— В нашем полку прибыло! — радостно заявил Аэрон. — Князь Сиятельный выразил желание принять участие в охоте на моровую деву.
   — Догадываюсь, какая муха ему про это нажужжала, — пробормотала я своему мешку, пытаясь впихнуть в него лисью шубку.
   Лейя кинула на меня сердитый взгляд, а я поразилась способности мавки одновременно улыбаться Сиятельному и обещать мне взглядом расправу. Быть бы нам в ссоре, если бы прямодушная лаквиллка не загоготала. Лейя сначала покраснела, как любимый Аэроном помидор, а потом хихикнула.
   — Ну мы и дуры! — сказала Алия, легко вскинула на плечо неподъемный баул и, потеснив стоящего в дверях Аэрона, потопала вниз, на ходу интересуясь, не пожадничал ли Конклав магов, выделив каких-нибудь хилых драконов, потому как такой дракон ее поклажи не вынесет — пупок развяжется. Я накинула старую шубку и, подхватив свой мешок, так же громко высказалась на тот счет, что я в попутчиках не нуждаюсь, кто ко мне хвостом прилипнет — пожалеет.
   Мы с Алией то и дело со значением поглядывали на Сиятельного, пытаясь вогнать его в краску. Он был прекрасен, снисходителен и совершенен, как скульптуры маэстро Рогацио, более того, обнял мавку, а та, дурочка, чуть не умерла от счастья.
   Мы хохотали над блаженным видом Лейи, пока не вышли во двор, где фыркали драконы. Мавка тут же была отомщена, потому что я сразу стала избегать взгляда мага и делать вид, что чертовски поглощена своим барахлом. Даже сгоряча не сразу заметила, что драконы по случаю зимы в овечьих попонках, а когда заметила, то захохотала, а драконы смотрели на меня обиженно, по-гусиному поджимая лапы. Я накинулась на Велия:
   — Почему милые зверушки не в пинетках? — и сразу стала их любимицей. Велий явно ожидал чего-то другого.
   Утром я не знала, как с ним разговаривать и как смотреть в глаза, не краснея. Пометалась по спальне, уговаривая себя не впадать в панику и держаться как ни в чем не бывало, была даже мысль постыдно сбежать через зеркала, да испугалась, что Древние тогда что-нибудь заподозрят и магу придется несладко. В результате мы молча прошагали плечом к плечу из зеркальной комнаты прямо в кабинет к Феофилакту Транквиллиновичу, где я пискнула:
   — Здрасти, — и, выскочив за дверь, со всех ног побежала в жилое крыло.
   Феофилакт Транквиллинович, выйдя во двор, окинул взглядом нашу компанию и выразил надежду, что Велий сумеет удержать нас в рамках приличия и законности.
   — А кто в ваше отсутствие будет вести уроки? — ехидно поинтересовалась я у Сиятельного. — Тем более что ваши конспекты утеряны?
   — Вы знаете, госпожа Верея, — изобразил учтивую улыбку Князь, — на мой взгляд, без вашего ярчайшего присутствия уроки демонографии в принципе теряют всякий смысл. Но, поскольку остальные ученики на время вашего отсутствия отказались взять академический отпуск, лекции будет вести господин Рагуил.
   Я подняла голову и увидела, что из окна высовывается весь наш класс во главе с господином Рагуилом. По команде Анжело демоны развернули крылья и изобразили священный трепет.
   — Как они меня все-таки любят! — умилилась я, а мавка возмутилась:
   — И где справедливость?
   Демоны в ответ скорчили ей рожи.
   — У, злыдни неблагодарные! — погрозила им кулаком Алия, а я, пританцовывая, посылала воздушные поцелуйчики, пока Аэрон не сгреб меня за шкирку и не поволок на дракона.
 
   Только вскарабкавшись на летуна, я поняла, как маги любят комфорт. Это урлакские вампиры летали, сидя на жестком хребте и сжимая бока зверя ногами. У драконов же, выделенных Конклавом магов, к попонкам были пришиты еще и подушечки и постромки. Мы с Аэроном понимающе переглянулись и сделали такие лица, какие бывают у прожженных пиратов, решивших прокатиться на неповоротливом купеческом корабле.
