Варшавский Илья Иосифович. Контактов не будет (Фантастические повести и рассказы)

   - И стихи читать, - насмешливо добавила женщина.
   - И стихи читать, - подтвердил председатель. - Но ежели действительно радиопередатчик... тут другое дело. Нужно зарегистрировать. И вам лучше, и нам спокойней. Согласны?
   - Согласен, - вздохнул Кларнет, - только нет у меня никакого передатчика.
   О, святая, неумелая, бесхитростная ложь! Ну, кому какое дело до честного слова, опрометчиво брошенного в туманное будущее?
   Нет, Кларнет, не тебе тягаться с видавшим виды майором в отставке Будиловым. Сколько ты ни темни, расколет он тебя, непременно расколет! Пора подумать, чем это все может кончиться.
   * * * - Маша! - Кларнет говорил шепотом, опасливо поглядывая на дверь. - Пойми, Маша, я этого просто не переживу.
   - Что ты предлагаешь?
   - Не знаю. Возьми меня туда. Есть же, наверное, какие-нибудь машины времени.
   - Нет таких машин, - печально улыбнулась Маша. - Все это сказки.
   - Но сумела же ты переправить передатчик.
   - Это совсем другое дело. Трансмутация. Но ведь она у вас еще не изобретена.
   Кларнета внезапно осенила идея.
   - Послушай, а ты сама бы не смогла?
   - Что?
   - Трансмутироваться сюда.
   - Ох! Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нет, это невозможно!
   - Но почему?!
   - Я же сказала, никаких контактов с прошлым. Нельзя менять историю.
   Трансмутацией во времени у нас пользуются не больше, чем в пределах столетия, и то со всякими ограничениями. А тут... ведь возврата назад уже не будет. Остаться навсегда неизвестно где...
   - Известно! Ты же будешь со мной!
   Маша заплакала.
   - Ну что ты, Машенька?!
   - А ты меня никогда не разлюбишь? - спросила она, сморкаясь в крохотный платочек.
   Вы сами знаете, что отвечают в подобных случаях.
   В июне все идет по раз навсегда установленным законам. Вот набежала туча, брызнул дождь, а там, глядишь, через несколько минут снова греет солнышко.
   - Не могу же я в таком виде к вам явиться, сказала Маша. - Достань мне хоть несколько журналов мод.
   Приходилось ли вам когда-нибудь наблюдать за женщиной, изучающей фасоны платьев? Такого абсолютного отвлечения от суетного мира, такого полного погружения в нирвану не удавалось добиться ни одному йогу. Не пробуйте в это время ей что-нибудь говорить. Она будет кивать головой, но можете быть уверены, что ни одно слово не доходит до ее сознания.
   - Переверни страницу!
   - Послушай, Маша...
   - Это не годится, следующую!
   - Маша!
   - Поднеси ближе, я хочу рассмотреть прическу.
   - Машенька!
   - Дай другой журнал.
   На все нужно смотреть философски, и каждое терпение бывает вознаграждено сторицей.
   Кларнет убедился в этом уже на следующий день.
   - Ну, как я тебе нравлюсь?
   Он обалдел.
   Давеча я наклеветал на мужчин, будто они неспособны оценить по достоинству женский наряд. Внесем поправку: оценить способны, запомнить нет.
   Но тут была налицо такая разительная перемена...
   Во-первых, Кларнет установил, что трефовая дама его сердца превратилась в бубновую. Изменилась не только масть. Доступный ранее для обозрения лоб богини был теперь прикрыт завитой челкой, тогда как затылок подстрижен совсем коротко.
