Веденеев Василий. Дальше живут драконы

   Взбежав по ступенькам подъезда, Иван посторонился, пропуская санитаров выносивших Машу. Следом за носилками, просительно заглядывая в лицо озабоченного врача, семенил Лушин – жировые складки его огромного живота обвисли, голос жалобно дрожал:
   – Жить будет? – как заклинание, повторил он.
   Шлепанцы соскакивали с его босых ног, наскоро натянутые пижамные брюки съезжали, но он не обращал на это внимания.
   – Пропустите, – раздвинул кучку зевак молодой доктор и прикрикнул на санитаров с носилками – Осторожнее!
   – Вам лучше вернуться в квартиру, – безошибочно определив в Александре Петровиче потерпевшего, взял его под руку Бондарев.
   Лушин потерянно глядел на отъезжающую машину «скорой», потом повернулся и послушно поплелся к своей квартире.
   …Щелкали затворы фотоаппаратов криминалистов: над лежавшим на полу телом Семена склонился судмедэксперт. Войдя, Лушин боком протиснулся в приоткрытую дверь спальни и обессиленно рухнул в кресло.
   – Господи-и-и… И за что же мне все это? За что? – обхватив голову руками, он начал раскачиваться.
   Оставив его на попечении Бондарева, Иван направился к экспертам и остановился за спиной судебного медика, кивнув знакомому следователю, писавшему протокол. Руки медика, затянутые в тонкие резиновые перчатки, осторожно скользнули под труп и выудили смятый, покрытый пятнами крови листок.
   На лестничной площадке тихонько переговаривались уже прибывшие санитары с носилками, готовые забрать тело. Медик выпрямился, оглянулся на Купцова:
   – Две пули. Обе в спину.
   – Можно забирать? – спросил следователь.
   Санитары быстро и привычно положили тело Семена
   на носилки и, прикрыв пожелтевшей простыней, вынесли. На полу остался меловой силуэт, повторявший контуры тела.
   – Похоже, бумажку мяли, – убирая ее пинцетом в пакет, заметил криминалист.
   Медик не ответил. Он вышел на площадку и, проводив глазами спускавшихся вниз санитаров, закурил.
   – Видишь, поверху пальнул, – показал на стену эксперт-криминалист. – Маску пулей раскололо вдребезги.
   – Пугал или стрелять не умеет? – спросил Купцов.
   – Поймаешь – спросишь, – буркнул эксперт.
   – Похоже, в маску тоже из нагана, – предположил следователь. – А гильзы другие нашли, скорее всего, от парабеллума.
   – По картотеке проверят, – заглядывая в другую комнату, где эксперты искали на полированной мебели пальцевые отпечатки, сказал Иван. – Из стены удастся пулю извлечь?
   – Попробуем, – пообещал криминалист.
   Купцов зашел в спальню. Сжавшийся в кресле Лушин уже несколько успокоился и пытался отвечать на вопросы Бондарева:
   – Вы видели преступников?
   – Я мылся… – Александр Петрович вздрогнул, вспомнив момент, когда он открыл дверь ванной. Сморщив лицо, он всхлипнул и скомканным носовым платком вытер выступившие на глазах слезы:
   – Как обухом по затылку! Двое детей ведь у нас, понимаете, двое. Хорошо, что они с тещей на даче, а то бы…
   – Молодой человек, находившийся в вашей квартире, – задал вопрос Иван, – кем он вам приходится? Родственник?
   – Да… Племянник жены.
   – Как он оказался у вас?
   – Был в гостях… Заночевал… Господи, как же все нехорошо, глупо!.. – Лушин опять обхватил голову руками.
   «Мало от него сейчас толку, – выходя, подумал Купцов. – Пока отойдет от случившегося, пока сможет нормально разговаривать, пройдет время. А время сейчас самый главный фактор. В городе вооруженная банда, не останавливающаяся перед убийством. Кто они, где прячутся, почему пришли сюда? Почему именно к Лушину? Случайность? Или кто-то навел?»
