Страница:
— Знаешь, кто тебе нужен? — спросила вдруг Анна, схватив Алексея за локоть и глядя на него блестящими глазами. — Настоящая женщина — добрая, нежная, ласковая.
— Но ты ведь тоже добрая, нежная и ласковая, — пробормотал он, закрывая лицо ладонями.
— Может быть, это и так, — задумчиво произнесла она, — но чаще я все-таки злая и колючая. Помнишь, какой противной я была в школе? Так вот: с тех пор я очень мало изменилась и уж точно добрее не стала. А еще я слишком независимая и привыкла опираться только на саму себя. Я готова тысячу раз признать, что это очень плохо, особенно для женщины, но ничего с этим поделать не могу. Я закалилась, привыкла к одиночеству, и на всю жизнь, наверное, останусь убежденной холостячкой. А тебе нужна женщина, которая чувствовала бы себя за тобой как за каменной стеной, которая жила бы только тобой и детьми, а они у вас непременно появились бы. Ну не гожусь я в жены, и в матери тоже не гожусь!
— И ты молчала об этом? — вдруг произнес Алексей. И все-таки в его голосе слышался упрек.
— Понимаешь, Леша, я не сразу поняла, что ты испытываешь ко мне такие глубокие чувства. А я к тебе их не испытывала. Была у меня в жизни только одна любовь, да и та очень быстро кончилась. Ты понимаешь, о ком я говорю?
Алексей молча кивнул. Он помнил, в каком состоянии была Анна, когда погиб Олег. И Алексей тогда помог ей, как никто другой. И хотя сам он никогда об этом не задумывался, но лишь благодаря ему Анна смогла оправиться от того несчастья, вновь обрести смысл в жизни. А если раны на сердце его любимой женщины оказались слишком глубоки и не зажили до конца, то это не его вина. Просто тогда у нее была первая и настоящая любовь, такая, о которой вспоминают всю жизнь, и тем более, если она так внезапно и нелепо обрывается.
— Но ты очень близкий для меня человек, — сказала Анна, глядя прямо в глаза Алексею. — Я желаю тебе только счастья. Если я сейчас и говорю слова, которые кажутся тебе жестокими, то поверь, делаю это не со зла. Я уверена, со временем, когда ты найдешь свою настоящую любовь, когда у тебя будет настоящая семья, ты меня поймешь. Я не требую, чтобы ты понял меня сейчас'— вряд ли это возможно.
Алексей покачал головой, как бы не веря в то, что Анна, его Анна, может говорить такое.
— Прости, я не приму от тебя это кольцо, — тихим голосом, но твердо продолжила она. — Но я очень дорожу твоей дружбой. И мне хотелось бы, чтобы мы остались хорошими друзьями. Нет-нет, это вовсе не то, что ты думаешь! — поспешила добавить Анна, увидев, что Алексей сделал протестующий жест. — Знаю, что обычно так говорят, только чтобы отделаться от надоевшего человека, которого уже не любишь. Но я-то тебя люблю, пусть даже только как друга, но очень люблю. Ты понимаешь меня так, как больше не понимает никто. И смею надеяться, что и я понимаю тебя достаточно хорошо, чтобы помогать тебе, если у тебя случится неприятность. Я действительно хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями.
— Нет, — тихо возразил Алексей. — Я ничего сейчас не понимаю. Кроме того, что от меня отказывается та, которую я очень люблю. — С этими словами он поднялся и пошел к выходу.
— Постой, — Анна удержала его уже у самой двери. — Прошу тебя: не вздумай опять напиваться. Не из-за чего, честное слово.
Алексей вышел, ничего не ответив, даже не попрощавшись.
Оставшись одна, Анна подошла к окну, вгляделась в темноту — был уже поздний вечер — и рассеянно забарабанила пальцами по стеклу. Она думала о том, что не следовало, пожалуй, разговаривать с Алексеем так жестко, как это получилось. Хоть он и старается этого не показывать, а все же всегда был и останется ранимым человеком. И еще беспокоилась: сумеет ли он ее понять? В сущности, она права: ведь как бы ни надеялся Алексей, что рядом с ней — сильной женщиной, «железной женщиной», как ее называют коллеги — и он сам станет сильнее, такого не случится. На ее фоне, и это ему скоро придется признать, Алексей станет выглядеть бледнее, хотя он и талантливый юрист. А служа ей верой и правдой вот уже. двадцать лет, следя за ее головокружительной карьерой, Лешка просто не может по складу своего характера не чувствовать себя неудачником. Конечно, у него все складывается куда скромнее, хотя тоже достаточно хорошо, и перспективы есть. Однако сделать его по-настоящему счастливым может другая женщина, такая, как, например, Лилечка. А разве у нее с Лилечкой есть что-то общее? Они совершенно разные. И как только Алексей смог выбрать Анну — порывистую, волевую, живущую по своим законам?
А он в этот вечер еще долго бродил по темным улицам города. Возвращаться домой ему почему-то не хотелось.
Следующее утро началось для Анны с неожиданного телефонного звонка.
— Будьте так добры, пригласите, пожалуйста, к телефону Анну Черкасову, — мужской голос лился свободно и непринужденно. Чувствовалось, что вести официальные телефонные разговоры его обладателю приходится часто.
Голос очень напомнил Дэна Смирнова, но Анна отказалась верить своим ушам, пока он не назвался.
— Здравствуйте, — сказал Смирнов. — Я звоню вам, чтобы поблагодарить за интересную передачу. Можете мне не верить, но вчера я посмотрел ее с большим удовольствием. Поздравляю вас: вы настоящий профессионал в своем деле. Как, впрочем, и я в своем, — неожиданно добавил он.
Она сардонически усмехнулась.
— Теперь вы, конечно, считаете меня самовлюбленным типом, который не в состоянии сделать комплимент женщине без того, чтобы не похвалить себя?
— Ну что вы, — попыталась возразить Анна. — Я вовсе не считаю вас наглым. Кроме того, я тоже должна поблагодарить вас, ведь, насколько мне известно, вы очень неохотно даете интервью. Знаете, я даже удивилась, что вы согласились на этот раз. Хотя… ваш комплимент моему профессионализму явно привязан за веревочку. Стоит бедной женщине вам поверить, как вы дергаете за веревочку — и нет комплимента!
Дэн рассмеялся.
— Вы удивлены тем, что я дал вам это интервью? — как будто бы поразился он сам. — А я-то думал, вам не пристало удивляться, ведь причина моей сговорчивости заключается в вас.
— Во мне? — переспросила польщенная Анна. Разговор терял официальность с каждой минутой.
