Страница:
В октябре 1952 года, на XIX съезде партии, Буденного перевели из членов в кандидаты в члены ЦК КПСС. Однако этот факт сам по себе не был признаком наступившей опалы. Просто понизилось место маршала в военной иерархии, и его во многом номинальный пост командующего кавалерией, равно как и должность заместителя министра сельского хозяйства по коневодству, явно не тянули уже на полноправного члена ЦК. Ведь в состав ЦК Буденный вошел на XVIII партсъезде в 1939 году, будучи командующим ключевым Московским военным округом и заместителем наркома обороны, а эта должность предполагала полноправное членство в ЦК.
По утверждению дочери Буденного Нины, «Никита Сергеевич Хрущев вытурил его из армии… В 1963-м папа и другие маршалы возвращались с больших маневров, из Тоцких лагерей. Он и Конев посидели в вагоне у Тимошенко, немного выпили. А потом Тимошенко донес на них Хрущеву. Тимошенко не любил папу из-за киевской истории. Папа тогда командовал Юго-Западным направлением и требовал отступления, а Ставка уперлась – и ни в какую. Он понимал, что его снимут, но не хотел идти на провал – и его действительно сняли, вместо него прислали маршала Тимошенко, экс-наркома обороны, бывшего комдива-6 в Первой конной.
Папа и говорит: «Мы с тобой два маршала, давай от нашего имени отправим в Ставку телеграмму и предложим оставить Киев». А Тимошенко отвечает: «Чего я буду свою голову подставлять. Все равно нам бежать до самой Аляски». Ну и попали в плен пятьсот тысяч человек, а Тимошенко откатился дальше Харькова.
Этого он папе не простил и при каждом удобном случае на него стучал. Настучал и сейчас:
– Буденный по дороге пьянствовал и говорил, что в коллективное руководство он верит, но из членов коллективного руководства не доверяет никому.
Вот Никита от него и избавился.
У папы было предынсультное состояние, он с ума сходил – армия для него была всем на свете. Но мама дружила с Ниной Петровной Хрущевой… Мама пошла к Нине Петровне, объяснила ей, что все это наветы Тимошенко (хотя я уверена в том, что папа все так и сказал). Тогда Никита Сергеевич сказал: «Пусть пишет покаянное письмо». Папа покаялся, и ему бросили кусок – посадили на ДОСААФ.
А чтобы сделать папе приятное, как-то сгладить свою резкость, Хрущев велел выделить папе участок земли на нашей госдаче и разрешил ему построить дом (тогда это не позволялось). Тогда мы нашу нынешнюю дачу и построили. У папы как раз вышли две книжки, все они на нее и ушли. У нас была летняя деревянная конюшенка – ее снесли и построили новый дом.
После этого папа и переселился в Баковку.
Поначалу, когда папа еще был в армии и дача была государственной, она походила на барскую усадьбу. Это сейчас здесь образовался поселок, а тогда вокруг никого не было. Стояла только наша госдача – ограда, а за ней двадцать один гектар земли. С прудом, с ручьем вдоль забора, с конюшней. Большой дом, много обслуживающих людей, они любят нас, мы их обожаем. Словом – сельская идиллия. Те, кто у нас работал, держались за свои места: раньше здесь стоял дом, где они жили, а у многих из них не было другого крова. К тому же отец помогал им чем мог…
В Баковку каждое лето приводили трех-четырех, иногда пять лошадей. Приезжали солдатики, которые ухаживали за лошадьми, приезжали офицеры из Высшей кавалерийской школы в Хамовниках. Один из них был чемпионом страны по верховой езде, а когда-то его, как и других, папа учил выездке… Он и здесь занимался со своими бывшими учениками. Отец в скачках не участвовал, но знал лошадь, имел к ней подход, умел тренировать, видел, что она из себя представляет, и мог предсказать ее будущее по экстерьеру».
Несмотря на явную безобидность, едва ли не всю оставшуюся жизнь Буденный был под колпаком у «органов». На июньском пленуме 1957 года, когда громили «антипартийную группу Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова», маршал Жуков продемонстрировал присутствующим документы с материалами наблюдения за рядом маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе за Буденным, за Тимошенко, за Жуковым, за Коневым, за Ворошиловым и другими, с записью подслушанных разговоров в 58 томах.
Можно предположить, что если и сердился Хрущев на Буденного, то только за его близость к опальному маршалу Жукову. Так, 7 сентября 1959 года председатель КГБ А. Н. Шелепин докладывал Хрущеву: «19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта Крюкова жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С. М. и Жуков Г. К. …Тов. Жуков… заявил, что если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятия Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям. Далее он сказал, что тов. Малиновский предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.
«В газете 'Красная Звезда', – продолжал Жуков, – изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будет разложена».
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным».
В результате возникло целое партийное дело. От участников поминок потребовали объяснений. Маршал Буденный был краток и по-военному четок: «На поставленные мне тт. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и на поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. Я., а также по пенсиям военнослужащих.
Отвечаю. 1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).
2. Жукова я видел всего минут 5—10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них был и маршал Жуков. При этой встрече маршал Жуков ни о чем подобном не говорил».
Многоопытный Семен Михайлович хорошо усвоил одну из главных мудростей советской жизни – когда возможно, отвечать: не был, не состоял, не участвовал. И не называть никаких фамилий, чтобы не втягивать других людей (а то, глядишь, они же тебя и утопят).
Стоит подчеркнуть, что даже если Никита Сергеевич и дулся на Семена Михайловича из-за его близости к Жукову, это не помешало ему дважды, в 1958 и 1963 годах, наградить Буденного «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. Так что никакая опала Семена Михайловича и на этот раз не постигла. А третью «Золотую Звезду» в 1968 году, к очередному юбилею, ему пожаловал уже Брежнев. По этому поводу Семен Михайлович шутил: «Когда я был герой, еще не было золотых звезд, а сейчас есть золотые звезды, но какой я теперь герой…»
При Никите Сергеевиче и Леониде Ильиче Буденный продолжал играть роль декоративной, пропагандистской фигуры. Во времена Хрущева он символизировал героику Гражданской войны, которую, наряду с героикой Великой Отечественной, старались противопоставить мрачным временам культа личности, а также в какой-то мере и возвращение к «ленинским заветам». Как-никак Буденный не раз встречался с Лениным, и его адъютант А. М. Золототрубов даже написал от его имени книгу «Встречи с Ильичом». Но это было уже во времена Брежнева, когда образ Буденного – легендарного героя Гражданской и друга Ленина – был востребован не меньше, чем при Хрущеве. О Сталине в те годы вообще предпочитали не говорить, а Семен Михайлович как раз был лучшим символом разрешенной части советского прошлого. Тем более что его соперники, Думенко и Миронов, хотя и реабилитированные, по-прежнему оставались в тени, поскольку из-за своего плохо скрытого антибольшевизма для пропагандистских целей не слишком-то подходили.
