Страница:
Утром действительно заявился Пятак, рассмеялся, увидев лицо Гришки, и согласился дать неделю-другую передышки – все равно с разбитой мордой только людей на улицах пугать. Итак, есть две недели, а потом его снова возьмут в оборот. Ну, Михаил Павлович, выручай!
Через несколько дней, когда синяки немного поблекли, Ворона выбрался из дома и, найдя уютную уединенную телефонную будку, набрал заветный номер. Все оказалось правильно – ответил сам Михаил Павлович, судя по голосу, мужик солидный. Договорились встретиться сегодня же, в Сокольниках…
Когда Ворона пришел в себя, Михаила Павловича рядом уже не было.
«Козел безрогий, – зло подумал Анашкин, вставая на четвереньки. – Бьет, как лошадь копытом, сволочь. Где же я промахнулся с ним, в чем обмишурился?» Во рту был противный привкус меди – наверное, разбил губы, и теперь они кровоточат.
Боясь нового приступа боли и головокружения, Ворона похлопал ладонями по брюкам, стряхивая пыль и грязь. «Ну, Михаил Палыч, погоди, придет срок, посчитаемся», – решил Гришка. Он еще не знал, как удастся посчитаться, но уже горел желанием мести за унижение, побои и особенно за то, что рухнул план легкой и беззаботной жизни. Позвать на помощь парней Боба? Нет, это не выход. Да и что такое ребята Боба? Оставят в стороне от денег, а тут желательно соблюсти выгоду, поэтому стоит еще разок подкатиться к Михаилу. Может, разузнать, где он обитает, и подкараулить в подъезде с трубой в руках? Войдет любезный Миша в парадное, а его – хрясть по кумполу, потом обшмонать карманчики. Или пойти хорошо знакомым путем? Мишка катается на новенькой и дорогой тачке. Номер известен, цвет и модель тоже, а по телефону можно установить, где работает Михаил Павлович, подвалить туда, выследить и угнать машину.
Ноги, наконец-то, перестали дрожать, и Анашкин поплелся за угол, вошел в зал шашлычной. Как он и ожидал, ни закуски ни выпивки на столе не оказалось – за плохо протертым пластиковым столиком пристроилась другая компания. И тут же ожгла мысль – а где деньги, что дал Михаил Павлович? Лихорадочно пошарив по карманам, Гришка отыскал смятые бумажки и почуствовал успокоение – не забрал, гад. То ли не посчитал нужным, то ли шибко торопился. А может, для него это и не деньги вовсе?
Стараясь не смотреть на столик, за которым он недавно сидел, Ворона разменял в буфете одну купюру. Получив пачку засаленных трояков и пятерок, рассовал их по карманам и вышел на улицу. Сел в первый попавшийся троллейбус, даже не посмотрев на номер маршрута, – не все ли равно, куда он идет. Заметив вывеску пивного бара, вышел, пролез без очереди и выпил пару кружек. Стало легче на душе, но захотелось продолжения.
Тогда Ворона оставил пивной зал и снова сел в троллейбус. За окнами мелькали улицы, водитель не объявлял остановок, и потому понять, где он сейчас находится, Гришка не мог. Да и не слишком стремился – он высматривал очередь у винного магазина или недорогой кабак.
Заметив вывеску дешевого кафе, он вышел на ближайшей остановке. Потоптался перед закрытой дверью с вывеской «свободных мест нет», пока не догадался сунуть швейцару. Как по волшебству, двери распахнулись, и он очутился в зале – прокуренном, с сипящим музыкальным автоматом и выкрашенными в непотребный сиреневый цвет стенами.
Большинство столиков оказалось действительно занятыми. Помыкавшись, Ворона спросил разрешения и присел за столик к молодому рослому парню, усердно накачивавшему вином размалеванную девицу с бойкими, многообещающими глазами.
Сделав официантке заказ, Гришка закурил и мрачно уставился на скатерть. Сидевший напротив парень налил ему рюмку вина:
– Давай с нами! Принесут, отдашь, чего душу томить?
Анашкин молча кивнул в знак благодарности и опрокинул рюмку в рот – спиртное показалось безвкусной водой.
Когда официантка принесла заказанное, Ворона попросил еще две бутылки и угостил соседей по столу. Парень назвался Олегом, а имени его девицы Гришка то ли не расслышал, то ли сразу же забыл: какая разница, как ее зовут?
Олег рассказал анекдот. Выпили, слегка закусили и снова выпили. Девица хихикала – наверное, ухажер тискал под столом ее ноги – и часто уходила в туалет, а мужчины пили рюмку за рюмкой, и на душе у Вороны становилось все светлее, а в мозгах все туманнее. Недавние невзгоды и неприятности тонули в вине, росло желание общаться с такими милыми и понимающими его с полуслова людьми. Снова пили, говорили, куда-то исчезла девица, и остался только Олег, подливавший и подливавший Гришке и рюмку, а потом в памяти наступил провал…
Проснулся Ворона с чувством крайней обеспокоенности – что-то было не так, как всегда. Нечто еще неосознанное, заставляло тревожиться и мучительно вспоминать вчерашний день. За окном светло, но что это – утро, день, вечер? И где он вообще лежит? С трудом сев на постели, Гришка помотал головой.
– Проснулся?
Ворона повернул голову на голос – в комнату вошел странно знакомый парень с бутылкой пива в руках. Черт, где же он его уже видел? Неужто тоже вчера?
Опустив глаза, Гришка увидел на себе мятые брюки и сунул руку в карман – деньги целы, слава Богу. Тем временем парень отхлебнул из бутылки и щедрым жестом передал ее Вороне, Анашкин схватил бутылку и присосался к горлышку.
– Попей, попей, – присев на стул и доставая сигареты, усмехнулся парень. – Тяжелый ты вчера был.
– Да? – Ворона отставил пустую бутылку. – Ты кто?
– Здрасьте, – шутовски поклонился парень, – приехали! Олег меня зовут. Забыл, что ли?
– А-а, – облегченно засмеялся Гришка, – вчера… И эта с тобой, как ее, Клава?
– Не имеет значения, – небрежно отмахнулся Олег, – женщины приходят и уходят, а дела остаются. Еще пива хочешь?
Где-то в глубине квартиры раздался звонок, и Олег ушел. Вернулся он в компании с другим парнем – постарше возрастом, модно одетым, с внимательно-насмешливыми глазами. Поставив на пол сумку с бутылками, он начал разглядывать Гришку.
– Чего уставился? – с вызовом спросил Ворона. – Дай пивка.
Парень подал бутылку пива, предупредительно открыв ее и даже обтерев горлышко ладонью. Это Гришке понравилось.
– Сервис, – хохотнул он.
– Даром тебя поить никто не будет, – спокойно заметил незнакомый парень. – Давай, рассказывай про миллионера.
