Старик слегка съёжился, отпил из своего кубка. Только потом он взглянул вверх.
— Как раз сейчас над нами пролетело крылатое существо.
Кьюджел задумчиво потянул себя за подбородок.
— А как защититься от крылатого существа?
Вопрос оказался неуместным; старик посмотрел на него сердито и при этом загнул вперёд уши.
— Если человеку предназначено умереть, появляется крылатое существо. Если же нет, ему нечего бояться.
Кьюджел несколько раз кивнул.
— Ты разрешил моё затруднение. Завтра — поскольку у меня отличное здоровье — давай пойдём к холмам и прогуляемся взад-вперёд.
— Нет, — ответил старик, — и вот по какой причине: воздух на такой высоте вреден для здоровья; там можно надышаться ядовитых испарений, что может подорвать здоровье.
— Понимаю, — сказал Кьюджел. — Давай оставим эту печальную тему. Пока мы здоровы, и вино здесь отличное. Давай есть, пить и наблюдать за веселящимися. Молодые люди танцуют очень живо.
Старик осушил свой кубок и встал.
— Поступай как знаешь; а у меня время ритуального унижения; этот акт представляет собой неотъемлемую часть нашей веры.
— Время от времени я тоже совершаю нечто подобное, — сказал Кьюджел. — Желаю тебе насладиться вашим обычаем.
Старик покинул навес, и Кьюджел остался в одиночестве. Вскоре вокруг него собралась любопытная молодёжь, и Кьюджел снова объяснил причину своего появления, хотя на этот раз не подчёркивал варварской сущности своей родины: среди подошедших было несколько девушек, которые привлекали Кьюджела экзотическим цветом кожи и живостью поведения. Принесли ещё вина, и Кьюджела уговорили присоединиться к прыгающим, подскакивающим местным танцам, которые он исполнял без всяких колебаний.
Танец сблизил его с особенно привлекательной девушкой, которая сказала, что её зовут Зиамла Враз. В конце танца она обняла его за талию, отвела к столику и села ему на колени. Никто из окружающих не проявил неодобрения этим поступком, и Кьюджел приободрился ещё больше.
— Я не получил комнату для ночлега; может, заняться этим, пока ещё не поздно.
Девушка подозвала хозяина.
— Нет ли у тебя комнаты для этого незнакомца с вырубленным лицом?
— Есть; сейчас покажу.
Он отвёл Кьюджела в приятную комнату на первом этаже, в которой находились кровать, комод, ковёр и лампа. На стене шпалера с пурпурно-чёрной вышивкой; на другой изображение исключительно некрасивого ребёнка, заключённого в прозрачный шар. Комната Кьюджелу понравилась; он заявил об этом хозяину и вернулся под навес; веселящиеся начали расходиться. Девушка Зиамла Враз, однако, не ушла и приветствовала Кьюджела с теплотой, которая рассеяла его последние сомнения. Выпив ещё вина, он склонился к её уху.
— Может, я слишком поспешен; может, слишком тщеславен; возможно, нарушаю правила приличия — но почему бы нам не пойти в мою комнату и не позабавиться?
— Действительно, почему бы и нет? — ответила девушка. — Я не замужем, а до того времени по нашим обычаям я могу вести себя, как хочу.
— Прекрасно! — воскликнул Кьюджел. — Хочешь, чтобы я пошёл вперёд, а ты тайком за мной?
— Мы пойдём вместе; нет причин скрываться.
Они вместе пошли в его комнату и предались эротическим упражнениям, после чего Кьюджел в полном истощении уснул. День у него выдался напряжённый.
Ночью он проснулся и увидел, что девушки нет, но в сонном состоянии не придал этому значения и снова уснул.
Его разбудил звук гневно распахнутой двери; он сел на кровати и увидел, что солнце ещё не встало; на него с ужасом и отвращением смотрит группа, возглавляемая стариком, с которым он разговаривал накануне.
Старик дрожащим пальцем указал на него.
— Мне показалось, что я узнал еретика; теперь это несомненно. Он спит, не укрывая головы, и на его подбородке нет священной мази. И девушка Зиамла Враз сообщила мне, что во все время их свидания он ни разу не попросил благословения Элессия!
— Несомненно, ересь! — провозгласили остальные.
— А чего ещё ждать от чужеземца? — презрительно спросил старик. — Смотрите: даже сейчас он не делает священного жеста.
— Я не знаю никакого священного жеста! — убеждал Кьюджел. — Не знаю ваших обрядов. Это не ересь, а простое невежество!
— Не верю, — сказал старик. — Только вчера вечером я посвятил тебя в основы ортодоксии.
— Положение серьёзно, — послышался чей-то зловещий голос. — Ересь существует только из-за гниения Мочки Правильности.
— Это непоправимое и непростительное преступление, — подхватил другой, не менее зловещий голос.
— Верно! Увы, верно! — вздохнул один из стоящих у двери. — Несчастный!
— Пошли! — сказал старик. — Придётся заняться этим делом немедленно.
— Не беспокойтесь, — ответил Кьюджел. — Позвольте мне одеться, я покину ваш посёлок и никогда не вернусь в него.
— Позволить тебе распространить повсюду твою еретическую доктрину? Ни в коем случае!
Кьюджела схватили и, голого, потащили из комнаты. Его провели по парку к центральному павильону. В центре павильона находилась ограда из деревянных стволов. Открыли отверстие в этой ограде и бросили туда Кьюджела.
— Что вы делаете? — закричал он. — Я не участвую в ваших обрядах!
На него больше не обращали внимания, и он стоял, глядя в промежутки между столбами, а жители деревни запустили большой шар из зеленой бумаги, наполненный горячим воздухом; под шаром висели три зелёных фонаря.
На востоке посветлело. Жители деревни, устроив все к собственному удовлетворению, отошли к краю парка. Кьюджел попытался перебраться через загородку, но столбы были так сделаны, что ухватиться за них невозможно.
Небо посветлело; высоко вверху горели зеленые фонари. Кьюджел, покрывшийся мурашками от утренней прохлады, ходил взад и вперёд по своей клетке. Он остановился, когда сверху послышалась музыка. Она становилась все громче, достигая самого порога слышимости. Высоко в небе появилось крылатое существо, его белая одежда колыхалась на ветру. Оно начало спускаться, и Кьюджел застыл.
Крылатое существо повисло над клеткой, опустилось, завернуло Кьюджела в свою белую одежду и попыталось подняться. Но Кьюджел ухватился за столб, и существо напрасно хлопало крыльями. Столб трещал, стонал, скрипел. Кьюджел пытался выпутаться из душивших его белых одежд и изо всех сил цеплялся за столб; столб треснул и раскололся, Кьюджел схватил обломок и ударил крылатое существо. Острый осколок порвал белый плащ, и существо ударило Кьюджела крылом. Кьюджел ухватился за одно хитиновое ребро и могучим усилием прогнул его назад, так что оно лопнуло, и крыло оказалось порвано. Крылатое существо в ужасе подпрыгнуло, тем самым вынеся Кьюджела за пределы клетки, и поскакало через деревню, таща за собой сломанное крыло.
