Уорнер Холли. Дикая кошка

   Губы испанца тронула безжалостная усмешка:
   – Вы серьезно думаете, что я отпущу вас! Если бы я был настолько глуп, чтобы отпустить вас, то ни вы, ни ваш драгоценный братец и не подумали бы сюда вернуться.
   – Но я даю вам честное слово, что мы вернемся! – Голос Саманты задрожал от волнения – так важно казалось убедить его. – Может быть, Роджер даже сможет рассказать вам о ее планах, о том, с кем она встретилась, где она сейчас.
   – Нет. Вы останетесь здесь, со мной, в качестве приманки.
   – Приманки? Я не понимаю.
   – Если вы не приедете в Аликанте, то брат примчится сюда, чтобы найти вас. Ясно, что он очень заинтересован в своем драгоценном мотоцикле и пойдет по вашему следу, который приведет его сюда.
   – Но я ведь сказала вам, что брат еще не ждет меня. Я могла бы оставить мотоцикл у покупателя. Даже не знаю, когда Роджер начнет искать меня, – через неделю, через три? А может, и больше.
   – Тем лучше, сеньорита.
   Издевательский тон испанца заставил девушку поднять на него глаза.
   – Ч-что вы имеете в виду?
   – То, что, пока мы будем ждать, время может пройти очень приятно для нас обоих.
   Наступившая тишина была такой глубокой, что, казалось, повисла не только над садом, но и над всем миром. Постепенно Саманта обрела способность слышать пение птиц и журчание фонтанов. И тогда спросила неуверенно:
   – Поправьте меня, если я ошибаюсь, – вы имеете в виду… любовную связь?
   Он пожал плечами.
   – Если хотите, называйте так. Я бы назвал это приятным развлечением.
   Светлые глаза испанца смотрели на нее с вызовом.
   Она взорвалась:
   – Как можно быть таким лицемерным? Вы с пеной у рта хотите доказать, что Роджер соблазнил вашу бесценную племянницу, и в то же время сами…
   – Соблазнил, – отрезал он. – Это точно. Но в нашем случае, я уверен, речь не пойдет о соблазненной невинности.
   – Тогда это будет изнасилованием! – гневно воскликнула она.
   – О, Сэмми! – Голос ласкал, как прикосновение, и девушка с ужасом почувствовала, как от его хриплого тембра в ней нарастает непонятное возбуждение. – Между нами не будет ничего грубого, ничего похожего на изнасилование. Вы ведь не будете отрицать, что с самого начала у нас возникло обоюдное влечение.
   Она знала это, слишком сильно чувствовала неотвратимость какого-то поворота в их отношениях: воздух между ними был насыщен электричеством, тело ее пульсировало от чар этого человека. Никогда раньше Саманта не испытывала подобных чувств ни к одному мужчине. Однако глубокий, древний женский инстинкт предупреждал ее, как она уязвима, как легко и бездумно может уступить. И девушка не сумела скрыть от него свою слабость – он видел ее насквозь. Она понимала, как этот человек опасен. Тем более следует бороться с ним… или погибнуть навсегда.
   – Влечение… С самого начала? – спросила она притворно сладким голосом. – Это до или после того, как вы сбили меня с ног?
   Вместо ответа искуситель поднял руку и стал водить пальцем вокруг ее полных губ. Саманта чувствовала себя в его власти. Кровь ее ускорила бег, дыхание стало прерывистым, на какую-то минуту ей даже показалось, что она теряет сознание. Но, всегда сдержанная, дочь Альбиона взяла себя в руки, глубоко вздохнула и продолжала: – Как вы можете говорить о любовной связи? Ведь я даже не нравлюсь вам, вы меня презираете.
   Он скривился.
   – Я этого не говорил. Правда, я не одобряю стиль вашей жизни, но вы привлекаете меня больше, чем какая-либо другая женщина.
   – Но я ничего не делаю для этого! – Она была в замешательстве.
