Страница:
Глава 14
КОНЕЦ ПУТИ
Тысяча девятьсот тридцать первый год оказался решающим и для Кришнамурти. Он стал переломным на пути из прошлого в будущее и положил пропасть между ними. Кришнамурти обнаружил, что не может вспомнить большую часть своего детства и юности - особенно инициацию в Теософском Обществе. Близкие друзья, которым он доверился, постарались припомнить те моменты из его жизни, которые он якобы забыл. Но была ли его забывчивость подлинной или он просто инсценировал ее, ясно одно: Кришнамурти перешел от лояльности по отношению к теософии к неповиновению. Процесс этот был болезненным и не только для его старых друзей. Характер Кришнамурти формировался под руководством лидеров Общества, и его самосознание было неразрывно связано с ним. В результате кризис внешний неизбежно означал и кризис внутренний. Один из способов разделаться с проблемами - забыть о прошлом. Другой способ - уехать от них подальше. Начиная с первого посещения Калифорнии в 1923 г., Кришнамурти все больше привыкал считать Охай своим домом, если, конечно, у постоянно переезжающего человека может быть дом. Начиная с 1931 г. Охай стал его постоянной резиденцией, и он провел там около тридцати лет. Отныне Атлантический и Тихий океаны отделяли его от бывших покровителей. Ледбитер находился в Австралии, Анни Безант в Адьяре или Лондоне, и Учитель Мира начал новую жизнь в Америке. Лучшего места придумать было нельзя. Достаточно мягкий климат прекрасно подходил для Нитьи, больного туберкулезом, а ландшафт напоминал Индию. Культурный вакуум Калифорнии давал прекрасную возможность заниматься чем угодно или не заниматься ничем. Кришнамурти мог просто отдыхать от размышлений. Пустынная местность служила превосходным убежищем после суеты европейской теософии. Напряженность между Кришнамурти и его учителями росла давно. Недовольство появилось еще вскоре после Первой мировой войны, во время скандалов с Ледбитером с его абсурдной Либеральной Католической Церковью, но, несмотря на то что они задевали его чувства, это было всего лишь часть проблемы. Хотя Кришнамурти и был склонен отрицать теософскую практику и доктрину, он привык видеть себя в роли Учителя, хотя и не обязательно Учителя Мира. Но такое призвание определили ему Ледбитер и Анни Безант, руководствовавшиеся теософскими представлениями: по их мнению, Учитель Мира должен распространять теософское учение по всей Вселенной. Отказываясь от такой роли, Кришнамурти должен был найти другую - отойти от теософии и при этом не лишиться того, что было его призванием. На первом этапе его отхода от прошлого появилось отрицание пышных церемоний Общества. На протяжении всего десятилетия он выказывал неодобрение ритуалов Либеральной Католической Церкви, Масонского филиала и других дочерних теософских организаций, но серьезно он выступил против этого только в 1925 г., после нелепого спора с Джорджем Арундейлом. Будучи человеком сильного характера, Арундейл вполне мог бы стать президентом Общества; он уже приобрел достаточно высокое место в иерархии, несмотря на неофициальное правило, согласно которому лидеры теософии не должны вступать в брак {1}. Он нарушил это правило - тем более что женой его стала индийская девушка Рукмини Шастри. Это одновременно противоречило теософским условностям, индуистским законам о кастах и английским расовым предрассудкам. Тем не менее Арундейл стал уже епископом в Либеральной Католической Церкви и постоянно проживал в Адьяре. Для укрепления своего авторитета он учился использовать свои физические и духовные силы, получая указания от Учителей при каждой возможности. Во время посещения Уитцена в июле 1925 г. Арундейл принял довольно объемный пакет посланий от Учителей, начиная от провозглашений Двенадцати Апостолов, которых выбрал Господь для выполнения поручений особого назначения, до распоряжения священникам Либеральной Католической Церкви носить шелковое нижнее белье. (Последняя директива так и не была выполнена, потому что миссис Додж отказалась ее финансировать.) Арундейл также вступил в переписку с Магистром Графом из Венгрии и узнал, что его новый союзник Уэджвуд - а не Джинараджадаса, как предсказывал Ледбитер, должен стать очередным Махакоганом, или Повелителем Пяти Лучей. Именно в связи с этим Кришнамурти и другие должны были пройти четвертую инициацию и приготовиться к последнему этапу. Что же касается Анни Безант, Уэджвуда и самого Арундейла, то им было запрещено есть яйца {2}. В свои семьдесят восемь лет, и прежде легко убеждаемая Анни Безант, оказалась под властью Арундейла, и, когда в августе 1925 г. открылся лагерь в Оммене, она не только объявила имена семи новых апостолов, избранных конечно же среди членов теософской элиты, но и провозгласила основание Всемирной Религии с Новыми Мистериями и Всемирного Университета, описанного Арундейлом как реинкарнация Александрийского университета {3}. Ничего не было сказано ни о месторасположении, ни о финансировании, ни о преподавательском составе университета. Без сомнения, Учителя должны были бы позаботиться об этих практических деталях и о том, чтобы для дипломов было приготовлено достаточно голубых лент. Однако президент туманно упомянула о Повелителях Темного Лика, которые намерены взяться за старое, чтобы помешать осуществлению этих прекрасных планов даже в присутствии Учителя Мира. Затем миссис Безант отправилась в Венгрию с целью посетить замок Магистра Графа, опять же по совету Арундейла, в сопровождении самого Арундейла, Рукмини, Уэджвуда и его знакомого поляка. Магистр Граф объяснил Арундейлу, как найти его замок - взять расписание железных дорог и открыть его наугад. Итак, цель была выбрана, и группа отправилась в путь. Леди Эмили и старой подруге Анни мисс Брайт было велено ждать приглашения и тогда присоединиться к ним. Неделю спустя путешественники вернулись, не доехав дальше Инсбрука. Анни объяснила леди Эмили, которая никогда не видела свою подругу столь возбужденной, что им помешали