Кьюджел бежал сзади, колотя его подобранной дубиной. Он краем глаза видел, как на него в ужасе смотрят жители деревни; рты у них были широко раскрыты; должно быть, они кричали, но он ничего не слышал. Крылатое существо запрыгало быстрее по тропе, ведущей к утёсам, а Кьюджел продолжал колотить изо всех сил. Золотое солнце поднялось над далёкими горами; крылатое существо неожиданно повернулось лицом к Кьюджелу, и Кьюджел увидел большие глаза, хотя все остальное скрывал капюшон плаща. Смущённый, тяжело дыша, Кьюджел отступил, но тут ему пришло в голову, что он совершенно беззащитен от нападения сверху. Поэтому он выкрикнул проклятие и повернулся к деревне.
Все бежали. Деревня опустела. Кьюджел громко рассмеялся. Он пошёл в гостиницу, оделся, прицепил меч. Потом отправился в закусочную и, заглянув в денежный ящик, нашёл там груду монет; он пересыпал их в свою сумку, в которой лежал белый шар, представляющий НИЧТО. Потом вышел: лучше уйти, пока его никто не задерживает.
Его внимание привлёк отблеск: на кольце на его пальце появилось множество искорок, и все они указывали на тропу, ведущую к утёсам.
Кьюджел устало покачал головой, потом снова посмотрел на огоньки. Без всякого сомнения, они направляли его туда, откуда он только что пришёл. Значит, расчёты Фарезма оказались в конце концов правильными. Надо действовать решительно, пока ВСЕОБЩНОСТЬ снова не удалилась куда-нибудь.
Он задержался, только чтобы отыскать топор, и торопливо пошёл по тропе, следуя за указателем кольца.
Недалеко от того места, где он его оставил, искалеченное крылатое существо сидело на камне, натянув на голову капюшон. Кьюджел подобрал камень и кинул его в существо, которое рассыпалось пылью, и о его существовании теперь свидетельствовала только пустая белая одежда.
Кьюджел пошёл дальше, стараясь держаться в укрытии, но напрасно. Над ним парили крылатые существа. Кьюджел поиграл топором, пытаясь ударить их, и существа поднялись выше, кружа над ним.
Кьюджел сверился с кольцом и повернул, а крылатые существа продолжали виться над ним. Кольцо засверкало ярче: на скале сидела ВСЕОБЩНОСТЬ!
Кьюджел сдержал возбуждённый крик. Он протянул вперёд символ НИЧТО и прижал его к желатиновому шару. Как и утверждал Фарезм, результат последовал немедленно. Кьюджел почувствовал, что действие заклинания, привязывавшего его к этому времени, кончилось.
Удары больших крыльев! Кьюджела сбили на землю. Белая одежда накрыла его; одной рукой удерживая НИЧТО, он не мог действовать топором. Крылатое существо схватило НИЧТО, к которому прикрепилась ВСЕОБЩНОСТЬ, и понесло их обоих к пещере в утёсах.
Огромные силы подхватили Кьюджела, швырнули его в пространство. В ушах послышался рёв, блеснули фиолетовые огни, и Кьюджел полетел на миллион лет в будущее.
Он пришёл в себя в крытой синей плиткой комнате; на губах чувствовался вкус ароматной горячей жидкости. Фарезм, склонившись над ним, похлопал его по лицу и влил ещё жидкости в рот.
— Просыпайся! Где ВСЕОБЩНОСТЬ? Как ты вернулся?
Кьюджел оттолкнул его и сел.
— ВСЕОБЩНОСТЬ! — взревел Фарезм. — Где она? Где мой талисман?
— Сейчас объясню, — хриплым голосом ответил Кьюджел. — Я уже схватил её, но тут её вырвало крылатое существо на службе у бога Эрессии.
— Расскажи, расскажи!
Кьюджел пересказал события, которые вначале привели его к обладанию, а потом к потере ВСЕОБЩНОСТИ. Лицо Фарезма стало влажным от горя, плечи его обвисли. Наконец он вывел Кьюджела наружу, в тускло-красный свет второй половины дня. Вместе они осмотрели утёсы, безжизненно и пусто возвышавшиеся перед ними.
— В какую пещеру улетело существо? — спросил Фарезм. — Покажи, если можешь!
Кьюджел показал.
— Кажется, в эту. Все было в смятении, крылья, белая одежда…
— Оставайся здесь. — Фарезм ушёл в свой кабинет и скоро вернулся. — Вот тебе свет. — Он дал Кьюджелу холодный белый огонь на серебряной цепи. — Приготовься.
Он бросил к ногам Кьюджела шарик, который превратился в вихрь, и Кьюджела перенесло на раскрошившийся выступ, который он указал Фарезму. Поблизости находился тёмный вход в пещеру. Кьюджел просунул туда пламя. Он увидел пыльный проход, шириной в три шага и выше, чем он мог достать рукой. Проход уводил в глубину утёса, слегка изгибаясь. Ничего живого не было видно.
Держа перед собой свет, Кьюджел медленно двинулся по проходу, сердце его билось от ужаса перед чем-то, что он сам не мог определить. Он остановился: музыка? Воспоминание о музыке? Прислушался, но ничего не услышал; но когда он попытался сделать шаг, ужас сковал ему ноги. Он высоко поднял пламя и стал всматриваться в проход. Куда он ведёт? Что там дальше? Пыльная пещера? Мир демонов? Благословенная земля Биссом? Кьюджел медленно двинулся дальше, напрягая все чувства. На выступе скалы он увидел сморщенный коричневый шар: талисман, который он унёс в прошлое. ВСЕОБЩНОСТЬ давно отсоединилась от него и исчезла.
Кьюджел осторожно поднял шар, хрупкий от прошедшего миллиона лет, и вернулся наружу. Вихрь по приказу Фарезма перенёс его назад.
Опасаясь гнева Фарезма, Кьюджел осторожно протянул высохший талисман.
Фарезм взял его.
— Это все?
— Больше ничего нет.
Фарезм выпустил шар. Он ударился о землю и превратился в пыль. Фарезм посмотрел на Кьюджела, глубоко вздохнул, сделал жест крайнего раздражения и пошёл в свою предсказательскую.
Кьюджел с благодарностью двинулся по тропе, прошёл мимо рабочих, в беспокойстве ожидавших приказаний. Они мрачно смотрели на Кьюджела, а человек в два элла бросил в него камнем. Кьюджел пожал плечами и продолжал идти по тропе на юг. Вскоре он прошёл мимо того места, где миллион лет назад располагалась деревня; теперь это была пустошь, заросшая большими изогнутыми деревьями. Пруд исчез, земля была сухой и жёсткой. В долине виднелись развалины, но не в тех местах, где некогда находились древние города Импрегос, Тарув и Равержанд, о которых теперь никто не помнил.
