Валентино Донна. Пират моего сердца

   – Вы не находите, что это слишком, капитан? – возмутилась она. – Ваши слова просто оскорбительны.
   – Прошу прощения. – Фербек и не думал извиняться. – Дело в том, что я страстно желаю помочь компании и поэтому должен еще раз сходить к нему.
   Больше Аннелиза не смела сопротивляться, и капитан, решительно взяв ее за локоть, через всю палубу направился к главному люку. Моряки исподтишка следили за ними, строя всевозможные предположения, но Аннелиза не обращала на них никакого внимания и упорно смотрела вперед, на серебряные вспышки в море. Дельфины. С недавнего времени их стая сопровождала «Остров сокровищ», резвясь в нескольких сотнях футов от него. Прежде чем зарыться в волны, животные подпрыгивали высоко в воздух, и тогда их гладкие блестящие спины молниями сверкали на солнце.
   Аннелиза с удивлением заметила, что Страйпс вслед за ней и капитаном легко спрыгнула на трап и, отталкиваясь попеременно передней и задней лапками, стала спускаться по его ступеням.
   – Только это она и умеет, – сказал Фербек. – Нет чтобы потом самой подняться! Так и ходим за ней каждый раз, чтобы вытащить ее обратно. Мороки с ней, конечно, хватает, зато крыс ловит исправно – вот и держим чертову бестию, чтоб время от времени наводила порядок внизу.
   Овцы и куры встретили их тревожным блеянием и неистовым хлопаньем крыльев, но Аннелиза ничего не замечала, кроме стука своего сердца.
   И тут она услышала его.
   Клопсток называл это «вакханалией ада», Майкл – «прекрасным пением». Аннелиза не взялась бы дать определение доносившимся до нее странным звукам – лишенные мелодии, но отличавшиеся своеобразным ритмом, они напоминали мычание, которому вторило эхо, катившееся вдоль клетей, бочек и ящиков.
   Фербек распахнул дверь загона, в котором лежал пленник, и поднял фонарь. Колеблющийся пучок лучей высветил Майкла. Он лежал лицом вниз, приподнявшись на согнутых локтях. В тот момент, когда свет прорезал темноту, скользкие от пота, четко вырисовывающиеся мышцы замерли. Майкл прервал «пение» и, сохраняя все то же положение, сквозь спутанные волосы стал рассматривать гостей.
   – А ну вставай, – потребовал Фербек, подкрепляя свой приказ выразительным жестом.
   Майкл нехотя подчинился. Не спуская глаз с капитана, он медленно поднялся с пола и выпрямился во весь рост, чуть не задев головой низкий потолок. Цепи, в которые он был закован, зловеще зазвенели.
   Аннелиза вспомнила, как Майкла втаскивали на борт: тогда она впервые разглядела его – даже сломленный, он выглядел таким огромным и превосходящим их всех, что у нее перехватило дыхание. Нечто подобное случилось с ней и сейчас в темном душном трюме – она вновь ощутила нехватку воздуха, как будто его весь без остатка сжигала неподвластная никаким цепям неистовая энергия пленника.
   Майкл дышал глубоко и шумно, как стайер на финише длинного забега. Тряхнув головой, он отбросил волосы с лица, и длинные спутанные пряди упали на замызганную рубашку. Его взгляд устремился на Аннелизу, а на губах появилась легкая, почти неприметная усмешка. Он тут же перевел глаза на Фербека, молча объединяя их в одно целое. Аннелизе до боли захотелось объяснить, что у нее с капитаном нет ничего общего, но она так и не смогла разомкнуть губ.
   Фербек зашаркал ногой о половицу, сдвигая в сторону солому, чтобы обозначить «демаркационную линию».
   – Не вздумайте переступить за черту, – хмуро предупредил он, – чтобы этот пес не достал вас.
   Капитан был прав. Длинные цепи крепились к вбитым в пол крюкам, протягивались через кольца на потолке и заканчивались кандалами вокруг запястий пленника – простое и одновременно хитроумное приспособление, позволявшее Майклу беспрепятственно перемещаться только в пределах четвертушки загона. Если бы он попытался приблизиться, то цепи удержали бы его, как лошадь на короткой узде, не давая возобновить движение.
   Фербек повесил фонарь на крюк и облокотился на перила, ожидая, когда Аннелиза приступит к допросу.
   Майкл тоже замер. Сквозь порванные рукава его рубашки были видны предплечья с выпуклыми, словно изваянными из бронзы, мышцами с четкими шнурами вен. Затем он сделал шаг, и его мышцы напряглись. Хотела бы она знать, сколько их было, его бесплодных усилий вывернуть из дерева прочный металл?