– Чего? – поперхнулся Гришка. – Чего буровишь, какие миллионеры? У тебя с утра крыша поехала, что ли?
– Не придуривайся, – оборвал незнакомец. – Болтал вчера про Михаила Павловича? Даже расписал, как он тебя отделал около шашлычной, а теперь память отшибло? Или натрепался? Чего голову опустил, отвечай! Ты ведь даже номерочек его машины, помнится, упоминал?
– Вот так вот, да? – искренне удивился Ворона, оставляя бутылку с недопитым пивом. – А почему, собственно, я тебе должен наизнанку выворачиваться? Ты что, опер-исповедник?
– Перестань, – брезгливо поморщился незнакомец, а стоявший рядом с ним Олег захохотал. – Одному тебе все равно этого человека не съесть, подавишься. А в компании с умными людьми, глядишь, перепадет на бедность. Ну?!
Анашкин вытащил мятые сигареты и прикурил. Опять поворот в судьбе: занесла его нелегкая в какой-то кабак и дернула молоть языком, а теперь… Надо решать, как быть.
– Это ты, что ли, умный? – фыркнул он.
– Вот твой паспорт, – показал незнакомец, и Гришка дернулся выхватить свою красную книжицу, но Олег ловко отбросил его назад, больно стукнув по ребрам. – И номер машины ты нам сказал, и телефончик назовешь, а потом помозгуем, как быть. Иначе паспорта тебе не видать, да можем и здесь оставить отдохнуть, пока не передумаешь.
– Положим, я скажу. И что? – прищурился Ворона, прикидывая как бы улизнуть отсюда. Олег – как лось, под притолку вымахал, да и второй не мелкота, отметелят, и харкай потом кровью. И квартиру не найдешь, где тебя изувечили. Самое страшное, что у них паспорт, адрес, фамилия, имя-отчество!
Но кто они? На блатных не похожи. Может, современные «вольные стрелки», еще не нюхавшие зоны, но готовые заняться рэкетом?
– Говори, – поощрительно улыбнулся незнакомец. – Только правду. Ты, как я слышал, желал найти приличное место под солнцем? Дадим.
– Заранее договориться надо, – Анашкин почувствовал себя спокойнее, и все происходящее перестало казаться страшным.
Действительно, отчего не попробовать столковаться с этими парнями? Они правы: один он зубы сломает об Михаила Павловича, а эти ничем не хуже и не лучше парней Боба. Хотя нет, может, и лучше: пивка дают, место обещают и практически без рук разговор идет, а обвести их вокруг пальца – плевое дело. Сейчас пошел торг, задели ребяток за живое чужие денежки, а они у Мишки есть. Но сразу их не выжмешь, время нужно.
После долгого разговора, когда выпили все пиво и выкурили почти все сигареты, Олег пошел проводить Лыкова. В полутемной прихожей придержал его за локоть:
– Что скажешь, Аркадий?
Лыков приостановился, раздумывая, – когда Олег Кислов позвонил ему и рассказал об услышанном от случайного знакомого, с которым вчера оказался за одним столиком в кафе «Парус», он хотел повесить трубку, но что-то удержало. Сомнение или неясное чувство – вот оно, горячо, рядом, только думай, как взять… Купив пива, он приехал, предварительно отпросившись на работе, а теперь надо обмозговать все услышанное, раскладывая интересные факты по полочкам и сортируя их по значимости.
В том, что некий богатый человек Михаил Павлович действительно существует, Аркадий не сомневался – такое придумать невозможно, да и извилин для подобных фантазий у примитивного Анашкина маловато. Но действовать с бухты барахты нельзя – так просто денежки современный Корейко не отдаст. Надо работать тонко, перехитрить, запутать. Господь велел делиться, так пусть пока неизвестный Михаил Павлович поделится со страждущими. Но сначала надо точно выяснить: велико ли его богатство?
– Из дома его пока не выпускай, тебе все равно делать нечего, – посоветовал Лыков. – Возьми бабкины снотворные и сыпани в пиво, пусть отдохнет, полезно.
– Сделаю, – улыбнувшись заверил Олег. – А потом?
– Вечерком сгоняю к Жедю, переговорю. Думаю, без него нам не обойтись. Если, конечно, этот не наврал. Может, пристроим дурачка на бутылки? Будет у Витька на глазах и при деле. Извини, я должен уйти. На работе хочу нарисоваться хоть ненадолго, да и подумать не мешает обо всем. Созвонимся.
Когда Олег вернулся в комнату, Ворона лежал на кровати, блаженно щурясь и покуривая сигарету.
– Сходи за пивом, – нахально велел он.
– Схожу, – легко согласился хозяин, вспоминая, где лежат бабушкины порошки от бессонницы…
Глава 6
Через несколько дней, когда синяки немного поблекли, Ворона выбрался из дома и, найдя уютную уединенную телефонную будку, набрал заветный номер. Все оказалось правильно – ответил сам Михаил Павлович, судя по голосу, мужик солидный. Договорились встретиться сегодня же, в Сокольниках…
Когда Ворона пришел в себя, Михаила Павловича рядом уже не было.
«Козел безрогий, – зло подумал Анашкин, вставая на четвереньки. – Бьет, как лошадь копытом, сволочь. Где же я промахнулся с ним, в чем обмишурился?» Во рту был противный привкус меди – наверное, разбил губы, и теперь они кровоточат.
Боясь нового приступа боли и головокружения, Ворона похлопал ладонями по брюкам, стряхивая пыль и грязь. «Ну, Михаил Палыч, погоди, придет срок, посчитаемся», – решил Гришка. Он еще не знал, как удастся посчитаться, но уже горел желанием мести за унижение, побои и особенно за то, что рухнул план легкой и беззаботной жизни. Позвать на помощь парней Боба? Нет, это не выход. Да и что такое ребята Боба? Оставят в стороне от денег, а тут желательно соблюсти выгоду, поэтому стоит еще разок подкатиться к Михаилу. Может, разузнать, где он обитает, и подкараулить в подъезде с трубой в руках? Войдет любезный Миша в парадное, а его – хрясть по кумполу, потом обшмонать карманчики. Или пойти хорошо знакомым путем? Мишка катается на новенькой и дорогой тачке. Номер известен, цвет и модель тоже, а по телефону можно установить, где работает Михаил Павлович, подвалить туда, выследить и угнать машину.
Ноги, наконец-то, перестали дрожать, и Анашкин поплелся за угол, вошел в зал шашлычной. Как он и ожидал, ни закуски ни выпивки на столе не оказалось – за плохо протертым пластиковым столиком пристроилась другая компания. И тут же ожгла мысль – а где деньги, что дал Михаил Павлович? Лихорадочно пошарив по карманам, Гришка отыскал смятые бумажки и почуствовал успокоение – не забрал, гад. То ли не посчитал нужным, то ли шибко торопился. А может, для него это и не деньги вовсе?
