Варшавский Илья Иосифович. Под ногами Земля (Сборник фантастики)

   Поэтому она решила дать ему выспаться и выключила звонок будильника.
   Все же выспаться Дебрэ не удалось. В начале девятого у него над ухом зазвонил телефон. Взволнованный голос Морранса сообщил, что убит Пьер Костаген. Машина с Дюка вышла за комиссаром. Все остальные уже на месте преступления.
   Дебрэ выругался и начал торопливо одеваться. Спустя несколько минут он надевал в передней еще не просохшее за ночь пальто и шляпу.
   Дюка в машине уже ожидал у подъезда. Дебрэ плюхнулся рядом с ним на сиденье.
   - А ну, малыш, гони вовсю!
   В комнате убитого было много народа. Пьер Костаген сидел в кресле, уставившись остекленевшими глазами на фотографию Луизы. Распухший язык вывалился изо рта, отчего казалось, что покойник дразнит свою прелестную невестку. Шея его была обмотана шелковым шарфом, скрученным наподобие веревки. У ног убитого рыдала Камилла. Фотограф устанавливал треногу аппарата, выбирая наиболее выгодный ракурс. В углу на стуле сидел обезумевший от горя Огюстен.
   Морранс прервал разговор с молодым человеком в элегантном сером костюме и подошел к Дебрэ.
   - Мы ничего не трогали до вашего приезда.
   - А это кто?
   - Доктор Гойяр. Он со вчерашнего дня заменяет Малинду.
   Молодой человек в сером почтительно поклонился. В это время кто-то сзади тронул Дебрэ за локоть.
   - Какой ужас, комиссар! - По щекам Стрелкиной катились слезы. - Не пощадили даже калеку!
   - А, и вы здесь, - сказал Дебрэ без особого энтузиазма.
   - А как же? - Стрелкина обиженно поджала губы. - Ведь у нас была договоренность...
   - Ладно! - Дебрэ терпеть не мог женских обид и слез. - Оставайтесь, если вам нравится. Прошу вас, доктор, начинайте.
   Врач снял с шеи убитого шелковый жгут и внимательно осмотрел кровоподтеки, затем через лупу исследовал глаза и обратился к Дебрэ:
   - Задушен вчера вечером.
   Дебрэ взял в руки шарф, от которого исходил слабый запах духов.
   - Кому принадлежит эта вещь, Камилла?
   - Кому? - Старуха подняла на Дебрэ полный ненависти взгляд. - Кому же он может принадлежать, как не этой змее, - она ткнула корявым пальцем в фотографию Луизы, - этой волчице, этой... - Громкие рыдания прервали ее тираду.
   - Где сейчас мадам Костаген?
   - У себя в спальне, - ответил дворецкий. - Я ей сообщил обо всем, но мадам отказалась выйти из комнаты, она сказала... - Огюстен поднес платок к глазам. - Только подумать, что теперь с нами будет!
   - Что она сказала, Огюстен?
   - Она сказала, что... что в этом доме слишком много покойников...
   что сейчас она соберет вещи и уедет туда, где никогда больше не услышит проклятую фамилию Костагенов.
   - Она не сказала, куда собирается уехать?
   - Нет.
   - Хорошо! Пойдем, Морранс. - Дебрэ направился к двери.
   Стрелкина последовала за ними. Дебрэ пришлось дважды постучать в дверь, прежде чем за ней прозвучал томный голос Луизы:
   - Кто там?
   - Комиссар Дебрэ.
   - О господи! Оставят меня когда-нибудь в покое?! Подождите, комиссар, я не одета.
   Дебрэ выждал несколько минут и постучал снова.
   Ответа не было. Тогда он открыл дверь.
   Луиза лежала в кровати. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что здесь произошло.
   - Доктора! - рявкнул Дебрэ. Стрелкина кинулась выполнять это приказание.
   Доктор Гойяр вытащил шприц из руки Луизы, поглядел ей в зрачки и понюхал ампулу, которую она все еще сжимала левой рукой.
