Страница:
Это была еще одна тайна Ясны. Впервые он видел слезы в ее солнечных глазах. Она подходила к гробам из льдистого хрусталя и называла умерших по именам.
– Светлые соколы Ясны: Радегаст, Борз, Светлозар… Любимая мама моя, Даэна, сестра Белоснезя, тетя Лужана и бабушка Вея…
– Почему вы не воскресили их?
– Они не умерли. Веди – бессмертны. Но мы не можем отыскать их в полях Нави, а дальше живым нельзя…
Он погладил ее по длинным распущенным волосам, взял за теплую руку и повлек на свет из ледяного дворца смерти к яркому полуденному свету.
– В детстве мама читала мне сказку о спящей царевне, – вновь заговорил Молник, когда они остановились среди влажной весенней поляны. Заросли незабудок казались опрокинутым небом.
– «В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный…» – тихо проговорила Ведогона. – Это о ледяных могилах Веди… А семь богатырей были нашими лучшими воинами…
– Ты знаешь сказки Пушкина?
– Я знаю все сказки Земли… Хочешь, я расскажу тебе сказку о Снежной Королеве, как ее рассказывают детям Ясны? Слушай… Мальчик Кай, следуя року своего имени, должен был получить волшебный Ключ и стать одним из великих учителей Земли. Едва ему исполнилось семь лет, Владычица полюса привела его в ледяной чертог, святилище Севера, чтобы показать Камень и подарить ключ мудрости и бессмертия… Но Земля слишком любит своих детей ревнивой любовью матери. Силы Земли, могучей Геи-Нертус, приняли облик маленькой влюбленной девочки Герды. Она разбила хрустальную колыбель и увела Кая из ледяного дворца, где зрел его разум и очищались чувства. Кай учился складывать волшебные буквы, он искал священный Глагол. Помнишь, он должен был сложить из осколков льда слово «Вечность» и стать бессмертным? Складывать священный Глагол, буква за буквой, – удел очень сильных людей. Кай не успел победить свою природу; увидев Герду, он забыл о своем предназначении и был вынужден вернуться в мир людей. В старину Веди брали на воспитание детей Внешнего мира; возмужав, те возвращались во Внешний мир как спасители. Они помогали людям исправить допущенные ошибки. Они передавали свои знания иногда под видом сказок, но чаще это были пророческие предупреждения. Няня Пушкина Свет-Арина была из Веди… Она раскрыла ребенку древние и величественные саги Севера, она рассказала ему легенду о королевиче Гведеоне, о волшебнице Ниниане, о Златой Цепи, о священной Грамоте Руси…
– О Грамоте?!
– Да, мы ее хранители.
– Расскажи мне о Грамоте, Ведогона.
– Для меня это очень трудный разговор. Судьба великого Знания трагична. Священная Грамота миров была подарена людям для бесконечного развития и восхождения, но силы зла уже несколько тысячелетий ведут охоту и злобно уничтожают любые следы этого знания, чтобы сбросить людей на уровень бессловесных животных, унизить замысел Творца.
– Откуда пришла Грамота?
– Грамота – дар разумного Космоса, она ровесник человечества. Плод мудрого прозрения арийских мудрецов. Ее буквы – не просто знаки, они – отражение космических законов, воины и лекари, совершенные орудия познания мира. Наша Малая Грамота – это сто сорок семь знаков-символов, а Великая – бесконечна.
– Но ведь звуков гораздо меньше.
– Да, но наши буквы отражают реалии духовного мира, они – возвышенные символы. Для «хозяйственных» нужд русичи использовали Рунику Кратку; около двадцати букв. Их следы остались повсеместно в виде рун, черт и резов. Руна означает «ровная»… Волхвы Святорусья хранили всю полноту грамоты. Ее начертания округлы и гармоничны, их невозможно воспроизвести на бересте. Для этого в школах использовались вощеные дощечки – церы. Волхвы обучали Великой Грамоте детей начиная с семи лет. Дети проходили несложные, но решающие испытания в сообразительности, терпении, доброте и честности. Грамота облагораживала строй жизни русичей. Всякий, кто хоть единожды прикоснулся к Грамоте, раскрывал заложенные природой дары, он мог познавать миры во всей их глубине и великолепии, его способности к познанию возрастали по мере того, как буква за буквой он осваивал строки священной Грамоты. Творчество народов Святорусья до сих пор неисчерпаемо и самобытно, а богатство, гибкость и магия русского языка – уникальнейшее явление Вселенной. На русское слово откликается Природа, оно способно сотворить чудо, его понимают и слышат, ему повинуются все уровни творения. Но Веди совершили роковую ошибку… Опасаясь рук недостойных, они стали сокращать преподавание Грамоты. Через несколько столетий люди перестали воспринимать благодать Знаний и захотели сиюминутных, корыстных выгод, грубой, почти насильственной магии. Обезумевшие посланцы Внешнего мира пытались воровать у Веди Грамоту. Они продавали обрывки знаний враждующим правителям, чтобы сеять смерть и опустошать Природу. Последовал полный запрет на передачу волшебных наук, боевых искусств и реликвий… Грамота сберегалась в тайне и осторожно передавалась людям-творцам. Человек, принявший посвящение великорусских жрецов, становился светочем своего народа. Несколько лет назад мы вернули Грамоту людям. Честнейшие и мужественные Веди уже обучают грамоте землян.
– Ты научишь меня Грамоте, Ведогона?
– Конечно, но для начала надо постичь грамоту пробуждения и омовения, грамоту молитвы и принятия пищи. Ты в середине пути… Здесь, на Ясне, ты заново научишься совершать обряды, дарованные от рождения каждому живому существу. Ты постигнешь Грамоту бытия.
Грамота бытия оказалась сводом простых и здравых правил жизни. На рассвете, разбив хрупкий лед в колодце-студенце, он трижды с головой окунался в обжигающую холодом воду. «Мозг человека – и цветок, и зрелый плод, – говорил учитель Бел, – твой позвоночник его живой гибкий стебель. Каждый день окунай корень его в ледяную воду, и ты не узнаешь старости и немочи. Силы разбуженного мозга хватит для познания всей Вселенной…»
На Ясне мысль была слышнее слова. Тишина леса и величавый плеск озера нарушались лишь пением. Пение было древней наукой, каждый звук по-своему будил окружающую природу, настраивал тело на бой, работу или созерцание. С первых дней его пробуждения Бел терпеливо передавал ему науку боя, хотя уже тысячелетия Веди не воевали в земных поединках.
