Страница:
– Послушай. Есть одна возможность, как будто посланная судьбой, чтобы нам помочь.
– Какая же? Говори!
– Вчера, проходя по Манаусу, я видел, как рабочие укрепляют набережную на Риу-Негру. Там под водой работает водолаз в скафандре. Попросим, возьмем на прокат или купим любой ценой это водолазное снаряжение и тогда примемся за поиски с лучшими средствами.
– Скажи Араужо, Фрагозо, команде – и в путь! – тотчас согласился Бенито.
Лоцману и цирюльнику сообщили о новом плане Маноэля и условились, что они на четырех шлюпках отправятся с командой к плотине Фриас и подождут там молодых людей.
Маноэль и Бенито, ни минуты не мешкая, высадились на берег и прошли на набережную в Манаусе. Там они предложили ведущему работы подрядчику такую сумму, что он поспешил передать им свое водолазное снаряжение на весь день.
– Хотите взять на подмогу кого-нибудь из моих рабочих? – спросил он.
– Дайте нам вашего мастера и несколько человек для работы воздушным насосом.
– А кто наденет скафандр?
– Я, – ответил Бенито.
– Ты, Бенито? – воскликнул Маноэль.
– Да, я!
Спорить было бесполезно.
Через час небольшой плот с насосом и необходимым оборудованием спустился вдоль берега и причалил к тому месту, где его дожидались лодки.
Известно, как устроено водолазное снаряжение, позволяющее человеку спускаться под воду и оставаться там некоторое время без всякого вреда для легких. Водолаз надевает водонепроницаемый резиновый костюм, заканчивающийся галошами со свинцовыми подошвами, которые позволяют ему сохранять в воде вертикальное положение. На шее этот костюм заканчивается широким медным кольцом, к которому привинчивают металлический шлем со вставленным спереди стеклом. Этот шлем надевается наголову водолаза так, чтобы он мог свободно двигать ею. К шлему прикреплены два резиновых шланга: по одному отводят выдыхаемый человеком воздух, уже негодный для дыхания, а по другому, соединенному с воздушным насосом на плоту, накачивают свежий воздух, которым он дышит. Когда водолаз должен работать на одном месте, плот стоит над ним неподвижно; когда же водолаз ходит по дну, плот плывет за ним или он сам следует за плотом, смотря по тому, как было условлено.
Теперь скафандры очень усовершенствованы и гораздо менее опасны, чем прежде.[38] Человек, погруженный в воду, довольно легко переносит увеличение давления. Если же в местных условиях и можно было чего-либо опасаться, так это встречи с кайманами. Но, как заметил Араужо, никто не видел накануне ни одного из этих земноводных, к тому же известно, что кайманы предпочитают мутные воды притоков Амазонки. Впрочем, на случай какой-либо опасности у водолаза под рукой есть шнурок, соединенный с колокольчиком на плоту, и едва раздастся звонок, водолаза немедленно вытаскивают на поверхность.
Бенито, спокойно выполнявший принятое им решение, надел водолазный костюм, и голову его скрыл металлический шар. В руку он взял палку с железным наконечником, чтобы шарить в водорослях и разных обломках, скопившихся на дне реки, затем подал знак, и его спустили под воду.
Рабочие на плоту, привыкшие к этому делу, тотчас же принялись качать воздушный насос, а четверо индейцев с жангады, под командой Араужо, отталкиваясь длинными баграми, медленно повели плот в условленном направлении.
Две пироги, под командой Маноэля и Фрагозо, каждая с двумя гребцами, следовали за плотом, готовые мчаться вперед или назад – куда понадобится, если только Бенито отыщет наконец тело и поднимет его на поверхность реки.
– Какая же? Говори!
– Вчера, проходя по Манаусу, я видел, как рабочие укрепляют набережную на Риу-Негру. Там под водой работает водолаз в скафандре. Попросим, возьмем на прокат или купим любой ценой это водолазное снаряжение и тогда примемся за поиски с лучшими средствами.
– Скажи Араужо, Фрагозо, команде – и в путь! – тотчас согласился Бенито.
Лоцману и цирюльнику сообщили о новом плане Маноэля и условились, что они на четырех шлюпках отправятся с командой к плотине Фриас и подождут там молодых людей.
Маноэль и Бенито, ни минуты не мешкая, высадились на берег и прошли на набережную в Манаусе. Там они предложили ведущему работы подрядчику такую сумму, что он поспешил передать им свое водолазное снаряжение на весь день.
– Хотите взять на подмогу кого-нибудь из моих рабочих? – спросил он.
– Дайте нам вашего мастера и несколько человек для работы воздушным насосом.
– А кто наденет скафандр?
– Я, – ответил Бенито.
– Ты, Бенито? – воскликнул Маноэль.
– Да, я!
Спорить было бесполезно.
Через час небольшой плот с насосом и необходимым оборудованием спустился вдоль берега и причалил к тому месту, где его дожидались лодки.
Известно, как устроено водолазное снаряжение, позволяющее человеку спускаться под воду и оставаться там некоторое время без всякого вреда для легких. Водолаз надевает водонепроницаемый резиновый костюм, заканчивающийся галошами со свинцовыми подошвами, которые позволяют ему сохранять в воде вертикальное положение. На шее этот костюм заканчивается широким медным кольцом, к которому привинчивают металлический шлем со вставленным спереди стеклом. Этот шлем надевается наголову водолаза так, чтобы он мог свободно двигать ею. К шлему прикреплены два резиновых шланга: по одному отводят выдыхаемый человеком воздух, уже негодный для дыхания, а по другому, соединенному с воздушным насосом на плоту, накачивают свежий воздух, которым он дышит. Когда водолаз должен работать на одном месте, плот стоит над ним неподвижно; когда же водолаз ходит по дну, плот плывет за ним или он сам следует за плотом, смотря по тому, как было условлено.
Теперь скафандры очень усовершенствованы и гораздо менее опасны, чем прежде.[38] Человек, погруженный в воду, довольно легко переносит увеличение давления. Если же в местных условиях и можно было чего-либо опасаться, так это встречи с кайманами. Но, как заметил Араужо, никто не видел накануне ни одного из этих земноводных, к тому же известно, что кайманы предпочитают мутные воды притоков Амазонки. Впрочем, на случай какой-либо опасности у водолаза под рукой есть шнурок, соединенный с колокольчиком на плоту, и едва раздастся звонок, водолаза немедленно вытаскивают на поверхность.