   Во-вторых, вместо каких-то ниспадающих одежд, на ней был обтягивающий фигуру свитерок. А в-третьих... В-третьих - мини-юбка. Не верьте предсказателям! На то они и предсказатели, чтобы врать. Нет, никогда не выродится человечество в беззубых головастиков с хилыми конечностями, не выродится, независимо от того, что по сему поводу думают антропологи. Не знаю, как обстоит дело где-нибудь в Крабовидной туманности, но на Земле пара восхитительных ножек всегда будет вызывать волнение, подобное тому, какое мы испытываем, просматривая тиражную таблицу. Сознайтесь, кто из вас, несмотря на ничтожный шанс, не мечтал втайне о главном выигрыше?
   Счастливчик Кларнет! Этот выигрыш достался ему, единственному из триллионов людей, родившихся и сошедших в могилу за два тысячелетия.
   - Ну как?
   - Потрясающе!
   - Теперь я готова.
   Любовь не так безрассудна, как принято думать. Подсознательно она чувствует, что отгремят свадебные цимбалы, погрузится во мрак чертог, промчится полная счастья ночь и настанет, по меткому определению поэта, благословенный день забот.
   Кое-какие из этих забот уже заранее посетили Кларнета.
   - Кстати, Машенька, - сказал он небрежным тоном, - не забудь захватить с собой паспорт.
   - Что?
   - Ну, документ, удостоверяющий личность.
   Маша рассмеялась.
   - Глупый! Как же документ может удостоверить личность? Личность - это я, - она горделиво повернулась в профиль, - а документ-бумажка. Вряд ли ты бы удовлетворился такой подменой.
   Вот тебе первый сюрприз, Кларнет! "Что это за гражданка у вас ночует?"
   - "Это - моя жена". "Она прописана?" - "Нет, видите ли, у нее потерян паспорт". - "Разрешите взглянуть на свидетельство о браке". - "Мы, знаете ли, еще не успели..." - "Какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?"
   "Ну, что вы?! Человеческая личность неповторима, неужели какая-то бумажка..." Н-да...
   - А диплом?
   - Какой диплом? - удивилась Маша.
   - Училась же ты где-то?
   - Конечно!
   - Так вот, свидетельство об окончании.
   - Не понимаю, 6 чем ты говоришь? - Маша надула губы. - Если ты раздумал, так прямо и скажи, а не... не...
   Страшная вещь женские слезы. Черт с ними, со всякими бумажками! Целый ворох их не стоит и одной крохотной слезинки. Подумаешь, важное дело диплом. "Выдан в три тысячи девятьсот таком-то году". Тьфу, пропасть! Ладно, что-нибудь придумаем!
   - Не надо, Машенька! Ты меня неправильно поняла. Просто в нашем времени есть свои особенности. Ну, давай назначим день.
   - А почему не завтра?
   - Завтра? Гм... завтра. Видишь ли, мне нужно кое-что подготовить. Взять отпуск на работе и вообще...
   - Когда же?
   - Сейчас сообразим. - Кларнет вынул из записной книжки табель-календарь.
   - Сегодня у нас четверг. Давай в субботу. Суббота двадцать девятого июня. - Он обвел красным карандашом дату. - Согласна?
   - Хорошо! Я за это время уговорю Федю.
   - При чем тут Федя?
   - Мне самой не справиться. Я ведь всего лишь лингвист, а тут нужно составить программу трансмутации так, чтобы не получилось осечки.
   Ну что ж, Федя так Федя, Кларнет даже почувствовал какое-то злобное удовлетворение.
   - Нужны ориентиры, - продолжала Маша, - не такие, как ты мне дал прошлый раз. Пустынное место, где нет транспорта и пешеходов, лучше поздно вечером.
   Вот что, давай-ка у Медного Всадника в одиннадцать часов вечера.
   - Он у вас еще стоит?
   - Еще бы! Договорились?
   - Договорились! - радостно сказал Кларнет. - У Медного Всадника в одиннадцать часов вечера в субботу двадцать девятого июня. Не забудешь?
   - Такие вещи не забывают. Ну, целую!
   * * * Тот, кто никогда не выходил на свиданье задолго до назначенного срока, достоин сожаления. Настоящая любовь прошла мимо, не задев его даже краем своих белоснежных одежд.
