, что он слегка на взводе? Делать нечего, ведите.
   В комнату вошел сутулый человек с неприятным и хитрым выражением лица. Он остановился в дверях, держа свою фуражку в руках, и стоял там, пока Сократ не пригласил его сесть.
   — Ну, Гритт, что у вас там?
   — Сколько причитается за обнаружение убийцы? — Его хриплый голос выдавал, что он выпил несколько больше, чем требовалось для утоления жажды.
   — В данном случае сумма не назначена; однако обычно каждый, кто предоставит ценную информацию, получает вознаграждение.
   — Прекрасно, — прохрипел Гритт. — Я его должен получить, ибо знаю, кто совершил убийство.
   — Вы знаете, кто убийца? — крикнул Штейн и в пылу какого-то непонятного азарта перегнулся к нему через стол.
   — Конечно. Почему бы и нет?
   — Кто? — с непоколебимым хладнокровием спросил Сократ.
   — Мой хозяин, мистер Джефри. Я могу доказать это.
   Если Гритт рассчитывал произвести сенсацию, то ожидания не разочаровали его. Штейн с открытым ртом опустился обратно на стул, и даже у Сократа заблестели глаза.
   — Вы сможете доказать это? — мягко спросил он.
   — Конечно, могу это сделать без всякого труда, — продолжал важничать Гритт. — Во всяком случае я знаю, что этому предшествовало и что он перед этим говорил. Это произошло после прихода молодой дамы. Я как раз в это время чистил обувь в сарае для садового инвентаря…
   — Немного ума нужно для такого занятия, — критически заметил Сократ. — Продолжайте.
   — Я должен был, собственно говоря, позаботиться об этом раньше, — признался садовник. — Но встретил приятеля после обеда в «Красном льве»…
   — Достаточно, — остановил его Сократ. — Значит, вы говорите о предпоследней ночи? В остальном я в курсе дела.
   Гритт кивнул.
   — Правильно. Как раз когда я заносил обувь в дом, туда вошла, слегка хромая, одна молодая особа. Отчего она хромала — не знаю.
   Очевидно, до него еще не дошло известие о потерянной туфле, но ни Смит, ни Штейн не восполнили этот пробел в его показаниях.
   — Однако мне не повезло с моей начищенной обувью. Кухарка ненароком закрыла заднюю дверь на ключ, и мне не оставалось ничего другого, как вернуться обратно в сарай. Тут же из дома вышел хозяин и прошел так близко от меня, что я мог похлопать его по плечу. Но я этого не сделал, — сострил он и ухмыльнулся своим словам.
   — Дальше, — торопил его Сократ.
   — В сарае у меня были бутылки с пивом, и когда я выпил, мне пришло в голову, что лучше всего будет пробраться в дом, пока не вернулся старик. Надо вам сказать, сэр, что окно в кабинете, как правило, было всегда открыто, и я частенько пользовался этим, чтобы пробраться в дом, когда дверь оказывалась запертой. Когда я подошел к окну и заглянул внутрь кабинета, то увидел, что на софе, завернувшись в одеяло, лежит молодая дама, мисс Мендель, и читает книжку. Ай, ай, — подумал я, — эта дорога для меня закрыта.
   Сильная отрыжка прервала его слова.
   — Пока я это все соображал, — продолжал он, — вдруг раздался выстрел, которым молодая дама не слышала, она продолжала читать книжку. Мне сделалось не по себе. Браконьер в это время?.. Не может быть. Я понял, что мне надо быть осторожным, забрался в лавровые кусты около входных дверей и стал выжидать.
   Четверть часа спустя у подъезда захрустел гравий и появился мой хозяин. Я имел возможность его хорошенько рассмотреть. Его вид настолько напугал меня, что я буквально остолбенел: лицо было совершенно белым, белее не бывает, он что-то бормотал про себя.
   — А каким образом вы могли в темноте рассмотреть его лицо? — прервал Сократ.