— Конечно, в вас, — подтвердил Дэн. — Весь секрет состоит в том, что вы очень красивая женщина, а я никогда не мог устоять перед красивыми женщинами, особенно такими смелыми, как вы.
— Это комплимент? — осведомилась она.
— Отнюдь, — увернулся Дэн. — Это только простая констатация факта, что я никогда не мог устоять перед красивыми женщинами.
— Простите, я имела в виду первую часть вашего высказывания, — несколько смутилась Анна.
— Ах, вот вы о чем? — Слышно было, как он снова смеется. — Нет, это тоже констатация факта. Но можете называть это и комплиментом, ведь то, что я сказал, было вам приятно, не так ли?
Анне стало весело. Каким легким и непринужденным был этот разговор, особенно если вспомнить ее недавнюю беседу с Алексеем! Впервые за последнее время, начиная с того момента, когда она обнаружила, что Воронцов нагло использует ее идеи, Анна вдруг почувствовала себя легко и свободно.
— Только вы не подумайте, пожалуйста, что я звоню вам лишь для того, чтобы сделать комплимент. У меня к вам есть предложение.
— Вот как? Какое же?
— Я предлагаю вам поужинать вместе. Думаю, у нас с вами найдется как минимум одна интересная тема для разговора.
Анна заколебалась. В ее практике было немало случаев, когда ей предлагали вот так «поужинать вместе». Все-таки Анна уже достаточно известный человек. Конечно, ей еще очень далеко до Татьяны Митковой или Екатерины Андреевой, но ее узнают, время от времени безымянные поклонники преподносят букеты и, наконец, с ней ищут встреч. Но, как правило, оказывается, что в таких совместных «ужинах» присутствует завуалированный намек на последующий интим. Предложения подобного рода обычно исходят от людей, по меньшей мере, хорошо обеспеченных. Анна вовсе не была тихоней и недотрогой, но этих ужинов все же старалась избегать, прекрасно сознавая, что за ними стоит.
Дэн, видимо, понял ее колебания.
— На вашем месте я бы не беспокоился, — заметил он. — Речь идет об ужине, и только. И вам не стоит волноваться, если среди делового разговора я вдруг вскользь упомяну о красоте ваших глаз.
Сказано это было настолько доброжелательно и, как показалось Анне, чистосердечно, что она мгновенно перестала сомневаться и согласилась с ним встретиться.
Вот почему к шести вечера Анна была полностью готова: красиво одета, причесана. Даже успела сбегать к знакомой визажистке и выглядела более чем хорошо. Никогда ни к одному свиданию с Алексеем она так тщательно не готовилась. А сегодня вечером у нее появилось такое ощущение, будто среди листопадного сентября каким-то образом наступил Новый год, или 8 Марта, или день рождения — праздник, одним словом.
Почему-то с болью в сердце Анна вспомнила свой последний поход в ресторан с Алексеем. Бедный Лешка! Ему-то сейчас невесело. Вот уже несколько раз она набирала его номер, но, не дождавшись и первого гудка, бросала трубку. Нет, он должен сам все понять, не стоит ему звонить! Надо дать ему время.
Анна вовсе не отличалась снобизмом, но разница между ресторанчиком средней руки, где она была с Алексеем, и этим роскошным рестораном для привилегированных лиц слишком бросалась в глаза, чтобы ее не заметить. Она незаметно вздохнула. Столики с уютными креслами, мягкий свет, тихая музыка, предупредительность официантов — все это казалось нереальным, особенно на фоне последних событий. Анна даже подумала, что именно здесь она могла бы успокоиться. Просто посидеть немножко, разобраться в самой себе, и больше ничего не надо. Даже ее квартира не показалась бы ей сейчас уютнее, чем этот шикарный, однако, что особенно ценно, без излишней претенциозности ресторан.
Но вот посидеть в одиночестве и разложить по полочкам все, что с ней произошло за последние дни, как раз и не было возможности. Рядом с ней находился человек, чье присутствие казалось таким же нереальным, как и вся окружающая обстановка. И все-таки все было именно так: ее пригласил в этот ресторан сам Дэн Смирнов, несмотря на то, что он не терпит журналистов, несмотря на ее собственную наглость, которую, впрочем, она ни за что не проявила бы без того найденного на полу несчастного пропуска. Как все странно, однако!
С изысканной вежливостью Дэн проводил Анну до столика, помог усесться в мягкое, очень уютное кресло. Предупредительный официант принес меню и карту вин.
— Что вы будете пить? — спросил Дэн. — Может быть, шампанское? В конце концов, нам есть что отметить: ваш дебют на подиуме — хоть и несанкционированный, но забудем это, ваше интервью, успех показа моей коллекции. Что вы предпочитаете? «Моэ э Шандон»? «Дом Периньон»? «Кри-сталь Редер»?
— Я полностью полагаюсь на ваш вкус, — ответила Анна.
Дэн кивнул.
— Вы хорошо поступили, что предоставили выбор мне, я прекрасно разбираюсь во французских винах, дома у меня есть небольшая, но достаточно ценная коллекция, не говоря уже об именной бочке французского коньяка, которая стоит и дожидается своего часа на одном из известнейших винодельных заводов Франции.
Анна слабо улыбнулась, пожала плечами. Чем она никогда не интересовалась, так это коллекционированием вин. От Дэна ничто не ускользнуло — он неожиданно усмехнулся.
— Поистине королевское безразличие, — весело произнес он, видимо, нисколько не обидевшись на поведение Анны. — Скажите, — с внезапным интересом обратился он к ней, — ведь у вас, среди коллег, наверняка принято давать друг другу прозвища? Вас, случайно, не называют «Снежной королевой» или чем-нибудь в этом роде?
— Насколько я знаю, нет, — ответила Анна, решив, что об известном ей прозвище «Железная женщина» лучше не упоминать. Перед ее мысленным взором вдруг на миг появилась ненавистная физиономия Воронцова.
— Странно, — искренне удивился Дэн. — Вам бы это пристало.
— Хотите сказать, что я ледышка? — осведомилась она, с трудом сохраняя хладнокровие. «Черт, предположим, ты владелец модельного агентства и создаешь всякие там коллекции, но и я тоже не какая-нибудь безвестная дурочка, чтобы со мной разговаривать в подобном тоне».
— Нет, я-то так не думаю, — не спеша проговорил Дэн. — Может быть, вы этого еще не поняли, но я большой знаток женской психологии. Скажем так, — он картинно помахал рукой, — это нужно мне в моей профессиональной деятельности. Впрочем, закончу сначала говорить от вас. Итак, вы производите впечатление на удивление цельной личности. У вас есть свой моральный кодекс, который вы стараетесь соблюдать неукоснительно. Это даже странно, при вашей-то профессии. Насколько я знаю, чтобы стать хорошим журналистом, надо быть беспринципным. А вот у вас принципы явно есть. Непонятно, отчего же вы тогда хороший журналист?