   ...Наступал час, когда белая ночь отдает беззащитный город во власть колдовских чар.
   По остывающему асфальту скользили на шабаш юные ведьмы в коротких распашонках. Изнывающие от сладостного томления чертенята подтанцовывали в подворотнях, повесив на грудь транзисторные приемники, старый греховодник в лихо сдвинутом берете, под которым угадывались элегантные рожки, припадая на левое копыто, тащил тяжелый магнитофон. Скрюченная карга с клюкой несла под мышкой полупотрошеного петуха в цветастом пластиковом мешочке.
   Марципановые ростральные колонны подпирали бело-розовую пастилу неба, сахарный пароходик резал леденцовую гладь Невы, оставляя за кормой пенистую струю шампанского. Над противнями крыш вечерний бриз гнал на заклание белых пушистых ягнят, и надраенный шампур Адмиралтейства уже сверкал отблеском подвешенного на западе мангала. А там, где хмельные запахи лились в реку из горлышка Сенатской площади, маячила исполинская водочная этикетка с Медным Всадником на вздыбленном коне.
   Все готовилось к свадебному пиру.
   Кларнет шел по ковру тополиного пуха, и на шелковых подушках клумб навстречу ему раскрывались лепестки фиалок, доверчиво, как глаза любимой.
   Предчувствую Тебя. Года проходят мимо - Все в облике одном предчувствую Тебя.
   Основательное знакомство с творчеством Блока определенно пошло на пользу моему герою.
   ...Тот, кто не простаивал на месте свидания, когда уже все мыслимые сроки прошли, не знает, что такое муки любви.
   Она обманула... Нет горше этих слов на свете. Тоскливо дождливым утром в Ленинграде, ох, как тоскливо! Все кажется мерзким: и злобный оскал лошади, и самодовольная рожа всадника, и насмешливые крики чаек, и сгорбленные фигуры первых пешеходов, и плюющийся черным дымом буксир, волокущий грязную баржу, и покрытая коростой дождя река, и похожие на свежие могильные холмы клумбы с небрежно набросанными мокрыми цветами, и нелепые столбы, у подножья которых сидят голые мужики с дурацкими веслами. Тошно с опустошенной душой возвращаться в одинокое свое жилье, где подготовлен ужин на двоих и вянут уже никому не нужные розы, - трудно сказать, до чего тошно!
   Торговец! В твоих руках секрет забвенья, нацеди мне из той бочки добрую кружку вина! Ах, еще не продаете? Простите, я вечно путаю эпохи.
   ...Сколько же раз можно нажимать кнопку вызова, пока тебе ответят?! Ну вот, слава богу!
   На экране проявилась физиономия вихрастого юноши.
   - Ну? - спросил он, неприязненно взглянув на Кларнета. Очевидно, это и был тот самый Федя.
   - Где Маша?
   - Вам лучше знать.
   - Она не прибыла.
   - Не может быть, - нахмурился юноша. - Я сам составлял программу.
   Максимальный разброс по времени не должен превышать пяти минут.
   - Все-таки ее нет. Я прождал десять часов.
   Федя недоуменно почесал затылок.
   - Сейчас проверю. Какой у вас вчера был день?
   - Суббота двадцать девятого июня, вот поглядите! - Кларнет поднес к экрану календарь, на котором красным карандашом была отмечена вожделенная дата.
   - А год?
   - Тысяча девятьсот шестьдесят девятый.
   Федя уткнул нос в какие-то записи. Когда он наконец поднял голову, его лицо было перекошено.
   - Идиот! - сказал он тихо и злобно. - Прозевал свое счастье, дубина!
   Суббота двадцать девятого июня! Ищи ее теперь во вчерашнем дне. Понятно?
   Каждый день - во вчерашнем.
   Изображение на экране исчезло.
   Кларнет растерянно взглянул на картонный прямоугольник, который все еще вертел в руках, и обмер. Это был прошлогодний календарь!