Бенито, спокойно выполнявший принятое им решение, надел водолазный костюм, и голову его скрыл металлический шар. В руку он взял палку с железным наконечником, чтобы шарить в водорослях и разных обломках, скопившихся на дне реки, затем подал знак, и его спустили под воду.
Рабочие на плоту, привыкшие к этому делу, тотчас же принялись качать воздушный насос, а четверо индейцев с жангады, под командой Араужо, отталкиваясь длинными баграми, медленно повели плот в условленном направлении.
Две пироги, под командой Маноэля и Фрагозо, каждая с двумя гребцами, следовали за плотом, готовые мчаться вперед или назад – куда понадобится, если только Бенито отыщет наконец тело и поднимет его на поверхность реки.
10. Пушечный выстрел
Итак, Бенито спустился под водную гладь, которая скрывала от него тело авантюриста. Ах, если б в его власти было отвести, осушить, превратить в пар воду великой реки, если б он мог обнажить дно всего водного бассейна от плотины Фриас до устья Риу-Негру, тогда наверное коробка, спрятанная в кармане Торреса, была бы уже у него в руках! Невиновность его отца была бы доказана! Жоам Дакоста получил бы свободу и вместе с семьей продолжал бы путь по реке, избежав множества страшных испытаний.
Бенито ступил на дно. Под его тяжелыми подошвами хрустел песок. Он спустился на глубину в десять – пятнадцать футов у круто обрывавшегося берега, в том месте, где утонул Торрес.
Здесь были такие густые заросли камыша и водорослей, в которых застряло множество коряг, что вчера, во время поисков, багры не могли проникнуть повсюду. Могло случиться, что тело задержалось в этой подводной чаще и осталось на месте.
Тут, в заводи за косой, не было никакого течения. Юношу вел за собой плот, который медленно плыл у него над головой, повинуясь баграм индейцев.
Свет проникал довольно глубоко сквозь прозрачную воду, на безоблачном небе сияло яркое солнце, почти отвесно бросая свои лучи. В обычных условиях достаточно спуститься на глубину в двадцать футов под воду, чтобы видимость стала крайне ограниченной; но тут вода была как бы пронизана светом, и Бенито мог спуститься еще глубже, не погружаясь во мрак, и разглядывать дно реки.
Молодой человек медленно двинулся вдоль берега. Палкой с железным наконечником он ворошил водоросли и разные обломки, скопившиеся на дне. Стайки рыб выпархивали, если можно так выразиться, словно птички, из подводных кустов. Они сверкали в воде как тысячи осколков разбитого зеркала. А по желтоватому песку во все стороны сотнями разбегались маленькие рачки, похожие на больших муравьев из потревоженного муравейника.
Однако, несмотря на то, что Бенито обшарил каждый закоулок, он ничего не находил. Вскоре он заметил, что дно довольно сильно понижается, и решил, что тело Торреса могло скатиться вниз, к середине реки. В таком случае оно, вероятно, там и лежит, потому что течение вряд ли подняло его с такой глубины, а дальше русло еще опускается.
Бенито решил, как только кончит осматривать прибрежные заросли, продолжать поиски в русле реки. А пока он по-прежнему двигался вдоль берега за плотом, который, как было заранее условлено, должен был плыть четверть часа в том же направлении.
Прошло четверть часа, а Бенито ничего не нашел. Тут он почувствовал потребность подняться на поверхность и восстановить силы в нормальных условиях. Кое-где дно понижалось, и он был вынужден спускаться на глубину до тридцати футов. Значит, ему приходилось выдерживать давление, равное одной атмосфере, что вызывает большую физическую усталость, а у того, кто не привык к подобной работе, даже затуманивает сознание.
Бенито дернул за шнурок колокольчика, и рабочие на плоту принялись его вытаскивать, но очень медленно, поднимая всего на два-три фута в минуту, чтобы быстрая смена давления не повредила его внутренним органам.
Как только Бенито взобрался на плот, с него сняли скафандр, и, глубоко вздохнув, он сел немного отдохнуть.
Пироги тотчас подплыли к плоту. Маноэль, Фрагозо и. Араужо окружили Бенито и ждали, когда он заговорит.
– Ну что? – спросил Маноэль.
– Ничего! Пока ничего!
– Ты не нашел никаких следов?
– Никаких!
– Хочешь, я тебя сменю?
– Нет, Маноэль, я только начал… Я знаю, куда теперь идти… Я хочу искать сам!
Бенито объяснил лоцману, что решил осмотреть нижнюю часть берега до плотины Фриас, где дно, повышаясь, могло задержать тело Торреса, особенно если оно плыло под водой и его прибило течением к плотине. Но прежде Бенито хотел отойти от берега и тщательно обыскать глубокую впадину в русле, так как багры не доставали до ее дна.
Араужо одобрил этот план и начал приготовления для новых поисков.
А Маноэль счел нужным дать Бенито кое-какие советы.
– Если ты хочешь продолжать поиски в той стороне, – сказал он, – плот поплывет за тобой, но будь осторожен, Бенито. Тебе придется спуститься футов на шестьдесят ниже, чем ты спускался, а там давление дойдет до двух атмосфер. Двигайся очень медленно, иначе это может сказаться на работе мозга. Ты перестанешь понимать, где ты, и забудешь, зачем туда попал. Если голову тебе сожмет словно в тисках, а в ушах начнется назойливый шум, не раздумывая давай сигнал, и мы вытащим тебя наверх. Потом, если надо, ты спустишься снова и так понемногу привыкнешь двигаться на глубине.
Бенито обещал Маноэлю следовать его советам, понимая, как они важны. Больше всего его испугало, что он может потерять способность соображать в ту минуту, когда ясность мысли будет ему особенно нужна.
Бенито пожал Маноэлю руку; металлический шлем снова привинтили к медному кольцу у него на шее, насос заработал, и водолаз вскоре исчез под водой.
Теперь плот отошел от левого берега футов на сорок, а чтобы течение не несло его быстрее, чем нужно, когда он выйдет на середину реки, к нему привязали убы, и индейцы, гребя против течения, удерживали его, так что он двигался совсем медленно.
Бенито спустили очень осторожно, и он твердо стал на дно. Когда его свинцовые подошвы коснулись песка, можно было определить по длине подъемного троса, что он спустился на глубину от шестидесяти пяти до семидесяти футов. Видимо, тут была глубокая впадина, гораздо ниже уровня всего русла.
