— Безусловно, — рассуждал Гаттерас, — если понадобится, и мы перезимуем. Какая досада, — говорил он доктору, — что нам не удалось войти в пролив Смита в северной части Баффинова залива. Теперь я наверняка был бы уже у полюса.
   — Ну что же, — всякий раз отвечал доктор с несколько наигранной уверенностью. — Мы все-таки достигнем полюса, только не на семьдесят пятом, а на девяносто девятом меридиане. Не все ли равно? Если все пути ведут в Рим, то так же несомненно, что все меридианы ведут к полюсу.
   31 августа термометр показывал +13F (-10С). Приближался конец навигации; «Форвард» оставил справа остров Эксмут, а через три дня прошел Столовый остров, лежащий посреди пролива Бельчера. Несколько раньше этим проливом можно было бы пройти в Баффинов залив, но теперь об этом нечего было и думать. Этот рукав был совершенно загроможден льдами, и теперь под килем «Форварда» не оказалось бы и на дюйм воды. Кругом простирались безбрежные ледяные поля, обреченные на восьмимесячную неподвижность.
   К счастью, еще можно было продвинуться на несколько минут к северу, с разбегу разбивая молодой лед или взрывая его зарядами. При низкой температуре больше всего приходилось опасаться тихой погоды, во время которой проходы быстро замерзали. Поэтому экипаж радовался даже противным ветрам. Стоило простоять безветренной ночи — и море замерзало.
   Но «Форвард» не мог остановиться на зимовку в этих местах: здесь его со всех сторон обдували ветры, к тому же он рисковал столкнуться с айсбергами, и его могло отнести течение пролива. Надо было подумать о безопасном убежище. Гаттерас надеялся добраться до берегов Корнуолла и найти где-нибудь за мысом Альберта достаточно защищенную бухту. Итак, он упорно держал курс на север.
   Но 8 сентября непроходимая, непреодолимая ледяная преграда выросла с севера перед бригом; температура опустилась до +10F (-12С). Встревоженный Гаттерас тщетно искал свободного прохода, сто раз подвергая опасности свое судно и с необычайным искусством выходя из беды. Его можно было обвинить в безрассудстве, опрометчивости, в безумной отваге, в ослеплении, но все же он был отличным, выдающимся капитаном.
   Положение «Форварда» стало чрезвычайно опасным. И в самом деле, море позади него замерзло, и через несколько часов лед настолько окреп, что матросы могли спокойно по нему ходить и тянуть бриг.
   Видя, что нельзя обойти препятствие, Гаттерас решил двинуться на него в атаку и пустил в ход самые сильные подрывные заряды, содержавшие восемь — десять фунтов пороха. Лед прорубали во всю его толщину; отверстие набивали снегом, заложив в него заряд в горизонтальном положении, чтобы взрыв захватил возможно большую площадь льда, и, наконец, поджигали фитиль, находившийся в гуттаперчевой трубке.
   Таким образом пытались взорвать ледяное поле; распилить его было невозможно, потому что распиленные части смерзались чуть ли не под самой пилой. Как бы то ни было, Гаттерас надеялся на следующий день проложить себе дорогу.
   Ночью поднялся сильный ветер; ледяная кора колыхалась, словно под ней разыгралась буря. Вдруг с мачты раздался испуганный голос лоцмана:
   — Гляди за корму! Гляди за корму!
   Гаттерас взглянул в указанном направлении. И то, что он увидел в ночной темноте, заставило его невольно вздрогнуть.
   Огромная ледяная гора, гонимая ветром к северу, с быстротой лавины неслась прямо на бриг.
   — Все наверх! — скомандовал капитан.
   Ледяная гора находилась не больше чем в полумиле от «форварда». Льдины громоздились, лезли друг на друга, сталкивались, как чудовищные песчинки, подхваченные ураганом; стоял оглушительный грохот.
   — Такой страшной опасности мы еще ни разу не подвергались, доктор, — сказал Джонсон.
   — Да, — спокойно отвечал Клоубонни, — страшновато.
   — Нам придется отразить настоящий приступ, — продолжал боцман.
   — В самом деле! Совсем как стадо допотопных чудовищ, которые, как предполагают, некогда обитали у полюса. Смотрите, как они толпятся! Они стараются обогнать друг друга.
   — Некоторые из них вооружены острыми копьями, которых я посоветовал бы вам остерегаться, — заметил Джонсон.
