Страница:
— Розуэллская катастрофа 1947 года, — прокомментировал Старков. Съемка подлинная.
Присутствующие промолчали и я тоже. А что говорить, когда нет слов? [6]
Потом на экране возникла лаборатория начала 50-х годов с громоздким оборудованием. Типичные янки, стриженные под модный тогда «бокс», улыбались и о чем-то оживленно говорили, пережевывая слова вместе со жвачкой. Один из ученых в белом халате указал рукой на современный саркофаг и послушная камера приблизила усыпальницу. На белом её фоне находился обнаженный заморыш цвета вялой зелени. Тоненькие шестипалые ножки, вздутое брюшко, хлипкая грудная клетка, слабые ручки и огромная несоразмерная голова, как у дауна. Маленькие рот, два носовых отверстия, отсутствие ушных раковин и очень большие миндалевидные глаза, но без зрачков дополняли портрет пришельца.
Я хныкнул: если этот инопланетянин и есть высшее космическое существо, тогда кто мы?
Интересно, с какой целью мы совершили экскурс в историю? Не для того, чтобы любоваться космическим лягушонком? Или это отправная точка, из которой прорастают настоящие события?
Я оказался близок к истине. По окончанию просмотра ролика Старков выступил с лекцией, предназначающей в первую очередь, подозреваю, для меня.
Оказывается, весь, так называемый, наш научно-технический прогресс основан… НЛО. Зачем изобретать велосипед, сказали североамериканские ученые и принялись тщательно изучать находки с целью их дальнейшего внедрения в земных условиях.
Например, сверхпрочный материал обшивки диска и комбинезонов пилотов использовался при создания композитных материалов, антирадарных покрытий и технологии «невидимки» «Стелс».
Обгоревшие «компьютерные чипы» и пластинки с интегральными схемами совершили революцию в развитии «искусственного интеллекта», то бишь ЭВМ.
«Карманный фонарик», прожигающий отверстия на расстоянии — его идеи использованы при создании лазерных прицелов и систем лазерного наведения ракет.
«Фильтры», снятые с глаз погибших существ и обладающие удивительными свойствами, помогли в создании оптических усилителей и приборах ночного видения.
Назначение «наголовной повязки» пилотов установить не удалось, однако предположили, что это своего рода электроэнцефалограф, связывающий их с летательным аппаратом. Идеи использованы в системах управления типа «третий мозг».
— Словом, не было бы НЛО, — пошутил Старков, — мы бы остались в пещерах.
Я не выдержал и поинтересовался: неужели это шестипалое земноводное и есть высшее разумное существо, выведшее нас из мрака шхер к свету знаний?
Конечно, нет. По мнению специалистов, создания, погибшие в штате Нью-Мексико, были своего рода «клонами», специально созданными для космических полетов и являющимися, по существу, функциональной частью космического комплекса, то есть биороботами.
— Уже легче, — глуповато хихикнул я. — Если общаться, то с более приятными на вид гражданами Вселенной.
— Даст Бог, пообщаемся, — тоже отшутился Старков и приказал показать новый ролик.
Появилась картинка, явно записанная с телевизионного экрана. Человек, скрывающий свое лицо в тени, поведал о том, что в штате Невада находится одна из самых секретных территорий на планете — «Зона — 51», где военные занимаются так называемой «восстановительной инженерией»: по фрагментам чужой техники пытаются понять её устройство и принципы функционирования, а если удастся, то и воссоздать её прообраз. Дело привычное — весь мир так делает. Сенсация в другом: военные ученые занимались внеземной технологией, а точнее — антигравитационными двигателями НЛО.
По утверждению Инкогнито, он был один из сотрудников группы восстановительной инженерии. Целью программы было узнать, позволяют ли технологии летающих тарелок использовать в качестве источника движущей силы также и земные материалы. На объекте S-4, что находится в 15 милях южнее «Зоны-51», он видел по крайней мере девять летающих тарелок. В качестве основного источника энергии в реакторах НЛО используют элемент, который в периодической таблице должен занимать место 115.
Ба! Что-то до боли знакомое, говорю я себе, ну конечно, элемент 115! О нем я впервые узнал из сообщения Житковича: «в ядерном центре города Дубна на ускорителе получен 114-й элемент периодической таблицы Менделеева. Работы же над 115-ым элементом продолжаются под руководством академика Сиротой А.А., доказывающего, что среди сверхтяжелых элементов должны существовать элементы, обладающие большим сроком жизни.»
Вот это история народов мира и всего Мироздания, почесал я затылок. Теперь более менее понятно, почему мне оказана такая честь — честь участвовать в столь неожиданном мероприятии, связанного с элементами, относящимися к ТОС — «трансурановым островам стабильности».
Наверное, я крепко глуп, потому что всю эту научную ересь воспринимаю со здоровым цинизмом и даже любопытством.
Меж тем Инкогнито с экрана продолжал свою празднично-популярную лекцию.
Чаще всего задают вопрос: каким образом возможно преодолевать огромные космические расстояния, не переходя порога скорости света? Действительно, преодоление таких расстояний требует технологий, которыми человечество не располагает. Но основа таких технологий известна — это управление силой тяготения.
Мы привыкли к тому, что кратчайшее расстояние между двумя точками (например, на бумаге) — это длина прямой линии. Но если определенным образом смять лист бумаги, то можно добиться того, что эти точки окажутся совсем рядом друг с другом или даже соприкоснутся. И тогда временный переход между ними займет мгновения.
То есть подобное «свертывание» можно провести с «листом» Пространства-Времени. Главное — научиться управлять силой тяготения, которая «искривляет» пространственно-временную линию.
Я вспомнил о «звездной карте». Теперь понятно о чем речь: её просто-напросто надо как бы «смять» и тогда для летающих тарелок, умеющих управлять силой тяготения, не проблема преодолевать в доли секунды миллиардные расстояния Пространства-Времени.
Итак, для землян дело за малым — «оседлать» гравитацию. Но как это сделать? Один из путей создания искусственного гравитационного поля является использование сверхтяжелых и одновременно устойчивых элементов ТОС. Они обладают уникальным свойством: «сил тяготения в их ядрах настолько „много“, что их действие распространяется и за пределами атома». Если волну такого тяготения, выходящую за пределами атома, определенным образом усиливать, то она будет способна перемещать огромные массы вещества. «Мощь усиленной волны можно сравнить только с силой тяготения черной дыры, способной так же сильно искривлять Пространство-Время.»