Каждый день, после полудня, учитель ждал его на небольшой поляне, укрытой высокими валунами, чтобы случайно не ранить природу во время учебных ристалищ.
– Главный завет воина – быть естественным и в радости, и в горе, поэтому не избегай боли ради сохранения целостной картины мира. Боль не так разрушительна, как страх. Я дам в твои руки совершенное оружие. Это оружие, которого никогда не узнает Внешний мир. Самое простое – «Палица» – «палящая зло», особо организованная энергия рук. Я научу тебя выводить из пальцев яркие разящие лучи. А это уже серьезнее…
В правом кулаке старца заиграли слепящие молнии. Они были собраны в пучок, как оружие бога-громовержца. Старец разжал ладонь, и молнии, свернувшись огненными дисками, одна за другой понеслись над поляной.
– Это «Сияющая молния Нордов». В древности ее обозначал рунический знак «Зиг». Ее ты сможешь легко преобразить в огненную разящую Свастику. Но самое сильное наше оружие – это «Петля Веди», звезда, сжигающая зло. Мы часто пользовались ею в годы Великой войны, спасая воинов, истинных героев Руси… Древние книги Индии хранят память о всепобеждающем оружии ариев. Но Астравидья не была грубым техническим приспособлением. Это было лучевое оружие, и для приведения его в действие соединялась воля сотен людей. Веди никогда не пользовались Астравидьей.
Из бесед со старцем Молник узнал, что бурное развитие технократии и вся военная мощь Внешнего мира не представляли угрозы для Веди, они предвидели тупик и скорый конец этого пути. Любой Веди умел особым импульсом остановить самый надежный двигатель, мотор или систему.
С наступлением сумерек жизнь на Ясне замирала. И Молник спешил к Огню Весты, слушать рассказы учителя. Подбирая понятные для него слова, Бел рассказывал ему о трагедии Веди, вернее, о наказании, которое постигло их тысячелетия назад.
Веди были хранителями древней мудрости и священных наук. Так повелось издревле, с тех давних времен, когда рослый светловолосый народ бореев жил вблизи Северного полюса. Их империя охватывала обширные земли, прилежащие к теплой полярной зоне. Южные границы империи достигали Северной Африки, простирались по Иранскому нагорью, включали в себя север России, Сибирь, часть Канады… Столица Бореев, «город Златых врат» Священный Ур, был построен на берегах Борейского моря. Сейчас оно зовется морем Лаптевых. Бореи исповедовали три священных принципа. Они никогда не соперничали с силами природы, но жили в полной гармонии с ее законами. Совершенство души в их культуре равнялось совершенству тела, и они одинаково ценили и развивали духовную и физическую красоту, могучий интеллект и подлинную нравственность. Мужской, воинский подвиг для бореев равнялся женскому подвигу материнства и верности. Это был принцип великого космического равновесия начал. Этот принцип позволил бореям развиться в могущественную расу, не изменив принципам человеколюбия и любви к природе.
Бореи умели наблюдать жизнь в других мирах, они общались с жителями многих планет и звездных систем. Их облик лег в основу космического паспорта человечества и был узнаваем во всех уголках Вселенной. А их язык, похожий на древнеиндийский деванагари, был принят разумным Космосом.
После климатической катастрофы бореи вынужденно покинули полярную родину. Под шапкой льда, выросшей после гибели земной биосферы, исчезли их дома, дворцы, храмы, обсерватории и сады. Северный народ рассеялся по земле, могущество единения было утрачено, начался трагический путь борьбы с Природой и постепенной утраты Божественных способностей. Гонимые оледенением отдельные отряды затерялись среди гор, иные переправились через могучие равнинные реки и пропали без вести, множество племен осталось в тропических джунглях Индии, в непроходимых таежных дебрях, некоторым удалось пробиться на побережья теплых морей и там разжечь очаги цивилизации, создать могущественные империи. Но куда бы ни забросила их судьба, белые народы помнили о своем происхождении, они гордились своим родословием от северных богов и героев и везде утверждали простой и возвышенный солнечный культ. Таковы были Индия, Персия, Святорусье, Этрурия-Тиррения, древняя Эллада и в особенности Спарта, дольше других греческих племен сохранившая арийские доблести. Греки, как и их великие предки, возвысили и воспели благородную силу разума, искусства и телесное совершенство.
У каждого арийского племени были свои старцы-волшебники, которые хорошо знали друг друга и встречались в полях Нави для дружественных советов и мудрых решений. По обычаю, кудесники жили отдельно от своих племен и выходили из лесов, горных пещер, из ледяных фиордов или священных рощ дважды в год. Они прорицали будущее, исцеляли безнадежно больных, но достойных жизни людей, соединяли брачные союзы, нарекали новорожденных, благословляли правителей… Но случилось непоправимое. В сердцах правителей воцарились низкие страсти. Заветы кровного родства и общей судьбы были порушены, «род восстал на род». Братоубийственные войны сгубили великую мудрость, осквернили священные алтари, порвали узы братства и любви между родными по крови народами. Коварство и неблагодарность людей Внешнего мира заставили Веди скрывать свои знания. Жреческая каста удалилась от мира. В результате великая мудрость предков была утрачена народами. Повсеместно расцвели кровавые лунные культы. Они несли с собой человеческие жертвоприношения и убийства священных животных, сексуальные оргии, употребление вина вместо священных напитков, подкуп и насилие ради распространения новой веры, отвержение знаний и магических наук прошлого, безумие фанатизма, погромы и религиозные войны.
Началась затяжная битва человека с Природой и, как следствие, необратимое падение людского рода. Женщины утратили скромность, мужчины – чистоту помыслов. Лжесловие, пьянство, разврат все глубже въедались в тела народов. Была в этом и вина Веди. Они оставили мир, сохраняя свою чистоту и покой. Прошли тысячелетия. Старцам по-прежнему принадлежала незримая власть над историей, их пророчества и сотворенные ими знамения служили грозным предупреждением народам.
Волшебная наука Веди, их умение связывать воедино космические начала, целить больных и воскрешать умерших в темном сознании людей Внешнего мира со временем выродилась в низкую корыстную магию. Смутная память о добрых кудесниках сбереглась лишь в сказках, как и мечта о святом Камне-Алатыре, о тайне, которую хранили Веди. На земле еще оставались несколько мест, оазисов света, где жили хранители мудрости: друиды, белые старцы, архаты, мудрецы саньяси. Афон, Гималаи, леса и скалы Севера, джунгли Индии и затерянные в Атлантике острова сберегали духовные сокровища прошлого.