Кьюджел шёл на юг. За ним утёсы растаяли в дымке и вскоре стали совсем не видны.
5. ПИЛИГРИМЫ
— Как раз сейчас над нами пролетело крылатое существо.
Кьюджел задумчиво потянул себя за подбородок.
— А как защититься от крылатого существа?
Вопрос оказался неуместным; старик посмотрел на него сердито и при этом загнул вперёд уши.
— Если человеку предназначено умереть, появляется крылатое существо. Если же нет, ему нечего бояться.
Кьюджел несколько раз кивнул.
— Ты разрешил моё затруднение. Завтра — поскольку у меня отличное здоровье — давай пойдём к холмам и прогуляемся взад-вперёд.
— Нет, — ответил старик, — и вот по какой причине: воздух на такой высоте вреден для здоровья; там можно надышаться ядовитых испарений, что может подорвать здоровье.
— Понимаю, — сказал Кьюджел. — Давай оставим эту печальную тему. Пока мы здоровы, и вино здесь отличное. Давай есть, пить и наблюдать за веселящимися. Молодые люди танцуют очень живо.
Старик осушил свой кубок и встал.
— Поступай как знаешь; а у меня время ритуального унижения; этот акт представляет собой неотъемлемую часть нашей веры.
— Время от времени я тоже совершаю нечто подобное, — сказал Кьюджел. — Желаю тебе насладиться вашим обычаем.
Старик покинул навес, и Кьюджел остался в одиночестве. Вскоре вокруг него собралась любопытная молодёжь, и Кьюджел снова объяснил причину своего появления, хотя на этот раз не подчёркивал варварской сущности своей родины: среди подошедших было несколько девушек, которые привлекали Кьюджела экзотическим цветом кожи и живостью поведения. Принесли ещё вина, и Кьюджела уговорили присоединиться к прыгающим, подскакивающим местным танцам, которые он исполнял без всяких колебаний.
Танец сблизил его с особенно привлекательной девушкой, которая сказала, что её зовут Зиамла Враз. В конце танца она обняла его за талию, отвела к столику и села ему на колени. Никто из окружающих не проявил неодобрения этим поступком, и Кьюджел приободрился ещё больше.
— Я не получил комнату для ночлега; может, заняться этим, пока ещё не поздно.
Девушка подозвала хозяина.
— Нет ли у тебя комнаты для этого незнакомца с вырубленным лицом?
— Есть; сейчас покажу.
Он отвёл Кьюджела в приятную комнату на первом этаже, в которой находились кровать, комод, ковёр и лампа. На стене шпалера с пурпурно-чёрной вышивкой; на другой изображение исключительно некрасивого ребёнка, заключённого в прозрачный шар. Комната Кьюджелу понравилась; он заявил об этом хозяину и вернулся под навес; веселящиеся начали расходиться. Девушка Зиамла Враз, однако, не ушла и приветствовала Кьюджела с теплотой, которая рассеяла его последние сомнения. Выпив ещё вина, он склонился к её уху.
— Может, я слишком поспешен; может, слишком тщеславен; возможно, нарушаю правила приличия — но почему бы нам не пойти в мою комнату и не позабавиться?
— Действительно, почему бы и нет? — ответила девушка. — Я не замужем, а до того времени по нашим обычаям я могу вести себя, как хочу.
— Прекрасно! — воскликнул Кьюджел. — Хочешь, чтобы я пошёл вперёд, а ты тайком за мной?
— Мы пойдём вместе; нет причин скрываться.
Они вместе пошли в его комнату и предались эротическим упражнениям, после чего Кьюджел в полном истощении уснул. День у него выдался напряжённый.
Ночью он проснулся и увидел, что девушки нет, но в сонном состоянии не придал этому значения и снова уснул.
Его разбудил звук гневно распахнутой двери; он сел на кровати и увидел, что солнце ещё не встало; на него с ужасом и отвращением смотрит группа, возглавляемая стариком, с которым он разговаривал накануне.
Старик дрожащим пальцем указал на него.
— Мне показалось, что я узнал еретика; теперь это несомненно. Он спит, не укрывая головы, и на его подбородке нет священной мази. И девушка Зиамла Враз сообщила мне, что во все время их свидания он ни разу не попросил благословения Элессия!
— Несомненно, ересь! — провозгласили остальные.
— А чего ещё ждать от чужеземца? — презрительно спросил старик. — Смотрите: даже сейчас он не делает священного жеста.
— Я не знаю никакого священного жеста! — убеждал Кьюджел. — Не знаю ваших обрядов. Это не ересь, а простое невежество!
— Не верю, — сказал старик. — Только вчера вечером я посвятил тебя в основы ортодоксии.
— Положение серьёзно, — послышался чей-то зловещий голос. — Ересь существует только из-за гниения Мочки Правильности.
— Это непоправимое и непростительное преступление, — подхватил другой, не менее зловещий голос.
— Верно! Увы, верно! — вздохнул один из стоящих у двери. — Несчастный!
— Пошли! — сказал старик. — Придётся заняться этим делом немедленно.
— Не беспокойтесь, — ответил Кьюджел. — Позвольте мне одеться, я покину ваш посёлок и никогда не вернусь в него.
— Позволить тебе распространить повсюду твою еретическую доктрину? Ни в коем случае!
Кьюджела схватили и, голого, потащили из комнаты. Его провели по парку к центральному павильону. В центре павильона находилась ограда из деревянных стволов. Открыли отверстие в этой ограде и бросили туда Кьюджела.
— Что вы делаете? — закричал он. — Я не участвую в ваших обрядах!
На него больше не обращали внимания, и он стоял, глядя в промежутки между столбами, а жители деревни запустили большой шар из зеленой бумаги, наполненный горячим воздухом; под шаром висели три зелёных фонаря.
На востоке посветлело. Жители деревни, устроив все к собственному удовлетворению, отошли к краю парка. Кьюджел попытался перебраться через загородку, но столбы были так сделаны, что ухватиться за них невозможно.
Небо посветлело; высоко вверху горели зеленые фонари. Кьюджел, покрывшийся мурашками от утренней прохлады, ходил взад и вперёд по своей клетке. Он остановился, когда сверху послышалась музыка. Она становилась все громче, достигая самого порога слышимости. Высоко в небе появилось крылатое существо, его белая одежда колыхалась на ветру. Оно начало спускаться, и Кьюджел застыл.
Крылатое существо повисло над клеткой, опустилось, завернуло Кьюджела в свою белую одежду и попыталось подняться. Но Кьюджел ухватился за столб, и существо напрасно хлопало крыльями. Столб трещал, стонал, скрипел. Кьюджел пытался выпутаться из душивших его белых одежд и изо всех сил цеплялся за столб; столб треснул и раскололся, Кьюджел схватил обломок и ударил крылатое существо. Острый осколок порвал белый плащ, и существо ударило Кьюджела крылом. Кьюджел ухватился за одно хитиновое ребро и могучим усилием прогнул его назад, так что оно лопнуло, и крыло оказалось порвано. Крылатое существо в ужасе подпрыгнуло, тем самым вынеся Кьюджела за пределы клетки, и поскакало через деревню, таща за собой сломанное крыло.