Но загвоздка в том, что такие стабильные сверхтяжелые элементы надо иметь. По некоторым сведениям, у USA, хотя и в небольших количествах, элемент 115 имеется. Это вещество оранжевого цвета, тугоплавкое и очень «тяжелое». Именно это вещество является источником энергии для антигравитационных двигателей летающих тарелок.
Я понял, что надо в срочно употребить грамм двести пятьдесят родной жидкости в 40 градусов, чтобы прийти в норму обычного легкого тупоумия. О чем я и сказал Старкову.
— Выпьем, — ответил он, — после того, как решим задачи, поставленные перед нами.
И какие это задачи, поинтересовался я. Мне объяснили и я понял, что буду вести трезвый образ жизни до конца своих дней. А если дерябну, то только на собственных поминках. Вернее, пить будут другие, а я буду лежать нарумяненным болваном в гробу и делать вид, что такое положение вещей меня устраивает.
А дело в следующем: ЦРУ удалось узнать о работах академика Сироты Алексея Алексеевича и его группы «D» в научно-исследовательском центре городка Дубны. Сотрудник ГРУ Житкович предал национальные интересы и выдал информацию по данной теме. Проблему с иудой удалось локализовать, однако есть веские причины продолжить зачистку в научной среде. Создалось впечатление, что существует ещё один «крот», который ждет окончания работ академиком и группы. Под подозрением находятся девять человек.
— А чем помогу я? — удивился. — Я бином от бетона и батона не отличу.
— Дима, захочешь — отличишь, — был категоричен Старков. — И потом это тебе не понадобится. — Обратился к моложавому человеку, похожему на киноактера второго плана. — Денис Васильевич, будь добр; ты ближе к теме.
Выяснилось, что новый мой знакомый, являясь полковником ГРУ по фамилии Фаст, непосредственно занимается проблемой по защите академика Сироты и его группы. Люди над проблемой работают лет десять, неоднократно проверены, но увы не всякий выдержал перехода из фазы светлого социализма в смурый капитализм.
За последние дни ставки возросли по той причине, что работа по созданию вещества 115 успешно завершаются. Академик и группа добиваются того, что не могут сделать американцы: получить вещество «земным» способом.
— А откуда тогда у янки 115-ое? — удивился я.
— Из разбившихся НЛО, — ответил полковник. — И его мало.
— А у нас будет много?
— Достаточно, чтобы… — запнулся.
— … чтобы мир был многополярным, — усмехнулся Старков и встряхнул спичечную коробку. — Двести граммов элемента 115-го, а это треть коробочки, могут давать энергию для всей нашей столицы лет двадцать пять. Это если отбросить военно-космическую проблему.
— Понятно, — вздохнул я, — готовимся к звездным войнам.
— Ты этого не говорил, — рассмеялся Старков, — а мы не слышали.
— Но я-то каким припеком ко всему этому тарараму? — повторил вопрос.
В качестве детонатора, Дима, объяснили мне. Ситуация настолько сложная и нервная, что появление любого нового человека должна её взорвать. Если «крот» существует, то так или иначе проявится, не может не проявиться.
Я задумался: схема была ясна, но моя светлая личность никак не вписывалась в нее. Вместо меня мог быть любой «конторский» человечек. Мне показалось, что сотрудники безопасности не договаривают что-то. Что? Не хотят ли меня забросить в научно-исследовательский центр Дубны или в «Зону-51» в качестве диверсанта?
— А кто у нас этот Ник? — позволил себе вопрос.
— Банкир, — улыбнулся Старков, — который мечтает о полете на НЛО в качестве агента 007.
Я понял, что вечер вопросов и ответов закончился. Да, на веранде уже вовсе гулял летний вечерок, накидывающий сиреневую шаль будущей ночи на плечи берез.
— Все будет нормально, Дима, — пообещал Старков, когда я провожал его к машине. — Принимай все, как игру. — Посмотрел на темнеющие небеса. — Не верь ни в какую чертовщину. — Приблизил лицо к моему. — Все это наши земные дела. Америкаш мы сделаем, — погрозил в никуда пальцем. — Ужо мы вам!
И с этим «ужо» убыл, а я остался в глубокой меланхолии, но со страницей, где излагалась моя «легенда», мол, молодой и модный журналист, коллега Марины Стешко пытается вникнуть в суть архисовременной проблемы.
Куда проще покорять заоблачные обледеневшие пики, чем бродить по торфяным болотам, все больше погружаясь в топь непонимания.
Повторю, начиналась эта история банальной криминальной резней, а продолжение имеет весьма интригующее. Такое впечатление, что я угодил в параллельный мир, где с небес сыпятся пилоты-гуманоиды в своих дисках, где ученые, как проклятые, ищут загадочный и всесильный элемент 115, где, будто лист бумаги, искривляется Пространство-Время, где все разведки мира готовятся к звездным войнам. И в этом запредельном мире — я: реальный, как репа на подмосковном огороде.
И что делать, сержант? Делать нечего — жить и действовать в предлагаемых условиях.
После ужина мне сообщают, что в научно-исследовательский центр отправляемся утром, а пока я могу, если того желаю, посмотреть слайды, на которых запечатлены сотрудники группы «D». Я выражаю такое желание и через несколько минут снова оказываюсь в просмотровом зале.
Мои будущие коллеги были на удивление похожи — бородами, фанатичным блёком в глазах, некой возрастной потертостью и общей биографией. После просмотра я спросил:
— Тут восемь, а где девятый?
— Девятая, — усмехнувшись, Денис Васильевич Фаст щелкнул пальцами. Где наша Анечка? — Объяснил. — Внучка академика. Умненькая, разумненькая, правда, малость восторженная, как пионерка. — И спросил, когда на экране проявилось молодое лицо девочки с конопушками и золотой челочкой. Нравится?
— Уже влюблен, — отшутился.
И глядя на экран со знакомым мне лицом — знакомым по недавнему сновидению, почувствовал беспокойство. Призрачный ангел-хранитель по имени Даная неожиданно начал материализоваться в земную девочку по имени Анечка. И в обстоятельствах весьма драматических. Неужели все происходящее случайность? Или это игра воображения? А, может, наша встреча запрограммирована небесами?
На все эти вопросы ответ будет получен, уверен. Надеюсь, в самом скором будущем. И с этой уверенностью уснул, предварительно, правда, глянув на ночное небо, которое прошивали быстролетные НЛО, оставляющие за собой новогодне-звездные россыпи надежды на чудо.