В ДОСААФ Буденный был назначен после того, как в 1954 году был упразднен пост командующего кавалерией. Некоторое время Семен Михайлович оставался на чисто символическом посту заместителя министра обороны по особым поручениям. Но было понятно, что после упразднения кавалерии делать Семену Михайловичу в Советской армии просто нечего. Поэтому уже в 1955 году его перевели в ЦК ДОСААФ, сделали членом Президиума. Буденный почти 20 лет возглавлял Центральную наградную комиссию этой организации, призванной осуществлять допризывную подготовку молодежи. По большому счету, это была синекура чистой воды, призванная подсластить отставку.
Но Семен Михайлович продолжал выступать на различных собраниях, сколько позволяло здоровье, поддерживал свой статус живой легенды. После фактического ухода в отставку он занялся мемуарами. С помощью А. М. Золототрубова и других референтов он написал четыре тома «Пройденного пути». Излишне говорить, что о самом Семене Михайловиче там написано только хорошее. К сожалению, четвертый том, где описаны события с 1934 по 1945 год, опубликован лишь частично – в 1975 году в журнале «Дон». Может быть, стоит, наконец, выпустить мемуары Буденного в полном объеме?
Мемуары Буденного очень быстро стали самыми популярными в СССР воспоминаниями о Гражданской войне. Мемуары белогвардейцев после Второй мировой войны уже не издавали, а из советских полководцев Гражданской войны практически никто мемуаров не оставил, поскольку, не без помощи Семена Михайловича, не пережил 1937 и 1938 годов. Так что на этом поле Буденный оказался вне конкуренции. Его мемуары стали для миллионов советских читателей тем же, чем мемуары Жукова применительно к Великой Отечественной. Историю двух войн воспринимали прежде всего через труды этих полководцев.
Популярность маршала была так велика, что на улице, в театре, на выставках ему даже в последние годы жизни буквально не давали проходу. Правда, новых песен о нем больше не сочиняли. Зато анекдоты рассказывали. Вот один из самых известных: «Заходит покупатель в антикварный магазин и просит: „Заверните мне вот эту фаянсовую кису“. А продавец ему укоризненно: „Это не киса, это Семен Михайлович Буденный“». Что ж, в облике Буденного с его роскошными усами и впрямь было что-то кошачье.
А вот еще один анекдот, из последних прижизненных. В 1969 году Семен Михайлович узнает, что было покушение на Брежнева, но неудачное. Террорист стрелял, но в Брежнева не попал. Буденный, с сожалением: «Эх, я же говорил, шашечками надо было, шашечками».
В ночь на 3 декабря 1969 года на 89-м году жизни умер маршал Ворошилов. О «родном Климе» Буденный написал прочувствованный некролог, который появился в «Правде» в день похорон. Семен Михайлович писал: «Он умер как солдат на посту… Жизнь Климента Ефремовича была прекрасной песней, а песня, как подвиг, бессмертна и вечна».
30 мая 1970 года на XVI съезде ВЛКСМ Буденный подарил комсомолу свою наградную шашку, словно завещая самое дорогое. Но после этого прожил еще три года. Благо, что был окружен не только всенародной любовью, но и самой искренней любовью и заботой своих родных и близких.
Последние 35 лет жизни Семену Михайловичу улыбнулось семейное счастье.
Надо сказать, что с женами Буденному не особенно везло. Первая супруга, казачка Надежда Ивановна, большую часть брака провела в разлуке с мужем. Она – на Дону, он – на Дальнем Востоке, а потом на фронтах Первой мировой. После, в Гражданскую, супруги наконец воссоединились. Надежда Ивановна служила медсестрой в буденновском партизанском отряде, потом в кавдивизии, конном корпусе и Первой конной. Однако большой любви между Буденным и его первой женой как будто не было. И закончилась их совместная жизнь трагедией.
В Ростове после окончания Гражданской войны семьи Буденного и Ворошилова поселились в одном шикарном особняке. Надежда Ивановна еще раньше сдружилась с Екатериной Давыдовной Ворошиловой-Горбман. Вместе ездили за город на пикники, часто собирались за общим столом. Обе женщины прошли с мужьями всю Гражданскую войну. Обе были хорошими хозяйками, умели создавать уютный быт, благо постигший страну в 1921 году голод ни Буденного, ни Ворошилова не коснулся. К обеду всегда можно было достать деликатесы, дорогое вино, фрукты. Но отношения между Надеждой Ивановной и Семеном Михайловичем постепенно портились, как из-за отсутствия детей (Надежда винила в этом мужа), так и из-за того, что Буденный все чаще стал заводить романы на стороне. Говорят, что и супруга платила ему той же монетой.
После переезда в Москву в 1923 году их отношения совсем разладились. В 1924-м Буденный познакомился с Ольгой Стефановной Михайловой, своей будущей второй женой. Тогда ей еще не было и двадцати лет. Познакомились они в Кисловодске, в санатории. Об этом потом, в конце 30-х годов, а если точнее, то 27 января 1938 года, вспоминала на лубянском допросе жена маршала Егорова Галина Антоновна Цешковская: «Я знаю Семена Михайловича с 1920 года как человека веселого, приятного, при этом себе на уме, честолюбивого и тщеславного, человека позы и некоторой доли актерства. Непрерывно развиваясь культурно и политически, Буденный уже не мог удовлетвориться жизнью с простой малограмотной казачкой. Встреча Ольги Стефановны и Семена Михайловича произошла на моих глазах в Кисловодске. Однажды я, Егоров и Буденный поехали кататься к Лермонтовской скале. По приезде туда через некоторый период времени неожиданно приехали две пары. Это были Кулик и Георгадзе с двумя женщинами, одной из которых была Ольга Стефановна. Вскоре я уехала с Егоровым к себе в санаторий, а Буденный остался с новой компанией. Наутро разыгралась сцена ревности с Куликом, который привозил Ольгу Стефановну для себя. Так начался роман Буденного с Ольгой Стефановной.