Стараясь не смотреть на столик, за которым он недавно сидел, Ворона разменял в буфете одну купюру. Получив пачку засаленных трояков и пятерок, рассовал их по карманам и вышел на улицу. Сел в первый попавшийся троллейбус, даже не посмотрев на номер маршрута, – не все ли равно, куда он идет. Заметив вывеску пивного бара, вышел, пролез без очереди и выпил пару кружек. Стало легче на душе, но захотелось продолжения.
Тогда Ворона оставил пивной зал и снова сел в троллейбус. За окнами мелькали улицы, водитель не объявлял остановок, и потому понять, где он сейчас находится, Гришка не мог. Да и не слишком стремился – он высматривал очередь у винного магазина или недорогой кабак.
Заметив вывеску дешевого кафе, он вышел на ближайшей остановке. Потоптался перед закрытой дверью с вывеской «свободных мест нет», пока не догадался сунуть швейцару. Как по волшебству, двери распахнулись, и он очутился в зале – прокуренном, с сипящим музыкальным автоматом и выкрашенными в непотребный сиреневый цвет стенами.
Большинство столиков оказалось действительно занятыми. Помыкавшись, Ворона спросил разрешения и присел за столик к молодому рослому парню, усердно накачивавшему вином размалеванную девицу с бойкими, многообещающими глазами.
Сделав официантке заказ, Гришка закурил и мрачно уставился на скатерть. Сидевший напротив парень налил ему рюмку вина:
– Давай с нами! Принесут, отдашь, чего душу томить?
Анашкин молча кивнул в знак благодарности и опрокинул рюмку в рот – спиртное показалось безвкусной водой.
Когда официантка принесла заказанное, Ворона попросил еще две бутылки и угостил соседей по столу. Парень назвался Олегом, а имени его девицы Гришка то ли не расслышал, то ли сразу же забыл: какая разница, как ее зовут?
Олег рассказал анекдот. Выпили, слегка закусили и снова выпили. Девица хихикала – наверное, ухажер тискал под столом ее ноги – и часто уходила в туалет, а мужчины пили рюмку за рюмкой, и на душе у Вороны становилось все светлее, а в мозгах все туманнее. Недавние невзгоды и неприятности тонули в вине, росло желание общаться с такими милыми и понимающими его с полуслова людьми. Снова пили, говорили, куда-то исчезла девица, и остался только Олег, подливавший и подливавший Гришке и рюмку, а потом в памяти наступил провал…
Проснулся Ворона с чувством крайней обеспокоенности – что-то было не так, как всегда. Нечто еще неосознанное, заставляло тревожиться и мучительно вспоминать вчерашний день. За окном светло, но что это – утро, день, вечер? И где он вообще лежит? С трудом сев на постели, Гришка помотал головой.
– Проснулся?
Ворона повернул голову на голос – в комнату вошел странно знакомый парень с бутылкой пива в руках. Черт, где же он его уже видел? Неужто тоже вчера?
Опустив глаза, Гришка увидел на себе мятые брюки и сунул руку в карман – деньги целы, слава Богу. Тем временем парень отхлебнул из бутылки и щедрым жестом передал ее Вороне, Анашкин схватил бутылку и присосался к горлышку.
– Попей, попей, – присев на стул и доставая сигареты, усмехнулся парень. – Тяжелый ты вчера был.
– Да? – Ворона отставил пустую бутылку. – Ты кто?
– Здрасьте, – шутовски поклонился парень, – приехали! Олег меня зовут. Забыл, что ли?
– А-а, – облегченно засмеялся Гришка, – вчера… И эта с тобой, как ее, Клава?
– Не имеет значения, – небрежно отмахнулся Олег, – женщины приходят и уходят, а дела остаются. Еще пива хочешь?
Где-то в глубине квартиры раздался звонок, и Олег ушел. Вернулся он в компании с другим парнем – постарше возрастом, модно одетым, с внимательно-насмешливыми глазами. Поставив на пол сумку с бутылками, он начал разглядывать Гришку.
– Чего уставился? – с вызовом спросил Ворона. – Дай пивка.
Парень подал бутылку пива, предупредительно открыв ее и даже обтерев горлышко ладонью. Это Гришке понравилось.
– Сервис, – хохотнул он.
– Даром тебя поить никто не будет, – спокойно заметил незнакомый парень. – Давай, рассказывай про миллионера.
– Чего? – поперхнулся Гришка. – Чего буровишь, какие миллионеры? У тебя с утра крыша поехала, что ли?
– Не придуривайся, – оборвал незнакомец. – Болтал вчера про Михаила Павловича? Даже расписал, как он тебя отделал около шашлычной, а теперь память отшибло? Или натрепался? Чего голову опустил, отвечай! Ты ведь даже номерочек его машины, помнится, упоминал?
– Вот так вот, да? – искренне удивился Ворона, оставляя бутылку с недопитым пивом. – А почему, собственно, я тебе должен наизнанку выворачиваться? Ты что, опер-исповедник?
– Перестань, – брезгливо поморщился незнакомец, а стоявший рядом с ним Олег захохотал. – Одному тебе все равно этого человека не съесть, подавишься. А в компании с умными людьми, глядишь, перепадет на бедность. Ну?!
Анашкин вытащил мятые сигареты и прикурил. Опять поворот в судьбе: занесла его нелегкая в какой-то кабак и дернула молоть языком, а теперь… Надо решать, как быть.
– Это ты, что ли, умный? – фыркнул он.
– Вот твой паспорт, – показал незнакомец, и Гришка дернулся выхватить свою красную книжицу, но Олег ловко отбросил его назад, больно стукнув по ребрам. – И номер машины ты нам сказал, и телефончик назовешь, а потом помозгуем, как быть. Иначе паспорта тебе не видать, да можем и здесь оставить отдохнуть, пока не передумаешь.
– Положим, я скажу. И что? – прищурился Ворона, прикидывая как бы улизнуть отсюда. Олег – как лось, под притолку вымахал, да и второй не мелкота, отметелят, и харкай потом кровью. И квартиру не найдешь, где тебя изувечили. Самое страшное, что у них паспорт, адрес, фамилия, имя-отчество!
Но кто они? На блатных не похожи. Может, современные «вольные стрелки», еще не нюхавшие зоны, но готовые заняться рэкетом?
– Говори, – поощрительно улыбнулся незнакомец. – Только правду. Ты, как я слышал, желал найти приличное место под солнцем? Дадим.
– Заранее договориться надо, – Анашкин почувствовал себя спокойнее, и все происходящее перестало казаться страшным.
Действительно, отчего не попробовать столковаться с этими парнями? Они правы: один он зубы сломает об Михаила Павловича, а эти ничем не хуже и не лучше парней Боба. Хотя нет, может, и лучше: пивка дают, место обещают и практически без рук разговор идет, а обвести их вокруг пальца – плевое дело. Сейчас пошел торг, задели ребяток за живое чужие денежки, а они у Мишки есть. Но сразу их не выжмешь, время нужно.