Знаменитая Дубна оказалась типичным городком-спутником столицы. В славные советские времена, когда наука цвела ухоженной клумбой южных чайных роз, считалось престижным здесь жить и работать. Центральная площадь с гипсовым Лениным, указывающим дланью путь на местный железнодорожный вокзальчик, стеклянный двухэтажный универмаг, ресторан «Дубна», неторопливый ход люда на улочках, засаженных украинскими пирамидальными тополями, местная речка — все это мелькнуло за стеклом авто и пропало, как видение. Не скажу, что прекрасное.
Потом появился бетонный забор, бесконечный и серый, как, не буду оригинален, жизнь работника умственного труда. Над металлическими воротами заметил вышку для визуального наблюдения. Документы проверили физически крепкие секьюрити со знакомыми мне лицами актеров второго плана, вооруженные автоматами.
— Строго у вас, — заметил я. — Как в зоне.
— А как же, — ответил Денис Васильевич, — оборонное предприятие, образцово-показательное, — и посчитал нужным уточнить, — было.
На территории следы постсоветской разрухи практически не наблюдались, разве что здания и производственные корпуса имели вид уставший и малость обшарпанный.
— Покрасим, — ответил на мое замечание полковник Фаст. — Победим и покрасим весь мир, — недобро улыбнулся, — в цвет цинковой зелени.
— Так красят дачные заборы и танки, — заметил я.
— И красиво получается, — засмеялся Денис Васильевич, поддержанный двумя коллегами, и развил мысль о том, что давно пора перекрасить наш голубой шарик в цвета более решительные и мужественные.
В его словах читался подтекст, да я был отвлечен тем, что рассматривал старенькое панно на стене корпуса. На грязноватом от дождей и ветров фоне проявлялась девичья фигура в художественной эстетике конца 70-х годов: крупные бедра, крепкие ноги с крестьянскими икрами, наливная грудь, простенькое ситцевое платьице…
А вот лицо — лицо мне показалось знакомым. Местный маляр решил себя не утруждать поисками натуры и перенес на стену божественный лик Сикстинской мадонны.
— Это наша красотка Варвара, — сказал Денис Васильевич, заметив мой интерес к настенной живописи. — Раньше работала в столовой. Всем давала… — и осклабился, — и не только каши.
Солдафонский юморок моих подопечных почему-то начал раздражать, хотя я сам не отличался деликатностью к родному слову. Более того, когда мы шли по длинному коридору производственного корпуса в группу «D», я обнаружил: меня ведут, будто арестанта. То есть впереди и позади меня находились люди с лицами актеров второго плана. Оставалось только заложить руки — и в цугундер. Ладно, решил я, видимо, нервничаю и моя фантазия играет, как однорукий инвалид на гармони.
Мы прошли ещё две современные пропускные системы, потом загрузились в кабину лифта и на ней ушли на шестой нижний уровень.
Наверное, действительно академик и его группа занимались неким супервыгодным, как нынче говорят, проектом. То, что я увидел на шестом уровне впечатляло: современный дизайн лабораторий, их космическая комфортабельность и стерильность, улыбающиеся сотрудники в комбинезонах цвета серебристого металлика, похожие на астронавтов из фильмов о будущем.
Прежде, чем посетить группу «D» мы задержались в тамбуре, похожем на раздевалку, впрочем, это и была раздевалка. По утверждению сотрудников ГРУ, принимаются меры предосторожности — ни один предмет из внешнего мира не должен попасть в лабораторию внеземных технологий.
Я переоделся в рубаху из неизвестной ткани и легкий комбинезон цвета серебра и почувствовал себя покорителем Пространства-Времени. Для полного счастья не хватало познакомиться с гуманоидом, о котором, помнится, сочинила журналистка Стешко. Сочинила? Подозреваю, что она была ближе к истине, чем мы все вместе взятые. Иначе трудно объяснить окружающую меня обстановку. Коль вбуханы такие немалые средства, то на это есть, верно, серьезные причины. Какие? Об этот я и должен скоро узнать.
Лаборатория напоминала отсек космической орбитальной станции, если я правильно её представляю. Ученые сидели перед экранами мониторов, не обращая внимания на нас. По-моему полковник ГРУ пользовался дурной славой в коллективе.
— Минуточку внимания, — сказал Денис Васильевич, — товарищи! Разрешите представить молодого журналиста Диму, коллегу известной вам Мариночки Стешко. Он будет работать вместе с нами, — запнулся, — некоторое время. Просьба оказывать содействие и помощь.
По апатичной реакции коллектива на этот призыв понял, что меня приняли за соглядатая. Следовательно, ждать поддержки не приходиться. Надеюсь, товарищ Фаст знает, что делает. Если он хочет вскрыть ситуацию, как консервную банку, то ему с его талантом провокатора…
Не уверен, что «крот» испугается меня и сиганет из группы «D», наоборот ещё больше зароется в чернозем планеты, как настоящее землеройное животное.
Я осмотрелся — и не обнаружил главной фигуры, меня интересующей: Анечки. Ау-ау, где ты прекрасная знакомая незнакомка?
И она появилась — появилась через час, когда я заскучал под мирный гул компьютерных вентиляторов, решив, что мой сон был лишь чудной грезой.
Надо ли говорить, что, увидев её, я… влюбился? Нет, это была не любовь. Какая может быть любовь к видению и пионерке? Это был азарт охотника и любопытство естествоиспытателя: а можно ли заманить в силки такое милое создание?
У неё была фигурка, выточенная природой. Солнышко же обкакало её веселое личико веснушками. В молодых глазах — облачная, чуть порочная синь. Движения от раннего возраста ломкие.
— Привет, — сказала мне. — Я — Анечка, — и протянула подростковую ладошку.
— Дима, — пожал её и вспомнил сон, когда держал в руках крылья ангела-хранителя.
— Ты будешь у нас работать? — улыбнулась; так улыбаются капризные дети или всесильные небесные боги.
Я не успел ответить. Вмешался господин Фаст: да, в каком-то смысле; Дмитрий у нас журналист.
— Журналист? — переспросила и глянула на Дениса Васильевича. И этого потаенного напряженного взгляда было достаточно, чтобы понять: между ней и службистом существуют, скажем так, некие разногласия.