   Во дворе работали местные оперативники, опрашивая возможных очевидцев. Остановившись у подъезда, Купцов закурил и прислушался к разговорам.
   Модно одетый мужчина средних лет, державший на руках маленькую собачку, нервно говорил оперативнику:
   – Я все видел, от начала и до конца.
   – Что вы видели? – усталый сотрудник из местного отделения отвел мужчину с собачкой в сторону.
   – Как это что? Преступников! Они меня чуть не задавили машиной. Мы с Мосей гуляли, – он ласково потрепал собачонку за ухом, – а тут вылетает машина. На такой скорости, скажу я вам…
   – Какая машина?
   – Какая? «Жигули» последней модели. Отличная машина, я вам доложу!
   – Давайте попроще, без доклада, – потихоньку начал сатанеть замотанный оперативник. – Точнее можете?
   – Да, простите великодушно… Так вот, я уже говорил, что они нас чуть было не задавили. В машине было трое, или нет, даже четверо. И на такой скорости…
   – Приметы можете указать?
   – Извините, я их толком не разглядел.
   – Номер машины заметили? – пряча в карман блокнот, уже на всякий случай спросил оперативник.
   – Номер? – наморщил лоб мужчина. – Счастливый такой, знаете? Ну, какие в ГАИ по блату получают. То ли ноль восемь восемьдесят, то ли наоборот. Но что ноли и восьмерки – я ручаюсь.
   Обрадованный оперативник снова быстро вытащил блокнот:
   – А буквы? Буквы не помните?
   – Право, не обратил внимания. А машина цвета «белая ночь».
   Когда оперативник закончил разговор, Иван попросил его срочно проверить данные о машине. Возвращаясь в квартиру Пущина, он подумал, что надежд на успех практически нет – если и существует в природе выданный ГАИ «счастливый» номер и «жигуленок» цвета «белая ночь», то где гарантия, что номер принадлежит именно этой машине, а если и совпадает, то автомобиль может числиться в розыске, как угнанный или похищенный. Редко кто отправляется «на дело» на своей машине и со своими номерами.
   И вообще, дело неприятное, придется с ним повозиться – следов преступников пока не обнаружили, никто их толком не видел, зацепка с вызовом «скорой» слаба. Правда, стоит проверить – возможно, переговоры диспетчеров записывают на пленку и удастся услышать голос преступника? В том, что «скорую» вызывал именно преступник, чтобы проверить квартиру Лушина, Иван был уверен…
 
   С телефоном у Лушина творилась какая-то чертовщина – подходили совершенно незнакомые люди, чего-то выпытывали и, потратив несколько двушек, Михаил Павлович решил сам заехать к Сашке.
   Въехав во двор его дома, он сразу же увидел толпу зевак у подъезда, милицейские машины, снующих среди собравшихся крепких парней, одетых, несмотря на жару, в пиджаки и куртки. Сердце сжало предчуствие беды: что произошло? Черт бы побрал этого бегемота Лушина?! Неужели у него тоже были и случилось непоправимое?
   Притормозив, Михаил Павлович опустил стекло и, улыбнувшись, спросил у проходившей мимо старушки:
   – Бабуся! Пожар, что ли? Чего собрались?
   – Не, милай, жильцов поубивали, – перекрестилась та.
   – Да что вы? – Сердце дернулось и, казалось, ухнуло вниз.
   – Как есть всю семейку из тридцать второй порешили…
   «Куда гнать, домой? Неужели действительно убили Сашку и его жену? Кто? Те, что приходили недавно к нему на квартиру вроде как с обыском? Где же обещанная охрана?» Развернувшись, Михаил Павлович поехал к Александриди – пусть примет меры, уладит все. Хотя, если Сашка уже труп, то чего тут можно уладить?