Толща воды здесь была темнее, чем раньше, но благодаря своей чистоте пропускала достаточно света. Бенито довольно ясно различал предметы, осевшие на дне, и уверенно двигался вперед. К тому же песок, усеянный кусочками слюды, отражал свет как рефлектор, и можно было сосчитать ее крохотные пластинки, переливавшиеся словно сверкающая пыль.
Бенито ходил, всматриваясь, ощупывая своим копьем каждую ямку. Он продолжал медленно спускаться. По мере надобности веревку отпускали; подававшая и отводившая воздух трубки висели свободно, и насос работал исправно.
Понемногу Бенито дошел до середины реки, где впадина достигала наибольшей глубины.
Порой вокруг него нависала такая тьма, что он переставал видеть даже на близком расстоянии. Но это было ненадолго: плот, двигавшийся над его головой, заслонял солнечные лучи и казалось, что день сменила ночь. А минуту спустя черная тень отступала, и песок по-прежнему отражал яркий свет.
Бенито все спускался. Он чувствовал это прежде всего по усилившемуся давлению воды на его тело. Ему стало труднее дышать, он не мог так свободно двигать руками и ногами, как в среде с нормальным атмосферным давлением. Он находился в таких условиях, а его организм под воздействием таких явлений, к которым он совсем не привык. В ушах у него шумело все сильней, но сознание оставалось ясным, он чувствовал, что мозг его работает четко, даже с небывалой отчетливостью, и потому не хотел давать сигнала к подъему и продолжал спускаться все ниже.
Вдруг в окружавшем его полумраке он заметил какую-то темную фигуру. Ему показалось, что это очертания тела, застрявшего в кусте водорослей.
Сердце его сжалось. Он шагнул и, вытянув вперед копье, сдвинул с места темное тело.
Но то был труп громадного каймана, уже превратившийся в скелет, который течение Риу-Негру вынесло в Амазонку.
Бенито отошел и, вспомнив уверения лоцмана, подумал, что и живой кайман тоже мог бы забраться в глубину реки у плотины Фриас.
Но он отбросил эту мысль и продолжал идти вперед, решив добраться до самого дна впадины.
К этому времени он уже спустился футов на сто и, следовательно, испытывал давление в три атмосферы. Он понимал, что если впадина будет и дальше понижаться, ему придется скоро прекратить поиски.
Опыт показал, что спуск под воду на глубину от ста двадцати до ста тридцати футов – это предел, который опасно переступать: под таким давлением не может нормально функционировать не только человеческий организм, но и насосы перестают равномерно подавать воздух.
И все же Бенито решил идти вперед, пока хватит выдержки и физических сил. Какое-то необъяснимое предчувствие влекло его к этой подводной пропасти; чутье подсказывало ему, что тело скатилось на самое дно, и если на Торресе были тяжелые вещи – пояс с зашитыми деньгами или оружие, – они могли задержать тело в глубине.
И вдруг в темной впадине он заметил труп. Да, труп! Одежда на нем еще не истлела, и он лежал вытянувшись, как будто уснул, подложив руки под голову…
Торрес ли это? В густом мраке его было трудно узнать; но то было несомненно человеческое тело, оно лежало совершенно неподвижно менее чем в десяти шагах от Бенито.
Юношу охватило ужасное волнение. На миг сердце у него остановилось. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но неимоверным усилием воли он справился с собой и пошел к трупу.
И тут его внезапно потряс сильнейший удар. Какой-то длинный ремень крепко хлестал его тело, и, несмотря на толстый водолазный костюм, Бенито пронзила острая боль:
– Гимнот!
Только это слово и успел он сказать.
В самом деле, на Бенито напал гимнот, или электрический угорь. Как известно, это особый вид угрей, с черной скользкой кожей, у которых мышцы обладают необыкновенной силой. К тому же они имеют особый орган, вырабатывающий электричество, и могут наносить опасные удары. Электрические угри бывают величиной с обыкновенного угря, а порой достигают и семи футов.
И в Амазонке, и в ее притоках довольно много гимнотов, и такая живая катушка длиной в пять футов, раскрутившись и выгнувшись дугой, вдруг бросилась на нашего водолаза.
Бенито понял, насколько опасно для него нападение этой страшной твари. Одежда не могла его защитить.
Электрические разряды продолжали сыпаться на Бенито, и он знал, что так будет и дальше, пока угорь не истощит всю свою энергию.
Не в силах устоять под этими ударами, Бенито упал на песок. Руки и ноги у него постепенно немели под действием электрического тока, испускаемого гимнотом, который терся о его тело и понемногу обвивался вокруг него крепкими кольцами. Бенито уже не мог шевельнуть рукой. Вскоре он выпустил свое копье и был не в силах даже дернуть за шнурок от колокольчика, чтобы дать сигнал.
Он чувствовал, что погибает. Ни Маноэль, ни его товарищи не представляли себе, какой ужасный поединок происходит под ними, на речном дне, между страшным гимнотом и несчастным водолазом, который еле отбивался и уже не мог себя защитить.
И как раз в ту минуту, когда он обнаружил труп, и без сомнения труп Торреса!
Подчиняясь инстинкту самосохранения, Бенито попытался закричать. Но крик его замер в металлическом шаре, не пропускавшем ни малейшего звука.
Бенито чувствовал, что сознание его покидает. В глазах у него темнело, руки и ноги словно налились свинцом…
Но он еще не совсем потерял способность видеть и соображать, когда произошло странное, необъяснимое явление.
Глухой гул прокатился по водяной толще. Он походил на раскат грома, отозвавшийся в самых глубоких слоях воды, колеблемых ударами гимнота. Бенито показалось, что этот грозный гул затопил его, проникнув в сокровенные глубины реки.
И вдруг у него вырвался крик: перед ним предстало страшное видение!
Потонувшее тело, до сих пор неподвижно лежавшее на песке, внезапно приподнялось! Вода, колеблясь, шевелила его руки, как будто утопленник делал странные, конвульсивные движения. Казалось, что жуткий труп ожил!
Это был в самом деле труп Торреса. Солнечный луч, пробившись сквозь водяную толщу, осветил его, и Бенито узнал распухшее и позеленевшее лицо сраженного им злодея, последний вздох которого замер под водой.