После долгого разговора, когда выпили все пиво и выкурили почти все сигареты, Олег пошел проводить Лыкова. В полутемной прихожей придержал его за локоть:
– Что скажешь, Аркадий?
Лыков приостановился, раздумывая, – когда Олег Кислов позвонил ему и рассказал об услышанном от случайного знакомого, с которым вчера оказался за одним столиком в кафе «Парус», он хотел повесить трубку, но что-то удержало. Сомнение или неясное чувство – вот оно, горячо, рядом, только думай, как взять… Купив пива, он приехал, предварительно отпросившись на работе, а теперь надо обмозговать все услышанное, раскладывая интересные факты по полочкам и сортируя их по значимости.
В том, что некий богатый человек Михаил Павлович действительно существует, Аркадий не сомневался – такое придумать невозможно, да и извилин для подобных фантазий у примитивного Анашкина маловато. Но действовать с бухты барахты нельзя – так просто денежки современный Корейко не отдаст. Надо работать тонко, перехитрить, запутать. Господь велел делиться, так пусть пока неизвестный Михаил Павлович поделится со страждущими. Но сначала надо точно выяснить: велико ли его богатство?
– Из дома его пока не выпускай, тебе все равно делать нечего, – посоветовал Лыков. – Возьми бабкины снотворные и сыпани в пиво, пусть отдохнет, полезно.
– Сделаю, – улыбнувшись заверил Олег. – А потом?
– Вечерком сгоняю к Жедю, переговорю. Думаю, без него нам не обойтись. Если, конечно, этот не наврал. Может, пристроим дурачка на бутылки? Будет у Витька на глазах и при деле. Извини, я должен уйти. На работе хочу нарисоваться хоть ненадолго, да и подумать не мешает обо всем. Созвонимся.
Когда Олег вернулся в комнату, Ворона лежал на кровати, блаженно щурясь и покуривая сигарету.
– Сходи за пивом, – нахально велел он.
– Схожу, – легко согласился хозяин, вспоминая, где лежат бабушкины порошки от бессонницы…
Глава 6
На работу Лыков возвращался как на автопилоте – не видел лиц попутчиков, машинально выходил из вагона метро на нужной станции и шагал на пересадку. Неужели то, о чем он мечтал долгие годы, теперь само приплывает в руки, и капризная судьба дарует ему шанс, приведя к Олегу Кислову, сидевшему за столиком в кафе, невзрачного пьянчужку, недавно освободившегося из тюрьмы? Воистину, сколько лиц у фортуны – встретишь такого около пивного ларька и отвернешься. Ан нет, судьба оказалась хитра и облекла своего посланца в неприметную оболочку, заставив идти по заранее начертанному пути и приведя именно к нему, Аркадию.
На работе все было по прежнему – одни играли в карманные шахматы, спрятав их в выдвинутый ящик письменного стола, другие жевали и читали газеты, третьи трепались по телефону.
– Меня Котофеич не спрашивал? – бросил вопрос Лыков.
– Нет, – буркнул Кучумов и передвинул в ящике стола шахматную фигурку. – Шах!
– А мы пешечкой, – гнусаво пропел Сагальский.
Не слушая их перепалки и взаимных уличений в ошибках, Аркадий курил, размышляя о собственных заботах. Да, Михаил Павлович штучка не простая, придется изрядно попотеть, пока расколешь орешек. Так, чем мы располагаем, вступая на путь войны? Витя Жедь – человек с пестрой биографией, непревзойденный мастер по стеклотаре, уже успевший сколотить на бое посуды деньжат на «Москвича». Тертый мужичок, с жизненным опытом и хваткой, жадный до денег и удовольствий. Придется его приглашать в долю, как и Олега. Тем более Гришку хотели пристроить на работу именно к Вите. Ну, конечно, и сам Анашкин. Тоже не новичок, уже срок отмотал, да и как его теперь от дела отставить? Не убивать же в самом деле, не волки они, люди.
– Значит, выступим в поход вчетвером? Голова – сам Аркадий, хитрость и опыт – Витя Жедь, железный кулак – Олег Кислов, а руки для грязных дел – Гришка Анашкин? Не густо, прямо скажем.
Вечером, выпив на своей крохотной кухне чаю, Аркадий позвонил Олегу Кислову и поинтересовался, как там Гришка.
– Дрыхнет, – хохотнул Олег, – бабушку во сне видит…
Ночь Аркадий провел в тревожных сноведениях – чудился Гришка Анашкин, сидевший на кровати, поджав под себя ноги, как турок, и игравший с Олегом Кисловым в подкидного дурачка. Но только вместо карт у них в руках были купюры, а где-то в глубине слабо освещенной комнаты, почти скрытая мраком, вырисовывалась фигура никогда ранее не виденного Лыковым подпольного миллионера Михаила Павловича.
Поблескивая белками глаз, он наблюдал за играющими и что-то шептал невнятно, тревожно. Потом вдруг, откуда ни возьмись, появился Витька Жедь с полной авоськой пустых бутылок в руках и начал ловко жонглировать ими, а Михаил Павлович вытянул из мрака длинную руку и поймал Витьку за горло – тот дернулся раз-другой и исчез в темноте, а бутылки совершенно беззвучно попадали на пол. Гришка соскочил с кровати, подобрал одну и тоже нырнул в темноту, где уже пропали Жедь, Михаил Павлович и кто-то еще – неясный, как призрак.
Олег, сидя на кровати, подравнивал стопочкой сотенные купюры, и Аркадий хотел закричать ему, предупредить, что и Кислова может сейчас схватить протянувшаяся из темноты рука, но не закричал – рот открывался, не издавая ни звука…
Ночью Олег Кислов ходил выстаивать очередь за театральными билетами – в столицу приехали на гастроли несколько театров, и ребята из института попросили его поучаствовать в «бизнесе». Обычно студенты сколачивали большую компанию, с ночи занимали очередь и скупали все билеты, а потом перепродавали их с «наценкой» или оптом загоняли перекупщикам. В очередях частенько возникали потасовки между противоборствующими группами, поэтому и звали Олега, владевшего приемами каратэ.
Отстояв положенное, он забежал домой, принял душ, переоделся и направился в тихий переулочек, где притаилась малоприметная хибара Витьки Жедя: пункт по приему стеклотары.
Сидя на пустых ящиках и поставив один между собой, – «стол», покрытый вместо скатерти газеткой, – устроились Витя Жедь и его новый помощник Гришка Аиашкин. На «столе» бутылка водки, мутные граненые стаканы, горка соли на клочке бумаги, пучок редиски, черный хлеб и рыбка иваси.
– Привет, – улыбнулся Олег.
Ворона молча налил ему водки и щедро дал редиску.
– Выпиваете? – услышал он сзади знакомый голос и, обернувшись, увидел Аркадия.