Казачка застрелилась (очевидно, осознав, что новое увлечение мужа – серьезно. Это произошло в конце ноября 1924 года. – Б.С). Буквально на второй день после самоубийства казачки в дом Семена Михайловича пришла Ольга Стефановна. Что принесла она в жизнь Буденного? Красивая, молодая, успешная в области французского языка, солистка Большого театра. Все это радовало и восхищало Буденного.
И вдруг, по истечении 12-летней счастливой семейной жизни, арест Ольги Стефановны. Таким убитым, как у нас на даче, я Семена Михайловича никогда не видела. У него слезы катились градом по щекам. О том, что может плакать Буденный, я никогда не могла предполагать. Арест Ольги Стефановны, с одной стороны, бил по его самолюбию, а с другой – заставил его страдать из-за потери любимой женщины, из-за потери налаженной, привычной семейной жизни.
Новый год мы встречали вместе у нас на даче. После ужина Буденный подсел ко мне и спросил, знаю ли я об аресте Ольги Стефановны. Я ответила утвердительно и спросила, что же произошло, он мне ответил, что они вместе с Бубновой оказались шпионками. Первая – шпионка польского государства, вторая – шпионка трех государств.
Ольга Стефановна вела шпионскую работу в течение семи лет, жила с каким-то поляком из посольства, получила за свою работу 20 тысяч. Я впервые здесь услыхала от Буденного, что Ольга Стефановна и Бубнова рассказывали обо мне на допросе, как о главаре шпионской группы, что я давала им шпионские поручения. Буденный меня предупредил, чтобы я была готова ко всяким неожиданностям».
О том, что Семен Михайлович и Надежда Ивановна последнее время живут как кошка с собакой, знали многие их знакомые. Вполне естественно, что после трагической смерти жены Буденного поползли зловещие слухи, будто лихой рубака застрелил ее, чтобы столь радикальным способом избавиться от семейных проблем. Так, писатель Михаил Булгаков записал в дневнике 13 декабря 1925 года: «Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала… Она угрожала ему, что выступит с разоблачениями его жестокости с солдатами в царское время, когда он был вахмистром».
На самом деле все произошло в присутствии нескольких свидетелей. И случилось вот что. В тот день, возвращаясь в темноте домой, Буденный увидел во дворе группу подозрительных мужчин. На всякий случай он снял в кармане пистолет с предохранителя и дослал в ствол патрон. Придя домой, Буденный положил пистолет на стол и отправился переодеваться. В этот момент в доме появилась Надежда с несколькими друзьями. А далее произошло неожиданное, нелепый случай. Надежда Буденная подбежала к столу и, смеясь, говоря что-то веселое друзьям, приставила пистолет к виску. В этот момент в комнату вернулся Буденный и крикнул, что пистолет заряжен. В ответ Надежда засмеялась: «Я боевая, умею обращаться…» После этого раздался выстрел.
По крайней мере, так излагал обстоятельства смерти жены сам Буденный следователю. Как мы помним, ходили слухи, что перед тем, как Надежда Ивановна выстрелила в себя, между ней и мужем произошло публичное выяснение отношений. Вполне возможно, что скандал действительно был и он-то спровоцировал самоубийство. Свидетели скандала не подтверждают, но все они были друзьями Семена Михайловича и, вполне возможно, просто не захотели пачкать грязью имя легендарного командарма.
Во всяком случае, то, что Надежда Ивановна погибла на глазах нескольких свидетелей, не вызывает сомнений. А Буденный был человек хитрый, рассчетливый и вряд ли способный на безрассудные поступки. Поэтому убивать жену при свидетелях он никогда не стал бы. Ведь это наверняка стоило бы ему карьеры, а вполне возможно – и свободы. Конечно, от смерти жены, случившейся на его глазах, Семен Михайлович был в шоке; но после похорон долго горевать не стал и вскоре (если верить жене Егорова, даже через несколько дней) в доме появилась новая хозяйка – Ольга Стефановна Будницкая (сценический псевдоним – Михайлова). Через полгода они сыграли свадьбу.
О том, как погибла первая жена Буденного, вспоминала со слов мужа также его третья жена, Мария Васильевна: «Они пришли из театра, он сел на кровать, начал снимать сапоги. Она – за столом, возится с револьвером. Играючи приставила себе ко лбу: „Смотри, сейчас я нажму на курок!“ Он ей: „Брось, перестань. Это не игрушка, револьвер снят с предохранителя“. Все произошло в считаные секунды. Семен Михайлович говорил, что, видимо, она случайно нажала на курок».
Дочь Нина оставила свой рассказ о гибели первой жены отца, разумеется, тоже с его слов: «Она случайно застрелилась. Это произошло в том же доме, где мы живем сейчас, в Романовом переулке, на бывшей улице Грановского, но в соседнем подъезде. Все случилось в 1924 году – папа совсем недавно поселился на Грановского. С ним жили его мать и сестра, но в тот вечер они были в театре. А папа шел домой с совещания – по Семашко, по Нижнему Кисловскому… И видит: в темноте кучкуется какая-то компания. „Вот я, – так он мне об этом рассказывал, – с предохранителя вальтер свой и снял. Домой пришел и положил его на комод, куда всегда клал. А потом сел и начал сапоги стягивать“. (Они сапоги-то с тальком надевали, и снять их было целое дело.) А жена подошла к комоду, взяла пистолет, к виску приставила. Сказала: „Смотри, Сема“ – и нажала на курок. И все… Папа рассказывал, что в гражданскую она была в Конармии, заведовала медицинской частью… В Конармии у нее наган был. Папа говорил, что она вроде бы умела с ним обращаться, но и то: один раз ехали куда-то в поезде, и пуля в сантиметре от его виска пролетела. Крутила-крутила револьвер в руках, а потом на курок нажала. Нам папа запрещал даже детский пистолет на человека направлять: „А вдруг настоящее оружие в руки попадет“».