Тогда как Бенито, будто в параличе, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, а тяжелые подошвы пригвоздили его к песчаному дну, труп выпрямился, голова его качнулась и, выскользнув из опутавших его водорослей, он встал во весь рост и, страшный, безмолвный, всплыл прямо вверх, на поверхность реки.
Бенито ступил на дно. Под его тяжелыми подошвами хрустел песок. Он спустился на глубину в десять – пятнадцать футов у круто обрывавшегося берега, в том месте, где утонул Торрес.
Здесь были такие густые заросли камыша и водорослей, в которых застряло множество коряг, что вчера, во время поисков, багры не могли проникнуть повсюду. Могло случиться, что тело задержалось в этой подводной чаще и осталось на месте.
Тут, в заводи за косой, не было никакого течения. Юношу вел за собой плот, который медленно плыл у него над головой, повинуясь баграм индейцев.
Свет проникал довольно глубоко сквозь прозрачную воду, на безоблачном небе сияло яркое солнце, почти отвесно бросая свои лучи. В обычных условиях достаточно спуститься на глубину в двадцать футов под воду, чтобы видимость стала крайне ограниченной; но тут вода была как бы пронизана светом, и Бенито мог спуститься еще глубже, не погружаясь во мрак, и разглядывать дно реки.
Молодой человек медленно двинулся вдоль берега. Палкой с железным наконечником он ворошил водоросли и разные обломки, скопившиеся на дне. Стайки рыб выпархивали, если можно так выразиться, словно птички, из подводных кустов. Они сверкали в воде как тысячи осколков разбитого зеркала. А по желтоватому песку во все стороны сотнями разбегались маленькие рачки, похожие на больших муравьев из потревоженного муравейника.
Однако, несмотря на то, что Бенито обшарил каждый закоулок, он ничего не находил. Вскоре он заметил, что дно довольно сильно понижается, и решил, что тело Торреса могло скатиться вниз, к середине реки. В таком случае оно, вероятно, там и лежит, потому что течение вряд ли подняло его с такой глубины, а дальше русло еще опускается.
Бенито решил, как только кончит осматривать прибрежные заросли, продолжать поиски в русле реки. А пока он по-прежнему двигался вдоль берега за плотом, который, как было заранее условлено, должен был плыть четверть часа в том же направлении.
Прошло четверть часа, а Бенито ничего не нашел. Тут он почувствовал потребность подняться на поверхность и восстановить силы в нормальных условиях. Кое-где дно понижалось, и он был вынужден спускаться на глубину до тридцати футов. Значит, ему приходилось выдерживать давление, равное одной атмосфере, что вызывает большую физическую усталость, а у того, кто не привык к подобной работе, даже затуманивает сознание.
Бенито дернул за шнурок колокольчика, и рабочие на плоту принялись его вытаскивать, но очень медленно, поднимая всего на два-три фута в минуту, чтобы быстрая смена давления не повредила его внутренним органам.
Как только Бенито взобрался на плот, с него сняли скафандр, и, глубоко вздохнув, он сел немного отдохнуть.
Пироги тотчас подплыли к плоту. Маноэль, Фрагозо и. Араужо окружили Бенито и ждали, когда он заговорит.
– Ну что? – спросил Маноэль.
– Ничего! Пока ничего!
– Ты не нашел никаких следов?
– Никаких!
– Хочешь, я тебя сменю?
– Нет, Маноэль, я только начал… Я знаю, куда теперь идти… Я хочу искать сам!
Бенито объяснил лоцману, что решил осмотреть нижнюю часть берега до плотины Фриас, где дно, повышаясь, могло задержать тело Торреса, особенно если оно плыло под водой и его прибило течением к плотине. Но прежде Бенито хотел отойти от берега и тщательно обыскать глубокую впадину в русле, так как багры не доставали до ее дна.
Араужо одобрил этот план и начал приготовления для новых поисков.
А Маноэль счел нужным дать Бенито кое-какие советы.
– Если ты хочешь продолжать поиски в той стороне, – сказал он, – плот поплывет за тобой, но будь осторожен, Бенито. Тебе придется спуститься футов на шестьдесят ниже, чем ты спускался, а там давление дойдет до двух атмосфер. Двигайся очень медленно, иначе это может сказаться на работе мозга. Ты перестанешь понимать, где ты, и забудешь, зачем туда попал. Если голову тебе сожмет словно в тисках, а в ушах начнется назойливый шум, не раздумывая давай сигнал, и мы вытащим тебя наверх. Потом, если надо, ты спустишься снова и так понемногу привыкнешь двигаться на глубине.
Бенито обещал Маноэлю следовать его советам, понимая, как они важны. Больше всего его испугало, что он может потерять способность соображать в ту минуту, когда ясность мысли будет ему особенно нужна.
Бенито пожал Маноэлю руку; металлический шлем снова привинтили к медному кольцу у него на шее, насос заработал, и водолаз вскоре исчез под водой.
Теперь плот отошел от левого берега футов на сорок, а чтобы течение не несло его быстрее, чем нужно, когда он выйдет на середину реки, к нему привязали убы, и индейцы, гребя против течения, удерживали его, так что он двигался совсем медленно.
Бенито спустили очень осторожно, и он твердо стал на дно. Когда его свинцовые подошвы коснулись песка, можно было определить по длине подъемного троса, что он спустился на глубину от шестидесяти пяти до семидесяти футов. Видимо, тут была глубокая впадина, гораздо ниже уровня всего русла.
Толща воды здесь была темнее, чем раньше, но благодаря своей чистоте пропускала достаточно света. Бенито довольно ясно различал предметы, осевшие на дне, и уверенно двигался вперед. К тому же песок, усеянный кусочками слюды, отражал свет как рефлектор, и можно было сосчитать ее крохотные пластинки, переливавшиеся словно сверкающая пыль.
Бенито ходил, всматриваясь, ощупывая своим копьем каждую ямку. Он продолжал медленно спускаться. По мере надобности веревку отпускали; подававшая и отводившая воздух трубки висели свободно, и насос работал исправно.
Понемногу Бенито дошел до середины реки, где впадина достигала наибольшей глубины.
Порой вокруг него нависала такая тьма, что он переставал видеть даже на близком расстоянии. Но это было ненадолго: плот, двигавшийся над его головой, заслонял солнечные лучи и казалось, что день сменила ночь. А минуту спустя черная тень отступала, и песок по-прежнему отражал яркий свет.
