– Если я вернусь домой, спрячусь за толстыми дубовыми дверями, все будет идти так, как я всегда того хотела, – прошептала она.
– Будет ли все? – Миссис Хокинг покачала головой.
Разумеется, нет. Камерон останется гнить в тюрьме или будет казнен. Спрятавшись за стенами своего дома, она поможет Камерону не больше, чем помогла матери, скрываясь от мира все эти годы.
«Бега, Джилли, беги домой…» А что, если дом – это не нагромождение кирпича и штукатурки, а нежное кольцо рук Камерона? Что, если мама заставляла ее не прятаться, а бежать вперед и жить полной жизнью?
В это время в дверях появилась горничная с тяжело нагруженным подносом.
– Марк велел передать, что уже поменял лошадей, – сказала она.
Уилтон тут же с жадностью набросился на еду, однако Джиллиан была настолько потрясена неутолимым желанием видеть Камерона, что не смогла бы протолкнуть в горло даже глоток воды.
– Так что вы решили делать, дорогая? – ласково спросила ее миссис Хокинг.
– Не могли бы вы попросить Розу подготовить мне немного еды на дорогу – сейчас я все равно не могу есть. – Джиллиан непроизвольно сглотнула. – Я наверняка проголодаюсь позднее, по дороге.
Глава 20
– Будет ли все? – Миссис Хокинг покачала головой.
Разумеется, нет. Камерон останется гнить в тюрьме или будет казнен. Спрятавшись за стенами своего дома, она поможет Камерону не больше, чем помогла матери, скрываясь от мира все эти годы.
«Бега, Джилли, беги домой…» А что, если дом – это не нагромождение кирпича и штукатурки, а нежное кольцо рук Камерона? Что, если мама заставляла ее не прятаться, а бежать вперед и жить полной жизнью?
В это время в дверях появилась горничная с тяжело нагруженным подносом.
– Марк велел передать, что уже поменял лошадей, – сказала она.
Уилтон тут же с жадностью набросился на еду, однако Джиллиан была настолько потрясена неутолимым желанием видеть Камерона, что не смогла бы протолкнуть в горло даже глоток воды.
– Так что вы решили делать, дорогая? – ласково спросила ее миссис Хокинг.
– Не могли бы вы попросить Розу подготовить мне немного еды на дорогу – сейчас я все равно не могу есть. – Джиллиан непроизвольно сглотнула. – Я наверняка проголодаюсь позднее, по дороге.
Глава 20
Помои, которые под видом еды проталкивали каждый день сквозь отверстие в двери камеры, были настолько омерзительны, что даже мухи не летели на них. Камерон размышлял о том, как странно он себя чувствует из-за голода: голова легкая, настроение приподнятое, спать совсем не хочется. Тем легче было ему наблюдать за дорогой на Линчестер. Час за часом он вглядывался в даль, отмечая форму каждого экипажа, всматриваясь в каждую женскую фигуру на случай, если Джиллиан поменяла свою драгоценную кобылу и фургон на пару верховых лошадей.
Камерон сосчитал царапины, прочерченные на стене краем разбитого оловянного подсвечника, который, по всей видимости, уже много лет не знал свечей. Он намеренно не замечал бесконечную вереницу меток, выдавленных одним из бывших обитателей этой камеры. Уже шесть дней он здесь, а Джиллиан еще не проезжала. «Я не смогу отсюда уехать, Камерон», – говорила она, но он отказывался смириться с окончательностью ее слов.
Она не проезжала через Лондон. Он почувствовал бы ее сердцем.
Время от времени у него мутилось сознание, и иногда он ловил себя на том, что не заметил, как солнце в его окне передвинулось с востока на запад.
И все равно Камерон не хотел верить в то, что Джиллиан решила заточить себя в стенах своего дома и ездить только по дорожкам и тропинкам, которым доверяла.
Нет, его Джиллиан так не сделает – она и так уже слишком далеко зашла по пути в пустоту до того, как ей раскрыла объятия любовь.
А он – выйдет ли он когда-нибудь отсюда?
Когда тяжелая дверь с треском распахнулась, Камерон как раз пересчитывал зарубки на стене. Наверное, сознание у него помутилось больше, чем он отдавал себе в том отчет; и он готов был поклясться, что вошедший в его камеру солдат выглядел точь-в-точь как генерал Монк, доверенный советник Кромвеля.
– Заключенный, на выход!
Камерон оперся рукой о стену и стал постепенно, дюйм за дюймом, подниматься: он знал, что, если сделает это резко, у него закружится голова, и от души проклинал свой излишне чувствительный желудок. Надо было заставлять себя есть хотя бы понемногу, потому что сейчас, когда ему нужны и рассудок, и силы, он отупел, обессилел и стоял, покачиваясь, готовый тут же упасть.
Одежда на Камероне висела как на пугале – так сильно он похудел за последние шесть дней, волосы спутались, а из-за невозможности побриться у него отросла борода. И все же ему не было стыдно, когда насмешливый взгляд солдата напомнил ему о его неряшливом виде – ведь не он был в том виноват.
– Трудно себе представить, что вас могли принять за Карла Стюарта, – усмехнулся вошедший. – Я так и говорил лорду-протектору, но, похоже, он не расположен следовать моему мнению в данном вопросе.
– А по другим вопросам он следует вашим советам?
– Как правило, да.
– Значит, вы действительно генерал Монк?
– К вашим услугам.
– Дайте мне принять ванну и побриться, и меня опять смогут принять за Карла.
– Ну, если вы поспешите во Францию, и вас там по ошибке примут за короля…
Франция. Из-за своего состояния Камерон соображал медленно, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять значение сказанного.
– Так у него все-таки получилось, и король вернулся во Францию?