   Лука был дома. Впустив Котенева в прихожую, он закрыл за ним дверь и, предваряя его упреки, выставил перед собой ладони:
   – Знаю! Все знаю! Уже приняты меры.
   – Какие? – угрожающе надвинувшись на него, хриплым шепотом спросил Котенев. – Где ваша пресловутая охрана? Где?
   – Успокойтесь, – потянул его к креслу Александриди. – Охрана была на месте, но налетчики сумели ее обмануть.
   – Как?
   – Они вызвали «скорую», – отойдя к окну, монотонным голосом начал рассказывать грек. – Наши люди решили, что это замаскированные налетчики, и поехали за санитарной машиной, а когда вернулись, все было кончено. В следующий раз они от нас не уйдут.
   – Успокоили, – горько засмеялся Котенев. – А Лушина пристукнули прямо в собственной квартире.
   – Лушин жив и даже не ранен, – сообщил Лука. – Это мне известно совершенно точно. Убит его родственник и тяжело ранена жена. Сейчас она в больнице. Будем надеяться, все обойдется.
   – Маша? – поднял на него глаза Михаил Павлович. – Скажите, там стреляли или…
   – Стреляли, – не стал скрывать Александриди. – Сейчас уже организовано круглосуточное дежурство около вашего дома и дома Хомчика. Мы не менее вас обеспокоены, – дипломатично продолжил Лука. – Сергей Владимирович тоже в курсе. Он выразил сожаление…
   – Да?! – взорвался Котенев, заставив Александриди испуганно отшатнуться. – Сожаление?! К нему не приходят вечерком с обыском уголовники. Сожалеет он, видите ли! А обо мне вы подумали? Начнут рыть и доберутся до меня, а потом и до вас. Куда тогда прятаться? Или прикажете перейти на нелегальное положение?…
   После вспышки наступила противная слабость, тело словно налилось свинцом. Тупо заболело в затылке, к горлу подкатила тошнота. Котенев обмяк и зло буркнул, г
   – Чего молчите? Нечего сказать?
   – А чего говорить, если тебя не хотят слышать? – примирительно улыбнулся Александриди. – Но я все же попробую вам объяснить. На милицию тоже есть уздечки, а вас мы в обиду не дадим. Ни вас, ни Лушина, ни Хомчика, а до остальных им пока не добраться. Примем меры, чтобы не добрались. Ни разбойники, ни милиция. Может быть, вам стоит взять отпуск и уехать?
   – Спасибо, – издевательски поклонился Михаил Павлович. – Мавр сделал свое дело?
   – Зачем вы так? – мягко укорил Лука. – Не стоит портить отношения. Я понимаю, вы сейчас возбуждены, расстроены, но надо держаться. Все расходы мы берем на себя.
   – Еще бы, – фыркнул Котенев. Когда Куров и компания не видят выгоды, они и пальцем не шевельнут. Бизнес есть бизнес – слабый обречен, а кланы дельцов воюют друг с другом без жалости и действительно стоит крепко держаться за сильного.
   – Поезжайте домой, – посоветовал Александриди. – Примите душ, успокойтесь, выпейте снотворное. Если вдруг вам позвонят милиционеры или приедут, не забудьте записать беседу. Потом мы ее прослушаем и посоветуемся. И, главное, не бойтесь. Разбойнички к вам больше не заявятся. Меня беспокоит одно: если это залетные бандюги, то как они смогли вас вычислить? – Он вопросительно поглядел на Михаила Павловича.
   «Сказать? – подумал тот. – Все же просто как божий день! Сидит в колонии братец моей супруги и треплет языком, отдыхая на нарах. У Луки наверняка есть связи и в уголовном мире, выяснят все в колонии, найдут того обормота, с которым я встречался в Сокольниках. Но как сейчас об этом говорить? Спросят, где я был раньше, когда только произошла встреча, почему не сказал, не предупредил? Господи, вот западня-то…»
   – Не знаю, – отводя в сторону взгляд, промямлилКотенев.