— Боюсь, вы судите о нас, тележурналистах, слишком предвзято, — отозвалась Анна, делая вид, что внимательно следит за пузырьками, поднимающимися со дна бокала. — Не такие уж мы и монстры.
— Да, конечно, — согласился Дэн, даже не стараясь скрыть иронии. — Знаете, один такой «не монстр» как-то заснял меня, когда я целовал руку очень известной и популярной актрисе, лет на тридцать старше меня, имени которой я вам, конечно, не назову. А на следующий день в газете появилась статья, в которой сообщалось, что мы с ней помолвлены и я хочу прибрать к рукам все ее денежки. Боже мой, да только полный имбецил мог себе такое вообразить — будто я нуждаюсь в деньгах! — Дэн воздел руки, как бы призывая небо в свидетели. — Хотя на самом деле нас с ней связывает многолетняя дружба и чисто деловые отношения.
— Однако вы не можете не согласиться с тем, что СМИ делают вам, да и многим другим, рекламу.
— Да, хотя ко мне, как вы сами знаете, это не относится — я предпочитаю не сталкиваться с представителями вашей профессии. Вот сих пор поражаюсь, что сижу сейчас с вами за одним столиком. Кстати, шампанское выдыхается… А что касается СМИ, то рекламу, конечно, они делают, но зачастую создают ложные образы тех, о ком пишут… Предлагаю тост за нашу встречу, а также за вашу и мою удачи.
Бокалы мелодично зазвенели. Шампанское было ледяное, но после первого же глотка Анна почувствовала, как внутри нее разливается приятное тепло.
— Собственно говоря, у меня есть к вам одно деловое предложение, — неторопливо сообщил Дэн, слегка улыбнувшись, отчего от уголков его глаз разошлись лучики. Улыбка получилась необыкновенно теплой.
Анна чувствовала, что все больше подпадает под обаяние этого человека. Осознав это, она смутилась: никогда еще ей не приходилось ощущать такого. Обычно те, у кого она брала интервью, были для нее всего лишь объектами ее работы, не более того. Они предоставляли ей материал для репортажей, она благодаря этому становилась еще более известной. Не раз многие из них предлагали затем встретиться в более неформальной обстановке: журналистка-то была к тому же красавицей! Но Анна, как правило, отказывалась. И, уж конечно, никогда ее сердце не вело себя так странно: сейчас оно то сильно билось, как испуганная птичка в клетке, то замирало. С чисто медицинской точки зрения это невозможное явление, и только влюбленные знают, что такое все-таки бывает. Но ведь она-то не влюбилась. Конечно нет! Просто ужинает в ресторане с героем своего телевизионного материала. А что? Разве не может владелец модельного агентства, разрабатывающий коллекции одежды в стиле высокой моды, пригласить на ужин блестящую молодую журналистку, которая делает успехи на пути к чему-то главному, что пока еще неясно, но все-таки маячит вдали? Ничего из ряда вон выходящего не происходит, верно? Только вот почему же так неровно бьется сердце?
— Я вас внимательно слушаю, — произнесла Анна официальным тоном, отложив вилку и машинально выпрямившись в кресле.
— Это замечательно, — сказал Дэн таким тоном, будто в этом действительно было что-то замечательное. — Только вам вовсе не обязательно напускать на себя такой неприступный вид. Я уже говорил вам по телефону, что вы можете быть спокойной — это и в самом деле всего лишь деловой разговор двух здравомыслящих людей, ничего более. Так что садитесь, пожалуйста, поудобнее. Да, так будет гораздо лучше, — весело добавил он, увидев, что Анна откинулась на спинку кресла. — Знаете, непринужденность вам вообще к лицу. К сожалению, официальность часто портит женщину она становится такой холодной, такой жесткой. А ведь женщина должна излучать тепло и нежность… Я не говорю о вас, — торопливо поправился Дэн. — Я просто уверен, что за вашими хладнокровием и независимостью «есть и цветущий сад, и сумерки ворота дворца»…
— Простите, — еще более официально проговорила Анна, безошибочно угадав строки известного писателя-эмигранта, — но я уже давным-давно вышла из возраста Лолиты, а вы, надеюсь, не Гумберт, так что ваша цитата не совсем уместна в данном контексте.
Дэн, как ни странно, слушал ее с удовольствием.
— Так я и думал, — заявил он. — Почему-то большинство женщин, стоит им сказать эти слова, млеют от восторга, полагая, что я смог распознать скрытую от посторонних глаз загадочность их души. Рад, что вы не из их числа.
— Так это была проверка? — возмутилась Анна.
— Лишь отчасти, — спокойно признался он. — В конце концов, если отбросить всякие литературные реминисценции, я просто хотел сказать, что где-то там, за ледяной неприступностью, которую вы на себя напускаете, есть и солнце, и яркие разноцветные блики, и ароматы цветов. Вы ведь не такая, какой хотите показаться. Вы одеты в блестящую броню, защищающую вас от мира, со всеми его уродствами, которых, будем говорить прямо, не так уж и мало. Эта броня образовалась у вас сама собой, причем явно до того, как вы стали всерьез заниматься журналистикой. Было в вашей жизни, наверное, какое-то событие, которое навсегда оставило ранящий след в душе.
Анна вспомнила Олега, но промолчала. Ей совсем не нравилось, что этот в сущности незнакомый ей человек препарирует ее душу. Дэн, кажется, понял и это.
— Простите меня, — произнес он совсем другим, невероятно серьезным тоном, так что даже голос его как будто стал глубже. — Я не хотел вас обидеть. Просто, видите ли, по роду моей работы я должен знать, о чем думает женщина, какой желает себя видеть. Я ведь не просто владелец модельного агентства, я еще и разрабатываю коллекции одежды. Одну из них вы видели и даже непосредственно участвовали в ее демонстрации. Кстати, я очень рад этой счастливой ошибке, благодаря которой именно вы, а не какая-нибудь тупая длинноногая девица, каких у меня, к несчастью, много, — Дэн неопределенно махнул рукой, — были в том зеленом платье. Это одна из самых любимых моих работ. Сейчас я, кстати, вполне созрел для новой коллекции, — сообщил он. — Даже уже начал разрабатывать ее. Та, которую вы видели вчера, на самом деле создана полгода назад. Я даже сомневался, стоит ли вообще устраивать ее показ, я не совсем ею доволен. А новая — другое дело, над ней уже трудится мой коллектив.