Человечество стремительно деградировало. Средства жесточайшего истребления себе подобных стали мерилом могущества. Веди обреченно боролись с технократическим одичанием человечества, но силы были уже не равны. Множество Веди погибло в последние десятилетия. В пламени ядерного взрыва на Новой Земле исчезли мать и братья Ведогоны. Их тонкие тела были сожжены плазменной бурей.
Веди никогда не были закрытой кастой, как брахманы Индии. Когда-то пути к Веди были открыты для отважных, мудрых и добрых людей. Если Веди грозило исчезновение, то ради спасения крови волшебники брали на воспитание здоровых и красивых детей Внешнего мира. Но со временем люди забыли о Веди, и седые кудесники, без возврата забирающие детей в лес, стали злыми героями страшных сказок. В обиженном сознании людей они превратились или в безобразных стариков и старух, или в холодных бессердечных красавиц. Баба Яга, Кощей Бессмертный, Снежная Королева, Хозяйка Медной горы… Народная фантазия была безжалостна к похитителям. Но Веди до поздней старости были изумительно красивы и чисты.
Связи с Внешним миром были окончательно порушены тысячелетие назад, когда после крещения Руси была почти полностью истреблена высшая жреческая каста пророков-волхвов. Веди никогда не были язычниками, и у них не было религии в привычном понимании этого слова. Религия возникает тогда, когда потеряна связь с Высшими, и в одурманенном сознании людей место высших и вечных начал Вселенной – Познания, Любви и Божественного порядка – занимают темные суеверия и вера в обряд.
Шли столетия. Мир забыл о Веди. Они по-прежнему спасали замерзающих путников и терпящих бедствие рыбаков, людей, несправедливо обреченных на смерть, но никогда не открывали им Ясны.
В первый же день Молник спросил, когда он снова сможет вернуться домой, «во Внешний мир», как называли его Веди.
Бел нахмурил густые брови:
– Внешний мир – лишь оболочка сна вокруг истинного бытия Ясны. Изменился ты, изменился мир вокруг тебя: твое тело не чувствует холода и жара, не просит пищи. Ты читаешь мысли и скоро сможешь провидеть будущее. Ты станешь совершенным воином, но ты никогда не придешь во Внешний мир как равный к равным. Люди испугаются света твоего лица, и твое появление возбудит ужас.
Бел заметил отчаяние, мелькнувшее в глазах Молника:
– Я все знаю, сын. Да, ты не покинешь Ясны, но скоро сможешь побывать там, где ты родился и вырос. Увидеть мать и любимую… Подожди немного, я отведу тебя туда, когда созреет твой разум, очистятся чувства и откроется иное, духовное зрение…
Ведогона стояла на другом берегу глубокого озерца-бочажины. Дразня его, она только что проскользила босыми ногами по тонкой пленке воды. Молник неуверенно ступил на воду и сразу провалился.
– Поверь и иди!
Ведогона наклонилась к воде, укоризненно глядя в его глаза, прошептала несколько слов и начертила знак на водной глади. Вода замерла, схватилась коркой мороза и проросла до глубины кристаллами льда. Через несколько секунд на месте бочажины блестел крепкий, серебристый лед.
Он ступил на лед и пошел, не глядя под ноги, балансируя на ледяном стекле, и даже не заметил, как мановением руки Ведогона рассеяла чары: лед под его босыми стопами исчез, но он дошел до берега по тонкой водяной пленке, как посуху…
Каждый день она учила его чему-нибудь новому: взглядом зажигать огонь, раздвигать облака, давая ход солнечным лучам, превращать в молоко родниковую воду и даже ткать покров из солнечного света.
Вокруг Ясны ликовала весна. Держась за руки, они бродили по окрестным болотам. Теперь он ходил по водам так же уверенно, как его учительница. Ведогона остановилась у глубокого озерка. На черном зеркале у самого берега сиял одинокий бутон лилии.
– Каждое движение человека – это приказ, который кругами расходится по Лику Земному, рождая здравые и умные ответы Природы. Но если приказ безумен, то ответ Природы разрушителен. Лилия – северный лотос. Она долго растет под водой, прежде чем появится ее белоснежный цветок. Отец говорит, что так же долго человек собирает знания, прежде чем раскроется лотос его могущества. – Девушка протянула руку к сжатому бутону. – Отец не велит торопить Природу, но я попросила эту лилию расцвести… для тебя. Молник, тебе предстоит последнее испытание. Ты станешь разумом этого леса, ты научишься слушать его и дышать вместе с ним. Ты почувствуешь и полюбишь каждую былинку, бабочку, песчинку, огромное старое дерево или камень. Ты пробудишь разум ручья и будешь говорить с ним, как со мной. И все малые и большие творенья будут живить тебя силою, питать мудростью, все они взойдут выше, проснутся и станут разумны благодаря тебе! Ты – будешь Вседержителем этой земли. Это древнее испытание-посвящение Святорусья. Я буду рядом, но далеко, прощай, Молник!
Суровое очарование одиночества не тяготило Молника. Он был слит воедино с природой, обручен с нею, переплетен миллионами нервных узлов. Он охватывал мыслью и оберегал молитвой всю доверенную ему землю, от недр до звезд, мерцающих над березовыми полянами. Он лечил и латал раны земли по начертаниям древней Грамоты, очищал траву и листву от тончайшего ядовитого окисла с далекой самолетной трассы, сжигал вкрапления зла, ставил обереги…
На одном из уроков Бел открыл ему науку воскрешения. Но передавать дыхание жизни «из уст в уста» было разрешено лишь человеку. Для воина существовало воскрешение в буре, когда в блеске молний и порывах стихий Веди соединяли начала плоти и духа. В памяти вплыл рассказ Бела: «Когда был крепок завет людей и Природы, то и вороны не клевали человечьих тел на поле брани. Ворон – птица вещая, ведает воду мертвую и живую. Он-то и научил людей своему танцу. Кувыркаясь и кружа в небе, ворон мог исчезать из виду, попадая в иные пространства и времена. Русские девы сделали черные платы с бахромой по краям, напоминающие перья, и украсили их яркими цветами Ирия. Тогда и родился Танец Птицы. Танцуя, девушка могла исчезнуть, но вскоре являлась вновь и рассказывала подругам о том, где побывала. Потому женщины Руси так любят эти платы и шали – память крови неистребима. Ворон стережет ключи прошлого и будущего, он пьет из реки забвения и реки грядущего…»
Бел сидел у пламени Весты, неотрывно глядя в огонь. Жестом он пригласил Молника сесть рядом.
