Бэри с негодованием посмотрел на него.
— Неужели вы предлагаете спокойно смотреть, как убивают девушек? Только потому, что лорду Берлингэму не понравится, если мы арестуем его управляющего.
Старший инспектор и бровью не повел.
— Ну вот, зачем делать такие поспешные выводы? Все кругом не правы, вы один на страже закона, да? Кто говорит, что нужно спокойно смотреть, как убивают девушек? У вас слишком развито воображение, мой друг, надо следить за собой. Не проглядите того, что у вас под носом. Хорошо, если мне надо поставить все точки над «и», извольте. Может, тогда в следующий раз вы будете более благоразумны. Если мистер Эдвард виновен, он за все ответит — так же как любой другой. Какой-нибудь Том, Дик или Гарри. Закон не делает различий, запомните это. Если он виновен в смерти этой молодой женщины, его привлекут к ответственности. Вы так заняты собственными предположениями, что не в состоянии уловить, о чем идет речь. А я хочу сказать только одно: нам самим незачем всем этим заниматься. Я могу пойти к начальнику полиции, объяснить ему все так же, как вам, только поделикатнее, а потом по ходу беседы сообщить о том, что все друзья и знакомые этой молодой женщины живут в Лондоне, и, соответственно, не обратиться ли нам за помощью в Скотленд-Ярд.
Бэри сердито и с недоверием посмотрел на него.
— В Скотленд-Ярд?
Нейлер медленно рассмеялся.
— Ну вы же слышали. Если они возьмутся за расследование, замечательно, мы уже ни при чем. И никакого риска сесть в лужу, если этим делом будет заниматься Скотленд-Ярд.
— И хорошего тоже, — жалобно возразил Бэри. Нейлер затянулся.
— В этом деле не может быть ничего хорошего, мой мальчик. Держитесь подальше от неприятностей. Лично я так и собираюсь делать, и начальник полиции тоже, сами увидите.
Глава 22
За окном еще только-только начинало темнеть, но в комнате мисс Силвер уже были опущены голубые шторы, и сервированный чайный столик освещал электрический свет. Эмма Медоуз испекла свои пышные, легкие, как перышко, булочки и еще подала два вида бутербродов и торт, причудливо украшенный миндальной глазурью, — все в честь инспектора полиции Фрэнка Эбботта, который пришел на воскресный чай.
— Эмма тебя балует, — сказала мисс Силвер, с улыбкой посмотрев на него.
Фрэнк, лениво развалившийся в викторианском кресле, взял еще один бутерброд. Свет падал на его светлые, гладко зачесанные волосы, на красивую темно-синюю рубашку, неброский галстук в соответствии с последней модой, манжеты, носки и ботинки под стать узким, изящным ступням. Никто бы не принял его за полицейского. Он разнеженно произнес:
— Я становлюсь только лучше, когда меня балуют.
— Мой дорогой Фрэнк! — В голосе мисс Силвер слышался упрек.
— В детстве меня все время осаживали, — продолжал он. — Вы не знали мою бабушку, но видели ее портрет. Она была замечательная мастерица ставить на место, а если вам всего три года и ваша собственная бабушка вас третирует, у вас развивается комплекс, мания или что-нибудь в этом роде, что преследует вас всю жизнь.
Мисс Силвер хорошо помнила этот портрет. Он висел в доме полковника Эбботта, дяди Фрэнка, в Эбботтсли. Это была страшная женщина. Старая леди Эвелина Эбботт терроризировала три поколения и многим испортила жизнь. Фрэнк, которого она исключила из своего завещания, унаследовал от нее светлые волосы, холодные бледно-голубые глаза, длинное узкое лицо и налет надменности. К счастью для него самого, он обладал гораздо большим чувством юмора и добрым сердцем, хотя доброту свою тщательно скрывал. Мисс Силвер заметила, что сейчас вся беда в том, что многих недостаточно наказывали в детстве.
Он посмотрел на нее сквозь опущенные ресницы.
— Вы абсолютно правы! Впрочем, как и всегда! Розги пожалеешь — ребенка испортишь!
Мисс Силвер кашлянула.
— Я не сторонница телесных наказаний. Это всегда признание своей слабости. Если не умеешь обращаться с детьми, силой тоже ничего не добьешься.
Он выпрямился.
— Многоуважаемая наставница! Еще один бутерброд, и мне не одолеть торта. Эмма, наверное, отвернется от меня с отвращением, если я растолстею от ее бутербродов.
Мисс Силвер налила себе вторую чашку чая.
— Она очень обидится, если ты не попробуешь торт.
— Кажется, она превзошла саму себя. Если я утрачу свою стройность, виновата будет она. Мой портной сказал, что я прибавил в талии добрых два сантиметра. Возможно, это только начало метаморфоз. Мне придется провести следующий отпуск в одном из тех ужасных мест, где всю неделю дают только апельсиновый сок.
Мисс Силвер подождала, пока он расправится с куском торта, а потом сказала:
— У меня на душе очень неспокойно.
Он взял чашку.
— Почему?
— Вчера я прочитала сообщение в газете. Я хотела тебе позвонить, но ты все равно должен был прийти сегодня на чай. Молодую девушку по имени Кларисса Дин нашли утонувшей в протоке в местечке под названием Гриннингз.
— Да.
— Ты читал это сообщение?
— Да, видел. Самоубийство или несчастный случай.
— Полагаю, ни то ни другое.
— Вы что-нибудь знаете об этом деле?
— Я знаю возможный мотив убийства.
Он присвистнул.
— Знаете? И что вы предприняли?
— Пока ничего. Еще не успела. Думаю поехать в Гриннингз.
Сейчас светлые голубые глаза пристально смотрели на нее. Как обычно, когда что-то привлекало его внимание, на лице появилось отсутствующее выражение.
— О…
Она серьезно улыбнулась.
— Лучше рассказать тебе.
— Думаю, да.
Она поставила чашку на поднос, взяла сумку с вязаньем, которая всегда была под рукой, достала клубок розовой шерсти и четыре костяные спицы, на трех из них были нанизаны петли незаконченной бледно-розовой распашонки. Она взяла четвертую спицу и начала вязать, очень быстро, на иностранный манер, когда руки почти лежат на коленях. Распашонка была одной из целого комплекта, предназначенного для миссис Чарлз Форест, в девичестве Стаей Мейнвэринг — она ждала ребенка к весне. На данном этапе вязание не требовало особого внимания, мисс Силвер смотрела через стол на Фрэнка Эбботта и рассказывала ему о встрече с Клариссой Дин.