Но, скорее всего, это было самоубийство, хотя в разговорах с близкими Буденный до последних дней держался версии несчастного случая. Первая жена Буденного похоронена на Ваганьковском кладбище. Как вспоминала третья буденновская жена, Мария Васильевна, «муж взял с меня слово, что, пока буду жива, буду ухаживать за этой могилой». Возможно, Буденный чувствовал и свою вину в смерти Надежды Ивановны.
Семь лет спустя, в 1932 году, точно так же покончила с собой вторая жена Сталина Надежда Аллилуева. Сталин знал о трагедии, происшедшей в семье Буденного. Возможно, одинаковое горе, постигшее обоих, способствовало их сближению. Объединяло их и подозрение в убийстве жен – в обоих случаях явно несправедливое.
Надежда Ивановна погибла на глазах многих свидетелей. Не могли они все сговориться и выгородить Буденного. Да и в убийстве жены у Семена Михайловича, если разобраться, большой нужды не было. Он вполне мог с ней развестись и жениться на другой. Или вообще жить с любовницей, не регистрируя брак. Ведь тогда фактический брак признавался наравне с официальным. И какие такие тайны, неведомые высокому партийному начальству, могла поведать обиженная жена, если бы бравый командарм ушел от нее к любовнице? Что он, будучи вахмистром в царской армии, жестоко бил солдат? Так кому это было интересно? Семен Михайлович и своих красноармейцев мог стукнуть, и чаще всего за дело – если труса праздновали или мирных жителей слишком уж сильно грабили. Неужели же то, что Буденный побил кого-то еще в царские времена, могло привести к скандалу теперь, в 1924 году, и кто бы этот скандал стал раздувать? Ведь культ Буденного как героя Гражданской войны, полководца из народа, был в самом расцвете.
А вот то, что Надежда Ивановна, зная, что Семен Михайлович ее разлюбил и может уйти к молодой городской красавице Ольге Стефановне, решила покончить с собой, вполне вероятно. И если в тот роковой вечер между ними действительно не произошло никакого скандала и показания Буденного верны, то возможна следующая версия случившегося. Чтобы не навредить мужу, которого все еще любила, Надежда Ивановна представила самоубийство как несчастный случай. И, быть может, слова Буденного о том, что пистолет снят с предохранителя, послужили для несчастной женщины последним толчком к роковому шагу.
Вскоре после свадьбы Ольга Стефановна поступила в консерваторию, а потом стала солисткой Большого театра. У нее был сильный, нечасто встречающийся голос – контральто.
Поначалу со второй женой у Буденного все было хорошо. Одна беда – не было детей. Ольга Стефановна не собиралась превращаться в домохозяйку, возиться с кричащими младенцами. Ее волновала карьера в Большом, притягивала светская жизнь. Похоже, их брак с Буденным фактически распался еще до ареста. К тому времени у Ольги Стефановны завязался серьезный роман с тенором Большого театра Алексеевым.
Дочь Буденного Нина так вспоминала о его второй жене – своей тетке: «Женился-то он не на певице, а на обычной девушке (они познакомились в санатории). Она уже его женой в консерваторию поступала. И то он ей объяснял, как надо петь. У него слух был очень хороший: что ему ни сунь в руки, на всем играет. И на баяне, и на аккордеоне, и на гармошке немецкого строя, а это очень сложный инструмент. В пятидесятые годы даже пластинки продавались: играют папа и его приятель из Ростова, диск называется „Дуэт баянистов“.
Так вот: его вторая жена, Ольга Стефановна, начинала учиться как меццо-сопрано, а потом папа ей сказал: «Ты поешь не своим голосом» – и она переквалифицировалась в контральто. Папуля и тут поруководил немножко…
Отцу с его дамами не везло. Тогда он был инспектором кавалерии РККА и больше половины года мотался по военным округам. А молодая жена в Москве одна, и у нее бурный роман с тенором из Большого театра… Папа был в курсе, стукачей в Большом хватало. Но он ничего не предпринимал, а почему – я не знаю. Может быть, из гордости, может, от любви…
И жена моталась без него по посольствам: получает приглашение и едет на прием с женой начальника Генштаба РККА, маршала Егорова. Она вела светскую жизнь и на этом, бедняга, и погорела: ей приписали связь с иностранцами.
Когда ее арестовали, папы в Москве не было: а то ведь поговаривали, будто он ее сам отвез в «чеку»… Но это глупости. Он к Сталину ходил отбивать ее.
У него этот разговор записан:
– У тебя жена плохая!
– А уж это дело не политическое, а семейное. Сталин отправил его к Ежову, и тот сказал, что Ольгу Стефановну взяли только затем, чтобы разузнать о жене Егорова, а потом, мол, отпустят.
Ее, конечно, жалко безумно. Она несколько лет просидела в одиночке, ее насиловали… Потом Ольга Стефановна жила на поселении в Сибири, а в общей сложности мотали ее по тюрьмам и ссылкам 19 лет: с 1937 по 1953 год. На поселении работала уборщицей в школе, и там к ней очень плохо относились: местные считали, что ее арестовали за то, что она хотела отравить Буденного. Отец следил за ее судьбой и, как только стало возможно, вывез ее оттуда, выбил комнату, содержал материально… Но она прожила недолго. Ольга Стефановна вернулась в Москву в 1956 году. Семен Михайлович устроил ее в больницу, помог получить квартиру».
После ареста жены маршал перевез к себе ее мать. К ней приехала племянница, Мария Васильевна, двоюродная сестра Ольги Стефановны, студентка московского мединститута. Делала Буденному уколы, как медсестра. Маршал ее полюбил. Сосватала их Варвара Ивановна, мать Ольги Стефановны. Вот что вспоминала Мария Васильевна: «В Москву я приехала в тысяча девятьсот тридцать шестом году из Курска. Поступила учиться в стоматологический институт на Каляевской. Жила в общежитии. Была у меня в Москве родственница, Варвара Ивановна, родная сестра моего отца. Я ей, как приехала, позвонила. Она позвала к себе – точно назначила время. Мне, конечно, было известно, что ее дочка, моя двоюродная сестра Ольга, вышла замуж за большого человека. За знаменитого Буденного, которого знает вся страна… Когда шла к ним в дом, я очень беспокоилась, как там будет. Варвара Ивановна встретила меня хорошо. Я стала бывать у нее. Ольгу видела редко, она пропадала по своим делам, а Семена Михайловича ни разу не видела.