   — Форменный штурм! — воскликнул доктор. — Что ж, поспешим на бастионы!
   И он ринулся на корму, где экипаж, вооруженный шестами, ломами и ганшпугами, готовился отразить грозный приступ.
   Лавина льдов приближалась; она все увеличивалась в размерах, увлекая за собою окружающие ее льдины. По приказанию Гаттераса стоявшая на носу пушка стреляла ядрами, чтобы разбить грозный фронт льдов. Но вот ледяная громада приблизилась к бригу и обрушилась на него. Раздался страшный треск, и часть правого фальшборта была снесена.
   — Ни с места! — вскричал Гаттерас. — Берегись!
   Льдины с непреодолимой силой рвались кверху, глыбы весом в несколько сот килограммов лезли вверх по бортам брига; те, что поменьше, взлетали на высоту марсов, падали острыми обломками, рвали ванты и снасти. Экипаж изнемогал под натиском армии льдов, которые своей массой могли бы раздавить сотню кораблей, подобных «Форварду». Каждый старался отразить нападение ледяных скал, причем не один матрос был ранен их острыми гранями. Болтону сильно повредило левое плечо. Грохот все усиливался. Дэк бешено лаял на этих новых врагов. Сгустившийся мрак усугублял ужас положения, не скрывая, однако, льдин, белизна которых отражала рассеянный в атмосфере свет.
   Гулко раздавалась команда Гаттераса посреди этой фантастической, небывалой, сверхъестественной борьбы со льдами. Бриг под давлением громадной тяжести накренился на левую сторону, причем его грота-рей упирался своим концом в ледяную гору; казалось, мачта вот-вот сломается.
   Гаттерас понимал опасность положения; настало грозное мгновение; бриг сильно накренился, каждый миг его мачты могли быть снесены.
   Гигантская ледяная глыба величиной с бриг поднималась около самого его борта; она неудержимо ползла кверху, становилась все выше и уже нависала над ютом. Если бы она рухнула на корабль, — он был бы раздавлен в лепешку. Но вот она встала дыбом и поднялась выше брам-реев; громада угрожающе покачивалась.
   Крик ужаса вырвался у матросов. Все в страхе шарахнулись на правый борт.
   В этот миг бриг был подброшен кверху. Несколько мгновений висел он в воздухе, потом резко накренился и упал на лед, причем от удара затрещал весь его корпус.
   Но что же произошло?
   Приподнятый бешеным натиском льдов, под напором льдин, давивших на него с кормы, корабль прошел непреодолимую преграду. Через минуту, длившуюся целую вечность, «Форвард» рухнул по другую сторону преграды на ледяное поле, проломил его своей тяжестью и очутился в своей родной стихии.
   — Взяли барьер! — крикнул Джонсон, стоявший на носу.
   — Слава богу! — вырвалось у Гаттераса.
   И в самом деле, бриг находился среди ледяного бассейна. Со всех сторон его окружали льды, и, хотя его киль был в воде, «Форвард» не мог двигаться. Он был недвижим, но ледяное поле двигалось вместо него.
   — Дрейфуем, капитан! — крикнул Джонсон.
   — Что делать, — отозвался Гаттерас.
   Впрочем, как было воспрепятствовать этому?
   Утром обнаружили, что ледяное поле, увлекаемое подводным течением, быстро продвигается к северу. Плавучая масса льдов увлекала с собой «Форвард», зажатый среди беспредельного ледяного поля. На случай возможной катастрофы (ведь бриг легко мог быть повален набок или раздавлен напором льдов) Гаттерас приказал вынести на палубу побольше съестных припасов, лагерные принадлежности, одежду и одеяла. По примеру капитана Мак-Клура, оказавшегося в таком же положении, Гаттерас велел окружить бриг поясом из надутых воздухом мешков, чтобы предохранить корпус от серьезных повреждений. При температуре +7F (-14С) льды вскоре начали нагромождаться вокруг «Форварда» и обступили его со всех сторон; над стеною льдов поднимались лишь мачты брига.