   – Именно поэтому, – он криво усмехнулся, – меня так влечет к вам. – Своими коротко стриженными волосами, – он положил руку ей на голову, и его пальцы слегка погладили ее локоны, – и неподходящей одеждой вы как бы показываете всему миру, что отвергаете свою женственность. Но ваше тело, ваши изящные руки и ноги, ваши глаза и то, что светится в них, ваши губы, которые просят, чтобы их поцеловали, – все это говорит совсем о другом.
   – Как возмутительно… – начала она, но он не принял во внимание ее слабый протест.
   – Это говорит мне о том, что у вас сильное женское биополе. И я хочу его исследовать.
   Его рука спустилась ниже, палец нежно прошелся по ее шее – медленно, с остановками.
   – О, Сэмми! – Его голос перешел в мягкое мурлыканье. – В уединении моей спальни я услышу, как вы кричите в самозабвении, трепещете в экстазе в моих объятиях…
   – Нет! Никогда! – В отчаянии она оттолкнула его руку. – Никогда, говорю вам!
   И, не обращая внимания на острые камни, кинжалами впивающиеся в босые ноги, она побежала по дорожке сада.
   Вернувшись в свою комнату, Саманта бросилась на кровать, дрожа всем телом. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем услышала стук в дверь. Девушка напряглась, но это была молодая горничная с подносом, который она поставила рядом с кроватью.
   Саманта продолжала лежать, закрыв рукой лицо, пока дверь снова не закрылась. Ей показалось, она услышала звук поворачиваемого ключа. Девушка поднялась, бесшумно ступая по ковру, подошла к двери и нажала на ручку. Дверь не открывалась. Испуганная, она вернулась к кровати и села на край, прижав руки к груди.
   На подносе оказалась чашка чая и тарелка маленьких миндальных пирожных. Она не могла есть – ее горло было так сдавлено, что от единственного глотка могла подавиться. Но, может быть, чай оживит ее, даже избавит от панического ужаса?
   Девушка посмотрела на себя в зеркало. Волосы огненным нимбом обрамляли смертельно-бледное лицо, которое словно сжалось, отчего глаза казались еще больше.
   Что делать? Она здесь в ловушке, она – приманка для Роджера. Так сказал Рауль. И он собирается сделать ее своей сексуальной забавой. А она еще просила отпустить ее в Аликанте! Вот наивная! Да разве этот тип может освободить того, кого избрал объектом своей мести!
   Гонсалес не был похож ни на одного человека из тех, кого она когда-либо встречала. Приятная на вид, смертоносная испано-мавританская смесь: с одной стороны – учтивый, культурный человек, с другой – варвар, безжалостный и жестокий. Она должна как-нибудь добраться до Роджера и ни в коем случае не допустить, чтобы он приехал сюда. Гонсалес никогда не поверит в его невиновность. И если ей удастся убежать, никакая сила не заставит ее вернуться к этому человеку.
   Не в силах больше сидеть спокойно, Саманта отодвинула чай, не прикоснувшись к нему, и вскочила на ноги. Только тут она заметила, что ее багаж стоит в углу, рядом с гардеробом. Деньги, паспорт, даже ключи от мотоцикла – все лежало в ее сумке. Очевидно, Гонсалес не боялся, что она убежит, или, возможно, думал, что просто не посмеет. Если бы только выйти из этой комнаты!
   На туалетном столике Саманта обнаружила серебряную коробочку с заколками для волос, булавками и красивыми яркими клипсами. Может быть, удастся открыть замок? Взяв одну булавку, она встала коленями на ковер у двери и начала тыкать острым концом в замочную скважину, пытаясь повернуть замок. После долгих безуспешных попыток она со слезами на глазах опустилась на пол и прислонилась спиной к дверной панели. Потом устало поднялась на ноги и тут услышала мягкое ритмичное постукивание в окно. Оглянувшись, она увидела ветку большого дерева, которая стучала по стеклу.