Увы, Камерон допустил ошибку – он выдал свои роялистские симпатии. Как глупо! Однако Монк либо не заметил этого, либо сам втайне симпатизировал роялистам: по крайней мере, слабая улыбка, мелькнувшая у него на губах, намекала именно на это. Неужели правда?
– Есть и такие слухи…
– Как? Из какого порта?
– Детали мы скоро узнаем. Если вы намерены удержать голову на своей отощавшей шее, вам следует убрать с лица эту дурацкую улыбку. Лорд-протектор в отвратительном настроении, хотя еще не знает об этих… слухах.
– Кромвель не знает?
– Не заставляйте меня повторять, Делакорт.
Итак, король в безопасности. Ликование охватило Камерона, хотя страдания его от этого не уменьшились. Какой ему прок в том, что Карл Стюарт однажды снова сядет на трон, если Джиллиан Боуэн не будет рядом, чтобы насладиться низвержением Кромвеля?
Впрочем, самого Камерона тогда, наверное, тоже не будет…
– Вы поведете меня к Кромвелю?
– Да, если вы сумеете дотащиться хотя бы до двери.
Камерон вытянул вперед руки, и Монк засмеялся, завязывая кожаный ремешок вокруг его запястий.
– Напрасная трата хорошей кожи. Вы выглядите так, как будто не сможете и вошь раздавить.
Лорд-протектор сидел за столом, загроможденным книгами и скатанными картами: лицо его больше не было потным и красным, зато теперь это лицо исказила ярость, которая, казалось, пронеслась по залу и окатила пленника своей волной.
Генерал Монк прошел вперед и встал за спиной Кромвеля.
– Подойдите поближе, мистер Делакорт, – приказал Кромвель, не поднимая глаз.
Стараясь не показать свою слабость, Камерон подошел к лорду-протектору.
– Вы слишком скрытны, – неожиданно произнес Кромвель, и Камерона поразила мягкость его голоса. Что ж, кошки тоже играют с мышами, перед тем как сделать последний смертоносный прыжок. – Жаль. Все могло бы быть гораздо приятнее для вас, если бы вы оказались более общительным.
Камерон молчал. Очевидно, его разоблачили, и теперь лучшее, что он может сделать, – это сойти в могилу, сохранив все свои секреты.
– Я говорил вам, милорд, мистер Делакорт очень скрытный человек.
Это замечание донеслось со стороны небольшой группы советников, стоявших в затененном углу. Камерон скрипнул зубами. Харрингтон. Это он выдал его! Камерон мог сойти в могилу, не сказав ни слова, – язык Харрингтона все равно будет трещать без умолку, обрекая каждого, кто рисковал всем ради Западного союза; этот язык обречет на смерть Джиллиан.
Но может быть, он еще не сделал этого?
«Я убью его», – подумал Камерон. Прямо сейчас. Хотя сил у него оставалось не больше, чем у огородного пугала, и хватало только на то, чтобы прямо держать голову, Острая благородная ярость придала ему энергии. Руки его были связаны впереди, однако он мог соединить кулаки наподобие молота.
Пленник незаметно повернулся в сторону Харрингтона, но прежде чем ему удалось размахнуться для удара, дверь распахнулась, и он понял, что опоздал, – в зал вошли Джиллиан и ее отец в сопровождении идущих вплотную за ними солдат.
Джиллиан бесконечно долго стояла и смотрела на него широко открытыми, влажными от страстного желания глазами. Лицо ее было покрыто пылью – они слишком долго ехали, чтобы добраться сюда. Камерона снова охватила ярость.
– Вот и она, – ухмыльнулся Харрингтон, – молодая леди, которая подстегнула мою память.
– Тот ли это человек, о котором вы говорили, мисс Боуэн? – холодно поинтересовался Кромвель.
Камерон покачнулся. Лучше умереть, чем слышать, как Джиллиан его предает.
Ее губы задрожали; она зажмурилась и схватила за руку отца.
– Да, это он.
– Вы уверены? – Кромвель поморщился. – Это очень серьезное дело, мисс Боуэн, и мы должны знать, что не произошло ошибки. Я видел этого негодяя один раз, но его внешность с тех пор сильно изменилась.
– Это он. Я узнала бы его где угодно. – Джиллиан глубоко вздохнула.
Камерон почувствовал, как душа покидает его. Если бы тело последовало за ней, ему не пришлось бы своими ушами выслушивать, как Джиллиан будет произносить его смертный приговор.
– Лорд Кромвель, – Джиллиан сделала несколько шагов вперед, – пожалуйста, разрежьте эти веревки и верните нам ученика моего отца.
– Вряд ли эту мысль можно назвать удачной… – произнес Кромвель раньше, чем Камерон до конца осознал смысл сказанного.
– Неужели это вы, юный Олли? – Доктор Боуэн прошаркал вперед и остановился перед Кромвелем, внимательно разглядывая лорда-протектора. – Ей-богу, это вы!
– Боуэн? – Кромвель в изумлении уставился на старика. – Доктор Уилтон Боуэн?
– Ну конечно, доктор Уилтон Боуэн. Как вы думаете, сколько существует докторов Боуэнов, раскатывающих в поисках своих учеников? И не говорите мне, что вы имеете отношение к этой неразберихе.
– Неразберихе? – Голос Кромвеля стал резче.
– Этот доктор всего лишь хотел обратить ваше внимание на тот факт, что его ученика по ошибке приняли за короля, – мягко вмешался Харрингтон. – Не так ли, мисс Боуэн?
– Совершенно верно.
– Гм. – Боуэн пристально разглядывал лорда-протектора. – Юношей вы любили поспорить, а теперь стали чересчур раздражительным. К тому же ваша кожа окрашена желчью, и вы, конечно, по-прежнему страдаете от камня…
– Увы, сэр. – Кромвель неожиданно покраснел.