   - Цианистый калий. Предпринимать что-нибудь уже поздно.
   Дебрэ взял со стола крокодиловый футляр. Он был пуст.
   Комиссар снял шляпу.
   - Пойдем, Морранс. Полиции тут делать больше нечего. Правосудие свершилось!
   - Какое правосудие? - спросила Стрелкина.
   - Есть Высший Судья. Он ведет счет нашим поступкам и карает без жалости.
   - Вера в бога свидетельствует о примитивности мышления, - сказала Стрелкина, строго взглянув из-за толстых окуляров. - Никогда еще никому не удавалось исходя из идеалистических концепций...
   Дебрэ не дослушал ее. Он кивнул врачу и направился к двери.
   11. Разные системы, разные точки зрения На следующее утро Дебрэ был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил отсутствия Стрелкиной. Он испытывал счастливое чувство, какое, вероятно, знакомо только музыканту-виртуозу после удачно прошедшего концерта. Да... там, где требовался тщательный анализ человеческих страстей, комиссар Дебрэ не знал себе равных. Огорчало его только то, что в сухом донесении о раскрытии дела Костагенов придется отказаться от красочного узора, вытканного на психологической канве. Начальство таких вещей не одобряет, а жаль... Сейчас Дебрэ очень хотелось поделиться с кем-нибудь результатами напряженной работы мысли, приведшей его к успеху. Он достал из ящика стола трубку и доверху набил ее своим любимым табаком "Черри бленд". К черту все советы врачей! Доктор Малинда охотится на антилоп где-то в Африке, а инспекторы - надежные ребята, они наверняка не будут доносить на него жене.
   - Добрый день, комиссар!
   Дебрэ поднял голову. В дверях стояла раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Стрелкина.
   - Добрый день.
   - Вы знаете, какая неприятность?! - Стрелкина сняла пальто и уселась за свой столик. - Я получила телеграмму. Заболел отец, и мне придется уехать домой. Через три часа самолет. Я уже купила билет.
   - Крайне сожалею! - вежливо ответил Дебрэ. - Надеюсь, болезнь вашего отца не очень серьезна?
   - Трудно сказать, у него больное сердце.
   Дебрэ снова набил грубку.
   - О, вы опять курите?! - улыбнулась Стрелкина. - Меня это очень радует.
   - Вот как? Почему же именно это вас радует?
   - Во-первых, это означает, что вас больше не мучат боли в желудке, а во-вторых.. - Стрелкина замялась, - а во-вторых, я хотела оставить вам сувенир. Память о совместной работе. А если бы запрет доктора Малинды действовал по-прежнему, такой подарок был бы, по меньшей мере, бестактностью. А сейчас... - Она вынула из сумочки трубку. - А сейчас как раз кстати.
   - Очень тронут вашим вниманием. - Дебрэ взял трубку. - Мне незнакома эта фирма. Что означают три буквы F?
   - Это работа Федорова, знаменитого ленинградского мастера. Даже Сименон курит его трубки.
   - Еще раз благодарю вас. - Дебрэ знал толк в трубках. С первой же затяжки он почувствовал, что эта - для самого взыскательного курильщика. Великолепный вкус!
   - Рада, что она вам понравилась. Как жаль, что все так неудачно складывается и я вынуждена уехать до того, как эти кошмарные преступления будут раскрыты.
   - Вы ошибаетесь, - добродушно усмехнулся Деэрэ. - Они уже раскрыты.
   - Неужели?! - Стрелкина даже привстала от волнения - Умоляю, комиссар, расскажите мне обо всем подробно, это имеет огромное значение для моей диссертации!
   - Ну что ж, - Дебрэ откинулся на спинку кресла, стараясь полностью восстановить весь ход рассуждений. - Итак, нам придется начать издалека, когда в семье Костагенов появились на свет два очаровательных близнеца, Пьер и Леон. Казалось, судьба сделала все, чтобы они были счастливы. Но вот в дом вкрадывается первая беда. В пятимесячном возрасте Пьер выскальзывает из рук кормилицы и навсегда остается калекой. Пьер и Леон неразлучны, они вместе играют, учатся, достигают поры возмужания. И все это время перед глазами Пьера - его брат, красивый, удачливый во всем, любимый девушками.