– Тары нет, – меланхолично отозвался Витек и разлил по стаканам остатки спиртного. – А когда тары нет, какая работа?
– Кончайте богадельню, – поморщился Лыков. – Надо о деле поговорить. Как твои проблемы? – повернулся он к Гришке.
– Тетка говорит, приходили старые приятели, – осклабился тот. – Я пока у Витька ночую.
Он быстро сходил в сарай и вернулся с номерами в руках.
Аркадий взял один. Лихая работа, – на прямоугольнике плотного картона налеплены цифры и буквы из пластилина, а потом все раскрашено в нужные цвета. Издали не отличишь от настоящих.
– Молодец, – похвалил он Ворону.
– А-а, – отмахнулся тот, забирая номер, – надо будет с пары-тройки чужих тачек номерки поснимать, пригодятся.
– Садись, – подавая Лыкову ящик, предложил Жедь.
– Я тут посоветовался, – опускаясь на предложенный ящик, сказал Аркадий, – есть смысл достать пару стволов.
– Это можно, – согласился Жедь, – в таких делах есть свои правила игры. Полагаешь, так просто не отдадут денежки?
– А ты как думал? – вдруг обозлился Кислов, – на тарелочке поднесут? Шантаж не пройдет, не та публика. А потери тоже ни к чему, вдруг начнут отбиваться?
Ворона слушал их с затаенной тревогой – чудят «вольные стрелки», к мокрому делу тянутся, не вполне соображая, на какую дорожку выходят. Может, бросить их, пока не поздно, да и полинять? С другой стороны, не дурни же они, чтобы открывать пальбу? Первый же выстрел поднимет на ноги всех ментов.
– Есть у меня одна мыслишка, – задумчиво протянул Жедь, – только бы удалось нужного человека отыскать.
– Обсудим, – пообещал Лыков. – Григорий добудет машину, но с предельной осторожностью. И начинаем! Время идет, а мы топчемся на месте.
– Сдвинемся, – заверил Олег.
Аркадий не ответил. Взяв свой «дипломат», он пошел к калитке. Стукнула сколоченная из старых досок дверца в заборе – и как будто и не было здесь инженера Лыкова.
– Тачку я уже присмотрел, – сообщил Ворона, доставая еще одну бутылку. – Ну давайте, что ли, со свиданьицем?..
Михаил Павлович не любил вокзалы: грязь, толпа немытых людей, приобретающих за время болтанки на поездных полках неистребимый дорожный запах, сырые простыни, похожие на камень подушки, отдающий веником чай. Аэрофлот тоже мало чем отличается от железной дороги. Задерживают рейсы, требуют непременной регистрации бог знает за какое время до вылета, мучают неизвестностью. И нет гарантии, что в салоне авиалайнера рядом с тобой не окажется террорист с бомбой или обрезом под полой. А какая техника в аэропортах? Курам на смех! С западными образцами и сравнить нельзя. Стыд! Впрочем, слишком многое не выдерживает сравнения – считал он – и вызывает чувство стыда…
До аэропорта Котенев доехал на такси – лучше, конечно, было бы добраться на своей машине, но где ее оставишь? А если и найдешь местечко, то потом обнаружишь ли по возвращении в полной сохранности? Как минимум, бензин из запертого бака сольют. А виноват все тот же пресловутый дефицит! Запчастей нет, машины дорожают, сервис дерет немыслимые деньги, гаражей нет, стоянок нет. Господи, устанешь перечислять, чего нет.
Расплатившись с водителем, Михаил Павлович прошел в здание и встал в очередь на регистрацию. Несколько дней назад он и в мыслях не держал отправиться куда-либо на самолете. Но дела вдруг приобрели неожиданный оборот – множество проверенных долголетним сотрудничеством людей ни с того ни с сего начали отказывать Михаилу Павловичу в своем благорасположении и требовали немедленной оплаты услуг по немыслимо высоким ставкам. Путалась и рвалась издавна отлаженная система поставок и связей, начались перебои у Рафаила Хомчика и Сашки Лушина, на которые каждый отреагировал по разному: Рафаил помрачнел и замкнулся, а Лушин матерился и размахивал руками.
Не замедлили и убытки, что всегда особенно неприятно. Какая радость терять деньги, тем более еще недавно все шло так хорошо – ближние и дальние компаньоны тянули в одной упряжке. Уж не всемогущая ли длань Курова смешала и переставила фигуры, перетасовала все карты, вынуждая скорее сделать нужный ему ход? Не желает ли он подобным образом показать, что время, отпущенное им Котеневу для размышлений, давно истекло и пора отвечать на сделанные предложения?
К этому выводу Михаил Павлович пришел однажды вечером, сидя за столом в своем кабинете. «А не позвонить ли мне самому?» – сказал себе Котенев, листая министерский справочник.
Однако, к его удивлению, телефон вдруг зазвонил.
– Слушаю.
– Здравствуйте, уважаемый Михаил Павлович! – Черт возьми, удивительно знакомый голос. Ба, да это Александриди!
– Если не ошибаюсь, меня вновь беспокоит Лука? – с сарказмом осведомился Котенев.
– Не ошибаетесь, – без тени смущения прозвучало в ответ. – Сдается, вы хотели переговорить с нашим общим знакомым?
Вопрос насторожил Михаила Павловича – откуда грек это может знать? Думать, что Александриди провидец, по меньшей мере, абсурд. Но тогда как он догадался, почему позвонил именно сегодня, сейчас, а не вчера или завтра? Впрочем, если во всех неприятностях, свалившихся на голову Котенева, виноват именно Сергей Владимирович, то звонок загадочного Луки не просто совпадение – они все достаточно точно рассчитали и прикинули.
– Будем считать, что вы все-таки желали переговорить. Согласны? Тогда у меня есть встречное предложение: как насчет уикэнда? Где вы собираетесь его провести, если не секрет? Ах, никаких конкретных планов? Тогда все чудесно. В почтовом ящике найдете билет на самолет до Риги.
– Снова обманете? – посмеялся Котенев. – Один раз я уже сидел в ресторане, правда, все было оплачено, но зато потом…
– И в Риге будет то же, что после ресторана. Вы поняли? А встречать вас буду я и доставлю до места.
Приехав домой, Михаил Павлович открыл почтовый ящик – в нем лежал билет на утренний субботний рейс до Риги…
Итак, он летит на встречу с Куровым: окольными путями удалось узнать, что тот отдыхает в Прибалтике. Сюзерен решил призвать пред свои очи будущего вассала? Похоже, Сергей Владимирович потребует ответа на свой вопрос и больше не позволит увиливать. Что ж, придется отвечать, и ответ теперь может быть только положительным – вступая с Куровым в борьбу, больше потеряешь, чем приобретешь.