Кромвель покраснел?
Камерон на мгновение закрыл глаза, уверенный, что ему это снится.
Генерал Монк кивнул солдату, конвоировавшему Камерона, и тот, вытащив нож, перерезал ремешок, стягивающий запястья пленника. И тут же старик схватил его за ворот рубашки, хотя для этого ему пришлось далеко тянуться, и потряс Камерона, как мальчишку, которого застал за обрыванием лепестков его драгоценных роз.
– Вы достаточно долго бездельничали, молодой человек, а теперь пора снова приниматься за работу.
Джиллиан отошла в сторону и встала возле стены. Опустив голову, она постаралась укрыться за прежней своей кротостью, и Камерон засомневался, замечает ли ее присутствие кто-нибудь, кроме него.
– Идемте, Камерон. – Доктор Боуэн слегка подтолкнул его и направился к выходу.
Они уже почти подошли к двери, когда лорд-протектор не слишком решительно произнес:
– Доктор Боуэн!
– Да, юный Олли?
– У нас больше нет придворного врача.
– Наверное, нет, иначе я все еще был бы здесь, в Лондоне, не правда ли?
Кромвель снова покраснел.
– Но вы продолжаете лечебную практику. Может быть, вы нашли средство от камней?
Доктор Боуэн растерянно заморгал:
– От… от камней?
Камерон с ужасом увидел, что короткое просветление, которое его восхищало, закончилось; и тут его осенило:
– Нет средства вылечиться от камней. Возможно, что вы от них умрете, – мрачно сказал он, не зная, правду говорит или нет, но испытывая острое удовольствие от созерцания потрясенного выражения, которое появилось на лице Кромвеля, после такого неутешительного прогноза.
И тут же Камерон, не промедлив ни секунды, обхватил одной рукой доктора Боуэна, другой – Джиллиан и вывел их на воздух.
– Ты все-таки приехала, – сказал он, держа ее за плечи. Его восторгу не было предела: он мог дотрагиваться до нее, вдыхать ее запах…
Джиллиан кивнула.
– Но ты же ужасно рисковала!
Она снова кивнула.
– Слава Богу, все закончилось, и теперь мы сможем поехать в Линчестер!
Джиллиан помолчала, потом покачала головой:
– Нет.
– Но я не могу ехать в Арундел-Форест…
– Я тоже не могу: теперь мне нельзя возвращаться в тот дом.
– И ты отказываешься ехать в Линчестер.
– Да.
Он был сбит с толку.
– Тогда куда же?
И тут Камерон вспомнил, что у Боуэнов был еще дом в Лондоне.
– Так мы остаемся здесь?
Джиллиан кивнула, и он, проследив за ее взглядом, увидел доктора: Уилтон сидел на корточках у проходившей вдоль дороги канавы и пристально смотрел на лист, застрявший в увядшей траве. Идущие по дороге люди старательно его обходили, как обходят лунатика.
– Нам нельзя больше здесь оставаться, – вздохнув, сказала Джиллиан.
– Да, нельзя оставаться, – повторил Уилтон и широко улыбнулся дочери. – Теперь я вспомнил все столь необходимые изречения.
– Да, папа, ты вспомнил их все до единого и добавил к ним несколько своих собственных.
Уилтон просиял, довольный похвалой.
– Прекрасная канава, Камерон. Тебе следовало бы осмотреть ее вместе со мной.
– Разумеется, сэр. – Камерон обнял Джиллиан за плечи и притянул к себе. – Мы могли бы до конца дней своих стоять здесь, посреди улицы, но предупреждаю: вашу дочь я никуда не отпущу.
– О, Камерон, я… – Джиллиан шмыгнула носом. – Я не хочу, чтобы ты меня отпустил. Когда мы только приехали, Кромвель сначала отказался нас принять, и пока мы ждали, когда твой друг мистер Харрингтон добьется для нас разрешения…
– Так Харрингтон помогал вам? – перебил ее Камерон.
– Ну да. Он сказал, что запер тебя, чтобы удержать подальше от Брамбера, пока пройдет король. Лорд Харрингтон полагал, что ты можешь предпринять что-нибудь опрометчивое… чтобы выручить меня из беды.
– И он был абсолютно прав. – Только теперь Камерон понял, что Харрингтон всегда оставался преданным королю человеком.
– Я… я договорилась, но не уверена, что тебе это понравится. – Волнение Джиллиан все возрастало.
– Договорилась о чем?
Она поискала в кармане у себя на корсаже и достала бумагу.
– Вот, заказала билеты на всех троих. Корабль отплывает через четыре дня.
– Корабль? И куда же?
– В Италию.
– В Италию?
– Университет Падуи находится в Италии, Камерон. На то, чтобы получить диплом доктора хирургии, потребуется несколько лет, но лорд Харрингтон сказал, что нам лучше уехать из Англии, во всяком случае, на некоторое время. Я могла бы учиться по вечерам и учить других. Еще я подумала, что тебе иногда нравилось помогать моему отцу…
Камерон прервал ее взволнованный лепет поцелуем, голова его кружилась, но уже не от слабости.
– Четыре дня! У нас есть время, чтобы вернуться в ваш дом и собрать вещи, которые вам могут понадобиться.
– Нет, я не хочу возвращаться. Я привезла все необходимое с собой.
Камерон поднял крышку ящика, прикрепленного к задней стенке фургона, и увидел коробку с медицинскими книгами, макет розария, который он сделал для доктора Боуэна и обмотанный холстиной сверток. Он потянул за скрепляющую его бечевку, и холст раскрылся, открыв сияющий медово-золотистый шелк.