   Дракон разбежался, оттолкнулся, я уцепилась за вампира.
   — Теперь я все время буду летающую школу вспоминать! — крикнула Алия, Аэрон хрюкнул, а я заинтересовалась, защищены драконы от моего воздействия или нет? И вообще, а ну как мы сейчас сверзимся с такой высотищи! Раньше, чем я успела это додумать, наш дракон издал трубный рев и камнем ухнул вниз, часто и бестолково махая крыльями.
   — …! — выразился Аэрон.
   — Папаня! — заорала басом лаквиллская богатырка, а я вцепилась в Аэрона изо всех сил и зажмурилась.
   — Птички не падают, птички не падают! — кричала я. Тут нас швырнуло вверх и всех потащило к хвосту.
   — …! — опять выкрикнул Аэрон, а Алия поддержала его басом:
   — Маманя!
   А я — сиротинушка изо всех сил заголосила:
   — Анчутка!
   Стало тесно.
   — А-а-а! — заверещал старый черт.
   — Ой! — не своим голосом крикнула лаквиллка, обнаружив перед собой волосатую спину Анчутки.
   — У-у-у! — прогудел дракон, входя в штопор.
   — Крыльями маши, дурак! — взвизгнул Анчутка. Аэрон поддержал его своими воплями:
   — Маши, маши!
   И мы все вместе стали кричать:
   — Маши крыльями!
   Дракон испуганно втянул голову и стал нервно махать крыльями, как гусь на перелете.
   — Пе-ерышки! — услышала я зачарованный голос Алии, когда дракон выровнялся в полете. Я приоткрыла один глаз и глянула на драконьи крылья, удивленно всхлипнула, поняв, что зверь стал бел как лебедь.
   — Племяшка, ты смерти моей хочешь? — спросил меня Анчутка. — Или взбодрить решила?
   — Я… я… я… — начала я, заикаясь.
   — Прав был Карыч, — трагически заключил черт. — Дура ты, Верея. Кто ж драконам породу меняет прямо во время полета?
   — А-а, так это она виновата?! — дрогнул спиной Аэрон, и весь путь до Засек друг и подружка пытались меня прибить. Алия, злобно шипя, метила кулаком мне в ухо, но то ли Анчутка меня защищал, то ли Алию мотало, однако лаквиллка каждый раз попадала по черту.
   Так что под стены Чароницы мы свалились огромным визжащим комом. Стряхнув нас со спины, дракон начал бегать кругами перед воротами городка, время от времени биясь головой об опорные столбы и пуская струи пламени над нашими головами. Одним словом, лебедь из него получился довольно страшненький. Хотя до городка он домчал нас вдвое быстрее своего кожистого друга, который маленькой черной точечкой маячил в небе. Я отмахивалась мешком от наскакивающей на меня Алии, радуясь, что от злости богатырка позабыла все свои приемы. Аэрон косился на разминающего свою спину Анчутку, не забывая подзуживать Алию:
   — Врежь ей, врежь ей! — сипел клокочущим чайничком «женишок», понимая, что сам на меня руку поднять не сможет.
   — Дядька Анчутка, ну угомони же ты их! — взмолилась я.
   — Ну-ка угомонились! — откликнулся дядька, потирая спину.
   Прищурился, глядя на подлетающего на драконе Велия, и глубокомысленно изрек:
   — Сдается мне, Верея, что лучше бы ты на Индрике скакала!
   Я так ярко представила Индрика в перьях, что в ужасе зажмурилась, надеясь, что в зачарованном лесу с единорогом ничего не случится.
   Мой очаровательный пер истый дракончик заметался, не зная, где спрятать свой позор, и обиженно затрубил. Его собрат замер, присев на хвост и растопырив крылья.
   — И что я теперь в ведомости напишу? — убито поинтересовался Велий, спрыгивая со спины дракона. — Что в процессе эксплуатации дракон сменил… Что я напишу?! Как я Конклаву магов в глаза смотреть буду?!