   Александриди проводил его до дверей, пожал на про-шание руку и, ласково погладив по плечу, заверил, что все образуется…
   Закрыв за гостем дверь, Лука вернулся в комнату. Набрав номер телефона Полозова, он сообщил о визите.
   – Я уже слышал, – лениво зевнув, откликнулся Виктор Иванович. – Главное, не упустите нашего друга Мишу. Даже если дела будут оборачиваться не самым лучшим образом, хотелось бы стать его полноправными наследниками. В крайнем случае, пусть едет на дачу. Организуете?
   – Конечно, конечно, – заверил Александриди…
   Выйдя от грека, Михаил Павлович отыскал телефонную будку. Опустив двушку, набрал номер Хомчика.
   – Привет. Слышал, что случилось у Саши?
   – А что? – Хомчик, видимо, ужинал и говорил с набитым ртом.
   – Гости были, Маша в больницу попала, – «доходчиво» объяснил Котенев. – Сегодня все случилось. Я только что от наших знакомых, они уверяют, что подобное не повторится. Алло, Рафаил, ты чего молчишь?
   – Какие тут могут быть слова? – тусклым голосом произнес Хомчик.
   – Я подумал, – тихо сказал Михаил Павлович, – и решил, что лучше всего тебе уехать. Не волнуйся, друг друга не потеряем.
   – Все так серьезно? – Хомчик совсем сник.
   – Как быстро ты можешь подняться? – вопросом на вопрос ответил Котенев.
   – Дня два-три надо.
   – Не тяни. Я специально звоню из автомата, чтобы из дома не базарить. Куда отправишься, сообщишь только мне. Лушину не звони и не заезжай.
   – А он? – помедлив, решился спросить Хомчик. – Живой?
   – Кроме испуга, ничего существенного. Родственник у него там был, вот тот и… На квартире милиции полно, я проезжал мимо, видел. Нечего тебе там светиться. Все…
   Хомчик теперь смоется, как ошпаренный, улетит, это точно. Хотя, если вдуматься, нет худа без добра – Рафаил хитер и осторожен, найдет приличное место, а старые связи сразу рвать не будет. Отчего бы не поехать за ним следом, туда, где он начнет снова разворачиваться? Деньги есть, свой человек в лице Хомчика будет, зато не будет разбойничков и Курова с его компанией. И Татьяну можно взять с собой, уже в качестве жены. Мысль?
   Ровно гудел мотор автомобиля, ложилась под колеса бесконечная и неровная лента московского асфальта, и Михаилу Павловичу начало казаться, что все не так страшно. Важно выбрать правильный путь и не поддаваться обстоятельствам. Надо будет потихоньку предупредить Татьяну, чтобы готовилась к переезду. А Лиде пока ничего говорить не стоит – ни про случившееся с Лушиным, ни про Хомчика, ни про свои мысли об отъезде.
 
   Ночью Ивану опять привиделся сон, странно похожий на тот, давний, приснившийся в поезде, увозившем его из родного города, – низкое, серое небушко, колючие, снежинки и заброшенный деревенский погост…
   «Дед, что ли, о себе напоминает? – проснувшись, подумал Купцов. – Давно у него на могилке не бывал: дела, заботы, вертишься, как заводной, целыми днями в бегах».
   Завтракал он в одиночестве – родители на пенсии, зачем по утрам беспокоить стариков, давно уже отработавших свое, но все еще продолжающих «работать» днем в очередях: за мылом, мясом, сахаром. Помешивая ложечкой в чашке, Иван мысленно уже включился в служебные заботы, вновь вернувшись к мучившему его вопросу: почему напали на квартиру Александра Петровича?