Невидимое противостояние сняло появление академика. Оно было шумным и праздничным, будто в космический отсек залетел летний жужжащий шмель. Академик Сирота Алексей Алексеевич был маленького росточка, толстенький, первое впечатление производил гуляки и пустомели. Даже спец. комбинезон облегал его плотные чресла таким странным образом, что казалось на академике казацкие шаровары и полтавская рубаха с вышитыми петухами.
— Здорово, братцы! — это были его первые слова.
Потом начался проход академика по лаборатории, в результате которого я узнал, что у инженера Олега Стальненко есть дивная жена Лилия, которая умеет отлично готовить украинский борщ, у Арсения Адамова украли машину, но её обязательно найдут, у Лёни Коростылева шалит печень — пить меньше надо, у Вольдемара Орешкина вьетнамцы снимают квартиру и не хотят платить больше — будут платить или съедут к известной матери; у Левона Григоряна кошка Манана разрешилась десятью котятами и теперь он вынужден все свободное время устраивать их кошачьи судьбы; ну и так далее.
Если бы я не был, прошу прощения за пафос, сыном своего народа, то очень бы удивился, слыша такие речи. Двадцать первый космический век — и такие суетные земные, я бы сказал, кошачьи проблемы!
Наконец академик подступил ко мне. Вздернув лысоватую голову и подвигав трапециевидной челюстью, посмотрел линялыми веселыми глазами:
— Дмитрий? Наслышан-наслышан. Красав`ец! Анечка, обрати внимание!
— Уже обратила, деда.
Коллектив добродушно посмеялся, мол, а почему бы и нет — погуляем на свадьбе, кроме Коростылева, у которого балует печень. То есть было много смеха и шуток, точно мы участвовали в программе КВН. Мы с Анечкой тоже посмеивались, хотя я уловил в глазах девочки некую мысль, похожую на холодный туман. Не хочет ли она и вправду под венец? Или желает, чтоб я помацал её после танцев в местном ДК? Черт знает, что в этих миленьких головах? Думаешь, ангел во плоти, а она уже знает все о строение мужского члена.
— Ладно, братцы, — проговорил академик, закончив семейно-производственный обход. — Начинаем «бомбардировку»… — И плюхнулся в кресло по центру зала. — Внимание! Готовность № 1. — И вперил взгляд в монитор, превращаясь за секунду из балагура в целенаправленного и фанатично увлеченного ученого.
На экранах дисплеев появилась одна и та же картинка: полусфера размером в южную дыню.
— Первый! — приказал академик.
Полусфера начала медленное вращение.
— Второй!
Полусфера увеличила скорость вращения.
— Третий!
Через несколько минут на экранах образовался светящийся серебристый шар. Ученые с напряжением и любопытством наблюдали за ним, словно ожидая от него, скажем так, неожиданного откровения. В таком режиме прошел… час… два…
Я почувствовал, как деревенею. Решив поменять позу, двинулся в кресле и рукой задел клавиатуру на столе. Тут же раздался подозрительный электрический треск… экраны мониторов вспыхнули и погасли. После отключился свет в отсеке. Первобытный мрак, выражаясь красиво, окутал наш маленький искусственный мирок.
— Амбц! — рявкнул академик. — Обедать!
… Давно я с таким удовольствием не пил компот из сухофруктов в общественной столовой. Странным образом я и Анечка оказались за одним столиком. Девочка переоделась в льняное открытое платьице и в их разрезе я увидел крепкие, но не до конца созревшие груди. Хотя соски были крупные и темнели, похожие по цвету на кофейные зерна.
— Кажется, мы уже где-то виделись, — крякнул я.
— Только не говори, что на дискотеке в ДК, — засмеялась, обнажая розовые детские десна.
— Ты не любишь танцевать?
— Обожаю, черт!
— Хип-хоп?
— Лучше три притопа, два прихлопа, — облизнула припухшие губы.
— Отличный национальный танец, — сделал характерный жест, щелкнув пальцами по шее, — особенно после…
— Ага, — кивнула,? бутылку «дубновки» и огурец, и в пляс.
— «Дубновка»?
— Наша родная. Выпил — и улетел, — подняла глаза к потолку.
— Не будем о грустном, — поспешил я.
— Давай о веселом.
— Есть такой танец jig, — сообщил. — Он тебе понравится. Танцуешь, будто ногами переминаешь облако.
— Облако?
— Точно — облако.
— И-и-интересно, — посмотрела на меня более внимательно. Повторила мою фразу: — «Кажется, мы где-то уже встречались?»
— Не во сне ли?
— Во сне?
И я рассказываю видение, когда на берегу океана повстречал ангела-хранителя. Аня не верит: это я все выдумал только что, сидя за компотом. Я делаю вид, что обижаюсь: никогда не вру, ей-богу.
— И она была похожа на меня?
— Ты — только без крыльев и конопушек.
— Ладно, — смеется. — В следующую нашу встречу буду с крылышками, взмахнула руками.
— И когда наша встреча?
— Думаю, — отвечает, — скоро.
— Скоро?
— А когда будут танцы, — смеется, — в ДК.
И на этом наш обед заканчивается. Мы возвращаемся в космический отсек, где проводится эксперимент, связанный с созданием реактора античастиц. Об этом мне сообщила сама Анечка, когда я повинился, что, быть может, мое одно неосторожное движение вызвало сбой в работе коллектива.
— Дима, — рассмеялась, — у нас таких сбоев на день десять по десять. Дедушка, знаешь, как ругается дома, у-у-у! — Вздернула головой и я увидел над её верхней губой пушистую ниточку полового созревания.
— Почему?
— А ты понимаешь, чем дед занимается?
— Не очень, — признался я.
Девочка по-заговорщески придвинулась ко мне и я уловил её приятный пряный телесный запах:
— Реактором античастиц.
Я пожал плечами, мол, мне это ровным счетом ничего не говорит.
— Хорошо, — вздохнула Аня. — Ты в НЛО веришь?
— Верю, — признался. — Я сам гуманоид.
— Дима, я серьезно, черт.
— Прости, — повинился. — А что такое?
И выяснилось, что академик и его группа работают над созданием реактора античастиц, который способен приблизить нашу цивилизацию к Макрокосму. Тепловая и атомная энергия — это все равно, что мечтать на паровозе улететь к новым космическим мирам, то есть наука и человечество делают только первые детские шаги в освоение неведомых миров. Создание реактора античастиц — это принципиально новый подход к укрощению сверх энергии, способной, повторим, изменить наш мир. В лучшую, будем надеяться, сторону.
