Страница:
Борис заставил себя подняться и, прижимаясь к стене, пробрался в коридор. Две молодые женщины в пальто сидели посреди ковровой дорожки, обнимая друг друга, а позади них ходил туда-сюда пожилой седовласый мужчина, то и дело приседавший, словно уклонявшийся от чего-то пролетавшего над ним. Из ближайшего кабинета на четвереньках выползла крупная женщина, с растрёпанными волосами, в длинном полосатом свитере, обмотанная вокруг поясницы красным пуховым платком.
– Девочки, девочки, тихо, не надо паниковать, – бормотала она.
По зданию снова прокатилась грохочущая волна, стены затряслись.
– Это конец, – убеждённо проговорил пожилой мужчина, подойдя на полусогнутых ногах к Борису. – Всему конец…
Он пригладил рукой волосы и поёжился. С лестничной клетки пригнувшись в коридор вбежали человек десять молодых парней, одетых в камуфляж.
– Куда вы?
– В подвал надо! Иначе сюда через коммуникации пройдут! Тогда уж точно перебьют всех!
– А так разве не перебьют? – бесцветно спросил седовласый.
Переждав несколько минут, они бросились по лестнице вниз. Возле лифта о стену вжикнуло несколько пуль, одна с визгом отрикошетила и вгрызлась в ковровую дорожку у самых ног Бориса. Обнявшиеся женщины ахнули и, вскочив на ноги, попятились в глубь коридора. В ярких солнечных лучах клубилась пыль. И снова зажужжал рой пуль, всклокочивая воздух, загрохотали снаряды. Из распахнувшейся от взрыва двери ближайшего кабинета вылетели листы бумаги, полыхнуло пламя, взвихрились чёрные клочки.
Женщина с красным платком на пояснице с рыданием бросилась прочь.
С верхних этажей группами торопливо, подталкивая друг друга, спускались люди.
– Там всё горит… – оборонил кто-то из них, словно отвечая на вопросительный взгляд Бориса Жукова. – Убитых – страх сколько…
– Куда вы?..
– Подальше от огня… В противоположном конце коридора огнём вскипел воздух, ахнуло, зашипело, с треском посыпались ошмётки штукатурки, пахнуло гарью и порохом.
– Аня! – завизжал женский голос. – Анечка! Господи! На куски!.. Как же это?! На куски разорвало!
Жуков побежал к лестнице, пригибаясь и отплёвываясь от набившейся в рот пыли…
– Всем вывернуть карманы!
Борис Жуков двигался в толпе пленных. Время тянулось томительно долго.
– Всё сюда! В кучу! Документы, ключи! Ты, сними куртку, теперь рубаху, раздевайся дальше!
Воздух гудел от учащённого дыхания и стонов. Ноги подкашивались от пережитого и от ожидания неведомого.
– Кто чистый, валяй в ту дверь!
При выходе из подъезда омоновцы время от времени вскидывали автоматы и били наугад:
– Против власти попёрли, суки!
В глубине этажа кого-то лупили ногами и прикладами, встряхивали и опять били.
– Что, говно собачье, повоевать захотелось? За Хасбулатовым[3] попёр, выродок?!
Борис видел, как трёх человек, одетых в камуфляж, вырвали из толпы и отогнали в сторону, под лестницу.
– Этих не выпускать!
– Куда вы их?! – запричитал женский голос.
– Назад, сволочь! Всех вас надо к стенке, коммунис тов красножопых!
Громыхнули три короткие автоматные очереди. Почти в ту же секунду откуда-то снизу донеслись выстрелы, взорвалась граната.
– Вот падлы! Опять начали! – проревел ближайший к Борису омоновец, дыша перегаром. – А ну вы все! Бегом из здания! – И махнул кому-то рукой: – Вниз! В подвал! Там наши на кого-то напоролись!
Борис услышал, как боевая группа, громко топая сапогами, быстро побежала через фойе. Чуть скосив глаза, он увидел под лестницей трёх только что расстрелянных парней.
– Не верти башкой! – Могучий удар в спину прикладом едва не сшиб его с ног.
– Всех в отделение! – приказал хмурый голос. – Там разбираться будем.