Кьюджел бежал сзади, колотя его подобранной дубиной. Он краем глаза видел, как на него в ужасе смотрят жители деревни; рты у них были широко раскрыты; должно быть, они кричали, но он ничего не слышал. Крылатое существо запрыгало быстрее по тропе, ведущей к утёсам, а Кьюджел продолжал колотить изо всех сил. Золотое солнце поднялось над далёкими горами; крылатое существо неожиданно повернулось лицом к Кьюджелу, и Кьюджел увидел большие глаза, хотя все остальное скрывал капюшон плаща. Смущённый, тяжело дыша, Кьюджел отступил, но тут ему пришло в голову, что он совершенно беззащитен от нападения сверху. Поэтому он выкрикнул проклятие и повернулся к деревне.
Все бежали. Деревня опустела. Кьюджел громко рассмеялся. Он пошёл в гостиницу, оделся, прицепил меч. Потом отправился в закусочную и, заглянув в денежный ящик, нашёл там груду монет; он пересыпал их в свою сумку, в которой лежал белый шар, представляющий НИЧТО. Потом вышел: лучше уйти, пока его никто не задерживает.
Его внимание привлёк отблеск: на кольце на его пальце появилось множество искорок, и все они указывали на тропу, ведущую к утёсам.
Кьюджел устало покачал головой, потом снова посмотрел на огоньки. Без всякого сомнения, они направляли его туда, откуда он только что пришёл. Значит, расчёты Фарезма оказались в конце концов правильными. Надо действовать решительно, пока ВСЕОБЩНОСТЬ снова не удалилась куда-нибудь.
Он задержался, только чтобы отыскать топор, и торопливо пошёл по тропе, следуя за указателем кольца.
Недалеко от того места, где он его оставил, искалеченное крылатое существо сидело на камне, натянув на голову капюшон. Кьюджел подобрал камень и кинул его в существо, которое рассыпалось пылью, и о его существовании теперь свидетельствовала только пустая белая одежда.
Кьюджел пошёл дальше, стараясь держаться в укрытии, но напрасно. Над ним парили крылатые существа. Кьюджел поиграл топором, пытаясь ударить их, и существа поднялись выше, кружа над ним.
Кьюджел сверился с кольцом и повернул, а крылатые существа продолжали виться над ним. Кольцо засверкало ярче: на скале сидела ВСЕОБЩНОСТЬ!
Кьюджел сдержал возбуждённый крик. Он протянул вперёд символ НИЧТО и прижал его к желатиновому шару. Как и утверждал Фарезм, результат последовал немедленно. Кьюджел почувствовал, что действие заклинания, привязывавшего его к этому времени, кончилось.
Удары больших крыльев! Кьюджела сбили на землю. Белая одежда накрыла его; одной рукой удерживая НИЧТО, он не мог действовать топором. Крылатое существо схватило НИЧТО, к которому прикрепилась ВСЕОБЩНОСТЬ, и понесло их обоих к пещере в утёсах.
Огромные силы подхватили Кьюджела, швырнули его в пространство. В ушах послышался рёв, блеснули фиолетовые огни, и Кьюджел полетел на миллион лет в будущее.
Он пришёл в себя в крытой синей плиткой комнате; на губах чувствовался вкус ароматной горячей жидкости. Фарезм, склонившись над ним, похлопал его по лицу и влил ещё жидкости в рот.
— Просыпайся! Где ВСЕОБЩНОСТЬ? Как ты вернулся?
Кьюджел оттолкнул его и сел.
— ВСЕОБЩНОСТЬ! — взревел Фарезм. — Где она? Где мой талисман?
— Сейчас объясню, — хриплым голосом ответил Кьюджел. — Я уже схватил её, но тут её вырвало крылатое существо на службе у бога Эрессии.
— Расскажи, расскажи!
Кьюджел пересказал события, которые вначале привели его к обладанию, а потом к потере ВСЕОБЩНОСТИ. Лицо Фарезма стало влажным от горя, плечи его обвисли. Наконец он вывел Кьюджела наружу, в тускло-красный свет второй половины дня. Вместе они осмотрели утёсы, безжизненно и пусто возвышавшиеся перед ними.
— В какую пещеру улетело существо? — спросил Фарезм. — Покажи, если можешь!
Кьюджел показал.
— Кажется, в эту. Все было в смятении, крылья, белая одежда…
— Оставайся здесь. — Фарезм ушёл в свой кабинет и скоро вернулся. — Вот тебе свет. — Он дал Кьюджелу холодный белый огонь на серебряной цепи. — Приготовься.
Он бросил к ногам Кьюджела шарик, который превратился в вихрь, и Кьюджела перенесло на раскрошившийся выступ, который он указал Фарезму. Поблизости находился тёмный вход в пещеру. Кьюджел просунул туда пламя. Он увидел пыльный проход, шириной в три шага и выше, чем он мог достать рукой. Проход уводил в глубину утёса, слегка изгибаясь. Ничего живого не было видно.
Держа перед собой свет, Кьюджел медленно двинулся по проходу, сердце его билось от ужаса перед чем-то, что он сам не мог определить. Он остановился: музыка? Воспоминание о музыке? Прислушался, но ничего не услышал; но когда он попытался сделать шаг, ужас сковал ему ноги. Он высоко поднял пламя и стал всматриваться в проход. Куда он ведёт? Что там дальше? Пыльная пещера? Мир демонов? Благословенная земля Биссом? Кьюджел медленно двинулся дальше, напрягая все чувства. На выступе скалы он увидел сморщенный коричневый шар: талисман, который он унёс в прошлое. ВСЕОБЩНОСТЬ давно отсоединилась от него и исчезла.
Кьюджел осторожно поднял шар, хрупкий от прошедшего миллиона лет, и вернулся наружу. Вихрь по приказу Фарезма перенёс его назад.
Опасаясь гнева Фарезма, Кьюджел осторожно протянул высохший талисман.
Фарезм взял его.
— Это все?
— Больше ничего нет.
Фарезм выпустил шар. Он ударился о землю и превратился в пыль. Фарезм посмотрел на Кьюджела, глубоко вздохнул, сделал жест крайнего раздражения и пошёл в свою предсказательскую.
Кьюджел с благодарностью двинулся по тропе, прошёл мимо рабочих, в беспокойстве ожидавших приказаний. Они мрачно смотрели на Кьюджела, а человек в два элла бросил в него камнем. Кьюджел пожал плечами и продолжал идти по тропе на юг. Вскоре он прошёл мимо того места, где миллион лет назад располагалась деревня; теперь это была пустошь, заросшая большими изогнутыми деревьями. Пруд исчез, земля была сухой и жёсткой. В долине виднелись развалины, но не в тех местах, где некогда находились древние города Импрегос, Тарув и Равержанд, о которых теперь никто не помнил.
