Это был длинный конверт, сложенный вдвое так, чтобы уместился в ящичек. Она ощупала конверт, и ее снова охватил страх. Она смотрела на оборотную сторону конверта, не решаясь перевернуть его.
— Что там? — сказала Грета. — Маргарет, посмотри же, скорее посмотри!
Маргарет Лангтон перевернула конверт. Бумага толстая, желтоватая. Длинная складка посредине, три поперечных. Четким, ясным почерком выведена надпись: «Наша декларация о браке. Э.С.».
— Ух ты! — Грета от возбуждения ущипнула Маргарет. — Ой, Маргарет, я вся дрожу!
Маргарет разглядывала четкий почерк, все больше хмурясь. Он был ей совершенно незнаком. Кто такая Э.С.? Эстер Брандон стала Эстер Лангтон, потом Эстер Пельхам. Она не сразу почувствовала, что Грета вцепилась в ее руку:
— Маргарет! Маргарет! Это почерк моего отца!
Она сказала: «Чушь!» — так пылко и громко, что маленькая комната отозвалась эхом.
Грета отпустила руку Маргарет и выхватила конверт.
— Это он! Это он! Это почерк бедного папы! Это правда! И инициалы его — Э.С., Эдвард Стандинг.
Маргарет протянула к конверту жесткую, одеревеневшую руку.
— Пожалуйста, верни.
— Здесь сказано: «Наша декларация о браке». Маргарет, это почерк моего отца! Открой, открой скорее! Как ты не понимаешь, что это ужасно важно?! Это то, что ищет мистер Хейл! Это правда папин почерк. Открой, ну открой же!
— Тихо, — сказала Маргарет.
Грета повисла на ней, и, почувствовав теплые руки Греты, Маргарет поняла, как ей самой холодно. Холодно и страшно.
Грета обняла ее.
— О Маргарет, дорогая, оно было в настольной книге твоей матери! О Маргарет, я вся дрожу — вдруг окажется, что мы с тобой сестры?
Маргарет злобно оттолкнула ее:
— Придержи язык, дурочка!
Безвинно обиженная Грета уставилась на нее:
— А что, я была бы счастлива быть твоей сестрой. Открой, открой же!
Маргарет приподняла клапан конверта. Он был приклеен, но только чуть-чуть. Клапан отлепился без разрыва.
Конверт был пуст.
Глава 27
— Маргарет, что с тобой?
— Там ничего нет. Конверт пустой.
— Ты уверена?
— Посмотри сама.
Грета посмотрела конверт на свет, перевернула, потрясла — внутри ничего не было.
— Забавно… Папин почерк, папины инициалы… смотри! Тут что-то стерто! Видишь — под Э.С.? Разве ты не видишь, что бумага протерта?!
Она прижалась к Маргарет, сунула конверт ей в руку, показала пухлым пальчиком. Под инициалами Э.С. бумага была потрепана, как будто ее подчищали, причем очень старательно, с большой осторожностью.
Маргарет поднесла ее поближе к лампе. Там действительно что-то было стерто — инициалы? Она перевернула бумагу и увидела едва заметные следы букв. Две буквы сначала были написаны, а потом уничтожены. Первую букву разобрать было невозможно, вторую… нет, с ней тоже ничего не выйдет. Никто не разберет, что это за слабый след. С чего она взяла, что это должна была быть «Б»?..
Она подошла к ореховому бюро, выдвинула один из ящиков. Пока Маргарет стояла спиной к Грете, на нее нахлынуло неожиданное и яркое воспоминание. Один взгляд на надпись на конверте — и мгновенная вспышка памяти. Ей лет пять-шесть; она открывает дверь комнаты; из высоких окон льется свет; свет падает на мамино белое платье. Необычайно ясно она видит картину: Эстер Лангтон в белом муслиновом платье до полу с длинными оборками; на запястье черная бархатная ленточка; букет алых гвоздик там, где концы кружевной муслиновой косынки скрещиваются на груди; черные волосы блестят на солнце. В комнате находится еще одна женщина, маленькая и пухлая, в сиреневом платье. Они не видят Маргарет. Она открывает дверь и слышит, как мать говорит: «Декларация… декларация». Мгновенное детское удовольствие от ритма этих слов. Потом мать говорит: «Лесбия, ребенок!» — и они смотрят на нее.
Вот и вся картина. Не в словах, а в мгновенном впечатлении. Появилась — и исчезла, пока она запирала конверт в ящик.
Раздался звонок, она обернулась и увидела, что внимание Греты переключилось на новый предмет.
— Я думаю, это Арчи. Он говорил, что будет в наших краях. Я думала, что он не придет, но хотела, чтобы пришел, только я ему этого ни за что бы не сказала.
Маргарет пошла к двери. Не раздумывая, она захлопнула за собой дверь в комнату и вышла к Арчи на лестницу, придерживая дверь.
— Арчи, ты перечитал уйму книг на разные темы. Меня очень интригует одна вещь, которую я не понимаю. Я про нее услышала и хочу знать, что это значит.
Арчи уставился на нее.
— Откуда такая жажда знаний? И почему на холоде? Это не предназначено для детских ушей?
Маргарет неестественно засмеялась.
— Не глупи, просто мне только что пришло в голову.
— Что же это?
— Декларация. Что такое брак по декларации?
— Шотландский брак по декларации. Старые дела — брак между сбежавшими любовниками без выполнения формальностей. Только сейчас им придется оформить его в Шотландии официально. Замечательная выдумка — ни тебе священников, ни родни, ни суматохи.
— Он действителен?
— Ты собираешься так поступить? Увы, в нашей темной стране это невозможно. Англия — самое ничтожное место на земле.
— Я такая же шотландка, как и ты. Моя мать… — Маргарет осеклась. Собравшись с силами, она спросила: — Такой брак считается действительным?
— О, вполне. Не для смеху, а вполне законный брак.
Открылась дверь гостиной, и вышла Грета.
— Что вы тут делаете?
— Обсуждаем шотландские законы о браке, — сказал Арчи. — Я чистый шотландец, а Маргарет наполовину; а когда встречаются два шотландца, можешь ставить девяносто девять против одного, что они заговорят о законах или о теологии. Мы из этого созданы.
Грета хихикнула и надула губки.
— Я ничего не знаю о теологии. Ты мне расскажешь?
— Ты не шотландка.
— О, шотландка! По крайней мере, бедный папа — шотландец. Маргарет, ты замерзла? Может, закроем двери?
Когда они вошли в гостиную, Маргарет испуганно спросила:
— Как это твой отец шотландец? Ты, кажется, говорила, что не знаешь, откуда он.
— Я знаю, что когда он был маленький, то жил в Шотландии, потому что однажды, когда мне было холодно, он сказал: «А, пустяки. Вот выросла бы ты в Шотландии, как я!» Я спросила: «Ты из Шотландии?», но он больше так ничего и не сказал. Нет, уж лучше я не буду шотландкой, чтобы не учить такие безобразные вещи, как законы.