   — Зато летает быстрее, — робко пискнула я и попятилась от разгневанного мага в пустую будочку охранника. И тут мерзлые комья земли и снег брызнули фонтаном, я не успела взвизгнуть, как из земли вымахнул, укрыв полмира крыльями, белоснежный конь. И восторженно завопил голосом Индрика:
   — Я летаю!
   Анчутка повалился в снег. Индрик прогарцевал мимо меня, испуганно сжавшейся в будочке, красуясь и высоко вскидывая копыта.
   — Ну как я тебе? Красавец?
   — Ага, — выдавила я. Куда там белу лебедю! По коню шли серебряные искры, грива свешивалась до земли, а рог просто пылал золотом. Ему, в отличие от дракона, крылья явно нравились. Индрик, привалившись боком к стене будки, игриво произнес:
   — Я сразу догадался, что очень тебе нравлюсь, как насчет прогуляться?
   Я отрицательно затрясла головой, и тут Анчутка взвился из своего сугроба:
   — Убери свой рог от племянницы, жеребец! Никто не паникует! скомандовал он. — Драконы молчат, маг занимается своим делом. И вообще, в этом городе есть бургомистр или нет?! Черт-те что творится под стенами, и ни одного человека! — Он ткнул пальцем в показавшуюся не вовремя над стеной голову и потребовал:
   — Вот ты! Да, ты, в рогатом шлеме! Иди сюда. Голова пропала, и за стеной послышался зычный бас:
   — Черти! Черти!
   — Ага, — понял свою ошибку Анчутка, — ну, я думаю, вас встретят. — Он сурово взглянул на Индрика и скомандовал: — Ты со мной. — И погрозил мне пальцем: — А ты, Верея, давай больше без глупостей!
   И растаял, велев мне не скучать. Индрик вздохнул, гордо взмахнул крылами, взвился в воздух и исчез. Велий прислушивался к звукам за стеной и попенял мне:
   — Я хотел по-тихому войти, купить лошадей и поехать дальше.
   Но о твоем присутствии почему-то всегда узнают заранее. У меня такое чувство, что тобой, Верелея, скоро детей начнут пугать.
   — Че детей! — откликнулся Аэрон. — Ею уже вампиров пугают!
   — Да кого ею только не пугают, — покачал головой Сиятельный.
   — У меня такое ощущение, что класс демонологии и демонографии был открыт лишь только для того, чтобы продемонстрировать вас миру, госпожа Верея.
   Я была благодарна подружкам, молча принявшим мою сторону. И не успела придумать ничего умного, чтобы ответить, потому что из ворот вывалила толпа с вилами и кольями. Велию пришлось пустить в ход все свое красноречие, доказывая, что он из Конклава магов и только что собственноручно развеял целое полчище чертей, в доказательство чего был предъявлен бургомистру поросячий хвост. А я вспомнила нашумевшую историю с боровом вежицкого головы и неизвестной нечистью, безобразившей в свинарнике Марфы Савишны. И у меня зародились смутные подозрения относительно Велия и Аэрона, которые как-то больно легко переживали последние недели нашего ареста.
 
   Утром следующего дня наш обоз из Чароницы двигался к небольшому городку с многообещающим названием Погост. Чароницкий бургомистр был так рад нашему отъезду, что нашу первую попытку рассориться по поводу транспорта пресек в корне. Алия, имея в виду, что будет кататься на Сером Волке, категорически отказывалась выбирать себе коня, уговаривая нас идти себе потихонечку, оставив ей только список деревень, которые она должна посетить. Лейя ни мычала и ни телилась, то пускаясь в смутные мечтания об ослике и саночках, то уверяя всех, что будет сидеть вместе с Сиятельным. А я сразу твердо сказала, что никого мне не надо, намекая, что транспорта у меня — завались! И Велий, упорно набивающийся в попутчики, мне не нужен.
