Уотт-Эванс Лоуренс. Отмеченный богами

   - Эй, олнамец! - послышался голос со стороны красного свечения.
   Нищий замер.
   Кем бы ни был этот человек, он, видимо, расслышал слова, произнесенные несколькими минутами ранее, и узнал язык. В противном случае как он мог догадаться о происхождении Азари? Лохмотья, в которые тот был облачен, являлись данью щедрости матуанцев и не имели ничего общего с традиционной одеждой его народа.
   Неужели в округе появился ещё один олнамец? Или, может быть, это восклицание таинственного чужака вовсе и не относилось к нему?
   - Эй, олнамец, подойди сюда! Я хочу с тобой поговорить!
   Все это было произнесено не на домдарском или матуанском языке, а по-олнамски. Азари не знал, как поступить.
   Шаги приближались - он понял, идут два человека; и красное свечение становилось ярче. Багровые блики прыгали на покрытых плитками стенах домов, самым невероятным образом искажая их подлинный цвет. В нос ударил противный запах горелого.
   Азари все ещё не видел источника свечения.
   - Кто меня зовет? - спросил он по-олнамски.
   Из ночи проступила фигура или, скорее, темный силуэт на красном светящемся фоне. Азари так и не смог понять, кто перед ним, поскольку силуэт был вдобавок скрыт чем-то черным, очень похожим на дым.
   Вторую фигуру Азари смог рассмотреть получше. Это определенно был мужчина, хотя лицо его скрывала темнота.
   - Я - Ребири Назакри, законный наследственный военачальник Олнами, - представилась первая фигура. - А кем будешь ты?
   Азари растерянно заморгал.
   Ребенком он слышал рассказы о старых временах, о том, как клан Назакри вел за собой олнамцев на борьбу с домдарскими завоевателями… Но разве все Назакри с тех пор не вымерли? В Олнами теперь не сыскать никаких военачальников. Олнамцы стали пастухами и ремесленниками, торговцами или нищими, как он, например, но никак не воинами. Имперская Армия не желала принимать их в свои ряды. Более того, от их услуг отказывалась и территориальная охрана.
   - Меня зовут Азари Азакари, - неохотно ответил нищий.
   Олнамец ещё раз попытался рассмотреть существо, называвшее себя Ребири Назакри, и на сей раз ему показалось, что он видит мужчину в черной мантии, держащего в руках нечто похожее на доску, один конец которой и является источником красного свечения.
   Оказывается, незнакомец на самом деле окутан темным дымом. Дым струится вокруг него потоками, но рассеиваться не желает.
   - Род Азакари разводит скот на юго-западных холмах, - произнесло видение. - А что ты делаешь здесь?
   - Нищенствую, - ответил Азари, поднимая кружку. - Я пришел сюда в поисках лучшей доли, но не нашел её.
   - Следовательно, Домдар отверг тебя? - спросил Назакри.
   Отвергли его не домдарцы, а скорее матуанцы, но чем больше Азари вглядывался в незнакомца, тем более неестественным тот ему казался и тем меньше Азари хотелось с ним спорить.
   - Да, - коротко молвил он.
   - Не хочется ли тебе им отомстить?
   Хотя особых счетов к домдарцам у него не было, Азари понимал, чего ждет от него видение, и не имел ничего против ожидаемого ответа. Нищие должны уметь соглашаться - в противном случае им останется только помереть от голода.
   - Очень хочется, - сказал Азари, - но я не знаю как.
   - Тогда присоединяйся ко мне. Я поклялся уничтожить Домдар за все то зло, которое он принес нашему народу, и, кажется, я нашел средство мщения.
   - О чем ты говоришь? - не скрывая беспокойства, спросил Азари.
   Красное свечение вдруг исчезло, и нищему почудилось, будто темная фигура начала источать тьму.
   - Я обнаружил способ подчинить себе силы черной магии, - стал объяснять Назакри. - Наши боги бросили нас, а боги Домдара обрекли нас на поражение. Но помимо богов имеются иные силы. Меня ведет Предначертание судьбы, а в недрах земли существуют темные силы, и я сумел стать их владыкой.