Кьюджел шёл на юг. За ним утёсы растаяли в дымке и вскоре стали совсем не видны.
5. ПИЛИГРИМЫ
В ГОСТИНИЦЕ
Большую часть дня Кьюджел шёл по пустыне, где ничего не росло, кроме солёной травы; лишь за несколько минут до захода солнца он оказался на берегу широкой реки, рядом с которой пролегала дорога. В полумиле виднелось высокое деревянное здание с наружной штукатуркой коричневого цвета, очевидно, гостиница. При виде её Кьюджел почувствовал большое удовлетворение, потому что весь день ничего не ел, а предыдущую ночь провёл на дереве. Через десять минут он распахнул тяжёлую, окованную железом дверь и вошёл в гостиницу.
Он стоял в вестибюле. По обе стороны располагались створчатые окна, позеленевшие от времени, в которых заходящее солнце отражалось тысячами отблесков. Из общего зала доносился весёлый гул голосов, звон посуды, запах старого дерева, навощённой плитки, кожи и булькающих котлов. Кьюджел прошёл туда и увидел у огня два десятка человек, они пили вино и разговаривали.
Хозяин стоял за стойкой — коренастый человек, едва ли по плечо Кьюджелу, с высокой лысой головой и длинной чёрной бородой, свисающей на целый фут. Глаза у него были выпячены и прикрыты тяжёлыми веками; выражение лица спокойное и мирное, как течение реки. Услышав просьбу Кьюджела о помещении, он с сомнением взялся за нос.
— У меня все занято: сейчас как раз пилигримы движутся в Эрзу Дамат. Те, что ты видишь здесь, составляют едва ли половину всех, кого я должен приютить на ночь. Если хочешь, я прикажу расстелить в зале матрац; больше ничего сделать не могу.
Кьюджел недовольно вздохнул.
— Я ожидал не этого. Мне нужна отдельная комната с хорошей постелью, с окном, выходящим на реку, с тяжёлым ковром, чтобы приглушить звуки пения и выкрики в общем зале.
— Боюсь, ты будешь разочарован, — без особого чувства сказал хозяин. — Единственная комната, подходящая к твоему описанию, уже занята, вон там сидит человек с рыжей бородой, это некто Лодермюльх, он тоже направляется в Эрзу Дамат.
— Может, если сказать, что очень нужно, он согласится уступить комнату и проведёт ночь на матраце, — предложил Кьюджел.
— Сомневаюсь, чтобы он отказался от комнаты, — ответил хозяин. — Но почему бы тебе не спросить самому? Я, откровенно говоря, не собираюсь обсуждать с ним этот вопрос.
Кьюджел, наблюдая резкие черты лица Лодермюльха, его мускулистые руки, слегка презрительное выражение, с каким он слушал разговоры других пилигримов, был склонён согласиться с той оценкой его характера, которую дал хозяин, и не стал обращаться с просьбой.
— Похоже, придётся спать на матраце. Теперь относительно ужина: мне нужна дичь, хорошо поджаренная, приправленная, с гарниром, и ещё два-три блюда с твоей кухни.
— Кухня перегружена, и придётся тебе вместе с остальными пилигримами есть чечевицу. Вся имеющаяся дичь заказана тем же Лодермюльхом на ужин.
Кьюджел раздражённо пожал плечами.
— Неважно. Я хочу смыть с лица дорожную пыль и выпить вина.
— Во дворе проточная вода и жёлоб, можешь воспользоваться. Мази, ароматные масла и горячие полотенца за дополнительную плату.
— Достаточно воды. — Кьюджел прошёл за гостиницу и обнаружил там небольшой бассейн. Умывшись, он осмотрелся и на небольшом расстоянии увидел прочный сарай из брёвен. Он пошёл в гостиницу, потом остановился, снова посмотрел на сарай. Подошёл к нему, открыл дверь и заглянул внутрь. Затем, погруженный в мысли, вернулся в общий зал. Хозяин принёс ему кружку подогретого вина, и он отошёл к скамье в стороне.
Лодермюльх высказывал своё мнение о так называемых фунамбулских евангелистах, которые, отказываясь ставить ноги на землю, всюду ходят по туго натянутым канатам. Лодермюльх остановился на ошибках их основной доктрины.
— Они считают, что возраст земли двадцать девять эпох, а не двадцать три, как обычно думают. Они утверждают, что на каждом квадратном элле земли умерло и превратилось в прах два с четвертью миллиона человек, создав таким образом повсеместно слой праха покойников, ходить по которому — святотатство. Внешне этот аргумент правдоподобен, но подумайте: прах одного трупа, рассеянный по квадратному эллу, создаёт слой в тридцать три дюйма толщиной. Таким образом, получается, что всю землю покрывает прах умерших толщиной более мили. А этого не может быть.
Член этой секты, который, за отсутствием натянутых верёвок, передвигался в неуклюжих церемониальных башмаках, возбуждённо протестовал:
— Ты говоришь без логики и без понимания! Как можно так абсолютизировать!
Лодермюльх поднял свои пушистые брови в кислом неудовольствии.
— Неужели нужно распространяться дальше? Неужели на океанском берегу воду от земли отделяет утёс толщиной в одну милю? Нет. Везде равновесие нарушается. Мысы вдаются в море; часто встречаются песчаные пляжи. Нигде нет массивных отложений серо-белого туфа, на котором основывается твоя доктрина.
— Нелогичная демагогия! — запинаясь, воскликнул фунамбулит.
— Как это? — спросил Лодермюльх, расправляя свою массивную грудь. — Я не привык к насмешкам!
— Не насмешка, а жёсткое и холодное опровержение твоего догматизма. Мы утверждаем, что часть праха унесена в океан, часть взвешена в воздухе, часть сквозь щели проникла в подземные пустоты, ещё какое-то количество поглощено деревьями, травами и насекомыми, так что землю покрывает только полмили отложений праха, ходить по которому — святотатство. Почему не видны повсюду утёсы, о которых ты упомянул? Из-за влаги, которую выдыхали и выделяли бесчисленные поколения людей прошлого! Эта влага подняла уровень океана, так что нельзя заметить никаких утёсов и пропастей. В этом твоя ошибка.
— Ба! — сказал Лодермюльх, отворачиваясь. — Где-то в твоей концепции все равно порок.
— Ни в коем случае! — ответил евангелист с жаром, который всегда отличает эту секту. — Поэтому из уважения к мёртвым мы ходим не по поверхности, а на верёвках, а когда приходится путешествовать, делаем это в специально освящённой обуви.
Во время этого спора Кьюджел вышел. Лунолицый юноша в одежде носильщика подошёл к разговаривающим.