   Теперь оба мужчины внимательно смотрели на нее. Аннелиза провела языком по губам. Воротник так сдавил ей горло, что не позволял глотать.
   – Расскажите мне об орехе. – Говоря это, она упорно смотрела себе под ноги.
   Пленник долго не отвечал, и ей показалось, что на этот раз он вообще откажется разговаривать. Однако затем Майкл издал короткий невеселый смешок, звякнул цепями и расслабил руки.
   – О мускатном орехе? Ну что вам сказать. Он забивает гнилостный дух в продуктах. Неудивительно, что он у вас, голландцев, в большой чести.
   Несмотря на иронию, сквозившую в его словах, воздействие на Аннелизу произносившего их голоса было неотразимо. Его можно было сравнить с ощущениями от мускатного ореха. В первый момент вкус кажется терпким, но потом, когда орех начинает таять на языке, преобразуется в изысканный аромат. Тогда возникает безудержное желание пробовать его снова и снова.
   – Те орехи, что вы везли, – с усилием произнесла Аннелиза, – совсем не такие. Они коричневые. Их не вымачивали в извести для лишения всхожести.
   – Коричневые. Похожие на ваши глаза.
   Она скосила взгляд в сторону капитана, пытаясь определить, насколько он силен в английском, понял или нет, что Майкл опять сбивается на личные вопросы? Но Фербек коротким кивком дал разрешение продолжать беседу.
   – Когда вы приходили в первый раз, – сказал пленник уже тише и с чуть заметной улыбкой, – свет упал на ваши волосы. Тогда вы были похожи на ангела со светящимся нимбом.
   – Эй! – не выдержал Фербек. – Что вы там лопочете?
   Сердитый тон капитана заставил Аннелизу мгновенно собраться.
   – Этот человек обладает важной информацией. Для блага компании нужно добыть ее во что бы то ни стало. Хватит заговаривать мне зубы! Я пришел сюда не для того, чтобы попусту тратить время и смотреть, как он разводит с вами шашни, – прошипел Фербек.
   Столь решительный выговор привел Аннелизу в замешательство. «И поделом», – согласилась она про себя. Однако после слов Майкла в ее мыслях началась настоящая сумятица – ведь до сих пор никто никогда не флиртовал с ней.
   Майкл перехватил цепь чуть выше. Рубашка сразу расправилась и плотно обтянула его грудь, а из-под вздернувшегося края выглянул голый живот. Кожа между кромкой материи и опустившимися на бедра брюками была абсолютно гладкой, продольная темная полоска густых волос, разделяющая живот надвое, сбегала вниз и терялась из виду на том месте, где полагалось находиться ремню.
   Несмотря на полумрак, едва прорезаемый светом фонаря, Аннелиза догадалась, что Майкл изучает ее так же внимательно, как и она его. Она вспомнила, как Майкл смотрел на ее обнаженную шею во время первого визита, и вдруг пожалела, что не сняла воротника.
   Резкий голос Фербека безжалостно вернул ее к действительности:
   – Вы что, заснули?
   Аннелиза встряхнула головой, будто желая освободиться от беспорядочных мыслей.
   – Тот мускатный орех, что…
   Майкл не дал ей договорить.
   – Какая преданность, – сказал он с тяжким вздохом. – Скажите лучше, откуда вы так хорошо знаете английский?
   – Это родной язык моего отца.
   – Ага, так я и думал. Вы совсем не похожи на голландку.
   Тут Майкл заулыбался во весь рот, словно подтверждение его догадки и впрямь доставило ему несказанную радость. Аннелиза безотчетно повторила его мимику. Хоть кто-то уважительно отнесся к той крови, что текла в ее жилах, вместо того чтобы презирать за то, что человек не волен в себе изменить.
   – Я не мог ошибиться, – продолжал Майкл. – Природа не столь милостива к голландкам. Она не дала им таких замечательных волос, и у них не бывает таких неповторимых глаз, такой… – Его голос делался все тише, по мере того как взгляд перемещался вниз, последовательно охватывая всю ее. Она стояла перед ним с волосами, заплетенными в косы, и в шерсти, окутывающей ее с головы до ног, однако он зримо воспринимал каждый дюйм тела, утянутого непроницаемой попоной. Это было видно по изменениям его позы и по тяжелому стесненному дыханию.