Присутствующие промолчали и я тоже. А что говорить, когда нет слов? [6]
Потом на экране возникла лаборатория начала 50-х годов с громоздким оборудованием. Типичные янки, стриженные под модный тогда «бокс», улыбались и о чем-то оживленно говорили, пережевывая слова вместе со жвачкой. Один из ученых в белом халате указал рукой на современный саркофаг и послушная камера приблизила усыпальницу. На белом её фоне находился обнаженный заморыш цвета вялой зелени. Тоненькие шестипалые ножки, вздутое брюшко, хлипкая грудная клетка, слабые ручки и огромная несоразмерная голова, как у дауна. Маленькие рот, два носовых отверстия, отсутствие ушных раковин и очень большие миндалевидные глаза, но без зрачков дополняли портрет пришельца.
Я хныкнул: если этот инопланетянин и есть высшее космическое существо, тогда кто мы?
Интересно, с какой целью мы совершили экскурс в историю? Не для того, чтобы любоваться космическим лягушонком? Или это отправная точка, из которой прорастают настоящие события?
Я оказался близок к истине. По окончанию просмотра ролика Старков выступил с лекцией, предназначающей в первую очередь, подозреваю, для меня.
Оказывается, весь, так называемый, наш научно-технический прогресс основан… НЛО. Зачем изобретать велосипед, сказали североамериканские ученые и принялись тщательно изучать находки с целью их дальнейшего внедрения в земных условиях.
Например, сверхпрочный материал обшивки диска и комбинезонов пилотов использовался при создания композитных материалов, антирадарных покрытий и технологии «невидимки» «Стелс».
Обгоревшие «компьютерные чипы» и пластинки с интегральными схемами совершили революцию в развитии «искусственного интеллекта», то бишь ЭВМ.
«Карманный фонарик», прожигающий отверстия на расстоянии — его идеи использованы при создании лазерных прицелов и систем лазерного наведения ракет.
«Фильтры», снятые с глаз погибших существ и обладающие удивительными свойствами, помогли в создании оптических усилителей и приборах ночного видения.
Назначение «наголовной повязки» пилотов установить не удалось, однако предположили, что это своего рода электроэнцефалограф, связывающий их с летательным аппаратом. Идеи использованы в системах управления типа «третий мозг».
— Словом, не было бы НЛО, — пошутил Старков, — мы бы остались в пещерах.
Я не выдержал и поинтересовался: неужели это шестипалое земноводное и есть высшее разумное существо, выведшее нас из мрака шхер к свету знаний?
Конечно, нет. По мнению специалистов, создания, погибшие в штате Нью-Мексико, были своего рода «клонами», специально созданными для космических полетов и являющимися, по существу, функциональной частью космического комплекса, то есть биороботами.
— Уже легче, — глуповато хихикнул я. — Если общаться, то с более приятными на вид гражданами Вселенной.
— Даст Бог, пообщаемся, — тоже отшутился Старков и приказал показать новый ролик.
Появилась картинка, явно записанная с телевизионного экрана. Человек, скрывающий свое лицо в тени, поведал о том, что в штате Невада находится одна из самых секретных территорий на планете — «Зона — 51», где военные занимаются так называемой «восстановительной инженерией»: по фрагментам чужой техники пытаются понять её устройство и принципы функционирования, а если удастся, то и воссоздать её прообраз. Дело привычное — весь мир так делает. Сенсация в другом: военные ученые занимались внеземной технологией, а точнее — антигравитационными двигателями НЛО.
По утверждению Инкогнито, он был один из сотрудников группы восстановительной инженерии. Целью программы было узнать, позволяют ли технологии летающих тарелок использовать в качестве источника движущей силы также и земные материалы. На объекте S-4, что находится в 15 милях южнее «Зоны-51», он видел по крайней мере девять летающих тарелок. В качестве основного источника энергии в реакторах НЛО используют элемент, который в периодической таблице должен занимать место 115.
Ба! Что-то до боли знакомое, говорю я себе, ну конечно, элемент 115! О нем я впервые узнал из сообщения Житковича: «в ядерном центре города Дубна на ускорителе получен 114-й элемент периодической таблицы Менделеева. Работы же над 115-ым элементом продолжаются под руководством академика Сиротой А.А., доказывающего, что среди сверхтяжелых элементов должны существовать элементы, обладающие большим сроком жизни.»
Вот это история народов мира и всего Мироздания, почесал я затылок. Теперь более менее понятно, почему мне оказана такая честь — честь участвовать в столь неожиданном мероприятии, связанного с элементами, относящимися к ТОС — «трансурановым островам стабильности».
Наверное, я крепко глуп, потому что всю эту научную ересь воспринимаю со здоровым цинизмом и даже любопытством.
Меж тем Инкогнито с экрана продолжал свою празднично-популярную лекцию.
Чаще всего задают вопрос: каким образом возможно преодолевать огромные космические расстояния, не переходя порога скорости света? Действительно, преодоление таких расстояний требует технологий, которыми человечество не располагает. Но основа таких технологий известна — это управление силой тяготения.
Мы привыкли к тому, что кратчайшее расстояние между двумя точками (например, на бумаге) — это длина прямой линии. Но если определенным образом смять лист бумаги, то можно добиться того, что эти точки окажутся совсем рядом друг с другом или даже соприкоснутся. И тогда временный переход между ними займет мгновения.
То есть подобное «свертывание» можно провести с «листом» Пространства-Времени. Главное — научиться управлять силой тяготения, которая «искривляет» пространственно-временную линию.
Я вспомнил о «звездной карте». Теперь понятно о чем речь: её просто-напросто надо как бы «смять» и тогда для летающих тарелок, умеющих управлять силой тяготения, не проблема преодолевать в доли секунды миллиардные расстояния Пространства-Времени.
Итак, для землян дело за малым — «оседлать» гравитацию. Но как это сделать? Один из путей создания искусственного гравитационного поля является использование сверхтяжелых и одновременно устойчивых элементов ТОС. Они обладают уникальным свойством: «сил тяготения в их ядрах настолько „много“, что их действие распространяется и за пределами атома». Если волну такого тяготения, выходящую за пределами атома, определенным образом усиливать, то она будет способна перемещать огромные массы вещества. «Мощь усиленной волны можно сравнить только с силой тяготения черной дыры, способной так же сильно искривлять Пространство-Время.»