— Мы не будем говорить о том, что тебе не нравится, — сказал Арчи.
— Поговорим о машинах! У тебя есть машина? Ты меня покатаешь? Чарлз вчера меня катал, и я сама очень хорошо умею водить машину.
Арчи вскинул брови и гнусаво пропел:
Не вози подругу на машине,
Не катай красавицу в авто!
Она нежно имя «Чарлз» промолвит,
Ты нажмешь на газ — и ты никто!
Грета визжала от восторга.
— Чудесно! А ты еще знаешь? У тебя есть гавайская гитара? Ты умеешь на ней играть? Ты меня научишь? Ой, скажи, что научишь! Хочу до безобразия! А миссис Бьюшамп сказала, что это не для леди, а мамзель никому в школе не разрешала, хотя мы просто изнывали!
Маргарет не слушала, что ей отвечал Арчи. Она задвинула в угол старую настольную книгу, села за бюро и стала перебирать бумаги и складывать их в аккуратные стопки. Ее пугали собственные мысли. К ней опять вернулась эта картина: мать стоит в лучах солнца — удивительно ясная и отчетливая картина, насыщенная светом и красками. Черные волосы Эстер Лангтон, их бриллиантовое сияние, белое платье, красные гвоздики и солнечный свет. Маленькая дама в сиреневом платье, которую зовут Лесбия. Голос матери, произносящий: «Это был брак по декларации»…
Она разорвала пару писем, бросила их в мусорную корзину. В голове продолжали одна за другой всплывать слова и фразы: «Наша декларация о браке. Э.С…. Это почерк бедного папы… это точно он и его инициалы… Он вырос в Шотландии!.. Я думала, ты не знаешь, откуда он… Конечно, вам придется оформить его в Шотландии официально… Я наполовину шотландка, со стороны Брандон… У мамы законный шотландский брак… Наша декларация о браке… Э.С…. Это был брак по декларации».
Рука Маргарет так дрожала, что она выронила письмо. К чему эти мысли? Что на нее нашло? Она постаралась прогнать мысли и сосредоточиться на письмах, которые нужно рассортировать. Заставила себя прислушаться к болтовне Греты.
Грета и Арчи сидели рядышком, и она смотрела ему прямо в лицо.
— У Чарлза усы, а почему ты не носишь усы?
— Бедняга Чарлз выглядит лучше, если закрыть ему часть лица.
— Неправда!
— Откуда ты знаешь? Я знаю потому, что играл с ним в детстве. Я знал этого парня еще тогда, когда у него ни один волосок не пробивался на подбородке; это искаженная цитата из Шекспира.
Грета хихикнула.
— Ты знаешь до безобразия много цитат! Я ничего не знаю, кроме «Друзья, соратники, солдаты!». Я каждый раз сбиваюсь на третьей строчке стиха. Я думаю, что Шекспир глупый. А ты как думаешь?
— Бедный старый Вильям!
— Глупый до безобразия, — сказала Грета.
Слова доносились до Маргарет как будто издалека, как будто люди разыгрывают пьесу, и то, что они говорили, не имело к ней никакого отношения. Маргарет думала о матери. Как мало она знает о ее прежней жизни! Она помнила только Эстер Пельхам, а Эстер Пельхам никогда не говорила о том времени, когда она была Эстер Лангтон и Эстер Брандон. Ей это не казалось странным: раз Эстер Пельхам не оглядывается на прошлое, значит, она вполне довольна настоящим, ее жизнь полна восторгов, предоставляя ей свежие интересы, краски, новые миры для завоевания и наслаждения. Зачем такой женщине оглядываться назад? Единственным и необъяснимым поступком в жизни Эстер Пельхам был Фредди Пельхам. То, что он был преданнейшим из ее обожателей, не вызывало удивления. Но то, что она избрала его в мужья?.. Он ее обожал, и она семнадцать лет принимала его обожание. Маргарет не находила ни единой трещины в этом странно-счастливом союзе.
В этот момент в комнату вошел Фредди. Она озадаченно посмотрела на него. К Фредди можно относиться с нежностью, но в нем нет ничего романтичного… А Эстер Пельхам…
Фредди был бодр и весел.
— Ну-ну, рад тебя видеть… и мисс Грету. Нет-нет, я должен помнить о своих привилегиях, вы — Грета, так? И я надеюсь, вы не забудете, что меня надо называть Фредди. Что? Чушь! Вы должны, иначе я буду думать, что постарел, а? Вот послушайте: Марлей Милтон — Маргарет, ты помнишь Милтона? — так вот, он на пять лет старше меня и к тому же растолстел. Про меня никто не скажет, что я растолстел. Так вот, старина Морлей взял да обручился с богатой наследницей — как я слышал, с небывалой выгодой для себя, — мисс Грей, или Мей, или Уэй, вечно я путаю имена… Только вчера встретил Джека Кросби, говорю ему: «Как там Полли?» — а он нахмурился. Тут я вспоминаю, что Полли его обманула, бросаюсь сам себе на выручку и говорю: «Нет-нет, конечно, я хотел сказать Силвия, как наша дорогая малышка Силвия?» А он… ой!.. посмотрел на меня со злостью и ушел, а следующий, кого я встретил, объяснил мне, что они с Силвией не разговаривают. Я все-таки надеюсь, что он не держит зла, ведь я никого в жизни не обидел, а?
Фредди растекался в счастливой болтовне. Он выдал Грете цветистый комплимент, рассказывал бессмысленные и бесконечные истории о людях, которых никто не знал и знать не хотел. Таким самодовольным Маргарет не видела его со дня смерти матери. Когда он поднялся, чтобы уходить, она оттащила его в сторону и задала вопрос, который хотела задать весь вечер:
— Фредди, у мамы была подруга по имени Лесбия?
Фредди сдвинул брови.
— У нее было столько подруг! Думаю, не найдется никого, кто имел бы столько друзей.
— Да, это так. Но я помню, что, когда я была маленькая, была какая-то женщина по имени Лесбия.
— А что с ней?
— Ничего. Я просто спросила.
— Лесбия?.. Лесбия?.. Ты уверена, что Лесбия, а не Силвия?
— Уверена.
— Потому что у нее была Силвия, которая вышла замуж за Нигеля Адейра. Нет… нет, не так. Нигель женился на Кити Леннокс, так что на Силвии женился Ян. Я помню, что Ян женился на такой черненькой девушке, которая немного косила… конечно, некоторых это приводило в восторг, но только не меня, а Силвия…
— Я не про Силвию, я про Лесбию.
Фредди просиял и спросил:
— Лесбия Войн?
— Не знаю. Кто такая Лесбия Войн?
— Она была подругой Эстер, когда мы поженились. Но, по-моему, она уехала в Америку… Да, я так думаю.
— Никогда о ней не слыхала.