   – Ну же! – угрожающе заворчал Фербек. В эту минуту он напоминал нетерпеливого родителя, призывающего нерадивое чадо не отлынивать от порученной работы по дому. Но Аннелиза была настолько растерянна, что никак не могла приступить к предмету, для выяснения которого она, собственно, и пришла сюда. Она была склонна скорее винить себя за то, что прельстилась похвалой Майкла, нежели отчитывать его за бесстыдство.
   – Расскажите о мускатном орехе, М-м… – Она осеклась и плотно сжала губы, чтобы не произнести его имя.
   Он, конечно, заметил ее старания и тут же передразнил:
   – М-м… Нет уж, сначала вы расскажите немного о себе.
   – Вы и так знаете обо мне больше, чем следует.
   – Неправда. Я не знаю, например, о чем вы думаете, когда остаетесь одна. Я не знаю, о чем вы мечтаете, прежде чем заснуть.
   Никто и никогда не задавал ей подобных вопросов. Ее соотечественники, степенные голландские бюргеры, составили свое мнение о ней, еще когда она находилась в утробе матери, и таким оно по сей день сохранилось в их закоснелых умах. Даже ее мужу вряд ли будет интересно знать, о чем она мечтает.
   – Прошу вас, – прошептала Аннелиза, – давайте вернемся к ореху.
   В ответ пленник только крепче стиснул челюсти, продолжая пристально рассматривать ее.
   – Может быть, вы хотя бы скажете, какой сегодня день?
   – Сегодня… сегодня у нас среда.
   Эта жалкая крупица информации могла показаться бесполезной, но Аннелиза хорошо представляла, как важна она для запертого в этой ужасной темной тюрьме узника.
   – Впрочем, все едино, – равнодушно заметил Майкл.
   Однако от взгляда Аннелизы не укрылось, как напряглось его тело и цепи скользнули сквозь кольца.
   – Сейчас корабль идет по ветру, – продолжала она. – При благоприятных условиях очень скоро мы будем в Банда-Нейре. Там я сойду на берег, чтобы воссоединиться с мужем.
   Ей показалось или он действительно замер при упоминании об этом?
   – А я? – неожиданно спросил Майкл.
   Аннелиза бросила взгляд на Фербека, как бы спрашивая, можно ли сообщить пленнику о том, что ему уготовано, и тот кивнул в знак согласия. Но лучше бы капитан не благословлял ее на эту безотрадную миссию – излагать Майклу его судьбу было выше ее сил.
   Она вдохнула поглубже и ответила:
   – Корабль заберет груз, тот самый орех, что вам так безмерно дорог, и отплывет на Амбоину. Это то место, где вас… – Аннелиза вздрогнула, вспоминая ужасное предсказание Фербека относительно участи Майкла. Язык не поворачивался произнести такие слова, как кастрация и казнь. Поэтому она только сказала: – В Амбоине вас сдадут губернатору.
   По выражению лица пирата она поняла, что он не нуждается в ее лжи.
   – Может быть, вы передумаете и скажете хоть что-то? – Она подыскивала нужные слова. – Прошу вас, не молчите. Если вы не выдадите им своих сообщников, вам будет только хуже. В конечном счете расплачиваться за все придется вам одному, а те, кто помогал вам, нисколько не пострадают. Пожалуйста, назовите мне их имена. Капитан обещал ходатайствовать за вас, если вы поможете компании.
   Майкл презрительно прищурился:
   – Со мной никого не было, мадам. Я прекрасно знал, на что шел, и предвидел меру наказания.
   – Капитан говорит, что вы не могли достать плоды без посторонней помощи.
   Он пожал плечами:
   – Послушайте, впереди у меня только суд Божий, и в ожидании последнего часа я не собираюсь распускать нюни. Не думаю, что Господь будет тронут моим нытьем, когда я начну винить других. Надеюсь, вы в состоянии это понять?
   – Да, – прошептала она. – Даже лучше, чем вы себе представляете.
   Аннелизе стало окончательно ясно, что попытка получить нужную капитану информацию с треском провалилась. Выяснить что-либо важное ей так и не удалось, за исключением одной вещи, без надобности разбередившей ее душу. Оказывается, кому-то небезразлична та личность, что скрывалась за ее чопорным добропорядочным фасадом. И самое поразительное, этим человеком был пират, покусившийся на святая святых компании.
   Они стояли, глядя друг на друга, довольствуясь лишь убогим освещением фонаря, под бдительным оком Фербека. Платье так плотно облегало ее тело, словно его специально закрепили на ней при помощи клея, а проклятый воротник доводил почти до полного удушения. Внезапно ею овладело неотвратимое желание сорвать с себя весь этот маскарад.