Борис заставил себя подняться…
Кого-то загоняли в автобус, кого-то направляли вверх по улице в отделение. Всюду стояли омоновцы, некоторые опирались на огромные щиты – мрачные рыцари в огромных касках и тяжёлых бронежилетах. Поигрывая дубинками и автоматами, они выбирали иногда из толпы жертву и обрушивали на неё остервенелые удары, стуча по рукам и ногам…
«Зачем нас в милицию?.. В милиции забьют до смерти… Могли бы уж тут… Зачем тянуть?» – Борис ощутил, как боль от удара в спину начала разрастаться, жгучая пена поднялась к плечам и тяжело стекла к пояснице. Тело стало неметь.
– Стоять! Всем остановиться! – прогремела внезапно команда.
– Почему? – едва слышно поинтересовался кто-то из пленных.
– Обстрел начался… Сворачивайте во двор! Живо!
– Какой обстрел?..
Упрямец тут же получил сокрушительный удар прикладом в лицо. Хрустнул хрящ, лопнула бровь, человек мешком рухнул на тротуар.
– Всем во двор! Через этот подъезд!
Борис безучастно посмотрел на упавшего, и ничто в его душе не шевельнулось. Ни кровь, ни боль больше не вызывали эмоций. Всё вдруг перестало иметь какое-либо значение. Даже сама жизнь. В душе образовалась глыба льда, чувства омертвели, осталась только мучительная тяжесть. Хотелось спать.
Едва он сделал шаг в густую тень подъезда, как получил сзади удар по голове. Борис тут же упал, увидел перед собой кованые сапоги. Кто-то схватил его за волосы и протащил дальше.
– Вставай, падла, вали во двор. Кончать будем вас…
Во дворе у стены застыло на земле несколько мёртвых тел, одетых в куртки военного образца. На бетонной стене зияли бесчисленные следы от пуль. Бориса пинком вытолкнули из подъезда, и он не нашёл в себе сил подняться. Щебёнка впилась в залитое кровью лицо.
«Теперь всё равно… Пусть так…»
ГЛАВА ВТОРАЯ. НОЯБРЬ 1994
– Девочки, девочки, тихо, не надо паниковать, – бормотала она.
По зданию снова прокатилась грохочущая волна, стены затряслись.
– Это конец, – убеждённо проговорил пожилой мужчина, подойдя на полусогнутых ногах к Борису. – Всему конец…
Он пригладил рукой волосы и поёжился. С лестничной клетки пригнувшись в коридор вбежали человек десять молодых парней, одетых в камуфляж.
– Куда вы?
– В подвал надо! Иначе сюда через коммуникации пройдут! Тогда уж точно перебьют всех!
– А так разве не перебьют? – бесцветно спросил седовласый.
Переждав несколько минут, они бросились по лестнице вниз. Возле лифта о стену вжикнуло несколько пуль, одна с визгом отрикошетила и вгрызлась в ковровую дорожку у самых ног Бориса. Обнявшиеся женщины ахнули и, вскочив на ноги, попятились в глубь коридора. В ярких солнечных лучах клубилась пыль. И снова зажужжал рой пуль, всклокочивая воздух, загрохотали снаряды. Из распахнувшейся от взрыва двери ближайшего кабинета вылетели листы бумаги, полыхнуло пламя, взвихрились чёрные клочки.
Женщина с красным платком на пояснице с рыданием бросилась прочь.
С верхних этажей группами торопливо, подталкивая друг друга, спускались люди.
– Там всё горит… – оборонил кто-то из них, словно отвечая на вопросительный взгляд Бориса Жукова. – Убитых – страх сколько…
– Куда вы?..
– Подальше от огня… В противоположном конце коридора огнём вскипел воздух, ахнуло, зашипело, с треском посыпались ошмётки штукатурки, пахнуло гарью и порохом.
– Аня! – завизжал женский голос. – Анечка! Господи! На куски!.. Как же это?! На куски разорвало!
Жуков побежал к лестнице, пригибаясь и отплёвываясь от набившейся в рот пыли…
* * *
Кажется, совсем недавно он покинул первый этаж, но теперь не узнал его. На полу лежало множество трупов, всюду темнела кровь – где-то застыли лужи, где-то тянулись густые полосы от волоком протащенных тел. Из-под развороченных дверей туалетов текла зловонная жижа. Тут и там валялась скомканная одежда. В воздухе плавал густой запах гари.– Всем вывернуть карманы!
Борис Жуков двигался в толпе пленных. Время тянулось томительно долго.
– Всё сюда! В кучу! Документы, ключи! Ты, сними куртку, теперь рубаху, раздевайся дальше!
Воздух гудел от учащённого дыхания и стонов. Ноги подкашивались от пережитого и от ожидания неведомого.