— Просто совпадение, но иногда так бывает, ей как-то показали меня.
— Кто?
— Тот молодой Виннингтон, который участвовал в расследовании дела Мирабель Монтегю. Некоторое время он был ее другом. Он меня ей показал и, боюсь, наговорил обо мне много лишнего.
Фрэнк смотрел очень мрачно.
— Пусть так. Про девушку и совпадение я понял. А что эта девушка говорила?
Она рассказала ему все с обычной своей дотошностью. Когда она закончила, он спросил:
— Она не видела этого второго завещания?
— Нет, во всей истории это самое ненадежное звено.
— Все это нужно проверить, — сухо произнес Фрэнк. — Тем более что она хотела выйти замуж за этого парня. В конце концов, к чему сводится ее история? Старик исключает племянника из своего завещания, потому что думает, будто тот умер. Он сам умирает, завещание утверждают, и имение переходит к его брату. Через полгода объявляется племянник. Еще через шесть месяцев эта сиделка возвращается из Канады, где она находилась с тех пор, как старик умер, и приезжает в Гриннингз. В Гриннингзе она встречает племянника, которому предложили там работу. Все остальное зависит только от ее показаний. По ее словам, старик проснулся посреди ночи и сказал ей, будто видел во сне племянника, он все-таки жив и надо составить другое завещание. Следующий день она проводит вне дома, а когда возвращается, то — и опять у нас только ее слова — узнает, что старик составил-таки новое завещание и два садовника его подписали. Один из них пропадает в море, а второй — объект того совпадения, которое отмечено в заголовках всех вчерашних газет. Он утонул в протоке в деревне Гриннингз ровно за неделю до того, как в ней утонула Кларисса. Как она сказала — опять это только ее слова, — она разговаривала с ним о завещании, тот помнил, как его подписывал, и замыслил шантаж. Он решил, что дядя Арнольд должен сделать свой взнос. Девушка сказала, что просила его ничего никому не говорить, и, вам показалось, сама раздумывала, на что она, Кларисса Дин, может рассчитывать в сложившихся обстоятельствах. Мы не знаем, как бы она поступила, потому что она утонула в протоке ровно через неделю после Джексона… — Он внезапно остановился. — Знаете, я начал с того, что не верю Клариссе Дин вместе с ее рассказами, но договорился до того, что, может, в них что-то есть. А ваше впечатление в тот момент, только честно? Интуиция — ваш конек. Итак, ваше впечатление? Кто она? Обманщица? Истеричка? Любительница хорошенько покрасоваться, которой выпала необыкновенная удача привлечь внимание знаменитой мисс Силвер?
— Дорогой Фрэнк, — с легким упреком произнесла она, потом уверенно сказала: — Нет, не думаю. Она была в состоянии сильного нервного напряжения. Смерть этого Джексона напугала ее. Она чувствовала, что должна высказаться. Не думаю, чтобы у нее были скрытые мотивы. Она рассказала мне просто потому, что ей необходимо было выговориться. В моих советах она не нуждалась.
— А что это были за советы?
— Что она не должна извлекать для себя выгоду из того, что знает; что это шантаж, что шантаж не только тяжкое преступление, но и очень опасен для самого шантажиста. Я убеждала ее подумать над моими словами и, если она знает что-нибудь, о чем надо сообщить в полицию, сделать это безотлагательно.
— Что она вам ответила?
Спицы мисс Силвер постукивали, клубок раскручивался.
— Она очень побледнела и сказала, чтобы я не вмешивалась в ее дела. А потом убежала.
— Она испугалась?
— Мне показалось, да.
Он присвистнул.
— И теперь вы решили отправиться в Гриннингз?
Она улыбнулась.
— В этом нет ничего странного, уверяю тебя. Дочь моей старой подруги вышла замуж за викария приходов Гриннингз и Литтлтон. Она настойчиво приглашала меня в гости. История мисс Дин произвела на меня такое сильное впечатление, что я написала миссис Болл, чтобы получить дополнительную информацию. Мисс Дин не предполагала, что я узнаю, о каком местечке она рассказывала. Она назвала его Гринвейз, я уже говорила, но один раз у нее вырвалось настоящее название, и, естественно, оно привлекло мое внимание. Я написала Руфи Болл, что случайно встретила девушку, которая ухаживает за больной в Гриннингзе, больную зовут мисс Ора. Если хочешь, можешь прочитать ее ответ.
Она протянула ему письмо и наблюдала за своим гостем, пока он просматривал его.
— По-видимому, его писали до того, как девушка утонула, — сказал Фрэнк, закончив.
— Да. Но я едва успела прочитать его, как Эмма принесла вечернюю газету с заголовком «Девушка утонула в протоке. Загадочное совпадение». Разумеется, я не могла не заинтересоваться.
Он задумчиво согласился:
— Разумеется. Обычно протоки не настолько глубоки, чтобы в них можно было утонуть. Если две пятницы подряд в протоке сумели утонуть двое, мужчина и девушка, то совпадение поистине уникальное, но, если принять во внимание, что они оба были замешаны в одном и том же деле, которое касается пропавшего завещания, тогда можно предположить, что кто-то хорошо потрудился. Если бы я вел расследование, а я его не веду и поэтому волен высказывать свое мнение так же свободно, как любой здравомыслящий человек, то я бы спросил: «Кому это выгодно? Кто заинтересован в том, чтобы убрать обоих свидетелей, знавших об этом неприятном завещании?»
Мисс Силвер кашлянула и прямо сказала:
— На этот вопрос есть только один ответ.
— Дядя Арнольд?
— Мистер Арнольд Рэндом.
Глава 23
— Итак, они настаивают, чтобы это дело вели мы.
Старший инспектор Лэм откинулся в кресле, заполнив весь объем своим массивным телом, и через стол посмотрел на инспектора Эбботта, который очень ловко и элегантно приводил в чувство почти угасший камин. Теперь он встал, вытирая руки одним из тех платков, которые его шеф считал слишком модными.
— Да, сэр?
Лэм нахмурился.
— Я хорошо знаю Нейлера. Он старший инспектор в Эмбанке, из таких, которые «и вашим и нашим». Вам это прозвище ничего не скажет. Сейчас дети не зачитываются, как раньше, «Путешествием пилигрима», а жаль.
— Я читал, сэр. В любом случае имя говорит само за себя. Кому хочет угодить Нейлер на этот раз?
— Он не хочет настраивать против себя все графство, но больше всего он боится рассердить лорда Берлингэма.
Фрэнк позволил себе неуважительно присвистнуть.