Темные Силы, но другому другу, который отказался ехать с ними, Анна призналась, что тот оказался единственным среди всех здравомыслящим человеком. Ледбитера, естественно, раздражали эти беспокойные священники и их действия, большинство которых он запретил в серии строгих телеграмм из Австралии, но Уэджвуд и Арундейл уже вышли из-под контроля. И не только один Ледбитер испытывал раздражение. Ко времени провозглашения апостолов и распоряжения о четвертой инициации Кришнамурти уже был готов восстать против того, что казалось ему крайним цинизмом и эгоизмом. Когда его попросили заверить инициацию из Охайя, где он проживал, Кришнамурти отказался заполнять бланк. Здоровье Нитьи ухудшалось, и он не желал тратить время на пустяки {5}. Трудность заключалась в том, как рассказать об этом Анни Безант, которую он продолжал любить. Ему очень не хотелось расстраивать ее. Возможно, он понимал, что старая женщина идет на поводу у своих новых советников. Желая достичь власти, Арундейл убеждал ее в том, что сам Учитель хочет, чтобы она сложила с себя полномочия и передала их ему, а Уэджвуд намекал, что даже Учитель Мира может не устоять перед тлетворным влиянием Темных Сил. Кришнамурти мало заботила кампания, направленная против него, хотя, приехав в Лондон в октябре 1925 г. с Раджой и Розалиндой Уильяме, он увидел, что леди Эмили расстроена. Но ее расстраивал также и его отказ принять апостолов и повысить их в звании, потому что она верила в них; ей казалось, что ему не следует появляться перед миссис Безант с плохими новостями. Несмотря на все свое негодование, даже Кришнамурти боялся заявить о своих взглядах в лицо Анни. По некоторым сведениям, он попросил сообщить ей о его позиции некоего служащего из недавно открытого Всемирного Университета, а сам в это время оставался в машине возле ее дома. Этот факт дал будущим критикам повод обвинить Кришнамурти в нечестности, слабости и нерешительности. Услышав об отказе Кришнамурти принимать апостолов и проводить инициацию, Анни, возможно, решила, что ее протеже отрицает также и Братство Учителей, их послания и всю теософскую иерархию - вкупе со структурой верований, которым она посвятила всю жизнь. Это было для нее слишком, и позже леди Эмили предположила, что миссис Безант так и не поняла до конца, что же произошло. Но другие отметили, что после этого Анни заболела и стала быстро угасать. Поговорить с Уэджвудом и Арундейлом оказалось не настолько трудным. Они намекнули в ответ, что он испортил собственную карьеру в Обществе такое предположение еще более возмутило его и усилило его сомнения. С Анни он стал вести себя более осторожно и при встрече сказал, что Арундейл руководствовался благими пожеланиями, но допустил ошибки. Когда она начала настаивать на том, чтобы он упоминал об апостолах в своих речах, он решился более серьезно объяснить ей положение дел, но, как кажется, она не понимала его. Эмили Летьенс даже заподозрила, что это Арундейл ее загипнотизировал. Вообще-то к такому объяснению чаще всего прибегали теософы во время различных недоразумений и споров, но кажется более естественным принять во внимание возраст Анни. Несмотря на то что она продолжала совершать поездки и присутствовать на собраниях, ее силы иссякали, и ее руководство постепенно ослаблялось. К концу 1925 г. откололся весь Чешский филиал, устав следить за бесконечными склоками руководителей, абсурдной Либеральной Католической Церковью и за систематическими обвинениями известных теософов в развратных действиях. При таких же обстоятельствах двенадцать лет назад от Общества откололся весь Германский филиал. Возникли серьезные трудности в управлении - Австралия не подчинялась, американцы отстранились, и в Обществе постоянно вспыхивало недовольство по поводу поведения Ледбитера, Уэджвуда и Арундейла; Анни уже не могла разрешать конфликты или, по крайней мере, скрывать их от посторонних глаз. Но, как ни странно, количество членов Общества продолжало расти. Скандалы, конечно, привлекали к нему какое-то внимание, но более всего действовала популярность молодежного движения, ОЗВ (его члены необязательно были теософами) и растущее влияние самого Кришнамурти. В ранний период своего существования (как и сейчас), Общество привлекало в основном старшее поколение. Но в течение десятилетия с 1919 по 1928 г. оно процветало как какое-то подобие Лиги Наций. Молодежь привлекали не столько теософские церемонии или оккультные тайны, сколько идеи гуманизма, пацифизма и интернационализма, обсуждаемые в летних лагерях и воплощенные в привлекательном облике Кришнамурти. Его тихие, импровизированные беседы на темы мира и преодоления эгоизма представляли разительный контраст с шумной риторикой политиков и религозных лидеров. Кришнамурти призывал к свободе, счастью, взаимопониманию и самоусовершенствованию. Однако именно это десятилетие было самым трудным в его жизни. Невозможно представить себе более худшего года, чем 1925-й, когда он вынужден был вступить в противоборство с людьми, которые и привели его к славе, а также испытать серьезное личное горе. 8 ноября 1925 г. он отплыл из Европы в Адьяр с обычными спутниками - Анни Безант, Эмили Летьенс, Арундейлами, Уэджвудом и Раджагопалой. С ними не было только Нитьи. Его здоровье сочли слишком слабым, чтобы он мог куда-то уехать из Охайя. Арундейл цинично заявил, что если Кришнамурти согласится признать инициацию в Уицене, то жизнь его брата будет в безопасности. Несмотря на телеграмму из Охайя, в которой говорилось, что у Нитьи грипп и что он просит всех молиться за него, и несмотря на зловещее предзнаменование в виде шторма в Суэцком канале, никто не испытывал особой тревоги; но 4 ноября, вскоре после того как Джордж Арундейл передал Кришнамурти заверение относительно брата от самого Учителя, прибыло известие о смерти Нитьи. Кришнамурти был потрясен. Брат не только связывал его с воспоминаниями о детстве, он был также единственным человеком, которому он мог довериться и с