— Кто здесь достойный Лодермюльх? — спросил он у самого Лодермюльха.
Тот выпрямился.
— Это я.
— Я принёс сообщение от человека, доставившего некоторую сумму денег. Он ждёт в сарае за гостиницей.
Лодермюльх недоверчиво нахмурился.
— Ты уверен, что этому человеку нужен именно Лодермюльх, профос посёлка Барлиг?
— Да, сэр, именно так он и сказал.
— И что это за человек?
— Высокий, в просторном капюшоне; он сказал о себе, что является вашим близким.
— Возможно, — задумался Лодермюльх. — Может быть, Тайзог? Или Креднип?.. Но почему они не подошли ко мне прямо? Несомненно, для этого есть какая-то причина. — Он тяжело встал. — Придётся пойти разузнать.
Он вышел из общего зала, обогнул гостиницу и в сумерках посмотрел в сторону сарая.
— Эй, там! — крикнул он. — Тайзог! Креднип! Выходите!
Ответа не было. Лодермюльх подошёл к сараю. Как только он вошёл в него, Кьюджел выбежал из-за сарая, захлопнул дверь и запер её на наружные засовы.
Не обращая внимания на удары и гневные крики, он вернулся в гостиницу. Поискал хозяина.
— Изменение в расположении: Лодермюльха вызвали по важному делу. Ему не потребуется ни комната, ни ужин, и он был так добр, что передал это все мне!
Хозяин потянул себя за бороду, подошёл к двери и осмотрел дорогу. Медленно вернулся.
— Весьма необычно! Он заплатил и за комнату, и за дичь и не отдавал никаких распоряжений о возврате.
— Мы с ним договорились к взаимному удовольствию. А чтобы компенсировать твои усилия, я дополнительно заплачу три терции.
Хозяин пожал плечами и взял монеты.
— Мне все равно. Пойдём, я отведу тебя в комнату.
Кьюджел осмотрел комнату и остался доволен. Вскоре принесли ужин. Жареная дичь была превосходна, так же как и добавочные блюда, заказанные Лодермюльхом, которые хозяин включил в ужин.
Прежде чем лечь, Кьюджел прогулялся вокруг гостиницы и убедился, что затворы на двери сарая в порядке и хриплые крики Лодермюльха вряд ли привлекут внимание. Он постучал в дверь.
— Тише, Лодермюльх! — строго сказал он. — Это я, хозяин. Не ори так громко: ты тревожишь сон моих гостей.
Не дожидаясь ответа, Кьюджел вернулся в общий зал и поговорил с предводителем группы пилигримов. Предводитель, по имени Гарстанг, человек тощий и жилистый, с бледной кожей, тонким черепом, тёмными глазами и носом педанта, таким тонким, что он становился как бы прозрачным, когда Гарстанг подставлял его свету. Обратившись к нему как к человеку образованному и опытному, Кьюджел спросил у него о дороге в Олмери, но Гарстанг считал этот район вымышленным.
Кьюджел сказал:
— Олмери действительно существует: я в этом клянусь!
— Значит, твои познания глубже моих, — ответил Гарстанг. — Эта река называется Аск; земля по эту сторону Судун, по ту — Лейас. Южнее находится Эрза Дамат, куда тебе стоит отправиться, а уже оттуда через Серебряную пустыню и Сонганское море на юг. Там ты сможешь кого-нибудь расспросить.
— Я воспользуюсь твоим советом, — сказал Кьюджел.
— Мы все, благочестивые гилфигиты, направляемся в Эрзу Дамат для участия в Светлом обряде у Чёрного Обелиска, — сказал Гарстанг. — Дорога пролегает через пустыни, и, чтобы уберечься от эрбов и гидов, мы собираемся группами. Если хочешь присоединиться к нашей группе, разделить с нами трудности, преимущества и ограничения, добро пожаловать.
— Преимущества понятны, — сказал Кьюджел. — А что за ограничения?
— Подчиняться приказам предводителя; кстати, предводитель — это я, и участвовать в общих тратах.
— Согласен, без всяких оговорок, — сказал Кьюджел.
— Прекрасно! Мы выходим завтра на рассвете. — Гарстанг указал на других членов группы; всего в ней насчитывалось сорок семь человек. — Вот это Витц, он следит за порядком в нашей маленькой группе, а там сидит Гасмайр, теоретик. Человек с железными зубами — Арло, а тот, в синей шляпе с серебряной пряжкой, Войонд, известный волшебник. В данный момент отсутствует почтённый, хотя иногда непостижимый Лодермюльх, так же как известный своей набожностью Субукул. Может, они как раз сейчас испытывают убеждения друг друга. Двое играющие в кости — Парсо и Саланав. Вот это Хант, а вот это Грей. — Гарстанг назвал нескольких остальных, рассказал об их особенностях. Наконец Кьюджел, сославшись на усталость, отправился в свою комнату. Он лёг и сразу уснул.
Ранним утром он проснулся от выкриков. Лодермюльх выкопал яму, потом подкопался под стену и выбрался. Он сразу отправился в гостиницу. Сначала попробовал попасть в комнату Кьюджела, которую Кьюджел не позабыл закрыть.
— Кто там? — спросил Кьюджел.
— Открывай! Это я, Лодермюльх! Я хочу спать в этой комнате!
— Ни в коем случае! — объявил Кьюджел. — Я по-королевски заплатил за отдельную комнату и даже вынужден был ждать, пока хозяин не выпроводит предыдущего постояльца. Теперь уходи; я думаю, ты пьян; если хочешь ещё выпить, разбуди слугу.
Лодермюльх ушёл. Кьюджел снова лёг.
Вскоре он услышал звуки ударов и крики хозяина, которого Лодермюльх схватил за бороду. Очевидно, Лодермюльха выбросили из гостиницы совместными усилиями хозяина, его жены, носильщика, слуги и остальных; а Кьюджел тем временем с благодарностью вернулся ко сну.
До рассвета пилигримы, и вместе с ними Кьюджел, встали и позавтракали. Хозяин почему-то был в дурном настроении и показывал ушибы, но не задал никаких вопросов Кьюджелу, который, в свою очередь, тоже помалкивал.
После завтрака пилигримы собрались на дороге, где к ним присоединился Лодермюльх, который всю ночь расхаживал по дороге.
Гарстанг пересчитал группу и засвистел в свой свисток. Пилигримы двинулись вперёд, через мост и по южному берегу Аска к Эрзе Дамат.
ПЛОТ НА РЕКЕ
Три дня пилигримы шли вдоль Аска, ночи проводили за баррикадой, возводимой волшебником Войондом из кольца, составленного из осколков слоновой кости, — предосторожность необходимая, потому что за баррикадой, еле видные в отблесках костра, бродили существа, желающие присоединиться к обществу: деоданды, негромко умоляющие, эрбы, меняющие свой рост от двух до четырех футов и не чувствующие себя никогда удобно. Однажды гид попытался перескочить через баррикаду; в другом случае три гуна объединёнными усилиями навалились на неё, они разбегались и бились о столбы, а пилигримы изнутри в страхе смотрели на них.
