Страница:
положительных и отрицательных ощущениях, обеспечивает самоорганизацию людей
в систему.
Человеку потребно включать себя в людскую систему прежде всего не для
решения конкретных реальных задач -- а для получения максимальных
положительных и отрицательных ощущений. Понятно, что это его стремление не
умственно, а подсознательно -- и реализуется более через подсознательные
влечения, чем через осознаваемые жизненные потребности.
Для человека как системообразующей монады первично не стремление решить
реальную, бытийную задачу, которую проще решить сообща -- а стремление
получать посредством системообразования больше положительных и отрицательных
ощущений: т. е. жить активнее на уровне чувств.
Корень -- в этом.
Образовываться в систему, чтобы больше и мучиться, и радоваться. А
больше делать -- с точки зрения человека как субъекта прежде всего
чувствующего -- это уже следствие, это вторично.
Вот таков исходный механизм системообразования для человека.
Семья -- система более биологическая, нежели социальная. В одиночку
человек не размножается. Биологические роли мужчины и женщины
взаимодополняющи. Сущность и назначение семьи как двуполой системы понятны
на биологическом уровне. Вряд ли здесь требуются разъяснения.
А вот однополая семья для понимания чуть сложнее. Мы имеем подобие
биологической системы -- без ее реальной природной функции. (Хотя многие
гомосексуалисты и лесбиянки мечтают о времени, когда наука позволит им иметь
ребенка с любимым человеком без участия противоположного пола. И, что
характерно, не исключено, что в будущем они получат свой шанс. Что лишний
раз подтвердит нашу теорию: чувство стремится чгрез разум к совершению
действия.)
Человек размножается не потому, что говорит себе: мне пора
размножиться, такова функция моего организма (мой долг перед народом, перед
государством, надо оставить потомство, надо передать кому-то наследство). Он
хочет совокупляться с противоположным полом. Вообще -- или с конкретным или
даже единственным представителем. Хочет наслаждения, ласки, заботы,
понимания, любви, уюта, общения, защиты и т.д. Детей хочет, а иногда не
хочет и применяет контрацептивы, а иногда не думает об этом, а просто хочет
обладать партнером. Но даже при осознанном желании иметь ребенка но чувство
невозможно резко отделить от сферы прочих сопутствующих чувств и желаний,
которые выше перечислены.
Гомосексуалист тоже всего этого хочет. И образует с другим
гомосексуалистом семьеподобную систему. Все как в семье. Ну, только вместо
комплекта половых органов два полукомплекта. Оба отлично знают, что дети у
них не родятся. А друг друга хотят и даже иногда любят.
Ну, сбой в хромосомах. Или наведенная привычка, перешедшая в рефлексы.
Или отсутствие лиц противоположного пола -- при ощутимой половой
потребности.
Для нас сейчас важно не это. А то, что даже такая биологически
обусловленная (можно сказать, абсолютно жестко детерминированная) система,
как семья, образуется монадами не для того, чтобы выполнять конкретную
задачу размножения, а для того, чтобы удовлетворять желания, т.е., давать
ощущения.
Один не хотел жениться, тяготится семьей, гуляет -- а живет. Второй
хочет создать семью -- да что-то ни с одним конкретным партнером у него жить
не получается, хотя для выполнения природной задачи почти все годятся.
Чувства первичны, чувства!
В основе создания и существования системы лежит стремление человека к
ощущениям. Сенсорное, а не рациональное.
Гомосексуальная семья -- как отряд на зоне: система существует и
удовлетворяет потребность в ощущениях, вот только реальных следствий в
окружающем мире нет. Субъективная обусловленность системы есть -- а
объективная отсутствует.
Непродуктивная система. Можно сказать так.
Гетеросексуальную семью можно в этом плане уподобить бригаде в тайге:
не только вступают в ролевые отношения, но и производят вследствие этого
большие реальные действия в окружающей среде, как-то изменяют ее.
Продуктивная система. В данном случае -- репродуктивная.
Что делает продуктивная система? Производит "внешний" продукт. Что-то
такое делает, что объективно появляется и существует вне ее. Можно сказать:
структурирует окружающее бытие, складывает какие-то его детали в такие
конструкции, которых раньше, до действий системы, не было. Поселок строит, к
примеру.
Что делает непродуктивная система? Никакого внешнего продукта она не
производит. Окружающий мир, объективно глядя, не изменяет. Существует сама
для себя. А составляющие ее монады, люди, вполне заняты: вовлечены в
межличностные связи, напрягаются в поддержании внутрисистемных отношений,
заботятся о своем статусе, прикладывают силы для поддержания своего
положения, радуются и горюют. Отряд зеков.
Различие между ними понятно: это наличие или отсутствие в окружающем
Бытие следствий существования этих систем.
А сходство? В аналогичности внутренних структур и внутреннего
функционирования. Мир зека сужен до размеров камеры или зоны. В этом мире
зек реализует свои желания и возможности: устраивается лучше или хуже,
отлынивает от мытья пола, охотится за лучшим куском, достает лучшую одежду,
тащит ярмо опущенного или сражается за привилегии блатного. И борется за это
ничуть не меньше, чем работяга за повышение зарплаты или сокращение рабочего
дня. И самоутверждается в этом ничуть не меньше, чем начальник бухгалтерии
над младшим бухгалтером или директор завода над своим шофером.
Первый на деревне -- более человек, чем последний в Риме, справедливо
рассудил Цезарь.
Любая система всегда и прежде всего структурирует Бытие-внутри-нас.
Свой внутренний, субъективный мир. А вот этот внутренний мир -- может
распространяться на внешний, а может и нет. Система прежде всего имеет дело
с миром как со своим представлением о мире. Это представление о мире прежде
всего включает ее саму, а уже потом -- все остальное.
Системе без разницы, как проецируется ее Бытие-внутри-нас на внешнее
Бытие-вне-нас. Главное -- чтоб в Бытие-внутри-нас было все в порядке... Для
сравнения: двигатель должен работать, а уж едет машина или нет -- это дело
коробки передач, кардана и колес. А сам двигатель старается как может, и в
его представлении чем лучше он работает -- тем больше от него толку машине,
а что там с ней на самом деле делается -- он знать не может, он судит о езде
по собственной работе.