которым он мог говорить совершенно откровенно обо всем. Хотя Кришнамурти постоянно окружали поклонники и в особенности обожающие его женщины, он был совершенно одинок. Смерть Нитьи сделала его одиночество абсолютным. У него впоследствии были верные помощники, и он сам говорил, что Нитья и его прошлое предстают перед ним, окутанные туманом, но все же настолько близко он не сходился ни с кем. И все же, несмотря на потрясение, этот удар он перенес довольно спокойно, как заметили его друзья. Кроме того, это горестное событие не затмило важности предназначения самого Кришнамурти. Тот факт, что Братство Учителей не защитило Нитью, как обещал Арундейл, только усилило его недоверие к Арундейлу и подозрение, что Учителя не совсем то, что утверждают теософы; но веры в реальность духовных сил он не утратил. Напротив, смерть Нитьи только укрепила его представление о своей избранности - отныне он был отрезан от дотеософского прошлого, и это дало ему силы порвать с самой теософией. Через несколько недель, 28 ноября, он произносил речь на конгрессе в Адьяре, и тогда у него произошло прозрение об истинном своем предназначении. Говоря о Господе Майтрейе, он вдруг перешел от третьего лица к первому - от "Он" к "я". Все присутствовавшие почувствовали, что произошло нечто серьезное - что перед ними говорил не Кришнамурти, а воплотившийся в нем Майтрейя {7}. Нет, конечно, не все это почувствовали. Уджвуд и Арундейл сделали вид, что ничего не видели, кроме миловидного юного индийца, стоявшего перед ними. Но они оказались в меньшинстве. Даже Ледбитер, прибывший из Сиднея в сопровождении роскошной свиты из семидесяти человек, намеренно не обратил внимания на Уэджвуда и Арундейла, сказав Кришнамурти: "Ты по крайней мере Архат" {8}. Впрочем, у него были причины сердиться на своих бывших сторонников - они не только придали себе официально божественный статус, пройдя пять инициации, но позволяли насмехаться над его оккультным авторитетом. Правда, это вовсе не остановило его в претензии на роль Посвященного, сделавшего немалые успехи по пути духовного развития, и теперь оба лагеря обвиняли друг друга в сотрудничестве с Темными Силами. Раньше Анни Безант могла утихомирить не в меру разбушевавшихся соратников, но теперь соперничество зашло так далеко, что они так и не примирились. Сам Кришнамурти смутился, но его смущение скрывало глубокую перемену в сознании, перемену, которую он понял только после того, как она завершилась. Тогда, в Адьяре, через него, Кришнамурти, говорил Кто-то Другой, в этом он был уверен - и Эта Сущность продолжала говорить через него всю жизнь. Таким образом, он является неким Посредником. Но не таким, каким представлял его Ледбитер; он был Учителем не по положению в Теософском Обществе, а по иному праву. Осознав это, он смог отказаться от теософского антуража, не изменив свой духовный статус и выйти за пределы всех и всяческих разногласий Общества. В следующем году конфликт разгорелся еще сильнее, когда в замке Ээрде прошло первое из нескольких ежегодных собраний, на котором присутствовали тридцать пять посвященных членов Общества. Затем последовал летний лагерь в Оммене. Кришнамурти выступал каждое утро перед небольшой группой из этих тридцати пяти человек. Анни Безант не пригласили на эти встречи, как считалось, из-за опасения расстроить ее. Кришнамурти больше не говорил на ее излюбленные темы о Пути и Ученичестве и только мимоходом упоминал Учителей, советуя каждому слушателю искать собственную дорогу и не подчиняться какому бы то ни было авторитету. В этом и заключалось ядро его учения во все последующие годы. Но Анни обиделась, а ее советники не преминули обвинить Кришнамурти в отходе от идеалов Общества, в высокомерии и потворствовании своему самолюбию. 27 июля 1926 г. Господь Майтрейя вновь говорил устами Кришнамурти, обращаясь к собравшимся у костра в Оммене. На этот раз там присутствовал Уэджвуд, который передал Анни, что Существо, говорившее через Кришнамурти, вовсе не Майтрейя, а Черный Маг. Анни передала этот отзыв Кришнамурти, тот пришел в ужас и сказал, что если она в действительности верит этому, то он никогда больше не будет выступать публично. И снова бедная женщина оказалась между двумя лагерями противников, и хотя ее доверие к Кришнамурти пошатнулось, она и на этот раз поддержала его. Ведь он был инкарнацией Учителя Мира, и нельзя было просто так оставить эту идею. К тому же Анни всегда стремилась доверять своему воспитаннику и за одно это он должен быть ей благодарен. Тем не менее она устала от конфликтов и сомневалась в своих силах, думая о том, что ей пора сложить полномочия и что ее приемником вполне мог бы стать Кришнамурти. Ледбитер всячески отговаривал ее от такого шага. Он не хотел ни передавать всей власти Учителю Мира, ни допустить избрания Арундейла на этот пост. Он убедил ее, что Учителя пока не желают, чтобы она сложила с себя этот груз, и она смирилась перед их волей {9}. Кришнамурти тоже заявил, что он устал от борьбы, а в разговоре с леди Эмили он сказал о своем желании стать "саньяси" - странствующим монахом, отказавшимся от мира ради медитации и духовного просвещения. Идея отрицания мирских благ казалась особенно привлекательной этому чуткому юноше, потому что он видел, как Арундейл и Уэджвуд все более открыто потворствовали своим страстям. Большую часть времени Кришнамурти проводил в Охайе - особенно зимой, - писал стихи и размышлял. Был ли у него предмет для размышления? Сознание его было пустым, и его, как им было угодно, могли заполнять Вселенские Силы {11}. Кришнамурти все глубже ощущал себя не личностью и индивидом, а пустым сосудом, целью существования которого было не учить, а быть вместилищем, средством обучения, зеркалом, куда люди могли бы заглянуть в поисках своей собственной истины. Эти состояния все больше отдаляли его от Общества: при их полном во-площении он превратился бы в ничто. От Теософского посредника до Вселенского Сосуда оставался один шаг.