– Природа Огня, Воли и Разума едина. Невидимый огонь живет внутри всего сущего. Сегодня ночью ты узришь истинную картину мира, вернее «битвы сил». Сегодня раскроются очи твоего духа. Мы вместе побываем там, где ты родился. А теперь отдохни, Молник.
Он знал, что должен заснуть, но не так, как прежде, а сохраняя сознание, полностью владея своим «огненным» телом, телом «сна». «В земном теле покинуть землю болезненно и трудно, но в теле сна легко и просто. Земля любит своих детей слепой любовью матери и не отпускает от себя даже после смерти. Она забирает их смертную персть, омывает, очищает и вновь возрождает из своего бессмертного тела. Веди – воины Нави. Наши битвы невидимы, но от этого не менее важны для Вселенной», – голос Бела звучал ясно и четко, как если бы он был совсем рядом…
Облик города с высот Нави был страшен. Они с трудом прорвались сквозь защитный купол, закрывающий город. Черные протуберанцы жестких излучений рвались сквозь защитную оболочку, как клубы пламени и чада, и если бы город не был закрыт прочной оболочкой, то испарения ненависти, похоти, жадности и страха пролились бы в пространство и отравили ближние регионы Вселенной. И город задыхался в собственных ядах. Бел и Молник видели город с небольшой высоты: поля Нави здесь были сжаты, спрессованы, придавлены к земле. Внизу в густом багровом тумане вдоль призрачных стен нетвердо брели темные лохматые туши. Молник вгляделся: это были люди! Болезни, вредные привычки, а то и просто черные мысли лохмотьями покрывали их тела. Некоторые были так густо облеплены «грязью», что едва шевелились.
Бел показал Молнику, как можно погрузиться в поток людских мыслей и рассечь его на разноцветные говорящие струи. Молник различил даже отдельные голоса. Люди жаловались и страдали, негодовали и обижались. Угрюмые однообразные заботы, тревога о детях и деньги, деньги, деньги… обида на скудную жизнь и зависть к тем, кто сумел подпрыгнуть чуть выше.
Багровый сумрак застил город. Но чистые цвета милосердия и целомудрия одиноко сияли среди клубов мрачного тумана. «Это святые души, незримые для мира, хотя большинство людей еще способно уловить их тонкий свет, – объяснил Бел. – Истинных праведников немного, и одинокие фонарики их душ тонут, как светляки в беспредельной ночи». Несколько очагов яркого света, как прожектора, подпирали темный грозовой свод, как огненные столпы, горящие от земли до неба. Это были древние места силы и славы.
Облетая город, воины Веди видели воздушные храмы, окутанные в ясные, чистые цвета доброты и мудрости. Но дивные миражи, тонули среди мутных испарений.
Бел указал Молнику на странные уродливые фигуры: на крышах, островерхих башнях и шпилях дремали крупные птице-звери. Химеры сидели, сложив за спиной огромные перепончатые крылья. «Эти крылья позволяют им преодолевать пространства других миров…» – объяснил Бел. Но сон Зверей был обманчив. Они тайно наблюдали за городом, высматривая добычу. Иногда одна или две слетали вниз и склевывали что-то призрачное, видимое только им…
Внизу замелькали знакомые улицы. Вот ее дом, окно, слабый луч света раздвинул окрестный мрак. И не совладав с собой, Молник устремился к окну Гликерии. Все эти месяцы на Ясне он мечтал о ней. Ни аскеза, ни умопомрачительные тренировки не могли выбить влечение и память. Он летел к ней с быстротой своего желания, и тем ужаснее была катастрофа, происшедшая с ним у ее окна. Он словно напоролся на клинки или длинные осколки стекла, вмурованные в стену, с силой ударился о невидимую преграду. Он был предан. Она уже не ждала его, не жаждала душой, духом и телом. Теперь его солнечная плоть была изранена, он чувствовал, как через зияющие раны стремительно вытекают его силы, и он медленно падает в багровый сумрак внизу.
Он не помнил, как Бел догнал его и успел остановить падение в багровую бездну, как старец разгонял черных, слетевшихся на солнечную кровь Зверей, и как нес его по полям Нави. Он проснулся лишь через несколько дней от бережного прикосновения Ведогоны. В ее ладонях, словно облитых мягким золотом, светился крохотный солнечный клубок. Ведогона ткала ему рубашку из утренних лучей, солнечное одеяние для защитника Ясны, она лечила его светом, водой и молитвой.
Он знал, что она читает его сокровенные мысли, ведает о его муках и глухой ночной тоске, когда он, стиснув зубы, думал о Лике. Ведогона помогла ему встать, положила теплые руки на плечи и заглянула в лицо. Ее тонкие светлые брови страдальчески изогнулись.
– Не выкликай ее больше. Она не слышит… Тебе наречена другая…
– Я люблю только ее!
– Есть судьба, земной рок. Человек способен изменить многое внутри узлов судьбы, но есть грань, за которой человеческий произвол бессилен.
– Нет, Ведогона, я никогда не смогу разлюбить ее… Ведь ты видишь души и читаешь мысли, неужели ты не понимаешь, что такое любовь?
Ведогона стремительно отвернулась и побежала прочь от него, в глубь леса. Он понял, что обидел, обдал холодом самое чудесное человеческое создание из всех встреченных им на Земле. А обиды на Ясне прежде не было! Отзвук ее мог оглушить и погубить окрестный мир, тысячами уз связанный с человеком, принести разорение гнезд, болезни и гибель.
Он бросился вдогонку, разбивая грудью тугие воздушные струи, распаляясь от вольного бега. Девушки нигде не было видно. Он сосредоточил сознание на ее образе и мысленно позвал. Не отзывается. Он положил ладони и прижался лбом к березовому стволу, мысленно умоляя дерево помочь ему отыскать Ведогону. Дерево согласно зашелестело кроной, сейчас оно было его союзником. Он увидел длинный серебристый локон, змейкой обвитый вокруг дальнего ствола. Под его взглядом локон заструился и спрятался под кору. Ведогона просто вошла в дерево.
– Светлые соколы Ясны: Радегаст, Борз, Светлозар… Любимая мама моя, Даэна, сестра Белоснезя, тетя Лужана и бабушка Вея…
– Почему вы не воскресили их?