   – Капитан, мне плохо! – с трудом проговорила Аннелиза. – Верно, это от духоты. – Она отвернулась от Майкла и вихрем вылетела в открытую дверь загона. Прежде чем Фербек успел перехватить ее, она уже скрылась в темноте трюма.
   Пока капитан возился с замком, Майкл звонко прокричал ей вдогонку:
   – Могу я узнать, как вас зовут?
   Днем раньше он начал именно с этого вопроса. Она не помнила, чтобы кто-то так настойчиво добивался от нее сведений личного характера. Для директоров компании она была просто дочерью Бритты и полезным человеком, для капитана – обычным грузом, объектом развлечения его команды и, по-видимому, инструментом для получения информации. Ее муж вообще не имел о ней никакого представления: она интересовала его как породистая кобыла, которую отбирают для воспроизведения потомства.
   – Меня зовут Аннелиза! – крикнула она. – Аннелиза Вандерманн. – Сделав несколько шагов, она вспомнила фамилию мужа и добавила чуть слышно: – Хотендорф.
   – Аннелиза, – тихо повторил Майкл. – Славное имя.
   Девушка устало тащилась через трюм мимо обреченных животных, гадая, какую форму примет теперь гнев капитана. Вряд ли Фербек прибегнет к физической силе – ведь до конца путешествия остается так мало времени, и он не захочет высаживать на берег новобрачную, разукрашенную синяками.
   Когда она подошла к лестнице, что-то мягкое коснулось ее лодыжек. Страйпс ластилась у ног, просительно мяукая. Ах да, ее надо поднять наверх! Аннелиза взяла кошку на руки, и та прильнула к ее плечу. Капитан окрестил Страйпс «чертовым недоразумением». Наверное, и ее он тоже относил к этой категории. Она гладила кошку и следила за приближением главного на этом корабле человека, ожидая, что он сразу начнет выплескивать свое раздражение. В эту минуту лучи солнца, пробившиеся сквозь заслонку люка, осветили их всех, и она с удивлением увидела на лице Фербека широкую улыбку.
   – Вы сделали все, как надо, – неожиданно сказал он и неловко похлопал ее по плечу.
 
   Ночью она не сомкнула глаз. Едва к ней начинала подбираться сладкая дрема, ее раскрепощенный мозг как течением сносило в недавнее прошлое, и мысли неизменно возвращались к тем коротким минутам, что она провела под палубой.
   Наконец Аннелиза не выдержала и вскочила с койки. Солнце еще не встало, но оставаться в постели было невмоготу из-за дикой головной боли и все более настоятельной потребности… снова увидеть его. Правда, и головную боль, и возрастающее томление можно было приписать приближению встречи с мужем – то же испытывали невесты-избранницы ее родной школы. Во время своих долгих странствий они только тем и занимались, что пытались предугадать, какого мужчину встретят в конце пути. А то, что лично ей пригрезился Майкл Роуленд, объяснялось банальным женским любопытством. Раньше она не общалась с мужчинами, поэтому вполне естественно, что ей хотелось примериться к своей будущей роли. Аннелиза вспоминала, как напряглись его бедра и втянулся живот, стоило ей подойти лишь на шаг ближе. Неудивительно, что после всего этого у нее раскалывалась голова и бешено колотилось сердце.
   Фербек за завтраком выглядел рассеянным и, кажется, не заметил ее беспокойства. Он ни словом не обмолвился о пленнике, а у нее не хватило духу первой заговорить на эту тему. Остаток дня Аннелиза провела, бездумно глядя в море, пытаясь не замечать ноющей боли в сердце.
   Страйпс замяукала возле ее ног. Она подняла кошку, прижала к груди и начала гладить мягкую шерстку. Наверное, такие же волосы у ее мужа, только выцветшие от времени и тропического солнца. А у волос Майкла цвет сочный, с отливом и блеском.
   Что происходит? Как это получилось, что, лаская кошку, она додумалась сравнить этих двух мужчин, которых почти не знала?
   Аннелиза тут же принялась убеждать себя, что по крайней мере в отношении одного из них ей необходимо немедленно ликвидировать этот пробел.
   Когда ничего не подозревавший Ян Клопсток присел на смотанный канат, собираясь латать парус, Аннелиза коршуном налетела на него.
   – По-моему, капитан просто забыл о пленнике, – заявила она.