— Она ей писала… да-да, начинаю припоминать, она писала. А потом перестала. Такие вещи всегда кончаются, как ты знаешь. Была еще Джанет Гордон… Джоан, Джиан, Джейн… Провалиться мне, если я могу запомнить женские имена! Но ручаюсь, что начинается с Дж. Нет! Эльспет Гордон, вот как! А может, Кэмпбел?.. Спаси господи, я не уверен. Но как же так, она писала по десять раз на неделе, а я не могу даже вспомнить ее имя!
Арчи попрощался с Гретой. Он что-то прошептал ей на ушко, Грета покраснела и затуманилась. Фредди погрозил ей пальцем:
— Не верьте ни единому слову! Я не знаю, что он говорит, но вы не верьте. Все молодые люди одинаковы. Не забывайте, что завтра вы у меня обедаете.
Ему не удалось привести Арчи в замешательство.
— Я тоже у тебя обедаю? — спросил он.
— А разве я тебя не пригласил? Хочешь, приходи. Чем больше народу, тем веселее, а? Полвосьмого, и не опаздывать. Всем доброй ночи. Доброй ночи, Грета. — Он пожал Грете руку и задержал ее в своей. — Разве вы не скажете мне: «Доброй ночи, Фредди?»
Грета хихикнула, поймала недовольный взгляд Арчи и одарила Фредди сияющей улыбкой.
— Доброй ночи, Фредди, — сказала она.
Глава 28
— Я еще никогда не была в гостях, — сказала Грета. — Я волнуюсь до безобразия. Я так боялась, что мы опоздаем, потому что Маргарет задержалась в своем ужасном магазине на сто часов. Я уже полчаса просидела одетая, когда она пришла.
Сияющий Фредди Пельхам встречал гостей.
— Это ваш первый обед в гостях? А мой — последний в этом доме.
— Почему последний?
— Разве Маргарет вам не сказала, что я уезжаю?
За нее ответил Чарлз:
— Она говорила, но я не знал, что ты уедешь так скоро.
Фредди пригорюнился.
— Что хорошего меня ждет, если я останусь здесь? Мне это невыносимо, и это факт.
— Ты не продаешь дом?
— Нет. Я его запру, пусть стоит. Смогу вернуться, если захочу. Сегодня у меня небольшой прощальный обед, и вы составите мне компанию.
Даже Маргарет удивилась:
— Я думала, ты уедешь в конце месяца.
— Завтра я перебираюсь в свой клуб — распускаю слуг и все такое. И могу улизнуть в любой момент не прощаясь. Терпеть не могу прощаться. Не знаю, что при этом говорить, — я просто улизну, и следующее, что вы обо мне услышите, будет на открытках из Константинополя или Гонконга… А теперь давайте наслаждаться. Значит, это ваш первый выход в гости? — Фредди переключил свое внимание на Грету. — Подумать только! Не знал, что мне достанется эта честь. А Маргарет опаздывала? Как печально! Что ж, представлять вас друг другу не надо, как я понимаю, а? Великолепно! Позвольте сделать вам комплимент: у вас чудесное платье!
Грета хихикнула.
— Оно не мое, а Маргарет. Знаете, у меня нет ничего из своих вещей.
— Неужели? В самом деле? Как печально!
Маргарет взяла Грету под руку:
— Пойдем, покажу тебе вещицу из нефрита. Такая прелесть! Я ее очень любила, когда была маленькая. Посмотри, виноградины под лампой просвечивают.
Ей удалось переключить внимание Греты, и, идя к столу под руку с Фредди, та уже оживленно обсуждала, пойдет ли ей зеленое: «Ярко-зеленое, как эта забавная виноградная гроздь», «Фредди так думает?», «Но мне нужно носить траур по бедному папе».
Маргарет увидела, что Чарлз вскинул брови. Он предпринял героическую попытку отвлечь Грету от темы «бедный папа».
— Ты должна всегда носить белое. Как героини в древности — они ходили в белом муслине с голубым поясом. Тогда ты будешь чувствовать себя уверенно. Когда женщина надевает белое платье с голубым поясом, она становится героиней, и никому не придет в голову, что она переодетая авантюристка.
— Очень мило, — сказал Фредди, — очень мило. Я всегда любил смотреть на красивых девушек в белых платьях. Твоя мать, — он обратился к Маргарет, — в белом платье была восхитительна. Помню, когда с нее писали портрет для миниатюры, она сказала, что хочет надеть цветное, а дама, которая ее рисовала, не слышала. Спаси господи, не помню, как ее фамилия? Тод?.. Нет, не Тод. И не Макинтош… Ах, как глупо, ведь твоя мать так много о ней говорила. Помню, она сказала: «Как жаль, что она вышла замуж за своего кузена и уехала с ним в Британскую Колумбию, и с тех пор о ней ни слуху ни духу». Нина… да, Нина., но не Маклин… Господи, как глупо! Она необычайно хорошо рисовала, каждый год выставлялась в Шотландской академии. Но я не помню фамилии.
— Может, написано на миниатюре? — предположил Арчи.
— Да-да, конечно… Мы потом посмотрим… А пока вы должны попробовать это блюдо, оно необычайно вкусное. Маргарет, ты ничего не ешь. Дорогая, я просто настаиваю. Кстати, насчет старой настольной книги твоей матери… О господи, забыл, что хотел сказать, но было что-то такое, что я собирался сказать… Что же?
— Когда мама ею пользовалась? — спросила Маргарет.
— Не знаю. Это старая вещь, она не стоила того, чтобы забирать ее с собой, дорогая.
— Еще как стоила, — сказала Грета. — Мы восхитились до безобразия, когда нашли в ней ящичек!
— Ящичек? — переспросил Фредди со странной интонацией в голосе.
— Потайной ящичек, как в моей книге, под тем местом, где ставят чернильницу. Маргарет сама ни за что бы не нашла, правда, Маргарет? Я бы тоже не нашла, но у меня точно такая же книга, и я свою уронила, когда спускалась с чердака, кусочек откололся, и я увидела ящичек. Когда я увидала книгу Маргарет, я подумала, что в нем тоже есть такой ящик. И он был! — торжествующе закончила Грета.
Белое платье, которое Маргарет купила себе на весну и только один раз надевала, необыкновенно шло Грете. В электрическом свете ее волосы отливали золотом. Опершись голыми локтями о темный полированный стол, она с детским возбуждением говорила:
— Ну не смешно ли, что у Маргарет точно такая же книга? Мы разволновались до безобразия, когда вытащили этот ящик, а там был конверт про свидетельство.
Они сидели за круглым столом. Справа от Фредди Пельхама — Маргарет, слева — Грета. Арчи сидел возле Маргарет, Чарлз возле Греты. Как только Грета произнесла слово «свидетельство», на ее атласную туфельку тяжело надавил мужской каблук. Она ойкнула и возмущенно повернулась к Чарлзу:
— Ты наступил мне на ногу!
— Дитя мое, я никогда не наступаю на людей.
— Значит, Арчи. Наверное, испортил туфлю. Арчи, ты зачем наступил мне на ногу?
Арчи возмущенно отверг обвинение. Фредди был полон суетливого участия.