С точки зрения внешнего наблюдателя, объективной, система или
структурирует Бытие-вне-нас -- или это какая-то бессмыслица, низачем не
нужная. С точки зрения внутреннего наблюдателя, субъективной, система всегда
структурирует Бытие (-внутри-нас), в этом ее смысл, целесообразность,
необходимость -- а "провести грань" между Бытием-вне-нас и Бытием-внутри-нас
она "не может" -- не может выскочить за рамки себя как субъекта, своего
представления о мире, своих задач.
В "Законах Паркинсона" есть дивный пример. Британское Адмиралтейство.
Во время I Мировой войны тоннаж и количество вымпелов Его Величества флота
значительно вырос. В отстающей пропорции рос и аппарат Адмиралтейства.
После войны флот стал сокращаться. А аппарат продолжал расти. В
результате флот стал меньше довоенного -- а аппарат значительно
многочисленнее. Хотя дел у него, казалось бы, стало меньше. Но на
внутрисистемном уровне -- дел стало больше! Управления, отделы, подотделы и
горы бумаг.
Каждый хочет зарплату и должность выше. Функционеры находят все новые
способы улучшения общей работы, уточнения всех деталей и подробностей,
совершенствования обеспечения боеготовности -- и так без конца. И заняты все
-- выше горла!
На уровне монады, человека, -- каждый стремится быть полезнее,
значительнее, делать свое дело еще лучше -- и лучше при этом жить. На уровне
системы -- она заботится прежде всего о себе самой: еще бы, ведь она -- мозг
и нервы флота, она -- главная, без нее он превратится в мертвое железо, это
она все обеспечивает, и, следовательно, чем ближе ко всеобъемлющей ее работа
-- тем лучше, это первоочередная задача. И она громоздится над собой, как
скала на дрожжах, если скалы могут расти на дрожжах. И бюрократизация
аппарата душит все вокруг.
Флот полагает, что Адмиралтейство для него. И работники Адмиралтейства
тоже так полагают! Но у системы своя логика, своя целесообразность и свои
законы развития. Система неизбежно отождествляет свое благо с благом флота.
Все нужды воспринимает в первую очередь через призму нужд собственных: ведь
она -- не чужая флоту, не инородное образование, она -- его мозг,
руководящий орган, главная.
И сотрудники засиживаются после работы и получают благодарности,
выговоры, премии, награды, чины и инфаркты.
Вышеизложенное в общем относится к любой фирме, коллективу, учреждению.
Стремительный рост фирм в России девяностых годов показывает, как созданное
несколькими приятелями предприятие мгновенно бюрократизируется и
многоступенчато усложняется по мере существования. И вот уже простое дело
требует внутренних виз и согласований, и всем нужны дополнительные
сотрудники, и не хватает мест в просторных недавно помещениях.
Субъективный фактор понятен: каждый хочет быть значительнее, главнее,
богаче. Но есть и объективный. Руководители с удивлением убеждаются, что
многого внутри собственной фирмы они просто не в силах изменить: люди
сволочи, хорошо работать не хотят, заменить за ту же зарплату их некем,
выгнать нельзя -- масса мелких дел провиснет, многочисленные партнерские
обязательства вяжут по рукам и ногам, рынок диктует свои законы, отдохнуть
толком некогда -- свобода превратилась в сплошную необходимость, не то фирма
просто рухнет. Система начинает диктовать человеку.
Он делает фирму для себя -- и становится ее рабом. А кто его заставлял
создавать систему? А собственная энергия, желание делать дела и бабки. Ну --
получи. Зато ощущений -- море. И пахоты выше крыши. Самореализация.
Система делает себя из людей и начинает выжимать из них соки. Стремится
заработать максимум денег. Растет и превращается в монстра. Делается
неразворотлива, хуже ловит мышей, медленнее реагирует на новое. Раньше или
позже рушится: вечных систем нет.
И всегда преследует собственные интересы, которые могут совпадать с
интересами монад, а могут и нет.
Сюда можно насовать массу цитат, начиная от Платона. Сравнения с ульем
и муравейником, метафоры о воле богов и железной руке провидения. Джон Донн,
Бен Гилель и еще шеренга. Ограничимся Паскалем: "Ветвь не сознает, что она
-- часть дерева".
Системы могут быть продуктивными и непродуктивными. Но продукт тоже
бывает разный. Вообще под "продуктом" здесь понимается действие, изменение,
любое переструктурирование Бытия-вне-нас. Может быть кон-структурирование и
деструктурирование, упрощение и разрушение уже имеющихся структур.
Классический образец деструктурирующей системы -- армия. Конструктивный
аспект армии как системы -- с одной стороны, она входит необходимой
подсистемой в систему государства, с другой стороны -- под нее создаются
материальные и социальные структуры, из которых она и состоит.
Деструктивный, а вернее -- деструктурирующий аспект: армия существует для
уничтожения и разрушения.
Армия прекрасно иллюстрирует превосходство системы над бессистемным
скоплением, равным ей по численности, массе, по арифметической сумме энергий
составляющих бессистемное скопление монад. Для простоты: превосходство
фаланги над вооруженной толпой. Регулярного войска над сбродным ополчением.
"Лучше стадо баранов, предводительствуемое львом, чем стадо львов,
предводительствуемое бараном", -- повторил Наполеон формулировку Эпаминонда.
Четко координируемое сложение усилий.
Средний германский воин в единоборстве не уступал среднему римскому, а
скорее превосходил его: рослый, сильный, яростный, бесстрашный. Чего
германцам не хватало? Организованности и дисциплины.
Берем самых сильных, агрессивных, сущих зверей, обученных бою.
Составится ли из них наилучшее войско? Не факт. Если они начнут спорить с
командиром, показывать в повседневности каждый собственный характер,
действовать в бою по своему влечению, пониманию и стремлению к подвигам --
система начнет давать сбои. Поэтому буйных в армии репрессируют, даже если
это лучшие бойцы. Лучший боец -- это хорошо, но гораздо важнее, чтоб ты
безупречно функционировал как винтик системы. Фаланге не нужны
индивидуальные подвиги, фаланге нужно безупречное выполнение приказа каждым.