   Лушин, – человек, связанный с торговлей, кооперацией и снабжением. Прямо скажем, букет специальностей просто лакомый для нападавших, надеявшихся серьезно поживиться. Потерпевший, правда, утверждает, что ничего не успели взять, только схватили первое попавшееся, по мелочи. Но для каждого мелочи тоже разные – одному копейка мелочь, а другому и сто рублей не деньги.
   Как бы изловчиться и навести справки о финансовом положении Лушиных – квартира у них богатая, но это еще ни о чем не говорит. Если Александр Петрович нечист на руку в своих торгово-кооперативно-снабженческих операциях, то многое прояснится. Еще в годы застоя группы грабителей, мошенников и прочей уголовной братии стали «ориентироваться» на людей, связанных с подпольным бизнесом, или, как впоследствии стали говорить, – «воротил теневой экономики», стремившихся сколотить на махинациях и изъятиях из государственного бюджета крупные состояния. Да, они не могли до поры пустить эти деньги в оборот и легализовать их, но широко использовали средства для закупки сырья, аренды помещений, оборудования, транспортных средств, сбыта неучтенной продукции и получения привилегий, увеличили расходы на взятки должностным лицам. Кто даст гарантию, что Лушин не из этой когорты, в настоящем успешно «отмывающей» свои денежки через кооперацию?
   Конечно, не секрет, что многочисленные конфликты и «мирные договоры» между «бизнесменами» и уголовниками породили страшный криминальный симбиоз. Появились весьма устойчивые сообщества преступников, имеющие определенную иерархию и создающие, с помощью коррупции, системы собственной безопасности.
   Если Лушин связан с подпольным бизнесом, то ясно, почему он стал жертвой преступников, – в среде теневой экономики сильна конкуренция, кланы враждуют между собой и делят сферы влияния, причем дележ не всегда обходится без трупов и крови. Самое обидное, если найдешь тех, кто стрелял в квартире Лушиных и их будут судить, то привлечь к ответственности пославших их туда не удастся – даже статьи в уголовном кодексе нет.
   Впрочем, у милиции много чего нет – нет современных машин с усиленными двигателями, нет новейших зарубежных раций, которыми пользуются преступники, нет миниатюрных средств видео-звукозаписи, а если и удается сделать такую запись, то она не принимается судом в качестве доказательства…
   По дороге в управление Иван вспомнил, как к ним приезжала делегация американской полиции и заокеанские профессионалы ходили и слушали с открытыми ртами, удивляясь, как удается нашим парням противостоять преступному миру при почти полном отсутствии современных технических средств?
   Начать хотя бы с формы – у какой еще полиции мира есть огромные валенки с галошами и такие невзрачные мундиры цвета затоптанного асфальта? Кто еще парится в летнюю жару в шерстяных брюках, кто еще имеет на вооружении такие неудобные пистолеты и кобуры вместо давно разработанных и принятых в других странах «косых» кобур, из которых так удобно выхватывать оружие? А уж если пришлось применить оружие, то держись! Сначала сумей быстро расстегнуть кобуру, потом дослать патрон в патронник, поскольку иметь патрон в стволе строго запрещено. Попытайся обратиться к нападающему со словесным предупреждением, затем выстрел в воздух… Если же все это сделал и тебя не успели убить, то можешь стрелять на поражение… Потом прокуратура скрупулезно выяснит: не нарушил ли предписанную процедуру?
   Да что там оружие! Нет электронно-вычислительных машин последнего поколения, персональных компьютеров и хороших автомобилей; до сего времени криминалисты, выехав на происшествие, ползают с кисточками, а прибор для отыскания и фиксации пальцевых отпечатков остается мечтой.
   Откуда все идет? Да от бюджета! Наконец-то стало известно, что наш милиционер «стоит» налогоплательщикам всего восемь рублей, в то время как американский полицейский – сто долларов. Не будем затруднять себя пересчетом по официальному валютному курсу, тем более по ценам рынка. И так все ясно. И горько.
 
   Усевшись на диван в кабинете Рогачева, Купцов заставил потесниться Сашу Бондарева.