— И он в этом замешан? Это тяжелая артиллерия.
— Под подозрением молодой человек, его управляющий. Из старинной семьи, родственники по всему графству. Нейлер таких дел не любит. С другой стороны, ему не хочется, чтобы лейбористы говорили, якобы для богатых один закон, а для бедных — другой. Начальник полиции с ним согласен, тоже не хочет никого обижать. Поэтому они между собой решили быстренько передать эту бомбу нам, пока она не разорвалась у них в руках.
Фрэнк положил платок в нагрудный карман. Потом задумчиво сказал:
— История в Гриннингзе, девушка утонула в протоке… Похоже, ей помогли это сделать. Имя — Кларисса Дин. Не местная. Ухаживала за мисс Орой Блейк.
Лэм пытливо на него посмотрел.
— Вы что-то слишком хорошо осведомлены.
— Читаю газеты, сэр. Это происшествие на первой полосе во всех газетах, А потом, — его тон стал подчеркнуто небрежным, — я вчера пил чай у Мод.
Ноябрьский свет, проникавший через высокое окно, ложился прямо на незаметную пока брешь в шевелюре старшего инспектора. Ее окружали густые темные волнистые волосы, которые прямо на макушке изрядно редели. Когда он багровел, как сейчас, кожа на этом месте приобретала тот же интенсивный оттенок. С высоты своего роста Фрэнк Эбботт увидел этот характерный сигнал и про себя рассмеялся.
Выпученные глаза его шефа уставились на него.
— Мисс Силвер? Вы хотите сказать, что и она в этом замешана?
— За пару дней до происшествия она встретила эту девушку в кафе-кондитерской, и та рассказала ей очень занятную историю.
— В кондитерской? — сердито и недоверчиво повторил Лэм.
— Да, оказалось, эта девушка как-то видела ее. Один осел ей ее показал и сказал, что она знаменитый сыщик. Девушка сразу села за ее столик и все выложила.
— Что именно?
Фрэнк повторил ему рассказ мисс Клариссы Дин. Когда он закончил, Лэм хлопнул ладонью по столу и воскликнул:
— Все это глупости!
— Почему, сэр?
Лэм еще сильнее выпучил глаза.
— Если эта мисс Силвер скажет вам, что черное — это белое, вы ей поверите! Более того, вы придете сюда с тем расчетом, что и я это проглочу! Нейлер подозревает этого Эдварда Рэндома, и тут являетесь вы с историей, согласно которой Рэндом, наоборот, должен был всячески оберегать жизнь этой девушки. Его лишили прав на собственность дяди, а она как раз говорила, что существует завещание, по которому он себе все возвращает. Какой резон убивать ее? Мне кажется, вы ухватились не за тот конец. Лучше позвоните мисс Силвер и попросите ее зайти ко мне, я поговорю с ней. Зачем ей понадобилось слушать пустые россказни, да еще из вторых или третьих рук? Это не улика, и это нельзя использовать в качестве улики!
— Иногда такие россказни могут вывести на настоящую улику.
— Не надо мне это объяснять, мой мальчик! Позвоните ей и скажите, чтобы она поторопилась!
Фрэнк направился к телефону, мысленно облекая слова инспектора в более приличную форму.
На том конце провода трубку сняла Эмма Медоуз.
— А ее нет, мистер Фрэнк. Уехала в деревню, вчера вечером собрала вещи, а сегодня сразу после завтрака уехала. Вы хотите узнать адрес?
Он ответил:
— Спасибо, Эмма. Полагаю, он такой: дом викария в деревне Гриннингз, неподалеку от Эмбанка. Все правильно?
— Да, сэр. — В голосе ее звучало удивление.
Услышав ответ, Фрэнк снова поймал пристальный и сердитый взгляд Лэма.
— Укатила, да?
Фрэнк вслед за Эммой повторил:
— Да, сэр.
— И зачем ее туда понесло?
— По-моему, ее давно приглашала погостить жена викария.
Старший инспектор Лэм недоверчиво хмыкнул.
Глава 24
В доме викария мисс Силвер встретили очень сердечно. Ей приготовили комнату с окнами на юг; служанка, бледная женщина средних лет, помогла ей распаковать вещи. Она чувствовала себя здесь желанной гостьей. До ленча оставалось еще время, и миссис Болл повела ее на прогулку: они спустились к протоке, прошли по деревенской улице. Ей показали местные достопримечательности: тисовую аллею, ведущую к церкви — «говорят, ей шестьсот лет», — и дом мисс Блейк с выступающим над улицей эркером и поддерживающими его колоннами. Они прошли почти до южного коттеджа и увидели Сьюзен Вейн, которая выходила из усадьбы. Миссис Болл воскликнула, что, должно быть, времени уже больше, чем она думала, но Сьюзен успокоила ее, объяснив, что ушла пораньше, потому что у экономки мистера Рэндома кончилась сахарная пудра, и она обещала зайти за ней в магазин миссис Александер, а после ленча занести.
Мисс Силвер считала, что столь непринужденное общение и возможность запросто о чем-то попросить — безусловное преимущество деревенской жизни. Она оценивающе посмотрела на Сьюзен. Прекрасные волосы, свежая кожа, замечательные манеры. Сьюзен дошла с ними до магазина. Когда они остались одни, мисс Силвер сказала с теплотой в голосе:
— Очаровательная девушка. Она здешняя?
— Она здесь росла у тети, а сейчас приехала сюда на короткое время. Она составляет каталог книг в усадьбе и остановилась у миссис Рэндом. Отец и дед ее тети, мисс Люси Вейн, были здесь викариями. Тетя умерла до нашего приезда сюда. Я недавно познакомилась со Сьюзен. Знаете, мисс Силвер, может, это и дурно с моей стороны — Джон считает, что очень, — но мне кажется, нас тут перестанут считать чужаками только тогда, когда нам будет лет по сто. Кстати, наша служанка, Анни Джексон, двадцать четыре года проработала у мисс Люси Вейн. — Она устремила на мисс Силвер взгляд округлившихся голубых глаз. — Я имею в виду, здесь время как будто останавливается.
Мисс Силвер кашлянула.
— Вы, кажется, упоминали в письме, что ваша новая служанка — вдова того несчастного, который утонул в протоке?
— Да. Зачем-то вышла за него замуж, глупая. Она была намного старше его, а мисс Вейн отписала ей небольшую сумму денег. По крайней мере, так все говорят. — Она запнулась и густо покраснела. — Джон всегда говорит, чтобы я не верила сплетням. Он считает, в деревне обо всем судят слишком предвзято и жестоко. Но иногда они знают, что говорят, правда?