– Кто чистый, валяй в ту дверь!
При выходе из подъезда омоновцы время от времени вскидывали автоматы и били наугад:
– Против власти попёрли, суки!
В глубине этажа кого-то лупили ногами и прикладами, встряхивали и опять били.
– Что, говно собачье, повоевать захотелось? За Хасбулатовым[3] попёр, выродок?!
Борис видел, как трёх человек, одетых в камуфляж, вырвали из толпы и отогнали в сторону, под лестницу.
– Этих не выпускать!
– Куда вы их?! – запричитал женский голос.
– Назад, сволочь! Всех вас надо к стенке, коммунис тов красножопых!
Громыхнули три короткие автоматные очереди. Почти в ту же секунду откуда-то снизу донеслись выстрелы, взорвалась граната.
– Вот падлы! Опять начали! – проревел ближайший к Борису омоновец, дыша перегаром. – А ну вы все! Бегом из здания! – И махнул кому-то рукой: – Вниз! В подвал! Там наши на кого-то напоролись!
Борис услышал, как боевая группа, громко топая сапогами, быстро побежала через фойе. Чуть скосив глаза, он увидел под лестницей трёх только что расстрелянных парней.
– Не верти башкой! – Могучий удар в спину прикладом едва не сшиб его с ног.
– Всех в отделение! – приказал хмурый голос. – Там разбираться будем.
Борис заставил себя подняться…
Кого-то загоняли в автобус, кого-то направляли вверх по улице в отделение. Всюду стояли омоновцы, некоторые опирались на огромные щиты – мрачные рыцари в огромных касках и тяжёлых бронежилетах. Поигрывая дубинками и автоматами, они выбирали иногда из толпы жертву и обрушивали на неё остервенелые удары, стуча по рукам и ногам…
«Зачем нас в милицию?.. В милиции забьют до смерти… Могли бы уж тут… Зачем тянуть?» – Борис ощутил, как боль от удара в спину начала разрастаться, жгучая пена поднялась к плечам и тяжело стекла к пояснице. Тело стало неметь.
– Стоять! Всем остановиться! – прогремела внезапно команда.
– Почему? – едва слышно поинтересовался кто-то из пленных.
– Обстрел начался… Сворачивайте во двор! Живо!
– Какой обстрел?..
Упрямец тут же получил сокрушительный удар прикладом в лицо. Хрустнул хрящ, лопнула бровь, человек мешком рухнул на тротуар.
– Всем во двор! Через этот подъезд!
Борис безучастно посмотрел на упавшего, и ничто в его душе не шевельнулось. Ни кровь, ни боль больше не вызывали эмоций. Всё вдруг перестало иметь какое-либо значение. Даже сама жизнь. В душе образовалась глыба льда, чувства омертвели, осталась только мучительная тяжесть. Хотелось спать.
Едва он сделал шаг в густую тень подъезда, как получил сзади удар по голове. Борис тут же упал, увидел перед собой кованые сапоги. Кто-то схватил его за волосы и протащил дальше.
– Вставай, падла, вали во двор. Кончать будем вас…
Во дворе у стены застыло на земле несколько мёртвых тел, одетых в куртки военного образца. На бетонной стене зияли бесчисленные следы от пуль. Бориса пинком вытолкнули из подъезда, и он не нашёл в себе сил подняться. Щебёнка впилась в залитое кровью лицо.
«Теперь всё равно… Пусть так…»
ГЛАВА ВТОРАЯ. НОЯБРЬ 1994
Серое ноябрьское небо низко плыло над Кремлём, цепляясь рыхлым брюхом гигантской тучи за тусклые рубиновые звёзды на башнях. Виктор Смеляков задумчиво смотрел на кремлёвскую стену, потемневшую от бесконечных осенних дождей. Там, за красной крепостной стеной, лежал недосягаемый мир российских правителей, там они решали судьбы страны, казнили и миловали. Там, в четырнадцатом корпусе Кремля, Смелякову предстояла аудиенция у Александра Коржакова, начальника Службы безопасности президента Ельцина.