— Вам больно? Надеюсь, вы не очень пострадали, тем более что вы рассказывали такую волнующую историю. Так вы говорите, достали ящичек из книги и что-то там нашли?
Грета кивнула:
— Хитро было запрятано. Мы разволновались до безобразия. Но я, наверное, не буду про это рассказывать, потому что я вспомнила, что обещала не говорить, так что не надо спрашивать. Наверное, это Чарлз наступил мне на ногу — только он перестарался, и мне больно до безобразия.
Она устремила обвиняющий взгляд на Чарлза, и он расхохотался.
— Грета, если ты не прекратишь вести себя как несносное дитя, я отвезу тебя назад и запру в квартире.
— Какой ужас! Фредди, правда, он ужасный?
— Он тиран, — сказал Фредди. — Он долго путешествовал, жил среди дикарей и забыл, что такое манеры. Не обращайте на него внимания. Мы восхищены вашим открытием! Не обращайте внимания на Чарлза. Так вы говорите, нашли свидетельство? Какое свидетельство?
Грета помотала головой.
— Я обещала, что не скажу, и не скажу. Раз обещала, значит, нельзя, правда? Но я расскажу о том, о чем не обещала, а оно волнующе до безобразия. Это случилось сегодня вечером, и никто не знает, кроме меня.
— Да что вы говорите! — подбодрил ее Фредди.
Чарлз откинулся на стуле и посмотрел на Маргарет: та смотрела на Грету беспомощно и испуганно — беспомощности было больше. Он отметил про себя, что у нее такой измученный вид, будто она давно не спит и не ест. Наспех надетое черное платье делало ее еще бледнее. Почему она так выглядит? В глазах не осталось былого огня, в них только усталость и безнадежность.
Грета начала свой рассказ. С равным успехом Чарлз мог бы попытаться остановить водопад.
— Ужасно волнующая история. Даже Чарлз ничего не знает, потому что все случилось после того, как он меня привез домой, и до того, как пришла Маргарет.
— Что случилось? — спросила Маргарет.
— Так вот, Чарлз привез меня домой — о, Фредди, вы знаете, я умею водить машину, правда, Чарлз? Я проехала две мили, и Чарлз ни разу не притронулся к рулю.
— Что случилось после того, как ты оказалась дома? — с нетерпением спросил Арчи.
— Так вот, я решила написать Стефании, что умею водить машину. Написала. Потом решила пойти и отправить письмо. Ну, я вышла, а напротив дома стояла большая машина, и шофер расхаживал туда-сюда. Я остановилась под фонарем проверить, хорошо ли заклеила письмо, и пошла к почтовому ящику. А когда шла по темному участку вдоль сада, я оглянулась, потому что что-то услышала. Я увидела, что эта большая машина едет за мной — так медленно, как будто крадется. Я подумала, что она собирается остановиться, и она остановилась! Я побежала к почтовому ящику, бросила письмо и пошла обратно. А машина так и стояла на том же месте!
Грета говорила все быстрее и быстрее, щечки у нее раскраснелись — рядом с ней Маргарет казалась привидением.
— Пока ничего волнующего, — сухо заметил Чарлз.
— Еще будет, подожди. Когда я подошла к машине, то очень испугалась, потому что шофер со мной заговорил. У него был хриплый голос, он сказал: «Быстро в машину, мисс!» А я сказала: «Это не моя машина». А он вылез, пошел за мной и сказал, что меня хочет видеть Эгберт.
— О господи, — сказал Чарлз, обращаясь сам к себе.
Фредди озадаченно переспросил:
— Эгберт?
— Ой, я не должна была этого говорить! Но вы же никому не скажете, правда? И Арчи тоже. Я не хотела называть имена, но ужасно трудно запомнить, что можно говорить, а что нельзя. Вы будете ужасно милым и забудете, что я сказала «Эгберт», правда?
Фредди заверил ее, что уже забыл.
— Этот тип заговорил с вами? Какая дерзость! И что было потом?
— Он сказал, что меня хочет видеть мой кузен — так будет правильно? Я не называю его имя.
— Что случилось? — спросил Арчи.
— Я просто побежала и закричала. А он сказал: «Не поднимай шум». А я еще громче закричала и побежала как не знаю кто. А он схватил меня за руку. Ну разве не безобразие! Но тут как раз по переулку проехали две машины, он испугался, выпустил мою руку, и я без оглядки бежала до самого дома. Вот видите, какое ужасное происшествие!
Глава 29
Обед наконец закончился. После такой всесокрушительной неосмотрительности Чарлз был так раздражен, что готов был отказаться от всех своих планов. Фредди и Арчи — полбеды, но это беспечное существо, если ее не запереть в клетку, разболтает все каждому встречному. Он с тоской подумал о необитаемом острове и тут же — с ненавистью — о Маргарет. Если бы не она, он бы ни за что не полез в это чертово дело.
Девушки поднялись наверх надеть пальто. Фредди выскочил из дома подозвать машину. Арчи укоризненно посмотрел на Чарлза:
— Зачем учить невинное дитя что-то скрывать?
Чарлз не ответил, только нахмурился.
— Зачем держать меня в стороне? Зачем притворяться?
— К чему ты клонишь?
— Ведь она — Маргот Стандинг, так?
— Ты догадался, когда она сказала «Эгберт»?
— Я догадался, когда увидел ее во второй раз, — сказал Арчи. — Ей нужно долго практиковаться, чтобы научиться что-то скрывать. Фредди знает?
— Думаю, теперь знает. Эгберт — не то имя, с которым подыхают под забором. Послушай, Арчи, нам надо поговорить. Может, после шоу? Отвезем девушек, а сами поедем в «Люкс»?
Арчи кивнул, и в это время вернулся Фредди. Наверху Грета вцепилась в руку Маргарет:
— Он так и не показал нам миниатюру. Маргарет, я ужасно хочу увидеть портрет твоей матери.
— Зачем тебе на него смотреть? Он не имеет к тебе никакого отношения, — ровным голосом сказала Маргарет.
— Я ужас как хочу. Когда я увидела имя Эстер Брандон на том клочке бумаги, у меня появилось ужасно странное чувство. Я просто должна увидеть ее миниатюру! Где она? Ты можешь показать?
— Она в кабинете у Фредди, — выдавила из себя Маргарет.
— Скорее покажи! О, надевай скорее пальто, пойдем, покажи!
Она чуть не плясала от нетерпения, оглядываясь на Маргарет и подгоняя ее.
Кабинет оказался встроенной между этажами комнатой, где царил полнейший беспорядок и хаос. Он был завален фотографиями, трубками, ружьями, рыболовными снастями, альбомами, пачками старых журналов и беспорядочными кипами писем и счетов.
— Фредди безнадежен, — сказала Маргарет.
— Где миниатюра?
— На столе. — Она сдвинула в сторону «Тайме» и две газеты комиксов. Под ними лежала старомодная шкатулка для миниатюры с замочком на дверце. Дверца была заперта.