   * * * С тех пор в Ленинграде каждый вечер можно видеть обросшего бородой, небрежно одетого человека, который внимательно вглядывается в лица встречных женщин. Он идет всегда одной дорогой, мимо Биржи на Васильевском острове, через Дворцовый мост, вдоль фасада Адмиралтейства, и выходит к памятнику.
   Там он стоит некоторое время, а потом возвращается назад тем же маршрутом.
   По утрам, когда он просыпается, ему кажется, что вчера она была здесь.
   Нет, не кажется. Он помнит ее поцелуи, наконец, есть десятки примет, свидетельствующих, что это не сон. И так - каждое утро. Он плачет, и слезы капают в стакан с чаем, который он проглатывает, торопясь на работу.
   А вечером он снова отправляется на бесплодные поиски.
   Иногда его видят в компании пожилого тучного человека.
   - Ты понимаешь, Будилов, - говорит он, - человек не может жить вчерашним днем. Нельзя быть сытым от обеда, который съел накануне. Что толку, что она тебя целовала вчера? Человеку все нужно сегодня. Чтобы каждый день было сегодня. Ты понял?
   - Ладно, пойдем домой, фантазер. Смотри, не споткнись!
   Будилов берет его под руку и бережно ведет, пока тот заплетающимся языком бормочет стихи:
   Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет.
   Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет...
   И тогда Будилову тоже почему-то хочется плакать.
   Конференция Соломенно-желтый шар медленно вращается на экране. Раскаленные пустыни, высохшие водоемы, растрескавшиеся голые скалы.
   Мертвая, покинутая планета.
   Народный Уполномоченный повернул выключатель и откинулся в кресле.
   Серебристо-матовая поверхность экрана медленно тускнела.
   Покинутая планета! Десять лет титанического труда по эвакуации населения, бессонные ночи и полные напряженной работы дни - все это уже позади.
   Ну что ж! Пора и ему надевать скафандр. Иначе не выйдешь на поверхность.
   Слегка согнувшись под тяжестью кислородного баллона, он медленно бредет по бесконечным пустынным улицам подземного города.
   Центральный Пульт. Здесь еще чувствуется жизнь. Сияющие белизной панели, тысячи разноцветных лампочек, экраны с изображениями ритмично работающих машин, дрожащие стрелки приборов.
   Одну за другой он нажимает кнопки: реакторы аварийного освещения, зеленый сигнал вспыхивает на щите - подтверждение запуска реакторов; остановка кислородных станций , остановка фабрик синтетической пищи, лабораторий органического синтеза, промышленных предприятий, связи, транспорта, горнорудной промышленности. Теперь уже почти все стрелки приборов стоят на нуле. Гаснут лампочки на щитах. Застыли в непривычной неподвижности изображения машин на экранах.
   Подземный мир планеты погружается в сон.
   Последняя кнопка - энергоснабжение. Темнеющие экраны. В тусклом свете ламп аварийного освещения зал центрального пульта кажется бесконечным...
   Старый, смертельно уставший человек поднимается по ступеням неподвижного эскалатора. Жар раскаленной поверхности планеты проникает через плотную ткань космического комбинезона. Пора включать индивидуальное охлаждение.
   * * * Пилот нетерпеливо поглядывает на часы. До старта осталось пятнадцать минут. Небольшая задержка, и все навигационные расчеты придется делать заново. Почему же он так медленно идет?
   - Товарищ Уполномоченный! Корабль готов к старту, экипаж и пассажиры в кабине.
   - Мария уже сняла скафандр?
   - Нет, она в грузовом отсеке.
   - Попросите, пожалуйста, ее выйти.
   Пилот сокрушенно смотрит на циферблат, но Уполномоченный слишком занят своими мыслями, чтобы заметить это.
   Через несколько минут маленькая фигурка в мешковатом комбинезоне сбегает по трапу.