Впервые Смеляков соприкоснулся с СБП в начале года. Он возглавлял в МУРе отдел по борьбе с мошенничеством и кражами автотранспорта. В начале года у главаря захваченной бандитской группировки были обнаружены удостоверения сотрудника МУРа и Службы безопасности президента. Пришлось связаться с СБП. Проверка показала, что удостоверения фальшивые. С начальником отдела кадров СБП, Медынцевым, люди которого приезжали за удостоверениями, у Смелякова установились полуприятельские отношения – оба играли в теннис и иногда встречались на корте. Поэтому, когда Медынцев попросил Смелякова приехать в Кремль, Виктор не очень удивился. Кадровик начал издалека расспрашивать о жизни, о планах на будущее… Смеляков честно признался, что хочет уходить из МУРа: уже после ГКЧП работать на Петровке стало нестерпимо трудно, в работу активно вторгалась политика, новые веяния только осложняли обстановку, профессионалы высочайшего класса покидали МУР, прежнее руководство, принципиально отстаивавшее интересы уголовного розыска, сменилось, а с новым начальством у Смелякова отношения не складывались. И тогда Медынцев спросил: «А нет ли у тебя желания попробовать силы в СБП?» Предложение прозвучало неожиданно, и хотя ни о какой конкретной должности речь не шла, Виктор размышлял недолго. Лишь во время четвёртой встречи Медынцев сказал, что Смелякову предстояло возглавить отдел «П».
– Что это такое? – поинтересовался Виктор.
– Мы создаём два новых подразделения в нашей службе – отделы «К» и «П», то есть «Кремль» и «Правительство». Кроме функции контрразведки, на них возлагается борьба с коррупцией и прочими должностными преступлениями в администрации президента и в правительстве.
– Неужто назрела такая необходимость?
Медынцев кивнул и сказал:
– Теперь ты в общих чертах знаешь, чем предстоит заниматься. Руководство считает, что отдел «П» должен возглавить человек, прошедший милицейскую школу. Тем более что, по нашим данным, и в Белом доме, и вокруг него сейчас много ваших клиентов. А теперь пойдём – я представлю тебя Александру Васильевичу.
– Коржакову? – Виктор заметно заволновался, и это не ускользнуло от кадровика. Медынцев понял чувства Смелякова. Начальника СБП Виктор видел только по телевизору и только рядом с президентом. С такими высокопоставленными людьми ему никогда не приходилось встречаться лицом к лицу. На телеэкране Коржаков всегда выглядел надменным, хитрым, жестоким и опасным. Казалось, начальник СБП был лишён обычной человеческой теплоты. Виктору вспомнилось, как во время августовских событий 1991 года он, проезжая мимо здания СЭВ,[4] впервые увидел Коржакова, о котором тогда широкая общественность ничего ещё не знала. Александр Васильевич, глядя исподлобья, жёстко говорил о чём-то с военными, окружившими здание Верховного Совета РСФСР.
– Не робей. Он мужик что надо. – Медынцев улыбнулся. Смеляков кивнул. – Ну пойдём…
Коржаков встал из-за стола, когда Медынцев и Сме-ляков вошли в его кабинет, и пошёл им навстречу. Он был в белой рубахе, под мышкой виднелась кобура с пистолетом ПСМ. В сравнении с огромным начальником СБП пистолет выглядел невинной детской игрушкой. Медынцев представил обоих друг другу, Коржаков протянул руку для пожатия и улыбнулся. В ту же секунду все сомнения Смелякова рассеялись. «Так улыбаться могут только хорошие русские мужики», – мелькнуло в голове.
– Ну что, Виктор Андреевич, ты в общих чертах уже понимаешь, о чём речь идёт?
– Только в общих.
– Ты когда-нибудь имел дело с чиновниками правительства? – спросил Коржаков.
– Кто ж меня в правительство пустит?
– Ничего, не боги горшки обжигают. – Коржаков хитро улыбнулся.
И вот Виктору опять предстояла встреча с Коржаковым. Только теперь все документы были уже готовы, все кадровые вопросы решены. Смеляков шёл вступать в должность.
В кабинете Коржакова находился незнакомый Виктору лобастый мужчина с плотно сдвинутыми бровями.
– Михаил Иванович Барсуков, – указал Коржаков на лобастого и уточнил: – Руководитель Главного управления охраны и комендант Кремля.
Виктор мысленно присвистнул: «Ничего себе! Впрочем, тут маленьких людишек, пожалуй, и не встретишь. Фигуры только государственного масштаба. Всё-таки Кремль…»
– Ну а это Виктор Смеляков, начальник отдела «П». – После этого Коржаков поздравил Виктора и добавил, улыбаясь: – Извини, что без торжеств, но нынче нам не до церемоний. Возьмёшься за дело, сам увидишь, что творится.