— Ой! — Грета кинулась к столу и перегнулась через него. — О, это папина! Маргарет, это папина!
— Что там? — сказала Грета. — Маргарет, посмотри же, скорее посмотри!
Маргарет Лангтон перевернула конверт. Бумага толстая, желтоватая. Длинная складка посредине, три поперечных. Четким, ясным почерком выведена надпись: «Наша декларация о браке. Э.С.».
— Ух ты! — Грета от возбуждения ущипнула Маргарет. — Ой, Маргарет, я вся дрожу!
Маргарет разглядывала четкий почерк, все больше хмурясь. Он был ей совершенно незнаком. Кто такая Э.С.? Эстер Брандон стала Эстер Лангтон, потом Эстер Пельхам. Она не сразу почувствовала, что Грета вцепилась в ее руку:
— Маргарет! Маргарет! Это почерк моего отца!
Она сказала: «Чушь!» — так пылко и громко, что маленькая комната отозвалась эхом.
Грета отпустила руку Маргарет и выхватила конверт.
— Это он! Это он! Это почерк бедного папы! Это правда! И инициалы его — Э.С., Эдвард Стандинг.
Маргарет протянула к конверту жесткую, одеревеневшую руку.
— Пожалуйста, верни.
— Здесь сказано: «Наша декларация о браке». Маргарет, это почерк моего отца! Открой, открой скорее! Как ты не понимаешь, что это ужасно важно?! Это то, что ищет мистер Хейл! Это правда папин почерк. Открой, ну открой же!
— Тихо, — сказала Маргарет.
Грета повисла на ней, и, почувствовав теплые руки Греты, Маргарет поняла, как ей самой холодно. Холодно и страшно.
Грета обняла ее.
— О Маргарет, дорогая, оно было в настольной книге твоей матери! О Маргарет, я вся дрожу — вдруг окажется, что мы с тобой сестры?
Маргарет злобно оттолкнула ее:
— Придержи язык, дурочка!
Безвинно обиженная Грета уставилась на нее:
— А что, я была бы счастлива быть твоей сестрой. Открой, открой же!
Маргарет приподняла клапан конверта. Он был приклеен, но только чуть-чуть. Клапан отлепился без разрыва.
Конверт был пуст.
Глава 27
— Маргарет, что с тобой?
— Там ничего нет. Конверт пустой.
— Ты уверена?
— Посмотри сама.
Грета посмотрела конверт на свет, перевернула, потрясла — внутри ничего не было.
— Забавно… Папин почерк, папины инициалы… смотри! Тут что-то стерто! Видишь — под Э.С.? Разве ты не видишь, что бумага протерта?!
Она прижалась к Маргарет, сунула конверт ей в руку, показала пухлым пальчиком. Под инициалами Э.С. бумага была потрепана, как будто ее подчищали, причем очень старательно, с большой осторожностью.
Маргарет поднесла ее поближе к лампе. Там действительно что-то было стерто — инициалы? Она перевернула бумагу и увидела едва заметные следы букв. Две буквы сначала были написаны, а потом уничтожены. Первую букву разобрать было невозможно, вторую… нет, с ней тоже ничего не выйдет. Никто не разберет, что это за слабый след. С чего она взяла, что это должна была быть «Б»?..
Она подошла к ореховому бюро, выдвинула один из ящиков. Пока Маргарет стояла спиной к Грете, на нее нахлынуло неожиданное и яркое воспоминание. Один взгляд на надпись на конверте — и мгновенная вспышка памяти. Ей лет пять-шесть; она открывает дверь комнаты; из высоких окон льется свет; свет падает на мамино белое платье. Необычайно ясно она видит картину: Эстер Лангтон в белом муслиновом платье до полу с длинными оборками; на запястье черная бархатная ленточка; букет алых гвоздик там, где концы кружевной муслиновой косынки скрещиваются на груди; черные волосы блестят на солнце. В комнате находится еще одна женщина, маленькая и пухлая, в сиреневом платье. Они не видят Маргарет. Она открывает дверь и слышит, как мать говорит: «Декларация… декларация». Мгновенное детское удовольствие от ритма этих слов. Потом мать говорит: «Лесбия, ребенок!» — и они смотрят на нее.
Вот и вся картина. Не в словах, а в мгновенном впечатлении. Появилась — и исчезла, пока она запирала конверт в ящик.
Раздался звонок, она обернулась и увидела, что внимание Греты переключилось на новый предмет.
— Я думаю, это Арчи. Он говорил, что будет в наших краях. Я думала, что он не придет, но хотела, чтобы пришел, только я ему этого ни за что бы не сказала.
Маргарет пошла к двери. Не раздумывая, она захлопнула за собой дверь в комнату и вышла к Арчи на лестницу, придерживая дверь.
— Арчи, ты перечитал уйму книг на разные темы. Меня очень интригует одна вещь, которую я не понимаю. Я про нее услышала и хочу знать, что это значит.
Арчи уставился на нее.
— Откуда такая жажда знаний? И почему на холоде? Это не предназначено для детских ушей?
Маргарет неестественно засмеялась.
— Не глупи, просто мне только что пришло в голову.
— Что же это?
— Декларация. Что такое брак по декларации?
— Шотландский брак по декларации. Старые дела — брак между сбежавшими любовниками без выполнения формальностей. Только сейчас им придется оформить его в Шотландии официально. Замечательная выдумка — ни тебе священников, ни родни, ни суматохи.
— Он действителен?
— Ты собираешься так поступить? Увы, в нашей темной стране это невозможно. Англия — самое ничтожное место на земле.
— Я такая же шотландка, как и ты. Моя мать… — Маргарет осеклась. Собравшись с силами, она спросила: — Такой брак считается действительным?
— О, вполне. Не для смеху, а вполне законный брак.
Открылась дверь гостиной, и вышла Грета.
— Что вы тут делаете?
— Обсуждаем шотландские законы о браке, — сказал Арчи. — Я чистый шотландец, а Маргарет наполовину; а когда встречаются два шотландца, можешь ставить девяносто девять против одного, что они заговорят о законах или о теологии. Мы из этого созданы.
Грета хихикнула и надула губки.
— Я ничего не знаю о теологии. Ты мне расскажешь?
— Ты не шотландка.
— О, шотландка! По крайней мере, бедный папа — шотландец. Маргарет, ты замерзла? Может, закроем двери?
Когда они вошли в гостиную, Маргарет испуганно спросила:
— Как это твой отец шотландец? Ты, кажется, говорила, что не знаешь, откуда он.
— Я знаю, что когда он был маленький, то жил в Шотландии, потому что однажды, когда мне было холодно, он сказал: «А, пустяки. Вот выросла бы ты в Шотландии, как я!» Я спросила: «Ты из Шотландии?», но он больше так ничего и не сказал. Нет, уж лучше я не буду шотландкой, чтобы не учить такие безобразные вещи, как законы.
— Мы не будем говорить о том, что тебе не нравится, — сказал Арчи.