   Послушав наши споры, бургомистр крикнул городского тысячника и велел ему готовить шесть саней с возницами и шесть коней про запас, сказав возить нас куда угодно и сколько угодно, не задавать вопросов, а случись горю — доставить в Чароницу наши хладные тела. Все вспомнили, что явились не на прогулку, и посерьезнели.
   Утро выдалось пасмурное и нерадостное. Велий маячил возле моих саней, черный мохноногий конь не спеша рысил, с подозрением втягивая воздух, то ли чуял в Алие волка, то ли в Аэроне — упыря. Я удивлялась спокойствию Аэроновой лошадки, которая радовалась дороге, не заботясь о том, кто ее оседлал.
   От Погоста, если верить карте бургомистра, расходились четыре дороги, там мы и должны были разъехаться, договорившись связываться с Велием утром, отправляясь в дорогу, и вечером, останавливаясь на постой.
   Мне предстояло ехать по Миренскому тракту до Большой Заставы, там, если мне не повезет и я не встречу моровую деву, мне предстояло развернуться и тем же путем ехать назад, выясняя, не шла ли она за мною по пятам. Одним словом — скука, которую я собиралась развеять поисками книги для Гомункула, о чем не сказала никому. А чего говорить? О друзьях самим помнить надо! А то закрутили тут любовь и обо всем забыли!
   Велий нервничал все больше, не зная, к чему прицепиться, чтобы я не ехала одна. Судя по лихорадочному блеску глаз, он готов был и Аэрона сунуть мне в попутчики, и Лейю оторвать от Сиятельного. Но я всем своим видом показывала, что глупостей не потерплю. Конечно, весело бы было покуролесить нам втроем, в чисто девичьей Компании, но раз компании не получалось, я предпочитала развлекаться одна.
   До Погоста мы добрались довольно быстро, здесь действительно была развилка. Я окинула взглядом уходящий в снежную даль тракт, по которому мне предстояло двигаться уже в одиночестве, сверилась с картой. Первым стояло село Куличики. Смешное название. Но Велию нужен был Погост, куда стекались новости со всех четырех трактов. Огромное село, на две трети состоящее из трактиров, гостиниц и постоялых дворов, наш маленький обоз даже не заметило.
   В отличие от Чарониц народ здесь был привыкший ко всему необычному. Здесь бы не стали кидаться на чертей с вилами, а любезно проводили бы к столу и предложили бы место у очага. Это не значит, что нечисть чувствовала себя здесь как дома, просто Змиевы Засеки всегда были пограничьем во всех смыслах. Жили здесь бок о бок на дальних хуторах и матерые ведьмы, и ведуны Хорса, и непримиримые рыцари-монахи, ушедшие от мира, чтобы основать в чащобах благочестивые скиты.
   — Неудивительно, что моровая дева появилась здесь, — размышлял вслух Велий, сидя за столом.
   Позади него на вертеле запекался для нас кабанчик, в· горшочке поспевала каша, томилось молоко, одним словом, начало было более чем приятно. Если б Велий не решил ехать со мной. Это я поняла по выражению лица мага и по тому, как собирался Аэрон. Я не боялась, что на старом промысловом тракте, который из-за обилия брошенных шахт называли Навьим, Аэрона кто-нибудь скушает, меня пугало, что Велий помешает мне своей опекой в поисках книги, а еще больше я боялась остаться с ним наедине, с его серыми насмешливыми глазами и обаятельной улыбкой.
   На мои протесты маг лишь сверкнул глазами и не стал ввязываться в спор, твердо заявив, что все решено. А когда я ехидно поинтересовалась, не собирается ли он и спать в моей комнате, чтобы и ночью приглядывать, невозмутимо пояснил, что если понадобится, то и в одной кровати, лишь бы я осталась живой и невредимой. Алия и Лейя уставились на нас круглыми глазами, а я стала закипать и срочно строить планы побега от навязчивого мага.
   Мои вещи Велий запер в своей комнате, видимо, догадываясь, что я против его сопровождения, и заранее не оставляя мне шансов для побега. Хотя он упустил одну немаловажную вещь.