Барсуков и Смеляков обменялись рукопожатиями, и комендант Кремля сказал, не меняя сурового выражения лица:
– Работа предстоит тяжёлая. Неподъёмный груз, – он покачал головой. – Погляди, что в стране творится. Чиновники вконец обнаглели, взятки берут без стеснения, открыто лоббируют интересы коммерческих структур, об интересах государства думать забыли. Твоя задача – навести порядок в аппарате правительства. Но помни, – Барсуков предупредительно поднял палец, – действовать следует осторожно. В правительстве работают не одни жулики. Есть и уважаемые люди. Нельзя, чтобы ты в каждом видел вора. Будь осторожен. С наскоку не прыгай. Прежде чем что-то предпринять, всё хорошенько взвесь. – Михаил Иванович подумал и добавил: – Лучше сначала посоветуйся. И заруби: осторожность превыше всего! Оплошностей ты допускать не имеешь права!
Неожиданно Коржаков приподнялся и глыбой навис над столом.
– А я не согласен, – резко произнёс он. – Миндальничать нельзя… Рубить надо это жульё под корень! В общем, так. Идём, я представлю тебя премьер-министру. Черномырдин сейчас как раз в кабинете у Бориса Николаевича. Хоть всё уже решено, я не могу не представить тебя Черномырдину. Всё-таки тебе у него в Белом доме предстоит работать… Ты подожди у меня в приёмной пару минут.
Смеляков вышел и сел на мягкий диван.
«Сейчас познакомлюсь с председателем правительства. Как странно… Отныне это всё будет моей работой. Эти стены, эту мебель, этих людей я буду видеть каждый день… – Внезапно в его сердце вспыхнули искры тоски. Он вспомнил Петровку. – Тут, конечно, шикарно, но в МУРе всё по-настоящему родное, там мне каждая выбо-инка на ступеньках лестницы знакома. Там проверенные товарищи, настоящие друзья. А что здесь? Чёрт его знает, как всё сложится…»
Минут через десять дверь кабинета распахнулась, появился Коржаков и кивнул на ходу. Смеляков быстро поднялся и последовал за начальником.
В приёмной президента они остановились. Виктор внимательно осмотрелся. Ничего необычного он не увидел. Это были чиновничьи апартаменты: стол секретаря, кресла для посетителей, свежие газеты. Но ещё большее разочарование Виктор испытал при появлении Черномырдина. Премьер-министр был почти на голову ниже Смелякова. Вместе с Черномырдиным находился начальник его охраны Александр Сонин, высокий, плотный, непринуждённый, с добродушным лицом и благородной сединой на висках.
– Виктор Степанович, – проговорил Коржаков. – Познакомьтесь. Это начальник отдела «П» Смеляков Виктор Андреевич.
– Тёзка? – весело спросил Черномырдин. – Рад, очень рад. Я сам просил Александра Васильевича, чтобы мне в Белый дом определили такой отдел. Здесь, в Кремле, хоть рамки металлоискателя при входе имеются. А у нас там ничего нет! Можно кому угодно входить и брать нас тёпленькими, как куропаток. В общем, давай приступай к работе. Будут какие проблемы – обращайся прямо ко мне. Всё решим… Ну вот и с моим начальником охраны познакомьтесь. – Черномырдин указал на Сонина. – Наверняка придётся не раз соприкоснуться по рабочим делам. Это, так сказать, мой Коржаков, – и премьер-министр рассмеялся, довольный таким сравнением, – и тоже Александр. Ха-ха!
Смеляков обменялся рукопожатием с Сониным, и тот дружелюбно буркнул:
– Приветствую…
Черномырдин покрутился на месте, словно хотел увидеть что-то новое в хорошо знакомом ему помещении, прогундосил что-то невнятное, ещё раз пожал Смеляко-ву руку и вышел из приёмной. Коржаков хитро улыбнулся вслед премьеру, но не произнёс ни слова.
Виктор обвёл собравшихся долгим взглядом. Ему во что бы то ни стало надо было с первой же минуты наладить отношения со своими сотрудниками, показать им, что он не враг и не дуролом с примитивной ментовской психологией.