– Они не умерли. Веди – бессмертны. Но мы не можем отыскать их в полях Нави, а дальше живым нельзя…
Он погладил ее по длинным распущенным волосам, взял за теплую руку и повлек на свет из ледяного дворца смерти к яркому полуденному свету.
– В детстве мама читала мне сказку о спящей царевне, – вновь заговорил Молник, когда они остановились среди влажной весенней поляны. Заросли незабудок казались опрокинутым небом.
– «В той норе, во тьме печальной, гроб качается хрустальный…» – тихо проговорила Ведогона. – Это о ледяных могилах Веди… А семь богатырей были нашими лучшими воинами…
– Ты знаешь сказки Пушкина?
– Я знаю все сказки Земли… Хочешь, я расскажу тебе сказку о Снежной Королеве, как ее рассказывают детям Ясны? Слушай… Мальчик Кай, следуя року своего имени, должен был получить волшебный Ключ и стать одним из великих учителей Земли. Едва ему исполнилось семь лет, Владычица полюса привела его в ледяной чертог, святилище Севера, чтобы показать Камень и подарить ключ мудрости и бессмертия… Но Земля слишком любит своих детей ревнивой любовью матери. Силы Земли, могучей Геи-Нертус, приняли облик маленькой влюбленной девочки Герды. Она разбила хрустальную колыбель и увела Кая из ледяного дворца, где зрел его разум и очищались чувства. Кай учился складывать волшебные буквы, он искал священный Глагол. Помнишь, он должен был сложить из осколков льда слово «Вечность» и стать бессмертным? Складывать священный Глагол, буква за буквой, – удел очень сильных людей. Кай не успел победить свою природу; увидев Герду, он забыл о своем предназначении и был вынужден вернуться в мир людей. В старину Веди брали на воспитание детей Внешнего мира; возмужав, те возвращались во Внешний мир как спасители. Они помогали людям исправить допущенные ошибки. Они передавали свои знания иногда под видом сказок, но чаще это были пророческие предупреждения. Няня Пушкина Свет-Арина была из Веди… Она раскрыла ребенку древние и величественные саги Севера, она рассказала ему легенду о королевиче Гведеоне, о волшебнице Ниниане, о Златой Цепи, о священной Грамоте Руси…
– О Грамоте?!
– Да, мы ее хранители.
– Расскажи мне о Грамоте, Ведогона.
– Для меня это очень трудный разговор. Судьба великого Знания трагична. Священная Грамота миров была подарена людям для бесконечного развития и восхождения, но силы зла уже несколько тысячелетий ведут охоту и злобно уничтожают любые следы этого знания, чтобы сбросить людей на уровень бессловесных животных, унизить замысел Творца.
– Откуда пришла Грамота?
– Грамота – дар разумного Космоса, она ровесник человечества. Плод мудрого прозрения арийских мудрецов. Ее буквы – не просто знаки, они – отражение космических законов, воины и лекари, совершенные орудия познания мира. Наша Малая Грамота – это сто сорок семь знаков-символов, а Великая – бесконечна.
– Но ведь звуков гораздо меньше.
– Да, но наши буквы отражают реалии духовного мира, они – возвышенные символы. Для «хозяйственных» нужд русичи использовали Рунику Кратку; около двадцати букв. Их следы остались повсеместно в виде рун, черт и резов. Руна означает «ровная»… Волхвы Святорусья хранили всю полноту грамоты. Ее начертания округлы и гармоничны, их невозможно воспроизвести на бересте. Для этого в школах использовались вощеные дощечки – церы. Волхвы обучали Великой Грамоте детей начиная с семи лет. Дети проходили несложные, но решающие испытания в сообразительности, терпении, доброте и честности. Грамота облагораживала строй жизни русичей. Всякий, кто хоть единожды прикоснулся к Грамоте, раскрывал заложенные природой дары, он мог познавать миры во всей их глубине и великолепии, его способности к познанию возрастали по мере того, как буква за буквой он осваивал строки священной Грамоты. Творчество народов Святорусья до сих пор неисчерпаемо и самобытно, а богатство, гибкость и магия русского языка – уникальнейшее явление Вселенной. На русское слово откликается Природа, оно способно сотворить чудо, его понимают и слышат, ему повинуются все уровни творения. Но Веди совершили роковую ошибку… Опасаясь рук недостойных, они стали сокращать преподавание Грамоты. Через несколько столетий люди перестали воспринимать благодать Знаний и захотели сиюминутных, корыстных выгод, грубой, почти насильственной магии. Обезумевшие посланцы Внешнего мира пытались воровать у Веди Грамоту. Они продавали обрывки знаний враждующим правителям, чтобы сеять смерть и опустошать Природу. Последовал полный запрет на передачу волшебных наук, боевых искусств и реликвий… Грамота сберегалась в тайне и осторожно передавалась людям-творцам. Человек, принявший посвящение великорусских жрецов, становился светочем своего народа. Несколько лет назад мы вернули Грамоту людям. Честнейшие и мужественные Веди уже обучают грамоте землян.
– Ты научишь меня Грамоте, Ведогона?
– Конечно, но для начала надо постичь грамоту пробуждения и омовения, грамоту молитвы и принятия пищи. Ты в середине пути… Здесь, на Ясне, ты заново научишься совершать обряды, дарованные от рождения каждому живому существу. Ты постигнешь Грамоту бытия.
Грамота бытия оказалась сводом простых и здравых правил жизни. На рассвете, разбив хрупкий лед в колодце-студенце, он трижды с головой окунался в обжигающую холодом воду. «Мозг человека – и цветок, и зрелый плод, – говорил учитель Бел, – твой позвоночник его живой гибкий стебель. Каждый день окунай корень его в ледяную воду, и ты не узнаешь старости и немочи. Силы разбуженного мозга хватит для познания всей Вселенной…»
На Ясне мысль была слышнее слова. Тишина леса и величавый плеск озера нарушались лишь пением. Пение было древней наукой, каждый звук по-своему будил окружающую природу, настраивал тело на бой, работу или созерцание. С первых дней его пробуждения Бел терпеливо передавал ему науку боя, хотя уже тысячелетия Веди не воевали в земных поединках.
Каждый день, после полудня, учитель ждал его на небольшой поляне, укрытой высокими валунами, чтобы случайно не ранить природу во время учебных ристалищ.