И снова Анна была очарована этим человеком, его тактичностью. Она слегка улыбнулась.
— Вот так уже лучше, — заметил он. — Стало быть, я прощен? Тогда давайте перейдем наконец к делу. — Голос его снова изменился. Перед Анной сидел деловой человек; трудно было поверить, что не далее чем минуту назад он говорил о женской душе.
«Кажется, и у вас есть своя защитная броня», — подумала она.
— Да, — неожиданно подтвердил Дэн. — Вы угадали. И у меня тоже есть защитная броня. Вы очень проницательны, поздравляю вас.
— Да вы читаете мои мысли! — изумилась Анна.
— Да-да, как я уже говорил, я обязан уметь это делать по роду моих занятий. Итак, мое предложение: как вы смотрите на то, чтобы работать в моем агентстве? Вы имели огромный успех.
Примерно чего-то подобного Анна и ожидала. Все-таки Дэн Смирнов не такой уж понимающий, как она думала. Что он о себе возомнил? Вот прямо сейчас она бросит свою любимую работу, карьеру и кинется в его агентство, чтобы стать одной из этих «длинноногих тупых девиц», так он, кажется, выразился? Разумеется, так Анна только подумала, а вслух произнесла совершенно другое, причем с достоинством:
— Благодарю вас за лестное предложение, но думаю, для меня оно неприемлемо. Мне нравится красивая одежда, и я просто в восторге от вашей коллекции, но для меня это еще не повод, чтобы стать манекенщицей, даже если, допустим, у меня есть все необходимые для этого данные. Это… это все равно, как если бы я предложила вам стать тележурналистом только потому, что вы дали мне интервью. Так же нелепо.
Дэн в комическом ужасе замахал руками.
— Что вы! Из меня — журналист? Ну уж нет. Честно говоря, — он облокотился о стол, весь, подавшись вперед, как будто собирался открыть Анне страшную тайну, — я всегда был не в ладах с грамматикой. Только, ради Бога, не упоминайте об этом в вашем очередном сюжете, равно, впрочем, как и о нашей с вами беседе. Это же неформальная встреча, вы, разумеется, понимаете?
— Конечно, — проронила Анна.
— Кстати, я снова готов вам поаплодировать, — сказал Дэн. — Вы знаете себе цену, и это прекрасно. Вы не представляете, какое огромное количество молодых девушек бросило бы школы, вузы или работу и примчалось бы в мое агентство, появись у них хоть самый крошечный шанс попасть в него. Я ведь очень разборчив.
«И кого же вы отбираете? Самых длинноногих или самых тупых?» — подумала Анна.
Дэн непринужденно откинулся в кресле, опираясь руками со сплетенными пальцами о край стола. Кисти рук у него были красивой формы, пальцы длинные и нервные, с ухоженными ногтями. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», — невольно вспомнила Анна. — Ну и ну! Сплошные цитаты! Если кто-нибудь вдруг увидит меня сейчас в этом ресторане, а потом спросит, о чем был разговор с Дэном Смирновым, скажу, что мы проходили вместе краткий курс русской литературы».
— Если вы упорно отказываетесь от лавров на подиуме, я могу предложить вам кое-что другое.
— И что же именно? — поинтересовалась она.
— Через несколько месяцев состоится показ моей новой коллекции, и мне хочется, чтобы об этом событии рассказали именно вы. К сожалению, я не смогу пока со всей точностью сказать, когда это событие состоится, но состоится оно непременно. Вопросы, которые вы предложили мне, беря у меня интервью, были сформулированы предельно точно и корректно, мне по душе ваш стиль. Если возникнут разногласия с вашим непосредственным начальством, я всегда смогу сказать, что дать интервью я согласен только вам и больше никому. У вас наверняка есть соперники из числа так называемых «коллег»?
— Как и у многих других, — пожала плечами Анна. — Что касается этого вашего предложения, то я не вижу причин отказываться от него. Это моя работа. Позвоните мне, как только вам станут известны сроки.
— Разумеется, — подтвердил Дэн.
— Если это все, что вы хотели сказать; то мне, пожалуй, пора идти, — сказала Анна. — Меня ждет работа.
— Сейчас? Поздно вечером? — удивился он.
— Нет, завтра утром, — пояснила Анна. — Надо вылущить одного политика по поводу… — Она осеклась, поняв, что сказала лишнее.
— Наверняка эту колкую фразу вы придумали специально в ответ на мою нескромность, — улыбнулся Дэн. — Значит, у вас это называется «вылущить»? Мне это нравится, хорошее слово.
— Не самое хорошее, — призналась Анна. — В свое оправдание могу сказать, что я не употребляла его, когда речь шла об интервью с вами.
— Премного благодарен, — Дэн слегка поклонился, встав с кресла и подавая Анне руку. — Мне и в самом деле больше нечего вам сказать. Разве только, — он задержал ее руку в своей, — что вы очень красивая женщина и мне трудно противиться желанию… впрочем, не будем об этом. — В его черных глазах появилось какое-то таинственное завораживающее мерцание, которого, честное слово, не было еще минуту назад. Он пристально посмотрел прямо в глаза Анне. Зеленый и черный взгляды скрестились, как два острых клинка.
— Позвольте поцеловать вашу руку, — глухо произнес Дэн.
Анна промолчала, не в силах сказать ни слова.
— Я восхищаюсь вами, — тихо добавил он, прикасаясь губами к ее руке.
— Мне пора идти, спасибо за прекрасный вечер, — проговорила Анна с деланным спокойствием.
— Я провожу вас, — предложил он.
— О, нет, не беспокойтесь, — торопливо отказалась она, опасаясь вновь поддаться гипнозу его глаз, — я на машине. — И она вышла из зала.
Дэн слегка отодвинул тяжелую портьеру, закрывавшую окно возле столика, и долго смотрел в вечернюю, рассеянную огнями темноту даже после того, как серебристая «десятка» Анны скрылась за поворотом.
А ей показалось, что возле ресторана она видела Воронцова. Впрочем, может быть, это только показалось.
Не успела Анна войти в свой офис, как ее чуть не сбила с ног Лилечка.
— Ты, наверное, не помнишь? — вопросительно протянула она. Глаза ее то сияли надеждой, то вновь потухали.
Многозначительно улыбнувшись, Анна открыла сумочку и извлекла оттуда свежий номер журнала.
— Анна! Ты чудо! Спасибо тебе! — закричала Лилечка, обнимая подругу. — Не забыла!
— Что ты, разве я могла забыть? — улыбнулась она.
— Нет, ты и в самом деле просто чудо! — продолжила Лилечка радостно. — Я на тебя не обиделась бы, честное слово, даже если бы ты забыла. Ты же была так занята с этим… Дэном Смирновым.