Бенито все спускался. Он чувствовал это прежде всего по усилившемуся давлению воды на его тело. Ему стало труднее дышать, он не мог так свободно двигать руками и ногами, как в среде с нормальным атмосферным давлением. Он находился в таких условиях, а его организм под воздействием таких явлений, к которым он совсем не привык. В ушах у него шумело все сильней, но сознание оставалось ясным, он чувствовал, что мозг его работает четко, даже с небывалой отчетливостью, и потому не хотел давать сигнала к подъему и продолжал спускаться все ниже.
Вдруг в окружавшем его полумраке он заметил какую-то темную фигуру. Ему показалось, что это очертания тела, застрявшего в кусте водорослей.
Сердце его сжалось. Он шагнул и, вытянув вперед копье, сдвинул с места темное тело.
Но то был труп громадного каймана, уже превратившийся в скелет, который течение Риу-Негру вынесло в Амазонку.
Бенито отошел и, вспомнив уверения лоцмана, подумал, что и живой кайман тоже мог бы забраться в глубину реки у плотины Фриас.
Но он отбросил эту мысль и продолжал идти вперед, решив добраться до самого дна впадины.
К этому времени он уже спустился футов на сто и, следовательно, испытывал давление в три атмосферы. Он понимал, что если впадина будет и дальше понижаться, ему придется скоро прекратить поиски.
Опыт показал, что спуск под воду на глубину от ста двадцати до ста тридцати футов – это предел, который опасно переступать: под таким давлением не может нормально функционировать не только человеческий организм, но и насосы перестают равномерно подавать воздух.
И все же Бенито решил идти вперед, пока хватит выдержки и физических сил. Какое-то необъяснимое предчувствие влекло его к этой подводной пропасти; чутье подсказывало ему, что тело скатилось на самое дно, и если на Торресе были тяжелые вещи – пояс с зашитыми деньгами или оружие, – они могли задержать тело в глубине.
И вдруг в темной впадине он заметил труп. Да, труп! Одежда на нем еще не истлела, и он лежал вытянувшись, как будто уснул, подложив руки под голову…
Торрес ли это? В густом мраке его было трудно узнать; но то было несомненно человеческое тело, оно лежало совершенно неподвижно менее чем в десяти шагах от Бенито.
Юношу охватило ужасное волнение. На миг сердце у него остановилось. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но неимоверным усилием воли он справился с собой и пошел к трупу.
И тут его внезапно потряс сильнейший удар. Какой-то длинный ремень крепко хлестал его тело, и, несмотря на толстый водолазный костюм, Бенито пронзила острая боль:
– Гимнот!
Только это слово и успел он сказать.
В самом деле, на Бенито напал гимнот, или электрический угорь. Как известно, это особый вид угрей, с черной скользкой кожей, у которых мышцы обладают необыкновенной силой. К тому же они имеют особый орган, вырабатывающий электричество, и могут наносить опасные удары. Электрические угри бывают величиной с обыкновенного угря, а порой достигают и семи футов.
И в Амазонке, и в ее притоках довольно много гимнотов, и такая живая катушка длиной в пять футов, раскрутившись и выгнувшись дугой, вдруг бросилась на нашего водолаза.
Бенито понял, насколько опасно для него нападение этой страшной твари. Одежда не могла его защитить.
Электрические разряды продолжали сыпаться на Бенито, и он знал, что так будет и дальше, пока угорь не истощит всю свою энергию.
Не в силах устоять под этими ударами, Бенито упал на песок. Руки и ноги у него постепенно немели под действием электрического тока, испускаемого гимнотом, который терся о его тело и понемногу обвивался вокруг него крепкими кольцами. Бенито уже не мог шевельнуть рукой. Вскоре он выпустил свое копье и был не в силах даже дернуть за шнурок от колокольчика, чтобы дать сигнал.
Он чувствовал, что погибает. Ни Маноэль, ни его товарищи не представляли себе, какой ужасный поединок происходит под ними, на речном дне, между страшным гимнотом и несчастным водолазом, который еле отбивался и уже не мог себя защитить.
И как раз в ту минуту, когда он обнаружил труп, и без сомнения труп Торреса!
Подчиняясь инстинкту самосохранения, Бенито попытался закричать. Но крик его замер в металлическом шаре, не пропускавшем ни малейшего звука.
Бенито чувствовал, что сознание его покидает. В глазах у него темнело, руки и ноги словно налились свинцом…
Но он еще не совсем потерял способность видеть и соображать, когда произошло странное, необъяснимое явление.
Глухой гул прокатился по водяной толще. Он походил на раскат грома, отозвавшийся в самых глубоких слоях воды, колеблемых ударами гимнота. Бенито показалось, что этот грозный гул затопил его, проникнув в сокровенные глубины реки.
И вдруг у него вырвался крик: перед ним предстало страшное видение!
Потонувшее тело, до сих пор неподвижно лежавшее на песке, внезапно приподнялось! Вода, колеблясь, шевелила его руки, как будто утопленник делал странные, конвульсивные движения. Казалось, что жуткий труп ожил!
Это был в самом деле труп Торреса. Солнечный луч, пробившись сквозь водяную толщу, осветил его, и Бенито узнал распухшее и позеленевшее лицо сраженного им злодея, последний вздох которого замер под водой.
Тогда как Бенито, будто в параличе, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, а тяжелые подошвы пригвоздили его к песчаному дну, труп выпрямился, голова его качнулась и, выскользнув из опутавших его водорослей, он встал во весь рост и, страшный, безмолвный, всплыл прямо вверх, на поверхность реки.
11. Что нашли в коробке Торреса
Что же случилось? То, было чисто физическое явление, и мы его объясним.
Канонерская лодка «Санта Ана», шедшая вверх по Амазонке в город Манаус, только что миновала плотину Фриас. Подходя к устью Риу-Негру, она подняла флаг и выстрелом из пушки приветствовала бразильское знамя. От выстрела вода в реке заколебалась, и колебания передались до самого дна; этого движения воды было достаточно, чтобы начавшее разлагаться тело Торреса, ставшее от этого легче, всплыло на поверхность Амазонки.
Маноэль вскрикнул, товарищи подхватили его крик, и одна пирога тотчас бросилась за трупом, а водолаза стали поднимать на плот.
Невозможно передать испуг Маноэля, когда он увидел, что вытащенный из воды Бенито лежит на плоту без движения, не подавая никаких признаков жизни.