– Я вам коротко расскажу о себе, – начал он, – чем занимался, на каких участках работал. Хотя вы наверняка всё знаете, верно?.. Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете по отношению ко мне. Вот, мол, пришёл милиционер, сейчас начнёт тут всех строить, наводить свои порядки, ломать через колено. Сразу скажу вам, что ничего подобного не будет. Я прекрасно помню собственные чувства, когда Федорчук поставил чекистов руководить оперативной частью милиции. Я воспринял это в штыки. Так что для меня не секрет, что творится у вас в душе… Но должен вам сказать, что по прошествии времени, поработав с вашими коллегами, я очень многому у них научился и понял, что обмен опытом – полезная штука. Я благодарен по сей день Алексею Прохоровичу Бугаеву,[6] который пришёл к нам из Московского управления КГБ и которого вы наверняка знаете. Он очень много сделал для уголовного розыска и для ОБХСС… Да и самого Федор-чука нельзя воспринимать так однозначно, как его воспринимали тогда. Он, конечно, не знал специфики МВД и совершил немало ошибок, но он ведь и много полезного сделал… И мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали моё появление в СБП как своего рода месть милиционера за обиды, которые пришлось испытать в прошлом со стороны чекистов. Ни в коем случае!
– Да уж был похожий случай, – не удержался Игнатьев. – Приходил ваш к нам. Попытались однажды поставить милиционера над спецслужбами.
– Вы имеете в виду Бакатина? – Смеляков сразу понял, о чём речь. – Да, Бакатин успел наломать немало дров.[7] Но он вовсе не наш, он всюду был чужой, так что натерпелись от него все. Что касается меня, то я пришёл не переделывать и не ломать, а работать. Мне хотелось бы работать в профессиональном коллективе и в тесном контакте с каждым из вас. Для этого нужно присмотреться друг к другу, но вряд ли нам дадут на это время. Никакой разминки и подготовки, к сожалению, у нас не получится, за дело надо браться немедленно, поэтому присматриваться и притираться будем уже во время работы. Уверен, что многому придётся поучиться у вас, и надеюсь, что вы мне поможете в этом.
– Поможем, – серьёзно ответил Волошин.
– В прошлом мне приходилось много и очень тесно сотрудничать с чекистами. В общих чертах я представляю, как построена работа в контрразведке, прекрасно знаю, как всё происходит в МВД, отдалённо догадываюсь, как работают в СВР. Но думаю, что вы со мной согласитесь: если нам удастся создать отдел, в котором бок о бок будут работать и контрразведчики, и разведчики, и сыщики, то у нас есть все шансы создать монстра, а не просто спецслужбу. Насколько могу судить, контрразведчики – непревзойдённые мастера по сбору информации. Равных им в этом не найти. Они работают долго, кропотливо, тщательно подбирают материал. Так сложилось в результате самой специфики работы – их никто никогда особенно не подгоняет, редко ставятся конкретные сроки. Разведчики – прекрасные аналитики. Чаще всего они черпают информацию из открытых источников, затем сопоставляют её, анализируют, выдают свои заключения. Но лучше, чем опер из МВД, до настоящего времени никто не научился реализовывать материал. Крайне важно добыть информацию и проанализировать её, но она останется мёртвым грузом на нашей шее, если мы не сумеем распорядиться ею. Опер из МВД всегда знает, как ею воспользоваться: какую статью уголовного кодекса можно натянуть, так сказать, приделать ноги к делу. Вы меня понимаете?
– Разумеется.
– Вот и постараемся использовать в работе все наши лучшие стороны. Таково моё видение. Кстати, Коржаков так мне и сказал: нам в первую очередь нужна милицейская школа, потому что сейчас на самые верха вскарабкались ваши клиенты – жулики и мошенники. И я, бегло познакомившись с некоторыми документами, сразу увидел несколько известных мне фамилий. – Смеляков сделал паузу и вздохнул. – Возьмите, например, Мироши-на, дважды отсидевшего по статье 147 за мошенничество, состоит на учёте в картотеке МУРа как мошенник, но при этом он смог вовремя втереться в доверие к вице-президенту и стать его советником. Представляете его нынешний размах! И таких проходимцев в высших эшелонах власти теперь пруд пруди! Знаете Сивашова?
– Из окружения Черномырдина?
– Он самый, – кивнул Смеляков. – Это профессиональный карточный шулер. Ничем другим в жизни не занимался. И вот он сидит в секретариате правительства! Представьте только: страна в руках мошенников и карточных шулеров! Но мало знать, что они мошенники. Надо доказать их противоправную деятельность и очистить верховную власть от этих сволочей. В этом и будет состоять задача нашего отдела.
– Маловато нас для такой серьёзной работы.