По утверждению дочери Буденного Нины, «Никита Сергеевич Хрущев вытурил его из армии… В 1963-м папа и другие маршалы возвращались с больших маневров, из Тоцких лагерей. Он и Конев посидели в вагоне у Тимошенко, немного выпили. А потом Тимошенко донес на них Хрущеву. Тимошенко не любил папу из-за киевской истории. Папа тогда командовал Юго-Западным направлением и требовал отступления, а Ставка уперлась – и ни в какую. Он понимал, что его снимут, но не хотел идти на провал – и его действительно сняли, вместо него прислали маршала Тимошенко, экс-наркома обороны, бывшего комдива-6 в Первой конной.
Папа и говорит: «Мы с тобой два маршала, давай от нашего имени отправим в Ставку телеграмму и предложим оставить Киев». А Тимошенко отвечает: «Чего я буду свою голову подставлять. Все равно нам бежать до самой Аляски». Ну и попали в плен пятьсот тысяч человек, а Тимошенко откатился дальше Харькова.
Этого он папе не простил и при каждом удобном случае на него стучал. Настучал и сейчас:
– Буденный по дороге пьянствовал и говорил, что в коллективное руководство он верит, но из членов коллективного руководства не доверяет никому.
Вот Никита от него и избавился.
У папы было предынсультное состояние, он с ума сходил – армия для него была всем на свете. Но мама дружила с Ниной Петровной Хрущевой… Мама пошла к Нине Петровне, объяснила ей, что все это наветы Тимошенко (хотя я уверена в том, что папа все так и сказал). Тогда Никита Сергеевич сказал: «Пусть пишет покаянное письмо». Папа покаялся, и ему бросили кусок – посадили на ДОСААФ.
А чтобы сделать папе приятное, как-то сгладить свою резкость, Хрущев велел выделить папе участок земли на нашей госдаче и разрешил ему построить дом (тогда это не позволялось). Тогда мы нашу нынешнюю дачу и построили. У папы как раз вышли две книжки, все они на нее и ушли. У нас была летняя деревянная конюшенка – ее снесли и построили новый дом.
После этого папа и переселился в Баковку.
Поначалу, когда папа еще был в армии и дача была государственной, она походила на барскую усадьбу. Это сейчас здесь образовался поселок, а тогда вокруг никого не было. Стояла только наша госдача – ограда, а за ней двадцать один гектар земли. С прудом, с ручьем вдоль забора, с конюшней. Большой дом, много обслуживающих людей, они любят нас, мы их обожаем. Словом – сельская идиллия. Те, кто у нас работал, держались за свои места: раньше здесь стоял дом, где они жили, а у многих из них не было другого крова. К тому же отец помогал им чем мог…
В Баковку каждое лето приводили трех-четырех, иногда пять лошадей. Приезжали солдатики, которые ухаживали за лошадьми, приезжали офицеры из Высшей кавалерийской школы в Хамовниках. Один из них был чемпионом страны по верховой езде, а когда-то его, как и других, папа учил выездке… Он и здесь занимался со своими бывшими учениками. Отец в скачках не участвовал, но знал лошадь, имел к ней подход, умел тренировать, видел, что она из себя представляет, и мог предсказать ее будущее по экстерьеру».
Несмотря на явную безобидность, едва ли не всю оставшуюся жизнь Буденный был под колпаком у «органов». На июньском пленуме 1957 года, когда громили «антипартийную группу Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова», маршал Жуков продемонстрировал присутствующим документы с материалами наблюдения за рядом маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе за Буденным, за Тимошенко, за Жуковым, за Коневым, за Ворошиловым и другими, с записью подслушанных разговоров в 58 томах.
Можно предположить, что если и сердился Хрущев на Буденного, то только за его близость к опальному маршалу Жукову. Так, 7 сентября 1959 года председатель КГБ А. Н. Шелепин докладывал Хрущеву: «19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта Крюкова жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С. М. и Жуков Г. К. …Тов. Жуков… заявил, что если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятия Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям. Далее он сказал, что тов. Малиновский предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.
«В газете 'Красная Звезда', – продолжал Жуков, – изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будет разложена».
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным».
В результате возникло целое партийное дело. От участников поминок потребовали объяснений. Маршал Буденный был краток и по-военному четок: «На поставленные мне тт. Л. И. Брежневым и А. И. Кириченко вопросы о том, был ли я 19 августа на похоронах и на поминках генерала Крюкова вместе с маршалом Жуковым, где он якобы в моем присутствии говорил о развале армии, о необоснованном возвышении тов. Голикова Ф. И. и принижении тов. Малиновского Р. Я., а также по пенсиям военнослужащих.
Отвечаю. 1. На похоронах генерала Крюкова не был (был занят на заседании Президиума ЦК ДОСААФ).
2. Жукова я видел всего минут 5—10, во дворе дачи Руслановой, когда я вечером (около 7 часов) с женой пошел к Руслановой, чтобы оказать человеку внимание в тяжелую минуту. В это время присутствующие на поминках разъезжались. Среди них был и маршал Жуков. При этой встрече маршал Жуков ни о чем подобном не говорил».
Многоопытный Семен Михайлович хорошо усвоил одну из главных мудростей советской жизни – когда возможно, отвечать: не был, не состоял, не участвовал. И не называть никаких фамилий, чтобы не втягивать других людей (а то, глядишь, они же тебя и утопят).
Стоит подчеркнуть, что даже если Никита Сергеевич и дулся на Семена Михайловича из-за его близости к Жукову, это не помешало ему дважды, в 1958 и 1963 годах, наградить Буденного «Золотой Звездой» Героя Советского Союза. Так что никакая опала Семена Михайловича и на этот раз не постигла. А третью «Золотую Звезду» в 1968 году, к очередному юбилею, ему пожаловал уже Брежнев. По этому поводу Семен Михайлович шутил: «Когда я был герой, еще не было золотых звезд, а сейчас есть золотые звезды, но какой я теперь герой…»
При Никите Сергеевиче и Леониде Ильиче Буденный продолжал играть роль декоративной, пропагандистской фигуры. Во времена Хрущева он символизировал героику Гражданской войны, которую, наряду с героикой Великой Отечественной, старались противопоставить мрачным временам культа личности, а также в какой-то мере и возвращение к «ленинским заветам». Как-никак Буденный не раз встречался с Лениным, и его адъютант А. М. Золототрубов даже написал от его имени книгу «Встречи с Ильичом». Но это было уже во времена Брежнева, когда образ Буденного – легендарного героя Гражданской и друга Ленина – был востребован не меньше, чем при Хрущеве. О Сталине в те годы вообще предпочитали не говорить, а Семен Михайлович как раз был лучшим символом разрешенной части советского прошлого. Тем более что его соперники, Думенко и Миронов, хотя и реабилитированные, по-прежнему оставались в тени, поскольку из-за своего плохо скрытого антибольшевизма для пропагандистских целей не слишком-то подходили.