– Главный завет воина – быть естественным и в радости, и в горе, поэтому не избегай боли ради сохранения целостной картины мира. Боль не так разрушительна, как страх. Я дам в твои руки совершенное оружие. Это оружие, которого никогда не узнает Внешний мир. Самое простое – «Палица» – «палящая зло», особо организованная энергия рук. Я научу тебя выводить из пальцев яркие разящие лучи. А это уже серьезнее…
В правом кулаке старца заиграли слепящие молнии. Они были собраны в пучок, как оружие бога-громовержца. Старец разжал ладонь, и молнии, свернувшись огненными дисками, одна за другой понеслись над поляной.
– Это «Сияющая молния Нордов». В древности ее обозначал рунический знак «Зиг». Ее ты сможешь легко преобразить в огненную разящую Свастику. Но самое сильное наше оружие – это «Петля Веди», звезда, сжигающая зло. Мы часто пользовались ею в годы Великой войны, спасая воинов, истинных героев Руси… Древние книги Индии хранят память о всепобеждающем оружии ариев. Но Астравидья не была грубым техническим приспособлением. Это было лучевое оружие, и для приведения его в действие соединялась воля сотен людей. Веди никогда не пользовались Астравидьей.
Из бесед со старцем Молник узнал, что бурное развитие технократии и вся военная мощь Внешнего мира не представляли угрозы для Веди, они предвидели тупик и скорый конец этого пути. Любой Веди умел особым импульсом остановить самый надежный двигатель, мотор или систему.
С наступлением сумерек жизнь на Ясне замирала. И Молник спешил к Огню Весты, слушать рассказы учителя. Подбирая понятные для него слова, Бел рассказывал ему о трагедии Веди, вернее, о наказании, которое постигло их тысячелетия назад.
Веди были хранителями древней мудрости и священных наук. Так повелось издревле, с тех давних времен, когда рослый светловолосый народ бореев жил вблизи Северного полюса. Их империя охватывала обширные земли, прилежащие к теплой полярной зоне. Южные границы империи достигали Северной Африки, простирались по Иранскому нагорью, включали в себя север России, Сибирь, часть Канады… Столица Бореев, «город Златых врат» Священный Ур, был построен на берегах Борейского моря. Сейчас оно зовется морем Лаптевых. Бореи исповедовали три священных принципа. Они никогда не соперничали с силами природы, но жили в полной гармонии с ее законами. Совершенство души в их культуре равнялось совершенству тела, и они одинаково ценили и развивали духовную и физическую красоту, могучий интеллект и подлинную нравственность. Мужской, воинский подвиг для бореев равнялся женскому подвигу материнства и верности. Это был принцип великого космического равновесия начал. Этот принцип позволил бореям развиться в могущественную расу, не изменив принципам человеколюбия и любви к природе.
Бореи умели наблюдать жизнь в других мирах, они общались с жителями многих планет и звездных систем. Их облик лег в основу космического паспорта человечества и был узнаваем во всех уголках Вселенной. А их язык, похожий на древнеиндийский деванагари, был принят разумным Космосом.
После климатической катастрофы бореи вынужденно покинули полярную родину. Под шапкой льда, выросшей после гибели земной биосферы, исчезли их дома, дворцы, храмы, обсерватории и сады. Северный народ рассеялся по земле, могущество единения было утрачено, начался трагический путь борьбы с Природой и постепенной утраты Божественных способностей. Гонимые оледенением отдельные отряды затерялись среди гор, иные переправились через могучие равнинные реки и пропали без вести, множество племен осталось в тропических джунглях Индии, в непроходимых таежных дебрях, некоторым удалось пробиться на побережья теплых морей и там разжечь очаги цивилизации, создать могущественные империи. Но куда бы ни забросила их судьба, белые народы помнили о своем происхождении, они гордились своим родословием от северных богов и героев и везде утверждали простой и возвышенный солнечный культ. Таковы были Индия, Персия, Святорусье, Этрурия-Тиррения, древняя Эллада и в особенности Спарта, дольше других греческих племен сохранившая арийские доблести. Греки, как и их великие предки, возвысили и воспели благородную силу разума, искусства и телесное совершенство.
У каждого арийского племени были свои старцы-волшебники, которые хорошо знали друг друга и встречались в полях Нави для дружественных советов и мудрых решений. По обычаю, кудесники жили отдельно от своих племен и выходили из лесов, горных пещер, из ледяных фиордов или священных рощ дважды в год. Они прорицали будущее, исцеляли безнадежно больных, но достойных жизни людей, соединяли брачные союзы, нарекали новорожденных, благословляли правителей… Но случилось непоправимое. В сердцах правителей воцарились низкие страсти. Заветы кровного родства и общей судьбы были порушены, «род восстал на род». Братоубийственные войны сгубили великую мудрость, осквернили священные алтари, порвали узы братства и любви между родными по крови народами. Коварство и неблагодарность людей Внешнего мира заставили Веди скрывать свои знания. Жреческая каста удалилась от мира. В результате великая мудрость предков была утрачена народами. Повсеместно расцвели кровавые лунные культы. Они несли с собой человеческие жертвоприношения и убийства священных животных, сексуальные оргии, употребление вина вместо священных напитков, подкуп и насилие ради распространения новой веры, отвержение знаний и магических наук прошлого, безумие фанатизма, погромы и религиозные войны.
Началась затяжная битва человека с Природой и, как следствие, необратимое падение людского рода. Женщины утратили скромность, мужчины – чистоту помыслов. Лжесловие, пьянство, разврат все глубже въедались в тела народов. Была в этом и вина Веди. Они оставили мир, сохраняя свою чистоту и покой. Прошли тысячелетия. Старцам по-прежнему принадлежала незримая власть над историей, их пророчества и сотворенные ими знамения служили грозным предупреждением народам.
Волшебная наука Веди, их умение связывать воедино космические начала, целить больных и воскрешать умерших в темном сознании людей Внешнего мира со временем выродилась в низкую корыстную магию. Смутная память о добрых кудесниках сбереглась лишь в сказках, как и мечта о святом Камне-Алатыре, о тайне, которую хранили Веди. На земле еще оставались несколько мест, оазисов света, где жили хранители мудрости: друиды, белые старцы, архаты, мудрецы саньяси. Афон, Гималаи, леса и скалы Севера, джунгли Индии и затерянные в Атлантике острова сберегали духовные сокровища прошлого.