   - Что-нибудь случилось?
   Голубые глаза тревожно смотрят сквозь стекло шлема.
   - Простите, что я вас побеспокоил. Мне хочется перед отлетом посмотреть на ваших питомцев.
   - Пройдем в колонию?
   - Нет, вызовите старшего сюда.
   Мария вытаскивает из купола шлема тонкий прут антенны.
   - А-381! Срочно направляйся к месту старта. Ориентируйся по моим радиосигналам.
   Пилот, безнадежно махнув рукой, поднимается по трапу. Нужно все подготовить для корректировки расчетов.
   Уполномоченный с любопытством смотрит на приближающуюся фигуру робота.
   - А-381 прибыл по вашему вызову.
   - С тобой хочет говорить Уполномоченный.
   - Слушаю.
   - Мы улетаем.
   - Знаю. Вы когда-нибудь вернетесь?
   - Нет, мы навсегда покидаем Солнечную систему. Живые здесь не могут больше оставаться. Теперь хозяевами планеты будут роботы. Ты хорошо знаешь свои обязанности?
   - Хранить в памяти человеческие знания, беречь себя и все, что нам оставлено Живыми, производить себе подобных и обучать их, менять тактику поведения в зависимости от внешних условий, непрерывно совершенствоваться. В случае появления на планете пришельцев из космоса передать им то, что заложено в нашей памяти Живыми, и все, что сохранится к этому времени на планете.
   - Правильно. Не забывай, что находиться в подземельях опасно. Ожидаются землетрясения. Подземные города, вероятно, будут разрушены. Вам придется производить раскопки.
   - Это заложено в нашей программе.
   - Следите за тем, чтобы ваши солнечные батареи были всегда заряжены.
   - Знаю.
   - Планета лишилась атмосферы. Сейчас на поверхности очень велика метеоритная опасность.
   - Наша колония уже под крышей.
   - Хорошо, можешь идти. Помни: Живые доверили вам все, что ими было добыто за многие миллионы лет.
   - Помню.
   - Иди. Желаю успеха.
   - Удачного полета.
   - Спасибо.
   * * * Прошло два миллиона лет, а крохотная, лишенная атмосферы песчинка на краю Галактики, лежащая в стороне от маршрутов лайнеров Космического Содружества, так и не привлекла ничьего внимания.
   Что же касается роботов, то... впрочем, лучше послушаем, что они сами говорят.
   П р е д с е д а т е л ь. Уважаемые коллеги! Наш симпозиум посвящен одной из наиболее интересных проблем современной науки - гипотезе немашинных форм жизни Слово для сообщения предоставляется профессору химического синтеза, автомату класса "А" досточтимому ЛА-36-93. Прошу вас, профессор!
   Л А - З 6 - 93. Жесткий регламент, принятый на наших собеседованиях, позволяет мне, к сожалению, ограничиться только кратким сообщением о полученных экспериментальных данных и вытекающих из них предположениях.
   Более подробно материал изложен в тезисах доклада, розданных участникам совещания.
   В течение последних лет в нашей лаборатории ведутся опыты по синтезу высокомолекулярных углеводородных соединений.
   В этом году нам удалось создать небольшой комок слизи проявляющий все признаки того, что мы привыкли называть жизнедеятельностью. (Оживление в зале) В жидкой органической среде этот комок обнаруживает способность к самопроизвольному передвижению, реагирует на раздражение током и усваивает находящиеся в растворе вещества. Вследствие не вполне еще разгаданных процессов окисления этих веществ обеспечивается необходимый энергетический жизненный баланс. При отсутствии кислорода в жидкости комок погибает.
   Наиболее интересным свойством полученных в последнее время вариантов слизи является ее способность, ассимилируя органические соединения, расти и размножаться делением.
   Таким образом, не подлежит сомнению, что здесь мы имеем дело с совершенно новой формой жизни, резко отличающейся от привычных нам представлений о высокоорганизованной материи.