Так что не надо удивляться, когда люди с наилучшими бойцовскими
качествами и желаниями в армии не преуспевают, а вообще не вылезают из
взысканий. Не вписываются в систему. Ломаются, обтесываются или отторгаются.
Какие качества ценятся в воюющей армии, кроме безоговорочной
исполнительности? Умелость, выносливость, известная предприимчивость в
выполнении приказа любыми средствами и любой ценой.
Хлоп! -- победили, выводятся из боев, война кончена, армия начинает
жить в мирных условиях. Что произошло?
А произошло принципиальное изменение системы. Из продуктивной она
превратилась в непродуктивную. Она больше ничего вне себя не производит. А
внутренняя структура осталась та же самая.
Эге. Армия уподобляется тюрьме. Рота -- отряду на зоне. Жизнь ее --
Бытие-внутри-нас. Объективно она ничего не делает.
Критерии исправного солдата меняются. Бойцовость и предприимчивость
больше не нужны. Нужен внешний вид и образцовое содержание гарнизона.
Строевая подготовка и знание уставов. Хороший солдат: мгновенно прыгает из
койки в строй и из строя в койку, рубит вызубренные ответы на занятиях,
начищен, в самоход не ходит, пьяным не замечен. Хорошая часть -- где нет ЧП,
не ломается техника, не дезертируют воины, покрашены заборы, трезвы офицеры,
ничего не взрывается и не крадется. Тогда начальство довольно и чины идут.
А что солдаты не умеют стрелять и укрываться от огня, механики-водители
еле справляются с техникой, техника стоит в парке на консервации без
профилактики десять лет по принципу "не тронь -- не сломается" и в случае
войны хрен заведется, офицеры жиреют и забывают даже то, чему учились в
училищах -- это, в общем, неважно.
Зато боевая часть привела бы инспекцию в ужас и негодование: одеты кто
как, строевая ни в дугу, козырять ленятся, техника ободрана, уставов не
знают -- сброд, сброд! всех драть, командира гнать.
Энергия монад в боевой армии суммируется и пускается в боевые действия.
Та же энергия в мирной армии пускается во "внутренний распорядок". А
поскольку "внутренний распорядок" столько же энергии потребить не в
состоянии, то, во-первых, отцы-командиры придумывают солдату как можно
больше работы -- любой, лишь бы был занят и "не разлагался", а во-вторых,
солдаты вкладывают свою энергию в построение и поддержание межличностных
отношений, которые в боевой армии никому не приснятся: кому где курить
можно, а кому нельзя, кому какая вольность в одежде положена, а кто думать о
таком не смей. Внутренняя структура усложняется по принципу, сходному с
камерным. Только вместо блатных -- старики, а вместо чушков -- молодые,
новобранцы то есть. Эмоций у тех и других -- море. Жизнь -- адская. В России
сегодня это называется "дедовщина".
Самореализация и самоутверждение мирных солдат происходят через
структурирование внутрисистемных отношений. Для солдата эти отношения имеют
огромное значение. Есть ли у нас возможность структурировать Бытие-вне-нас,
нет ли, но Бытие-внутри-нас мы структурируем всегда.
(Так и напрашивается вопрос: ну так как же прекратить дедовщину в
мирной армии? Если конкретно, то -- приблизить формальные отношения к
неформальным: сержантами делать только старослужащих, через каждые полгода
давать солдату определенные значки отличия и льготы; бессмысленную муштру
заменить осмысленной боевой учебой. Если абстрактно -- то отсосать из
системы часть энергии: больше отпускать солдата из гарнизона, да пусть он
хоть ночами на заводе подрабатывает, деньги на дембель копит: меньше будет
придавать значения изматывающим закавыкам гарнизонной жизни. Но это все на
уровне благих пожеланий...)
Система живет внутри человека. Кому охота, можно сказать, что
стремление и способность человека сообщаться с себе подобными в систему
имманентно.
Роман Голдинга "Повелитель мух" недаром стал одним из хитов XX века.
Всего у пацанов для жизни на необитаемом острове хватало, но государство со
всеми его прелестями и ужасами они себе сварганили мгновенно и
"автоматически".
В суровых условиях сообща легче выживать -- о'кей. Но если для
выживания вовсе никаких условий прилагать не надо, люди все равно
государство или пред-государство образуют. На благословенных островах
Океании, где в курортном климате пища только что сама в рот не падает и
хищников нет -- иерархия, ранги, ролевые различия, закон, подчинение, табу и
т.д.
В системе человек получает больше положительных и отрицательных
ощущений. В системе живет более полной жизнью. В системе полнее реализует
все свои возможности и самоутверждается, измеряя степень своей реализации
относительно других себе подобных. В системе совершает большие действия,
сообща с себе подобными активнее структурируя окружающий мир --
Бытие-внутри-нас и Бытие-вне-нас.
Людей-одиночек история не знает. Сколько мы можем говорить о человеке
-- столько он существовал в той или иной государственной или
пред-государственной системе.
Один из самых идиотских лозунгов -- это: "Цель государства -- благо
народа". Эту лапшу вешают на уши своим доверчивым гражданам государства,
которые дважды в XX веке устраивали мировые войны и уничтожали десятки
миллионов человек, ввергая свои народы в бедствия страшные. И всегда
находились красивые лозунги на злобу дня: "Свобода", "Независимость",
"Счастье", "Справедливость", "Жизненное пространство" и "Оборона священных
рубежей".
Все хотят блага -- а получается, мягко говоря, всякое разное. Хотим
собрать кровать -- а получается пулемет. Масса причин, разнообразие
следствий, и для блага народов атомные ракетоносцы прошпиговали мировой
океан. Народ, жалуются, не дозрел до Царства Добра. Такое горе: нету для нас
у Господа другого народа.
Чтоб лежать папуасу под пальмой и кушать банан, государство ему не
нужно. В государстве он изладит копье и побежит убивать другого папуаса. Вот
и все благо. По команде вождя.