Мисс Силвер согласилась с ней.
Руфь Болл продолжала рассказывать об Анни Джексон:
— Ей бы надо еще отдохнуть, но она сказала, ей лучше быть при деле, да и Джон считает, что ей это просто необходимо. Ее дом стоит отдельно от всех, по другую сторону протоки. Она сказала, что не хочет в нем жить, у нее на примете есть хорошие жильцы, поэтому мы предложили ей переехать к нам после похорон тогда, когда ей будет удобно.
Анни Джексон очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Она искусно и быстро накрыла на стол, который был натерт до блеска, серебряные приборы сверкали, стекло блестело. Но сама несчастная женщина выглядела настолько изможденной, что была похожа на усталое привидение. Мисс Силвер мысленно вернулась к слову «усталое». Анни Джексон выглядела как женщина, уставшая от непосильной ноши, от которой плечи ее поникли.
После ленча мисс Силвер сидела с дочерью своей старой подруги в маленьком очаровательном кабинете, протопить который было гораздо легче, чем просторную гостиную. Руфь Болл штопала, а мисс Силвер занялась бледно-розовой распашонкой для будущего ребенка Стаей Форест. Время текло неторопливо. Впоследствии Руфь часто размышляла о том, какая часть их разговоров подпадала под запрет Джона на сплетни? Они разговаривали о деревне и ее жителях, о Рэндомах и усадьбе, о Джеймсе и Джонатане, которые уже умерли, об Арнольде, который занял место Джеймса, о вдове Джонатана Эммелине, которая жила в южном коттедже, о его сыне Эдварде, которого не было пять лет и который недавно приехал, чтобы занять место управляющего у лорда Берлингэма.
— Он живет у мачехи. Они всегда были очень привязаны друг к другу.
— Что он за человек?
Игла миссис Болл задержалась на краю продырявившейся носочной пятки.
— Не знаю. Я только один раз видела его, даже не говорила с ним. Он выходил из южного коттеджа, а я входила. В подол моей юбки вцепился котенок, прямо повис, он его снял, я поблагодарила. У миссис Рэндом целая дюжина котят, нет, конечно, не дюжина, Джон говорит, преувеличивать нехорошо, но их очень много.
Мисс Силвер мягко перебила ее:
— Больше вы не видели мистера Эдварда Рэндома? Но иногда и первое впечатление…
— Я с вами согласна! Тогда мне показалось, что он очень несчастен. Недавно я проходила мимо него — мне надо было рано выйти из дома, а он как раз шел к мистеру Барру, — он выглядел гораздо лучше. В конце концов, никто не знает, что произошло с ним за эти пять лет, должно быть, это ужасно: вернуться и узнать, что твой дядя умер и вместе с ним ушло все.
— Да, действительно.
Они продолжали говорить об Эдварде Рэндоме, о его дяде Арнольде, его мачехе Эммелине, о Сьюзен Вейн, о мисс Блейк, миссис Стоун и мисс Симе, о сплетнях и предположениях, связанных со смертью Уильяма Джексона и Клариссы Дин.
Мисс Силвер успела закончить одну распашонку и приняться за другую, прежде чем подошло время чая. В продолжение всего разговора она в основном слушала, а когда поток информации грозил иссякнуть, задавала Руфи очередной наводящий вопрос. Она подробно расспросила ее о протоке.
— Она здесь глубокая? В протоке трудно утонуть?
Руфь кивнула.
— Я тоже это говорила, но Джон сказал, лучше об этом не рассуждать, потому что на свете чего только не бывает, а Уильям к тому же был пьян.
Мисс Силвер вытянула нитку из розового клубка.
— Он — да, но не Кларисса Дин… — сказала она.
— Нет, тут уж точно несчастный случай. Последнее время часто шел дождь, камни были скользкими. Может быть, она ударилась головой. Наверное, она встречала Эдварда Рэндома, только поэтому она могла пойти через протоку. Она спешила и поскользнулась.
Мисс Силвер размышляла, насколько вероятно, чтобы здоровая молодая женщина утонула в протоке глубиной не более двух футов. Если только ей кто-нибудь не помог. Она рассеянно кашлянула и поинтересовалась:
— А раньше таких случаев не было?
Руфь живо откликнулась:
— Был! Но давно, в девятнадцатом веке. Человек по имени Кристофер Хэйл, на кладбище стоит ему памятник, на нем очень странные стихи. Если хотите, я покажу вам.
Мисс Силвер ответила, что очень хочет. Но в этот момент вошел викарий, прибывший к чаю.
Случилось так, что мисс Силвер самой пришлось искать могилу Кристофера Хэйла. Чай подали в четыре часа. После дня, проведенного в закрытом помещении, хотелось прогуляться. Руфь Болл уходила по делам воскресной школы, поэтому, выяснив, где находится могила, мисс Силвер отправилась одна. Интересно пройтись по старому деревенскому кладбищу. Прошедшие века отяготили мертвых тоннами мрамора. Могильные плиты хранят память о сотнях человеческих трагедий. Бахвальство выставляется на обозрение: «Здесь покоится Алиса Джейн Мастерc, жена Томаса Генри Мастерса. Пусть эта могила будет достойна той, которая была для нас и хозяйкой и хозяином. 1665 год».
Могила Кристофера Хэйла находилась в дальнем конце кладбища, за церковью. Этот кусок земли был заросшим, и, может быть, поэтому слова на высоком надгробии почти не стерлись от дождей и ветра. Впрочем, надгробие было своего рода местной достопримечательностью и, наверное, надпись исправно обновляли. В неярком вечернем свете ясно различались слова:
В память о Кристофере Хэйле
Родился 10 марта 1800г. Утонул 11 марта 1839г.
От жены Кезии.
Во тьме ночной коварный план
Лелеет зло и ждет:
Жизнь попадется на обман,
И праведник падет.
Но отвечать придут к судье,
На суд, и стар и млад!
Уж лучше кончить жизнь в реке,
Преступника ждет ад!
Мисс Силвер прочитала надпись несколько раз. Она показалась ей загадочной. Кто лежал под этим камнем: человек, который замыслил грех против праведника, или он сам был тем праведником, против которого «во тьме ночной коварный план лелеет зло»?
Внезапно ощутив, что рядом кто-то есть, мисс Силвер обернулась и даже испугалась, увидев Анни Джексон так близко от себя. Та была с непокрытой головой, в темном домашнем платье, ноги в тонких домашних туфлях неслышно ступали по траве. Она выглядела бледной и какой-то странной.