   С минуту Саманта смотрела на нее, потом рванулась к окну, взобралась на подоконник и распахнула окно настежь. Посмотрев вниз, она прикинула расстояние до земли, постояла, борясь со слабостью. Ребенком она лазила по деревьям довольно часто, стараясь не отставай, от брата. Но ей никогда не приходилось карабкаться по старому искривленному дереву начиная с верхушки, где ветки, хотя и выглядели крепкими, могли быть уже прогнившими. Но как бы там ни было, оставался единственный шанс убежать. Она отбросила все страхи, быстро скинула чужую одежду и с лихорадочной поспешностью натянула кожаную куртку и брюки, сунула ноги в кроссовки. Завязывая шнурки, заметила, что пальцы дрожат. Она, конечно, не могла взять свой чемодан, пришлось его оставить. Перекинув сумку через плечо, она снова взобралась на подоконник и посмотрела вниз. Ну что ж, если она упадет, ей по крайней мере больше не придется думать о Рауле Гонсалесе. Беглянка крепко сжала губы и, глубоко вдохнув, чтобы успокоить сердцебиение, ухватилась за толстую ветку.
   Спустя пару минут, показавшихся ей самыми долгими в ее жизни, Саманта стояла на дрожащих ногах у комля платана, исцарапанная, но торжествующая. Она поблагодарила дерево, похлопав его по теплому крепкому стволу, а потом направилась к противоположной стороне замка, где видела свой мотоцикл.
   Еще несколько напряженных минут – и она оказалась на заднем дворе, где стояли конюшни, одна из которых была переоборудована под гараж. Уже почти стемнело. Саманта тенью скользнула к ближайшей двери и открыла ее. Она увидела блестящую серую акулу – "феррари", на которой Гонсалес привез ее сюда. В следующем отсеке стоял "лендровер", а в третьем – ее мотоцикл.
   Едва дыша, она вывела его и покатила по двору под равнодушными взглядами трех лошадей. Одна из них фыркнула, и Саманта прошептала:
   – Все правильно, моя хорошая, передай от меня своему хозяину, чтобы он пошел и утопился.
   У выхода с территории замка она остановилась в глубокой тени, в стороне от света, льющегося из окна первого этажа какого-то домика, а потом, уже совсем не дыша, села на мотоцикл и поставила ногу на стартер. И в эту минуту из-за угла появился всадник.
   Они увидели друг друга одновременно. Гонсалес спрыгнул с лошади. Она ударила ногой по стартеру. Впервые в жизни мотоцикл подвел ее. Шансов не оставалось. Рауль бросился к ней и стащил с сиденья, опрокинув "Харлей".
   – Что вы здесь делаете, черт побери?! – закричал он.
   Его лицо не было видно в темноте, но по голосу Саманта поняла, что он в ярости. Тем не менее она нашла в себе смелость, чтобы ответить ему:
   – Разве непонятно, что я делаю? Уезжаю! – Она ухватилась за руль, пытаясь поднять мотоцикл, но испанец рванул ее за руку и прижал к себе. Она стала отбиваться ногами. Он выругался, перебросил ее через плечо и понес к парадному входу.
   В холле Гонсалес опустил беглянку на ноги. С растрепанными волосами, с покрасневшим лицом оттого, что она висела вниз головой, с горящими янтарными глазами, девушка источала ненависть. Рауль тяжело дышал, его лицо тоже пылало – хотя скорее от злости, подумала она, чем от напряжения, на щеке у него появилась царапина. Его железные пальцы глубоко впились в ее запястья так, что уже образовался браслет из синяков.
   – Дьявол! Что за женщина! Настоящая дикая кошка! – Он покачал головой, недоумевая: – Как вы вышли? Может быть, Люсия забыла…
   – Нет, – выкрикнула она вызывающе. Черты его лица приобрели еще более свирепое выражение, чем при первом знакомстве. – Она заперла меня. Но я спустилась по дереву.