   Тьма накрыла Азари непроницаемым покровом. Эта противоестественная тьма была более густой, нежели чернота самой черной ночи, и в отличие от последней - вполне осязаемой. Его охватил парализующий волю холод. Не правдоподобный холод. В довершение всего тьма высосала из его легких воздух, и он начал задыхаться. И внезапно возникло осознание своей обреченности. Ему никогда не доведется увидеть Бекру, он умрет здесь, одинокий и нелюбимый… Нищий выронил кружку, и звук удара её о камни мостовой долетел до него откуда-то издалека, словно эхо из бесконечно длинной трубы…
   Но вот странная тьма исчезла, и воцарилась обычная темнота ночной улицы.
   Азари, стараясь прийти в себя, судорожно хватал ртом воздух.
   Когда к нему вернулась способность внятно мыслить, он увидел перед собой двух мужчин - они успели приблизиться к олнамцу, пока тот пребывал в полубессознательном состоянии.
   Один из них оказался плотным молодым человеком среднего роста в традиционном олнамском одеянии - пожалуй, слишком изношенном. За спиной у него висел большой мешок.
   Второй незнакомец в потрепанной черной мантии был намного старше своего спутника. В руках он держал доску с прикрепленными к обоим её концам некими предметами - какими именно, Азари разглядеть не смог. Один конец светился красным, а второй был окутан тьмой, более густой, нежели чернота ночи. При виде её Азари содрогнулся всем телом.
   - Чего вы от меня хотите? - спросил он.
   - Я провел всю свою жизнь в изгнании, - ответил старший, - и мало что знаю о современном мире. Мне даже неведомо, как называется это место. Мне потребуется твое знание этого города, а также других поселений.
   - Этого города?
   - Да. Как он называется?
   - Хао Тан, - ответил Азари.
   - А разве это не Пай Шин?
   - Нет, - покачал головой нищий. - Пай Шин - столица провинции Матуа, и он значительно больше, чем этот город. Хао Тан всего лишь торговое поселение, хотя и крупное.
   - Вот как! Но надеюсь, ты знаешь дорогу на Пай Шин?
   - Пай Шин мне хорошо знаком, я прожил там целый сезон.
   Если б Азари говорил по-домдарски, то сказал бы “несколько дюжин триад”, но на олнамском старинный термин казался уместнее. С той поры как он покинул родительский дом много лет назад, столь долго беседовать на своем родном наречии ему не доводилось.
   - Ты сможешь провести меня туда? - оживился незнакомец. - Да, кстати, кто управляет здесь, в Хао Тане? Кто представляет здесь Домдар? И где мы можем найти этого человека, чтобы убить?
   Азари от изумления похлопал глазами, но тут же пришел в себя и улыбнулся.
   Этот чародей явно ничего не знает о Матуа. Но он действительно обладает магической силой и, очевидно, намерен использовать её для убийства местного префекта.
   Черная магия.
   Чародей, владеющий черной магией.
   Чародей из олнамцев, решивший уничтожить Домдар.
   Чародей, который не знает ничего, кроме своей магии.
   И этот чародей желает, чтобы Азари ему помог.
   "Если я не найду способа на этом разжиться, - сказал себе Азари, - то заслуживаю того, чтобы навсегда остаться нищим”.

* * *

   Вей Ко определил, под каким углом падает солнечный свет на крашеную стену, и задумался. Префект Домдара раньше никогда не опаздывал на службу.
   - Наверное, он заболел, - обратился Вей Ко к застывшему в ожидании секретарю. - Он завтракал сегодня?
   - Нет, господин, - ответил секретарь. - Слуги говорят, он не требовал завтрака в постель и не спускался в трапезную.
   Эти слова положили конец сомнениям Вей Ко.
   - Пошли, - сказал он. - Следует проверить.
   - Слушаюсь, господин.
   Они свернули в коридор, гулко топоча деревянными подошвами по зеркальному паркетному полу.
   Вей Ко постучал в золоченую дверь и негромко спросил:
   - Префект, с вами все в порядке?
   Не услышав ответа, он приоткрыл дверь и заглянул в помещение.
   - Да помилуют нас боги! - прошептал Вей Ко на родном матуанском, судорожно вздохнув.
   Затем он распахнул дверь, и секретарь, в свою очередь, хватил воздух широко открытым ртом.
   Как ни странно, прежде всего им бросилось в глаза то, что в помещении слишком светло. В потолке зияла огромная дыра, и через неё заливали комнату солнечные лучи.
   Красные с золотом стены спальни были испещрены бурыми пятнами, остатки богато расшитых покрывал валялись на полу, гобелены, висевшие на стенах, куда-то подевались.