— Но ты ведь тоже добрая, нежная и ласковая, — пробормотал он, закрывая лицо ладонями.
— Может быть, это и так, — задумчиво произнесла она, — но чаще я все-таки злая и колючая. Помнишь, какой противной я была в школе? Так вот: с тех пор я очень мало изменилась и уж точно добрее не стала. А еще я слишком независимая и привыкла опираться только на саму себя. Я готова тысячу раз признать, что это очень плохо, особенно для женщины, но ничего с этим поделать не могу. Я закалилась, привыкла к одиночеству, и на всю жизнь, наверное, останусь убежденной холостячкой. А тебе нужна женщина, которая чувствовала бы себя за тобой как за каменной стеной, которая жила бы только тобой и детьми, а они у вас непременно появились бы. Ну не гожусь я в жены, и в матери тоже не гожусь!
— И ты молчала об этом? — вдруг произнес Алексей. И все-таки в его голосе слышался упрек.
— Понимаешь, Леша, я не сразу поняла, что ты испытываешь ко мне такие глубокие чувства. А я к тебе их не испытывала. Была у меня в жизни только одна любовь, да и та очень быстро кончилась. Ты понимаешь, о ком я говорю?
Алексей молча кивнул. Он помнил, в каком состоянии была Анна, когда погиб Олег. И Алексей тогда помог ей, как никто другой. И хотя сам он никогда об этом не задумывался, но лишь благодаря ему Анна смогла оправиться от того несчастья, вновь обрести смысл в жизни. А если раны на сердце его любимой женщины оказались слишком глубоки и не зажили до конца, то это не его вина. Просто тогда у нее была первая и настоящая любовь, такая, о которой вспоминают всю жизнь, и тем более, если она так внезапно и нелепо обрывается.
— Но ты очень близкий для меня человек, — сказала Анна, глядя прямо в глаза Алексею. — Я желаю тебе только счастья. Если я сейчас и говорю слова, которые кажутся тебе жестокими, то поверь, делаю это не со зла. Я уверена, со временем, когда ты найдешь свою настоящую любовь, когда у тебя будет настоящая семья, ты меня поймешь. Я не требую, чтобы ты понял меня сейчас'— вряд ли это возможно.
Алексей покачал головой, как бы не веря в то, что Анна, его Анна, может говорить такое.
— Прости, я не приму от тебя это кольцо, — тихим голосом, но твердо продолжила она. — Но я очень дорожу твоей дружбой. И мне хотелось бы, чтобы мы остались хорошими друзьями. Нет-нет, это вовсе не то, что ты думаешь! — поспешила добавить Анна, увидев, что Алексей сделал протестующий жест. — Знаю, что обычно так говорят, только чтобы отделаться от надоевшего человека, которого уже не любишь. Но я-то тебя люблю, пусть даже только как друга, но очень люблю. Ты понимаешь меня так, как больше не понимает никто. И смею надеяться, что и я понимаю тебя достаточно хорошо, чтобы помогать тебе, если у тебя случится неприятность. Я действительно хочу, чтобы мы с тобой остались друзьями.
— Нет, — тихо возразил Алексей. — Я ничего сейчас не понимаю. Кроме того, что от меня отказывается та, которую я очень люблю. — С этими словами он поднялся и пошел к выходу.
— Постой, — Анна удержала его уже у самой двери. — Прошу тебя: не вздумай опять напиваться. Не из-за чего, честное слово.
Алексей вышел, ничего не ответив, даже не попрощавшись.
Оставшись одна, Анна подошла к окну, вгляделась в темноту — был уже поздний вечер — и рассеянно забарабанила пальцами по стеклу. Она думала о том, что не следовало, пожалуй, разговаривать с Алексеем так жестко, как это получилось. Хоть он и старается этого не показывать, а все же всегда был и останется ранимым человеком. И еще беспокоилась: сумеет ли он ее понять? В сущности, она права: ведь как бы ни надеялся Алексей, что рядом с ней — сильной женщиной, «железной женщиной», как ее называют коллеги — и он сам станет сильнее, такого не случится. На ее фоне, и это ему скоро придется признать, Алексей станет выглядеть бледнее, хотя он и талантливый юрист. А служа ей верой и правдой вот уже. двадцать лет, следя за ее головокружительной карьерой, Лешка просто не может по складу своего характера не чувствовать себя неудачником. Конечно, у него все складывается куда скромнее, хотя тоже достаточно хорошо, и перспективы есть. Однако сделать его по-настоящему счастливым может другая женщина, такая, как, например, Лилечка. А разве у нее с Лилечкой есть что-то общее? Они совершенно разные. И как только Алексей смог выбрать Анну — порывистую, волевую, живущую по своим законам?
А он в этот вечер еще долго бродил по темным улицам города. Возвращаться домой ему почему-то не хотелось.
Следующее утро началось для Анны с неожиданного телефонного звонка.
— Будьте так добры, пригласите, пожалуйста, к телефону Анну Черкасову, — мужской голос лился свободно и непринужденно. Чувствовалось, что вести официальные телефонные разговоры его обладателю приходится часто.
Голос очень напомнил Дэна Смирнова, но Анна отказалась верить своим ушам, пока он не назвался.
— Здравствуйте, — сказал Смирнов. — Я звоню вам, чтобы поблагодарить за интересную передачу. Можете мне не верить, но вчера я посмотрел ее с большим удовольствием. Поздравляю вас: вы настоящий профессионал в своем деле. Как, впрочем, и я в своем, — неожиданно добавил он.
Она сардонически усмехнулась.
— Теперь вы, конечно, считаете меня самовлюбленным типом, который не в состоянии сделать комплимент женщине без того, чтобы не похвалить себя?
— Ну что вы, — попыталась возразить Анна. — Я вовсе не считаю вас наглым. Кроме того, я тоже должна поблагодарить вас, ведь, насколько мне известно, вы очень неохотно даете интервью. Знаете, я даже удивилась, что вы согласились на этот раз. Хотя… ваш комплимент моему профессионализму явно привязан за веревочку. Стоит бедной женщине вам поверить, как вы дергаете за веревочку — и нет комплимента!
Дэн рассмеялся.
— Вы удивлены тем, что я дал вам это интервью? — как будто бы поразился он сам. — А я-то думал, вам не пристало удивляться, ведь причина моей сговорчивости заключается в вас.
— Во мне? — переспросила польщенная Анна. Разговор терял официальность с каждой минутой.
— Конечно, в вас, — подтвердил Дэн. — Весь секрет состоит в том, что вы очень красивая женщина, а я никогда не мог устоять перед красивыми женщинами, особенно такими смелыми, как вы.