Последующие годы были годами страданий, размышлений и изоляции. В начале 1930-х годов, при поддержке малочисленных друзей, Кришнамурти вновь явился на свет, как прекрасная бабочка из теософской куколки, и привлек всеобщее внимание в большей степени, чем когда-то Блаватская и Безант. Некоторые видели в его возрождении всего лишь разрыв с людьми, от которых он отстранился после того, как они сыграли свою роль в его возвеличивании {12}. Такие, как Арундейл и Уэджвуд, считали его самозванцем. Впрочем, самые резкие обвинения были публично высказаны только после его смерти. К огорчению Анни Безант, Кришнамурти решительно заявил об окончательном отходе от теософии в 1927 г., во время работы летнего лагеря в Оммене. Она предвидела, что он может заявить нечто подобное перед аудиторией, но у нее не хватило сил присутствовать при этом событии. В лагере собралось около трех тысяч человек, в числе которых был и лидер Британской Лейбористской партии Джордж Лэнсбери. 12 июля Кришнамурти сказал им: "Я - Учитель. Я вошел в пламя - я и есть пламя, я объединил источник и цель" {13}. Несколько дней спустя он разъяснил это загадочное и афористичное высказывание такими словами, которые многим показались не менее загадочными. В детстве, под влиянием матери, ему привидился Шри Кришна. Позже, когда его развитием руководил Ледбитер, он увидел Учителя Кут Хуми. Потом, когда он стал взрослым, ему явились Господь Майтрейя и Будда. Эти Сущности, как он выяснил, являются одной и той же Сущностью, и теперь он соединился с ней, что и обозначало единение с Реальностью. Кришнамурти постоянно использовал образ пламени, чтобы выразить свое состояние. В том же лагере два года спустя он сказал: "Я - то истинное пламя, которое является славой мира..." - фраза, на самом деле абсолютно исключающая самолюбие и эгоизм, утверждение которых может показаться на первый взгляд. Ударение здесь следует делать не на "я", а на "пламя". Личность, известная под именем Кришнамурти, сгорела в духовном пламени. Хотя он и вызвал энтузиазм в лагере и даже нечто вроде лихорадочного возбуждения, не все были довольны его высказываниями. Одни обнаружили в его словах надменное самодовольство и раздувание личного авторитета. Другие были расстроены тем, что после удачного подъема Кришнамурти отбросил теософскую лестницу, использованную для достижения не теософских целей. К тому же теософская доктрина о Братстве Учителей становилась в общем-то бесполезной, ведь сама Анни Безант заявила в Америке несколько лет назад: "Учитель Мира находится здесь" {14}. Увы, его достижения оказались не теми, о которых она мечтала. Уэджвуд и Арундейл, естественно, понимали, что угроза нависла над всей организацией, в которой они занимали высокое положение, и сопротивлялись. Переживания Анни Безант были глубже. Она боялась не упрочения влияния Кришнамурти, нет, она чувствовала, что Учителя и Путь Теософии оставались в прошлом. Аедбитер занял более гибкую позицию, не поддержав возмущения рассерженного Джинараджадасы по поводу неблагодарности Кришнамурти {15}. Ледбитер не только принял слова Кришнамурти как доказательство того, что он действительно является Учителем Мира, но и стал относиться к нему с особым почтением. Он предпочел разрешить возникшее противоречие, обозначив различие между мистическим путем, которым следовал Кришнамурти, и оккультной дорогой посвященных, прошедших инициацию. Видимо, такая тонкая казуистика была слишком сложной для Анни Безант, которая всегда была сильнее в риторике, чем в логике. Она продолжала любить Кришнамурти как сына и почитать его как великого духовного лидера. Приняв отход Кришнамурти от теософии и допустив, что каждый человек может идти своей дорогой, она продолжила основание новых орденов и организаций. В тот же год, когда Анни закрыла Эзотерический филиал, потому что не было оснований для его существования теперь, когда Учитель Мира был готов к выполнению своей миссии, она реформировала Орден Звезды Востока, приспособляя его к новым потребностям Учителя Мира, и провозгласила учреждение Всемирного Дня Матери, Всемирной Организации Матерей и соответствующего журнала. Это произошло на церемонии Либеральной Католической Церкви в Адьяре. Организация Матерей показалась общественности высшей точкой теософского абсурда. Газеты быстро осознали комизм ситуации и стали высмеивать ее, предсказывая появление всемирных организаций Отцов, Младенцев и Тетушек. На роль Всемирной Матери Анни Безант и Джордж Арундейл выдвигали Рукмини Арундейл, которую объявили земным воплощением Матери, возможно потому, что, несмотря на все инициации и почетные должности, она так и не заняла сколько-нибудь важного поста в Обществе. Рукмини понимала, что служит всеобщим посмешищем, и поэтому уклонилась от участия в этой затее, а позже объяснила одному из биографов Анни Безант, что все это было простым недоразумением {16}. Но леди Эмили Летьенс продолжала весьма серьезно относиться к Организации Матерей, что удивительно, если принять во внимание ее равнодушие к собственным шестерым детям, в чем она позже и сама признавалась. Впрочем, возможно, эта странность лишь показывает, насколько сильное влияние имела теософия на ее жизнь. Организация матерей представляла собой нечто вроде Ордена Розы и Креста в усовершенствованном варианте.