В ДОСААФ Буденный был назначен после того, как в 1954 году был упразднен пост командующего кавалерией. Некоторое время Семен Михайлович оставался на чисто символическом посту заместителя министра обороны по особым поручениям. Но было понятно, что после упразднения кавалерии делать Семену Михайловичу в Советской армии просто нечего. Поэтому уже в 1955 году его перевели в ЦК ДОСААФ, сделали членом Президиума. Буденный почти 20 лет возглавлял Центральную наградную комиссию этой организации, призванной осуществлять допризывную подготовку молодежи. По большому счету, это была синекура чистой воды, призванная подсластить отставку.
Но Семен Михайлович продолжал выступать на различных собраниях, сколько позволяло здоровье, поддерживал свой статус живой легенды. После фактического ухода в отставку он занялся мемуарами. С помощью А. М. Золототрубова и других референтов он написал четыре тома «Пройденного пути». Излишне говорить, что о самом Семене Михайловиче там написано только хорошее. К сожалению, четвертый том, где описаны события с 1934 по 1945 год, опубликован лишь частично – в 1975 году в журнале «Дон». Может быть, стоит, наконец, выпустить мемуары Буденного в полном объеме?
Мемуары Буденного очень быстро стали самыми популярными в СССР воспоминаниями о Гражданской войне. Мемуары белогвардейцев после Второй мировой войны уже не издавали, а из советских полководцев Гражданской войны практически никто мемуаров не оставил, поскольку, не без помощи Семена Михайловича, не пережил 1937 и 1938 годов. Так что на этом поле Буденный оказался вне конкуренции. Его мемуары стали для миллионов советских читателей тем же, чем мемуары Жукова применительно к Великой Отечественной. Историю двух войн воспринимали прежде всего через труды этих полководцев.
Популярность маршала была так велика, что на улице, в театре, на выставках ему даже в последние годы жизни буквально не давали проходу. Правда, новых песен о нем больше не сочиняли. Зато анекдоты рассказывали. Вот один из самых известных: «Заходит покупатель в антикварный магазин и просит: „Заверните мне вот эту фаянсовую кису“. А продавец ему укоризненно: „Это не киса, это Семен Михайлович Буденный“». Что ж, в облике Буденного с его роскошными усами и впрямь было что-то кошачье.
А вот еще один анекдот, из последних прижизненных. В 1969 году Семен Михайлович узнает, что было покушение на Брежнева, но неудачное. Террорист стрелял, но в Брежнева не попал. Буденный, с сожалением: «Эх, я же говорил, шашечками надо было, шашечками».
В ночь на 3 декабря 1969 года на 89-м году жизни умер маршал Ворошилов. О «родном Климе» Буденный написал прочувствованный некролог, который появился в «Правде» в день похорон. Семен Михайлович писал: «Он умер как солдат на посту… Жизнь Климента Ефремовича была прекрасной песней, а песня, как подвиг, бессмертна и вечна».
30 мая 1970 года на XVI съезде ВЛКСМ Буденный подарил комсомолу свою наградную шашку, словно завещая самое дорогое. Но после этого прожил еще три года. Благо, что был окружен не только всенародной любовью, но и самой искренней любовью и заботой своих родных и близких.
Последние 35 лет жизни Семену Михайловичу улыбнулось семейное счастье.
Надо сказать, что с женами Буденному не особенно везло. Первая супруга, казачка Надежда Ивановна, большую часть брака провела в разлуке с мужем. Она – на Дону, он – на Дальнем Востоке, а потом на фронтах Первой мировой. После, в Гражданскую, супруги наконец воссоединились. Надежда Ивановна служила медсестрой в буденновском партизанском отряде, потом в кавдивизии, конном корпусе и Первой конной. Однако большой любви между Буденным и его первой женой как будто не было. И закончилась их совместная жизнь трагедией.
В Ростове после окончания Гражданской войны семьи Буденного и Ворошилова поселились в одном шикарном особняке. Надежда Ивановна еще раньше сдружилась с Екатериной Давыдовной Ворошиловой-Горбман. Вместе ездили за город на пикники, часто собирались за общим столом. Обе женщины прошли с мужьями всю Гражданскую войну. Обе были хорошими хозяйками, умели создавать уютный быт, благо постигший страну в 1921 году голод ни Буденного, ни Ворошилова не коснулся. К обеду всегда можно было достать деликатесы, дорогое вино, фрукты. Но отношения между Надеждой Ивановной и Семеном Михайловичем постепенно портились, как из-за отсутствия детей (Надежда винила в этом мужа), так и из-за того, что Буденный все чаще стал заводить романы на стороне. Говорят, что и супруга платила ему той же монетой.
После переезда в Москву в 1923 году их отношения совсем разладились. В 1924-м Буденный познакомился с Ольгой Стефановной Михайловой, своей будущей второй женой. Тогда ей еще не было и двадцати лет. Познакомились они в Кисловодске, в санатории. Об этом потом, в конце 30-х годов, а если точнее, то 27 января 1938 года, вспоминала на лубянском допросе жена маршала Егорова Галина Антоновна Цешковская: «Я знаю Семена Михайловича с 1920 года как человека веселого, приятного, при этом себе на уме, честолюбивого и тщеславного, человека позы и некоторой доли актерства. Непрерывно развиваясь культурно и политически, Буденный уже не мог удовлетвориться жизнью с простой малограмотной казачкой. Встреча Ольги Стефановны и Семена Михайловича произошла на моих глазах в Кисловодске. Однажды я, Егоров и Буденный поехали кататься к Лермонтовской скале. По приезде туда через некоторый период времени неожиданно приехали две пары. Это были Кулик и Георгадзе с двумя женщинами, одной из которых была Ольга Стефановна. Вскоре я уехала с Егоровым к себе в санаторий, а Буденный остался с новой компанией. Наутро разыгралась сцена ревности с Куликом, который привозил Ольгу Стефановну для себя. Так начался роман Буденного с Ольгой Стефановной.