   Ежечасно Пьер сравниваег себя с Леоном. Что представляет собой он, жалкий, горбатый карлик, рядом с покорителем сердец, спортсменом, молодым светским львом?
   Немудрено, что душа его озлобляется, и эта злоба переносится на брата.
   Он никому не выдает своих чувств. Наоборот, пытается создать видимость у всех окружающих, что души не чает в Леоне. И вот Леон женится на Луизе, красивой, очаровательной, но очень легкомысленной девушке. Все трое живут под одной крышей, и у Пьера просыпается страсть к жене своего брата. Тем временем между супругами происходит размолвка. Луиза пристрастилась к наркотикам.
   Леон, человек спартанских правил, не пьющий даже вина, не может мириться с пороком жены. Она же не в силах отстать от пагубной привычки. Дело фактически доходит до разрыва. Дверь между спальнями супругов заперта, и каждый из них живет своей жизнью. Сходящий с ума от страсти Пьер решает воспользоваться этой ситуацией. Единственный человек, который знает о его чувстве, - Камилла. Ему удается устроить ее горничной к Луизе. Она же похищает для него интимную фотографию своей госпожи. Вы улавливаете основу конфликта?
   - О, еще бы! Продолжайте, прошу вас! - Стрелкина молитвенно сложила руки. - Ведь это так интересно!
   - Хорошо. - Дебрэ еще раз набил новую трубку н закурил. - Примерно в это время у Пьера складывается замысел убить брата. Он дьявольски тонко все подготавливает. Сначала звонит в полицию и сообщает о том, что в особняк собираются подложить бомбу.
   - Это зачем же? - удивилась Стрелкина.
   - По чисто психологическим мотивам. Этим он создает некую видимость угрозы, нависшей над домом извне. Естественно, что после убийства Леона полиция как-то свяжет его с несостоявшимся взрывом и не будет искать убийцу среди обитателей дома, которые сами случайно избежали опасности. Никто ведь не станет сам себе подкладывать бомбу, не правда ли?
   - Конечно! - убежденно сказалаСтрелкина. - Ведь если бомба была бы в самом деле подложена...
   - В том-то и дело. Дальше он зазывает Леона к себе в комнату и сообщает ему, что у Луизы есть любовник, торговец наркотиками Жан Пьебеф. Это известие ошеломляюще действует на Леона. Он испытывает сложные чувства. Тут и старая любовь к жене, и rope по поводу ее наркомании, и презрение к сопернику. Пьер отлично учитывает его душевное состояние и предлагает выпить. Леон не привык к алкоголю, он быстро пьянеет. Пьер отводит Леона в его комнату, помогает лечь в постель, выжидает, пока он заснет, и ударом ледоруба раскалывает брату череп. Здесь тоже все предусмотрено, вплоть до перчаток, чтобы не оставить отпечатков пальцев. После этого он снимает ботинки, проходит в одних носках в угольный подвал, возвращается назад, оставляя заметные следы на полу, надевает ботинки и отправляется к себе.
   - Ну и гадина! - воскликнула Стрелкина.
   - Мало сказать - гадина, это самый хладнокровный и жестокий из всех преступников, с которыми мне приходилось иметь дело. Когда убийство обнаружено, он продолжает плести интригу. Ошеломленная смертью мужа Луиза в порыве откровенности рассказывает ему, что накануне приняла решение не прибегать больше к морфию, чтобы вновь завоевать любовь мужа. Пьебеф сказал правду: она действительно отказалась от его услуг. Пьер понимает, что потрясение, которое перенесла Луиза, вновь толкнет ее к морфию. Пока мы допрашивали мадам Костаген, он позвонил Пьебефу и заказал ему ампулы.