Может ли государство сделать людей счастливыми? О, дайте рай с милой в
шалаше, банан с пальмы -- и подите все к черту!
Мы счастливее и добродетельнее древних греков? Сейчас! Мы умнее? Ага.
Он -- Аристотель, а ты -- дурак. Мы стали отчаянно гуманнее? Оу, йес!
Ковровое бомбометание как орудие гуманизма. Мы можем больше сожрать и
выпить? Увы, емкость желудка не позволяет.
А в чем же мы добились явных результатов? Мы больше знаем о всякой
всячине и больше производим
всякой всячины.
Научно-технический прогресс налицо. Материальный прогресс налицо.
Прочие аспекты? Античная скульптура, архитектура, драма -- подавитесь своими
бетонными коробками и мыльными операми.
Представим себе благо народа в Древнем Египте. Пшеницу сеют, скот
пасут, пиво делают: хорошо живут, чего еще. Нет: упираются и строят
гигантские пирамиды -- пот, труд, пыль, камни, стук, жара. Чего в тени-то не
лежалось?
А что осталось бы от Древнего Египта, если бы не было пирамид, храмов и
золота фараонов? А ни хрена бы не осталось.
Человек делает самое большое, на что он способен в жизни.
И государство -- система -- делает самое большое, на что способна она,
система. В этом ее цель и задача.
Древние египетские царства существовали не для того, чтобы египтяне ели
больше пшеницы и пили в тени больше пива. А для того, чтобы ставить
пирамиды.
Знания, ремесла, науки, профессии, религии, жрецы, письменности,
богатства -- это все прекрасно. Но если мы посмотрим со стороны, из дальнего
далека, объективным глазом, на все, что там эти людишки на Земле делали --
увидим мы только то, что они таки сделали. Вот в Египте -- пирамиды
поставили. Часть знаний грекам и семитам передали. И сгинули.
Суть системы не в том, чтобы монада была жирная и благополучная. Суть
системы в том, чтобы монады больше чувствовали и делали в ней, чем по
отдельности. Монада полнее самореализуется и активнее структурирует Бытие.
Эти великие английские философы в общем рассматривали государство как
организм в целесообразном взаимодействии его органов. Управляющая голова,
работающие руки, превращающий пищу в питание для всех органов
пищеварительный тракт, доставляющая до потребителей кислород и питание
торговля-кровь и т.д. Подобный анатомический подход часто употреблялся как
традиционный и даже канонический. Здесь все понятно и логично.
Системный подход -- он более общий, и потому более плодотворный и
верный. Организм -- это тоже система, частный ее случай.
Человек стремится к максимальным оптимальным ощущениям и максимальным
оптимальным действиям.
Сообразование в систему позволяет человеку полнее удовлетворять исконно
ему присущее (имманентное) стремление к большим ощущениям и действиям.
Сообразование в систему исконно присуще человеческой натуре.
(Мы здесь рассматриваем человеческие -- общественные, социальные --
системы.)
Системы бывают продуктивные и непродуктивные.
Непродуктивная система структурирует исключительно Бытие-внутри-нас.
Этим смысл ее существования субъективен.
Продуктивная система структурирует Бытие-внутри-нас, проецируемое на
объективный материальный окружающий мир, т. е. структурирует тем самым и
Бытие-вне-нас.
Продуктивная система может быть структурирующей и деструктурирующей.
(Для простоты слова можно сказать -- конструктивной и деструктивной.)
Главное -- в любом случае продуктивная система пере-структурирует
Бытие-вне-нас.
Заметим, что ни кон-структурирующая, ни де-структурирующая система в
чистом виде не существует. Чтобы структурировать дом, мы деструктурируем
дерево -- убиваем, рубим, ошкуриваем ствол и т. д. Чтобы деструктурировать
дерево -- из железной руды и деревянного обломка кон-структурируем топор.
Классифицируется система по преобладанию конструктивного или
деструктивного начала.
Если мы рассматриваем Бытие как эволюцию систем от простых к сложным --
физических, геологических, биологических, социальных -- то как
результирующий вектор однозначно прослеживается конструктивная сущность
системы. В общем и среднем конструктивное начало преобладает над
деструктивным.
Государство есть наиболее сложная, общая система, сегодняшний венец
эволюции как системообразования.
С другой стороны, государство входит в общую системы Бытия, как входит
в нее вообще все.
Суть и основная бытийная функция государства -- дальнейшее и все более
сложное структурирование Бытия, точнее -- Бытия-вне-нас.
На уровне вообще Бытия появление и наличие государства обусловлено
энергоэволюцией Вселенной, разворачивающейся по линии усложнения
системообразования и нарастания энергопреобразования. Посредством
государства люди совершают все большие действия.
На уровне психологическом, субъективном, индивидуальном уровне монад,
появление и наличие государства обусловлено внутренне присущей человеку
потребностью переживать больше разнообразных ощущений и совершать больше
максимально возможных действий, полнее реализовывать инстинкт жизни.
Экономический, социальный, политический и прочие уровни существования
государства обусловлены вышеназванными двумя и проистекают из них. Они не
являются базовыми, фундаментными, всеопределяющими, первичными. Они --
следствия из первых двух, базовых. Они как бы находятся между ними.
Государство в целом, государство как система, каковой оно и является,
может быть понято лишь при учете двух своих базовых уровней. Так шкала
линейки имеет левую и правую ограничивающие риски, крайние метки отсчета.
Так пластины аккумулятора расположены между крайними, укрепляющими и
конечными, обкладками.
В принципе может быть семья без государства -- отшельники-хуторяне с
натуральным хозяйством, и государство без семьи -- Запорожская Сечь.
Нельзя рисовать восходящую линию социальной эволюции как:
семья--род--племя--союз--государство. Временные семьи есть у всех животных,
а у многих -- постоянные, на всю жизнь. В Спарте роль семьи была сведена к
простому упорядоченному деторождению, а государство было сильное и
долговечное.
Сказать, что появление семьи предшествует появлению государства -- все
равно что сказать, что появление человека предшествует появлению
в систему.