Казачка застрелилась (очевидно, осознав, что новое увлечение мужа – серьезно. Это произошло в конце ноября 1924 года. – Б.С). Буквально на второй день после самоубийства казачки в дом Семена Михайловича пришла Ольга Стефановна. Что принесла она в жизнь Буденного? Красивая, молодая, успешная в области французского языка, солистка Большого театра. Все это радовало и восхищало Буденного.
И вдруг, по истечении 12-летней счастливой семейной жизни, арест Ольги Стефановны. Таким убитым, как у нас на даче, я Семена Михайловича никогда не видела. У него слезы катились градом по щекам. О том, что может плакать Буденный, я никогда не могла предполагать. Арест Ольги Стефановны, с одной стороны, бил по его самолюбию, а с другой – заставил его страдать из-за потери любимой женщины, из-за потери налаженной, привычной семейной жизни.
Новый год мы встречали вместе у нас на даче. После ужина Буденный подсел ко мне и спросил, знаю ли я об аресте Ольги Стефановны. Я ответила утвердительно и спросила, что же произошло, он мне ответил, что они вместе с Бубновой оказались шпионками. Первая – шпионка польского государства, вторая – шпионка трех государств.
Ольга Стефановна вела шпионскую работу в течение семи лет, жила с каким-то поляком из посольства, получила за свою работу 20 тысяч. Я впервые здесь услыхала от Буденного, что Ольга Стефановна и Бубнова рассказывали обо мне на допросе, как о главаре шпионской группы, что я давала им шпионские поручения. Буденный меня предупредил, чтобы я была готова ко всяким неожиданностям».
О том, что Семен Михайлович и Надежда Ивановна последнее время живут как кошка с собакой, знали многие их знакомые. Вполне естественно, что после трагической смерти жены Буденного поползли зловещие слухи, будто лихой рубака застрелил ее, чтобы столь радикальным способом избавиться от семейных проблем. Так, писатель Михаил Булгаков записал в дневнике 13 декабря 1925 года: «Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала… Она угрожала ему, что выступит с разоблачениями его жестокости с солдатами в царское время, когда он был вахмистром».
На самом деле все произошло в присутствии нескольких свидетелей. И случилось вот что. В тот день, возвращаясь в темноте домой, Буденный увидел во дворе группу подозрительных мужчин. На всякий случай он снял в кармане пистолет с предохранителя и дослал в ствол патрон. Придя домой, Буденный положил пистолет на стол и отправился переодеваться. В этот момент в доме появилась Надежда с несколькими друзьями. А далее произошло неожиданное, нелепый случай. Надежда Буденная подбежала к столу и, смеясь, говоря что-то веселое друзьям, приставила пистолет к виску. В этот момент в комнату вернулся Буденный и крикнул, что пистолет заряжен. В ответ Надежда засмеялась: «Я боевая, умею обращаться…» После этого раздался выстрел.
По крайней мере, так излагал обстоятельства смерти жены сам Буденный следователю. Как мы помним, ходили слухи, что перед тем, как Надежда Ивановна выстрелила в себя, между ней и мужем произошло публичное выяснение отношений. Вполне возможно, что скандал действительно был и он-то спровоцировал самоубийство. Свидетели скандала не подтверждают, но все они были друзьями Семена Михайловича и, вполне возможно, просто не захотели пачкать грязью имя легендарного командарма.
Во всяком случае, то, что Надежда Ивановна погибла на глазах нескольких свидетелей, не вызывает сомнений. А Буденный был человек хитрый, рассчетливый и вряд ли способный на безрассудные поступки. Поэтому убивать жену при свидетелях он никогда не стал бы. Ведь это наверняка стоило бы ему карьеры, а вполне возможно – и свободы. Конечно, от смерти жены, случившейся на его глазах, Семен Михайлович был в шоке; но после похорон долго горевать не стал и вскоре (если верить жене Егорова, даже через несколько дней) в доме появилась новая хозяйка – Ольга Стефановна Будницкая (сценический псевдоним – Михайлова). Через полгода они сыграли свадьбу.
О том, как погибла первая жена Буденного, вспоминала со слов мужа также его третья жена, Мария Васильевна: «Они пришли из театра, он сел на кровать, начал снимать сапоги. Она – за столом, возится с револьвером. Играючи приставила себе ко лбу: „Смотри, сейчас я нажму на курок!“ Он ей: „Брось, перестань. Это не игрушка, револьвер снят с предохранителя“. Все произошло в считаные секунды. Семен Михайлович говорил, что, видимо, она случайно нажала на курок».
Дочь Нина оставила свой рассказ о гибели первой жены отца, разумеется, тоже с его слов: «Она случайно застрелилась. Это произошло в том же доме, где мы живем сейчас, в Романовом переулке, на бывшей улице Грановского, но в соседнем подъезде. Все случилось в 1924 году – папа совсем недавно поселился на Грановского. С ним жили его мать и сестра, но в тот вечер они были в театре. А папа шел домой с совещания – по Семашко, по Нижнему Кисловскому… И видит: в темноте кучкуется какая-то компания. „Вот я, – так он мне об этом рассказывал, – с предохранителя вальтер свой и снял. Домой пришел и положил его на комод, куда всегда клал. А потом сел и начал сапоги стягивать“. (Они сапоги-то с тальком надевали, и снять их было целое дело.) А жена подошла к комоду, взяла пистолет, к виску приставила. Сказала: „Смотри, Сема“ – и нажала на курок. И все… Папа рассказывал, что в гражданскую она была в Конармии, заведовала медицинской частью… В Конармии у нее наган был. Папа говорил, что она вроде бы умела с ним обращаться, но и то: один раз ехали куда-то в поезде, и пуля в сантиметре от его виска пролетела. Крутила-крутила револьвер в руках, а потом на курок нажала. Нам папа запрещал даже детский пистолет на человека направлять: „А вдруг настоящее оружие в руки попадет“».