   С их помощью он надеялся поработить волю несчастной женщины. Вечером они отправляются в Понтуаз на похороны Леона. Еще не засыпана могила брата, а Пьер уже признается Луизе в своей страсти. Ей это кажется кощунством.
   С негодованием молодая вдова отвергает гнусные притязания горбатого сластолюбца. Тогда у Пьера появляется новый дьявольский план. Если Луиза не может принадлежать ему, она должна умереть. Вернувшись в Париж, он подменяет единственную ампулу в футляре из крокодиловой кожи ампулой с цианистым калием. Расчет очень тонок. Вечером он сообщает ей, что убил Леона, предполагая, что, потрясенная этим известием, она немедленно захочет прибегнуть к морфию и впрыснет себе смертельную дозу яда. Тут уж факт самоубийства не вызовет сомнения даже у самого опытного следователя.
   Однако он просчитался. Разъяренная Луиза сначала задушила собственным шарфом убийцу мужа и только потом взялась за шприц, желая подбодрить себя перед допросом, на котором, не будь этой злополучной ампулы, она бы, вероятно, чистосердечно обо всем рассказала. Вот и все! Как видите, психологический метод раскрытия преступлений еще раз себя оправдал.
   Стрелкина всплеснула руками.
   - Изумительно! Какой тонкий психологический рисунок! Ведь это готовый детективный роман, написанный в лучших традициях жанра!
   - Еще бы! - самодовольно усмехнулся Дебрэ. Он уже начал проникаться симпатией к этой практикантке, такой скромной и в то же время восторженной.
   - Думаю, что, когда данные следствия будут обнародованы, многие из писателей возьмутся за эту тему. А вы говорите - фантастика! Ну что бы в этом деле мог добавигь фантаст?
   - Очень многое, - улыбнулась Стрелкина. - Прежде всего иное решение сюжета. Я уже говорила вам, что фантастике свойственно парадоксальное мышление.
   - Какой же тут может быть парадокс?
   - Сейчас объясню. - Она вынула из сумочки несколько фототелеграмм, исписанных убористым почерком. - Вот здесь - уже готовый сюжет. Я его сегодня получила из Ленинграда.
   - Вот как?! - Дебрэ расхохотался. - Быстро же в наши дни работают писатели! Боитесь, как бы не перехватили тему? Может быть, уже запродали новый роман какому-нибудь издательству? Кто же ваш соавтор?
   - Нет, комиссар. Я не собираюсь писать роман. Просто материал для диссертации. Что же касается соавтора, то это... электронная машина.
   - Так... - Дебрэ испытующе поглядел на Стрелкину. - Значит, вы меня ввели в заблуждение, когда сказали, что не имеете никакого отношения к криминалистике. Я вам поверил, а вы тем временем...
   - О нет! Клянусь вам, что все - чистая правда. Машина провела не криминалистический, а литературный анализ на стыке фантастики и детектива.
   Вот видите, тут написано: "Решение по обобщенному алгоритму".
   - Не понимаю.
   - Все очень просто. Каждый писатель имеет свой творческий метод.
   Именно благодаря ему вы никогда не спутаете, скажем, произведения Сименона и Агаты Кристи. Не правда ли?
   - Допустим. Ну и что?
   - Однако наряду с этими различиями существуют и некоторые сходные приемы, характерные для всего этого вида литературы в целом. Мне удалось выделить основные методы решения сюжетных задач в детективе. То же самое я проделала и для фантастических произведений. Эти методы, называемые алгоритмами, ввели в оперативную память электронно-вычислительной машины, и теперь она может превращать любые исходные ситуации либо в детективный, либо в фантастический сюжет. Что же касается дела Костагенов, то сюжетное решение было найдено по этим двум алгоритмам сразу. Тройное убийство положено в основу детектива, а разгадка построена на парадоксе - обычный прием в фантастике. Вчера я сообщила по телефону в вычислительный центр университета фактические данные, а сегодня получила готовый сюжет. Повторяю, это не криминалистическое исследование, поэтому пусть вас не удивляет, что разгадка, предложенная машиной, несколько отличается от блестяще проведенного вами расследования. Как-никак ваш метод - это чистый Сименон, а тут - какой-то гибрид.