   — Так ведь над дверью есть большое, в форме полумесяца, окно, а в холле горела лампа. Стало быть, я мог его видеть, — козырнул своим неопровержимым доказательством Гритт.
   — Вы слышали, что он говорил?
   — Еще как! Я отчетливо слышал: «Наконец, наконец тебя поймали и окончательно повесили». Затем он остановился на пороге у двери, вытащил из кармана револьвер и долго прицеливался куда-то вдаль, пока не спрятал его обратно в карман. Потом он снова вытащил его, чтобы переломить ствол. Вы знаете, сэр, точно так, как преломляют ствол охотничьего ружья… Что он при этом бормотал, я не понял. Наконец он снова спрятал его в карман и вошел в дом.
   — Хорошо, Гритт, — сказал Сократ. — Можете идти, я найду вас в ближайшее время.
   Садовник вышел спотыкаясь, и его тяжелые неверные шаги долго звучали по коридору.
   — Он в ваших руках, Сок. Теперь-то он ваш, — горячился Штейн.
   — Мой? — передразнил его Смит смеясь. — Почему же, во имя всего святого, он мой?
   — Да ведь совершенно ясно, что убийца бедного Джона не кто иной, как Джефри.
   — Нет. Ясно только то, что он видел убийство.
   — А револьвер?
   — Это была обычная модель. Гритт ведь описал, как Джефри преломлял его и…
   — Разве он не мог этим оружием пристрелить человека? — нетерпеливо перебил его Штейн.
   — Конечно, — уступил ему Сократ. — Только Мендель был застрелен автоматическим пистолетом тридцать пятого калибра, ствол которого не преломляется посередине. Что касается Джефри, то я сегодня же вечером постараюсь узнать у него, что он видел и слышал у трех дубов в ту ночь, когда был убит Джон Мендель.

Глава 13

   В Скотленд-Ярде служил один человек, живущий в прошлом. Он проживал среди затхлых гор, состоящих из газет, и находил радость в том, что вызывал в памяти забытые события прошлой жизни. Каждая мельчайшая деталь, каждый клочок вещественных доказательств по делам, которые проходили десять лет назад, были ему памятны и известны. Этому-то человеку и написал Сократ длинное спешное послание. Он его уже заканчивал, когда Молли и его брат вернулись от мистера Джефри. Оба были так заняты друг другом, что рассерженный этим Боб Штейн ушел домой.
   Позже, во второй половине дня, произошел знаменательный визит нотариуса Менделя, сообщившего безмолвной Молли, что все состояние ее отчима отныне принадлежит ей. Завещание было очень старое, составленное в год его женитьбы на ее матери, которая поставила перед ним условие: завещать все дочери.
   Это была серьезная новость, поскольку Джон Мендель оставил этот мир очень богатым человеком.
   С глазу на глаз с Сократом нотариус отметил, насколько мало реальное положение вещей соответствовало вкусам и характеру Джона Менделя: он не намеривался вообще что-нибудь оставлять Молли.
   — Что он хотел делать со своим имуществом, я не знаю, много раз он откладывал, не решался принять окончательное решение. Мисс Темальтон, вероятно, растрогана этим великодушием своего отчима. Я думаю, что нам не стоит лишать ее веры в это?
   Сократ с ним согласился. Молли так и не узнала, что Джон Мендель совершил преступление, — состряпал фальшивое свидетельство о смерти ее отца, чтобы уговорить мать Молли выйти за него замуж.
   Ужин из-за присутствия нотариуса затянулся надолго. Когда нотариус попрощался и ушел, собираясь уехать в Лондон последним поездом, пробило десять часов. Сократ обратился к брату:
   — Жаль, что так поздно для моего визита к Джефри.
   — О! — воскликнул пораженный Лексингтон. — Ты хотел его допросить?
   — Да. Что ты думаешь о нем?
   — Мне он кажется очень порядочным человеком.
   Они медленно прохаживались перед гостиницей, куря сигареты.