– Теперь это мое свадебное платье, – просто сказала Джиллиан. – Извини, но король оставил себе твой прекрасный плащ и шляпу, так что тебе надо будет…
– Король? Мои плащ и шляпу?
Джиллиан кивнула.
– Ты же предполагал их использовать при его спасении.
– Но как Стюарт попал во Францию?
– Тебе необходимо это знать прямо сейчас? До Италии дорога долгая, а мне очень хочется найти постоялый двор, где можно было бы отдохнуть и подготовиться к путешествию.
Джиллиан поднялась на цыпочки и запечатлела на его губах легкий поцелуй, показывая, что ей нет дела до исходящего от Камерона зловония, оставленного тюрьмой, или до того, что могут увидеть многочисленные прохожие, спешащие по улицам Лондона.
Камерон притянул ее к себе и поцеловал так, как мечтал в бесконечно долгие дни и ночи, прошедшие вдали от нее.
И тут он почувствовал, что его настойчиво тянут за рукав.
– Юный доктор, я бы хотел поскорее попасть домой.
– Да, конечно. – Камерон одной рукой обнял за плечи доктора, а другой продолжал прижимать к себе Джиллиан. – Идемте скорее домой.
25 мая 1660 года
Толпа, собравшаяся на берегу в Дувре, приветствовала подъём каждого флага, звук каждой трубы. Но когда к берегу стала приближаться шлюпка, на которой находился Карл Стюарт, двадцать тысяч голосов настолько мощно проревели свое одобрение, что заглушили шум прибоя.
Генерал Монк первым встретил вернувшегося на английскую землю короля. То, что именно Монк имел на это полное право, не подлежало сомнению, поскольку в течение последних пяти лет он напряженно работал над тем, чтобы реставрация английской монархии стала возможной.
Реставрация. Мощь и слава Англии были возвращены под попечение Карла Стюарта, хотя не пролилось ни капли крови, не было сделано ни единого выстрела, ни один меч не был обнажен. Любой врач порадовался бы тому, что удалось избежать человеческих страданий, но особенно сладкой эта победа оказалась для доктора Джона Камерона Делакорта.
– Ты должна стоять рядом с генералом, – сказал Камерон своей жене. – Никто не сделал больше тебя для того, чтобы Карл дожил до этого дня.
– Король вспомнил об этом. Он позаботился, чтобы мы заняли столь великолепное место, – отсюда все прекрасно видно… – Джиллиан сжала руку Камерона.
Новый взрыв народного ликования заглушил окончание фразы. Когда рев голосов стал ослабевать, начался грохот пушечной пальбы. Маленькие пушки вторили, и широкая волна радостного грома долетела до самого Лондона. На соседнем холме вспыхнул огромный костер, через несколько минут на другом холме загорелся еще один костер, потом еще, пока наконец не образовалась огненная дорога, зовущая короля в глубь страны.
Джиллиан тесно прижалась к Камерону, и он обнял ее за плечи.
– Он нас не узнает. – Джиллиан провела рукой по своему выступающему животу. Она почти уговорила себя не ходить смотреть на прибытие короля, заявляя, что порядочные женщины не показываются на людях в таком положении. Камерон прекращал ее протесты поцелуями и прикосновениями, которые напоминали ей, что он считает ее красивее всего именно беременной, когда она носит его ребенка.
– Король может не узнать тебя, – согласился Камерон, поддразнивая ее, – но не узнать меня, свое отражение?
Теперь король был достаточно близко, чтобы Камерон мог рассмотреть черты его лица. Карл Стюарт не казался больше хрупким, похожим на мальчишку юношей: он стал взрослым и степенным тридцатилетним мужчиной, который выглядел даже старше своего возраста.
– На этот раз никто бы вас не спутал. – Джиллиан провела пальцем по щеке мужа. Жест был весьма откровенным для такого людного места, и Камерон улыбнулся. Ему никогда не надоест получать от жены доказательства того, что она находит его привлекательным.
Охрана образовала вокруг Карла плотную цепь, загораживая его от толпы, но короля, казалось, совсем не смущали ни хриплые крики, ни тянущиеся к нему руки – многих он знал лично и теперь раздавал несчетное количество рукопожатий.
Он уже подходил к тому месту, где одетый в униформу охранник поставил Камерона и Джиллиан, но разгоряченная толпа образовала надежную преграду между ними.
– В обычных условиях я предложил бы поднять тебя, – усмехнулся Камерон. – Однако, учитывая твои теперешние размеры, не уверен, что смогу это сделать…
Джиллиан игриво шлепнула его по плечу, и Камерон подумал, что раньше, услышав такую шутку, она тут же спряталась бы под своей защитной маской.
Однако поднимать Джиллиан не понадобилось. К удивлению Камерона, Карл Стюарт, сказав что-то охране и раздвигая толпу, пошел прямо в их сторону.
– Мистер и миссис Делакорт! – Громко назвав их по имени, король Англии поклонился им.
Камерон тоже склонился в поклоне, а Джиллиан попыталась сделать реверанс, но Карл остановил ее, положив руку ей на плечо:
– Не надо, мадам.
– Ваше величество!
Карл огляделся.
– Вашего отца больше нет с вами?
Джиллиан покачала головой, и глаза ее на мгновение повлажнели.
– Надеюсь, он успел завести себе розарий, мадам?
– О да, сир. – Голос Джиллиан дрогнул, а лицо осветилось улыбкой. – Камерон разбил ему прекрасный сад в Италии, и отец провел там несколько счастливых лет со своими первыми двумя внуками.
Король, у которого не осталось приятных воспоминаний о последних днях собственного отца, казался весьма довольным. Один из охранников что-то шепнул ему, и Карл кивнул.