   После ужина я начала зевать, прикрываясь ладошкой, и уверять всех, что спать не хочу, сама поражаясь тому, как фальшиво звучит мой голос. Велий, который с хозяином гостиного двора сверял карту и пытал того о трактах, на мои позевывания не обратил внимания, а Аэрон предложил проводить меня в комнату и посоветовал лечь спать. Я недовольно согласилась, делая вид, что мне не хочется покидать нашу теплую компанию. Когда мы подошли к лестнице, Велий крикнул, что подойдет минут через десять, а я тут же почувствовала себя преступницей, которую конвоиры сопровождают на костер. Демонстративно повалилась на кровать, зарываясь в одеяло и зевая так, что сводило скулы, я с трудом ответила на пожелание спокойной ночи.
   Чуть только дверь за Аэроном закрылась, я свесилась вниз:
   — Эй, под кроватью! Привет тебе от Злыдня, Рогача и Гуляя из Школы Архона, — и катнула в темноту прихваченное яблочко. Что-то забегало, зашуршало, недовольный скрипучий голос поинтересовался:
   — А сама-то ты кто?
   — Я племянница Анчутки, — ответила я. Из-под кровати вылезло что-то лохматое и взъерошенное:
   — Врешь.
   — Да чтоб мне лопнуть! — сказала я, стукнув себя кулаком в грудь.
   — Докажи.
   — А то ты не видишь! — Я грозно свела брови. Домовой поумерил пыл, заглянув мне в глаза:
   — Ну ладно, чего надо?
   — Вещички мои в соседнем номере. Я пойду погуляю, а ты мне их в окошко выкинь. — Я вытащила из кармана золотую монетку.
   — Ну, теперь вижу, что принцесса, — сказал домовой, выхватывая у меня из рук монету, и исчез. А я вскочила, свернула сдернутое с соседней кровати одеяло и сунула под одеяло на своей кровати.
   — Ничего, за спящего человека сойдет. — Я тихонько вышла из Комнаты, услышала шаги и, прошмыгнув до черной лестницы, выбралась на задний двор. Там задрала голову вверх, подхватила свой мешок, скинутый домовым из окна Велиевой комнаты, боязливо позвала:
   — Эй, Индрик! — и задумалась, а услышит ли он меня в такой дали? Со второго этажа донесся возмущенный вопль, распахнулось окно, и высунулась встрепанная голова мага:
   — Верелея! Стоять!
   — Щас! — неуважительно ответила я ему и показала кукиш.
   Велий что-то прошипел сквозь зубы и разжал кулак, я присела.
   Ловчая сеть сверкнула и упала на пробегающую мимо кошку, та мявкнула и упала на бок, уснула или сдохла, бедная.
   Жеребец спустился с небес, подняв крыльями ветер, и приветственно заржал. Я под впечатлением от кошки птицей взлетела на спину Индрику, вцепилась ему в гриву и закричала:
   — Мчи в Куличики!
   Индрик взмыл, дух перехватило, я, покрепче ухватив мешок, прижалась к шее единорога, он довольно мурлыкнул, громко оповестив Меня и весь постоялый двор:
   — Я покажу тебе море и танец русалок под полной луной!
   — Каких русалок, мерин?! — Я ударила Индрика пятками по бокам и заставила повернуть на восток. Велий с проклятиями выскочил во двор и в гневе пнул забор, выбив из него доску.
   — Упустил девку! Ротозей! — проржал магу Индрик.
   Я стукнула его промеж ушей, и единорог прекратил злорадствовать, наддав и наслаждаясь чувством полета.
 
   Когда внизу промелькнуло нужное село, а Индрик стал снижаться, в кармане закричала голосом Алии ракушка:
   — Верея, ты где?
   — В Куличиках. — Я вытащила ракушку из кармана. — А что?
   — Ты чего делаешь-то?! — возмутилась подруга. — Велий не в себе, нам всем попало, включая Сиятельного, он до сих пор в непонятках — обижаться ему на взбешенного мага или плюнуть и не обращать внимания. И вообще, — голос лаквиллки стал тише, — что у тебя с Велием?