   Может быть, где-нибудь во вселенной существуют миры, где органическая жизнь достигла такого же высокого развития как и на нашей планете машинная (Оживление в зале, иронический скрип на скамьях автоматов класса "Б"). Я понимаю, что автоматов класса "Б" больше интересует техническое применение сделанного открытия. Мне кажется, что способность полученного вещества реагировать на внешние раздражения позволит использовать ею в некоторых счетно-решающих устройствах, облегчающих работу автоматов, а впоследствии, может быть, даже создать на этой базе некое подобие электронного мозга.
   П р е д с е д а т е л ь. Слово предоставляется заведующему кафедрой эволюции машин, автомату класса "А", достопочтенному РА-84-41.
   P A - 8 4 - 4 1. Доложенный здесь нашим ученым коллегой экспериментальный материал очень интересен, и у нас нет никаких оснований сомневаться в его достоверности.
   Однако я вынужден возразить по поводу некоторых выводов докладчика.
   Неясно, действительно ли мы имеем дело в данном случае с проявлением жизнедеятельности в полном смысле этого слова. Мне кажется, что реакции на раздражение током могут быть просто следствием изменения поверхностного натяжения комка слизи. Может быть, на этом принципе и возможно какое то моделирование некоторых функций полупроводникового нейрона, однако сомнительно, чтобы из столь примитивных моделей когда-нибудь удалось создать хотя бы жалкое подобие электронного мозга. Не следует забывать что в основе всякой мыслительной деятельности лежит способность хранить информацию, называемая памятью. При всем разнообразии известных нам видов памяти:
   магнитной, емкостной, криогенной, - ни один из них не может быть осуществлен в органической материи. Таким образом, следует считать все предположения о возможности моделирования мыслительных процессов автоматов комбинацией элементов, составленных на базе углеводородных соединений, совершенно беспочвенными.
   П р е д с е д а т е л ь. Слово предоставляется доктору философии, заслуженному автомату класса "А", высокочтимому НА-54-26.
   Н А - 5 4 - 2 6. Мне хотелось бы подойти к обсуждающейся проблеме с несколько иных позиций, чем это было сделано в предыдущих выступлениях.
   Прежде всего, требуется определить само понятие жизни. По нашим представлениям, оно складывается из следующих элементов:
   а) наличия устройств, превращающих солнечный свет в электрическую энергию, являющуюся основой моторной деятельности организма и протекающих в нем мыслительных процессов; б) способности конструирования себе подобных и передачи им накопленного опыта.
   Может ли органическая материя удовлетворять этим условиям?
   Мы знаем, что на базе углеводородных соединений нельзя создать фотоэлементы, преобразующие излучение в электрическую энергию.
   Поддержание энергетического баланса за счет реакций окисления возможно только в жидкой среде, так как в контакте с газообразным кислородом органические существа немедленно бы сгорели. Нам удается получать жидкости только в лабораторных условиях. Можно, конечно, пофантазировать и представить себе гипотетический мир, в котором вещество находится в жидкой фазе и содержит все необходимое для жизнедеятельности органических существ.
   Что же произойдет в этом случае?
   Бесконтрольное размножение в геометрической прогрессии путем деления очень быстро исчерпает все жизненные ресурсы среды, и размножающаяся материя сама себя лишит того, что служит предпосылкой для ее существования.
   Вывод напрашивается сам собой: предположение о существовании в природе углеводородных форм жизни не выдерживает критики.
   П р е д с е д а т е л ь. Есть еще желающие высказаться? Вы хотите? Ваш индекс и звание? Отлично! Слово предоставляется аспиранту Института Истории Планеты, автомату класса "В", полупочтенному ЮВ-9611-7442.