Человеку потребно включать себя в людскую систему прежде всего не для
решения конкретных реальных задач -- а для получения максимальных
положительных и отрицательных ощущений. Понятно, что это его стремление не
умственно, а подсознательно -- и реализуется более через подсознательные
влечения, чем через осознаваемые жизненные потребности.
Для человека как системообразующей монады первично не стремление решить
реальную, бытийную задачу, которую проще решить сообща -- а стремление
получать посредством системообразования больше положительных и отрицательных
ощущений: т. е. жить активнее на уровне чувств.
Корень -- в этом.
Образовываться в систему, чтобы больше и мучиться, и радоваться. А
больше делать -- с точки зрения человека как субъекта прежде всего
чувствующего -- это уже следствие, это вторично.
Вот таков исходный механизм системообразования для человека.
Семья -- система более биологическая, нежели социальная. В одиночку
человек не размножается. Биологические роли мужчины и женщины
взаимодополняющи. Сущность и назначение семьи как двуполой системы понятны
на биологическом уровне. Вряд ли здесь требуются разъяснения.
А вот однополая семья для понимания чуть сложнее. Мы имеем подобие
биологической системы -- без ее реальной природной функции. (Хотя многие
гомосексуалисты и лесбиянки мечтают о времени, когда наука позволит им иметь
ребенка с любимым человеком без участия противоположного пола. И, что
характерно, не исключено, что в будущем они получат свой шанс. Что лишний
раз подтвердит нашу теорию: чувство стремится чгрез разум к совершению
действия.)
Человек размножается не потому, что говорит себе: мне пора
размножиться, такова функция моего организма (мой долг перед народом, перед
государством, надо оставить потомство, надо передать кому-то наследство). Он
хочет совокупляться с противоположным полом. Вообще -- или с конкретным или
даже единственным представителем. Хочет наслаждения, ласки, заботы,
понимания, любви, уюта, общения, защиты и т.д. Детей хочет, а иногда не
хочет и применяет контрацептивы, а иногда не думает об этом, а просто хочет
обладать партнером. Но даже при осознанном желании иметь ребенка но чувство
невозможно резко отделить от сферы прочих сопутствующих чувств и желаний,
которые выше перечислены.
Гомосексуалист тоже всего этого хочет. И образует с другим
гомосексуалистом семьеподобную систему. Все как в семье. Ну, только вместо
комплекта половых органов два полукомплекта. Оба отлично знают, что дети у
них не родятся. А друг друга хотят и даже иногда любят.
Ну, сбой в хромосомах. Или наведенная привычка, перешедшая в рефлексы.
Или отсутствие лиц противоположного пола -- при ощутимой половой
потребности.
Для нас сейчас важно не это. А то, что даже такая биологически
обусловленная (можно сказать, абсолютно жестко детерминированная) система,
как семья, образуется монадами не для того, чтобы выполнять конкретную
задачу размножения, а для того, чтобы удовлетворять желания, т.е., давать
ощущения.
Один не хотел жениться, тяготится семьей, гуляет -- а живет. Второй
хочет создать семью -- да что-то ни с одним конкретным партнером у него жить
не получается, хотя для выполнения природной задачи почти все годятся.
Чувства первичны, чувства!
В основе создания и существования системы лежит стремление человека к
ощущениям. Сенсорное, а не рациональное.
Гомосексуальная семья -- как отряд на зоне: система существует и
удовлетворяет потребность в ощущениях, вот только реальных следствий в
окружающем мире нет. Субъективная обусловленность системы есть -- а
объективная отсутствует.
Непродуктивная система. Можно сказать так.
Гетеросексуальную семью можно в этом плане уподобить бригаде в тайге:
не только вступают в ролевые отношения, но и производят вследствие этого
большие реальные действия в окружающей среде, как-то изменяют ее.
Продуктивная система. В данном случае -- репродуктивная.
Что делает продуктивная система? Производит "внешний" продукт. Что-то
такое делает, что объективно появляется и существует вне ее. Можно сказать:
структурирует окружающее бытие, складывает какие-то его детали в такие
конструкции, которых раньше, до действий системы, не было. Поселок строит, к
примеру.
Что делает непродуктивная система? Никакого внешнего продукта она не
производит. Окружающий мир, объективно глядя, не изменяет. Существует сама
для себя. А составляющие ее монады, люди, вполне заняты: вовлечены в
межличностные связи, напрягаются в поддержании внутрисистемных отношений,
заботятся о своем статусе, прикладывают силы для поддержания своего
положения, радуются и горюют. Отряд зеков.
Различие между ними понятно: это наличие или отсутствие в окружающем
Бытие следствий существования этих систем.
А сходство? В аналогичности внутренних структур и внутреннего
функционирования. Мир зека сужен до размеров камеры или зоны. В этом мире
зек реализует свои желания и возможности: устраивается лучше или хуже,
отлынивает от мытья пола, охотится за лучшим куском, достает лучшую одежду,
тащит ярмо опущенного или сражается за привилегии блатного. И борется за это
ничуть не меньше, чем работяга за повышение зарплаты или сокращение рабочего
дня. И самоутверждается в этом ничуть не меньше, чем начальник бухгалтерии
над младшим бухгалтером или директор завода над своим шофером.
Первый на деревне -- более человек, чем последний в Риме, справедливо
рассудил Цезарь.
Любая система всегда и прежде всего структурирует Бытие-внутри-нас.
Свой внутренний, субъективный мир. А вот этот внутренний мир -- может
распространяться на внешний, а может и нет. Система прежде всего имеет дело
с миром как со своим представлением о мире. Это представление о мире прежде
всего включает ее саму, а уже потом -- все остальное.
Системе без разницы, как проецируется ее Бытие-внутри-нас на внешнее
Бытие-вне-нас. Главное -- чтоб в Бытие-внутри-нас было все в порядке... Для
сравнения: двигатель должен работать, а уж едет машина или нет -- это дело
коробки передач, кардана и колес. А сам двигатель старается как может, и в
его представлении чем лучше он работает -- тем больше от него толку машине,
а что там с ней на самом деле делается -- он знать не может, он судит о езде
по собственной работе.