   Дебрэ плохо понял эту литературоведческую лекцию, однако утверждение Стрелкиной, что никто не покушался провести криминалистический анализ на электронной машине и тем самым поставить под сомнение психологический метод, успокоило его.
   - Какая же развязка в вашем сюжете? - спросил он скорее из вежливости, чем из любопытства. Стрелкина смутилась.
   - О развязке говорить вряд ли приходится, так как машина дала лишь примитивную сюжетную схему. Дело в том, что она... словом, предложен такой вариант, в котором комиссар расследует три убийства, которые он совершил сам.
   - Что?! - Шея Дебрэ приобрела пунцовый оттенок, глаза, казалось, готовы были выскочить из глазниц. - Что вы сказали?! Да как вы могли позволить себе?!
   - Успокойтесь, комиссар! - Стрелкина слегка коснулась пальцами его рукава. - Мы ведь с вами говорим о чисто литературных вариантах темы, которые никак не могут бросить тень на вашу безупречную репутацию.
   Давайте, если вам угодно, поставим на ваше место литературного героя, хотя бы...
   комиссара Мегрэ.
   - Ну, это другое дело, - облегченно вздохнул Дебрэ, - а то я уж, по правде сказать, думал, что вы...
   - Ни в коем случае я бы не посмела ставить под сомнение результаты следствия, - перебила Стрелкина. - Ведь речь идет о том, что можно сделать из этого сюжета.
   - Рассказывайте. - Дебрэ откинулся на спинку кресла и набил трубку. Интересно, что там еще можно выдумать.
   - Отлично! Итак, будем прежде всего исходить из психологических портретов, так мастерски нарисованных вами. Они отлично отражают моральный распад паразитической верхушки буржуазного общества.
   Дебрэ пытался что-то возразить, но Стрелкина остановила его жестом.
   - О, я понимаю, что служба в полиции вас обязывает... Впрочем, речь не об этом. Мне кажется, что в анализе поступков Пьера чувствуется чрезмерное увлечение фрейдизмом. Комплекс неполноценности, либидо и все такое. Не обязательно это должно служить мотивом преступления.
   - Тогда что же?
   - Хищнические стимулы, свойственные капиталистическому миру.
   - Чепуха! - убежденно сказал Дебрэ. - Пьер не мог наследовать капитал Леона.
   - Да, но его могла наследовать жена доктора Малинды, видимо единственная родственница Костагенов.
   - Ну и что из этого?
   - Из этого вытекает новое сюжетное решение, и выглядит оно так.
   Однажды доктор... будем называть его Лолиндой, встретившись в буфете с комиссаром... Мегрэ, незаметно подсыпает ему в кофе слабую дозу яда, достаточную только для того, чтобы вызвать через несколько часов боль в желудке. Комиссар возвращается к себе в кабинет, а... Лолинда отправляется на Монмартр и под видом неизвестного сообщает о готовящемся покушении в оссбняке Костагенов. Ему нужно, чтобы комиссар тщательнейшим образом изучил все закоулки этого особняка. Естественно, что Мегрэ там ничего не находит, потому что никакой бомбы нет. Ночью яд начинает действовать, и встревоженная жена комиссара вызывает к нему доктора Лолинду - семейного врача Мегрэ.
   Лолинда знает, что комиссар страстный курильщик. Он ему запрещает курить, в полной уверенности, что комиссар бросить эту привычку не сможет. На следующий день он застает комиссара с трубкой в зубах и уговаривает подвергнуться гипнозу. Во время гипнотического сеанса он внушает Мегрэ план убийства Леона. Леон - лишь первая жертва в той цепи преступлений, которую задумал Лолинда. Поэтому нужно отвести всякие подозрения от обитателей особняка. Ведь если их арестуют, выполнить весь план будет труднее. В соответствии с этим комиссару внушается необходимость пробраться через угольный подвал в одних носках и оставить следы, свидетельствующие, что преступник проник со двора. Преступление совершено точно по плану Лолинды, но комиссар ничего не помнит, так как действовал в состоянии гипнотического транса. Лолинда же в эту ночь обеспечивает себе алиби, смяв крыло полицейской машины. Он с женой во время убийства находится в полицейском участке. Нужно сказать, что Лолинде везет. Он еще не продумал окончательного плана убийства Пьера и Луизы, но удача сама приходит к нему в руки.