   Семь дней плыли таким образом; мыс Альберта, находящийся на западной оконечности Корнуолла, был замечен 10 сентября, но вскоре скрылся из виду. С этого момента ледяное поле начало двигаться на восток. Куда оно шло? Где остановится? Кто мог бы ответить на эти вопросы?…
   Экипаж ничего не делал и только ждал дальнейших событий. Наконец, 15 сентября, около трех часов пополудни, ледяное поле, вероятно, натолкнувшись на другое, внезапно остановилось. Бриг сильно встряхнуло. Гаттерас, который успел произвести точные наблюдения, взглянул на карту. «Форвард» остановился на крайнем севере, в пункте, откуда не было видно никаких признаков земли, под 9535' долготы и 7815' широты, в центре той области, того неисследованного моря, где, по мнению географов, находится полюс холода.


24. ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ЗИМОВКЕ


   В среднем южное полушарие, на тех же самых широтах, холоднее северного. Но температура в Новом Свете на целых пятнадцать градусов ниже температуры других частей света, и нет ничего ужаснее области, известной под названием полюса холода.
   Средняя годовая ее температура не превышает -2F (-19С). Ученые следующим образом объясняют это, и доктор Клоубонни вполне разделял их точку зрения.
   По мнению ученых, на севере Америки господствуют юго-западные ветры, отличающиеся наибольшим постоянством; направляясь от Тихого океана, они приносят с собою ровную и умеренную температуру. Но, чтобы достигнуть арктических морей, эти ветры должны пронестись над огромным американским материком, покрытым снегами, вследствие чего они по пути охлаждаются и заносят в гиперборейские страны (страны крайнего Севера) лютую стужу.
   Итак, Гаттерас находился у самого полюса холода, за пределами стран, исследованных его предшественниками. Предстояло провести суровую зиму на затертом льдами корабле, с экипажем, готовым к мятежу, — было над чем задуматься! Но Гаттерас, со свойственной ему энергией, решил бороться со всеми невзгодами. Он смело взглянул в лицо опасностям и не опускал головы.
   С помощью искушенного в полярных путешествиях Джонсона Гаттерас начал принимать все меры, необходимые для зимовки. По его расчетам, «Форвард» отнесло на двести пятьдесят миль от последней исследованной земли, то есть от Корнуолла. Ледяное поле сдавило бриг со всех сторон, точно гранитное ложе, и никакие человеческие усилия не могли бы освободить его из этих тисков.
   В обширных морях, скованных зимней арктической стужей, не было ни капли свободной воды. Ледяные поля простирались на необозримое пространство, нигде не было видно ровной поверхности. Бессчетные айсберги поднимались над снежной равниной. Самые высокие из них защищали «Форвард» с трех сторон, так что он подвергался действию только юго-восточного ветра. Представьте себе скалы вместо льдин и зеленые берега вместо снегов; вообразите, что море приняло свой обычный вид, — тогда бриг стоял бы на якоре в живописной, защищенной от суровых ветров бухте. Но здесь, под полярной широтой, как все кругом печально, какая унылая природа, какой безнадежный ландшафт!
   Несмотря на полную неподвижность брига, его все-таки пришлось укрепить на якорях, на случай внезапного передвижения льдов и подледных волнений. Узнав, что «Форвард» находится у полюса холода, Джонсон стал особенно тщательно соблюдать все меры предосторожности, необходимые для зимовки.
   — Придется нам хлебнуть горя! — сказал он доктору. — И то сказать, такое уж счастье выпало нашему капитану: угораздило же его застрять в самом скверном месте земного шара! Но ничего! Вот увидите, уж мы как-нибудь да извернемся.
   А доктор в глубине души был в восторге. Он не променял бы свое положение ни на какое другое в мире. И в самом деле, какое блаженство: провести зиму у самого полюса холода!
   Прежде всего экипаж занялся оснасткой брига; паруса остались на реях, они не были убраны в трюм, как это делали первые мореплаватели, зимовавшие в полярных водах. Их только свернули и уложили в чехлы, и вскоре лед образовал вокруг них непроницаемую оболочку. Не спустили даже брам-стеньги; «воронье гнездо» также осталось на своем месте. Это была своего рода маленькая обсерватория. Убрали только снасти.
   Необходимо было обколоть лед вокруг брига, который с трудом выдерживал его давление. Глыбы льда, окружавшие корпус «Форварда», имели огромный вес. Корабль ушел во льды ниже нормальной ватерлинии. Предстояла трудная и продолжительная работа. Через несколько дней подводная часть брига была освобождена из плена, и обстоятельством этим воспользовались, чтобы осмотреть ее. Она не пострадала благодаря прочной конструкции судна и только лишилась почти всей своей медной обшивки. Освобожденный бриг приподнялся почти на девять дюймов. Затем вокруг всего судна обрубили наискось, соответственно формам корпуса лед, вследствие чего льды соединились под килем брига и больше не оказывали на него давления.