КОНЕЦ ПУТИ
Тысяча девятьсот тридцать первый год оказался решающим и для Кришнамурти. Он стал переломным на пути из прошлого в будущее и положил пропасть между ними. Кришнамурти обнаружил, что не может вспомнить большую часть своего детства и юности - особенно инициацию в Теософском Обществе. Близкие друзья, которым он доверился, постарались припомнить те моменты из его жизни, которые он якобы забыл. Но была ли его забывчивость подлинной или он просто инсценировал ее, ясно одно: Кришнамурти перешел от лояльности по отношению к теософии к неповиновению. Процесс этот был болезненным и не только для его старых друзей. Характер Кришнамурти формировался под руководством лидеров Общества, и его самосознание было неразрывно связано с ним. В результате кризис внешний неизбежно означал и кризис внутренний. Один из способов разделаться с проблемами - забыть о прошлом. Другой способ - уехать от них подальше. Начиная с первого посещения Калифорнии в 1923 г., Кришнамурти все больше привыкал считать Охай своим домом, если, конечно, у постоянно переезжающего человека может быть дом. Начиная с 1931 г. Охай стал его постоянной резиденцией, и он провел там около тридцати лет. Отныне Атлантический и Тихий океаны отделяли его от бывших покровителей. Ледбитер находился в Австралии, Анни Безант в Адьяре или Лондоне, и Учитель Мира начал новую жизнь в Америке. Лучшего места придумать было нельзя. Достаточно мягкий климат прекрасно подходил для Нитьи, больного туберкулезом, а ландшафт напоминал Индию. Культурный вакуум Калифорнии давал прекрасную возможность заниматься чем угодно или не заниматься ничем. Кришнамурти мог просто отдыхать от размышлений. Пустынная местность служила превосходным убежищем после суеты европейской теософии. Напряженность между Кришнамурти и его учителями росла давно. Недовольство появилось еще вскоре после Первой мировой войны, во время скандалов с Ледбитером с его абсурдной Либеральной Католической Церковью, но, несмотря на то что они задевали его чувства, это было всего лишь часть проблемы. Хотя Кришнамурти и был склонен отрицать теософскую практику и доктрину, он привык видеть себя в роли Учителя, хотя и не обязательно Учителя Мира. Но такое призвание определили ему Ледбитер и Анни Безант, руководствовавшиеся теософскими представлениями: по их мнению, Учитель Мира должен распространять теософское учение по всей Вселенной. Отказываясь от такой роли, Кришнамурти должен был найти другую - отойти от теософии и при этом не лишиться того, что было его призванием. На первом этапе его отхода от прошлого появилось отрицание пышных церемоний Общества. На протяжении всего десятилетия он выказывал неодобрение ритуалов Либеральной Католической Церкви, Масонского филиала и других дочерних теософских организаций, но серьезно он выступил против этого только в 1925 г., после нелепого спора с Джорджем Арундейлом. Будучи человеком сильного характера, Арундейл вполне мог бы стать президентом Общества; он уже приобрел достаточно высокое место в иерархии, несмотря на неофициальное правило, согласно которому лидеры теософии не должны вступать в брак {1}. Он нарушил это правило - тем более что женой его стала индийская девушка Рукмини Шастри. Это одновременно противоречило теософским условностям, индуистским законам о кастах и английским расовым предрассудкам. Тем не менее Арундейл стал уже епископом в Либеральной Католической Церкви и постоянно проживал в Адьяре. Для укрепления своего авторитета он учился использовать свои физические и духовные силы, получая указания от Учителей при каждой возможности. Во время посещения Уитцена в июле 1925 г. Арундейл принял довольно объемный пакет посланий от Учителей, начиная от провозглашений Двенадцати Апостолов, которых выбрал Господь для выполнения поручений особого назначения, до распоряжения священникам Либеральной Католической Церкви носить шелковое нижнее белье. (Последняя директива так и не была выполнена, потому что миссис Додж отказалась ее финансировать.) Арундейл также вступил в переписку с Магистром Графом из Венгрии и узнал, что его новый союзник Уэджвуд - а не Джинараджадаса, как предсказывал Ледбитер, должен стать очередным Махакоганом, или Повелителем Пяти Лучей. Именно в связи с этим Кришнамурти и другие должны были пройти четвертую инициацию и приготовиться к последнему этапу. Что же касается Анни Безант, Уэджвуда и самого Арундейла, то им было запрещено есть яйца {2}. В свои семьдесят восемь лет, и прежде легко убеждаемая Анни Безант, оказалась под властью Арундейла, и, когда в августе 1925 г. открылся лагерь в Оммене, она не только объявила имена семи новых апостолов, избранных конечно же среди членов теософской элиты, но и провозгласила основание Всемирной Религии с Новыми Мистериями и Всемирного Университета, описанного Арундейлом как реинкарнация Александрийского университета {3}. Ничего не было сказано ни о месторасположении, ни о финансировании, ни о преподавательском составе университета. Без сомнения, Учителя должны были бы позаботиться об этих практических деталях и о том, чтобы для дипломов было приготовлено достаточно голубых лент. Однако президент туманно упомянула о Повелителях Темного Лика, которые намерены взяться за старое, чтобы помешать осуществлению этих прекрасных планов даже в присутствии Учителя Мира. Затем миссис Безант отправилась в Венгрию с целью посетить замок Магистра Графа, опять же по совету Арундейла, в сопровождении самого Арундейла, Рукмини, Уэджвуда и его знакомого поляка. Магистр Граф объяснил Арундейлу, как найти его замок - взять расписание железных дорог и открыть его наугад. Итак, цель была выбрана, и группа отправилась в путь. Леди Эмили и старой подруге Анни мисс Брайт было велено ждать приглашения и тогда присоединиться к ним. Неделю спустя путешественники вернулись, не доехав дальше Инсбрука. Анни объяснила леди Эмили, которая никогда не видела свою подругу столь возбужденной, что им помешали Темные Силы, но