   Клопсток пробурчал под нос что-то неразборчивое.
   – Я считаю, – не отставала Аннелиза, – что не грех и побеспокоиться – сегодня слишком жарко.
   – Там внизу температура не так высока, – опять пробубнил Клопсток.
   Разговор явно не получался, и все же она не отступала:
   – Ян, дело не только в этом. Капитан обещал увеличить рацион. Я бы хотела удостовериться, что он сдержал слово.
   – Не волнуйтесь, ваш контрабандист ест и пьет то же, что и мы.
   Слава Богу, что хоть чего-то она добилась. Во всяком случае, Майклу стало легче жить. При воспоминании о солоноватой воде и ужасном запахе темницы съеденный завтрак чуть было не «попросился» обратно.
   – Мне нужно снова туда спуститься, – решительно заявила Аннелиза. – Я должна посмотреть, как заживают раны.
   Клопсток сдвинул брови, отчего лицо его стало еще суровее.
   – В этом нет никакой надобности. Пленник чувствует себя вполне прилично. А вам бы лучше пожалеть свой нос – сколько можно вдыхать такие мерзкие ароматы! И потом, находясь там, вы подвергаете себя опасности.
   – Капитан указал место, где я должна стоять, – преступник не дотянется до меня.
   – Все равно вам не стоит туда ходить, мало ли что может произойти в темноте.
   – Я привыкла ухаживать за больными и ранеными, – не моргнув глазом соврала Аннелиза, сама не веря, что ей хватит смелости добиться осуществления своего намерения.
   – До чего же с вами трудно, – нехотя выдавил Клопсток. – Вы меня уже окончательно допекли. Берегитесь, вот запру вас в каюте до конца путешествия, и никто меня не осудит.
   – Разве? – прошептала она. – Но я ничего такого не сделала.
   Ей вдруг стало стыдно, что она солгала человеку, проявлявшему к ней снисходительность. Однако отступать она по-прежнему не желала – слишком велика была потребность вновь увидеть обаятельного пирата. Предвкушение какого-то чуда, ожидающего ее при встрече с Майклом Роулендом, не давало ей покоя.
   Видно, в конце концов она так опостылела несчастному Клопстоку, что он все же выполнил ее просьбу.
   На следующий день капитан взял ее с собой.

Глава 6

   В первые недели плена Майкл в ожесточении пытался сорвать с себя оковы – его тело привыкло к тяжелой работе и теперь, оказавшись втиснутым в ограниченное пространство, ныло и корежилось от судорог. Изнурительная жара, отсутствие пищи и нехватка воды усугубляли положение. По мере того как постепенно угасала его вера в возможность освобождения, он превращался в смиренное животное. Жизнь, открывшаяся перед ним с таким запозданием, закончилась, так и не начавшись.
   Один за другим проходили мучительные дни, нескончаемо длинные и нестерпимо тяжелые…
   А потом появилась она.
   Будь эта женщина монахиней, брюзгой с постным лицом, он бы выдержал, но Аннелиза оказалась прекрасной, женственной, полной жизни и трепетного ожидания великого открытия. Почему ему выпало такое испытание? Она напоминала его – прежнего, с радужными надеждами и открытой душой – таким он был, пока разочарование еще не толкнуло его на поиски свободы и приключений. Ее неискушенность и безудержное естество порывов огнем зажигали его кровь. В ее присутствии он настолько сильно ощущал свою мужскую суть, что от жалкой покорности судьбе не оставалось и следа – все чувства его мгновенно оживали и с неожиданной силой заявляли о себе.
   В темноте часы тянулись медленнее, чем когда-либо, вызывая у пленника самую причудливую смену настроений. Временами он хотел, чтобы она больше никогда не появлялась, но в иные часы ему казалось, что он провалится в пучину безумия, если не увидит ее немедленно.
   Со вновь обретенной настойчивостью Майкл заставлял себя заниматься гимнастикой до полного изнеможения. В свое время в Виргинии он разучил индусские псалмы и теперь пробовал петь их здесь, в темном трюме корабля. Протяжные заоблачные мелодии пробуждали в нем мысли о безграничной свободе, которой ему, вероятно, не видать уже никогда.
   Он пытался выкинуть из головы свои невольные мечты, но при этом не переставал прислушиваться к малейшим звукам снаружи, ожидая предупредительных сигналов из соседнего загона. Оставшаяся в живых овца и взбалмошные куры лучше любой сторожевой собаки чуяли приближение человека: стоило кому-то проникнуть в трюм, как тут же раздавалось их блеяние и кудахтанье. Так бывало всякий раз, независимо от того, приходил ли кок отобрать живность для обеда, или парочка накачавшихся джином матросов заглядывала в его тюрьму поразмять кулаки.