   Доктор принимал деятельное участие во всех этих работах; он искусно владел снеговым ножом и своими шутками ободрял матросов. Клоубонни учился сам и учил других. Он весьма одобрил принятые меры.
   — Очень умно придумано! — сказал он.
   — Без этого, доктор, — ответил Джонсон, — судну нипочем бы не выдержать давления льдов. Теперь мы смело можем обнести бриг снежной стеной высотой до планширя, а толщиной хоть в десять футов; материала сколько угодно.
   — Превосходная мысль, — согласился доктор. — Снег — плохой проводник тепла, поэтому тепло не будет уходить наружу, он отражает лучи, вместо того чтобы их поглощать.
   — Правильно, — сказал Джонсон. — Мы построим форменное укрепление в защиту от холода и диких зверей, на случай если им вздумается нанести нам визит. Вот посмотрите, когда работы будут закончены, вид будет совсем неплохой. Мы прорубим в снегу две лестницы, одна будет вести на нос, другая — на корму. Вырубим ступеньки и польем их водой; вода живо превратится в твердый, как камень, лед — и у нас будет лестница, как во дворце!
   — Отлично, — ответил доктор. — Какое счастье, что мороз производит снег и лед, предохраняющие от холода. Не будь этого, мы оказались бы в прескверном положении.
   Итак, бригу предстояло исчезнуть под толстым слоем льда, который должен был сохранять тепло. Над палубой во всю ее длину натянули толстую просмоленную парусину, вскоре покрывшуюся снегом. Парусина свисала вниз, закрывая бока брига. Палуба, защищенная от атмосферных влияний, стала местом прогулок; ее покрыли слоем снега в два с половиной фута толщины, снег утоптали и утрамбовали, и он превратился в твердую массу, не пропускавшую наружу тепло. Затем площадку усыпали песком, который смерзся со снегом и образовал очень прочную мостовую.
   — Еще немного, — сказал доктор, — стоит посадить здесь несколько деревьев, и я подумаю, что гуляю в Гайд-парке или даже в висячих садах Вавилона.
   Невдалеке от брига в ледяном поле проделали круглое отверстие, настоящий колодец, который необходимо было содержать в исправности. Каждое утро прорубали лед, образовавшийся за ночь на поверхности, потому что колодец должен был доставлять воду как на случай пожара, так и для постоянных ванн, которые предписывались экипажу в целях гигиены. Для экономии топлива воду черпали из глубины моря, где она менее холодна. Достигалось это при помощи аппарата, изобретенного одним французским ученым (Франсуа Араго). Аппарат этот, опущенный на известную глубину, наполнялся водой через цилиндр с двойным подвижным дном.
   Обычно на зимнее время корабль разгружают от излишних вещей, чтобы освободить побольше места; их сохраняют в складах где-нибудь на берегу. Но разве это возможно, когда судно стоит на якоре среди ледяного поля?
   Внутреннее оборудование брига было приспособлено для борьбы с двумя главными врагами человека в полярных широтах — холодом и сыростью. Первый неминуемо влечет за собою вторую. Бороться с холодом еще можно, но сырость всегда одолевает человека. Поэтому необходимо было устранить этого страшного врага.
   «Форвард», предназначенный для плавания в арктических морях, был прекрасно приспособлен для зимовки. Просторный кубрик был устроен весьма целесообразно; там не было никаких углов, в которых прежде всего заводится сырость. Дело в том, что при известном понижении температуры на переборках, особенно в углах, образуется лед, который тает и создает в помещении постоянную сырость. Было бы лучше всего, если бы кубрик имел круглую форму. Кубрик отапливался большой печью, хорошо вентилировался и представлял собой очень уютное помещение. Стены его были обтянуты оленьими шкурами, а не шерстяной материей, так как она задерживает пары, которые, скапливаясь, насыщают воздух влагой.
   Под ютом сняли переборки, и помощники получили большую теплую кают-компанию с хорошей вентиляцией. Перед этой каютой, как и перед кубриком, находилось что-то вроде передней, предохранявшей жилье от соприкосновения с наружным воздухом. Таким образом, тепло не выходило наружу, и люди постепенно переходили из одной температуры в другую. В передней оставляли покрытую снегом одежду; ноги обчищались о находившиеся у порога скребки, чтобы не заносить в помещение сырости.