– Мне пора идти, но я хочу, чтобы вы знали: я ничего не забыл. Линчестер. Бенингтон-Мэнор.
Глаза Джиллиан широко раскрылись от удивления. Камерон же, услышав названия мест, которые раньше так много значили для него, почти не ощутил душевной боли.
– Я… я никогда не говорила мужу о том, что вы обещали, – прошептала она.
Карл неодобрительно покачал головой:
– Ай-ай, миссис Делакорт, я ведь дал вам слово. Думаю, теперь меня завалят прошениями, и некоторые я смогу удовлетворить, но не очень много. Одним из них будет ваше.
– Я не совсем понимаю… – Камерон слегка нахмурился.
– Да это же просто. Примерно девять лет назад, на самой длинной дороге в Брайтхелмстон, ваша жена вернула вам ваше имение. Хотя я не могу обещать, что это произойдет очень скоро, Бенингтон-Мэнор будет непременно возвращен до церемонии, потому что вам необходимо иметь свой дом.
– До церемонии?
– Король Англии последний раз посвящал в кавалеры ордена Подвязки около двадцати лет назад. Я собираюсь сделать это в связи с коронацией. А вы, мистер Делакорт, станете первым, кто ощутит мой меч на своем плече, когда я буду посвящать вас в рыцари.
Камерон сосчитал царапины, прочерченные на стене краем разбитого оловянного подсвечника, который, по всей видимости, уже много лет не знал свечей. Он намеренно не замечал бесконечную вереницу меток, выдавленных одним из бывших обитателей этой камеры. Уже шесть дней он здесь, а Джиллиан еще не проезжала. «Я не смогу отсюда уехать, Камерон», – говорила она, но он отказывался смириться с окончательностью ее слов.
Она не проезжала через Лондон. Он почувствовал бы ее сердцем.
Время от времени у него мутилось сознание, и иногда он ловил себя на том, что не заметил, как солнце в его окне передвинулось с востока на запад.
И все равно Камерон не хотел верить в то, что Джиллиан решила заточить себя в стенах своего дома и ездить только по дорожкам и тропинкам, которым доверяла.
Нет, его Джиллиан так не сделает – она и так уже слишком далеко зашла по пути в пустоту до того, как ей раскрыла объятия любовь.
А он – выйдет ли он когда-нибудь отсюда?
Когда тяжелая дверь с треском распахнулась, Камерон как раз пересчитывал зарубки на стене. Наверное, сознание у него помутилось больше, чем он отдавал себе в том отчет; и он готов был поклясться, что вошедший в его камеру солдат выглядел точь-в-точь как генерал Монк, доверенный советник Кромвеля.
– Заключенный, на выход!
Камерон оперся рукой о стену и стал постепенно, дюйм за дюймом, подниматься: он знал, что, если сделает это резко, у него закружится голова, и от души проклинал свой излишне чувствительный желудок. Надо было заставлять себя есть хотя бы понемногу, потому что сейчас, когда ему нужны и рассудок, и силы, он отупел, обессилел и стоял, покачиваясь, готовый тут же упасть.
Одежда на Камероне висела как на пугале – так сильно он похудел за последние шесть дней, волосы спутались, а из-за невозможности побриться у него отросла борода. И все же ему не было стыдно, когда насмешливый взгляд солдата напомнил ему о его неряшливом виде – ведь не он был в том виноват.
– Трудно себе представить, что вас могли принять за Карла Стюарта, – усмехнулся вошедший. – Я так и говорил лорду-протектору, но, похоже, он не расположен следовать моему мнению в данном вопросе.
– А по другим вопросам он следует вашим советам?
– Как правило, да.
– Значит, вы действительно генерал Монк?
– К вашим услугам.
– Дайте мне принять ванну и побриться, и меня опять смогут принять за Карла.
– Ну, если вы поспешите во Францию, и вас там по ошибке примут за короля…
Франция. Из-за своего состояния Камерон соображал медленно, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять значение сказанного.
– Так у него все-таки получилось, и король вернулся во Францию?
Увы, Камерон допустил ошибку – он выдал свои роялистские симпатии. Как глупо! Однако Монк либо не заметил этого, либо сам втайне симпатизировал роялистам: по крайней мере, слабая улыбка, мелькнувшая у него на губах, намекала именно на это. Неужели правда?
– Есть и такие слухи…
– Как? Из какого порта?
– Детали мы скоро узнаем. Если вы намерены удержать голову на своей отощавшей шее, вам следует убрать с лица эту дурацкую улыбку. Лорд-протектор в отвратительном настроении, хотя еще не знает об этих… слухах.
– Кромвель не знает?
– Не заставляйте меня повторять, Делакорт.
Итак, король в безопасности. Ликование охватило Камерона, хотя страдания его от этого не уменьшились. Какой ему прок в том, что Карл Стюарт однажды снова сядет на трон, если Джиллиан Боуэн не будет рядом, чтобы насладиться низвержением Кромвеля?
Впрочем, самого Камерона тогда, наверное, тоже не будет…
– Вы поведете меня к Кромвелю?
– Да, если вы сумеете дотащиться хотя бы до двери.
Камерон вытянул вперед руки, и Монк засмеялся, завязывая кожаный ремешок вокруг его запястий.
– Напрасная трата хорошей кожи. Вы выглядите так, как будто не сможете и вошь раздавить.
* * *
К тому времени когда они подошли к огромному гулкому залу, который Кромвель облюбовал для ведения дел, голова Камерона прояснилась, а интуиция обострилась настолько, что он почувствовал, как его, словно саваном, охватывает мрачная, гнетущая атмосфера этого места.Лорд-протектор сидел за столом, загроможденным книгами и скатанными картами: лицо его больше не было потным и красным, зато теперь это лицо исказила ярость, которая, казалось, пронеслась по залу и окатила пленника своей волной.