С точки зрения внешнего наблюдателя, объективной, система или
структурирует Бытие-вне-нас -- или это какая-то бессмыслица, низачем не
нужная. С точки зрения внутреннего наблюдателя, субъективной, система всегда
структурирует Бытие (-внутри-нас), в этом ее смысл, целесообразность,
необходимость -- а "провести грань" между Бытием-вне-нас и Бытием-внутри-нас
она "не может" -- не может выскочить за рамки себя как субъекта, своего
представления о мире, своих задач.
В "Законах Паркинсона" есть дивный пример. Британское Адмиралтейство.
Во время I Мировой войны тоннаж и количество вымпелов Его Величества флота
значительно вырос. В отстающей пропорции рос и аппарат Адмиралтейства.
После войны флот стал сокращаться. А аппарат продолжал расти. В
результате флот стал меньше довоенного -- а аппарат значительно
многочисленнее. Хотя дел у него, казалось бы, стало меньше. Но на
внутрисистемном уровне -- дел стало больше! Управления, отделы, подотделы и
горы бумаг.
Каждый хочет зарплату и должность выше. Функционеры находят все новые
способы улучшения общей работы, уточнения всех деталей и подробностей,
совершенствования обеспечения боеготовности -- и так без конца. И заняты все
-- выше горла!
На уровне монады, человека, -- каждый стремится быть полезнее,
значительнее, делать свое дело еще лучше -- и лучше при этом жить. На уровне
системы -- она заботится прежде всего о себе самой: еще бы, ведь она -- мозг
и нервы флота, она -- главная, без нее он превратится в мертвое железо, это
она все обеспечивает, и, следовательно, чем ближе ко всеобъемлющей ее работа
-- тем лучше, это первоочередная задача. И она громоздится над собой, как
скала на дрожжах, если скалы могут расти на дрожжах. И бюрократизация
аппарата душит все вокруг.
Флот полагает, что Адмиралтейство для него. И работники Адмиралтейства
тоже так полагают! Но у системы своя логика, своя целесообразность и свои
законы развития. Система неизбежно отождествляет свое благо с благом флота.
Все нужды воспринимает в первую очередь через призму нужд собственных: ведь
она -- не чужая флоту, не инородное образование, она -- его мозг,
руководящий орган, главная.
И сотрудники засиживаются после работы и получают благодарности,
выговоры, премии, награды, чины и инфаркты.
Вышеизложенное в общем относится к любой фирме, коллективу, учреждению.
Стремительный рост фирм в России девяностых годов показывает, как созданное
несколькими приятелями предприятие мгновенно бюрократизируется и
многоступенчато усложняется по мере существования. И вот уже простое дело
требует внутренних виз и согласований, и всем нужны дополнительные
сотрудники, и не хватает мест в просторных недавно помещениях.
Субъективный фактор понятен: каждый хочет быть значительнее, главнее,
богаче. Но есть и объективный. Руководители с удивлением убеждаются, что
многого внутри собственной фирмы они просто не в силах изменить: люди
сволочи, хорошо работать не хотят, заменить за ту же зарплату их некем,
выгнать нельзя -- масса мелких дел провиснет, многочисленные партнерские
обязательства вяжут по рукам и ногам, рынок диктует свои законы, отдохнуть
толком некогда -- свобода превратилась в сплошную необходимость, не то фирма
просто рухнет. Система начинает диктовать человеку.
Он делает фирму для себя -- и становится ее рабом. А кто его заставлял
создавать систему? А собственная энергия, желание делать дела и бабки. Ну --
получи. Зато ощущений -- море. И пахоты выше крыши. Самореализация.
Система делает себя из людей и начинает выжимать из них соки. Стремится
заработать максимум денег. Растет и превращается в монстра. Делается
неразворотлива, хуже ловит мышей, медленнее реагирует на новое. Раньше или
позже рушится: вечных систем нет.
И всегда преследует собственные интересы, которые могут совпадать с
интересами монад, а могут и нет.
Сюда можно насовать массу цитат, начиная от Платона. Сравнения с ульем
и муравейником, метафоры о воле богов и железной руке провидения. Джон Донн,
Бен Гилель и еще шеренга. Ограничимся Паскалем: "Ветвь не сознает, что она
-- часть дерева".
Системы могут быть продуктивными и непродуктивными. Но продукт тоже
бывает разный. Вообще под "продуктом" здесь понимается действие, изменение,
любое переструктурирование Бытия-вне-нас. Может быть кон-структурирование и
деструктурирование, упрощение и разрушение уже имеющихся структур.
Классический образец деструктурирующей системы -- армия. Конструктивный
аспект армии как системы -- с одной стороны, она входит необходимой
подсистемой в систему государства, с другой стороны -- под нее создаются
материальные и социальные структуры, из которых она и состоит.
Деструктивный, а вернее -- деструктурирующий аспект: армия существует для
уничтожения и разрушения.
Армия прекрасно иллюстрирует превосходство системы над бессистемным
скоплением, равным ей по численности, массе, по арифметической сумме энергий
составляющих бессистемное скопление монад. Для простоты: превосходство
фаланги над вооруженной толпой. Регулярного войска над сбродным ополчением.
"Лучше стадо баранов, предводительствуемое львом, чем стадо львов,
предводительствуемое бараном", -- повторил Наполеон формулировку Эпаминонда.
Четко координируемое сложение усилий.
Средний германский воин в единоборстве не уступал среднему римскому, а
скорее превосходил его: рослый, сильный, яростный, бесстрашный. Чего
германцам не хватало? Организованности и дисциплины.
Берем самых сильных, агрессивных, сущих зверей, обученных бою.
Составится ли из них наилучшее войско? Не факт. Если они начнут спорить с
командиром, показывать в повседневности каждый собственный характер,
действовать в бою по своему влечению, пониманию и стремлению к подвигам --
система начнет давать сбои. Поэтому буйных в армии репрессируют, даже если
это лучшие бойцы. Лучший боец -- это хорошо, но гораздо важнее, чтоб ты
безупречно функционировал как винтик системы. Фаланге не нужны
индивидуальные подвиги, фаланге нужно безупречное выполнение приказа каждым.