   Парусиновые рукава проводили воздух, необходимый для тяги при топке печей; через другие рукава водяные пары выходили наружу. Кроме того, в обеих каютах устроили конденсаторы, которые поглощали пары во избежание сырости на стенах. Два раза в неделю конденсаторы опоражнивались; иногда в них находилось по нескольку ведер воды. Это уже был шаг к победе над врагом!
   Топка печей очень легко регулировалась при помощи рукавов, проводивших воздух. Было установлено, что требуется лишь небольшое количество угля, чтобы поддерживать в помещении температуру +50F (+10С).
   Гаттерас велел определить запасы угля, причем оказалось, что при самой строгой экономии топлива хватит всего на два месяца.
   Устроили сушилку для одежды, требовавшей постоянной стирки. Просушивать ее на воздухе было невозможно, потому что она быстро твердела и делалась ломкой.
   Осторожно разобрали самые важные детали машины и наглухо заперли помещение, где они были сложены.
   Порядок жизни на бриге стал предметом серьезных обсуждений. Гаттерас тщательно выработал распорядок дня и приказал вывесить в кубрике. Команда вставала в шесть часов утра; койки три раза в неделю проветривались; каждое утро пол жилых помещений натирали нагретым песком; горячий чай подавали за завтраком, обедом и ужином; пищу, по возможности, разнообразили. Она состояла из хлеба, муки, говяжьего жира, изюма для пудингов, сахара, какао, чая, риса, лимонного сока, мясных консервов, солонины и соленой свинины, маринованной в уксусе капусты и овощей. Кухня была изолирована от жилых помещений; пришлось отказаться от использования ее тепла, так как варка пищи — постоянный источник паров и сырости.
   Здоровье человека в значительной мере зависит от того, чем он питается. В полярных странах нужно как можно больше употреблять в пищу животных продуктов. Доктор имел решающий голос при обсуждении пищевого режима экипажа.
   — Надо брать пример с эскимосов, — говорил он, — сама природа была их наставницей, и в этом отношении они наши учителя. Арабы и африканцы довольствуются несколькими финиками и горстью риса; но здесь необходимо есть, и есть много. Эскимосы ежедневно поглощают от десяти до пятнадцати фунтов жира. Если такая пища вам не по вкусу, то придется прибегнуть к другим продуктам, богатым сахаром и жирами. Одним словом, нам необходимы углеводы! Так давайте же производить углеводы! Мало того, что мы будем набивать печь углем, необходимо также снабжать этим топливом ту драгоценную печь, которую мы носим в себе.
   Вместе с тем экипажу предписывалось соблюдать самую строгую опрятность. Каждый должен был принимать через день ванну из полузамерзшей воды, доставляемой колодцем, — превосходное средство для сохранения естественной теплоты тела. Доктор подавал всем пример; сначала он делал это как нечто весьма ему неприятное, но вскоре начал находить удовольствие в такого рода гигиеническом купанье.
   Когда приходилось работать, охотиться или ходить на разведку в сильный мороз, — принимали меры, чтобы не отморозить лица и конечностей. Когда это случалось, кровообращение восстанавливали, натирая пораженное место снегом. Впрочем, все были с ног до головы одеты во все шерстяное, а выходя наружу, надевали доху из оленьих шкур и брюки из моржовой шкуры, совершенно непроницаемые для ветра.
   Различные работы и переделки на бриге заняли около трех недель и к 10 октября были благополучно закончены.


25. СТАРЫЙ ПЕСЕЦ ДЖЕМСА РОССА


   В этот день термометр показывал -3F (-16С). Погода стояла сравнительно тихая; благодаря отсутствию ветра экипаж довольно легко переносил мороз. Гаттерас, пользуясь ясной погодой, отправился на разведку; пройдя по снежным полям, он взобрался на самую высокую ледяную гору, поднимавшуюся на севере, но ничего не увидел в подзорную трубу, кроме бесконечного ряда ледяных гор и полей. Ни одного клочка земли; кругом безнадежный ледяной хаос. На обратном пути капитан размышлял о том, сколько времени продлится их плен.