Неужели воды Амазонки возвращают им второй труп?
С водолаза как можно скорей сняли скафандр и костюм.
Под воздействием электрических разрядов Бенито совсем потерял сознание. Маноэль в отчаянии звал его, старался оживить своим дыханием, слушал, бьется ли у него сердце.
– Бьется! Бьется! – закричал он.
Да, сердце Бенито еще билось, и через несколько минут благодаря стараниям Маноэля он очнулся.
– Тело! Где тело?! – таковы были первые и единственные слова, сорвавшиеся с его губ.
– Вот оно, – ответил Фрагозо, указывая на пирогу с трупом Торреса, приближавшуюся к плоту.
– А ты как, Бенито? Что с тобой случилось? – спросил Маноэль. – Не хватило воздуха?
– Нет, на меня напал гимнот. Но откуда этот гул, этот взрыв?..
– Пушечный выстрел, – ответил Маноэль. – Благодаря этому выстрелу тело и всплыло на поверхность.
Тут пирога причалила к плоту. На дне ее лежало выловленное индейцами тело Торреса. Пребывание под водой еще не очень обезобразило утопленника. Узнать его было легко. Тут не могло быть никаких сомнений.
Фрагозо, стоя в пироге на коленях, принялся срывать с него одежду, распадавшуюся клочьями.
Вскоре внимание Фрагозо привлекла обнажившаяся правая рука Торреса. На ней был ясно виден шрам от давнишней ножевой раны.
– Этот шрам! – воскликнул Фрагозо. – Ну да!.. Конечно! Теперь я вспомнил!
– Что? – спросил Маноэль.
– Ссору!.. Да, ссору, свидетелем которой я был в провинции Мадейра… года три назад. Как же я мог его забыть? Торрес служил тогда в полиции лесным стражником. Ах! Я же знал, что уже встречал этого негодяя!
– Что нам за дело до него теперь! – сказал Бенито. – Коробку! Коробку! Вот что нам нужно. Она при нем?
И Бенито чуть было не разорвал оставшуюся на Торресе одежду, но Маноэль его остановил.
– Минутку, Бенито! – сказал он.
Затем обратился к рабочим на плоту, которые не принадлежали к команде жангады и могли считаться беспристрастными свидетелями.
– Запомните, друзья мои, что мы будем делать, чтобы потом точно пересказать судьям, как все произошло.
Рабочие подошли к пироге.
Тогда Фрагозо размотал пояс, стягивавший тело Торреса под разорванным пуншо, и, ощупав карман его куртки, воскликнул:
– Коробка!
Бенито ответил ему радостным криком. Он хотел схватить коробку, поскорее открыть ее и проверить, что там лежит.
– Нет, – снова остановил его Маноэль, который не терял хладнокровия. – Нельзя допустить, чтобы у судей возникло хотя бы малейшее сомнение. Беспристрастные свидетели должны подтвердить, что эта коробка действительно найдена на теле Торреса!
– Ты прав, – согласился Бенито.
– Друг мой, – обратился Маноэль к старшине рабочих на плоту, – пожалуйста, обыщите сами карманы его куртки.
Старшина исполнил его просьбу. Он вынул металлическую коробку с герметически закрытой крышкой, по-видимому не пострадавшую от пребывания в воде.
– А бумага?.. Бумага еще там? – вырвалось у Бенито, который был не в силах совладать с собой.
– Открыть коробку должен судья, – ответил Маноэль. – Судья сам проверит, находится ли там документ.
– Да… да… Ты опять прав, Маноэль, – сказал Бенито. – Тогда в Манаус, друзья! Скорей в Манаус!
Десять минут спустя быстро плывущая пирога вошла в гавань Манауса. Бенито и его спутники выскочили на берег и бросились бегом по городским улицам.
Через несколько минут они были уже у дома Жаррикеса и передали через слугу, что просят судью немедленно их принять.
Судья приказал ввести их к нему в кабинет.
Маноэль рассказал ему все, что произошло с той минуты, когда Бенито в честном поединке смертельно ранил Торреса, до той минуты, когда у мертвеца была найдена коробка, которую старшина сам вынул у него из кармана.
Хотя рассказ этот подтверждал все, что говорил Жоам Дакоста о Торресе и о сделке, которую тот ему предлагал, судья Жаррикес не сдержал недоверчивой усмешки.
– Вот эта коробка, сударь, – сказал в заключение Маноэль. – Она ни минуты не была в наших руках, и вам вручит ее тот самый человек, который нашел ее в кармане Торреса.
Судья схватил коробку и принялся ее изучать. Он разглядывал ее со всех сторон, как какую-нибудь драгоценность, потом встряхнул, и монеты в ней зазвенели.
Неужели в этой коробке не лежит разыскиваемый документ – бумага, написанная рукой настоящего виновника преступления, которую Торрес хотел продать Жоаму Дакосте ценой такой низкой сделки? Неужели доказательство невиновности осужденного безвозвратно потеряно?
Легко угадать, какое волнение овладело всеми свидетелями этой сцены. Бенито не мог выговорить ни слова, он чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется.
– Откройте же, сударь… откройте коробку, – проговорил он наконец прерывающимся голосом.
Судья Жаррикес начал отвинчивать крышку. Потом, сняв ее, опрокинул коробку, и из нее выкатилось на стол несколько золотых монет.
– А бумага!.. Бумага?! – И Бенито схватился за стол, чтобы не упасть.
Судья засунул пальцы в коробку и с трудом вытащил тщательно сложенную, пожелтевшую бумагу, как видно не пострадавшую от воды.
– Документ! Вот документ! – закричал Фрагозо. – Это та самая бумага, которую я видел в руках у Торреса.
Судья Жаррикес развернул бумагу, посмотрел на нее с одной стороны, потом с другой и убедился, что она написана довольно крупным почерком.
– Да, документ, – сказал он. – Никакого сомнения, это в самом деле документ.
– И документ этот доказывает невиновность моего отца! – воскликнул Бенито.
– А вот этого я не знаю, – возразил судья Жаррикес, – и, боюсь, мне не легко будет узнать!
– Почему? – спросил Бенито, побледнев как мертвец.
– Потому что документ зашифрован, – ответил судья Жаррикес, – а к этой криптограмме…
– Что же?
– У нас нет ключа!