Так что не надо удивляться, когда люди с наилучшими бойцовскими
качествами и желаниями в армии не преуспевают, а вообще не вылезают из
взысканий. Не вписываются в систему. Ломаются, обтесываются или отторгаются.
Какие качества ценятся в воюющей армии, кроме безоговорочной
исполнительности? Умелость, выносливость, известная предприимчивость в
выполнении приказа любыми средствами и любой ценой.
Хлоп! -- победили, выводятся из боев, война кончена, армия начинает
жить в мирных условиях. Что произошло?
А произошло принципиальное изменение системы. Из продуктивной она
превратилась в непродуктивную. Она больше ничего вне себя не производит. А
внутренняя структура осталась та же самая.
Эге. Армия уподобляется тюрьме. Рота -- отряду на зоне. Жизнь ее --
Бытие-внутри-нас. Объективно она ничего не делает.
Критерии исправного солдата меняются. Бойцовость и предприимчивость
больше не нужны. Нужен внешний вид и образцовое содержание гарнизона.
Строевая подготовка и знание уставов. Хороший солдат: мгновенно прыгает из
койки в строй и из строя в койку, рубит вызубренные ответы на занятиях,
начищен, в самоход не ходит, пьяным не замечен. Хорошая часть -- где нет ЧП,
не ломается техника, не дезертируют воины, покрашены заборы, трезвы офицеры,
ничего не взрывается и не крадется. Тогда начальство довольно и чины идут.
А что солдаты не умеют стрелять и укрываться от огня, механики-водители
еле справляются с техникой, техника стоит в парке на консервации без
профилактики десять лет по принципу "не тронь -- не сломается" и в случае
войны хрен заведется, офицеры жиреют и забывают даже то, чему учились в
училищах -- это, в общем, неважно.
Зато боевая часть привела бы инспекцию в ужас и негодование: одеты кто
как, строевая ни в дугу, козырять ленятся, техника ободрана, уставов не
знают -- сброд, сброд! всех драть, командира гнать.
Энергия монад в боевой армии суммируется и пускается в боевые действия.
Та же энергия в мирной армии пускается во "внутренний распорядок". А
поскольку "внутренний распорядок" столько же энергии потребить не в
состоянии, то, во-первых, отцы-командиры придумывают солдату как можно
больше работы -- любой, лишь бы был занят и "не разлагался", а во-вторых,
солдаты вкладывают свою энергию в построение и поддержание межличностных
отношений, которые в боевой армии никому не приснятся: кому где курить
можно, а кому нельзя, кому какая вольность в одежде положена, а кто думать о
таком не смей. Внутренняя структура усложняется по принципу, сходному с
камерным. Только вместо блатных -- старики, а вместо чушков -- молодые,
новобранцы то есть. Эмоций у тех и других -- море. Жизнь -- адская. В России
сегодня это называется "дедовщина".
Самореализация и самоутверждение мирных солдат происходят через
структурирование внутрисистемных отношений. Для солдата эти отношения имеют
огромное значение. Есть ли у нас возможность структурировать Бытие-вне-нас,
нет ли, но Бытие-внутри-нас мы структурируем всегда.
(Так и напрашивается вопрос: ну так как же прекратить дедовщину в
мирной армии? Если конкретно, то -- приблизить формальные отношения к
неформальным: сержантами делать только старослужащих, через каждые полгода
давать солдату определенные значки отличия и льготы; бессмысленную муштру
заменить осмысленной боевой учебой. Если абстрактно -- то отсосать из
системы часть энергии: больше отпускать солдата из гарнизона, да пусть он
хоть ночами на заводе подрабатывает, деньги на дембель копит: меньше будет
придавать значения изматывающим закавыкам гарнизонной жизни. Но это все на
уровне благих пожеланий...)
Система живет внутри человека. Кому охота, можно сказать, что
стремление и способность человека сообщаться с себе подобными в систему
имманентно.
Роман Голдинга "Повелитель мух" недаром стал одним из хитов XX века.
Всего у пацанов для жизни на необитаемом острове хватало, но государство со
всеми его прелестями и ужасами они себе сварганили мгновенно и
"автоматически".
В суровых условиях сообща легче выживать -- о'кей. Но если для
выживания вовсе никаких условий прилагать не надо, люди все равно
государство или пред-государство образуют. На благословенных островах
Океании, где в курортном климате пища только что сама в рот не падает и
хищников нет -- иерархия, ранги, ролевые различия, закон, подчинение, табу и
т.д.
В системе человек получает больше положительных и отрицательных
ощущений. В системе живет более полной жизнью. В системе полнее реализует
все свои возможности и самоутверждается, измеряя степень своей реализации
относительно других себе подобных. В системе совершает большие действия,
сообща с себе подобными активнее структурируя окружающий мир --
Бытие-внутри-нас и Бытие-вне-нас.
Людей-одиночек история не знает. Сколько мы можем говорить о человеке
-- столько он существовал в той или иной государственной или
пред-государственной системе.
Один из самых идиотских лозунгов -- это: "Цель государства -- благо
народа". Эту лапшу вешают на уши своим доверчивым гражданам государства,
которые дважды в XX веке устраивали мировые войны и уничтожали десятки
миллионов человек, ввергая свои народы в бедствия страшные. И всегда
находились красивые лозунги на злобу дня: "Свобода", "Независимость",
"Счастье", "Справедливость", "Жизненное пространство" и "Оборона священных
рубежей".
Все хотят блага -- а получается, мягко говоря, всякое разное. Хотим
собрать кровать -- а получается пулемет. Масса причин, разнообразие
следствий, и для блага народов атомные ракетоносцы прошпиговали мировой
океан. Народ, жалуются, не дозрел до Царства Добра. Такое горе: нету для нас
у Господа другого народа.
Чтоб лежать папуасу под пальмой и кушать банан, государство ему не
нужно. В государстве он изладит копье и побежит убивать другого папуаса. Вот
и все благо. По команде вождя.