   Мегрэ передает ему на анализ футляр с ампулами, которые Пьер заказал Пьебефу для Луизы. Врач-преступник подменяет одну ампулу ампулой с цианистым калием. В этот день Мегрэ подвергается новому гипнотическому сеансу. Ему внушают, чтобы он проник в комнату Луизы и подменил ампулу, а заодно прихватил там шарф Луизы. Этим шарфом ему предстоит задушить Пьера. Мегрэ послушно отправляется в особняк Костагенов, когда там никого нет, кроме Огюстена...
   - Откуда вы знаете?.. Гм... Почему ваша машина предполагает, что Мегрэ поступил именно так? - спросил Дебрэ хриплым голосом.
   - Об этом можно догадаться хотя бы потому, что, уходя из кабинета, он взял с собой футляр с ампулами, побывавшими в руках Лолинды. Итак, ампула подменена и шарф похищен. Поздно вечером, следуя внушению Лолинды, Мегрэ снова проникает в особняк через угольный подвал. На этот раз важно не оставить никаких следов. Поэтому он снова проходит подвал в носках, но надевает ботинки в тамбуре потайной двери. Впрочем, теперь полиция и не будет искать следы, так как улики против Луизы налицо, это ее шарф.
   Пьер задушен. Мегрэ снова снимает ботинки перед входом в подвал и надевает их, выйдя на улицу. Вот и все. Комиссар ничего не знает и не помнит, ему просто приказано все забыть, поэтому со свойственным ему блеском он строит совершенно ложную, но вполне правдоподобную гипотезу. Между тем у Лолинды снова неопровержимое алиби. Он с женой уже два дня как в Африке. Вам нравится такой вариант?
   - Ерунда! - сказал Дебрэ. - Ваш вариант противоречит основам криминалистики. Никогда в состояние гипноза человек не может совершить преступление, если это противоречит его моральным устоям. Об этом написано множество статей.
   - Верно! - подтвердила Стрелкина. - Однако есть одно исключение.
   - Какое?
   - Когда этот человек - полицейский комиссар, приверженец психологического метода раскрытия преступления. Ведь ему так часто приходится мысленно ставить себя на место преступника. Ox! - Она взглянула на часы. - Кажется, я опаздываю на самолет! Всего хорошего, комиссар, большое спасибо за все!
   - Не за что, - ответил Дебрэ. Он подождал, пока за ней закроется дверь, пододвинул к себе телефон и набрал номер.
   - Алло!
   - Метр Севаль?
   - Да, это я.
   - Говорит комиссар Дебрэ. Не можете ли вы мне сказать, кто теперь возможный наследник состояния Костагенов?
   - Думаю, что могу. Видимо, одна из дальних родственниц, мадам Малинда.
   Других наследников как будто нет.
   Дебрэ положил трубку и задумался.
   Эпилог Спустя две недели мадам Дебрэ жаловалась соседке:
   - Никак не пойму, что творится с мужем. С тех пор как он вышел на пенсию, слова от него не добьешься. Сидит целый день и о чем-то думает, курит одну трубку за другой, стал говорить во сне. Сегодня под утро как закричит: "Так какого черта он пил с Пьером?!" Я разбудила, спрашиваю, что ему снилось, не отвечает, Хорошо хоть, что живот теперь не болит.
   Соседка сочувственно кивнула.
   - Это с ними бывает. Мой тоже, когда ушел на пенсию, места себе не находил, а теперь ничего, привык.