Но загвоздка в том, что такие стабильные сверхтяжелые элементы надо иметь. По некоторым сведениям, у USA, хотя и в небольших количествах, элемент 115 имеется. Это вещество оранжевого цвета, тугоплавкое и очень «тяжелое». Именно это вещество является источником энергии для антигравитационных двигателей летающих тарелок.
Я понял, что надо в срочно употребить грамм двести пятьдесят родной жидкости в 40 градусов, чтобы прийти в норму обычного легкого тупоумия. О чем я и сказал Старкову.
— Выпьем, — ответил он, — после того, как решим задачи, поставленные перед нами.
И какие это задачи, поинтересовался я. Мне объяснили и я понял, что буду вести трезвый образ жизни до конца своих дней. А если дерябну, то только на собственных поминках. Вернее, пить будут другие, а я буду лежать нарумяненным болваном в гробу и делать вид, что такое положение вещей меня устраивает.
А дело в следующем: ЦРУ удалось узнать о работах академика Сироты Алексея Алексеевича и его группы «D» в научно-исследовательском центре городка Дубны. Сотрудник ГРУ Житкович предал национальные интересы и выдал информацию по данной теме. Проблему с иудой удалось локализовать, однако есть веские причины продолжить зачистку в научной среде. Создалось впечатление, что существует ещё один «крот», который ждет окончания работ академиком и группы. Под подозрением находятся девять человек.
— А чем помогу я? — удивился. — Я бином от бетона и батона не отличу.
— Дима, захочешь — отличишь, — был категоричен Старков. — И потом это тебе не понадобится. — Обратился к моложавому человеку, похожему на киноактера второго плана. — Денис Васильевич, будь добр; ты ближе к теме.
Выяснилось, что новый мой знакомый, являясь полковником ГРУ по фамилии Фаст, непосредственно занимается проблемой по защите академика Сироты и его группы. Люди над проблемой работают лет десять, неоднократно проверены, но увы не всякий выдержал перехода из фазы светлого социализма в смурый капитализм.
За последние дни ставки возросли по той причине, что работа по созданию вещества 115 успешно завершаются. Академик и группа добиваются того, что не могут сделать американцы: получить вещество «земным» способом.
— А откуда тогда у янки 115-ое? — удивился я.
— Из разбившихся НЛО, — ответил полковник. — И его мало.
— А у нас будет много?
— Достаточно, чтобы… — запнулся.
— … чтобы мир был многополярным, — усмехнулся Старков и встряхнул спичечную коробку. — Двести граммов элемента 115-го, а это треть коробочки, могут давать энергию для всей нашей столицы лет двадцать пять. Это если отбросить военно-космическую проблему.
— Понятно, — вздохнул я, — готовимся к звездным войнам.
— Ты этого не говорил, — рассмеялся Старков, — а мы не слышали.
— Но я-то каким припеком ко всему этому тарараму? — повторил вопрос.
В качестве детонатора, Дима, объяснили мне. Ситуация настолько сложная и нервная, что появление любого нового человека должна её взорвать. Если «крот» существует, то так или иначе проявится, не может не проявиться.
Я задумался: схема была ясна, но моя светлая личность никак не вписывалась в нее. Вместо меня мог быть любой «конторский» человечек. Мне показалось, что сотрудники безопасности не договаривают что-то. Что? Не хотят ли меня забросить в научно-исследовательский центр Дубны или в «Зону-51» в качестве диверсанта?
— А кто у нас этот Ник? — позволил себе вопрос.
— Банкир, — улыбнулся Старков, — который мечтает о полете на НЛО в качестве агента 007.
Я понял, что вечер вопросов и ответов закончился. Да, на веранде уже вовсе гулял летний вечерок, накидывающий сиреневую шаль будущей ночи на плечи берез.
— Все будет нормально, Дима, — пообещал Старков, когда я провожал его к машине. — Принимай все, как игру. — Посмотрел на темнеющие небеса. — Не верь ни в какую чертовщину. — Приблизил лицо к моему. — Все это наши земные дела. Америкаш мы сделаем, — погрозил в никуда пальцем. — Ужо мы вам!
И с этим «ужо» убыл, а я остался в глубокой меланхолии, но со страницей, где излагалась моя «легенда», мол, молодой и модный журналист, коллега Марины Стешко пытается вникнуть в суть архисовременной проблемы.
Куда проще покорять заоблачные обледеневшие пики, чем бродить по торфяным болотам, все больше погружаясь в топь непонимания.
Повторю, начиналась эта история банальной криминальной резней, а продолжение имеет весьма интригующее. Такое впечатление, что я угодил в параллельный мир, где с небес сыпятся пилоты-гуманоиды в своих дисках, где ученые, как проклятые, ищут загадочный и всесильный элемент 115, где, будто лист бумаги, искривляется Пространство-Время, где все разведки мира готовятся к звездным войнам. И в этом запредельном мире — я: реальный, как репа на подмосковном огороде.
И что делать, сержант? Делать нечего — жить и действовать в предлагаемых условиях.
После ужина мне сообщают, что в научно-исследовательский центр отправляемся утром, а пока я могу, если того желаю, посмотреть слайды, на которых запечатлены сотрудники группы «D». Я выражаю такое желание и через несколько минут снова оказываюсь в просмотровом зале.
Мои будущие коллеги были на удивление похожи — бородами, фанатичным блёком в глазах, некой возрастной потертостью и общей биографией. После просмотра я спросил:
— Тут восемь, а где девятый?
— Девятая, — усмехнувшись, Денис Васильевич Фаст щелкнул пальцами. Где наша Анечка? — Объяснил. — Внучка академика. Умненькая, разумненькая, правда, малость восторженная, как пионерка. — И спросил, когда на экране проявилось молодое лицо девочки с конопушками и золотой челочкой. Нравится?
— Уже влюблен, — отшутился.
И глядя на экран со знакомым мне лицом — знакомым по недавнему сновидению, почувствовал беспокойство. Призрачный ангел-хранитель по имени Даная неожиданно начал материализоваться в земную девочку по имени Анечка. И в обстоятельствах весьма драматических. Неужели все происходящее случайность? Или это игра воображения? А, может, наша встреча запрограммирована небесами?
На все эти вопросы ответ будет получен, уверен. Надеюсь, в самом скором будущем. И с этой уверенностью уснул, предварительно, правда, глянув на ночное небо, которое прошивали быстролетные НЛО, оставляющие за собой новогодне-звездные россыпи надежды на чудо.