— Это комплимент? — осведомилась она.
— Отнюдь, — увернулся Дэн. — Это только простая констатация факта, что я никогда не мог устоять перед красивыми женщинами.
— Простите, я имела в виду первую часть вашего высказывания, — несколько смутилась Анна.
— Ах, вот вы о чем? — Слышно было, как он снова смеется. — Нет, это тоже констатация факта. Но можете называть это и комплиментом, ведь то, что я сказал, было вам приятно, не так ли?
Анне стало весело. Каким легким и непринужденным был этот разговор, особенно если вспомнить ее недавнюю беседу с Алексеем! Впервые за последнее время, начиная с того момента, когда она обнаружила, что Воронцов нагло использует ее идеи, Анна вдруг почувствовала себя легко и свободно.
— Только вы не подумайте, пожалуйста, что я звоню вам лишь для того, чтобы сделать комплимент. У меня к вам есть предложение.
— Вот как? Какое же?
— Я предлагаю вам поужинать вместе. Думаю, у нас с вами найдется как минимум одна интересная тема для разговора.
Анна заколебалась. В ее практике было немало случаев, когда ей предлагали вот так «поужинать вместе». Все-таки Анна уже достаточно известный человек. Конечно, ей еще очень далеко до Татьяны Митковой или Екатерины Андреевой, но ее узнают, время от времени безымянные поклонники преподносят букеты и, наконец, с ней ищут встреч. Но, как правило, оказывается, что в таких совместных «ужинах» присутствует завуалированный намек на последующий интим. Предложения подобного рода обычно исходят от людей, по меньшей мере, хорошо обеспеченных. Анна вовсе не была тихоней и недотрогой, но этих ужинов все же старалась избегать, прекрасно сознавая, что за ними стоит.
Дэн, видимо, понял ее колебания.
— На вашем месте я бы не беспокоился, — заметил он. — Речь идет об ужине, и только. И вам не стоит волноваться, если среди делового разговора я вдруг вскользь упомяну о красоте ваших глаз.
Сказано это было настолько доброжелательно и, как показалось Анне, чистосердечно, что она мгновенно перестала сомневаться и согласилась с ним встретиться.
Вот почему к шести вечера Анна была полностью готова: красиво одета, причесана. Даже успела сбегать к знакомой визажистке и выглядела более чем хорошо. Никогда ни к одному свиданию с Алексеем она так тщательно не готовилась. А сегодня вечером у нее появилось такое ощущение, будто среди листопадного сентября каким-то образом наступил Новый год, или 8 Марта, или день рождения — праздник, одним словом.
Почему-то с болью в сердце Анна вспомнила свой последний поход в ресторан с Алексеем. Бедный Лешка! Ему-то сейчас невесело. Вот уже несколько раз она набирала его номер, но, не дождавшись и первого гудка, бросала трубку. Нет, он должен сам все понять, не стоит ему звонить! Надо дать ему время.
Анна вовсе не отличалась снобизмом, но разница между ресторанчиком средней руки, где она была с Алексеем, и этим роскошным рестораном для привилегированных лиц слишком бросалась в глаза, чтобы ее не заметить. Она незаметно вздохнула. Столики с уютными креслами, мягкий свет, тихая музыка, предупредительность официантов — все это казалось нереальным, особенно на фоне последних событий. Анна даже подумала, что именно здесь она могла бы успокоиться. Просто посидеть немножко, разобраться в самой себе, и больше ничего не надо. Даже ее квартира не показалась бы ей сейчас уютнее, чем этот шикарный, однако, что особенно ценно, без излишней претенциозности ресторан.
Но вот посидеть в одиночестве и разложить по полочкам все, что с ней произошло за последние дни, как раз и не было возможности. Рядом с ней находился человек, чье присутствие казалось таким же нереальным, как и вся окружающая обстановка. И все-таки все было именно так: ее пригласил в этот ресторан сам Дэн Смирнов, несмотря на то, что он не терпит журналистов, несмотря на ее собственную наглость, которую, впрочем, она ни за что не проявила бы без того найденного на полу несчастного пропуска. Как все странно, однако!
С изысканной вежливостью Дэн проводил Анну до столика, помог усесться в мягкое, очень уютное кресло. Предупредительный официант принес меню и карту вин.
— Что вы будете пить? — спросил Дэн. — Может быть, шампанское? В конце концов, нам есть что отметить: ваш дебют на подиуме — хоть и несанкционированный, но забудем это, ваше интервью, успех показа моей коллекции. Что вы предпочитаете? «Моэ э Шандон»? «Дом Периньон»? «Кри-сталь Редер»?
— Я полностью полагаюсь на ваш вкус, — ответила Анна.
Дэн кивнул.
— Вы хорошо поступили, что предоставили выбор мне, я прекрасно разбираюсь во французских винах, дома у меня есть небольшая, но достаточно ценная коллекция, не говоря уже об именной бочке французского коньяка, которая стоит и дожидается своего часа на одном из известнейших винодельных заводов Франции.
Анна слабо улыбнулась, пожала плечами. Чем она никогда не интересовалась, так это коллекционированием вин. От Дэна ничто не ускользнуло — он неожиданно усмехнулся.
— Поистине королевское безразличие, — весело произнес он, видимо, нисколько не обидевшись на поведение Анны. — Скажите, — с внезапным интересом обратился он к ней, — ведь у вас, среди коллег, наверняка принято давать друг другу прозвища? Вас, случайно, не называют «Снежной королевой» или чем-нибудь в этом роде?
— Насколько я знаю, нет, — ответила Анна, решив, что об известном ей прозвище «Железная женщина» лучше не упоминать. Перед ее мысленным взором вдруг на миг появилась ненавистная физиономия Воронцова.
— Странно, — искренне удивился Дэн. — Вам бы это пристало.
— Хотите сказать, что я ледышка? — осведомилась она, с трудом сохраняя хладнокровие. «Черт, предположим, ты владелец модельного агентства и создаешь всякие там коллекции, но и я тоже не какая-нибудь безвестная дурочка, чтобы со мной разговаривать в подобном тоне».
— Нет, я-то так не думаю, — не спеша проговорил Дэн. — Может быть, вы этого еще не поняли, но я большой знаток женской психологии. Скажем так, — он картинно помахал рукой, — это нужно мне в моей профессиональной деятельности. Впрочем, закончу сначала говорить от вас. Итак, вы производите впечатление на удивление цельной личности. У вас есть свой моральный кодекс, который вы стараетесь соблюдать неукоснительно. Это даже странно, при вашей-то профессии. Насколько я знаю, чтобы стать хорошим журналистом, надо быть беспринципным. А вот у вас принципы явно есть. Непонятно, отчего же вы тогда хороший журналист?