— Неужели вы предлагаете спокойно смотреть, как убивают девушек? Только потому, что лорду Берлингэму не понравится, если мы арестуем его управляющего.
Старший инспектор и бровью не повел.
— Ну вот, зачем делать такие поспешные выводы? Все кругом не правы, вы один на страже закона, да? Кто говорит, что нужно спокойно смотреть, как убивают девушек? У вас слишком развито воображение, мой друг, надо следить за собой. Не проглядите того, что у вас под носом. Хорошо, если мне надо поставить все точки над «и», извольте. Может, тогда в следующий раз вы будете более благоразумны. Если мистер Эдвард виновен, он за все ответит — так же как любой другой. Какой-нибудь Том, Дик или Гарри. Закон не делает различий, запомните это. Если он виновен в смерти этой молодой женщины, его привлекут к ответственности. Вы так заняты собственными предположениями, что не в состоянии уловить, о чем идет речь. А я хочу сказать только одно: нам самим незачем всем этим заниматься. Я могу пойти к начальнику полиции, объяснить ему все так же, как вам, только поделикатнее, а потом по ходу беседы сообщить о том, что все друзья и знакомые этой молодой женщины живут в Лондоне, и, соответственно, не обратиться ли нам за помощью в Скотленд-Ярд.
Бэри сердито и с недоверием посмотрел на него.
— В Скотленд-Ярд?
Нейлер медленно рассмеялся.
— Ну вы же слышали. Если они возьмутся за расследование, замечательно, мы уже ни при чем. И никакого риска сесть в лужу, если этим делом будет заниматься Скотленд-Ярд.
— И хорошего тоже, — жалобно возразил Бэри. Нейлер затянулся.
— В этом деле не может быть ничего хорошего, мой мальчик. Держитесь подальше от неприятностей. Лично я так и собираюсь делать, и начальник полиции тоже, сами увидите.
Глава 22
За окном еще только-только начинало темнеть, но в комнате мисс Силвер уже были опущены голубые шторы, и сервированный чайный столик освещал электрический свет. Эмма Медоуз испекла свои пышные, легкие, как перышко, булочки и еще подала два вида бутербродов и торт, причудливо украшенный миндальной глазурью, — все в честь инспектора полиции Фрэнка Эбботта, который пришел на воскресный чай.
— Эмма тебя балует, — сказала мисс Силвер, с улыбкой посмотрев на него.
Фрэнк, лениво развалившийся в викторианском кресле, взял еще один бутерброд. Свет падал на его светлые, гладко зачесанные волосы, на красивую темно-синюю рубашку, неброский галстук в соответствии с последней модой, манжеты, носки и ботинки под стать узким, изящным ступням. Никто бы не принял его за полицейского. Он разнеженно произнес:
— Я становлюсь только лучше, когда меня балуют.
— Мой дорогой Фрэнк! — В голосе мисс Силвер слышался упрек.
— В детстве меня все время осаживали, — продолжал он. — Вы не знали мою бабушку, но видели ее портрет. Она была замечательная мастерица ставить на место, а если вам всего три года и ваша собственная бабушка вас третирует, у вас развивается комплекс, мания или что-нибудь в этом роде, что преследует вас всю жизнь.
Мисс Силвер хорошо помнила этот портрет. Он висел в доме полковника Эбботта, дяди Фрэнка, в Эбботтсли. Это была страшная женщина. Старая леди Эвелина Эбботт терроризировала три поколения и многим испортила жизнь. Фрэнк, которого она исключила из своего завещания, унаследовал от нее светлые волосы, холодные бледно-голубые глаза, длинное узкое лицо и налет надменности. К счастью для него самого, он обладал гораздо большим чувством юмора и добрым сердцем, хотя доброту свою тщательно скрывал. Мисс Силвер заметила, что сейчас вся беда в том, что многих недостаточно наказывали в детстве.
Он посмотрел на нее сквозь опущенные ресницы.
— Вы абсолютно правы! Впрочем, как и всегда! Розги пожалеешь — ребенка испортишь!
Мисс Силвер кашлянула.
— Я не сторонница телесных наказаний. Это всегда признание своей слабости. Если не умеешь обращаться с детьми, силой тоже ничего не добьешься.
Он выпрямился.
— Многоуважаемая наставница! Еще один бутерброд, и мне не одолеть торта. Эмма, наверное, отвернется от меня с отвращением, если я растолстею от ее бутербродов.
Мисс Силвер налила себе вторую чашку чая.
— Она очень обидится, если ты не попробуешь торт.
— Кажется, она превзошла саму себя. Если я утрачу свою стройность, виновата будет она. Мой портной сказал, что я прибавил в талии добрых два сантиметра. Возможно, это только начало метаморфоз. Мне придется провести следующий отпуск в одном из тех ужасных мест, где всю неделю дают только апельсиновый сок.
Мисс Силвер подождала, пока он расправится с куском торта, а потом сказала:
— У меня на душе очень неспокойно.
Он взял чашку.
— Почему?
— Вчера я прочитала сообщение в газете. Я хотела тебе позвонить, но ты все равно должен был прийти сегодня на чай. Молодую девушку по имени Кларисса Дин нашли утонувшей в протоке в местечке под названием Гриннингз.
— Да.
— Ты читал это сообщение?
— Да, видел. Самоубийство или несчастный случай.
— Полагаю, ни то ни другое.
— Вы что-нибудь знаете об этом деле?
— Я знаю возможный мотив убийства.
Он присвистнул.
— Знаете? И что вы предприняли?
— Пока ничего. Еще не успела. Думаю поехать в Гриннингз.
Сейчас светлые голубые глаза пристально смотрели на нее. Как обычно, когда что-то привлекало его внимание, на лице появилось отсутствующее выражение.
— О…
Она серьезно улыбнулась.
— Лучше рассказать тебе.
— Думаю, да.
Она поставила чашку на поднос, взяла сумку с вязаньем, которая всегда была под рукой, достала клубок розовой шерсти и четыре костяные спицы, на трех из них были нанизаны петли незаконченной бледно-розовой распашонки. Она взяла четвертую спицу и начала вязать, очень быстро, на иностранный манер, когда руки почти лежат на коленях. Распашонка была одной из целого комплекта, предназначенного для миссис Чарлз Форест, в девичестве Стаей Мейнвэринг — она ждала ребенка к весне. На данном этапе вязание не требовало особого внимания, мисс Силвер смотрела через стол на Фрэнка Эбботта и рассказывала ему о встрече с Клариссой Дин.