другому другу, который отказался ехать с ними, Анна призналась, что тот оказался единственным среди всех здравомыслящим человеком. Ледбитера, естественно, раздражали эти беспокойные священники и их действия, большинство которых он запретил в серии строгих телеграмм из Австралии, но Уэджвуд и Арундейл уже вышли из-под контроля. И не только один Ледбитер испытывал раздражение. Ко времени провозглашения апостолов и распоряжения о четвертой инициации Кришнамурти уже был готов восстать против того, что казалось ему крайним цинизмом и эгоизмом. Когда его попросили заверить инициацию из Охайя, где он проживал, Кришнамурти отказался заполнять бланк. Здоровье Нитьи ухудшалось, и он не желал тратить время на пустяки {5}. Трудность заключалась в том, как рассказать об этом Анни Безант, которую он продолжал любить. Ему очень не хотелось расстраивать ее. Возможно, он понимал, что старая женщина идет на поводу у своих новых советников. Желая достичь власти, Арундейл убеждал ее в том, что сам Учитель хочет, чтобы она сложила с себя полномочия и передала их ему, а Уэджвуд намекал, что даже Учитель Мира может не устоять перед тлетворным влиянием Темных Сил. Кришнамурти мало заботила кампания, направленная против него, хотя, приехав в Лондон в октябре 1925 г. с Раджой и Розалиндой Уильяме, он увидел, что леди Эмили расстроена. Но ее расстраивал также и его отказ принять апостолов и повысить их в звании, потому что она верила в них; ей казалось, что ему не следует появляться перед миссис Безант с плохими новостями. Несмотря на все свое негодование, даже Кришнамурти боялся заявить о своих взглядах в лицо Анни. По некоторым сведениям, он попросил сообщить ей о его позиции некоего служащего из недавно открытого Всемирного Университета, а сам в это время оставался в машине возле ее дома. Этот факт дал будущим критикам повод обвинить Кришнамурти в нечестности, слабости и нерешительности. Услышав об отказе Кришнамурти принимать апостолов и проводить инициацию, Анни, возможно, решила, что ее протеже отрицает также и Братство Учителей, их послания и всю теософскую иерархию - вкупе со структурой верований, которым она посвятила всю жизнь. Это было для нее слишком, и позже леди Эмили предположила, что миссис Безант так и не поняла до конца, что же произошло. Но другие отметили, что после этого Анни заболела и стала быстро угасать. Поговорить с Уэджвудом и Арундейлом оказалось не настолько трудным. Они намекнули в ответ, что он испортил собственную карьеру в Обществе такое предположение еще более возмутило его и усилило его сомнения. С Анни он стал вести себя более осторожно и при встрече сказал, что Арундейл руководствовался благими пожеланиями, но допустил ошибки. Когда она начала настаивать на том, чтобы он упоминал об апостолах в своих речах, он решился более серьезно объяснить ей положение дел, но, как кажется, она не понимала его. Эмили Летьенс даже заподозрила, что это Арундейл ее загипнотизировал. Вообще-то к такому объяснению чаще всего прибегали теософы во время различных недоразумений и споров, но кажется более естественным принять во внимание возраст Анни. Несмотря на то что она продолжала совершать поездки и присутствовать на собраниях, ее силы иссякали, и ее руководство постепенно ослаблялось. К концу 1925 г. откололся весь Чешский филиал, устав следить за бесконечными склоками руководителей, абсурдной Либеральной Католической Церковью и за систематическими обвинениями известных теософов в развратных действиях. При таких же обстоятельствах двенадцать лет назад от Общества откололся весь Германский филиал. Возникли серьезные трудности в управлении - Австралия не подчинялась, американцы отстранились, и в Обществе постоянно вспыхивало недовольство по поводу поведения Ледбитера, Уэджвуда и Арундейла; Анни уже не могла разрешать конфликты или, по крайней мере, скрывать их от посторонних глаз. Но, как ни странно, количество членов Общества продолжало расти. Скандалы, конечно, привлекали к нему какое-то внимание, но более всего действовала популярность молодежного движения, ОЗВ (его члены необязательно были теософами) и растущее влияние самого Кришнамурти. В ранний период своего существования (как и сейчас), Общество привлекало в основном старшее поколение. Но в течение десятилетия с 1919 по 1928 г. оно процветало как какое-то подобие Лиги Наций. Молодежь привлекали не столько теософские церемонии или оккультные тайны, сколько идеи гуманизма, пацифизма и интернационализма, обсуждаемые в летних лагерях и воплощенные в привлекательном облике Кришнамурти. Его тихие, импровизированные беседы на темы мира и преодоления эгоизма представляли разительный контраст с шумной риторикой политиков и религозных лидеров. Кришнамурти призывал к свободе, счастью, взаимопониманию и самоусовершенствованию. Однако именно это десятилетие было самым трудным в его жизни. Невозможно представить себе более худшего года, чем 1925-й, когда он вынужден был вступить в противоборство с людьми, которые и привели его к славе, а также испытать серьезное личное горе. 8 ноября 1925 г. он отплыл из Европы в Адьяр с обычными спутниками - Анни Безант, Эмили Летьенс, Арундейлами, Уэджвудом и Раджагопалой. С ними не было только Нитьи. Его здоровье сочли слишком слабым, чтобы он мог куда-то уехать из Охайя. Арундейл цинично заявил, что если Кришнамурти согласится признать инициацию в Уицене, то жизнь его брата будет в безопасности. Несмотря на телеграмму из Охайя, в которой говорилось, что у Нитьи грипп и что он просит всех молиться за него, и несмотря на зловещее предзнаменование в виде шторма в Суэцком канале, никто не испытывал особой тревоги; но 4 ноября, вскоре после того как Джордж Арундейл передал Кришнамурти заверение относительно брата от самого Учителя, прибыло известие о смерти Нитьи. Кришнамурти был потрясен. Брат не только связывал его с воспоминаниями о детстве, он был также единственным человеком, которому он мог довериться и с которым