   Большие фигуры из золота, стоявшие ранее по обеим сторонам огромной кровати, тоже исчезли, а вместе с ними испарились и лаковые шкатулки, в которых префект хранил свое золото и лекарства.
   Сейчас он и его сожительница неподвижно лежали на постели среди смятых подушек и порванных одеял. Их обнаженные тела были располосованы от горла до лобка и напоминали выпотрошенных рыб.
   Секретарь лишился чувств и тяжело рухнул на пол коридора.
   Вей Ко стоял на месте как прикованный, но в полном сознании, даже ухитрился удержать в желудке недавний завтрак. Правда, это удалось ему лишь ценой огромных усилий.
   Оправившись от первоначального шока, он воскликнул:
   - Кто это мог сделать? Каким образом? Где была охрана? Почему никто ничего не слышал?
   Однако самый главный вопрос - “Что в ответ на такое злодеяние предпримет Империя?” - вслух произнесен не был.

* * *

   Фургон прибыл в Фадари Ту, когда Тебас Тудан находился со своими учениками в пещере. Жители поселения стали живо обсуждать с возницами вопрос, следует ли отправить за магом посыльного или подождать его возвращения. Иные предлагали фургонщикам самим подняться по склону.
   В конечном итоге к магу направили посыльного, и вскоре Тебас Тудан предстал собственной персоной, дабы на месте разобраться, что происходит. На всякий случай он прихватил с собой накопитель энергии и, выйдя на солнечный свет, сразу приступил к подзарядке обоих кристаллов.
   - Вы Тебас Тудан? - спросил возница.
   - Именно, - ответил маг.
   - В таком случае все, что находится в фургоне, принадлежит вам, - доложил главный фургонщик. - Где прикажете разгружать ваше добро?
   Тебас Тудан, с любопытством взглянув на громоздившиеся в фургоне ящики и свертки, поинтересовался:
   - Что это?
   Возница пожал плечами, потом запустил руку в глубокий карман штанов и, порывшись там несколько секунд, извлек свернутый пергамент.
   - Здесь все разъясняется, - сказал он, передавая трубочку магу.
   Тебас Тудан развернул пергамент и прочитал: “Наша плата, как обещано. Клятва выполнена. Ребири Назакри и Алдасси Назакри”.
   Послание было написано по-домдарски, притом ужасающим почерком.
   Тебас Тудан, слегка поколебавшись, забрался в фургон и приоткрыл один сверток. В нем обнаружился прекрасный матуанский гобелен. Другой сверток содержал целое состояние в золоте и серебре. Самую большую ценность представляли две большие золотые фигуры, наподобие тех, что охраняют очаг в домах богатых и могущественных матуанцев.
   Посмотрев молча на все это, чародей выбрался из фургона.
   Он не знал, как поступить со свалившимся на него богатством, но понимал, что не может надолго задерживать возчиков.
   - Идите за мной, - со вздохом произнес он и направился к своему дому.
   Наблюдая за разгрузкой, Тебас Тудан мрачнел все больше и больше.
   Он прекрасно осознавал, что олнамцы не могли за столь короткий срок приобрести такие вещи честным путем. Более того, они не могли сделать это праведно с помощью магии. Наверняка все, что он видел, украдено, и не исключено, они пустили в ход Новую Магию.
   Ту самую магию, которой он их обучил.
   Следовало прежде сообразить, нечто подобное рано или поздно должно было случиться, сказал он себе. И вот теперь он несет свою долю ответственности за те преступления, которые совершила эта парочка. Придется отправиться в Ай Варачи и объяснить начальнику гарнизона, что произошло.
   Возможно, ему придется вернуть все ценности их законным владельцам, - если, конечно, удастся узнать их имена и если они все ещё живы, что, по его мнению, было маловероятно.
   Кроме того, думал он, школе пришел конец. Он не имеет права обучать Новой Магии, зная, с какой легкостью это искусство может быть использовано в низменных целях.
   Тебас Тудан вздохнул.
   Спустя час опустевший фургон катился под гору. Каждому вознице досталась пригоршня серебряных монет, взятых Тебасом из похищенных сокровищ.
   А на следующее утро чародей взял свою магическую доску, поднялся в воздух и полетел в сторону Ай Варачи.

Глава восьмая

   Лорд Горнир, чуть подавшись вперед, держал в руках развернутый пергамент и мрачно взирал на него.