   — Ничего, — буркнула я, — а ты откуда разговариваешь?
   — Из нужника, — пояснила девица.
   — Скажи Велию, что я в Куличиках, со мной все в порядке, никто меня не съел.
   — Ладно, скажу, — пробормотала лаквиллка. — Пока, а то в дверь уже долбятся. — И зычно крикнула, видимо обращаясь к стучавшему: — Ну, чего ломишься, а?! Пива меньше пить надо! Приличной девушке уже и в сортире не задержаться!
   Кое-как распрощавшись с назойливым Индриком — пришлось припугнуть его, что лишу крыльев и перьев, если не отстанет, — я отправилась к селу. Оно было не так велико, как Погост, если считать по дворам, зато расползлось вдвое шире Чарониц, хорошо хоть постоялые дворы были сразу на обоих концах поселка, а то ходить и проситься переночевать можно было бы всю ночь. Я пересчитала деньги в кошеле, представила весь предстоящий путь и поняла, что первый раз в жизни путешествую как королева, могу позволить себе все, везде и всегда — не надо выпрашивать у людей еду, тайком ночевать в стогах, опасаться, что в лесу загрызут волки. Теперь мне были страшны только трактирные воры.
   Поэтому первое, что я сделала, это вынула из-за пояса бумажку с заклинанием от воров (ее подарил мне Гомункул, сказав, что ничего особенного делать не надо, только прочитать и прыснуть из скляночки на охраняемые вещи) и щедро опрыскала и себя, и мешок, зачитав:
   — Кружит, кружит воробей с хлебной крошкою своей, улетает, прилетает, что поделать с ней, не знает. — Задумалась. — Глупость какая! Может, подшутил? Ай, хуже все равно не будет. — И потопала к селу.
   Двор был широк, многолюден и гостеприимен. Комнату я сняла, но, провалявшись какое-то время, поняла, что спать не хочу совершенно, вдобавок колечко, связывавшее с Велием, непрестанно тускло светилось. Разложив на широкой кровати все свое добро: зеркальце, одежду, тетрадь с именами должников алхимикуса, я уселась с ногами на одеяло, нерешительно глядя на ракушку, пока та сама голосом Велия не хмыкнула:
   — Я знаю, что ты думаешь обо мне. Бери ракушку, ослица!
   Я вздохнула, понимая, что разговора не избежать, примирительным тоном проговорила в ракушку:
   — Ну чего ты, никто меня не съест. И я никого не съем.
   Велий облегченно выдохнул, он явно не надеялся, что я с ним заговорю.
   — Я очень за тебя волнуюсь.
   — Я с самого детства гуляю по трактам и все-таки дожила до такого возраста.
   — Хорошо, будь по-твоему, — сказал Велий, — но предупреждаю: постоянно выходи на связь, чтобы я знал, куда ты направляешься, где остановилась, кто тебя окружает. И еще, Верелея, если с тобой что-нибудь все-таки случится, я выкопаю тебя из могилы и задушу собственными руками!
   — Ты мне тоже очень нравишься.
   — В каком смысле? — напрягся маг.
   — Пошляк. — Довольная собой, я убрала ракушку в карман.
   Теперь, когда у меня были развязаны руки, я могла с чистой совестью заниматься тем, чем пожелаю. Раскрыла свою тетрадочку с должниками и поставила галочку напротив первого имени.
   — Ан Аргыл Ойун. Медиум. Место проживания: Тутинка, — прочитала я. — Интересно, что это за Тутинка? Город, поселок, а может, вообще речка?
   Название у книжки было странное, что-то вроде «Купитолосонасадереньги». Попробовала произнести это название вслух и чуть язык не сломала!
   — Ладно, — решила я, — буду говорить: купи слона за деньги. Ан Аргыл Ойун поймет. Поеду на Сивке-Бурке, он лучше меня в географии разбирается.