   – Вы… вы сумасшедшая дура! – Он встряхнул ее. – Вы могли разбиться!
   – Ну, раз этого не случилось, то что вы теперь сделаете? – Она смело посмотрела ему в глаза, хотя внутри у нее все дрожало от ужаса.
   – Я поселю вас в другой комнате. Обещаете, что не будете пытаться убежать снова?
   – Конечно нет. Лучше срубите все деревья, потому что я…
   – Деревья растут здесь уже двести лет, и я не вижу причин рубить их просто для того, чтобы удержать у себя одну сумасшедшую англичанку.
   – В таком случае, вам лучше поместить меня в подземную темницу.
   Она понимала, что раздражает его, подвергая себя опасности, но гнев оттого, что он посмел так с ней обращаться, подстегивал ее.
   – Заприте меня и уморите голодом.
   Испанец какое-то время молча и с удивлением смотрел на девушку, потом безразлично пожал плечами:
   – Как хотите.
   Снова схватив Саманту за руку, он потянул ее за собой до самого конца коридора, потом вниз по каменным лестницам и по другому коридору – длинному, холодному, мрачному.
   – К-куда вы меня тащите? – простонала Саманта. – Вы же не можете в самом деле…
   – Не могу? – мрачно переспросил он и, открыв тяжелую дверь, толкнул девушку перед собой и зажег свет.
   Саманта расширенными от ужаса глазами осмотрела огромную комнату с низким потолком. Облизнув пересохшие губы, она повернулась к нему:
   – Ч-то это за место?
   – Подземная темница, с которой вы выразили такое горячее желание познакомиться, или, точнее, пы-точ-ная.
   Отведя от истязателя глаза, Саманта увидела в углу какие-то предметы и приспособления, которые стояли, лежали и висели, как бы ожидая очередную жертву: высокий черный ящик, который она приняла за гильотину, некие непонятные орудия – железные прутья, огромные ухваты и щипцы. Со стен свисали цепи. Девушку начала бить дрожь.
   – Как вам это нравится? – Рауль смотрел на спутницу с дьявольским блеском в глазах.
   – Прекрасное местечко, – пробормотала она сдавленным голосом. – Вы доказали то, что хотели, а теперь отведите меня обратно наверх.
   – О, зачем нам спешить? – издевался он. – Пока мы здесь, почему бы не попробовать скажем, дыбу?
   Он подхватил девушку на руки, пронес в угол и поставил спиной к деревянному столбу, прижимая беднягу к нему своим телом. Затем склонился к ее лицу, так что она почувствовала на щеках его дыхание.
   – Вам это нравится, миледи? – спросил он иезуитским тоном.
   – Нет, пожалуйста… – Ее голос дрожал. Он выпрямился, все еще крепко сжимая ее руки.
   – Так вы усвоили урок?
   – К-какой урок, сеньор? – Она в отчаяния все еще пыталась сохранить браваду в голосе.
   – Никогда не бросать мне вызов.
   – А… Конечно нет.
   Он молча посмотрел на ее пылающее лицо, на взъерошенную головку, гордо сидящую на тонкой шее, и резко бросил:
   – Пойдемте.
   Наверное, он устал так зло издеваться над пленницей. Она повернулась к двери. Но внезапно холеный испанский инквизитор потянул свою жертву к дальней стене, где висели цепи.
   – Теперь снимите свою отвратительную одежду.
   – Нет, ни за что! Вы не смеете… О!
   Не говоря больше ни слова, он схватил язычок молнии у нее под подбородком и потянул вниз. Куртка расстегнулась, обнажив ее молочную кожу и маленькие круглые груди, выглядывавшие из-под распахнутой рубашки.
   Дыхание со свистом вырывалось из горла испанца. Саманта, краснея от стыда, прикрыла грудь руками. Но тут губы испанца сжались, и он снова поднял молнию вверх.
   Сняв одну из цепей, он обмотал ее вокруг кисти своей пленницы, подошел к двери, повернул ключ в замке, положил его в карман и застыл, глядя на Саманту с брезгливым выражением.