В Риге его встретил пожилой человек с унылым длинным носом. Подойдя к Михаилу Павловичу, он доверительно взял его под локоть и знакомым голосом сказал:
– Я – Александриди. Как видите, на сей раз все без обмана. – Лука засмеялся и увлек Котенева к машине. Сам сел за руль и предупредительно открыл дверцу. – Прошу. Не стоит задерживаться, – поглядывая в зеркальце на усаживавшегося на заднее сиденье Михаила Павловича, сообщил грек, – вам сегодня же лететь обратно. Не волнуйтесь, доставлю прямо к самолету.
Дорогой молчали. Александриди вел машину уверенно, видимо, маршрут был ему хорошо знаком. Михаил Павлович глядел в окно и думал о своем.
Подъехали к глухим воротам, грек посигналил, и ворота открыли. У крыльца большой дачи машина остановилась, и Котенев вышел. На ступеньках стоял Сергей Владимирович – посвежевший, загорелый.
– Дела осложнились? – хитро прищурился Куров, вводя Михаила Павловича в стилизованную под библиотеку комнату. Небольшой столик был сервирован на двоих: копченый угорь, хрустальная вазочка с икрой, тонко нарезанный белый хлеб, розовая ветчина, масло. – Присаживайся, закусим чем Бог послал, – предложил Сергей Владимирович.
– Я вижу, он вас не оставляет, – хмыкнул Котенев.
– Не оставляет, не оставляет, – разливая по рюмкам коньяк, согласился хозяин. Предваряя вопросы, пояснил: – Дом не мой. Хороший знакомый представляет нам с женой убежище на время отдыха. Но говорить здесь можем вполне свободно. Итак, дела осложнились?
– Осложнились, – вынужден был признать Михаил
Павлович.
– Понимаю, – кивнул Сергей Владимирович. – Хочу расценивать твое присутствие здесь как согласие на сделанные ранее предложения. Или я поторопился?
– Не поторопились, – выдавил из себя Михаил Павлович, не поднимая глаз. – Я согласен.
И сразу стало легче, как будто камень с души упал и покатился под гору, унося с собой бессонные ночи, раздумья, тревоги и страхи. Пусть теперь за всех у драгоценного Сергея Владимировича голова болит.
– Прекрасно, – хозяин снова наполнил рюмки. – Дела, я полагаю, скоро пойдут на лад. Компаньоны проявят должное понимание, а вам надо потихоньку начинать новое дело. Люди нашего круга хотят хорошо отдыхать и надежно вкладывать деньги. Вот этим мы с вами и займемся. Лука отвезет к самолету, а как вернусь, мы вновь увидимся и все хорошенько обсудим. Кстати, не забудь, дорогой Михаил Павлович, что теперь с тебя причитается пятьдесят процентов с оборота.
Котенев чуть не подавился рыбой – пятьдесят процентов?! Да это же грабеж среди белого дня!
– Что поделать? – предупредительно подав гостю стакан воды, примирительно произнес Куров. – Таковы правила игры: диктовать условия – право сильного! Зато теперь все пойдет отлично, если, конечно, не будут нарушены соглашения. Поверьте, лучше терять половину, чем все.
– Я верю, – сказал Михаил Павлович и встал. – Спасибо.
– У нас еще есть немного времени, – поглядел на часы Сергей Владимирович. – Погуляем по саду? Может, на пляж? А то быть рядом с морем и не окунуться…
В город Котенева отвез все тот же Александриди. Видимо зная о положительном результате переговоров, он всю дорогу без умолку болтал, рассказывая занятные истории.
Вручив Михаилу Павловичу билет, Лука проводил его и помахал на прощание рукой, обещав непременно позвонить.
«Видимо, Куров решил приставить ко мне именно его, – понял Котенев, выходя на летное поле. – Что же, Александриди для меня пока ничем не лучше и не хуже других. Поглядим, как все начнет поворачиваться, поглядим»…
В Москве было уже темно. Выстояв в очереди, Михаил Павлович взял такси и привычно назвал водителю домашний адрес. Около подъезда он попросил остановиться и расплатился. Выйдя, немного постоял, докуривая сигарету, – не хотелось сразу подниматься домой, окунаться в привычную обстановку. Да и не оставляло чувство вины перед Лидой: она ведь не знает, что звонил «пришелец» из зоны, и опять начнет ныть, просить за братца.
При воспоминании о встрече с Анашкиным в Сокольниках настроение резко упало – мало он ему тогда врезал, надо было добавить, да не хотелось привлекать внимание. Зато сейчас как отрезало – больше не звонит, не надоедает, не появляется. Видимо, урок пошел на пользу. Рассказать Лиде об этом посланце, чтобы раз и навсегда прекратить ее просьбы о помощи брату? Да, но тогда волей-неволей придется приоткрыть и свои дела, объяснить, почему он так отреагировал на угрозы и шантаж, а этого делать не только не хочется, но и нельзя. Нет, лучше молчать.
На работе все было по прежнему – одни играли в карманные шахматы, спрятав их в выдвинутый ящик письменного стола, другие жевали и читали газеты, третьи трепались по телефону.
– Меня Котофеич не спрашивал? – бросил вопрос Лыков.
– Нет, – буркнул Кучумов и передвинул в ящике стола шахматную фигурку. – Шах!
– А мы пешечкой, – гнусаво пропел Сагальский.
Не слушая их перепалки и взаимных уличений в ошибках, Аркадий курил, размышляя о собственных заботах. Да, Михаил Павлович штучка не простая, придется изрядно попотеть, пока расколешь орешек. Так, чем мы располагаем, вступая на путь войны? Витя Жедь – человек с пестрой биографией, непревзойденный мастер по стеклотаре, уже успевший сколотить на бое посуды деньжат на «Москвича». Тертый мужичок, с жизненным опытом и хваткой, жадный до денег и удовольствий. Придется его приглашать в долю, как и Олега. Тем более Гришку хотели пристроить на работу именно к Вите. Ну, конечно, и сам Анашкин. Тоже не новичок, уже срок отмотал, да и как его теперь от дела отставить? Не убивать же в самом деле, не волки они, люди.
– Значит, выступим в поход вчетвером? Голова – сам Аркадий, хитрость и опыт – Витя Жедь, железный кулак – Олег Кислов, а руки для грязных дел – Гришка Анашкин? Не густо, прямо скажем.
Вечером, выпив на своей крохотной кухне чаю, Аркадий позвонил Олегу Кислову и поинтересовался, как там Гришка.
– Дрыхнет, – хохотнул Олег, – бабушку во сне видит…
Ночь Аркадий провел в тревожных сноведениях – чудился Гришка Анашкин, сидевший на кровати, поджав под себя ноги, как турок, и игравший с Олегом Кисловым в подкидного дурачка. Но только вместо карт у них в руках были купюры, а где-то в глубине слабо освещенной комнаты, почти скрытая мраком, вырисовывалась фигура никогда ранее не виденного Лыковым подпольного миллионера Михаила Павловича.