— Поговорим о машинах! У тебя есть машина? Ты меня покатаешь? Чарлз вчера меня катал, и я сама очень хорошо умею водить машину.
Арчи вскинул брови и гнусаво пропел:
Не вози подругу на машине,
Не катай красавицу в авто!
Она нежно имя «Чарлз» промолвит,
Ты нажмешь на газ — и ты никто!
Грета визжала от восторга.
— Чудесно! А ты еще знаешь? У тебя есть гавайская гитара? Ты умеешь на ней играть? Ты меня научишь? Ой, скажи, что научишь! Хочу до безобразия! А миссис Бьюшамп сказала, что это не для леди, а мамзель никому в школе не разрешала, хотя мы просто изнывали!
Маргарет не слушала, что ей отвечал Арчи. Она задвинула в угол старую настольную книгу, села за бюро и стала перебирать бумаги и складывать их в аккуратные стопки. Ее пугали собственные мысли. К ней опять вернулась эта картина: мать стоит в лучах солнца — удивительно ясная и отчетливая картина, насыщенная светом и красками. Черные волосы Эстер Лангтон, их бриллиантовое сияние, белое платье, красные гвоздики и солнечный свет. Маленькая дама в сиреневом платье, которую зовут Лесбия. Голос матери, произносящий: «Это был брак по декларации»…
Она разорвала пару писем, бросила их в мусорную корзину. В голове продолжали одна за другой всплывать слова и фразы: «Наша декларация о браке. Э.С…. Это почерк бедного папы… это точно он и его инициалы… Он вырос в Шотландии!.. Я думала, ты не знаешь, откуда он… Конечно, вам придется оформить его в Шотландии официально… Я наполовину шотландка, со стороны Брандон… У мамы законный шотландский брак… Наша декларация о браке… Э.С…. Это был брак по декларации».
Рука Маргарет так дрожала, что она выронила письмо. К чему эти мысли? Что на нее нашло? Она постаралась прогнать мысли и сосредоточиться на письмах, которые нужно рассортировать. Заставила себя прислушаться к болтовне Греты.
Грета и Арчи сидели рядышком, и она смотрела ему прямо в лицо.
— У Чарлза усы, а почему ты не носишь усы?
— Бедняга Чарлз выглядит лучше, если закрыть ему часть лица.
— Неправда!
— Откуда ты знаешь? Я знаю потому, что играл с ним в детстве. Я знал этого парня еще тогда, когда у него ни один волосок не пробивался на подбородке; это искаженная цитата из Шекспира.
Грета хихикнула.
— Ты знаешь до безобразия много цитат! Я ничего не знаю, кроме «Друзья, соратники, солдаты!». Я каждый раз сбиваюсь на третьей строчке стиха. Я думаю, что Шекспир глупый. А ты как думаешь?
— Бедный старый Вильям!
— Глупый до безобразия, — сказала Грета.
Слова доносились до Маргарет как будто издалека, как будто люди разыгрывают пьесу, и то, что они говорили, не имело к ней никакого отношения. Маргарет думала о матери. Как мало она знает о ее прежней жизни! Она помнила только Эстер Пельхам, а Эстер Пельхам никогда не говорила о том времени, когда она была Эстер Лангтон и Эстер Брандон. Ей это не казалось странным: раз Эстер Пельхам не оглядывается на прошлое, значит, она вполне довольна настоящим, ее жизнь полна восторгов, предоставляя ей свежие интересы, краски, новые миры для завоевания и наслаждения. Зачем такой женщине оглядываться назад? Единственным и необъяснимым поступком в жизни Эстер Пельхам был Фредди Пельхам. То, что он был преданнейшим из ее обожателей, не вызывало удивления. Но то, что она избрала его в мужья?.. Он ее обожал, и она семнадцать лет принимала его обожание. Маргарет не находила ни единой трещины в этом странно-счастливом союзе.
В этот момент в комнату вошел Фредди. Она озадаченно посмотрела на него. К Фредди можно относиться с нежностью, но в нем нет ничего романтичного… А Эстер Пельхам…
Фредди был бодр и весел.
— Ну-ну, рад тебя видеть… и мисс Грету. Нет-нет, я должен помнить о своих привилегиях, вы — Грета, так? И я надеюсь, вы не забудете, что меня надо называть Фредди. Что? Чушь! Вы должны, иначе я буду думать, что постарел, а? Вот послушайте: Марлей Милтон — Маргарет, ты помнишь Милтона? — так вот, он на пять лет старше меня и к тому же растолстел. Про меня никто не скажет, что я растолстел. Так вот, старина Морлей взял да обручился с богатой наследницей — как я слышал, с небывалой выгодой для себя, — мисс Грей, или Мей, или Уэй, вечно я путаю имена… Только вчера встретил Джека Кросби, говорю ему: «Как там Полли?» — а он нахмурился. Тут я вспоминаю, что Полли его обманула, бросаюсь сам себе на выручку и говорю: «Нет-нет, конечно, я хотел сказать Силвия, как наша дорогая малышка Силвия?» А он… ой!.. посмотрел на меня со злостью и ушел, а следующий, кого я встретил, объяснил мне, что они с Силвией не разговаривают. Я все-таки надеюсь, что он не держит зла, ведь я никого в жизни не обидел, а?
Фредди растекался в счастливой болтовне. Он выдал Грете цветистый комплимент, рассказывал бессмысленные и бесконечные истории о людях, которых никто не знал и знать не хотел. Таким самодовольным Маргарет не видела его со дня смерти матери. Когда он поднялся, чтобы уходить, она оттащила его в сторону и задала вопрос, который хотела задать весь вечер:
— Фредди, у мамы была подруга по имени Лесбия?
Фредди сдвинул брови.
— У нее было столько подруг! Думаю, не найдется никого, кто имел бы столько друзей.
— Да, это так. Но я помню, что, когда я была маленькая, была какая-то женщина по имени Лесбия.
— А что с ней?
— Ничего. Я просто спросила.
— Лесбия?.. Лесбия?.. Ты уверена, что Лесбия, а не Силвия?
— Уверена.
— Потому что у нее была Силвия, которая вышла замуж за Нигеля Адейра. Нет… нет, не так. Нигель женился на Кити Леннокс, так что на Силвии женился Ян. Я помню, что Ян женился на такой черненькой девушке, которая немного косила… конечно, некоторых это приводило в восторг, но только не меня, а Силвия…
— Я не про Силвию, я про Лесбию.
Фредди просиял и спросил:
— Лесбия Войн?
— Не знаю. Кто такая Лесбия Войн?
— Она была подругой Эстер, когда мы поженились. Но, по-моему, она уехала в Америку… Да, я так думаю.
— Никогда о ней не слыхала.
— Она ей писала… да-да, начинаю припоминать, она писала. А потом перестала. Такие вещи всегда кончаются, как ты знаешь. Была еще Джанет Гордон… Джоан, Джиан, Джейн… Провалиться мне, если я могу запомнить женские имена! Но ручаюсь, что начинается с Дж. Нет! Эльспет Гордон, вот как! А может, Кэмпбел?.. Спаси господи, я не уверен. Но как же так, она писала по десять раз на неделе, а я не могу даже вспомнить ее имя!