   — Совсем забыл, — внезапно сказал Лексингтон, — там наверху для тебя лежит пакет, который пришел с вечерней почтой.
   — Где?
   — Я его оставил в комнате.
   Сократ побежал наверх по лестнице. Пакет он нашел на буфете.
   — Что это за растрепанная книга? — удивилась Молли, оторвавшись от чтения, когда он развязал пакет.
   — Это самый лучший географический атлас Англии, — объяснил Сократ, поспешно перелистывая страницы. Она поднялась и со сдержанным зевком захлопнула свою книгу.
   — Вы ищите какое-нибудь определенное место?
   — Да, царство сна, куда все хорошие дети должны отравляться вовремя. Полагаю, моя милая барышня, что и вам пора спать.
   — На этот раз я совершенно согласна с вами, мистер Смит.
   — В один прекрасный день, я думаю, вы будете просто называть меня Сок, — пробормотал он, однако недостаточно тихо, чтобы она его не услышала.
   — Почему?
   — Ты знаешь почему, Лекс? — обратился он к Лексингтону.
   Лексингтон неодобрительно посмотрел на брата.
   — Не обращайте внимания, Молли, — сказал он. — Мой брат просто шутит. Я провожу вас до дверей вашей комнаты.
   — Конечно, ведь с ней может что-нибудь случиться, если ты не проводишь, — невинным голосом крикнул вслед ему Сократ, но дверь громко захлопнулась прежде, чем он успел договорить.
   Четверть часа спустя Лексингтон снова появился.
   — Мы немного погуляли по улице.
   — Я так и думал, — ответил его брат, разглядывая оба ключа, извлеченных из сгоревшего письменного стола, — «Лужа.. на.. лужа.. на..» — Он дотронулся пальцем до обгоревшей бумажки.
   — А может быть, это название какой-нибудь деревни, Сок?
   — Я надеюсь на это. Есть целый ряд местечек с названиями, связанными с лесом, пустошью или болотами. Однако ни одно из них не связано с лужей. Это, должно быть, ферма или местность, где фермы носят такие забавные названия. Это, вероятно, графство Девоншир. Я загадал, что это может быть «Лужа на болоте».
   — Почему ты так настойчиво стремишься разгадать это?
   — Потому что Джон Мендель держал это название в тайне и хранил ключи в потайном ящике своего письменного стола.
   — А что же ты собираешься теперь делать?
   — Утром сделаю запрос крупнейшему маклеру по земельным участкам в Девоншире и попрошу его сообщить мне, имеется ли такое название, как «Лужа на болоте». Если мне не повезет там, я попытаюсь попробовать поискать в лесах Суссекса или, наконец, в Финляндии. Черт его знает, почему люди не дают своим фермам нормальные названия. Ну, на сегодня хватит! Может, пройдемся по свежему воздуху? Согласен, конечно, что я некрасив, стар, и моя рука, которую ты так редко пожимаешь, груба и мозолиста по сравнению с…
   — Я не пожимаю ничьих рук, Сок, — вспылил Лексингтон. — И вообще твои поддразнивания начинают меня раздражать.
   — Пойдем, маленький соблазнитель. Мы пройдемся к месту пожара. Может быть, там на нас снизойдет просветление.
   Они отправились в путь. Дождь прекратился, и в лунном свете все еще змеились вверх тонкие белые струи дыма от руин. Только павильон стоял совершенно невредимым среди этого пепелища.
   — Ты серьезно думаешь, Сок, что Джефри что-либо знает об убийстве?
   — Я совершенно уверен, — был ответ, который очень поразил Лексингтона, так как он ничего не знал об обвинении Гритта.
   Сократ вкратце поведал брату о заявлении садовника и закончил:
   — У меня нет сомнения в том, что Джефри является свидетелем убийства Менделя. И то, что я услышал от Молли за ужином, подтверждает показания Гритта в каждом его слове. Джефри, сказала она, вышел из дома, чтобы найти человека, который ее напугал. Она же в то время лежала на софе, читая книгу, и слышала шаги Гритта по гравиевой дорожке.