Может ли государство сделать людей счастливыми? О, дайте рай с милой в
шалаше, банан с пальмы -- и подите все к черту!
Мы счастливее и добродетельнее древних греков? Сейчас! Мы умнее? Ага.
Он -- Аристотель, а ты -- дурак. Мы стали отчаянно гуманнее? Оу, йес!
Ковровое бомбометание как орудие гуманизма. Мы можем больше сожрать и
выпить? Увы, емкость желудка не позволяет.
А в чем же мы добились явных результатов? Мы больше знаем о всякой
всячине и больше производим
всякой всячины.
Научно-технический прогресс налицо. Материальный прогресс налицо.
Прочие аспекты? Античная скульптура, архитектура, драма -- подавитесь своими
бетонными коробками и мыльными операми.
Представим себе благо народа в Древнем Египте. Пшеницу сеют, скот
пасут, пиво делают: хорошо живут, чего еще. Нет: упираются и строят
гигантские пирамиды -- пот, труд, пыль, камни, стук, жара. Чего в тени-то не
лежалось?
А что осталось бы от Древнего Египта, если бы не было пирамид, храмов и
золота фараонов? А ни хрена бы не осталось.
Человек делает самое большое, на что он способен в жизни.
И государство -- система -- делает самое большое, на что способна она,
система. В этом ее цель и задача.
Древние египетские царства существовали не для того, чтобы египтяне ели
больше пшеницы и пили в тени больше пива. А для того, чтобы ставить
пирамиды.
Знания, ремесла, науки, профессии, религии, жрецы, письменности,
богатства -- это все прекрасно. Но если мы посмотрим со стороны, из дальнего
далека, объективным глазом, на все, что там эти людишки на Земле делали --
увидим мы только то, что они таки сделали. Вот в Египте -- пирамиды
поставили. Часть знаний грекам и семитам передали. И сгинули.
Суть системы не в том, чтобы монада была жирная и благополучная. Суть
системы в том, чтобы монады больше чувствовали и делали в ней, чем по
отдельности. Монада полнее самореализуется и активнее структурирует Бытие.
Эти великие английские философы в общем рассматривали государство как
организм в целесообразном взаимодействии его органов. Управляющая голова,
работающие руки, превращающий пищу в питание для всех органов
пищеварительный тракт, доставляющая до потребителей кислород и питание
торговля-кровь и т.д. Подобный анатомический подход часто употреблялся как
традиционный и даже канонический. Здесь все понятно и логично.
Системный подход -- он более общий, и потому более плодотворный и
верный. Организм -- это тоже система, частный ее случай.
Человек стремится к максимальным оптимальным ощущениям и максимальным
оптимальным действиям.
Сообразование в систему позволяет человеку полнее удовлетворять исконно
ему присущее (имманентное) стремление к большим ощущениям и действиям.
Сообразование в систему исконно присуще человеческой натуре.
(Мы здесь рассматриваем человеческие -- общественные, социальные --
системы.)
Системы бывают продуктивные и непродуктивные.
Непродуктивная система структурирует исключительно Бытие-внутри-нас.
Этим смысл ее существования субъективен.
Продуктивная система структурирует Бытие-внутри-нас, проецируемое на
объективный материальный окружающий мир, т. е. структурирует тем самым и
Бытие-вне-нас.
Продуктивная система может быть структурирующей и деструктурирующей.
(Для простоты слова можно сказать -- конструктивной и деструктивной.)
Главное -- в любом случае продуктивная система пере-структурирует
Бытие-вне-нас.
Заметим, что ни кон-структурирующая, ни де-структурирующая система в
чистом виде не существует. Чтобы структурировать дом, мы деструктурируем
дерево -- убиваем, рубим, ошкуриваем ствол и т. д. Чтобы деструктурировать
дерево -- из железной руды и деревянного обломка кон-структурируем топор.
Классифицируется система по преобладанию конструктивного или
деструктивного начала.
Если мы рассматриваем Бытие как эволюцию систем от простых к сложным --
физических, геологических, биологических, социальных -- то как
результирующий вектор однозначно прослеживается конструктивная сущность
системы. В общем и среднем конструктивное начало преобладает над
деструктивным.
Государство есть наиболее сложная, общая система, сегодняшний венец
эволюции как системообразования.
С другой стороны, государство входит в общую системы Бытия, как входит
в нее вообще все.
Суть и основная бытийная функция государства -- дальнейшее и все более
сложное структурирование Бытия, точнее -- Бытия-вне-нас.
На уровне вообще Бытия появление и наличие государства обусловлено
энергоэволюцией Вселенной, разворачивающейся по линии усложнения
системообразования и нарастания энергопреобразования. Посредством
государства люди совершают все большие действия.
На уровне психологическом, субъективном, индивидуальном уровне монад,
появление и наличие государства обусловлено внутренне присущей человеку
потребностью переживать больше разнообразных ощущений и совершать больше
максимально возможных действий, полнее реализовывать инстинкт жизни.
Экономический, социальный, политический и прочие уровни существования
государства обусловлены вышеназванными двумя и проистекают из них. Они не
являются базовыми, фундаментными, всеопределяющими, первичными. Они --
следствия из первых двух, базовых. Они как бы находятся между ними.
Государство в целом, государство как система, каковой оно и является,
может быть понято лишь при учете двух своих базовых уровней. Так шкала
линейки имеет левую и правую ограничивающие риски, крайние метки отсчета.
Так пластины аккумулятора расположены между крайними, укрепляющими и
конечными, обкладками.
В принципе может быть семья без государства -- отшельники-хуторяне с
натуральным хозяйством, и государство без семьи -- Запорожская Сечь.
Нельзя рисовать восходящую линию социальной эволюции как:
семья--род--племя--союз--государство. Временные семьи есть у всех животных,
а у многих -- постоянные, на всю жизнь. В Спарте роль семьи была сведена к
простому упорядоченному деторождению, а государство было сильное и
долговечное.
Сказать, что появление семьи предшествует появлению государства -- все
равно что сказать, что появление человека предшествует появлению