Канонерская лодка «Санта Ана», шедшая вверх по Амазонке в город Манаус, только что миновала плотину Фриас. Подходя к устью Риу-Негру, она подняла флаг и выстрелом из пушки приветствовала бразильское знамя. От выстрела вода в реке заколебалась, и колебания передались до самого дна; этого движения воды было достаточно, чтобы начавшее разлагаться тело Торреса, ставшее от этого легче, всплыло на поверхность Амазонки.
Маноэль вскрикнул, товарищи подхватили его крик, и одна пирога тотчас бросилась за трупом, а водолаза стали поднимать на плот.
Невозможно передать испуг Маноэля, когда он увидел, что вытащенный из воды Бенито лежит на плоту без движения, не подавая никаких признаков жизни.
Неужели воды Амазонки возвращают им второй труп?
С водолаза как можно скорей сняли скафандр и костюм.
Под воздействием электрических разрядов Бенито совсем потерял сознание. Маноэль в отчаянии звал его, старался оживить своим дыханием, слушал, бьется ли у него сердце.
– Бьется! Бьется! – закричал он.
Да, сердце Бенито еще билось, и через несколько минут благодаря стараниям Маноэля он очнулся.
– Тело! Где тело?! – таковы были первые и единственные слова, сорвавшиеся с его губ.
– Вот оно, – ответил Фрагозо, указывая на пирогу с трупом Торреса, приближавшуюся к плоту.
– А ты как, Бенито? Что с тобой случилось? – спросил Маноэль. – Не хватило воздуха?
– Нет, на меня напал гимнот. Но откуда этот гул, этот взрыв?..
– Пушечный выстрел, – ответил Маноэль. – Благодаря этому выстрелу тело и всплыло на поверхность.
Тут пирога причалила к плоту. На дне ее лежало выловленное индейцами тело Торреса. Пребывание под водой еще не очень обезобразило утопленника. Узнать его было легко. Тут не могло быть никаких сомнений.
Фрагозо, стоя в пироге на коленях, принялся срывать с него одежду, распадавшуюся клочьями.
Вскоре внимание Фрагозо привлекла обнажившаяся правая рука Торреса. На ней был ясно виден шрам от давнишней ножевой раны.
– Этот шрам! – воскликнул Фрагозо. – Ну да!.. Конечно! Теперь я вспомнил!
– Что? – спросил Маноэль.
– Ссору!.. Да, ссору, свидетелем которой я был в провинции Мадейра… года три назад. Как же я мог его забыть? Торрес служил тогда в полиции лесным стражником. Ах! Я же знал, что уже встречал этого негодяя!
– Что нам за дело до него теперь! – сказал Бенито. – Коробку! Коробку! Вот что нам нужно. Она при нем?
И Бенито чуть было не разорвал оставшуюся на Торресе одежду, но Маноэль его остановил.
– Минутку, Бенито! – сказал он.
Затем обратился к рабочим на плоту, которые не принадлежали к команде жангады и могли считаться беспристрастными свидетелями.
– Запомните, друзья мои, что мы будем делать, чтобы потом точно пересказать судьям, как все произошло.
Рабочие подошли к пироге.
Тогда Фрагозо размотал пояс, стягивавший тело Торреса под разорванным пуншо, и, ощупав карман его куртки, воскликнул:
– Коробка!
Бенито ответил ему радостным криком. Он хотел схватить коробку, поскорее открыть ее и проверить, что там лежит.
– Нет, – снова остановил его Маноэль, который не терял хладнокровия. – Нельзя допустить, чтобы у судей возникло хотя бы малейшее сомнение. Беспристрастные свидетели должны подтвердить, что эта коробка действительно найдена на теле Торреса!
– Ты прав, – согласился Бенито.
– Друг мой, – обратился Маноэль к старшине рабочих на плоту, – пожалуйста, обыщите сами карманы его куртки.
Старшина исполнил его просьбу. Он вынул металлическую коробку с герметически закрытой крышкой, по-видимому не пострадавшую от пребывания в воде.
– А бумага?.. Бумага еще там? – вырвалось у Бенито, который был не в силах совладать с собой.
– Открыть коробку должен судья, – ответил Маноэль. – Судья сам проверит, находится ли там документ.
– Да… да… Ты опять прав, Маноэль, – сказал Бенито. – Тогда в Манаус, друзья! Скорей в Манаус!
Десять минут спустя быстро плывущая пирога вошла в гавань Манауса. Бенито и его спутники выскочили на берег и бросились бегом по городским улицам.
Через несколько минут они были уже у дома Жаррикеса и передали через слугу, что просят судью немедленно их принять.
Судья приказал ввести их к нему в кабинет.
Маноэль рассказал ему все, что произошло с той минуты, когда Бенито в честном поединке смертельно ранил Торреса, до той минуты, когда у мертвеца была найдена коробка, которую старшина сам вынул у него из кармана.
Хотя рассказ этот подтверждал все, что говорил Жоам Дакоста о Торресе и о сделке, которую тот ему предлагал, судья Жаррикес не сдержал недоверчивой усмешки.
– Вот эта коробка, сударь, – сказал в заключение Маноэль. – Она ни минуты не была в наших руках, и вам вручит ее тот самый человек, который нашел ее в кармане Торреса.
Судья схватил коробку и принялся ее изучать. Он разглядывал ее со всех сторон, как какую-нибудь драгоценность, потом встряхнул, и монеты в ней зазвенели.
Неужели в этой коробке не лежит разыскиваемый документ – бумага, написанная рукой настоящего виновника преступления, которую Торрес хотел продать Жоаму Дакосте ценой такой низкой сделки? Неужели доказательство невиновности осужденного безвозвратно потеряно?
Легко угадать, какое волнение овладело всеми свидетелями этой сцены. Бенито не мог выговорить ни слова, он чувствовал, что сердце его вот-вот разорвется.
– Откройте же, сударь… откройте коробку, – проговорил он наконец прерывающимся голосом.
Судья Жаррикес начал отвинчивать крышку. Потом, сняв ее, опрокинул коробку, и из нее выкатилось на стол несколько золотых монет.
– А бумага!.. Бумага?! – И Бенито схватился за стол, чтобы не упасть.
Судья засунул пальцы в коробку и с трудом вытащил тщательно сложенную, пожелтевшую бумагу, как видно не пострадавшую от воды.
– Документ! Вот документ! – закричал Фрагозо. – Это та самая бумага, которую я видел в руках у Торреса.