   — Да, но не выстрел?
   — Нет, она его не слышала. Это и понятно. Окно этой комнаты выходит на север, а выстрел прозвучал на юго-востоке, кроме того…
   Братья замерли, как вкопанные.
   Звук выстрела, пугающе отчетливый, прозвучал в тишине ночи и заставил их остановиться.
   — Револьверный выстрел, — прошептал Лексингтон, и его сердце забилось быстрее.
   — Нет, это был выстрел из автоматического пистолета, судя по звуку, — возразил Сократ. — И он прозвучал в направлении трех дубов.
   Он извлек из кармана маленький фонарик и направил луч света вдоль изгороди.
   — Тропинка тут. Теперь спокойно, Лекс.
   Как по волшебству, у него в правой руке появился крупнокалиберный пистолет с коротким стволом. Он двинулся вдоль извилистой тропинки. Но через несколько метров умерил свой шаг и выключил фонарик, когда дорога углубилась в заросли кустов.
   Возле большого сука, отчетливо видимого на фоне бархатно-голубого неба, он на секунду остановился. Не слышно было ни одного звука, кроме его дыхания. Осмотрев вокруг землю при помощи фонаря, он осторожно двинулся дальше.
   — Великий Боже! — внезапно прошептал он.
   Это было то же самое «великий Боже», которое он уже однажды употребил на этом самом месте и при тех же самых обстоятельствах. Под суком, раскинув руки, неподвижно лежал человек вниз лицом.
   — Джефри! — крикнул Сократ, нагнувшись, чтобы перевернуть тело.
   И тогда где-то совсем рядом резко прозвучал сумасшедший хохот и пронзительный крик… Крик, от звука которого озноб пробежал по спине Лексингтона. Свет фонаря его брата осветил кусты вокруг, но ничего не было видно.
   — Выходите, или я буду стрелять! — крикнул в темноту Сократ.
   Просвистевшая пуля зацепила его волосы и немного опалила их, но он успел засечь вспышку, и его пистолет ответил дважды. Послышались шорохи в ветвях…
   Оба брата ринулись в кусты, обшарили их вдоль и поперек. Все было напрасно, неизвестный исчез. Четверть часа спустя, прекратив поиски, они вернулись обратно к трем дубам. Здесь их ожидала величайшая за этот вечер неожиданность. Тело Теодора Кеннер Варба, то есть Джефри исчезло.

Глава 14

   — Благодарение Богу, она не знает, что это ее отец, — сказал Сократ после минутного раздумья по окончании разговора с Молли Темальтон.
   — Штейн ей ничего не сказал? — озадаченно спросил Лексингтон.
   — Чтобы еще больше увеличить ее горе? Нет.
   — Не могут ли люди Джефри подсказать что-нибудь, что пролило бы свет на это темное дело?
   Сократ отрицательно покачал головой.
   — Он сидел в своем рабочем кабинете, потом внезапно, без объяснений, покинул дом. Это все, что мы знаем, я с тех пор его больше не видели.
   — А окно было открыто?
   — Да.
   — В таком случае, возможно, что кто-то его вызвал и заставил выйти из дома в такой поздний час.
   — Это не только возможно, но это так и было, — сказал с уверенностью Сократ. — Джефри был вызван и не ожидал ничего хорошего. Мы ведь нашли его револьвер со взведенным курком, барабан полностью заряжен, из чего несомненно следует, что он был готов к внезапной встрече.
   — Но куда же делся труп? — ломал себе голову Лексингтон. — Ведь мы с тобой обыскали всю долину и не нашли никаких следов.
   Сократ Смит сам задавал себе этот вопрос.