— Просто совпадение, но иногда так бывает, ей как-то показали меня.
— Кто?
— Тот молодой Виннингтон, который участвовал в расследовании дела Мирабель Монтегю. Некоторое время он был ее другом. Он меня ей показал и, боюсь, наговорил обо мне много лишнего.
Фрэнк смотрел очень мрачно.
— Пусть так. Про девушку и совпадение я понял. А что эта девушка говорила?
Она рассказала ему все с обычной своей дотошностью. Когда она закончила, он спросил:
— Она не видела этого второго завещания?
— Нет, во всей истории это самое ненадежное звено.
— Все это нужно проверить, — сухо произнес Фрэнк. — Тем более что она хотела выйти замуж за этого парня. В конце концов, к чему сводится ее история? Старик исключает племянника из своего завещания, потому что думает, будто тот умер. Он сам умирает, завещание утверждают, и имение переходит к его брату. Через полгода объявляется племянник. Еще через шесть месяцев эта сиделка возвращается из Канады, где она находилась с тех пор, как старик умер, и приезжает в Гриннингз. В Гриннингзе она встречает племянника, которому предложили там работу. Все остальное зависит только от ее показаний. По ее словам, старик проснулся посреди ночи и сказал ей, будто видел во сне племянника, он все-таки жив и надо составить другое завещание. Следующий день она проводит вне дома, а когда возвращается, то — и опять у нас только ее слова — узнает, что старик составил-таки новое завещание и два садовника его подписали. Один из них пропадает в море, а второй — объект того совпадения, которое отмечено в заголовках всех вчерашних газет. Он утонул в протоке в деревне Гриннингз ровно за неделю до того, как в ней утонула Кларисса. Как она сказала — опять это только ее слова, — она разговаривала с ним о завещании, тот помнил, как его подписывал, и замыслил шантаж. Он решил, что дядя Арнольд должен сделать свой взнос. Девушка сказала, что просила его ничего никому не говорить, и, вам показалось, сама раздумывала, на что она, Кларисса Дин, может рассчитывать в сложившихся обстоятельствах. Мы не знаем, как бы она поступила, потому что она утонула в протоке ровно через неделю после Джексона… — Он внезапно остановился. — Знаете, я начал с того, что не верю Клариссе Дин вместе с ее рассказами, но договорился до того, что, может, в них что-то есть. А ваше впечатление в тот момент, только честно? Интуиция — ваш конек. Итак, ваше впечатление? Кто она? Обманщица? Истеричка? Любительница хорошенько покрасоваться, которой выпала необыкновенная удача привлечь внимание знаменитой мисс Силвер?
— Дорогой Фрэнк, — с легким упреком произнесла она, потом уверенно сказала: — Нет, не думаю. Она была в состоянии сильного нервного напряжения. Смерть этого Джексона напугала ее. Она чувствовала, что должна высказаться. Не думаю, чтобы у нее были скрытые мотивы. Она рассказала мне просто потому, что ей необходимо было выговориться. В моих советах она не нуждалась.
— А что это были за советы?
— Что она не должна извлекать для себя выгоду из того, что знает; что это шантаж, что шантаж не только тяжкое преступление, но и очень опасен для самого шантажиста. Я убеждала ее подумать над моими словами и, если она знает что-нибудь, о чем надо сообщить в полицию, сделать это безотлагательно.
— Что она вам ответила?
Спицы мисс Силвер постукивали, клубок раскручивался.
— Она очень побледнела и сказала, чтобы я не вмешивалась в ее дела. А потом убежала.
— Она испугалась?
— Мне показалось, да.
Он присвистнул.
— И теперь вы решили отправиться в Гриннингз?
Она улыбнулась.
— В этом нет ничего странного, уверяю тебя. Дочь моей старой подруги вышла замуж за викария приходов Гриннингз и Литтлтон. Она настойчиво приглашала меня в гости. История мисс Дин произвела на меня такое сильное впечатление, что я написала миссис Болл, чтобы получить дополнительную информацию. Мисс Дин не предполагала, что я узнаю, о каком местечке она рассказывала. Она назвала его Гринвейз, я уже говорила, но один раз у нее вырвалось настоящее название, и, естественно, оно привлекло мое внимание. Я написала Руфи Болл, что случайно встретила девушку, которая ухаживает за больной в Гриннингзе, больную зовут мисс Ора. Если хочешь, можешь прочитать ее ответ.
Она протянула ему письмо и наблюдала за своим гостем, пока он просматривал его.
— По-видимому, его писали до того, как девушка утонула, — сказал Фрэнк, закончив.
— Да. Но я едва успела прочитать его, как Эмма принесла вечернюю газету с заголовком «Девушка утонула в протоке. Загадочное совпадение». Разумеется, я не могла не заинтересоваться.
Он задумчиво согласился:
— Разумеется. Обычно протоки не настолько глубоки, чтобы в них можно было утонуть. Если две пятницы подряд в протоке сумели утонуть двое, мужчина и девушка, то совпадение поистине уникальное, но, если принять во внимание, что они оба были замешаны в одном и том же деле, которое касается пропавшего завещания, тогда можно предположить, что кто-то хорошо потрудился. Если бы я вел расследование, а я его не веду и поэтому волен высказывать свое мнение так же свободно, как любой здравомыслящий человек, то я бы спросил: «Кому это выгодно? Кто заинтересован в том, чтобы убрать обоих свидетелей, знавших об этом неприятном завещании?»
Мисс Силвер кашлянула и прямо сказала:
— На этот вопрос есть только один ответ.
— Дядя Арнольд?
— Мистер Арнольд Рэндом.
Глава 23
— Итак, они настаивают, чтобы это дело вели мы.
Старший инспектор Лэм откинулся в кресле, заполнив весь объем своим массивным телом, и через стол посмотрел на инспектора Эбботта, который очень ловко и элегантно приводил в чувство почти угасший камин. Теперь он встал, вытирая руки одним из тех платков, которые его шеф считал слишком модными.
— Да, сэр?
Лэм нахмурился.
— Я хорошо знаю Нейлера. Он старший инспектор в Эмбанке, из таких, которые «и вашим и нашим». Вам это прозвище ничего не скажет. Сейчас дети не зачитываются, как раньше, «Путешествием пилигрима», а жаль.
— Я читал, сэр. В любом случае имя говорит само за себя. Кому хочет угодить Нейлер на этот раз?
— Он не хочет настраивать против себя все графство, но больше всего он боится рассердить лорда Берлингэма.
Фрэнк позволил себе неуважительно присвистнуть.