Судья Жаррикес развернул бумагу, посмотрел на нее с одной стороны, потом с другой и убедился, что она написана довольно крупным почерком.
– Да, документ, – сказал он. – Никакого сомнения, это в самом деле документ.
– И документ этот доказывает невиновность моего отца! – воскликнул Бенито.
– А вот этого я не знаю, – возразил судья Жаррикес, – и, боюсь, мне не легко будет узнать!
– Почему? – спросил Бенито, побледнев как мертвец.
– Потому что документ зашифрован, – ответил судья Жаррикес, – а к этой криптограмме…
– Что же?
– У нас нет ключа!
12. Документ
Поистине это было чрезвычайно серьезное затруднение, которого ни Жоам Дакоста, ни его семья не могли предвидеть. Те, кто не забыл первую сцену этой повести, знают, что документ был написан шифром по одной из многих систем, применяемых в криптографии.
Но по какой?
Чтобы разгадать ее, надо было пустить в ход всю изобретательность, на какую способен человеческий ум.
Судья Жаррикес при Бенито и его товарищах велел снять точную копию с документа, который он хотел оставить у себя, затем, сверив ее, отдал молодым людям, чтобы они передали заключенному.
Условившись встретиться с судьей завтра, они откланялись и, не желая ни на минуту откладывать свидание с Жоамом Дакостой, отправились прямо в тюрьму.
Там, во время короткой беседы с арестованным, они сообщили ему все, что произошло.
Жоам Дакоста взял документ и внимательно осмотрел его. Потом, покачав головой, вернул сыну.
– Может статься, – сказал он, – в этой бумаге и приводится доказательство, которого я до сих пор не мог представить. Но если это доказательство ускользнет от меня, а вся моя безупречная жизнь не говорит в мою пользу, тогда мне больше нечего ждать от людского правосудия и судьба моя в руках божьих!
Это понимали все. Если документ не удастся расшифровать, положение осужденного безнадежно.
– Мы разгадаем его, отец! – воскликнул Бенито. – Нет на свете таких документов, которые нельзя разгадать. Поверьте нам… Поверьте! Небо чудом вернуло нам документ, который оправдывает вас. Оно направляло нас к цели, когда мы разыскивали эту бумагу, а теперь направит наш разум и поможет ее прочесть!
Жоам Дакоста пожал руки молодым людям, и они, все еще очень взволнованные, поспешили на жангаду, где их ждала Якита.
Там они тотчас рассказали Яките обо всем, что произошло со вчерашнего дня: о том, как всплыл труп Торреса, о находке документа и о том, в какой непонятной форме составил его друг авантюриста, истинный виновник преступления, – должно быть, из страха, как бы документ не выдал его, если бы попал в чужие руки.
Разумеется, Лине тоже поведали об этом неожиданном осложнении и о том, что Фрагозо узнал Торреса, который прежде был лесным стражником и служил в отряде полиции, орудовавшей в окрестностях устья Мадейры.
– Но где вы с ним раньше встречались? – спросила юная мулатка.
– Это было в провинции Амазонки, – ответил Фрагозо, – когда я бродил из деревни в деревню, занимаясь своим ремеслом.
– А что у него за шрам?
– Вот как это случилось. Пришел я однажды в миссию Аранас, а Торрес, которого я прежде никогда не видел, как раз повздорил с товарищем, – все это был отчаянный народ! – и ссора их кончилась тем, что Торреса пырнули в руку ножом. Врача там не было, и мне поручили перевязать рану. Вот тут-то я и познакомился с ним!
– А впрочем, что толку, если мы и узнали, кем был Торрес, – заметила Лина. – Преступление совершил не он, так что нам это не поможет.
Но по какой?
Чтобы разгадать ее, надо было пустить в ход всю изобретательность, на какую способен человеческий ум.
Судья Жаррикес при Бенито и его товарищах велел снять точную копию с документа, который он хотел оставить у себя, затем, сверив ее, отдал молодым людям, чтобы они передали заключенному.
Условившись встретиться с судьей завтра, они откланялись и, не желая ни на минуту откладывать свидание с Жоамом Дакостой, отправились прямо в тюрьму.
Там, во время короткой беседы с арестованным, они сообщили ему все, что произошло.
Жоам Дакоста взял документ и внимательно осмотрел его. Потом, покачав головой, вернул сыну.
– Может статься, – сказал он, – в этой бумаге и приводится доказательство, которого я до сих пор не мог представить. Но если это доказательство ускользнет от меня, а вся моя безупречная жизнь не говорит в мою пользу, тогда мне больше нечего ждать от людского правосудия и судьба моя в руках божьих!
Это понимали все. Если документ не удастся расшифровать, положение осужденного безнадежно.
– Мы разгадаем его, отец! – воскликнул Бенито. – Нет на свете таких документов, которые нельзя разгадать. Поверьте нам… Поверьте! Небо чудом вернуло нам документ, который оправдывает вас. Оно направляло нас к цели, когда мы разыскивали эту бумагу, а теперь направит наш разум и поможет ее прочесть!
Жоам Дакоста пожал руки молодым людям, и они, все еще очень взволнованные, поспешили на жангаду, где их ждала Якита.
Там они тотчас рассказали Яките обо всем, что произошло со вчерашнего дня: о том, как всплыл труп Торреса, о находке документа и о том, в какой непонятной форме составил его друг авантюриста, истинный виновник преступления, – должно быть, из страха, как бы документ не выдал его, если бы попал в чужие руки.
Разумеется, Лине тоже поведали об этом неожиданном осложнении и о том, что Фрагозо узнал Торреса, который прежде был лесным стражником и служил в отряде полиции, орудовавшей в окрестностях устья Мадейры.
– Но где вы с ним раньше встречались? – спросила юная мулатка.
– Это было в провинции Амазонки, – ответил Фрагозо, – когда я бродил из деревни в деревню, занимаясь своим ремеслом.
– А что у него за шрам?
– Вот как это случилось. Пришел я однажды в миссию Аранас, а Торрес, которого я прежде никогда не видел, как раз повздорил с товарищем, – все это был отчаянный народ! – и ссора их кончилась тем, что Торреса пырнули в руку ножом. Врача там не было, и мне поручили перевязать рану. Вот тут-то я и познакомился с ним!
– А впрочем, что толку, если мы и узнали, кем был Торрес, – заметила Лина. – Преступление совершил не он, так что нам это не поможет.