Арчи попрощался с Гретой. Он что-то прошептал ей на ушко, Грета покраснела и затуманилась. Фредди погрозил ей пальцем:
— Не верьте ни единому слову! Я не знаю, что он говорит, но вы не верьте. Все молодые люди одинаковы. Не забывайте, что завтра вы у меня обедаете.
Ему не удалось привести Арчи в замешательство.
— Я тоже у тебя обедаю? — спросил он.
— А разве я тебя не пригласил? Хочешь, приходи. Чем больше народу, тем веселее, а? Полвосьмого, и не опаздывать. Всем доброй ночи. Доброй ночи, Грета. — Он пожал Грете руку и задержал ее в своей. — Разве вы не скажете мне: «Доброй ночи, Фредди?»
Грета хихикнула, поймала недовольный взгляд Арчи и одарила Фредди сияющей улыбкой.
— Доброй ночи, Фредди, — сказала она.
Глава 28
— Я еще никогда не была в гостях, — сказала Грета. — Я волнуюсь до безобразия. Я так боялась, что мы опоздаем, потому что Маргарет задержалась в своем ужасном магазине на сто часов. Я уже полчаса просидела одетая, когда она пришла.
Сияющий Фредди Пельхам встречал гостей.
— Это ваш первый обед в гостях? А мой — последний в этом доме.
— Почему последний?
— Разве Маргарет вам не сказала, что я уезжаю?
За нее ответил Чарлз:
— Она говорила, но я не знал, что ты уедешь так скоро.
Фредди пригорюнился.
— Что хорошего меня ждет, если я останусь здесь? Мне это невыносимо, и это факт.
— Ты не продаешь дом?
— Нет. Я его запру, пусть стоит. Смогу вернуться, если захочу. Сегодня у меня небольшой прощальный обед, и вы составите мне компанию.
Даже Маргарет удивилась:
— Я думала, ты уедешь в конце месяца.
— Завтра я перебираюсь в свой клуб — распускаю слуг и все такое. И могу улизнуть в любой момент не прощаясь. Терпеть не могу прощаться. Не знаю, что при этом говорить, — я просто улизну, и следующее, что вы обо мне услышите, будет на открытках из Константинополя или Гонконга… А теперь давайте наслаждаться. Значит, это ваш первый выход в гости? — Фредди переключил свое внимание на Грету. — Подумать только! Не знал, что мне достанется эта честь. А Маргарет опаздывала? Как печально! Что ж, представлять вас друг другу не надо, как я понимаю, а? Великолепно! Позвольте сделать вам комплимент: у вас чудесное платье!
Грета хихикнула.
— Оно не мое, а Маргарет. Знаете, у меня нет ничего из своих вещей.
— Неужели? В самом деле? Как печально!
Маргарет взяла Грету под руку:
— Пойдем, покажу тебе вещицу из нефрита. Такая прелесть! Я ее очень любила, когда была маленькая. Посмотри, виноградины под лампой просвечивают.
Ей удалось переключить внимание Греты, и, идя к столу под руку с Фредди, та уже оживленно обсуждала, пойдет ли ей зеленое: «Ярко-зеленое, как эта забавная виноградная гроздь», «Фредди так думает?», «Но мне нужно носить траур по бедному папе».
Маргарет увидела, что Чарлз вскинул брови. Он предпринял героическую попытку отвлечь Грету от темы «бедный папа».
— Ты должна всегда носить белое. Как героини в древности — они ходили в белом муслине с голубым поясом. Тогда ты будешь чувствовать себя уверенно. Когда женщина надевает белое платье с голубым поясом, она становится героиней, и никому не придет в голову, что она переодетая авантюристка.
— Очень мило, — сказал Фредди, — очень мило. Я всегда любил смотреть на красивых девушек в белых платьях. Твоя мать, — он обратился к Маргарет, — в белом платье была восхитительна. Помню, когда с нее писали портрет для миниатюры, она сказала, что хочет надеть цветное, а дама, которая ее рисовала, не слышала. Спаси господи, не помню, как ее фамилия? Тод?.. Нет, не Тод. И не Макинтош… Ах, как глупо, ведь твоя мать так много о ней говорила. Помню, она сказала: «Как жаль, что она вышла замуж за своего кузена и уехала с ним в Британскую Колумбию, и с тех пор о ней ни слуху ни духу». Нина… да, Нина., но не Маклин… Господи, как глупо! Она необычайно хорошо рисовала, каждый год выставлялась в Шотландской академии. Но я не помню фамилии.
— Может, написано на миниатюре? — предположил Арчи.
— Да-да, конечно… Мы потом посмотрим… А пока вы должны попробовать это блюдо, оно необычайно вкусное. Маргарет, ты ничего не ешь. Дорогая, я просто настаиваю. Кстати, насчет старой настольной книги твоей матери… О господи, забыл, что хотел сказать, но было что-то такое, что я собирался сказать… Что же?
— Когда мама ею пользовалась? — спросила Маргарет.
— Не знаю. Это старая вещь, она не стоила того, чтобы забирать ее с собой, дорогая.
— Еще как стоила, — сказала Грета. — Мы восхитились до безобразия, когда нашли в ней ящичек!
— Ящичек? — переспросил Фредди со странной интонацией в голосе.
— Потайной ящичек, как в моей книге, под тем местом, где ставят чернильницу. Маргарет сама ни за что бы не нашла, правда, Маргарет? Я бы тоже не нашла, но у меня точно такая же книга, и я свою уронила, когда спускалась с чердака, кусочек откололся, и я увидела ящичек. Когда я увидала книгу Маргарет, я подумала, что в нем тоже есть такой ящик. И он был! — торжествующе закончила Грета.
Белое платье, которое Маргарет купила себе на весну и только один раз надевала, необыкновенно шло Грете. В электрическом свете ее волосы отливали золотом. Опершись голыми локтями о темный полированный стол, она с детским возбуждением говорила:
— Ну не смешно ли, что у Маргарет точно такая же книга? Мы разволновались до безобразия, когда вытащили этот ящик, а там был конверт про свидетельство.
Они сидели за круглым столом. Справа от Фредди Пельхама — Маргарет, слева — Грета. Арчи сидел возле Маргарет, Чарлз возле Греты. Как только Грета произнесла слово «свидетельство», на ее атласную туфельку тяжело надавил мужской каблук. Она ойкнула и возмущенно повернулась к Чарлзу:
— Ты наступил мне на ногу!
— Дитя мое, я никогда не наступаю на людей.
— Значит, Арчи. Наверное, испортил туфлю. Арчи, ты зачем наступил мне на ногу?
Арчи возмущенно отверг обвинение. Фредди был полон суетливого участия.
— Вам больно? Надеюсь, вы не очень пострадали, тем более что вы рассказывали такую волнующую историю. Так вы говорите, достали ящичек из книги и что-то там нашли?