— Боюсь, вы судите о нас, тележурналистах, слишком предвзято, — отозвалась Анна, делая вид, что внимательно следит за пузырьками, поднимающимися со дна бокала. — Не такие уж мы и монстры.
— Да, конечно, — согласился Дэн, даже не стараясь скрыть иронии. — Знаете, один такой «не монстр» как-то заснял меня, когда я целовал руку очень известной и популярной актрисе, лет на тридцать старше меня, имени которой я вам, конечно, не назову. А на следующий день в газете появилась статья, в которой сообщалось, что мы с ней помолвлены и я хочу прибрать к рукам все ее денежки. Боже мой, да только полный имбецил мог себе такое вообразить — будто я нуждаюсь в деньгах! — Дэн воздел руки, как бы призывая небо в свидетели. — Хотя на самом деле нас с ней связывает многолетняя дружба и чисто деловые отношения.
— Однако вы не можете не согласиться с тем, что СМИ делают вам, да и многим другим, рекламу.
— Да, хотя ко мне, как вы сами знаете, это не относится — я предпочитаю не сталкиваться с представителями вашей профессии. Вот сих пор поражаюсь, что сижу сейчас с вами за одним столиком. Кстати, шампанское выдыхается… А что касается СМИ, то рекламу, конечно, они делают, но зачастую создают ложные образы тех, о ком пишут… Предлагаю тост за нашу встречу, а также за вашу и мою удачи.
Бокалы мелодично зазвенели. Шампанское было ледяное, но после первого же глотка Анна почувствовала, как внутри нее разливается приятное тепло.
— Собственно говоря, у меня есть к вам одно деловое предложение, — неторопливо сообщил Дэн, слегка улыбнувшись, отчего от уголков его глаз разошлись лучики. Улыбка получилась необыкновенно теплой.
Анна чувствовала, что все больше подпадает под обаяние этого человека. Осознав это, она смутилась: никогда еще ей не приходилось ощущать такого. Обычно те, у кого она брала интервью, были для нее всего лишь объектами ее работы, не более того. Они предоставляли ей материал для репортажей, она благодаря этому становилась еще более известной. Не раз многие из них предлагали затем встретиться в более неформальной обстановке: журналистка-то была к тому же красавицей! Но Анна, как правило, отказывалась. И, уж конечно, никогда ее сердце не вело себя так странно: сейчас оно то сильно билось, как испуганная птичка в клетке, то замирало. С чисто медицинской точки зрения это невозможное явление, и только влюбленные знают, что такое все-таки бывает. Но ведь она-то не влюбилась. Конечно нет! Просто ужинает в ресторане с героем своего телевизионного материала. А что? Разве не может владелец модельного агентства, разрабатывающий коллекции одежды в стиле высокой моды, пригласить на ужин блестящую молодую журналистку, которая делает успехи на пути к чему-то главному, что пока еще неясно, но все-таки маячит вдали? Ничего из ряда вон выходящего не происходит, верно? Только вот почему же так неровно бьется сердце?
— Я вас внимательно слушаю, — произнесла Анна официальным тоном, отложив вилку и машинально выпрямившись в кресле.
— Это замечательно, — сказал Дэн таким тоном, будто в этом действительно было что-то замечательное. — Только вам вовсе не обязательно напускать на себя такой неприступный вид. Я уже говорил вам по телефону, что вы можете быть спокойной — это и в самом деле всего лишь деловой разговор двух здравомыслящих людей, ничего более. Так что садитесь, пожалуйста, поудобнее. Да, так будет гораздо лучше, — весело добавил он, увидев, что Анна откинулась на спинку кресла. — Знаете, непринужденность вам вообще к лицу. К сожалению, официальность часто портит женщину она становится такой холодной, такой жесткой. А ведь женщина должна излучать тепло и нежность… Я не говорю о вас, — торопливо поправился Дэн. — Я просто уверен, что за вашими хладнокровием и независимостью «есть и цветущий сад, и сумерки ворота дворца»…
— Простите, — еще более официально проговорила Анна, безошибочно угадав строки известного писателя-эмигранта, — но я уже давным-давно вышла из возраста Лолиты, а вы, надеюсь, не Гумберт, так что ваша цитата не совсем уместна в данном контексте.
Дэн, как ни странно, слушал ее с удовольствием.
— Так я и думал, — заявил он. — Почему-то большинство женщин, стоит им сказать эти слова, млеют от восторга, полагая, что я смог распознать скрытую от посторонних глаз загадочность их души. Рад, что вы не из их числа.
— Так это была проверка? — возмутилась Анна.
— Лишь отчасти, — спокойно признался он. — В конце концов, если отбросить всякие литературные реминисценции, я просто хотел сказать, что где-то там, за ледяной неприступностью, которую вы на себя напускаете, есть и солнце, и яркие разноцветные блики, и ароматы цветов. Вы ведь не такая, какой хотите показаться. Вы одеты в блестящую броню, защищающую вас от мира, со всеми его уродствами, которых, будем говорить прямо, не так уж и мало. Эта броня образовалась у вас сама собой, причем явно до того, как вы стали всерьез заниматься журналистикой. Было в вашей жизни, наверное, какое-то событие, которое навсегда оставило ранящий след в душе.
Анна вспомнила Олега, но промолчала. Ей совсем не нравилось, что этот в сущности незнакомый ей человек препарирует ее душу. Дэн, кажется, понял и это.
— Простите меня, — произнес он совсем другим, невероятно серьезным тоном, так что даже голос его как будто стал глубже. — Я не хотел вас обидеть. Просто, видите ли, по роду моей работы я должен знать, о чем думает женщина, какой желает себя видеть. Я ведь не просто владелец модельного агентства, я еще и разрабатываю коллекции одежды. Одну из них вы видели и даже непосредственно участвовали в ее демонстрации. Кстати, я очень рад этой счастливой ошибке, благодаря которой именно вы, а не какая-нибудь тупая длинноногая девица, каких у меня, к несчастью, много, — Дэн неопределенно махнул рукой, — были в том зеленом платье. Это одна из самых любимых моих работ. Сейчас я, кстати, вполне созрел для новой коллекции, — сообщил он. — Даже уже начал разрабатывать ее. Та, которую вы видели вчера, на самом деле создана полгода назад. Я даже сомневался, стоит ли вообще устраивать ее показ, я не совсем ею доволен. А новая — другое дело, над ней уже трудится мой коллектив.
И снова Анна была очарована этим человеком, его тактичностью. Она слегка улыбнулась.