Поблескивая белками глаз, он наблюдал за играющими и что-то шептал невнятно, тревожно. Потом вдруг, откуда ни возьмись, появился Витька Жедь с полной авоськой пустых бутылок в руках и начал ловко жонглировать ими, а Михаил Павлович вытянул из мрака длинную руку и поймал Витьку за горло – тот дернулся раз-другой и исчез в темноте, а бутылки совершенно беззвучно попадали на пол. Гришка соскочил с кровати, подобрал одну и тоже нырнул в темноту, где уже пропали Жедь, Михаил Павлович и кто-то еще – неясный, как призрак.
Олег, сидя на кровати, подравнивал стопочкой сотенные купюры, и Аркадий хотел закричать ему, предупредить, что и Кислова может сейчас схватить протянувшаяся из темноты рука, но не закричал – рот открывался, не издавая ни звука…
Ночью Олег Кислов ходил выстаивать очередь за театральными билетами – в столицу приехали на гастроли несколько театров, и ребята из института попросили его поучаствовать в «бизнесе». Обычно студенты сколачивали большую компанию, с ночи занимали очередь и скупали все билеты, а потом перепродавали их с «наценкой» или оптом загоняли перекупщикам. В очередях частенько возникали потасовки между противоборствующими группами, поэтому и звали Олега, владевшего приемами каратэ.
Отстояв положенное, он забежал домой, принял душ, переоделся и направился в тихий переулочек, где притаилась малоприметная хибара Витьки Жедя: пункт по приему стеклотары.
Сидя на пустых ящиках и поставив один между собой, – «стол», покрытый вместо скатерти газеткой, – устроились Витя Жедь и его новый помощник Гришка Аиашкин. На «столе» бутылка водки, мутные граненые стаканы, горка соли на клочке бумаги, пучок редиски, черный хлеб и рыбка иваси.
– Привет, – улыбнулся Олег.
Ворона молча налил ему водки и щедро дал редиску.
– Выпиваете? – услышал он сзади знакомый голос и, обернувшись, увидел Аркадия.
– Тары нет, – меланхолично отозвался Витек и разлил по стаканам остатки спиртного. – А когда тары нет, какая работа?
– Кончайте богадельню, – поморщился Лыков. – Надо о деле поговорить. Как твои проблемы? – повернулся он к Гришке.
– Тетка говорит, приходили старые приятели, – осклабился тот. – Я пока у Витька ночую.
Он быстро сходил в сарай и вернулся с номерами в руках.
Аркадий взял один. Лихая работа, – на прямоугольнике плотного картона налеплены цифры и буквы из пластилина, а потом все раскрашено в нужные цвета. Издали не отличишь от настоящих.
– Молодец, – похвалил он Ворону.
– А-а, – отмахнулся тот, забирая номер, – надо будет с пары-тройки чужих тачек номерки поснимать, пригодятся.
– Садись, – подавая Лыкову ящик, предложил Жедь.
– Я тут посоветовался, – опускаясь на предложенный ящик, сказал Аркадий, – есть смысл достать пару стволов.
– Это можно, – согласился Жедь, – в таких делах есть свои правила игры. Полагаешь, так просто не отдадут денежки?
– А ты как думал? – вдруг обозлился Кислов, – на тарелочке поднесут? Шантаж не пройдет, не та публика. А потери тоже ни к чему, вдруг начнут отбиваться?
Ворона слушал их с затаенной тревогой – чудят «вольные стрелки», к мокрому делу тянутся, не вполне соображая, на какую дорожку выходят. Может, бросить их, пока не поздно, да и полинять? С другой стороны, не дурни же они, чтобы открывать пальбу? Первый же выстрел поднимет на ноги всех ментов.
– Есть у меня одна мыслишка, – задумчиво протянул Жедь, – только бы удалось нужного человека отыскать.
– Обсудим, – пообещал Лыков. – Григорий добудет машину, но с предельной осторожностью. И начинаем! Время идет, а мы топчемся на месте.
– Сдвинемся, – заверил Олег.
Аркадий не ответил. Взяв свой «дипломат», он пошел к калитке. Стукнула сколоченная из старых досок дверца в заборе – и как будто и не было здесь инженера Лыкова.
– Тачку я уже присмотрел, – сообщил Ворона, доставая еще одну бутылку. – Ну давайте, что ли, со свиданьицем?..
Михаил Павлович не любил вокзалы: грязь, толпа немытых людей, приобретающих за время болтанки на поездных полках неистребимый дорожный запах, сырые простыни, похожие на камень подушки, отдающий веником чай. Аэрофлот тоже мало чем отличается от железной дороги. Задерживают рейсы, требуют непременной регистрации бог знает за какое время до вылета, мучают неизвестностью. И нет гарантии, что в салоне авиалайнера рядом с тобой не окажется террорист с бомбой или обрезом под полой. А какая техника в аэропортах? Курам на смех! С западными образцами и сравнить нельзя. Стыд! Впрочем, слишком многое не выдерживает сравнения – считал он – и вызывает чувство стыда…
До аэропорта Котенев доехал на такси – лучше, конечно, было бы добраться на своей машине, но где ее оставишь? А если и найдешь местечко, то потом обнаружишь ли по возвращении в полной сохранности? Как минимум, бензин из запертого бака сольют. А виноват все тот же пресловутый дефицит! Запчастей нет, машины дорожают, сервис дерет немыслимые деньги, гаражей нет, стоянок нет. Господи, устанешь перечислять, чего нет.
Расплатившись с водителем, Михаил Павлович прошел в здание и встал в очередь на регистрацию. Несколько дней назад он и в мыслях не держал отправиться куда-либо на самолете. Но дела вдруг приобрели неожиданный оборот – множество проверенных долголетним сотрудничеством людей ни с того ни с сего начали отказывать Михаилу Павловичу в своем благорасположении и требовали немедленной оплаты услуг по немыслимо высоким ставкам. Путалась и рвалась издавна отлаженная система поставок и связей, начались перебои у Рафаила Хомчика и Сашки Лушина, на которые каждый отреагировал по разному: Рафаил помрачнел и замкнулся, а Лушин матерился и размахивал руками.
Не замедлили и убытки, что всегда особенно неприятно. Какая радость терять деньги, тем более еще недавно все шло так хорошо – ближние и дальние компаньоны тянули в одной упряжке. Уж не всемогущая ли длань Курова смешала и переставила фигуры, перетасовала все карты, вынуждая скорее сделать нужный ему ход? Не желает ли он подобным образом показать, что время, отпущенное им Котеневу для размышлений, давно истекло и пора отвечать на сделанные предложения?
К этому выводу Михаил Павлович пришел однажды вечером, сидя за столом в своем кабинете. «А не позвонить ли мне самому?» – сказал себе Котенев, листая министерский справочник.