Генерал Монк прошел вперед и встал за спиной Кромвеля.
– Подойдите поближе, мистер Делакорт, – приказал Кромвель, не поднимая глаз.
Стараясь не показать свою слабость, Камерон подошел к лорду-протектору.
– Вы слишком скрытны, – неожиданно произнес Кромвель, и Камерона поразила мягкость его голоса. Что ж, кошки тоже играют с мышами, перед тем как сделать последний смертоносный прыжок. – Жаль. Все могло бы быть гораздо приятнее для вас, если бы вы оказались более общительным.
Камерон молчал. Очевидно, его разоблачили, и теперь лучшее, что он может сделать, – это сойти в могилу, сохранив все свои секреты.
– Я говорил вам, милорд, мистер Делакорт очень скрытный человек.
Это замечание донеслось со стороны небольшой группы советников, стоявших в затененном углу. Камерон скрипнул зубами. Харрингтон. Это он выдал его! Камерон мог сойти в могилу, не сказав ни слова, – язык Харрингтона все равно будет трещать без умолку, обрекая каждого, кто рисковал всем ради Западного союза; этот язык обречет на смерть Джиллиан.
Но может быть, он еще не сделал этого?
«Я убью его», – подумал Камерон. Прямо сейчас. Хотя сил у него оставалось не больше, чем у огородного пугала, и хватало только на то, чтобы прямо держать голову, Острая благородная ярость придала ему энергии. Руки его были связаны впереди, однако он мог соединить кулаки наподобие молота.
Пленник незаметно повернулся в сторону Харрингтона, но прежде чем ему удалось размахнуться для удара, дверь распахнулась, и он понял, что опоздал, – в зал вошли Джиллиан и ее отец в сопровождении идущих вплотную за ними солдат.
Джиллиан бесконечно долго стояла и смотрела на него широко открытыми, влажными от страстного желания глазами. Лицо ее было покрыто пылью – они слишком долго ехали, чтобы добраться сюда. Камерона снова охватила ярость.
– Вот и она, – ухмыльнулся Харрингтон, – молодая леди, которая подстегнула мою память.
– Тот ли это человек, о котором вы говорили, мисс Боуэн? – холодно поинтересовался Кромвель.
Камерон покачнулся. Лучше умереть, чем слышать, как Джиллиан его предает.
Ее губы задрожали; она зажмурилась и схватила за руку отца.
– Да, это он.
– Вы уверены? – Кромвель поморщился. – Это очень серьезное дело, мисс Боуэн, и мы должны знать, что не произошло ошибки. Я видел этого негодяя один раз, но его внешность с тех пор сильно изменилась.
– Это он. Я узнала бы его где угодно. – Джиллиан глубоко вздохнула.
Камерон почувствовал, как душа покидает его. Если бы тело последовало за ней, ему не пришлось бы своими ушами выслушивать, как Джиллиан будет произносить его смертный приговор.
– Лорд Кромвель, – Джиллиан сделала несколько шагов вперед, – пожалуйста, разрежьте эти веревки и верните нам ученика моего отца.
– Вряд ли эту мысль можно назвать удачной… – произнес Кромвель раньше, чем Камерон до конца осознал смысл сказанного.
– Неужели это вы, юный Олли? – Доктор Боуэн прошаркал вперед и остановился перед Кромвелем, внимательно разглядывая лорда-протектора. – Ей-богу, это вы!
– Боуэн? – Кромвель в изумлении уставился на старика. – Доктор Уилтон Боуэн?
– Ну конечно, доктор Уилтон Боуэн. Как вы думаете, сколько существует докторов Боуэнов, раскатывающих в поисках своих учеников? И не говорите мне, что вы имеете отношение к этой неразберихе.
– Неразберихе? – Голос Кромвеля стал резче.
– Этот доктор всего лишь хотел обратить ваше внимание на тот факт, что его ученика по ошибке приняли за короля, – мягко вмешался Харрингтон. – Не так ли, мисс Боуэн?
– Совершенно верно.
– Гм. – Боуэн пристально разглядывал лорда-протектора. – Юношей вы любили поспорить, а теперь стали чересчур раздражительным. К тому же ваша кожа окрашена желчью, и вы, конечно, по-прежнему страдаете от камня…
– Увы, сэр. – Кромвель неожиданно покраснел.
Кромвель покраснел?
Камерон на мгновение закрыл глаза, уверенный, что ему это снится.
Генерал Монк кивнул солдату, конвоировавшему Камерона, и тот, вытащив нож, перерезал ремешок, стягивающий запястья пленника. И тут же старик схватил его за ворот рубашки, хотя для этого ему пришлось далеко тянуться, и потряс Камерона, как мальчишку, которого застал за обрыванием лепестков его драгоценных роз.
– Вы достаточно долго бездельничали, молодой человек, а теперь пора снова приниматься за работу.
Джиллиан отошла в сторону и встала возле стены. Опустив голову, она постаралась укрыться за прежней своей кротостью, и Камерон засомневался, замечает ли ее присутствие кто-нибудь, кроме него.
– Идемте, Камерон. – Доктор Боуэн слегка подтолкнул его и направился к выходу.
Они уже почти подошли к двери, когда лорд-протектор не слишком решительно произнес:
– Доктор Боуэн!
– Да, юный Олли?
– У нас больше нет придворного врача.
– Наверное, нет, иначе я все еще был бы здесь, в Лондоне, не правда ли?
Кромвель снова покраснел.
– Но вы продолжаете лечебную практику. Может быть, вы нашли средство от камней?
Доктор Боуэн растерянно заморгал:
– От… от камней?