   – Третий из вашей группы в отпуске? – поднял очки на лоб Алексей Семенович. – – Тогда надо, ребята, поднатужиться вдвоем. Конечно, помолсем, и следователь вас не оставит своими поручениями… Машину проверили? – Рогачев поглядел на Сашу.
   – Угнана, – пробасил тот. – Нашли на Кудринской. Группа выезжала на осмотр, похоже что отпечатков пальцев не получим: ручки дверей протерты, баранка чистая.
   – Старательные, – усмехнулся Алексей Семенович. – Нагло работают. Пострадавшая что?
   – Пока в реанимации, – ответил Иван. – Если все будет нормально, то в конце недели удастся с ней поговорить.
   – Долго, – вздохнул Рогачев.
   – Характерно, что смертельные выстрелы были произведены из парабеллума. Гильзы проверяли, по картотекам они не проходят. И вообще, мрак какой-то кругом: никто ничего не видел, никто ничего не знает. Сам Лушин и вся его семья по месту жительства характеризуются положительно, но я на всякий случай заглянул к коллегам из БХСС, просил навести справочки. Все-таки в торговле человек столько лет проработал.
   – Думаешь, разборы? Работать надо быстро, не мне вам объяснять, – Рогачев достал из ящика стола стеклянную трубочку и кинул под язык таблетку. – А знаем пока до невозможности мало.
   – Да, дальше живут драконы… – бросил Иван.
   – Чего? – не понял Алексей Семенович. – Какие драконы?
   – На географических картах так писали в раннем средневековье, – пояснил Купцов. – Очерчивали то, что доподлинно известно, а там, где еще никто не бывал, рисовали на пергаменте разных монстров и писали: дальше живут драконы. Там кончался человеческий круг и начинался круг чудовищ.
   – Вот как? Неплохо… Пожалуй, тогда и назовем с твоей легкой руки это дело «Драконами». Подходяще будет по их жестокости. Тебе и карты в руки, возглавляй группу, но имей в виду: я тебя с собой на «ковер» к начальству брать буду… Да, этот ордерок на обыск, который под убитым нашли, фальшивка?
   – Точно, – Саша открыл блокнот, сверяясь с записями. – Но сделан мастерски, от настоящего трудно отличить. Рисованный под типографский бланк, текст отшлепали на портативной пишущей машинке, печать самодельная, но тоже очень похожа на настоящую.
   – Веселые ребята, с размахом, – посасывая валидол, заметил Алексей Семенович. – Кстати, кто из вас помнит гастроли итальянской оперы?
   – Ла-Скала? – уточнил Иван.
   – Да. Тогда фальшивые билетики продавали с рук.
   – Давно было, – покрутил головой Бондарев, – много лет прошло. А ловкача того мы так и не нашли.
   – А я вот нашел эксперта, который фальшивыми билетиками занимался, – сообщил Рогачев. – На пенсии уже, но вспомнил это дело, согласился на фальшивый ордер поглядеть.
   – И что? – заинтересовался Иван.
   – А то, что билетики были рисованы так же, как и фальшивый ордер на обыск. Один почерк.
   – Значит, жив курилка? – заерзал Бондарев. – Тогда от нас ушел, но дела своего не бросил. И кто-то из драконов его знает.
   – Вот-вот, пометь это себе как одну из версий, – посоветовал Рогачев. – Знаете что, ребятишки, очень охота мне на этого дракона с парабеллумом поглядеть. И не дает покой вопрос: почему они пришли именно к Лушину?
   – Загадка, – вздохнул Иван. – Есть мыслишка, что разгоны могли быть совершены не у одного Лушина, но заявлений не поступало, я справлялся.