— И он в этом замешан? Это тяжелая артиллерия.
— Под подозрением молодой человек, его управляющий. Из старинной семьи, родственники по всему графству. Нейлер таких дел не любит. С другой стороны, ему не хочется, чтобы лейбористы говорили, якобы для богатых один закон, а для бедных — другой. Начальник полиции с ним согласен, тоже не хочет никого обижать. Поэтому они между собой решили быстренько передать эту бомбу нам, пока она не разорвалась у них в руках.
Фрэнк положил платок в нагрудный карман. Потом задумчиво сказал:
— История в Гриннингзе, девушка утонула в протоке… Похоже, ей помогли это сделать. Имя — Кларисса Дин. Не местная. Ухаживала за мисс Орой Блейк.
Лэм пытливо на него посмотрел.
— Вы что-то слишком хорошо осведомлены.
— Читаю газеты, сэр. Это происшествие на первой полосе во всех газетах, А потом, — его тон стал подчеркнуто небрежным, — я вчера пил чай у Мод.
Ноябрьский свет, проникавший через высокое окно, ложился прямо на незаметную пока брешь в шевелюре старшего инспектора. Ее окружали густые темные волнистые волосы, которые прямо на макушке изрядно редели. Когда он багровел, как сейчас, кожа на этом месте приобретала тот же интенсивный оттенок. С высоты своего роста Фрэнк Эбботт увидел этот характерный сигнал и про себя рассмеялся.
Выпученные глаза его шефа уставились на него.
— Мисс Силвер? Вы хотите сказать, что и она в этом замешана?
— За пару дней до происшествия она встретила эту девушку в кафе-кондитерской, и та рассказала ей очень занятную историю.
— В кондитерской? — сердито и недоверчиво повторил Лэм.
— Да, оказалось, эта девушка как-то видела ее. Один осел ей ее показал и сказал, что она знаменитый сыщик. Девушка сразу села за ее столик и все выложила.
— Что именно?
Фрэнк повторил ему рассказ мисс Клариссы Дин. Когда он закончил, Лэм хлопнул ладонью по столу и воскликнул:
— Все это глупости!
— Почему, сэр?
Лэм еще сильнее выпучил глаза.
— Если эта мисс Силвер скажет вам, что черное — это белое, вы ей поверите! Более того, вы придете сюда с тем расчетом, что и я это проглочу! Нейлер подозревает этого Эдварда Рэндома, и тут являетесь вы с историей, согласно которой Рэндом, наоборот, должен был всячески оберегать жизнь этой девушки. Его лишили прав на собственность дяди, а она как раз говорила, что существует завещание, по которому он себе все возвращает. Какой резон убивать ее? Мне кажется, вы ухватились не за тот конец. Лучше позвоните мисс Силвер и попросите ее зайти ко мне, я поговорю с ней. Зачем ей понадобилось слушать пустые россказни, да еще из вторых или третьих рук? Это не улика, и это нельзя использовать в качестве улики!
— Иногда такие россказни могут вывести на настоящую улику.
— Не надо мне это объяснять, мой мальчик! Позвоните ей и скажите, чтобы она поторопилась!
Фрэнк направился к телефону, мысленно облекая слова инспектора в более приличную форму.
На том конце провода трубку сняла Эмма Медоуз.
— А ее нет, мистер Фрэнк. Уехала в деревню, вчера вечером собрала вещи, а сегодня сразу после завтрака уехала. Вы хотите узнать адрес?
Он ответил:
— Спасибо, Эмма. Полагаю, он такой: дом викария в деревне Гриннингз, неподалеку от Эмбанка. Все правильно?
— Да, сэр. — В голосе ее звучало удивление.
Услышав ответ, Фрэнк снова поймал пристальный и сердитый взгляд Лэма.
— Укатила, да?
Фрэнк вслед за Эммой повторил:
— Да, сэр.
— И зачем ее туда понесло?
— По-моему, ее давно приглашала погостить жена викария.
Старший инспектор Лэм недоверчиво хмыкнул.
Глава 24
В доме викария мисс Силвер встретили очень сердечно. Ей приготовили комнату с окнами на юг; служанка, бледная женщина средних лет, помогла ей распаковать вещи. Она чувствовала себя здесь желанной гостьей. До ленча оставалось еще время, и миссис Болл повела ее на прогулку: они спустились к протоке, прошли по деревенской улице. Ей показали местные достопримечательности: тисовую аллею, ведущую к церкви — «говорят, ей шестьсот лет», — и дом мисс Блейк с выступающим над улицей эркером и поддерживающими его колоннами. Они прошли почти до южного коттеджа и увидели Сьюзен Вейн, которая выходила из усадьбы. Миссис Болл воскликнула, что, должно быть, времени уже больше, чем она думала, но Сьюзен успокоила ее, объяснив, что ушла пораньше, потому что у экономки мистера Рэндома кончилась сахарная пудра, и она обещала зайти за ней в магазин миссис Александер, а после ленча занести.
Мисс Силвер считала, что столь непринужденное общение и возможность запросто о чем-то попросить — безусловное преимущество деревенской жизни. Она оценивающе посмотрела на Сьюзен. Прекрасные волосы, свежая кожа, замечательные манеры. Сьюзен дошла с ними до магазина. Когда они остались одни, мисс Силвер сказала с теплотой в голосе:
— Очаровательная девушка. Она здешняя?
— Она здесь росла у тети, а сейчас приехала сюда на короткое время. Она составляет каталог книг в усадьбе и остановилась у миссис Рэндом. Отец и дед ее тети, мисс Люси Вейн, были здесь викариями. Тетя умерла до нашего приезда сюда. Я недавно познакомилась со Сьюзен. Знаете, мисс Силвер, может, это и дурно с моей стороны — Джон считает, что очень, — но мне кажется, нас тут перестанут считать чужаками только тогда, когда нам будет лет по сто. Кстати, наша служанка, Анни Джексон, двадцать четыре года проработала у мисс Люси Вейн. — Она устремила на мисс Силвер взгляд округлившихся голубых глаз. — Я имею в виду, здесь время как будто останавливается.
Мисс Силвер кашлянула.
— Вы, кажется, упоминали в письме, что ваша новая служанка — вдова того несчастного, который утонул в протоке?
— Да. Зачем-то вышла за него замуж, глупая. Она была намного старше его, а мисс Вейн отписала ей небольшую сумму денег. По крайней мере, так все говорят. — Она запнулась и густо покраснела. — Джон всегда говорит, чтобы я не верила сплетням. Он считает, в деревне обо всем судят слишком предвзято и жестоко. Но иногда они знают, что говорят, правда?