Знаменитая Дубна оказалась типичным городком-спутником столицы. В славные советские времена, когда наука цвела ухоженной клумбой южных чайных роз, считалось престижным здесь жить и работать. Центральная площадь с гипсовым Лениным, указывающим дланью путь на местный железнодорожный вокзальчик, стеклянный двухэтажный универмаг, ресторан «Дубна», неторопливый ход люда на улочках, засаженных украинскими пирамидальными тополями, местная речка — все это мелькнуло за стеклом авто и пропало, как видение. Не скажу, что прекрасное.
Потом появился бетонный забор, бесконечный и серый, как, не буду оригинален, жизнь работника умственного труда. Над металлическими воротами заметил вышку для визуального наблюдения. Документы проверили физически крепкие секьюрити со знакомыми мне лицами актеров второго плана, вооруженные автоматами.
— Строго у вас, — заметил я. — Как в зоне.
— А как же, — ответил Денис Васильевич, — оборонное предприятие, образцово-показательное, — и посчитал нужным уточнить, — было.
На территории следы постсоветской разрухи практически не наблюдались, разве что здания и производственные корпуса имели вид уставший и малость обшарпанный.
— Покрасим, — ответил на мое замечание полковник Фаст. — Победим и покрасим весь мир, — недобро улыбнулся, — в цвет цинковой зелени.
— Так красят дачные заборы и танки, — заметил я.
— И красиво получается, — засмеялся Денис Васильевич, поддержанный двумя коллегами, и развил мысль о том, что давно пора перекрасить наш голубой шарик в цвета более решительные и мужественные.
В его словах читался подтекст, да я был отвлечен тем, что рассматривал старенькое панно на стене корпуса. На грязноватом от дождей и ветров фоне проявлялась девичья фигура в художественной эстетике конца 70-х годов: крупные бедра, крепкие ноги с крестьянскими икрами, наливная грудь, простенькое ситцевое платьице…
А вот лицо — лицо мне показалось знакомым. Местный маляр решил себя не утруждать поисками натуры и перенес на стену божественный лик Сикстинской мадонны.
— Это наша красотка Варвара, — сказал Денис Васильевич, заметив мой интерес к настенной живописи. — Раньше работала в столовой. Всем давала… — и осклабился, — и не только каши.
Солдафонский юморок моих подопечных почему-то начал раздражать, хотя я сам не отличался деликатностью к родному слову. Более того, когда мы шли по длинному коридору производственного корпуса в группу «D», я обнаружил: меня ведут, будто арестанта. То есть впереди и позади меня находились люди с лицами актеров второго плана. Оставалось только заложить руки — и в цугундер. Ладно, решил я, видимо, нервничаю и моя фантазия играет, как однорукий инвалид на гармони.
Мы прошли ещё две современные пропускные системы, потом загрузились в кабину лифта и на ней ушли на шестой нижний уровень.
Наверное, действительно академик и его группа занимались неким супервыгодным, как нынче говорят, проектом. То, что я увидел на шестом уровне впечатляло: современный дизайн лабораторий, их космическая комфортабельность и стерильность, улыбающиеся сотрудники в комбинезонах цвета серебристого металлика, похожие на астронавтов из фильмов о будущем.
Прежде, чем посетить группу «D» мы задержались в тамбуре, похожем на раздевалку, впрочем, это и была раздевалка. По утверждению сотрудников ГРУ, принимаются меры предосторожности — ни один предмет из внешнего мира не должен попасть в лабораторию внеземных технологий.
Я переоделся в рубаху из неизвестной ткани и легкий комбинезон цвета серебра и почувствовал себя покорителем Пространства-Времени. Для полного счастья не хватало познакомиться с гуманоидом, о котором, помнится, сочинила журналистка Стешко. Сочинила? Подозреваю, что она была ближе к истине, чем мы все вместе взятые. Иначе трудно объяснить окружающую меня обстановку. Коль вбуханы такие немалые средства, то на это есть, верно, серьезные причины. Какие? Об этот я и должен скоро узнать.
Лаборатория напоминала отсек космической орбитальной станции, если я правильно её представляю. Ученые сидели перед экранами мониторов, не обращая внимания на нас. По-моему полковник ГРУ пользовался дурной славой в коллективе.
— Минуточку внимания, — сказал Денис Васильевич, — товарищи! Разрешите представить молодого журналиста Диму, коллегу известной вам Мариночки Стешко. Он будет работать вместе с нами, — запнулся, — некоторое время. Просьба оказывать содействие и помощь.
По апатичной реакции коллектива на этот призыв понял, что меня приняли за соглядатая. Следовательно, ждать поддержки не приходиться. Надеюсь, товарищ Фаст знает, что делает. Если он хочет вскрыть ситуацию, как консервную банку, то ему с его талантом провокатора…
Не уверен, что «крот» испугается меня и сиганет из группы «D», наоборот ещё больше зароется в чернозем планеты, как настоящее землеройное животное.
Я осмотрелся — и не обнаружил главной фигуры, меня интересующей: Анечки. Ау-ау, где ты прекрасная знакомая незнакомка?
И она появилась — появилась через час, когда я заскучал под мирный гул компьютерных вентиляторов, решив, что мой сон был лишь чудной грезой.
Надо ли говорить, что, увидев её, я… влюбился? Нет, это была не любовь. Какая может быть любовь к видению и пионерке? Это был азарт охотника и любопытство естествоиспытателя: а можно ли заманить в силки такое милое создание?
У неё была фигурка, выточенная природой. Солнышко же обкакало её веселое личико веснушками. В молодых глазах — облачная, чуть порочная синь. Движения от раннего возраста ломкие.
— Привет, — сказала мне. — Я — Анечка, — и протянула подростковую ладошку.
— Дима, — пожал её и вспомнил сон, когда держал в руках крылья ангела-хранителя.
— Ты будешь у нас работать? — улыбнулась; так улыбаются капризные дети или всесильные небесные боги.
Я не успел ответить. Вмешался господин Фаст: да, в каком-то смысле; Дмитрий у нас журналист.
— Журналист? — переспросила и глянула на Дениса Васильевича. И этого потаенного напряженного взгляда было достаточно, чтобы понять: между ней и службистом существуют, скажем так, некие разногласия.