   – М-да, попотеем еще, – согласился Алексей Семенович. – Все, давайте, приступайте…
 
   Если вспомнить прошедшие годы, то одной из примет конца шестидесятых – начала семидесятых были длинноволосые парни и девицы, называвшие себя хипарями. Сколько хлопот доставили они народным дружинникам, милиции, собственным родителям, школе и комсомолу, пока это «движение» не пережило неизбежный естественный кризис и не трансформировалось в некую «систему», ставшую весьма занятным явлением современной жизни. У этой неформальной системы нет официального названия, нет организаторов, клубов, четких символов или программы.
   Купцов вплотную столкнулся с «системой», работая в маленьком курортном городке, когда ему пришлось заниматься делом, связанным с жестоким избиением водителями-дальнобойщиками – так именуют на жаргоне шоферов междугородных перевозок – «плечевой бабы». Неискушенные люди тут же спросят – а что это за баба такая? Может быть, это нечто особенное? Или так называют женщин на своеобразном сленге шоферской братии, рожденном в долгих поездках по грязным, разбитым российским дорогам? Один конец своего маршрута дальнобойщики обычно именуют «плечом». Отсюда и «плечевая баба» – женщина, готовая отправиться с водителем или водителями в нелегкий и долгий рейс, расплачиваясь за доставку в нужный ей пункт «любовью» в зарослях запыленных кустов на обочинах или в пропахших бензином кабинах тяжело груженных фургонов. Некоторые «попутчицы» проводят в рейсах долгие месяцы, с удивительной легкостью меняя экипажи фургонов, маршруты, республики, края и области.
   Американский писатель Джек Лондон описывал дорогу – протянувшуюся по Штатам железнодорожные пути и путешествовавших по ним в конце прошлого – начале нынешнего века бродяг. У нас еще никто не решился описать трассу, по которой днем и ночью гонят машины водители, везущие в кабинах «фур», подобных лондоновским бродяг и бродяжек, причисляющих себя к «системе», унаследовавшей многие приметы хиппи. Они, эти бродяги, так и говорят: ушел на трассу, пошел по трассе, сошел с трассы.
   Путь «на трассу» обычно начинается с попрошайничества, чтобы набрать определенную сумму денег, хотя «системщики» почти в них не нуждаются. Питание они добывают в забегаловках и кафе, употребляя в пищу «ништячки» – различные объедки, за которые поварам и буфетчикам и денег-то спросить стыдно. Одежду «системщики» носят самую разнообразную – чаще всего то, что добегается бесплатно, подобрано по случаю или выменяно друг у друга. Одни едут на юг, и им ни к чему теплые вещи, другие мигрируют к северу – и им не нужны старые, разношенные сандалеты и грязные расписные майки. Меняющимся нет никакого дела, что вещи давно не стираны, не имеет никакого значения размер, женская это вещь или мужская. Главное – функциональная необходимость вещи в данный конкретный момент. Сделка заключается, и оба счастливы, получив сандалии и майку в обмен на дырявый свитер.
   Если «системщик», выходящий на трассу, курит, то сигареты никогда не покупает, а предпочитает «стрелять». Если хочет читать, то меняется книгами с такими же, как он, бродягами, подобно обмену одеждой. Воровать запрещено моралью трассы, разве что пищу.
   – Поймите, я не воровка, – размазывая по лицу грязь, слезы и кровь из разбитого носа, плакала избитая водителями «плечевая баба», жалуясь Купцову на несправедливость, приключившуюся с ней на трассе. – Я их вещей и пальцем не тронула, а взяла только помидоры и хлеб, понимаете? У нас никто не крадет!
   Впоследствии, вновь и вновь сталкиваясь с бродягами трассы, Иван полностью убедился в правоте ее слов. Кстати, вещи, в краже которых шоферы обвинили избитую ими девчонку, потом нашли у другого водителя.
   А деньги, зачем они тем, кто питается «ништячками», носит чужое тряпье и не имеет никакого багажа? Оказывается, на них покупают «колеса», – так именуются на жаргоне различные таблетки, используемые как заменитель наркотика.