Большую часть дня Кьюджел шёл по пустыне, где ничего не росло, кроме солёной травы; лишь за несколько минут до захода солнца он оказался на берегу широкой реки, рядом с которой пролегала дорога. В полумиле виднелось высокое деревянное здание с наружной штукатуркой коричневого цвета, очевидно, гостиница. При виде её Кьюджел почувствовал большое удовлетворение, потому что весь день ничего не ел, а предыдущую ночь провёл на дереве. Через десять минут он распахнул тяжёлую, окованную железом дверь и вошёл в гостиницу.
Он стоял в вестибюле. По обе стороны располагались створчатые окна, позеленевшие от времени, в которых заходящее солнце отражалось тысячами отблесков. Из общего зала доносился весёлый гул голосов, звон посуды, запах старого дерева, навощённой плитки, кожи и булькающих котлов. Кьюджел прошёл туда и увидел у огня два десятка человек, они пили вино и разговаривали.
Хозяин стоял за стойкой — коренастый человек, едва ли по плечо Кьюджелу, с высокой лысой головой и длинной чёрной бородой, свисающей на целый фут. Глаза у него были выпячены и прикрыты тяжёлыми веками; выражение лица спокойное и мирное, как течение реки. Услышав просьбу Кьюджела о помещении, он с сомнением взялся за нос.
— У меня все занято: сейчас как раз пилигримы движутся в Эрзу Дамат. Те, что ты видишь здесь, составляют едва ли половину всех, кого я должен приютить на ночь. Если хочешь, я прикажу расстелить в зале матрац; больше ничего сделать не могу.
Кьюджел недовольно вздохнул.
— Я ожидал не этого. Мне нужна отдельная комната с хорошей постелью, с окном, выходящим на реку, с тяжёлым ковром, чтобы приглушить звуки пения и выкрики в общем зале.
— Боюсь, ты будешь разочарован, — без особого чувства сказал хозяин. — Единственная комната, подходящая к твоему описанию, уже занята, вон там сидит человек с рыжей бородой, это некто Лодермюльх, он тоже направляется в Эрзу Дамат.
— Может, если сказать, что очень нужно, он согласится уступить комнату и проведёт ночь на матраце, — предложил Кьюджел.
— Сомневаюсь, чтобы он отказался от комнаты, — ответил хозяин. — Но почему бы тебе не спросить самому? Я, откровенно говоря, не собираюсь обсуждать с ним этот вопрос.
Кьюджел, наблюдая резкие черты лица Лодермюльха, его мускулистые руки, слегка презрительное выражение, с каким он слушал разговоры других пилигримов, был склонён согласиться с той оценкой его характера, которую дал хозяин, и не стал обращаться с просьбой.
— Похоже, придётся спать на матраце. Теперь относительно ужина: мне нужна дичь, хорошо поджаренная, приправленная, с гарниром, и ещё два-три блюда с твоей кухни.
— Кухня перегружена, и придётся тебе вместе с остальными пилигримами есть чечевицу. Вся имеющаяся дичь заказана тем же Лодермюльхом на ужин.
Кьюджел раздражённо пожал плечами.
— Неважно. Я хочу смыть с лица дорожную пыль и выпить вина.
— Во дворе проточная вода и жёлоб, можешь воспользоваться. Мази, ароматные масла и горячие полотенца за дополнительную плату.
— Достаточно воды. — Кьюджел прошёл за гостиницу и обнаружил там небольшой бассейн. Умывшись, он осмотрелся и на небольшом расстоянии увидел прочный сарай из брёвен. Он пошёл в гостиницу, потом остановился, снова посмотрел на сарай. Подошёл к нему, открыл дверь и заглянул внутрь. Затем, погруженный в мысли, вернулся в общий зал. Хозяин принёс ему кружку подогретого вина, и он отошёл к скамье в стороне.
Лодермюльх высказывал своё мнение о так называемых фунамбулских евангелистах, которые, отказываясь ставить ноги на землю, всюду ходят по туго натянутым канатам. Лодермюльх остановился на ошибках их основной доктрины.
— Они считают, что возраст земли двадцать девять эпох, а не двадцать три, как обычно думают. Они утверждают, что на каждом квадратном элле земли умерло и превратилось в прах два с четвертью миллиона человек, создав таким образом повсеместно слой праха покойников, ходить по которому — святотатство. Внешне этот аргумент правдоподобен, но подумайте: прах одного трупа, рассеянный по квадратному эллу, создаёт слой в тридцать три дюйма толщиной. Таким образом, получается, что всю землю покрывает прах умерших толщиной более мили. А этого не может быть.
Член этой секты, который, за отсутствием натянутых верёвок, передвигался в неуклюжих церемониальных башмаках, возбуждённо протестовал:
— Ты говоришь без логики и без понимания! Как можно так абсолютизировать!
Лодермюльх поднял свои пушистые брови в кислом неудовольствии.
— Неужели нужно распространяться дальше? Неужели на океанском берегу воду от земли отделяет утёс толщиной в одну милю? Нет. Везде равновесие нарушается. Мысы вдаются в море; часто встречаются песчаные пляжи. Нигде нет массивных отложений серо-белого туфа, на котором основывается твоя доктрина.
— Нелогичная демагогия! — запинаясь, воскликнул фунамбулит.
— Как это? — спросил Лодермюльх, расправляя свою массивную грудь. — Я не привык к насмешкам!
— Не насмешка, а жёсткое и холодное опровержение твоего догматизма. Мы утверждаем, что часть праха унесена в океан, часть взвешена в воздухе, часть сквозь щели проникла в подземные пустоты, ещё какое-то количество поглощено деревьями, травами и насекомыми, так что землю покрывает только полмили отложений праха, ходить по которому — святотатство. Почему не видны повсюду утёсы, о которых ты упомянул? Из-за влаги, которую выдыхали и выделяли бесчисленные поколения людей прошлого! Эта влага подняла уровень океана, так что нельзя заметить никаких утёсов и пропастей. В этом твоя ошибка.
— Ба! — сказал Лодермюльх, отворачиваясь. — Где-то в твоей концепции все равно порок.
— Ни в коем случае! — ответил евангелист с жаром, который всегда отличает эту секту. — Поэтому из уважения к мёртвым мы ходим не по поверхности, а на верёвках, а когда приходится путешествовать, делаем это в специально освящённой обуви.
Во время этого спора Кьюджел вышел. Лунолицый юноша в одежде носильщика подошёл к разговаривающим.
— Кто здесь достойный Лодермюльх? — спросил он у самого Лодермюльха.
Тот выпрямился.
— Это я.
— Я принёс сообщение от человека, доставившего некоторую сумму денег. Он ждёт в сарае за гостиницей.