Но, скорее всего, это было самоубийство, хотя в разговорах с близкими Буденный до последних дней держался версии несчастного случая. Первая жена Буденного похоронена на Ваганьковском кладбище. Как вспоминала третья буденновская жена, Мария Васильевна, «муж взял с меня слово, что, пока буду жива, буду ухаживать за этой могилой». Возможно, Буденный чувствовал и свою вину в смерти Надежды Ивановны.
Семь лет спустя, в 1932 году, точно так же покончила с собой вторая жена Сталина Надежда Аллилуева. Сталин знал о трагедии, происшедшей в семье Буденного. Возможно, одинаковое горе, постигшее обоих, способствовало их сближению. Объединяло их и подозрение в убийстве жен – в обоих случаях явно несправедливое.
Надежда Ивановна погибла на глазах многих свидетелей. Не могли они все сговориться и выгородить Буденного. Да и в убийстве жены у Семена Михайловича, если разобраться, большой нужды не было. Он вполне мог с ней развестись и жениться на другой. Или вообще жить с любовницей, не регистрируя брак. Ведь тогда фактический брак признавался наравне с официальным. И какие такие тайны, неведомые высокому партийному начальству, могла поведать обиженная жена, если бы бравый командарм ушел от нее к любовнице? Что он, будучи вахмистром в царской армии, жестоко бил солдат? Так кому это было интересно? Семен Михайлович и своих красноармейцев мог стукнуть, и чаще всего за дело – если труса праздновали или мирных жителей слишком уж сильно грабили. Неужели же то, что Буденный побил кого-то еще в царские времена, могло привести к скандалу теперь, в 1924 году, и кто бы этот скандал стал раздувать? Ведь культ Буденного как героя Гражданской войны, полководца из народа, был в самом расцвете.
А вот то, что Надежда Ивановна, зная, что Семен Михайлович ее разлюбил и может уйти к молодой городской красавице Ольге Стефановне, решила покончить с собой, вполне вероятно. И если в тот роковой вечер между ними действительно не произошло никакого скандала и показания Буденного верны, то возможна следующая версия случившегося. Чтобы не навредить мужу, которого все еще любила, Надежда Ивановна представила самоубийство как несчастный случай. И, быть может, слова Буденного о том, что пистолет снят с предохранителя, послужили для несчастной женщины последним толчком к роковому шагу.
Вскоре после свадьбы Ольга Стефановна поступила в консерваторию, а потом стала солисткой Большого театра. У нее был сильный, нечасто встречающийся голос – контральто.
Поначалу со второй женой у Буденного все было хорошо. Одна беда – не было детей. Ольга Стефановна не собиралась превращаться в домохозяйку, возиться с кричащими младенцами. Ее волновала карьера в Большом, притягивала светская жизнь. Похоже, их брак с Буденным фактически распался еще до ареста. К тому времени у Ольги Стефановны завязался серьезный роман с тенором Большого театра Алексеевым.
Дочь Буденного Нина так вспоминала о его второй жене – своей тетке: «Женился-то он не на певице, а на обычной девушке (они познакомились в санатории). Она уже его женой в консерваторию поступала. И то он ей объяснял, как надо петь. У него слух был очень хороший: что ему ни сунь в руки, на всем играет. И на баяне, и на аккордеоне, и на гармошке немецкого строя, а это очень сложный инструмент. В пятидесятые годы даже пластинки продавались: играют папа и его приятель из Ростова, диск называется „Дуэт баянистов“.
Так вот: его вторая жена, Ольга Стефановна, начинала учиться как меццо-сопрано, а потом папа ей сказал: «Ты поешь не своим голосом» – и она переквалифицировалась в контральто. Папуля и тут поруководил немножко…
Отцу с его дамами не везло. Тогда он был инспектором кавалерии РККА и больше половины года мотался по военным округам. А молодая жена в Москве одна, и у нее бурный роман с тенором из Большого театра… Папа был в курсе, стукачей в Большом хватало. Но он ничего не предпринимал, а почему – я не знаю. Может быть, из гордости, может, от любви…
И жена моталась без него по посольствам: получает приглашение и едет на прием с женой начальника Генштаба РККА, маршала Егорова. Она вела светскую жизнь и на этом, бедняга, и погорела: ей приписали связь с иностранцами.
Когда ее арестовали, папы в Москве не было: а то ведь поговаривали, будто он ее сам отвез в «чеку»… Но это глупости. Он к Сталину ходил отбивать ее.
У него этот разговор записан:
– У тебя жена плохая!
– А уж это дело не политическое, а семейное. Сталин отправил его к Ежову, и тот сказал, что Ольгу Стефановну взяли только затем, чтобы разузнать о жене Егорова, а потом, мол, отпустят.
Ее, конечно, жалко безумно. Она несколько лет просидела в одиночке, ее насиловали… Потом Ольга Стефановна жила на поселении в Сибири, а в общей сложности мотали ее по тюрьмам и ссылкам 19 лет: с 1937 по 1953 год. На поселении работала уборщицей в школе, и там к ней очень плохо относились: местные считали, что ее арестовали за то, что она хотела отравить Буденного. Отец следил за ее судьбой и, как только стало возможно, вывез ее оттуда, выбил комнату, содержал материально… Но она прожила недолго. Ольга Стефановна вернулась в Москву в 1956 году. Семен Михайлович устроил ее в больницу, помог получить квартиру».
После ареста жены маршал перевез к себе ее мать. К ней приехала племянница, Мария Васильевна, двоюродная сестра Ольги Стефановны, студентка московского мединститута. Делала Буденному уколы, как медсестра. Маршал ее полюбил. Сосватала их Варвара Ивановна, мать Ольги Стефановны. Вот что вспоминала Мария Васильевна: «В Москву я приехала в тысяча девятьсот тридцать шестом году из Курска. Поступила учиться в стоматологический институт на Каляевской. Жила в общежитии. Была у меня в Москве родственница, Варвара Ивановна, родная сестра моего отца. Я ей, как приехала, позвонила. Она позвала к себе – точно назначила время. Мне, конечно, было известно, что ее дочка, моя двоюродная сестра Ольга, вышла замуж за большого человека. За знаменитого Буденного, которого знает вся страна… Когда шла к ним в дом, я очень беспокоилась, как там будет. Варвара Ивановна встретила меня хорошо. Я стала бывать у нее. Ольгу видела редко, она пропадала по своим делам, а Семена Михайловича ни разу не видела.