   Когда наконец вслед за птичьим квохтаньем раздался стук каблуков, Майкл понял, что это идет она. Пульс его сразу участился. Хотя это было для него вовсе не легко, он попробовал подняться на ноги, чтобы встретить гостью стоя.
   На этот раз она показалась ему еще красивее, чем прежде, и еще соблазнительнее, чем он представлял ее в своих мечтах. В слабых лучах фонаря ее кремовая кожа приобрела очаровательный оттенок; карие глаза и сочные розовые губы словно сами излучали свет.
   Капитан остановился за ее спиной. Подняв фонарь, он ухмыляясь следил за реакцией Майкла; его глаза угрожающе щурились, выдавая откровенно недобрые намерения. Старый лис все предусмотрел. Он запустил ее сюда с такой же точностью, с какой служитель опиумной курильни определяет момент, когда пора начинять трубку для новой жертвы.
   Майкл отчетливо понимал, что сейчас ему лучше всего вернуться на свою солому, повернуться лицом к стене и вообще отказаться разговаривать с Аннелизой. Но он так стосковался по ней, что тут же отверг эту мысль – слишком свежи были воспоминания, оставшиеся от предыдущей встречи и льстившие его самолюбию. Майкл полагал, что тогда он вполне успешно провел беседу под носом у капитана и одержал блестящую победу в поединке. Так почему бы сейчас не повторить то же? Можно, например, сказать ей, что ему совсем не безразлично, как она выглядит; но при этом умолчать о том, что после ее ухода он будет перебирать в памяти любую мелочь, каждую секунду ее визита, каждое движение, каждый оттенок ее голоса.
   – Я тут воду экономил ради вас, – пошутил он. – Оставил половину, чтобы вымыть голову. Очень хотелось выглядеть настоящим мужчиной. А вы почему опять в том же платье?
   Уязвленная его замечанием, Аннелиза спрятала сжатые кулачки в фалдах юбки. От этого непроизвольного движения непомерно пышная одежда плотно обтянула живот – ни один дамский портной даже самыми искусными вытачками не добился бы такой идеальной подгонки.
   – В мои планы не входило подбирать гардероб по вашему вкусу.
   – Вы должны выглядеть так, чтобы понравиться мужу – ведь совсем скоро вам предстоит встретиться с ним. Вашей горничной не мешало бы уже сейчас позаботиться об этом.
   – У меня нет горничной.
   – Тогда воспользуйтесь советом компаньонки.
   – Компаньонки тоже нет.
   Хоть Майкл не особо разбирался в светских правилах, ему показалось очень странным, что красивую молодую женщину отправили одну в многомесячное плавание. Правда, сам он всегда считал, что горничные – дело бесполезное. Мужчину, поддавшегося очарованию чьих-либо глаз, инстинкт, данный ему природой, все равно заставит действовать. Майкл живо представил, как смотрят на Аннелизу другие мужчины и о чем они при этом думают.
   – Будь вы моей женой, – он понизил голос, – я бы этого не допустил и выставил вокруг вас целый кордон из старых ведьм, чтобы отгонять от вас мужчин.
   – В этом нет никакой надобности. То, что я замужем, сразу отбивает у мужчин всякий интерес.
   – Вы рассуждаете как наивное дитя, Аннелиза. Ваш муж должен бы лучше знать эти вещи. Ему следовало позаботиться, чтобы при вас кто-то был.
   – Времени не хватило. Мало кто сумел бы собраться в такой дальний путь меньше чем за неделю. За такой срок подыскать хорошую прислугу в Амстердаме очень трудно. Да и зачем компании нести лишние расходы, когда в моем новом доме полно слуг?
   – А что, если он вам не понравится, ваш супруг?
   – Мои вкусы никого не интересуют.
   – В самом деле? Даже его? Может, вы ему не понравитесь…
   Похоже, он угадал ее сомнения. Судя по тому, как Аннелиза замялась, у нее, видимо, были опасения, что именно так все и произойдет.
   – Ему будет непросто пойти на попятную. Мой муж согласился на брак по доверенности. Пусть это был заочный обряд, но он состоялся.
   – Ясно. Значит, вы жена лишь наполовину. Вашему супругу было недосуг ждать, а компания отнеслась к своим обязанностям не вполне добросовестно.