Лодермюльх недоверчиво нахмурился.
— Ты уверен, что этому человеку нужен именно Лодермюльх, профос посёлка Барлиг?
— Да, сэр, именно так он и сказал.
— И что это за человек?
— Высокий, в просторном капюшоне; он сказал о себе, что является вашим близким.
— Возможно, — задумался Лодермюльх. — Может быть, Тайзог? Или Креднип?.. Но почему они не подошли ко мне прямо? Несомненно, для этого есть какая-то причина. — Он тяжело встал. — Придётся пойти разузнать.
Он вышел из общего зала, обогнул гостиницу и в сумерках посмотрел в сторону сарая.
— Эй, там! — крикнул он. — Тайзог! Креднип! Выходите!
Ответа не было. Лодермюльх подошёл к сараю. Как только он вошёл в него, Кьюджел выбежал из-за сарая, захлопнул дверь и запер её на наружные засовы.
Не обращая внимания на удары и гневные крики, он вернулся в гостиницу. Поискал хозяина.
— Изменение в расположении: Лодермюльха вызвали по важному делу. Ему не потребуется ни комната, ни ужин, и он был так добр, что передал это все мне!
Хозяин потянул себя за бороду, подошёл к двери и осмотрел дорогу. Медленно вернулся.
— Весьма необычно! Он заплатил и за комнату, и за дичь и не отдавал никаких распоряжений о возврате.
— Мы с ним договорились к взаимному удовольствию. А чтобы компенсировать твои усилия, я дополнительно заплачу три терции.
Хозяин пожал плечами и взял монеты.
— Мне все равно. Пойдём, я отведу тебя в комнату.
Кьюджел осмотрел комнату и остался доволен. Вскоре принесли ужин. Жареная дичь была превосходна, так же как и добавочные блюда, заказанные Лодермюльхом, которые хозяин включил в ужин.
Прежде чем лечь, Кьюджел прогулялся вокруг гостиницы и убедился, что затворы на двери сарая в порядке и хриплые крики Лодермюльха вряд ли привлекут внимание. Он постучал в дверь.
— Тише, Лодермюльх! — строго сказал он. — Это я, хозяин. Не ори так громко: ты тревожишь сон моих гостей.
Не дожидаясь ответа, Кьюджел вернулся в общий зал и поговорил с предводителем группы пилигримов. Предводитель, по имени Гарстанг, человек тощий и жилистый, с бледной кожей, тонким черепом, тёмными глазами и носом педанта, таким тонким, что он становился как бы прозрачным, когда Гарстанг подставлял его свету. Обратившись к нему как к человеку образованному и опытному, Кьюджел спросил у него о дороге в Олмери, но Гарстанг считал этот район вымышленным.
Кьюджел сказал:
— Олмери действительно существует: я в этом клянусь!
— Значит, твои познания глубже моих, — ответил Гарстанг. — Эта река называется Аск; земля по эту сторону Судун, по ту — Лейас. Южнее находится Эрза Дамат, куда тебе стоит отправиться, а уже оттуда через Серебряную пустыню и Сонганское море на юг. Там ты сможешь кого-нибудь расспросить.
— Я воспользуюсь твоим советом, — сказал Кьюджел.
— Мы все, благочестивые гилфигиты, направляемся в Эрзу Дамат для участия в Светлом обряде у Чёрного Обелиска, — сказал Гарстанг. — Дорога пролегает через пустыни, и, чтобы уберечься от эрбов и гидов, мы собираемся группами. Если хочешь присоединиться к нашей группе, разделить с нами трудности, преимущества и ограничения, добро пожаловать.
— Преимущества понятны, — сказал Кьюджел. — А что за ограничения?
— Подчиняться приказам предводителя; кстати, предводитель — это я, и участвовать в общих тратах.
— Согласен, без всяких оговорок, — сказал Кьюджел.
— Прекрасно! Мы выходим завтра на рассвете. — Гарстанг указал на других членов группы; всего в ней насчитывалось сорок семь человек. — Вот это Витц, он следит за порядком в нашей маленькой группе, а там сидит Гасмайр, теоретик. Человек с железными зубами — Арло, а тот, в синей шляпе с серебряной пряжкой, Войонд, известный волшебник. В данный момент отсутствует почтённый, хотя иногда непостижимый Лодермюльх, так же как известный своей набожностью Субукул. Может, они как раз сейчас испытывают убеждения друг друга. Двое играющие в кости — Парсо и Саланав. Вот это Хант, а вот это Грей. — Гарстанг назвал нескольких остальных, рассказал об их особенностях. Наконец Кьюджел, сославшись на усталость, отправился в свою комнату. Он лёг и сразу уснул.
Ранним утром он проснулся от выкриков. Лодермюльх выкопал яму, потом подкопался под стену и выбрался. Он сразу отправился в гостиницу. Сначала попробовал попасть в комнату Кьюджела, которую Кьюджел не позабыл закрыть.
— Кто там? — спросил Кьюджел.
— Открывай! Это я, Лодермюльх! Я хочу спать в этой комнате!
— Ни в коем случае! — объявил Кьюджел. — Я по-королевски заплатил за отдельную комнату и даже вынужден был ждать, пока хозяин не выпроводит предыдущего постояльца. Теперь уходи; я думаю, ты пьян; если хочешь ещё выпить, разбуди слугу.
Лодермюльх ушёл. Кьюджел снова лёг.
Вскоре он услышал звуки ударов и крики хозяина, которого Лодермюльх схватил за бороду. Очевидно, Лодермюльха выбросили из гостиницы совместными усилиями хозяина, его жены, носильщика, слуги и остальных; а Кьюджел тем временем с благодарностью вернулся ко сну.
До рассвета пилигримы, и вместе с ними Кьюджел, встали и позавтракали. Хозяин почему-то был в дурном настроении и показывал ушибы, но не задал никаких вопросов Кьюджелу, который, в свою очередь, тоже помалкивал.
После завтрака пилигримы собрались на дороге, где к ним присоединился Лодермюльх, который всю ночь расхаживал по дороге.
Гарстанг пересчитал группу и засвистел в свой свисток. Пилигримы двинулись вперёд, через мост и по южному берегу Аска к Эрзе Дамат.
ПЛОТ НА РЕКЕ
Три дня пилигримы шли вдоль Аска, ночи проводили за баррикадой, возводимой волшебником Войондом из кольца, составленного из осколков слоновой кости, — предосторожность необходимая, потому что за баррикадой, еле видные в отблесках костра, бродили существа, желающие присоединиться к обществу: деоданды, негромко умоляющие, эрбы, меняющие свой рост от двух до четырех футов и не чувствующие себя никогда удобно. Однажды гид попытался перескочить через баррикаду; в другом случае три гуна объединёнными усилиями навалились на неё, они разбегались и бились о столбы, а пилигримы изнутри в страхе смотрели на них.