   Я сползла с кровати и, успокаивая себя мыслью, что раз в селе целых пять трактиров, то наверняка найдутся и люди, которые не спят, вышла на улицу. И оказалась права, в трактирах не спал никто.
   Обзаведясь толстой тетрадью, я заявила, что готовлюсь к экзамену по культуре и мифотворчеству Змиевых Засек. И не успела глазом моргнуть, как стала своей у пьяной публики. Они гоготали над моими частушками, много и с чувством пели свои, угощали меня, вырывали из рук тетрадку, рисуя в ней никому не ведомые тропы и дороги до ближайших хуторов, заимок и охотничьих домиков, советовали, к кому обратиться по поводу ночевки и на кого сослаться. После чего тут же, делая страшные глаза, рассказывали, какие ужасные происшествия случились в тех местах, куда они меня отправляют, заканчивая все истории словами «больше их никто не видел».
   Так что вернулась я уже под утро с гудящей головой, в меру пьяная, сытая и довольная, причем ничуть не потратившаяся. Уже засыпая, я успела тяпнуть ракушку и заплетающимся языком доложить:
   — В Куличиках моровой девы нет. Пойду искать ее вокруг, только боюсь ноги стоптать, твои карты, оказывается, такие неподробные! — и провалилась в глубокий сон.
   Проснулась я за полдень, все тело болело после вчерашнего веселья. Больше в Куличиках мне делать было нечего. Приказав себе:
   — Вставай, Верея, топай дальше, — я закинула на плечи свой баул и спустилась вниз.
   — Госпожа ученая, — разулыбался мне трактирщик. Конечно, пока вчера купцы меня угощали, они его, наверно, озолотили! — Тяжелая у вас работа, не щадите вы себя ради науки. — Он сочувственно покачал головой и пододвинул ко мне стакан с квасом и медовый пряник. — За счет заведения, милости просим в следующий раз.
   Я съела подношение и поинтересовалась, кто едет до лесопилки Федула. Оказалось, что пильщики, которые вчера так усиленно звали с собой, уже давно уехали.
   — Хотя можешь попробовать поймать Степку-углежога, он сейчас у кузнеца Акима. — Трактирщик прислушался. — О! Беги-ка на дорогу, там его Лохматка скачет.
   Я припустила на улицу, но в дверях застряла, потому что навстречу мне пер здоровенный детина. Этакий незаконный сын медведя с лицом дурачка. Поняв, что дальше не протиснется, он обиженно и удивленно воззрился на меня невинными фиалковыми глазами с коровьими ресницами. Я ему была где-то по пупок. Ему и дверной проем-то был низковат. Сообразив, что сейчас приму позорную смерть, раздавленная о дверной косяк, я задушенно засипела:
   — Пусти!
   Парень не сдвинулся с места, и тут трактирщик, заметив нас, закричал:
   — Зоря, медведь чертов! А ну выпусти ученую девку на улицу, она за Степкой-углежогом спешит!
   Медведеобразный Зоря хекнул, вываливаясь на улицу, и я вывалилась вместе с ним. Покачнулась, но, увидев, что бурая лошадка углежога уже выворачивает за околицу, закричала, чтобы меня подождали. А Зоря так и стоял, обиженно таращась мне вслед, пока трактирщик не взял его за ручку, как маленького, и не завел в помещение.
   — Это что за волот? — спросила я чумазого и пьяненького углежога.
   — А-а-а, — осклабился он, — это Зорян у нас. Такая вот здоровенная орясина у Параськи уродилась, только головой слаб, ни черта не умеет, шляется круглый год по трактам, подковы людям на потеху гнет, а те его кормят. Может ведро хмельного выпить, опосля на руки встанет и не падает.
   — А далеко до лесопилки? — поинтересовалась я, зарываясь в тетради. Такого умного слова, как масштаб, мои трактирные знакомцы не знали, вся тетрадь пестрела словами «недалече», «рядышком», «туточки» и мелконькими уточнениями «упились со сватом», «полдня ползли, устали, а какой-то там Федул две седмицы добирался, насилу вышел».