Человечество стремительно деградировало. Средства жесточайшего истребления себе подобных стали мерилом могущества. Веди обреченно боролись с технократическим одичанием человечества, но силы были уже не равны. Множество Веди погибло в последние десятилетия. В пламени ядерного взрыва на Новой Земле исчезли мать и братья Ведогоны. Их тонкие тела были сожжены плазменной бурей.
Веди никогда не были закрытой кастой, как брахманы Индии. Когда-то пути к Веди были открыты для отважных, мудрых и добрых людей. Если Веди грозило исчезновение, то ради спасения крови волшебники брали на воспитание здоровых и красивых детей Внешнего мира. Но со временем люди забыли о Веди, и седые кудесники, без возврата забирающие детей в лес, стали злыми героями страшных сказок. В обиженном сознании людей они превратились или в безобразных стариков и старух, или в холодных бессердечных красавиц. Баба Яга, Кощей Бессмертный, Снежная Королева, Хозяйка Медной горы… Народная фантазия была безжалостна к похитителям. Но Веди до поздней старости были изумительно красивы и чисты.
Связи с Внешним миром были окончательно порушены тысячелетие назад, когда после крещения Руси была почти полностью истреблена высшая жреческая каста пророков-волхвов. Веди никогда не были язычниками, и у них не было религии в привычном понимании этого слова. Религия возникает тогда, когда потеряна связь с Высшими, и в одурманенном сознании людей место высших и вечных начал Вселенной – Познания, Любви и Божественного порядка – занимают темные суеверия и вера в обряд.
Шли столетия. Мир забыл о Веди. Они по-прежнему спасали замерзающих путников и терпящих бедствие рыбаков, людей, несправедливо обреченных на смерть, но никогда не открывали им Ясны.
В первый же день Молник спросил, когда он снова сможет вернуться домой, «во Внешний мир», как называли его Веди.
Бел нахмурил густые брови:
– Внешний мир – лишь оболочка сна вокруг истинного бытия Ясны. Изменился ты, изменился мир вокруг тебя: твое тело не чувствует холода и жара, не просит пищи. Ты читаешь мысли и скоро сможешь провидеть будущее. Ты станешь совершенным воином, но ты никогда не придешь во Внешний мир как равный к равным. Люди испугаются света твоего лица, и твое появление возбудит ужас.
Бел заметил отчаяние, мелькнувшее в глазах Молника:
– Я все знаю, сын. Да, ты не покинешь Ясны, но скоро сможешь побывать там, где ты родился и вырос. Увидеть мать и любимую… Подожди немного, я отведу тебя туда, когда созреет твой разум, очистятся чувства и откроется иное, духовное зрение…
* * *
– Смелее, Молник. Достаточно поверить в свои силы, и ты пройдешь по воде, не замочив края плаща.Ведогона стояла на другом берегу глубокого озерца-бочажины. Дразня его, она только что проскользила босыми ногами по тонкой пленке воды. Молник неуверенно ступил на воду и сразу провалился.
– Поверь и иди!
Ведогона наклонилась к воде, укоризненно глядя в его глаза, прошептала несколько слов и начертила знак на водной глади. Вода замерла, схватилась коркой мороза и проросла до глубины кристаллами льда. Через несколько секунд на месте бочажины блестел крепкий, серебристый лед.
Он ступил на лед и пошел, не глядя под ноги, балансируя на ледяном стекле, и даже не заметил, как мановением руки Ведогона рассеяла чары: лед под его босыми стопами исчез, но он дошел до берега по тонкой водяной пленке, как посуху…
Каждый день она учила его чему-нибудь новому: взглядом зажигать огонь, раздвигать облака, давая ход солнечным лучам, превращать в молоко родниковую воду и даже ткать покров из солнечного света.
Вокруг Ясны ликовала весна. Держась за руки, они бродили по окрестным болотам. Теперь он ходил по водам так же уверенно, как его учительница. Ведогона остановилась у глубокого озерка. На черном зеркале у самого берега сиял одинокий бутон лилии.
– Каждое движение человека – это приказ, который кругами расходится по Лику Земному, рождая здравые и умные ответы Природы. Но если приказ безумен, то ответ Природы разрушителен. Лилия – северный лотос. Она долго растет под водой, прежде чем появится ее белоснежный цветок. Отец говорит, что так же долго человек собирает знания, прежде чем раскроется лотос его могущества. – Девушка протянула руку к сжатому бутону. – Отец не велит торопить Природу, но я попросила эту лилию расцвести… для тебя. Молник, тебе предстоит последнее испытание. Ты станешь разумом этого леса, ты научишься слушать его и дышать вместе с ним. Ты почувствуешь и полюбишь каждую былинку, бабочку, песчинку, огромное старое дерево или камень. Ты пробудишь разум ручья и будешь говорить с ним, как со мной. И все малые и большие творенья будут живить тебя силою, питать мудростью, все они взойдут выше, проснутся и станут разумны благодаря тебе! Ты – будешь Вседержителем этой земли. Это древнее испытание-посвящение Святорусья. Я буду рядом, но далеко, прощай, Молник!
Суровое очарование одиночества не тяготило Молника. Он был слит воедино с природой, обручен с нею, переплетен миллионами нервных узлов. Он охватывал мыслью и оберегал молитвой всю доверенную ему землю, от недр до звезд, мерцающих над березовыми полянами. Он лечил и латал раны земли по начертаниям древней Грамоты, очищал траву и листву от тончайшего ядовитого окисла с далекой самолетной трассы, сжигал вкрапления зла, ставил обереги…
На одном из уроков Бел открыл ему науку воскрешения. Но передавать дыхание жизни «из уст в уста» было разрешено лишь человеку. Для воина существовало воскрешение в буре, когда в блеске молний и порывах стихий Веди соединяли начала плоти и духа. В памяти вплыл рассказ Бела: «Когда был крепок завет людей и Природы, то и вороны не клевали человечьих тел на поле брани. Ворон – птица вещая, ведает воду мертвую и живую. Он-то и научил людей своему танцу. Кувыркаясь и кружа в небе, ворон мог исчезать из виду, попадая в иные пространства и времена. Русские девы сделали черные платы с бахромой по краям, напоминающие перья, и украсили их яркими цветами Ирия. Тогда и родился Танец Птицы. Танцуя, девушка могла исчезнуть, но вскоре являлась вновь и рассказывала подругам о том, где побывала. Потому женщины Руси так любят эти платы и шали – память крови неистребима. Ворон стережет ключи прошлого и будущего, он пьет из реки забвения и реки грядущего…»
* * *
– Сегодня я поведу тебя в поля Нави. Веди с детства знают дороги туда. Тебе будет тяжело смотреть в беспредельность космоса. И вид зверей Запределья будет ужасен. И большинство людей покажутся тебе погибшими. Собери все твое мужество.Бел сидел у пламени Весты, неотрывно глядя в огонь. Жестом он пригласил Молника сесть рядом.