   – Можете поспать, дорогая.
   – Спать? Вы имеете в виду?… – пронзительно закричала Саманта. – Вы оставите меня здесь на ночь? Вы не можете!
   Он пожал плечами.
   – Но вы же сами дали мне понять, что вам нельзя доверять. Кроме того, я хочу вас хорошенько проучить. Завтра, после того как вы проведете здесь ночь, вы не будете, я думаю, вести себя столь вызывающе. Конечно, в том случае, если крысы оставят от вас что-нибудь.
   Саманта могла бы упасть на пол к ногам повелителя и обещать все, что угодно, только не оставаться одной в этом страшном месте. Но упрямство и гордость заставляли ее держаться изо всех сил. Она холодно посмотрела на ржавую железную цепь.
   – Неважно, есть здесь крысы или нет, но вы содержите этот прелестный уголок в хорошем состоянии. Вероятно, это приносит вам садистское удовольствие.
   Испанец снисходительно взглянул на девушку, сумевшую сохранить самообладание и даже чувство юмора.
   – Не совсем так. В выходные дни я открываю замок для публики, поступающие средства идут в пользу местного детского дома. И, конечно, – ирония в его голосе усилилась, – мирные граждане, скучающие от пресной жизни и жаждущие острых ощущений, больше всего хотят видеть уютные подземные темницы и эти милые инструменты. Вот почему я содержу их в приличном состоянии.
   – Понятно, – примирительно пробормотала Саманта, но тут же снова бросила вызов: – Бьюсь об заклад, что вы привыкли держать здесь молодых женщин прикованными – именно этого можно ждать от такого заплечных дел мастера, как вы.
   Суровый потомок мавров не обиделся.
   – Вовсе нет, юная леди, вам отдана привилегия – быть первой как почетной английской гостье.
   – Боже мой! – Саманта с трудом выдавила из себя легкий смешок. – Оказывается, сегодня был особенный день для вас, правда? Впервые вы сбили с ног женщину, британскую подданную, а теперь впервые хотите надеть на нее цепи. В один день – два маленьких аутодафе, и все в первый раз! Браво, сеньор! Поздравляю…
   – Сеньорита Браун, вы понимаете, что говорите слишком много? Этот красивый ротик создан совсем для другого.
   И раньше, чем подданная Ее Величества успела отвернуться, губы испанца припали к ее губам в яростном поцелуе. Девушка попыталась вырваться, но он просто схватил ее за волосы и притянул к себе. Она отчаянно пыталась вытолкнуть языком его язык, скользнувший в ее рот и пытавшийся завладеть им, но жар тела этого мужчины, пьянящий запах цитрусов, который исходил от него, – все вызывало у нее незнакомые прежде ощущения. Наконец, пораженная ужасом от своей податливой слабости, она поняла, что ее тело начало реагировать. Соски стали твердыми, она почувствовала тяжесть в пояснице. С легким стоном полуотчаяния-полужелания она прогнулась. Только тогда он отстранился, держа ее за локти. На четко очерченных скулах мужчины выступила легкая краснота. Губы были слегка раскрыты, показывая ровные белые зубы.
   – Я предоставляю вам последний шанс. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Вы готовы обещать мне, что не будете пытаться убежать?
   Губы девушки дрожали, правда, не столько от боли, сколько от переживаний. Но Саманта не сдавалась. Опустив глаза, она тихо ответила:
   – Нет.
   Он поднял пальцем ее подбородок, всматриваясь в лицо. Слеза висела у нее на ресницах, он нежно снял капельку кончиком мизинца и опустил себе в рот. Он словно пробовал слезу на вкус. Вновь легкая эротическая дрожь пробежала по девичьему телу.
   – Итак, спокойной ночи. Спите хорошо, дорогая. – Круто повернувшись, он вышел.
   На этот раз ему не было необходимости запирать дверь. Глядя на цепь, обмотанную вокруг запястья, Саманта печально вздохнула.