   - Не нравится мне все это, - пробормотал он. - Подумать только, что творят проклятые матуанцы в нашем мире под Сотней Лун!
   Лорд Шуль, который, задремав, наполовину сполз со своего кресла, приоткрыл глаза и удивленно спросил:
   - Какие матуанцы?
   Эти два достойных человека сидели в приемной, расположенной в цокольном этаже главной башни Императорского Дворца. (Дворец возвышался в сердце столицы, именуемой Внутренним Городом. Это был центр власти Домдара, распространявшейся на весь остальной мир.) Лорды ждали аудиенции у Председателя Имперского Совета Принца Гранзера, который в настоящий момент обсуждал какой-то вопрос со своей тещей Императрицей Беретрис.
   Гранзер сказал, что беседа займет не более пятнадцати минут, но Лорды - оба члены Совета - вот уже более двух часов прохлаждались в приемной. За это время они во всех деталях смогли изучить рисунок роскошных ковров на полу, парчовые гардины, изрядно выцветший гобелен на северной стене и вид, открывающийся из широких, выходящих на восток окон. Настроения беседовать у них не было. Трудились в Совете они давно и неплохо уживались друг с другом, хотя не считали себя близкими друзьями. Не было у них и желания порассуждать вслух о возможной причине задержки.
   В результате они просто молча сидели в ожидании принца.
   Это гнетущее однообразие было нарушено несколько минут назад посыльным из Храма с кратким посланием Лорду Горниру, Министру Провинций. На письме стояла пометка “Срочно”. Именно его держал в руках Лорд Горнир.
   - Какие матуанцы? - повторил вопрос Лорд Шуль.
   - Матуанцы из Хао Тана, - ответил Горнир. - Это в провинции Матуа.
   - О-о-о, - протянул Шуль, теряя интерес. - Никогда там не был.
   - И я тоже, - сказал Горнир. - Насколько мне известно, город этот довольно заурядный - ещё одно сборище торговцев и чиновников. В Матуа полным-полно таких поселений. Но кто-то убил их префекта.
   Шуль, собиравшийся пояснить, что не бывал не только в этом городке, но и в Матуа вообще, выпрямился в кресле.
   - Убили?
   - Так по крайней мере заявляют. Убит в собственной постели.
   - Минуточку, Горнир. - Шуль оперся обеими руками о подлокотник кресла. - Это был домдарский префект или матуанский?
   - Домдарский, - ответил Горнир. - Во всяком случае, не матуанец. Судя по имени, он карамадорец.
   - Не важно.
   Шуля имя не интересовало. Он подобно многим считал, что если правительственный чиновник не местный житель, то он все равно домдарец, независимо от национальности своих предков. Боги давным-давно высказали свое неодобрение чрезмерной озабоченностью некоторых особ чистотой фамильной линии, и даже для оракулов слово “Домдар” утратило связь с определенной этнической группой.
   - Государственный чиновник Домдара был умерщвлен в постели? Убит не в пьяной драке и не при уличном грабеже, а в собственном доме?!
   - Похоже на то.
   - И у него не было охраны?
   - Охрана была. В Матуа никаких беспорядков не наблюдается уже много лет, но охрана тем не менее имелась. Убийца проник через крышу.
   - Какая наглость! - воскликнул потрясенный Шуль, откидываясь на спинку кресла. - В былые времена никто даже не осмелился бы подумать о покушении на официального представителя Домдара!
   Горниру не надо было спрашивать у Лорда, что он имеет в виду. Шуль в значительной степени прав. В старые добрые времена можно было обратиться с вопросом к оракулу и тут же узнать имя и местонахождение преступника. Не нашлось бы такого глупца или затаившего на кого-нибудь злобу, который отважился бы при сложившемся тогда общественном порядке напасть на своего правителя.
   Но положение коренным образом изменилось семь лет назад, после того как оракулы объявили, что умолкают навсегда.
   Горнир завидовал своим предшественникам. Им было значительно легче исполнять обязанности Министра Провинций. Практически все более или менее важные проблемы решались проще. Говорят, два последних года накануне смерти его отца оказались просто ужасными по сравнению с тем, что было до этого.
   С другой стороны, если б оракулы оглашали волю богов пять лет назад, то он, Горнир, мог бы и не стать Министром Провинций: боги выбирали наследников не по старшинству в роде, а исходя из заслуг претендентов. Они могли назвать Министром его младшего брата, одну из сестер, кузена или даже вообще какого-нибудь чужака.