Мисс Силвер согласилась с ней.
Руфь Болл продолжала рассказывать об Анни Джексон:
— Ей бы надо еще отдохнуть, но она сказала, ей лучше быть при деле, да и Джон считает, что ей это просто необходимо. Ее дом стоит отдельно от всех, по другую сторону протоки. Она сказала, что не хочет в нем жить, у нее на примете есть хорошие жильцы, поэтому мы предложили ей переехать к нам после похорон тогда, когда ей будет удобно.
Анни Джексон очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Она искусно и быстро накрыла на стол, который был натерт до блеска, серебряные приборы сверкали, стекло блестело. Но сама несчастная женщина выглядела настолько изможденной, что была похожа на усталое привидение. Мисс Силвер мысленно вернулась к слову «усталое». Анни Джексон выглядела как женщина, уставшая от непосильной ноши, от которой плечи ее поникли.
После ленча мисс Силвер сидела с дочерью своей старой подруги в маленьком очаровательном кабинете, протопить который было гораздо легче, чем просторную гостиную. Руфь Болл штопала, а мисс Силвер занялась бледно-розовой распашонкой для будущего ребенка Стаей Форест. Время текло неторопливо. Впоследствии Руфь часто размышляла о том, какая часть их разговоров подпадала под запрет Джона на сплетни? Они разговаривали о деревне и ее жителях, о Рэндомах и усадьбе, о Джеймсе и Джонатане, которые уже умерли, об Арнольде, который занял место Джеймса, о вдове Джонатана Эммелине, которая жила в южном коттедже, о его сыне Эдварде, которого не было пять лет и который недавно приехал, чтобы занять место управляющего у лорда Берлингэма.
— Он живет у мачехи. Они всегда были очень привязаны друг к другу.
— Что он за человек?
Игла миссис Болл задержалась на краю продырявившейся носочной пятки.
— Не знаю. Я только один раз видела его, даже не говорила с ним. Он выходил из южного коттеджа, а я входила. В подол моей юбки вцепился котенок, прямо повис, он его снял, я поблагодарила. У миссис Рэндом целая дюжина котят, нет, конечно, не дюжина, Джон говорит, преувеличивать нехорошо, но их очень много.
Мисс Силвер мягко перебила ее:
— Больше вы не видели мистера Эдварда Рэндома? Но иногда и первое впечатление…
— Я с вами согласна! Тогда мне показалось, что он очень несчастен. Недавно я проходила мимо него — мне надо было рано выйти из дома, а он как раз шел к мистеру Барру, — он выглядел гораздо лучше. В конце концов, никто не знает, что произошло с ним за эти пять лет, должно быть, это ужасно: вернуться и узнать, что твой дядя умер и вместе с ним ушло все.
— Да, действительно.
Они продолжали говорить об Эдварде Рэндоме, о его дяде Арнольде, его мачехе Эммелине, о Сьюзен Вейн, о мисс Блейк, миссис Стоун и мисс Симе, о сплетнях и предположениях, связанных со смертью Уильяма Джексона и Клариссы Дин.
Мисс Силвер успела закончить одну распашонку и приняться за другую, прежде чем подошло время чая. В продолжение всего разговора она в основном слушала, а когда поток информации грозил иссякнуть, задавала Руфи очередной наводящий вопрос. Она подробно расспросила ее о протоке.
— Она здесь глубокая? В протоке трудно утонуть?
Руфь кивнула.
— Я тоже это говорила, но Джон сказал, лучше об этом не рассуждать, потому что на свете чего только не бывает, а Уильям к тому же был пьян.
Мисс Силвер вытянула нитку из розового клубка.
— Он — да, но не Кларисса Дин… — сказала она.
— Нет, тут уж точно несчастный случай. Последнее время часто шел дождь, камни были скользкими. Может быть, она ударилась головой. Наверное, она встречала Эдварда Рэндома, только поэтому она могла пойти через протоку. Она спешила и поскользнулась.
Мисс Силвер размышляла, насколько вероятно, чтобы здоровая молодая женщина утонула в протоке глубиной не более двух футов. Если только ей кто-нибудь не помог. Она рассеянно кашлянула и поинтересовалась:
— А раньше таких случаев не было?
Руфь живо откликнулась:
— Был! Но давно, в девятнадцатом веке. Человек по имени Кристофер Хэйл, на кладбище стоит ему памятник, на нем очень странные стихи. Если хотите, я покажу вам.
Мисс Силвер ответила, что очень хочет. Но в этот момент вошел викарий, прибывший к чаю.
Случилось так, что мисс Силвер самой пришлось искать могилу Кристофера Хэйла. Чай подали в четыре часа. После дня, проведенного в закрытом помещении, хотелось прогуляться. Руфь Болл уходила по делам воскресной школы, поэтому, выяснив, где находится могила, мисс Силвер отправилась одна. Интересно пройтись по старому деревенскому кладбищу. Прошедшие века отяготили мертвых тоннами мрамора. Могильные плиты хранят память о сотнях человеческих трагедий. Бахвальство выставляется на обозрение: «Здесь покоится Алиса Джейн Мастерc, жена Томаса Генри Мастерса. Пусть эта могила будет достойна той, которая была для нас и хозяйкой и хозяином. 1665 год».
Могила Кристофера Хэйла находилась в дальнем конце кладбища, за церковью. Этот кусок земли был заросшим, и, может быть, поэтому слова на высоком надгробии почти не стерлись от дождей и ветра. Впрочем, надгробие было своего рода местной достопримечательностью и, наверное, надпись исправно обновляли. В неярком вечернем свете ясно различались слова:
В память о Кристофере Хэйле
Родился 10 марта 1800г. Утонул 11 марта 1839г.
От жены Кезии.
Во тьме ночной коварный план
Лелеет зло и ждет:
Жизнь попадется на обман,
И праведник падет.
Но отвечать придут к судье,
На суд, и стар и млад!
Уж лучше кончить жизнь в реке,
Преступника ждет ад!
Мисс Силвер прочитала надпись несколько раз. Она показалась ей загадочной. Кто лежал под этим камнем: человек, который замыслил грех против праведника, или он сам был тем праведником, против которого «во тьме ночной коварный план лелеет зло»?
Внезапно ощутив, что рядом кто-то есть, мисс Силвер обернулась и даже испугалась, увидев Анни Джексон так близко от себя. Та была с непокрытой головой, в темном домашнем платье, ноги в тонких домашних туфлях неслышно ступали по траве. Она выглядела бледной и какой-то странной.