Однако, к его удивлению, телефон вдруг зазвонил.
– Слушаю.
– Здравствуйте, уважаемый Михаил Павлович! – Черт возьми, удивительно знакомый голос. Ба, да это Александриди!
– Если не ошибаюсь, меня вновь беспокоит Лука? – с сарказмом осведомился Котенев.
– Не ошибаетесь, – без тени смущения прозвучало в ответ. – Сдается, вы хотели переговорить с нашим общим знакомым?
Вопрос насторожил Михаила Павловича – откуда грек это может знать? Думать, что Александриди провидец, по меньшей мере, абсурд. Но тогда как он догадался, почему позвонил именно сегодня, сейчас, а не вчера или завтра? Впрочем, если во всех неприятностях, свалившихся на голову Котенева, виноват именно Сергей Владимирович, то звонок загадочного Луки не просто совпадение – они все достаточно точно рассчитали и прикинули.
– Будем считать, что вы все-таки желали переговорить. Согласны? Тогда у меня есть встречное предложение: как насчет уикэнда? Где вы собираетесь его провести, если не секрет? Ах, никаких конкретных планов? Тогда все чудесно. В почтовом ящике найдете билет на самолет до Риги.
– Снова обманете? – посмеялся Котенев. – Один раз я уже сидел в ресторане, правда, все было оплачено, но зато потом…
– И в Риге будет то же, что после ресторана. Вы поняли? А встречать вас буду я и доставлю до места.
Приехав домой, Михаил Павлович открыл почтовый ящик – в нем лежал билет на утренний субботний рейс до Риги…
Итак, он летит на встречу с Куровым: окольными путями удалось узнать, что тот отдыхает в Прибалтике. Сюзерен решил призвать пред свои очи будущего вассала? Похоже, Сергей Владимирович потребует ответа на свой вопрос и больше не позволит увиливать. Что ж, придется отвечать, и ответ теперь может быть только положительным – вступая с Куровым в борьбу, больше потеряешь, чем приобретешь.
В Риге его встретил пожилой человек с унылым длинным носом. Подойдя к Михаилу Павловичу, он доверительно взял его под локоть и знакомым голосом сказал:
– Я – Александриди. Как видите, на сей раз все без обмана. – Лука засмеялся и увлек Котенева к машине. Сам сел за руль и предупредительно открыл дверцу. – Прошу. Не стоит задерживаться, – поглядывая в зеркальце на усаживавшегося на заднее сиденье Михаила Павловича, сообщил грек, – вам сегодня же лететь обратно. Не волнуйтесь, доставлю прямо к самолету.
Дорогой молчали. Александриди вел машину уверенно, видимо, маршрут был ему хорошо знаком. Михаил Павлович глядел в окно и думал о своем.
Подъехали к глухим воротам, грек посигналил, и ворота открыли. У крыльца большой дачи машина остановилась, и Котенев вышел. На ступеньках стоял Сергей Владимирович – посвежевший, загорелый.
– Дела осложнились? – хитро прищурился Куров, вводя Михаила Павловича в стилизованную под библиотеку комнату. Небольшой столик был сервирован на двоих: копченый угорь, хрустальная вазочка с икрой, тонко нарезанный белый хлеб, розовая ветчина, масло. – Присаживайся, закусим чем Бог послал, – предложил Сергей Владимирович.
– Я вижу, он вас не оставляет, – хмыкнул Котенев.
– Не оставляет, не оставляет, – разливая по рюмкам коньяк, согласился хозяин. Предваряя вопросы, пояснил: – Дом не мой. Хороший знакомый представляет нам с женой убежище на время отдыха. Но говорить здесь можем вполне свободно. Итак, дела осложнились?
– Осложнились, – вынужден был признать Михаил
Павлович.
– Понимаю, – кивнул Сергей Владимирович. – Хочу расценивать твое присутствие здесь как согласие на сделанные ранее предложения. Или я поторопился?
– Не поторопились, – выдавил из себя Михаил Павлович, не поднимая глаз. – Я согласен.
И сразу стало легче, как будто камень с души упал и покатился под гору, унося с собой бессонные ночи, раздумья, тревоги и страхи. Пусть теперь за всех у драгоценного Сергея Владимировича голова болит.
– Прекрасно, – хозяин снова наполнил рюмки. – Дела, я полагаю, скоро пойдут на лад. Компаньоны проявят должное понимание, а вам надо потихоньку начинать новое дело. Люди нашего круга хотят хорошо отдыхать и надежно вкладывать деньги. Вот этим мы с вами и займемся. Лука отвезет к самолету, а как вернусь, мы вновь увидимся и все хорошенько обсудим. Кстати, не забудь, дорогой Михаил Павлович, что теперь с тебя причитается пятьдесят процентов с оборота.
Котенев чуть не подавился рыбой – пятьдесят процентов?! Да это же грабеж среди белого дня!
– Что поделать? – предупредительно подав гостю стакан воды, примирительно произнес Куров. – Таковы правила игры: диктовать условия – право сильного! Зато теперь все пойдет отлично, если, конечно, не будут нарушены соглашения. Поверьте, лучше терять половину, чем все.
– Я верю, – сказал Михаил Павлович и встал. – Спасибо.
– У нас еще есть немного времени, – поглядел на часы Сергей Владимирович. – Погуляем по саду? Может, на пляж? А то быть рядом с морем и не окунуться…
В город Котенева отвез все тот же Александриди. Видимо зная о положительном результате переговоров, он всю дорогу без умолку болтал, рассказывая занятные истории.
Вручив Михаилу Павловичу билет, Лука проводил его и помахал на прощание рукой, обещав непременно позвонить.
«Видимо, Куров решил приставить ко мне именно его, – понял Котенев, выходя на летное поле. – Что же, Александриди для меня пока ничем не лучше и не хуже других. Поглядим, как все начнет поворачиваться, поглядим»…
В Москве было уже темно. Выстояв в очереди, Михаил Павлович взял такси и привычно назвал водителю домашний адрес. Около подъезда он попросил остановиться и расплатился. Выйдя, немного постоял, докуривая сигарету, – не хотелось сразу подниматься домой, окунаться в привычную обстановку. Да и не оставляло чувство вины перед Лидой: она ведь не знает, что звонил «пришелец» из зоны, и опять начнет ныть, просить за братца.
При воспоминании о встрече с Анашкиным в Сокольниках настроение резко упало – мало он ему тогда врезал, надо было добавить, да не хотелось привлекать внимание. Зато сейчас как отрезало – больше не звонит, не надоедает, не появляется. Видимо, урок пошел на пользу. Рассказать Лиде об этом посланце, чтобы раз и навсегда прекратить ее просьбы о помощи брату? Да, но тогда волей-неволей придется приоткрыть и свои дела, объяснить, почему он так отреагировал на угрозы и шантаж, а этого делать не только не хочется, но и нельзя. Нет, лучше молчать.