— Вот так уже лучше, — заметил он. — Стало быть, я прощен? Тогда давайте перейдем наконец к делу. — Голос его снова изменился. Перед Анной сидел деловой человек; трудно было поверить, что не далее чем минуту назад он говорил о женской душе.
«Кажется, и у вас есть своя защитная броня», — подумала она.
— Да, — неожиданно подтвердил Дэн. — Вы угадали. И у меня тоже есть защитная броня. Вы очень проницательны, поздравляю вас.
— Да вы читаете мои мысли! — изумилась Анна.
— Да-да, как я уже говорил, я обязан уметь это делать по роду моих занятий. Итак, мое предложение: как вы смотрите на то, чтобы работать в моем агентстве? Вы имели огромный успех.
Примерно чего-то подобного Анна и ожидала. Все-таки Дэн Смирнов не такой уж понимающий, как она думала. Что он о себе возомнил? Вот прямо сейчас она бросит свою любимую работу, карьеру и кинется в его агентство, чтобы стать одной из этих «длинноногих тупых девиц», так он, кажется, выразился? Разумеется, так Анна только подумала, а вслух произнесла совершенно другое, причем с достоинством:
— Благодарю вас за лестное предложение, но думаю, для меня оно неприемлемо. Мне нравится красивая одежда, и я просто в восторге от вашей коллекции, но для меня это еще не повод, чтобы стать манекенщицей, даже если, допустим, у меня есть все необходимые для этого данные. Это… это все равно, как если бы я предложила вам стать тележурналистом только потому, что вы дали мне интервью. Так же нелепо.
Дэн в комическом ужасе замахал руками.
— Что вы! Из меня — журналист? Ну уж нет. Честно говоря, — он облокотился о стол, весь, подавшись вперед, как будто собирался открыть Анне страшную тайну, — я всегда был не в ладах с грамматикой. Только, ради Бога, не упоминайте об этом в вашем очередном сюжете, равно, впрочем, как и о нашей с вами беседе. Это же неформальная встреча, вы, разумеется, понимаете?
— Конечно, — проронила Анна.
— Кстати, я снова готов вам поаплодировать, — сказал Дэн. — Вы знаете себе цену, и это прекрасно. Вы не представляете, какое огромное количество молодых девушек бросило бы школы, вузы или работу и примчалось бы в мое агентство, появись у них хоть самый крошечный шанс попасть в него. Я ведь очень разборчив.
«И кого же вы отбираете? Самых длинноногих или самых тупых?» — подумала Анна.
Дэн непринужденно откинулся в кресле, опираясь руками со сплетенными пальцами о край стола. Кисти рук у него были красивой формы, пальцы длинные и нервные, с ухоженными ногтями. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», — невольно вспомнила Анна. — Ну и ну! Сплошные цитаты! Если кто-нибудь вдруг увидит меня сейчас в этом ресторане, а потом спросит, о чем был разговор с Дэном Смирновым, скажу, что мы проходили вместе краткий курс русской литературы».
— Если вы упорно отказываетесь от лавров на подиуме, я могу предложить вам кое-что другое.
— И что же именно? — поинтересовалась она.
— Через несколько месяцев состоится показ моей новой коллекции, и мне хочется, чтобы об этом событии рассказали именно вы. К сожалению, я не смогу пока со всей точностью сказать, когда это событие состоится, но состоится оно непременно. Вопросы, которые вы предложили мне, беря у меня интервью, были сформулированы предельно точно и корректно, мне по душе ваш стиль. Если возникнут разногласия с вашим непосредственным начальством, я всегда смогу сказать, что дать интервью я согласен только вам и больше никому. У вас наверняка есть соперники из числа так называемых «коллег»?
— Как и у многих других, — пожала плечами Анна. — Что касается этого вашего предложения, то я не вижу причин отказываться от него. Это моя работа. Позвоните мне, как только вам станут известны сроки.
— Разумеется, — подтвердил Дэн.
— Если это все, что вы хотели сказать; то мне, пожалуй, пора идти, — сказала Анна. — Меня ждет работа.
— Сейчас? Поздно вечером? — удивился он.
— Нет, завтра утром, — пояснила Анна. — Надо вылущить одного политика по поводу… — Она осеклась, поняв, что сказала лишнее.
— Наверняка эту колкую фразу вы придумали специально в ответ на мою нескромность, — улыбнулся Дэн. — Значит, у вас это называется «вылущить»? Мне это нравится, хорошее слово.
— Не самое хорошее, — призналась Анна. — В свое оправдание могу сказать, что я не употребляла его, когда речь шла об интервью с вами.
— Премного благодарен, — Дэн слегка поклонился, встав с кресла и подавая Анне руку. — Мне и в самом деле больше нечего вам сказать. Разве только, — он задержал ее руку в своей, — что вы очень красивая женщина и мне трудно противиться желанию… впрочем, не будем об этом. — В его черных глазах появилось какое-то таинственное завораживающее мерцание, которого, честное слово, не было еще минуту назад. Он пристально посмотрел прямо в глаза Анне. Зеленый и черный взгляды скрестились, как два острых клинка.
— Позвольте поцеловать вашу руку, — глухо произнес Дэн.
Анна промолчала, не в силах сказать ни слова.
— Я восхищаюсь вами, — тихо добавил он, прикасаясь губами к ее руке.
— Мне пора идти, спасибо за прекрасный вечер, — проговорила Анна с деланным спокойствием.
— Я провожу вас, — предложил он.
— О, нет, не беспокойтесь, — торопливо отказалась она, опасаясь вновь поддаться гипнозу его глаз, — я на машине. — И она вышла из зала.
Дэн слегка отодвинул тяжелую портьеру, закрывавшую окно возле столика, и долго смотрел в вечернюю, рассеянную огнями темноту даже после того, как серебристая «десятка» Анны скрылась за поворотом.
А ей показалось, что возле ресторана она видела Воронцова. Впрочем, может быть, это только показалось.
Не успела Анна войти в свой офис, как ее чуть не сбила с ног Лилечка.
— Ты, наверное, не помнишь? — вопросительно протянула она. Глаза ее то сияли надеждой, то вновь потухали.
Многозначительно улыбнувшись, Анна открыла сумочку и извлекла оттуда свежий номер журнала.
— Анна! Ты чудо! Спасибо тебе! — закричала Лилечка, обнимая подругу. — Не забыла!
— Что ты, разве я могла забыть? — улыбнулась она.
— Нет, ты и в самом деле просто чудо! — продолжила Лилечка радостно. — Я на тебя не обиделась бы, честное слово, даже если бы ты забыла. Ты же была так занята с этим… Дэном Смирновым.