   – Ну вот, милая моя, – сказала она вслух, – ты рискнула, думала, что ему понравится твое своеволие, а теперь знаешь, насколько ему это понравилось.
   Ее тихий голос отдавался среди голых стен комнаты мягким эхом. Еще одна слеза скатилась по щеке, и в полной тишине Саманта услышала, как она ударилась о ее куртку. У стены лежала куча мешков. Согнув колени, она опустилась на них, прижав колени к груди.
   Ах, Роджер, вдруг подумала она с горечью, вот что я терплю из-за тебя. Избита, похищена и заключена в темницу. Нет, не обвиняй брата, резко возразил внутренний голос. Не его вина, что ты здесь. Сама же спровоцировала на это Рауля Гонсалеса и хорошо знаешь, почему это сделала. Так ты боишься этого человека, той физической реакции, которую он вызывает любым своим взглядом, любым прикосновением! По сути, это твоя самозащита. Он считает тебя достаточно искушенной, сексуально зрелой, думает, что для тебя факт интимной близости с ним будет столь же незначительным, как и для него. Он бы рассмеялся, если бы знал правду. А правда в том, что ты так неопытна. Поэтому и спасаешься детскими выпадами – это твое единственное оружие. Ты боишься его, но еще больше боишься себя. И это тоже правда.
   – Нет, нет, – стонала Саманта, и эхо повторяло ее стон.
   Наконец она положила щеку на колени, закрыла глаза и стала раскачиваться взад и вперед – это несколько отвлекало от терзавших ее мук. Так она и забылась в полусне…
   Ее разбудил звук шагов. Дверь открылась. Пленница неуверенно встала на ноги и прислонилась к стене, чтобы не упасть, когда войдет ее мучитель. Испанец переоделся – это первое, что она заметила. Теперь на нем были белая рубашка с длинными рукавами, темно-синий галстук и серые брюки. Он захлопнул за собой дверь и подошел к девушке. Она невольно отметила, как эта рубашка оттеняет его смуглую шелковистую кожу, как ладно сидят на нем брюки, подчеркивая мускулистые бедра.
   Рауль принес уставленный чем-то серебряный поднос, который водрузил на деревянный ящик. Потом сел на стул и стал внимательно рассматривать Саманту.
   – Итак, крысы не съели вас?
   – Нет. – Она нахмурилась. – Я отпугнула их.
   – Гм… Вы могли бы быть хорошей компанией для грызунов.
   На подносе Саманта увидела серебряные кофейник и кувшинчик со сливками, красивую старинную фарфоровую чашку с блюдцем, стакан с коньяком и – у нее чуть не потекли слюнки – тарелку с розовыми и белыми миндальными пирожными. Рауль налил в чашку кофе, добавил сливки и размешал серебряной ложечкой.
   Аромат кофе ударил Саманте в ноздри. Но она решила: когда мучитель предложит ей угощение, она откажется, а еще лучше – возьмет и выплеснет кофе на его красивую рубашку. Но пока девушка обдумывала свою маленькую месть, он сам начал пить. Она смотрела на него не веря своим глазам. Но тот словно забыл про нее. Поставив чашку на поднос, он взял с тарелки холеными длинными пальцами розовое миндальное пирожное и уже собирался положить его в рот, когда поймал недоуменный взгляд девушки.
   – Вы голодны? – Его глаза блеснули.
   – Ну, хлеб и вода не помешали бы, как всем узникам, – пробормотала она.
   Бросив пирожное обратно на тарелку, он отпил коньяк, встал и подошел к пленнице. Саманта отпрянула в испуге, но он достал из кармана брюк ключ и отпер замок на железном браслете. Она начала молча растирать освобожденную руку. Испанец подождал какое-то время и небрежно бросил:
   – Пойдемте со мной, дорогая.

4

   Длинный ряд каменных лестниц представлялся Саманте высоченной горой, на которую надо долго карабкаться.