Камерон с ужасом увидел, что короткое просветление, которое его восхищало, закончилось; и тут его осенило:
– Нет средства вылечиться от камней. Возможно, что вы от них умрете, – мрачно сказал он, не зная, правду говорит или нет, но испытывая острое удовольствие от созерцания потрясенного выражения, которое появилось на лице Кромвеля, после такого неутешительного прогноза.
И тут же Камерон, не промедлив ни секунды, обхватил одной рукой доктора Боуэна, другой – Джиллиан и вывел их на воздух.
* * *
Только когда Джиллиан подвела его к своему фургону, Камерон нашел в себе силы стиснуть ее в объятиях.– Ты все-таки приехала, – сказал он, держа ее за плечи. Его восторгу не было предела: он мог дотрагиваться до нее, вдыхать ее запах…
Джиллиан кивнула.
– Но ты же ужасно рисковала!
Она снова кивнула.
– Слава Богу, все закончилось, и теперь мы сможем поехать в Линчестер!
Джиллиан помолчала, потом покачала головой:
– Нет.
– Но я не могу ехать в Арундел-Форест…
– Я тоже не могу: теперь мне нельзя возвращаться в тот дом.
– И ты отказываешься ехать в Линчестер.
– Да.
Он был сбит с толку.
– Тогда куда же?
И тут Камерон вспомнил, что у Боуэнов был еще дом в Лондоне.
– Так мы остаемся здесь?
Джиллиан кивнула, и он, проследив за ее взглядом, увидел доктора: Уилтон сидел на корточках у проходившей вдоль дороги канавы и пристально смотрел на лист, застрявший в увядшей траве. Идущие по дороге люди старательно его обходили, как обходят лунатика.
– Нам нельзя больше здесь оставаться, – вздохнув, сказала Джиллиан.
– Да, нельзя оставаться, – повторил Уилтон и широко улыбнулся дочери. – Теперь я вспомнил все столь необходимые изречения.
– Да, папа, ты вспомнил их все до единого и добавил к ним несколько своих собственных.
Уилтон просиял, довольный похвалой.
– Прекрасная канава, Камерон. Тебе следовало бы осмотреть ее вместе со мной.
– Разумеется, сэр. – Камерон обнял Джиллиан за плечи и притянул к себе. – Мы могли бы до конца дней своих стоять здесь, посреди улицы, но предупреждаю: вашу дочь я никуда не отпущу.
– О, Камерон, я… – Джиллиан шмыгнула носом. – Я не хочу, чтобы ты меня отпустил. Когда мы только приехали, Кромвель сначала отказался нас принять, и пока мы ждали, когда твой друг мистер Харрингтон добьется для нас разрешения…
– Так Харрингтон помогал вам? – перебил ее Камерон.
– Ну да. Он сказал, что запер тебя, чтобы удержать подальше от Брамбера, пока пройдет король. Лорд Харрингтон полагал, что ты можешь предпринять что-нибудь опрометчивое… чтобы выручить меня из беды.
– И он был абсолютно прав. – Только теперь Камерон понял, что Харрингтон всегда оставался преданным королю человеком.
– Я… я договорилась, но не уверена, что тебе это понравится. – Волнение Джиллиан все возрастало.
– Договорилась о чем?
Она поискала в кармане у себя на корсаже и достала бумагу.
– Вот, заказала билеты на всех троих. Корабль отплывает через четыре дня.
– Корабль? И куда же?
– В Италию.
– В Италию?
– Университет Падуи находится в Италии, Камерон. На то, чтобы получить диплом доктора хирургии, потребуется несколько лет, но лорд Харрингтон сказал, что нам лучше уехать из Англии, во всяком случае, на некоторое время. Я могла бы учиться по вечерам и учить других. Еще я подумала, что тебе иногда нравилось помогать моему отцу…
Камерон прервал ее взволнованный лепет поцелуем, голова его кружилась, но уже не от слабости.
– Четыре дня! У нас есть время, чтобы вернуться в ваш дом и собрать вещи, которые вам могут понадобиться.
– Нет, я не хочу возвращаться. Я привезла все необходимое с собой.
Камерон поднял крышку ящика, прикрепленного к задней стенке фургона, и увидел коробку с медицинскими книгами, макет розария, который он сделал для доктора Боуэна и обмотанный холстиной сверток. Он потянул за скрепляющую его бечевку, и холст раскрылся, открыв сияющий медово-золотистый шелк.
– Теперь это мое свадебное платье, – просто сказала Джиллиан. – Извини, но король оставил себе твой прекрасный плащ и шляпу, так что тебе надо будет…
– Король? Мои плащ и шляпу?
Джиллиан кивнула.
– Ты же предполагал их использовать при его спасении.
– Но как Стюарт попал во Францию?
– Тебе необходимо это знать прямо сейчас? До Италии дорога долгая, а мне очень хочется найти постоялый двор, где можно было бы отдохнуть и подготовиться к путешествию.
Джиллиан поднялась на цыпочки и запечатлела на его губах легкий поцелуй, показывая, что ей нет дела до исходящего от Камерона зловония, оставленного тюрьмой, или до того, что могут увидеть многочисленные прохожие, спешащие по улицам Лондона.
Камерон притянул ее к себе и поцеловал так, как мечтал в бесконечно долгие дни и ночи, прошедшие вдали от нее.
И тут он почувствовал, что его настойчиво тянут за рукав.
– Юный доктор, я бы хотел поскорее попасть домой.
– Да, конечно. – Камерон одной рукой обнял за плечи доктора, а другой продолжал прижимать к себе Джиллиан. – Идемте скорее домой.