он мог говорить совершенно откровенно обо всем. Хотя Кришнамурти постоянно окружали поклонники и в особенности обожающие его женщины, он был совершенно одинок. Смерть Нитьи сделала его одиночество абсолютным. У него впоследствии были верные помощники, и он сам говорил, что Нитья и его прошлое предстают перед ним, окутанные туманом, но все же настолько близко он не сходился ни с кем. И все же, несмотря на потрясение, этот удар он перенес довольно спокойно, как заметили его друзья. Кроме того, это горестное событие не затмило важности предназначения самого Кришнамурти. Тот факт, что Братство Учителей не защитило Нитью, как обещал Арундейл, только усилило его недоверие к Арундейлу и подозрение, что Учителя не совсем то, что утверждают теософы; но веры в реальность духовных сил он не утратил. Напротив, смерть Нитьи только укрепила его представление о своей избранности - отныне он был отрезан от дотеософского прошлого, и это дало ему силы порвать с самой теософией. Через несколько недель, 28 ноября, он произносил речь на конгрессе в Адьяре, и тогда у него произошло прозрение об истинном своем предназначении. Говоря о Господе Майтрейе, он вдруг перешел от третьего лица к первому - от "Он" к "я". Все присутствовавшие почувствовали, что произошло нечто серьезное - что перед ними говорил не Кришнамурти, а воплотившийся в нем Майтрейя {7}. Нет, конечно, не все это почувствовали. Уджвуд и Арундейл сделали вид, что ничего не видели, кроме миловидного юного индийца, стоявшего перед ними. Но они оказались в меньшинстве. Даже Ледбитер, прибывший из Сиднея в сопровождении роскошной свиты из семидесяти человек, намеренно не обратил внимания на Уэджвуда и Арундейла, сказав Кришнамурти: "Ты по крайней мере Архат" {8}. Впрочем, у него были причины сердиться на своих бывших сторонников - они не только придали себе официально божественный статус, пройдя пять инициации, но позволяли насмехаться над его оккультным авторитетом. Правда, это вовсе не остановило его в претензии на роль Посвященного, сделавшего немалые успехи по пути духовного развития, и теперь оба лагеря обвиняли друг друга в сотрудничестве с Темными Силами. Раньше Анни Безант могла утихомирить не в меру разбушевавшихся соратников, но теперь соперничество зашло так далеко, что они так и не примирились. Сам Кришнамурти смутился, но его смущение скрывало глубокую перемену в сознании, перемену, которую он понял только после того, как она завершилась. Тогда, в Адьяре, через него, Кришнамурти, говорил Кто-то Другой, в этом он был уверен - и Эта Сущность продолжала говорить через него всю жизнь. Таким образом, он является неким Посредником. Но не таким, каким представлял его Ледбитер; он был Учителем не по положению в Теософском Обществе, а по иному праву. Осознав это, он смог отказаться от теософского антуража, не изменив свой духовный статус и выйти за пределы всех и всяческих разногласий Общества. В следующем году конфликт разгорелся еще сильнее, когда в замке Ээрде прошло первое из нескольких ежегодных собраний, на котором присутствовали тридцать пять посвященных членов Общества. Затем последовал летний лагерь в Оммене. Кришнамурти выступал каждое утро перед небольшой группой из этих тридцати пяти человек. Анни Безант не пригласили на эти встречи, как считалось, из-за опасения расстроить ее. Кришнамурти больше не говорил на ее излюбленные темы о Пути и Ученичестве и только мимоходом упоминал Учителей, советуя каждому слушателю искать собственную дорогу и не подчиняться какому бы то ни было авторитету. В этом и заключалось ядро его учения во все последующие годы. Но Анни обиделась, а ее советники не преминули обвинить Кришнамурти в отходе от идеалов Общества, в высокомерии и потворствовании своему самолюбию. 27 июля 1926 г. Господь Майтрейя вновь говорил устами Кришнамурти, обращаясь к собравшимся у костра в Оммене. На этот раз там присутствовал Уэджвуд, который передал Анни, что Существо, говорившее через Кришнамурти, вовсе не Майтрейя, а Черный Маг. Анни передала этот отзыв Кришнамурти, тот пришел в ужас и сказал, что если она в действительности верит этому, то он никогда больше не будет выступать публично. И снова бедная женщина оказалась между двумя лагерями противников, и хотя ее доверие к Кришнамурти пошатнулось, она и на этот раз поддержала его. Ведь он был инкарнацией Учителя Мира, и нельзя было просто так оставить эту идею. К тому же Анни всегда стремилась доверять своему воспитаннику и за одно это он должен быть ей благодарен. Тем не менее она устала от конфликтов и сомневалась в своих силах, думая о том, что ей пора сложить полномочия и что ее приемником вполне мог бы стать Кришнамурти. Ледбитер всячески отговаривал ее от такого шага. Он не хотел ни передавать всей власти Учителю Мира, ни допустить избрания Арундейла на этот пост. Он убедил ее, что Учителя пока не желают, чтобы она сложила с себя этот груз, и она смирилась перед их волей {9}. Кришнамурти тоже заявил, что он устал от борьбы, а в разговоре с леди Эмили он сказал о своем желании стать "саньяси" - странствующим монахом, отказавшимся от мира ради медитации и духовного просвещения. Идея отрицания мирских благ казалась особенно привлекательной этому чуткому юноше, потому что он видел, как Арундейл и Уэджвуд все более открыто потворствовали своим страстям. Большую часть времени Кришнамурти проводил в Охайе - особенно зимой, - писал стихи и размышлял. Был ли у него предмет для размышления? Сознание его было пустым, и его, как им было угодно, могли заполнять Вселенские Силы {11}. Кришнамурти все глубже ощущал себя не личностью и индивидом, а пустым сосудом, целью существования которого было не учить, а быть вместилищем, средством обучения, зеркалом, куда люди могли бы заглянуть в поисках своей собственной истины. Эти состояния все больше отдаляли его от Общества: при их полном во-площении он превратился бы в ничто. От Теософского посредника до Вселенского Сосуда оставался один шаг.