   – Вы можете ходить? – заботливо спросил Рауль, как будто почувствовав ее усталость.
   Саманта собрала остатки сил.
   – Конечно, могу.
   Однако на полпути она больно ушибла о каменные ступени палец на ноге. Прикусив губу, она постаралась сдержать стон, но Рауль, хотя и шел на две ступени впереди, должно быть, услышал, потому что остановился и резко повернулся к ней. Увидев ее лицо, он пробормотал что-то невнятное, спустился к ней и протянул руки. Слишком измученная, чтобы протестовать, она позволила поднять себя на руки и отнести наверх. Сегодня уже пятый раз, как он носит меня на руках, подумала она. Для меня это уже больше, чем просто привычка.
   Он толкнул плечом дверь в какую-то комнату и поставил девушку на пол. Очевидно, это была столовая, очень красиво обставленная, с длинным полированным столом в центре. На столе, накрытом для одного человека, стояли два серебряных подсвечника.
   – Прежде чем начать есть, переоденьтесь. Я принес это для вас. – Он взял черную мантию, которая висела на спинке великолепного стула восемнадцатого века, и бросил девушке.
   Краска залила щеки Саманты.
   – Нет, я, пожалуй…
   Он нахмурился.
   – Вы переоденетесь сейчас же. Или не будете есть.
   – Теперь я понимаю, почему Лолита убежала. Вы – тиран, ужасный тиран.
   – Вполне вероятно. Но, может быть, вы хотите, чтобы я вас раздел?
   При воспоминании о том, как он рванул вниз молнию на ее куртке, кровь прилила к лицу Саманты и горячей струей пробежала по всему телу.
   – Нет, спасибо. – Она поморщилась. – Я сама справлюсь.
   – Как хотите. – Взяв литературный журнал, он отошел в дальний конец комнаты и опустился на стул спиной к девушке.
   Саманта посмотрела на его затылок долгим взглядом, потом сбросила с ног кроссовки, стянула куртку и брюки и накинула на себя черную мантию. Она оказалась мягкой и легкой как облако – это был кашемир – и слегка пахла Раулем. Очевидно, принадлежала ему. Саманта мгновенно представила завернутое в мантию великолепное мужское тело с голой грудью и голыми мускулистыми ногами. Кровь быстрее побежала у нее по венам.
   Рауль захлопнул журнал и положил его на низкий столик. Саманта поспешила плотнее запахнуть мантию. Когда он оглянулся, она уже завязывала узелки на поясе нетвердыми руками. Рауль подошел к огромному каменному камину, пустому в это время года, но украшенному букетами белых лилий и гладиолусов, и, взяв колокольчик, позвонил.
   – Садитесь к столу.
   – Но… – Саманта колебалась, глядя на камчатую салфетку, сверкающее серебро, красивый севрский фарфор.
   Она страшно хотела есть, никогда в жизни не была так голодна, но почему-то ее одурманенный мозг сигнализировал, что если только однажды вкусить пищу под этой крышей, то…
   – Я сказал, садитесь. – Рауль нахмурился, и тут дверь открылась и вошла горничная. Она поставила на стол супницу и корзинку с булочками. Пробормотав "спасибо", Саманта проскользнула на свое место.
   Суп из свежих овощей был очень вкусным, так же как и поданная вслед за ним тающая во рту говядина с пряностями и с гарниром из молодых овощей.
   Саманта старалась есть спокойно и с достоинством, словно она была на королевском обеде, но это ей не очень удавалось. Рауль полулежал в кресле возле камина, вытянув длинные ноги. На лице его играли блики пламени от зажженных свечей. Хозяин наблюдал за девушкой, и каждый раз, когда она смотрела в его сторону, глаза его сужались до узких щелок. Он был похож на ленивого сонного кота, но это уже не могло ее обмануть Если она еще раз попробует своевольничать, этот обманчивый вид легкой летаргии мигом слетит с него.