   Охотники, в том числе доктор, Джемс Уолл, Симпсон, Джонсон и Бэлл, снабжали бриг свежим мясом. Птицы исчезли; они улетели на юг, в менее суровые страны. Одни только белые межняки (разновидность куропаток, характерная для полярных стран) не бежали перед зимней стужей; бить куропаток было нетрудно; они водились в огромном количестве и обещали экипажу обильный запас дичи.
   Было немало медведей, песцов, горностаев и волков. Французский, английский или норвежский охотник не имел бы права жаловаться на недостаток дичи; но эти звери не подпускали охотников на выстрел. К тому же их трудно было различить на фоне ослепительно белых снегов. Еще до наступления морозов эти звери меняют окраску и одеваются в зимний мех. Вопреки мнению некоторых натуралистов доктор утверждал на основании собственных наблюдений, что эта метаморфоза не вызвана значительным похолоданием, ибо происходит еще до октября месяца. Таким образом, она не имеет никакой физической причины и носит особый характер, доказывая, что провидение печется о тварях, заранее готовя их к арктической зиме.
   Нередко встречались также морские коровы, морские собаки — животные, известные под общим наименованием тюленей. Они представляли особенную ценность как из-за своих шкур, так и из-за жира, который является прекрасным топливом. Впрочем, и печень тюленей в случае надобности могла служить превосходной пищей. Тюленей насчитывали сотнями, а в двух-трех милях к северу от брига ледяное поле было все избуравлено отдушинами этих огромных амфибий. Но беда в том, что они каким-то удивительным инстинктом чуяли приближение охотников и, раненные, быстро скрывались, ныряя под лед.
   Однако девятнадцатого числа Симпсону удалось добыть одного из них в четырехстах ярдах от корабля. Симпсон ухитрился закупорить отдушину тюленя, так что животное очутилось во власти охотников. Тюлень долго сопротивлялся, но в него пустили несколько пуль и, наконец, прикончили. Длиной он был в девять футов; у него была голова бульдога, огромные челюсти с шестнадцатью зубами, могучие грудные плавники, похожие на крылья, и короткий хвост, снабженный другой парой плавников. Это был великолепный экземпляр из семейства морских собак. Доктор, желавший сохранить голову тюленя для своей зоологической коллекции, а кожу — на всякий случай, препарировал свою добычу, прибегнув к весьма простому и дешевому способу. Он погрузил тушу тюленя в полынью, где тысячи мелких морских рачков дотла уничтожили его мясо; в несколько часов их работа была закончена с таким искусством, которому мог бы позавидовать лучший представитель почтенной корпорации ливерпульских кожевников.
   Как только солнце, 23 сентября, пройдет точку осеннего равноденствия, начинается арктическая зима. Животворное светило склонялось все ниже к горизонту и 23 октября совсем скрылось, освещая косыми лучами вершины, ледяных гор Доктор, как ученый и путешественник, послал ему последнее «прости» — до февраля ему уже не увидеть солнца.
   Не следует думать, что во время полярной ночи в арктических странах царит полный мрак. Луна заменяет здесь солнце; к тому же ярко светят звезды и планеты, нередко бывают северные сияния, а снежные равнины отбрасывают на небо отблеск. Солнце в момент своего наибольшего склонения к югу, 21 декабря, находится всего на тринадцать градусов ниже горизонта, и каждые сутки в течение нескольких часов наблюдается как бы сумеречный свет. Но туманы и метели зачастую погружают в полный мрак эти холодные страны.
   Однако до последнего времени погода стояла довольно хорошая; одни только куропатки и зайцы имели право жаловаться, потому что охотники не оставляли их в покое. Поставили много капканов на песцов, но эти лукавые животные не попадались в ловушку; иной раз они разгребали снег под капканом и преспокойно съедали приманку. Доктор посылал их к черту, сожалея о том, что делает сатане такой подарок.
   25 октября термометр показывал -4F (-20С). Разразился страшный буран; над равниной кружились крупные хлопья снега, заволакивая все крутом белой завесой. На бриге довольно долгое время беспокоились об участи Бэлла и Симпсона, которые, увлекшись охотой, зашли слишком далеко. Они вернулись на судно только на следующее утро. Целый день они пролежали на льду, завернувшись в оленьи шкуры; буран с ревом проносился над ними и покрыл их сугробом снега в пять футов высотой. Они чуть не замерзли, и доктору стоило немалых трудов восстановить у них нормальное кровообращение.