25 мая 1660 года
Толпа, собравшаяся на берегу в Дувре, приветствовала подъём каждого флага, звук каждой трубы. Но когда к берегу стала приближаться шлюпка, на которой находился Карл Стюарт, двадцать тысяч голосов настолько мощно проревели свое одобрение, что заглушили шум прибоя.
Генерал Монк первым встретил вернувшегося на английскую землю короля. То, что именно Монк имел на это полное право, не подлежало сомнению, поскольку в течение последних пяти лет он напряженно работал над тем, чтобы реставрация английской монархии стала возможной.
Реставрация. Мощь и слава Англии были возвращены под попечение Карла Стюарта, хотя не пролилось ни капли крови, не было сделано ни единого выстрела, ни один меч не был обнажен. Любой врач порадовался бы тому, что удалось избежать человеческих страданий, но особенно сладкой эта победа оказалась для доктора Джона Камерона Делакорта.
– Ты должна стоять рядом с генералом, – сказал Камерон своей жене. – Никто не сделал больше тебя для того, чтобы Карл дожил до этого дня.
– Король вспомнил об этом. Он позаботился, чтобы мы заняли столь великолепное место, – отсюда все прекрасно видно… – Джиллиан сжала руку Камерона.
Новый взрыв народного ликования заглушил окончание фразы. Когда рев голосов стал ослабевать, начался грохот пушечной пальбы. Маленькие пушки вторили, и широкая волна радостного грома долетела до самого Лондона. На соседнем холме вспыхнул огромный костер, через несколько минут на другом холме загорелся еще один костер, потом еще, пока наконец не образовалась огненная дорога, зовущая короля в глубь страны.
Джиллиан тесно прижалась к Камерону, и он обнял ее за плечи.
– Он нас не узнает. – Джиллиан провела рукой по своему выступающему животу. Она почти уговорила себя не ходить смотреть на прибытие короля, заявляя, что порядочные женщины не показываются на людях в таком положении. Камерон прекращал ее протесты поцелуями и прикосновениями, которые напоминали ей, что он считает ее красивее всего именно беременной, когда она носит его ребенка.
– Король может не узнать тебя, – согласился Камерон, поддразнивая ее, – но не узнать меня, свое отражение?
Теперь король был достаточно близко, чтобы Камерон мог рассмотреть черты его лица. Карл Стюарт не казался больше хрупким, похожим на мальчишку юношей: он стал взрослым и степенным тридцатилетним мужчиной, который выглядел даже старше своего возраста.
– На этот раз никто бы вас не спутал. – Джиллиан провела пальцем по щеке мужа. Жест был весьма откровенным для такого людного места, и Камерон улыбнулся. Ему никогда не надоест получать от жены доказательства того, что она находит его привлекательным.
Охрана образовала вокруг Карла плотную цепь, загораживая его от толпы, но короля, казалось, совсем не смущали ни хриплые крики, ни тянущиеся к нему руки – многих он знал лично и теперь раздавал несчетное количество рукопожатий.
Он уже подходил к тому месту, где одетый в униформу охранник поставил Камерона и Джиллиан, но разгоряченная толпа образовала надежную преграду между ними.
– В обычных условиях я предложил бы поднять тебя, – усмехнулся Камерон. – Однако, учитывая твои теперешние размеры, не уверен, что смогу это сделать…
Джиллиан игриво шлепнула его по плечу, и Камерон подумал, что раньше, услышав такую шутку, она тут же спряталась бы под своей защитной маской.
Однако поднимать Джиллиан не понадобилось. К удивлению Камерона, Карл Стюарт, сказав что-то охране и раздвигая толпу, пошел прямо в их сторону.
– Мистер и миссис Делакорт! – Громко назвав их по имени, король Англии поклонился им.
Камерон тоже склонился в поклоне, а Джиллиан попыталась сделать реверанс, но Карл остановил ее, положив руку ей на плечо:
– Не надо, мадам.
– Ваше величество!
Карл огляделся.
– Вашего отца больше нет с вами?
Джиллиан покачала головой, и глаза ее на мгновение повлажнели.
– Надеюсь, он успел завести себе розарий, мадам?
– О да, сир. – Голос Джиллиан дрогнул, а лицо осветилось улыбкой. – Камерон разбил ему прекрасный сад в Италии, и отец провел там несколько счастливых лет со своими первыми двумя внуками.
Король, у которого не осталось приятных воспоминаний о последних днях собственного отца, казался весьма довольным. Один из охранников что-то шепнул ему, и Карл кивнул.
– Мне пора идти, но я хочу, чтобы вы знали: я ничего не забыл. Линчестер. Бенингтон-Мэнор.
Глаза Джиллиан широко раскрылись от удивления. Камерон же, услышав названия мест, которые раньше так много значили для него, почти не ощутил душевной боли.
– Я… я никогда не говорила мужу о том, что вы обещали, – прошептала она.
Карл неодобрительно покачал головой:
– Ай-ай, миссис Делакорт, я ведь дал вам слово. Думаю, теперь меня завалят прошениями, и некоторые я смогу удовлетворить, но не очень много. Одним из них будет ваше.
– Я не совсем понимаю… – Камерон слегка нахмурился.
– Да это же просто. Примерно девять лет назад, на самой длинной дороге в Брайтхелмстон, ваша жена вернула вам ваше имение. Хотя я не могу обещать, что это произойдет очень скоро, Бенингтон-Мэнор будет непременно возвращен до церемонии, потому что вам необходимо иметь свой дом.
– До церемонии?
– Король Англии последний раз посвящал в кавалеры ордена Подвязки около двадцати лет назад. Я собираюсь сделать это в связи с коронацией. А вы, мистер Делакорт, станете первым, кто ощутит мой меч на своем плече, когда я буду посвящать вас в рыцари.