Грета кивнула:
— Хитро было запрятано. Мы разволновались до безобразия. Но я, наверное, не буду про это рассказывать, потому что я вспомнила, что обещала не говорить, так что не надо спрашивать. Наверное, это Чарлз наступил мне на ногу — только он перестарался, и мне больно до безобразия.
Она устремила обвиняющий взгляд на Чарлза, и он расхохотался.
— Грета, если ты не прекратишь вести себя как несносное дитя, я отвезу тебя назад и запру в квартире.
— Какой ужас! Фредди, правда, он ужасный?
— Он тиран, — сказал Фредди. — Он долго путешествовал, жил среди дикарей и забыл, что такое манеры. Не обращайте на него внимания. Мы восхищены вашим открытием! Не обращайте внимания на Чарлза. Так вы говорите, нашли свидетельство? Какое свидетельство?
Грета помотала головой.
— Я обещала, что не скажу, и не скажу. Раз обещала, значит, нельзя, правда? Но я расскажу о том, о чем не обещала, а оно волнующе до безобразия. Это случилось сегодня вечером, и никто не знает, кроме меня.
— Да что вы говорите! — подбодрил ее Фредди.
Чарлз откинулся на стуле и посмотрел на Маргарет: та смотрела на Грету беспомощно и испуганно — беспомощности было больше. Он отметил про себя, что у нее такой измученный вид, будто она давно не спит и не ест. Наспех надетое черное платье делало ее еще бледнее. Почему она так выглядит? В глазах не осталось былого огня, в них только усталость и безнадежность.
Грета начала свой рассказ. С равным успехом Чарлз мог бы попытаться остановить водопад.
— Ужасно волнующая история. Даже Чарлз ничего не знает, потому что все случилось после того, как он меня привез домой, и до того, как пришла Маргарет.
— Что случилось? — спросила Маргарет.
— Так вот, Чарлз привез меня домой — о, Фредди, вы знаете, я умею водить машину, правда, Чарлз? Я проехала две мили, и Чарлз ни разу не притронулся к рулю.
— Что случилось после того, как ты оказалась дома? — с нетерпением спросил Арчи.
— Так вот, я решила написать Стефании, что умею водить машину. Написала. Потом решила пойти и отправить письмо. Ну, я вышла, а напротив дома стояла большая машина, и шофер расхаживал туда-сюда. Я остановилась под фонарем проверить, хорошо ли заклеила письмо, и пошла к почтовому ящику. А когда шла по темному участку вдоль сада, я оглянулась, потому что что-то услышала. Я увидела, что эта большая машина едет за мной — так медленно, как будто крадется. Я подумала, что она собирается остановиться, и она остановилась! Я побежала к почтовому ящику, бросила письмо и пошла обратно. А машина так и стояла на том же месте!
Грета говорила все быстрее и быстрее, щечки у нее раскраснелись — рядом с ней Маргарет казалась привидением.
— Пока ничего волнующего, — сухо заметил Чарлз.
— Еще будет, подожди. Когда я подошла к машине, то очень испугалась, потому что шофер со мной заговорил. У него был хриплый голос, он сказал: «Быстро в машину, мисс!» А я сказала: «Это не моя машина». А он вылез, пошел за мной и сказал, что меня хочет видеть Эгберт.
— О господи, — сказал Чарлз, обращаясь сам к себе.
Фредди озадаченно переспросил:
— Эгберт?
— Ой, я не должна была этого говорить! Но вы же никому не скажете, правда? И Арчи тоже. Я не хотела называть имена, но ужасно трудно запомнить, что можно говорить, а что нельзя. Вы будете ужасно милым и забудете, что я сказала «Эгберт», правда?
Фредди заверил ее, что уже забыл.
— Этот тип заговорил с вами? Какая дерзость! И что было потом?
— Он сказал, что меня хочет видеть мой кузен — так будет правильно? Я не называю его имя.
— Что случилось? — спросил Арчи.
— Я просто побежала и закричала. А он сказал: «Не поднимай шум». А я еще громче закричала и побежала как не знаю кто. А он схватил меня за руку. Ну разве не безобразие! Но тут как раз по переулку проехали две машины, он испугался, выпустил мою руку, и я без оглядки бежала до самого дома. Вот видите, какое ужасное происшествие!
Глава 29
Обед наконец закончился. После такой всесокрушительной неосмотрительности Чарлз был так раздражен, что готов был отказаться от всех своих планов. Фредди и Арчи — полбеды, но это беспечное существо, если ее не запереть в клетку, разболтает все каждому встречному. Он с тоской подумал о необитаемом острове и тут же — с ненавистью — о Маргарет. Если бы не она, он бы ни за что не полез в это чертово дело.
Девушки поднялись наверх надеть пальто. Фредди выскочил из дома подозвать машину. Арчи укоризненно посмотрел на Чарлза:
— Зачем учить невинное дитя что-то скрывать?
Чарлз не ответил, только нахмурился.
— Зачем держать меня в стороне? Зачем притворяться?
— К чему ты клонишь?
— Ведь она — Маргот Стандинг, так?
— Ты догадался, когда она сказала «Эгберт»?
— Я догадался, когда увидел ее во второй раз, — сказал Арчи. — Ей нужно долго практиковаться, чтобы научиться что-то скрывать. Фредди знает?
— Думаю, теперь знает. Эгберт — не то имя, с которым подыхают под забором. Послушай, Арчи, нам надо поговорить. Может, после шоу? Отвезем девушек, а сами поедем в «Люкс»?
Арчи кивнул, и в это время вернулся Фредди. Наверху Грета вцепилась в руку Маргарет:
— Он так и не показал нам миниатюру. Маргарет, я ужасно хочу увидеть портрет твоей матери.
— Зачем тебе на него смотреть? Он не имеет к тебе никакого отношения, — ровным голосом сказала Маргарет.
— Я ужас как хочу. Когда я увидела имя Эстер Брандон на том клочке бумаги, у меня появилось ужасно странное чувство. Я просто должна увидеть ее миниатюру! Где она? Ты можешь показать?
— Она в кабинете у Фредди, — выдавила из себя Маргарет.
— Скорее покажи! О, надевай скорее пальто, пойдем, покажи!
Она чуть не плясала от нетерпения, оглядываясь на Маргарет и подгоняя ее.
Кабинет оказался встроенной между этажами комнатой, где царил полнейший беспорядок и хаос. Он был завален фотографиями, трубками, ружьями, рыболовными снастями, альбомами, пачками старых журналов и беспорядочными кипами писем и счетов.
— Фредди безнадежен, — сказала Маргарет.
— Где миниатюра?
— На столе. — Она сдвинула в сторону «Тайме» и две газеты комиксов. Под ними лежала старомодная шкатулка для миниатюры с замочком на дверце. Дверца была заперта.
— Ой! — Грета кинулась к столу и перегнулась через него. — О, это папина! Маргарет, это папина!