   — Он, несомненно, должен был иметь сообщников — я это говорю об убийце, — ответил он на немой вопрос брата. — Это рушит все мои версии… Он застрелил Менделя, сделал все, чтобы убрать с дороги Боба Штейна, и, по всей видимости, прикончил Джефри. Кто следующий?
   Лексингтон беспокойно заерзал на своем стуле.
   — Это ужасно, Сок. Чуть ниже, на два миллиметра, — и эта ночь могла бы стать для тебя последней.
   — Безусловно, — ответил его брат, задумчиво глядя перед собой. — А теперь вопрос, не угрожает ли все это жизни Молли… Однако я говорю это только предположительно.
   — О Боже! — Лексингтон вскочил со стула и стал трясти брата за плечи. — Ты так хладнокровно говоришь о том, что убийца может преследовать и ее!
   — Не могу утверждать, что эта вероятность совершенно исключена. Эта зависит как раз от того…
   Он замолчал.
   — Дурацкая манера всегда обрывать фразы, — обозлился Лексингтон. — Так от чего это зависит?
   — Ах, ни от чего. Это все только мое предположение, — пытался успокоить его Сократ. Но он не сказал всю правду, потому что его предположение превратилось в уверенность. Только «Лужа на болоте» требовала еще объяснения. Что означало это название? Об этом он узнал к концу дня и поведал брату:
   — Это была необитаемая ферма по дороге в Ньютен. В трех милях от Абкуртона. Владелец фермы — француз, который продал ее двадцать лет назад за шестьсот тридцать франков фирме «Хаггит и Джордж» в Тарквее.
   Так гласила телеграмма, которую он получил из Эксетера.
   — Вот это я называю деловым и исчерпывающим ответом, — одобрительно произнес Сократ, обращаясь к брату. — Что случилось, Лекс? Я слышу какие-то крики внизу.
   — Арестовали Гритта, потому что он все время грозился отомстить Джефри.
   — Правильно. Он, конечно, думал, что своими показаниями доведет Джефри до тюрьмы. Бедный Джефри. Я мог его арестовать. Если бы я последовал совету Боба Штейна, бедняга был бы сегодня жив и здоров.
   Молодого человека больше отягощали совершенно другие заботы, чем неудача Гритта и даже трагическая судьба мистера Джефри.
   — Ты действительно думаешь, что Молли угрожает опасность? — спросил он, с тревогой глядя на брата.
   — К сожалению, при всем моем желании, ничего определенного сказать не могу. Между прочим, можешь ты мне ответить честно на один вопрос?
   — Пожалуйста.
   — Любишь ли ты Молли Темальтон?
   — Да… очень. Всем сердцем.
   — Ты уже объяснился с ней?
   — Нет, еще нет. Но я обязательно это сделаю при нервом же удобном случае. Сейчас это было бы нетактично с моей стороны, так как она очень переживает исчезновение мистера Джефри.
   — Как ты думаешь, она любит тебя?
   — Я думаю, что я ей нравлюсь.
   — Нравлюсь, нравлюсь, — проворчал Сократ, с неодобрением глядя на брата. — Любит ли она тебя?
   — Я был бы глупцом, если бы стал утверждать это. Но она, конечно, вне всякого сомнения, догадывается о моих чувствах, — добавил он.
   — Больше и не требуется. Если женщина знает, что кто-то ее любит, и продолжает быть с ним милой и любезной, можешь быть уверен, что она разделяет его чувства.
   — О, это верно?
   Сократ рассмеялся, хотя ему было не очень весело.
   — Я не могу сказать тебе о том, как ведет себя каждая женщина, это ты сам со временем узнаешь, Лекс. — Он нежно пожал руку брату. — Ты надежда нашей семьи, и поэтому меня очень интересуют твои взаимоотношения с ней. Не менее, чем то, что, может быть…
   — Может быть… — повторил Лексингтон и внезапно остановился.
   — …Что, может быть, принесет с собой переворот в мое семейное хозяйство, — закончил Сократ. Но его брат почувствовал, что он хотел сказать что-то другое, но по каким-то соображениям изменил конец фразы. Внезапно в его душе возникли подозрения.