   - Может, и привыкнет, - сокрушенно сказала мадам Дебрэ. - Мы ведь хотели купить домик на берегу Луары. Я сейчас и заикаться об этом боюсь.
   Переутомился он там у себя в полиции, ведь служба не из легких. Вы не поверите, недавно два раза возвращался с работы в таком виде, что даже носки перепачканы углем, хуже трубочиста, честное слово!
   НОВОЕ О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ Лондонское воскресенье всегда полно скуки, но если к этому добавляется дождь, то оно становится невыносимым.
   Мы с Холмсом коротали воскресный день в нашей квартире на Беккер-стрит.
   Великий сыщик смотрел в окно, барабаня своими тонкими длинными пальцами по стеклу.
   Наконец он прервал затянувшееся молчание:
   - Не раздумывали ли вы, Ватсон, насчет неравноценности человеческих потерь?
   - Я не вполне вас понимаю, Холмс.
   - Сейчас я это поясню: когда человек теряет волосы, то он их просто теряет. Когда человек теряет шляпу, то он теряет две шляпы, так как одну он потерял, а другую должен купить. Когда человек теряет глаз, то неизвестно, потерял ли он что-нибудь, ведь одним глазом он видит у всех людей два глаза, а они, имея два глаза, видят у него только один. Когда человек теряет разум, то чаще всего он потерял то, чего не имел. Когда человек теряет уверенность в себе, то... впрочем, сейчас мы, кажется, увидим человека, потерявшего все, что я перечислил. Вот он звонит в нашу дверь!
   Через минуту в комнату вошел тучный, лысый человек без шляпы, вытирая носовым платком капли дождя с круглой головы. Левый глаз у него был скрыт черной повязкой. Весь его вид выражал полную растерянность.
   Холмс церемонно поклонился.
   - Если я не ошибаюсь, то имею честь видеть у себя герцога Монморанси? спросил он с очаровательной изысканностью.
   - Разве вы меня знаете, мистер Холмс? - спросил изумленный толстяк.
   Холмс протянул руку и достал с полки книгу в черном коленкоровом переплете.
   - Вот здесь, ваша светлость, моя скромная работа по переписи всех родовых перстней. Я не был бы сыщиком, если бы с первого взгляда не узнал знаменитый перстень Монморанси. Итак, чем я могу быть вам полезен?
   Можете не стесняться моего друга и говорить обо всем вполне откровенно.
   Некоторое время герцог колебался, по-видимому не зная, с чего начать.
   - Речь идет о моей чести, мистер Холмс, - сказал он, с трудом подбирая слова, - дело очень деликатное. У меня сбежала жена. По некоторым соображениям я не могу обратиться в полицию. Умоляю вас помочь мне!
   Верьте, что мною руководит нечто большее, чем ревность или ущемленное самолюбие.
   Дело может принять очень неприятный оборот с политической точки зрения.
   По блеску полузакрытых глаз Холмса я понял, что все это его очень интересует.
   - Не соблаговолите ли вы изложить обстоятельства, при которых произошло бегство? - спросил он.
   - Это случилось вчера. Мы находились в каюте "Мавритании", готовящейся к отплытию во Францию. Я вышел на минуту в бар, а жена оставалась в каюте.
   Выпив стаканчик виски, я вернулся, но дверь оказалась запертой. Открыв ее своим ключом, я обнаружил, что жена и все принадлежащие ей вещи исчезли. Я обратился к капитану, весь пароход был обыскан от клотика до киля, к сожалению, безрезультатно.
   - Была ли у миледи горничная?
   Наш гость замялся:
   - Видите ли, мистер Холмс, мы совершали свадебное путешествие, и вряд ли посторонние могли способствовать...
   Я хорошо знал деликатность моего друга в таких делах и не удивился тому, что он жестом попросил герцога не продолжать рассказ.
   - Надеюсь, что мне удастся помочь вам, ваша светлость, - сказал Холмс, вставая, чтобы подать гостю его пальто. - Жду вас завтра в десять часов утра.