– Природа Огня, Воли и Разума едина. Невидимый огонь живет внутри всего сущего. Сегодня ночью ты узришь истинную картину мира, вернее «битвы сил». Сегодня раскроются очи твоего духа. Мы вместе побываем там, где ты родился. А теперь отдохни, Молник.
Он знал, что должен заснуть, но не так, как прежде, а сохраняя сознание, полностью владея своим «огненным» телом, телом «сна». «В земном теле покинуть землю болезненно и трудно, но в теле сна легко и просто. Земля любит своих детей слепой любовью матери и не отпускает от себя даже после смерти. Она забирает их смертную персть, омывает, очищает и вновь возрождает из своего бессмертного тела. Веди – воины Нави. Наши битвы невидимы, но от этого не менее важны для Вселенной», – голос Бела звучал ясно и четко, как если бы он был совсем рядом…
Облик города с высот Нави был страшен. Они с трудом прорвались сквозь защитный купол, закрывающий город. Черные протуберанцы жестких излучений рвались сквозь защитную оболочку, как клубы пламени и чада, и если бы город не был закрыт прочной оболочкой, то испарения ненависти, похоти, жадности и страха пролились бы в пространство и отравили ближние регионы Вселенной. И город задыхался в собственных ядах. Бел и Молник видели город с небольшой высоты: поля Нави здесь были сжаты, спрессованы, придавлены к земле. Внизу в густом багровом тумане вдоль призрачных стен нетвердо брели темные лохматые туши. Молник вгляделся: это были люди! Болезни, вредные привычки, а то и просто черные мысли лохмотьями покрывали их тела. Некоторые были так густо облеплены «грязью», что едва шевелились.
Бел показал Молнику, как можно погрузиться в поток людских мыслей и рассечь его на разноцветные говорящие струи. Молник различил даже отдельные голоса. Люди жаловались и страдали, негодовали и обижались. Угрюмые однообразные заботы, тревога о детях и деньги, деньги, деньги… обида на скудную жизнь и зависть к тем, кто сумел подпрыгнуть чуть выше.
Багровый сумрак застил город. Но чистые цвета милосердия и целомудрия одиноко сияли среди клубов мрачного тумана. «Это святые души, незримые для мира, хотя большинство людей еще способно уловить их тонкий свет, – объяснил Бел. – Истинных праведников немного, и одинокие фонарики их душ тонут, как светляки в беспредельной ночи». Несколько очагов яркого света, как прожектора, подпирали темный грозовой свод, как огненные столпы, горящие от земли до неба. Это были древние места силы и славы.
Облетая город, воины Веди видели воздушные храмы, окутанные в ясные, чистые цвета доброты и мудрости. Но дивные миражи, тонули среди мутных испарений.
Бел указал Молнику на странные уродливые фигуры: на крышах, островерхих башнях и шпилях дремали крупные птице-звери. Химеры сидели, сложив за спиной огромные перепончатые крылья. «Эти крылья позволяют им преодолевать пространства других миров…» – объяснил Бел. Но сон Зверей был обманчив. Они тайно наблюдали за городом, высматривая добычу. Иногда одна или две слетали вниз и склевывали что-то призрачное, видимое только им…
Внизу замелькали знакомые улицы. Вот ее дом, окно, слабый луч света раздвинул окрестный мрак. И не совладав с собой, Молник устремился к окну Гликерии. Все эти месяцы на Ясне он мечтал о ней. Ни аскеза, ни умопомрачительные тренировки не могли выбить влечение и память. Он летел к ней с быстротой своего желания, и тем ужаснее была катастрофа, происшедшая с ним у ее окна. Он словно напоролся на клинки или длинные осколки стекла, вмурованные в стену, с силой ударился о невидимую преграду. Он был предан. Она уже не ждала его, не жаждала душой, духом и телом. Теперь его солнечная плоть была изранена, он чувствовал, как через зияющие раны стремительно вытекают его силы, и он медленно падает в багровый сумрак внизу.
Он не помнил, как Бел догнал его и успел остановить падение в багровую бездну, как старец разгонял черных, слетевшихся на солнечную кровь Зверей, и как нес его по полям Нави. Он проснулся лишь через несколько дней от бережного прикосновения Ведогоны. В ее ладонях, словно облитых мягким золотом, светился крохотный солнечный клубок. Ведогона ткала ему рубашку из утренних лучей, солнечное одеяние для защитника Ясны, она лечила его светом, водой и молитвой.
Он знал, что она читает его сокровенные мысли, ведает о его муках и глухой ночной тоске, когда он, стиснув зубы, думал о Лике. Ведогона помогла ему встать, положила теплые руки на плечи и заглянула в лицо. Ее тонкие светлые брови страдальчески изогнулись.
– Не выкликай ее больше. Она не слышит… Тебе наречена другая…
– Я люблю только ее!
– Есть судьба, земной рок. Человек способен изменить многое внутри узлов судьбы, но есть грань, за которой человеческий произвол бессилен.
– Нет, Ведогона, я никогда не смогу разлюбить ее… Ведь ты видишь души и читаешь мысли, неужели ты не понимаешь, что такое любовь?
Ведогона стремительно отвернулась и побежала прочь от него, в глубь леса. Он понял, что обидел, обдал холодом самое чудесное человеческое создание из всех встреченных им на Земле. А обиды на Ясне прежде не было! Отзвук ее мог оглушить и погубить окрестный мир, тысячами уз связанный с человеком, принести разорение гнезд, болезни и гибель.
Он бросился вдогонку, разбивая грудью тугие воздушные струи, распаляясь от вольного бега. Девушки нигде не было видно. Он сосредоточил сознание на ее образе и мысленно позвал. Не отзывается. Он положил ладони и прижался лбом к березовому стволу, мысленно умоляя дерево помочь ему отыскать Ведогону. Дерево согласно зашелестело кроной, сейчас оно было его союзником. Он увидел длинный серебристый локон, змейкой обвитый вокруг дальнего ствола. Под его взглядом локон заструился и спрятался под кору. Ведогона просто вошла в дерево.