– Найдём людей. Кого-то я из МВД приглашу… Кто понадёжнее. Кого-то вы порекомендуете со своей бывшей службы. Но ждать некогда, работать надо начинать уже сейчас. Так что давайте приступать засучив рукава. Если вам покажется, что я упускаю что-то из виду, то приходите ко мне и подсказывайте. Я всегда готов выслушать дельный совет.
Виктор не заметил, как дошёл до Калининского проспекта, который теперь все именовали не иначе как Новый Арбат. Проспект и впрямь обновился, только не в лучшую сторону. Ничто в его нынешнем облике на напоминало прежнюю широкую улицу с просторными тротуарами. За последние несколько месяцев Новый Арбат будто сузился и почернел. Проезжая часть была наполовину занята припаркованными автомобилями, а пространство, отведённое для пешеходов, плотно заставили торговыми киосками, каждый из которых изрыгал свою музыку, стараясь перекрыть по громкости музыку соседей, отчего стоял нестерпимый шум. Под ногами хлюпал грязный снег, валялись раскисшие газеты, груды пивных банок, растоптанные сигаретные пачки. Сквозь запотевшие и заляпанные грязью стёкла торговых палаток виднелись укутанные продавцы, пившие горячий чай из пластиковых стаканчиков. Почти во всех киосках горели свечи, но к некоторым тянулись провода от фонарных столбов, низко провисая над улицей.
Возле киосков толпились не только покупатели, но и какие-то тёмные личности со звериным оскалом, одним только взглядом своим пробуждавшие в нормальном человеке ощущение опасности. Несмотря на оживлённость, многоголосицу, музыку и обилие товаров – от копчёной колбасы до порнографических кассет – в каждой торговой точке, бывший Калининский проспект навевал тоску.
Виктор остановился перед универсамом «Новоарбатский». Падал мокрый снег, на Москву опустилась вечерняя тьма, но многочисленные рекламные огни хорошо освещали улицу. На витринах переливались названия иноземных, до недавнего времени неведомых товаров, в бесчисленных пунктах обмена валют подмигивали цифры, указывавшие на бесконечный рост курса доллара.
«Неужели это и есть тот город, где я столько лет жил и работал? Разве возможно, чтобы мир сделался таким неузнаваемым. Всё вокруг новое, дьявольски переменившееся. Да, дьявольски… Тут если и не хочешь, всё равно поверишь в дьявола… В дьявола перестройки… Неужели людям нужно именно это? Может ли кто-нибудь считать, что это и есть счастливое будущее?»
– Витя? – услышал он.
Рядом стояла молодая женщина в коротенькой норковой шубке и с непокрытой головой.
– Лена? – Смеляков не ожидал встретить супругу своего давнего приятеля. – Давно не видел тебя.
– Взаимно. Как Верочка? – спросила Лена про жену Виктора.
– В полном порядке. Вы бы с Борисом как-нибудь заглянули к нам, что ли. Или заняты очень?
– У меня своё дело теперь, – сообщила Лена. – Модельное агентство!
– Поздравляю… А я, знаешь, давненько пешком тут не бродил и просто в шоке нахожусь от увиденного. Здесь же муравейник настоящий! Сутолока… Вроде торгуют, а ощущение такое, будто на свалку попал или в притон…
– Не скажи, Витенька! – засмеялась она. – Тут и нормальных мест полно. Киоски – это для быдла.
Она указала глазами на вывеску «Irish House», светившуюся изящными зелёными буквами.
– Хочешь, сюда зайдём? – предложила Лена. – Угощу тебя хорошим кофе.
– Спасибо.
– Пойдём, – настаивала Лена. – У меня там встреча с одним телевизионщиком. Толковый парень. Журналист и оператор в одном лице. Может, ты слышал про него – Алексей Нагибин… Ну так идём?
– Нет.
– Ты что, стесняешься? Или тебе честь милиционера не позволяет? Кстати, ты сейчас где? Всё ещё в МУРе?
– Нет, недавно ушёл.