   Ю В - 9 6 1 1 - 7 4 4 2 . Я, так сказать, мало компетентен и вообще не берусь утверждать, но мне кажется, в общем, что, может быть, изображения странных существ, попадающихся в раскопках древних поселений эры примитивных машин, считающихся плодом творчества первобытных автоматов... не были ли они, на самом деле, памятниками культуры органических пришельцев из космоса, подчинивших себе в ту далекую эпоху наших предков. (Веселый скрип в зале, переходящий в оглушительный скрежет.) Я еще думал, что, может быть, конический спутник нашей планеты, так сказать, дело их рук. (Шум в зале, крики: "регламент!") Простите, я, конечно... так сказать... не предполагал, вообще... (Садится на место.)
   П р е д с е д а т е л ь. Разрешите подвести итоги нашей дискуссии.
   По-видимому, сегодня нет ни каких оснований считать реальным существование в природе органических форм жизни на базе углеводородных соединений. Что же касается технического применения парадокса, обнаруженного нашим коллегой, то, как мне кажется, попытки использовать его в новых счетно-решающих приборах могут заслуживать внимания, хотя на пути реализации этой идеи стоит очень много чисто инженерных трудностей.
   В атолле - Мы теперь можем сколько угодно играть в робинзонов, - сказал папа. - у нас есть настоящий необитаемый остров, хижина и даже Пятница.
   Это было очень здорово придумано - назвать толстого, неповоротливого робота Пятницей. Он был совсем новый, и из каждой щели у него проступали под лучами солнца капельки масла.
   - Смотри, он потеет, - сказал я.
   Мы все стояли на берегу и смотрели на удаляющегося "Альбатроса". Он был уже так далеко от нас, что я не мог рассмотреть, есть ли на палубе люди.
   Потом из трубы появилось белое облачко пара, а спустя несколько секунд мы услышали протяжный вой.
   - Все - сказал папа, - пойдем в дом.
   - А ну, кто быстрее?! - крикнула мама, и мы помчались наперегонки к дому. У самого финиша я споткнулся о корень и шлепнулся на землю, и папа сказал, что это несчастный случай и бег нужно повторить, а мама спросила, больно ли я ушибся. Я ответил, что все это ерунда и что я вполне могу опять бежать, но в это время раздался звонок, и папа сказал, что это, вероятно, вызов с "Альбатроса" и состязание придется отложить.
   Звонок все трещал и трещал, пока папа не включил видеофон. На экране появился капитан "Альбатроса". Он по-прежнему был в скафандре и шлеме.
   - Мы уходим, - сказал он, - потому что...
   - Я понимаю, - перебил его папа.
   - Если вам что-нибудь понадобится...
   - Да, я знаю. Счастливого плавания.
   - Спасибо! Счастливо оставаться.
   Папа щелкнул выключателем, и экран погас.
   - Пап, - спросил я, - они навсегда ушли?
   - Они вернутся за нами, - ответил он.
   - Когда?
   - Месяца через три.
   - Так долго?
   - А разве ты не рад, что мы, наконец, сможем побыть одни и никто нам не будет мешать?
   - Конечно, рад, - сказал я, и это было чистейшей правдой.
   Ведь за всю свою жизнь я видел папу всего три раза, и не больше чем по месяцу. Когда он прилетал, к нам всегда приходила куча народу, и мы никуда не могли выйти без того, чтобы не собралась толпа, и папа раздавал автографы и отвечал на массу вопросов, и никогда нам не давали побыть вместе по-настоящему.
   - Ну, давайте осматривать свои владения, - предложил папа.
   Наша хижина состояла из четырех комнат: спальни, столовой, моей комнаты и папиного кабинета. Кроме того, там была кухня и холодильная камера. У папы в кабинете было очень много всякой аппаратуры и настоящая электронно-счетная машина, и папа сказал, что научит меня на ней считать, чтобы я мог помогать ему составлять отчет.
   В моей комнате стояли кровать, стол и большущий книжный шкаф, набитый книгами до самого верха. Я хотел их посмотреть, но папа сказал, что лучше это сделать потом, когда мы осмотрим весь остров.