   — Не думаешь ли ты, что Молли знает что-либо об этом ужасном преступлении?
   — Этого я не думаю, — возразил Сократ, но его колебания продолжались немного дольше, чем следовало бы, и Лексингтон ложно истолковал эту паузу.
   — По-твоему, она знает…
   — Иди, мой мальчик, и будь любезен с ней, — оборвал его старший брат. — Кстати, ты пойдешь со мной на осмотр трупа?
   — Пожалуйста, иди один, Сок, или ты считаешь, что по дороге тебя могут подстрелить?
   — Едва ли. Кроме того, я беру с собой в виде подкрепления Боба Штейна. Ты можешь, таким образом, спокойно заниматься ухаживанием…
   Судебное освидетельствование трупа было чистой формальностью, и объявление результата, как и ожидал Сократ, было отложено.
   — Мы не можем сделать ничего лучшего, мистер Смит, — сказал один из высших чиновников Скотленд-Ярда, председательствовавший на месте, — как доверить вам дальнейшее ведение этого дела. Но для соблюдения формальностей мы должны командировать сюда нашего человека, который официально будет осуществлять руководство и который, вероятно, пожнет все лавры этого дела.
   — Ну, может быть, он пожнет также и все пули, которые свистят вокруг моей головы, — сухо сказал Сократ и рассказал о выстрелах в темной ночи.
   — Вы полагаете, что это был поступок сумасшедшего?
   — Возможно. Хотя этот сумасшедший хохот был хорошо рассчитанным маневром. Представьте себе, что происходит борьба между убийцей и человеком, который пытается его схватить. У кого первым откажут нервы, тот и проиграл, Этот дьявольский злобный хохот мог вывести из себя даже самого хладнокровного человека, и тот мог промахнуться. К несчастью для убийцы, я очень хладнокровный человек с крепкими нервами.
   — Вы исключительный человек, мистер Смит. Как жалко, что вы не остались служить у нас.
   — Если бы я это сделал, то на сегодняшний день был бы беспомощным руководителем Скотленд-Ярда, — заметил Сократ Смит и тут же поспешил извиниться, так как его собеседник именно им и был.
   — Имеется так много странных обстоятельств, сопровождающих смерть Джона Менделя, которых я совершено не понимаю, — продолжал дальше чиновник. — Для чего, спрашивается, у него в кармане находился ручной звонок? Кого он намеревался им привлечь?
   — Это пока известно только небу.
   — Между прочим, велик ли ваш ущерб от пожара, мистер Смит?
   — Нет, весь мой багаж состоял из одного небольшого чемодана. Зато мисс Темальтон потеряла все свое имущество, кроме личного дневника, который она, очевидно, хранила у себя под подушкой. По обыкновению, как все молодые девушки, она поверяла ему свои сокровенные девичьи тайны.
   Директор Скотленд-Ярда рассмеялся и протянул, прощаясь, руку.
   Когда Сократ после отъезда Боба Штейна передал этот разговор молодой девушке, слегка подшучивая над ней, она покраснела.
   — Я в ту ночь не заметил никакого дневника, — признался пораженный Лексингтон, в то время как Молли с огненно-красными щеками смотрела на Сократа.
   — Мистер Смит, вы чудовище, если рассказываете директору Скотленд-Ярда что-либо подобное. Никаких сокровенных мыслей я дневнику не поверяла, так как вообще никакого дневника не имею и никогда не заводила.
   Он подмигнул ей.
   — Когда я вижу молодую даму, прижимающую к груди толстую, на замке, книгу, то я знаю, что в этой книге могут быть только душевные излияния, и все это действует услаждающе на такую седую голову, как моя.
   Наконец она стыдливо призналась, что уже много лет подряд ведет дневник, и что все ее тетради были уничтожены огнем, кроме одной, которую она механически схватила во время пожара.