   Но все это давно кончилось, и теперь Домдару приходилось продираться сквозь трясину государственного управления без божественных указаний. Горнир продолжал молча размышлять о содержании письма, в то время как Шуль не переставал громко ворчать.
   Министру Провинций крайне не понравилось то, что он прочитал. Матуа никогда серьезно не протестовала против правления Домдара, а префект по имени Анока Кахи не попадал в поле зрения Горнира. В Империи существовала сеть тайных агентов, в задачу которых входило выявление проступков государственных служащих и любых других неблаговидных действий чиновников, способных повлечь за собой народные волнения. Если убийству предшествовала серия незаконных действий префекта, то об этом должны были поступить сообщения в Министерство Провинций.
   У Министра не было возможности следить за каждым префектом, вице-королем или губернатором по всей империи. И, конечно, доклады агентов не всегда доходили до Горнира - кое-кто из подчиненных мог посчитать, что именно этот доклад, если он существовал, не достоин внимания шефа. Горнир решил все проверить лично.
   Письмо содержало стенографическую запись показаний одного из помощников префекта, и в этих показаниях не было и намека на то, что подчиненные не любили Аноку, или на иные обстоятельства, позволявшие предвидеть такой поворот событий.
   - Поверьте моему слову, на сей раз заваривается серьезная каша. - Шуль поднялся с кресла. - Теперь, когда у нас нет прямых контактов с богами, появляются типы, которые подвергают сомнению факт, что мы все ещё пользуемся милостью небес. Они думают, будто им позволено делать все что заблагорассудится, в том числе третировать чиновников Домдара, словно заурядных обывателей.
   - Мы и есть теперь заурядные обыватели, - пробормотал Горнир, не вслушиваясь особенно в слова Шуля.
   В письме упоминалась и убитая вместе с префектом его сожительница. Может быть, она послужила причиной преступления? У неё мог быть ревнивый возлюбленный, или слишком горячий отец, или брат, которому казалось, что Анока относится к ней как-то не так…
   Традиционным средством мести в Матуа был яд, поэтому Министру никогда не доводилось слышать о проникновении в дом через крышу и о вспарывании животов во время сна. Однако нельзя исключать того, что родичи сожительницы не чтили традиций.
   Помимо прочего в сообщении говорилось о том, что из дома украдены золотые вещи и некоторые иные ценности. Доклад, однако, был непростительно краток во всем, что касалось количества и стоимости украденного. В нем, например, не указывалось, чьих рук это дело: одинокого убийцы, прихватившего кое-какие вещички на память, или целой банды, начисто разграбившей дом. В Матуа, естественно, водились воры - не так много, правда, как в Олнамии, где воровство считалось искусством, но все же гораздо больше, чем в Сотале или Даоне…
   - Мы - избранники богов! - вдруг заорал Шуль, от чего Горнир вздрогнул.
   - Были таковыми, - заметил он, отрывая взгляд от пергамента. - Теперь мы обычные люди, самостоятельно ведущие свои дела. И мне бы хотелось, чтобы дела эти шли как можно лучше…
   Его прервал звук открываемой двери. Оглянувшись, он увидел вошедшего Принца Гранзера. Министр поспешно свернул пергамент и спрятал его в складках одежды.
   - Ваше Высочество! - Горнир встал с кресла.
   - Милорды! - Принц слегка склонил голову.
   - Как чувствует себя Ее Величество? - вежливо поинтересовался Горнир.
   - Ее Величество - старая женщина, страдающая артритом и несварением желудка, которой вдобавок приходится терпеть раздоры между своими детками. В остальном же она чувствует себя превосходно, - кисло произнес Принц и тут же прибавил:
   - По крайней мере сегодня она ухитрилась удержать в желудке свой завтрак.
   Горнир нахмурился. Но не потому, что Гранзер проявил неуважение, - Министр к этому привык, да и положение Принца допускало некоторую вольность по отношению к правящему дому. Лорда беспокоили возникшие за последний год осложнения с пищеварением Императрицы. Ее здоровье имело огромное значение, так как Империя не была готова к переменам. Беретрис восседала на троне без малого полвека, и механизм восшествия на престол нового суверена несколько заржавел, а возможно, и вообще вышел из строя, так как оракулы теперь не могли ни предупредить о предстоящей кончине монарха, ни помочь в выборе наследника или наследницы.