Последующие годы были годами страданий, размышлений и изоляции. В начале 1930-х годов, при поддержке малочисленных друзей, Кришнамурти вновь явился на свет, как прекрасная бабочка из теософской куколки, и привлек всеобщее внимание в большей степени, чем когда-то Блаватская и Безант. Некоторые видели в его возрождении всего лишь разрыв с людьми, от которых он отстранился после того, как они сыграли свою роль в его возвеличивании {12}. Такие, как Арундейл и Уэджвуд, считали его самозванцем. Впрочем, самые резкие обвинения были публично высказаны только после его смерти. К огорчению Анни Безант, Кришнамурти решительно заявил об окончательном отходе от теософии в 1927 г., во время работы летнего лагеря в Оммене. Она предвидела, что он может заявить нечто подобное перед аудиторией, но у нее не хватило сил присутствовать при этом событии. В лагере собралось около трех тысяч человек, в числе которых был и лидер Британской Лейбористской партии Джордж Лэнсбери. 12 июля Кришнамурти сказал им: "Я - Учитель. Я вошел в пламя - я и есть пламя, я объединил источник и цель" {13}. Несколько дней спустя он разъяснил это загадочное и афористичное высказывание такими словами, которые многим показались не менее загадочными. В детстве, под влиянием матери, ему привидился Шри Кришна. Позже, когда его развитием руководил Ледбитер, он увидел Учителя Кут Хуми. Потом, когда он стал взрослым, ему явились Господь Майтрейя и Будда. Эти Сущности, как он выяснил, являются одной и той же Сущностью, и теперь он соединился с ней, что и обозначало единение с Реальностью. Кришнамурти постоянно использовал образ пламени, чтобы выразить свое состояние. В том же лагере два года спустя он сказал: "Я - то истинное пламя, которое является славой мира..." - фраза, на самом деле абсолютно исключающая самолюбие и эгоизм, утверждение которых может показаться на первый взгляд. Ударение здесь следует делать не на "я", а на "пламя". Личность, известная под именем Кришнамурти, сгорела в духовном пламени. Хотя он и вызвал энтузиазм в лагере и даже нечто вроде лихорадочного возбуждения, не все были довольны его высказываниями. Одни обнаружили в его словах надменное самодовольство и раздувание личного авторитета. Другие были расстроены тем, что после удачного подъема Кришнамурти отбросил теософскую лестницу, использованную для достижения не теософских целей. К тому же теософская доктрина о Братстве Учителей становилась в общем-то бесполезной, ведь сама Анни Безант заявила в Америке несколько лет назад: "Учитель Мира находится здесь" {14}. Увы, его достижения оказались не теми, о которых она мечтала. Уэджвуд и Арундейл, естественно, понимали, что угроза нависла над всей организацией, в которой они занимали высокое положение, и сопротивлялись. Переживания Анни Безант были глубже. Она боялась не упрочения влияния Кришнамурти, нет, она чувствовала, что Учителя и Путь Теософии оставались в прошлом. Аедбитер занял более гибкую позицию, не поддержав возмущения рассерженного Джинараджадасы по поводу неблагодарности Кришнамурти {15}. Ледбитер не только принял слова Кришнамурти как доказательство того, что он действительно является Учителем Мира, но и стал относиться к нему с особым почтением. Он предпочел разрешить возникшее противоречие, обозначив различие между мистическим путем, которым следовал Кришнамурти, и оккультной дорогой посвященных, прошедших инициацию. Видимо, такая тонкая казуистика была слишком сложной для Анни Безант, которая всегда была сильнее в риторике, чем в логике. Она продолжала любить Кришнамурти как сына и почитать его как великого духовного лидера. Приняв отход Кришнамурти от теософии и допустив, что каждый человек может идти своей дорогой, она продолжила основание новых орденов и организаций. В тот же год, когда Анни закрыла Эзотерический филиал, потому что не было оснований для его существования теперь, когда Учитель Мира был готов к выполнению своей миссии, она реформировала Орден Звезды Востока, приспособляя его к новым потребностям Учителя Мира, и провозгласила учреждение Всемирного Дня Матери, Всемирной Организации Матерей и соответствующего журнала. Это произошло на церемонии Либеральной Католической Церкви в Адьяре. Организация Матерей показалась общественности высшей точкой теософского абсурда. Газеты быстро осознали комизм ситуации и стали высмеивать ее, предсказывая появление всемирных организаций Отцов, Младенцев и Тетушек. На роль Всемирной Матери Анни Безант и Джордж Арундейл выдвигали Рукмини Арундейл, которую объявили земным воплощением Матери, возможно потому, что, несмотря на все инициации и почетные должности, она так и не заняла сколько-нибудь важного поста в Обществе. Рукмини понимала, что служит всеобщим посмешищем, и поэтому уклонилась от участия в этой затее, а позже объяснила одному из биографов Анни Безант, что все это было простым недоразумением {16}. Но леди Эмили Летьенс продолжала весьма серьезно относиться к Организации Матерей, что удивительно, если принять во внимание ее равнодушие к собственным шестерым детям, в чем она позже и сама признавалась. Впрочем, возможно, эта странность лишь показывает, насколько сильное влияние имела теософия на ее жизнь. Организация матерей представляла собой нечто вроде Ордена Розы и Креста в усовершенствованном варианте.