Невидимое противостояние сняло появление академика. Оно было шумным и праздничным, будто в космический отсек залетел летний жужжащий шмель. Академик Сирота Алексей Алексеевич был маленького росточка, толстенький, первое впечатление производил гуляки и пустомели. Даже спец. комбинезон облегал его плотные чресла таким странным образом, что казалось на академике казацкие шаровары и полтавская рубаха с вышитыми петухами.
— Здорово, братцы! — это были его первые слова.
Потом начался проход академика по лаборатории, в результате которого я узнал, что у инженера Олега Стальненко есть дивная жена Лилия, которая умеет отлично готовить украинский борщ, у Арсения Адамова украли машину, но её обязательно найдут, у Лёни Коростылева шалит печень — пить меньше надо, у Вольдемара Орешкина вьетнамцы снимают квартиру и не хотят платить больше — будут платить или съедут к известной матери; у Левона Григоряна кошка Манана разрешилась десятью котятами и теперь он вынужден все свободное время устраивать их кошачьи судьбы; ну и так далее.
Если бы я не был, прошу прощения за пафос, сыном своего народа, то очень бы удивился, слыша такие речи. Двадцать первый космический век — и такие суетные земные, я бы сказал, кошачьи проблемы!
Наконец академик подступил ко мне. Вздернув лысоватую голову и подвигав трапециевидной челюстью, посмотрел линялыми веселыми глазами:
— Дмитрий? Наслышан-наслышан. Красав`ец! Анечка, обрати внимание!
— Уже обратила, деда.
Коллектив добродушно посмеялся, мол, а почему бы и нет — погуляем на свадьбе, кроме Коростылева, у которого балует печень. То есть было много смеха и шуток, точно мы участвовали в программе КВН. Мы с Анечкой тоже посмеивались, хотя я уловил в глазах девочки некую мысль, похожую на холодный туман. Не хочет ли она и вправду под венец? Или желает, чтоб я помацал её после танцев в местном ДК? Черт знает, что в этих миленьких головах? Думаешь, ангел во плоти, а она уже знает все о строение мужского члена.
— Ладно, братцы, — проговорил академик, закончив семейно-производственный обход. — Начинаем «бомбардировку»… — И плюхнулся в кресло по центру зала. — Внимание! Готовность № 1. — И вперил взгляд в монитор, превращаясь за секунду из балагура в целенаправленного и фанатично увлеченного ученого.
На экранах дисплеев появилась одна и та же картинка: полусфера размером в южную дыню.
— Первый! — приказал академик.
Полусфера начала медленное вращение.
— Второй!
Полусфера увеличила скорость вращения.
— Третий!
Через несколько минут на экранах образовался светящийся серебристый шар. Ученые с напряжением и любопытством наблюдали за ним, словно ожидая от него, скажем так, неожиданного откровения. В таком режиме прошел… час… два…
Я почувствовал, как деревенею. Решив поменять позу, двинулся в кресле и рукой задел клавиатуру на столе. Тут же раздался подозрительный электрический треск… экраны мониторов вспыхнули и погасли. После отключился свет в отсеке. Первобытный мрак, выражаясь красиво, окутал наш маленький искусственный мирок.
— Амбц! — рявкнул академик. — Обедать!
… Давно я с таким удовольствием не пил компот из сухофруктов в общественной столовой. Странным образом я и Анечка оказались за одним столиком. Девочка переоделась в льняное открытое платьице и в их разрезе я увидел крепкие, но не до конца созревшие груди. Хотя соски были крупные и темнели, похожие по цвету на кофейные зерна.
— Кажется, мы уже где-то виделись, — крякнул я.
— Только не говори, что на дискотеке в ДК, — засмеялась, обнажая розовые детские десна.
— Ты не любишь танцевать?
— Обожаю, черт!
— Хип-хоп?
— Лучше три притопа, два прихлопа, — облизнула припухшие губы.
— Отличный национальный танец, — сделал характерный жест, щелкнув пальцами по шее, — особенно после…
— Ага, — кивнула,? бутылку «дубновки» и огурец, и в пляс.
— «Дубновка»?
— Наша родная. Выпил — и улетел, — подняла глаза к потолку.
— Не будем о грустном, — поспешил я.
— Давай о веселом.
— Есть такой танец jig, — сообщил. — Он тебе понравится. Танцуешь, будто ногами переминаешь облако.
— Облако?
— Точно — облако.
— И-и-интересно, — посмотрела на меня более внимательно. Повторила мою фразу: — «Кажется, мы где-то уже встречались?»
— Не во сне ли?
— Во сне?
И я рассказываю видение, когда на берегу океана повстречал ангела-хранителя. Аня не верит: это я все выдумал только что, сидя за компотом. Я делаю вид, что обижаюсь: никогда не вру, ей-богу.
— И она была похожа на меня?
— Ты — только без крыльев и конопушек.
— Ладно, — смеется. — В следующую нашу встречу буду с крылышками, взмахнула руками.
— И когда наша встреча?
— Думаю, — отвечает, — скоро.
— Скоро?
— А когда будут танцы, — смеется, — в ДК.
И на этом наш обед заканчивается. Мы возвращаемся в космический отсек, где проводится эксперимент, связанный с созданием реактора античастиц. Об этом мне сообщила сама Анечка, когда я повинился, что, быть может, мое одно неосторожное движение вызвало сбой в работе коллектива.
— Дима, — рассмеялась, — у нас таких сбоев на день десять по десять. Дедушка, знаешь, как ругается дома, у-у-у! — Вздернула головой и я увидел над её верхней губой пушистую ниточку полового созревания.
— Почему?
— А ты понимаешь, чем дед занимается?
— Не очень, — признался я.
Девочка по-заговорщески придвинулась ко мне и я уловил её приятный пряный телесный запах:
— Реактором античастиц.
Я пожал плечами, мол, мне это ровным счетом ничего не говорит.
— Хорошо, — вздохнула Аня. — Ты в НЛО веришь?
— Верю, — признался. — Я сам гуманоид.
— Дима, я серьезно, черт.
— Прости, — повинился. — А что такое?
И выяснилось, что академик и его группа работают над созданием реактора античастиц, который способен приблизить нашу цивилизацию к Макрокосму. Тепловая и атомная энергия — это все равно, что мечтать на паровозе улететь к новым космическим мирам, то есть наука и человечество делают только первые детские шаги в освоение неведомых миров. Создание реактора античастиц — это принципиально новый подход к укрощению сверх энергии, способной, повторим, изменить наш мир. В лучшую, будем надеяться, сторону.