   - И что же привело вас ко мне? - осведомился принц, устало массируя виски кончиками пальцев.
   - Голод, Ваше Высочество, - торопливо ответил Горнир, не давая возможности Шулю высказаться первым. - На внешнем архипелаге Островов Вируэт погиб урожай, чума истребила тысячи овец, улов рыбы оставляет желать лучшего. Начать хотя бы с того, что запасы продовольствия пошли на убыль…
   - Но почему так сократились запасы? - со вздохом прервал Министра Принц. - Разве мы их не предупреждали, что не можем теперь предсказывать погоду?
   Горнир виновато пожал плечами.
   - Цены на зерно на Островах в прошлом году были очень высокими. И фермеры не устояли перед соблазном продать урожай. Рыба и овцы не способны прокормить жителей Островов.
   - Если они так хорошо заработали на продаже зерна, то почему бы им не прикупить его в этом году? - спросил Гранзер.
   - В этом году цены ещё выше, - пояснил Горнир.
   - Коль скоро они обращаются к Империи с просьбой помочь им в несчастье, мы это сделаем, - кивнул Принц. - Но почему вы считаете, что этим должен заниматься именно я, а не кто-то иной на более низком уровне?
   - Потому что у меня нет возможности организовать доставку зерна, - ответил Горнир. - С помощью Лорда Дабоса я собрал достаточное количество продовольствия для островитян - оно сейчас находится в портах Форстен и Ришна Габиделла. И я был вынужден просить Леди Мирашан и Лорда Орбалира помочь с доставкой, однако они не соглашаются добровольно сделать это. Полагаю, вы предпочитаете не нанимать частных судов, чтобы не наносить урон Имперскому Казначейству.
   - Мирашан… - задумчиво протянул Принц Гранзер. - Но что она может сделать? У неё нет кораблей, способных отправиться на Острова.
   Леди Мирашан была Министром Торговли и контролировала порты, а не флот. Пузатые плоскодонные портовые суда, подпадающие под её юрисдикцию, не могли пересечь бурные северные моря. Но у Горнира был готов ответ.
   - Она могла бы взамен портового сбора обязать все суда, направляющиеся в Вируэт, использовать зерно в качестве балласта. Зерно передавалось бы губернатору в порту Мабор для последующего распределения.
   - А Орбалир мог бы просто направить свои корабли, - продолжил за Министра Гранзер.
   Лорд Орбалир был Комиссаром Имперского Флота и отвечал за военные суда.
   - Совершенно верно, Ваше Высочество.
   - И каковы масштабы этого голода? - поинтересовался Принц.
   Лорд Горнир изложил цифры и факты.
   Полчаса спустя вопрос был решен. Нехватка продовольствия оказалась настолько серьезной, что островитяне могли стать неуправляемыми и отказаться платить владельцам торговых судов. В силу данного обстоятельства перевозка возлагалась на военный флот Лорда Орбалира с морскими пехотинцами на борту, способными обеспечить порядок при распределении зерна.
   - У вас есть вопросы ко мне, милорд? - спросил напоследок Гранзер.
   Горнир не знал, как поступить. Он дотронулся до того места под одеждой, где дожидалось своего часа сообщение храмовых магов о ситуации в Матуа.
   Простое убийство, хоть и совершенно неожиданное, вряд ли заслуживало внимания Председателя Имперского Совета. Кроме того, Принц выглядел очень утомленным.
   - На сегодня все, Ваше Высочество, - с поклоном ответил Горнир.
   - Отлично, - произнес Гранзер и обратился к Лорду Шулю:
   - Вы проявили величайшее терпение, милорд. Что я могу для вас сделать?
   Лорд Шуль пустился в очередную филиппику о необходимости радикально реформировать правительство, ограничить власть Великого Храма и его жрецов и приблизить работу Имперского Совета к требованиям современности.
   Лорд Горнир не стал слушать гневные рассуждения коллеги. Он тихонько выскользнул из приемной, желая как можно скорее известить о решении Принца Лорда Орбалира. После этого он собирался зайти в Великий Храм, чтобы направить в Пай Шин послание губернатору Матуа с приказом назначить нового префекта. Кроме того, следовало послать распоряжение непосредственно властям Хао Тана, чтобы те не жалея сил вели поиски преступников.
   Дело, конечно, было не особо важное, но внимания все же требовало.