– И правильно! Давно пора. Я всегда Борьке говорила, что ты не для уголовного розыска создан, что тебе там тесно…
Впервые Смеляков соприкоснулся с СБП в начале года. Он возглавлял в МУРе отдел по борьбе с мошенничеством и кражами автотранспорта. В начале года у главаря захваченной бандитской группировки были обнаружены удостоверения сотрудника МУРа и Службы безопасности президента. Пришлось связаться с СБП. Проверка показала, что удостоверения фальшивые. С начальником отдела кадров СБП, Медынцевым, люди которого приезжали за удостоверениями, у Смелякова установились полуприятельские отношения – оба играли в теннис и иногда встречались на корте. Поэтому, когда Медынцев попросил Смелякова приехать в Кремль, Виктор не очень удивился. Кадровик начал издалека расспрашивать о жизни, о планах на будущее… Смеляков честно признался, что хочет уходить из МУРа: уже после ГКЧП работать на Петровке стало нестерпимо трудно, в работу активно вторгалась политика, новые веяния только осложняли обстановку, профессионалы высочайшего класса покидали МУР, прежнее руководство, принципиально отстаивавшее интересы уголовного розыска, сменилось, а с новым начальством у Смелякова отношения не складывались. И тогда Медынцев спросил: «А нет ли у тебя желания попробовать силы в СБП?» Предложение прозвучало неожиданно, и хотя ни о какой конкретной должности речь не шла, Виктор размышлял недолго. Лишь во время четвёртой встречи Медынцев сказал, что Смелякову предстояло возглавить отдел «П».
– Что это такое? – поинтересовался Виктор.
– Мы создаём два новых подразделения в нашей службе – отделы «К» и «П», то есть «Кремль» и «Правительство». Кроме функции контрразведки, на них возлагается борьба с коррупцией и прочими должностными преступлениями в администрации президента и в правительстве.
– Неужто назрела такая необходимость?
Медынцев кивнул и сказал:
– Теперь ты в общих чертах знаешь, чем предстоит заниматься. Руководство считает, что отдел «П» должен возглавить человек, прошедший милицейскую школу. Тем более что, по нашим данным, и в Белом доме, и вокруг него сейчас много ваших клиентов. А теперь пойдём – я представлю тебя Александру Васильевичу.
– Коржакову? – Виктор заметно заволновался, и это не ускользнуло от кадровика. Медынцев понял чувства Смелякова. Начальника СБП Виктор видел только по телевизору и только рядом с президентом. С такими высокопоставленными людьми ему никогда не приходилось встречаться лицом к лицу. На телеэкране Коржаков всегда выглядел надменным, хитрым, жестоким и опасным. Казалось, начальник СБП был лишён обычной человеческой теплоты. Виктору вспомнилось, как во время августовских событий 1991 года он, проезжая мимо здания СЭВ,[4] впервые увидел Коржакова, о котором тогда широкая общественность ничего ещё не знала. Александр Васильевич, глядя исподлобья, жёстко говорил о чём-то с военными, окружившими здание Верховного Совета РСФСР.
– Не робей. Он мужик что надо. – Медынцев улыбнулся. Смеляков кивнул. – Ну пойдём…
Коржаков встал из-за стола, когда Медынцев и Сме-ляков вошли в его кабинет, и пошёл им навстречу. Он был в белой рубахе, под мышкой виднелась кобура с пистолетом ПСМ. В сравнении с огромным начальником СБП пистолет выглядел невинной детской игрушкой. Медынцев представил обоих друг другу, Коржаков протянул руку для пожатия и улыбнулся. В ту же секунду все сомнения Смелякова рассеялись. «Так улыбаться могут только хорошие русские мужики», – мелькнуло в голове.
– Ну что, Виктор Андреевич, ты в общих чертах уже понимаешь, о чём речь идёт?
– Только в общих.
– Ты когда-нибудь имел дело с чиновниками правительства? – спросил Коржаков.
– Кто ж меня в правительство пустит?
– Ничего, не боги горшки обжигают. – Коржаков хитро улыбнулся.
И вот Виктору опять предстояла встреча с Коржаковым. Только теперь все документы были уже готовы, все кадровые вопросы решены. Смеляков шёл вступать в должность.
В кабинете Коржакова находился незнакомый Виктору лобастый мужчина с плотно сдвинутыми бровями.
– Михаил Иванович Барсуков, – указал Коржаков на лобастого и уточнил: – Руководитель Главного управления охраны и комендант Кремля.
Виктор мысленно присвистнул: «Ничего себе! Впрочем, тут маленьких людишек, пожалуй, и не встретишь. Фигуры только государственного масштаба. Всё-таки Кремль…»
– Ну а это Виктор Смеляков, начальник отдела «П». – После этого Коржаков поздравил Виктора и добавил, улыбаясь: – Извини, что без торжеств, но нынче нам не до церемоний. Возьмёшься за дело, сам увидишь, что творится.
Барсуков и Смеляков обменялись рукопожатиями, и комендант Кремля сказал, не меняя сурового выражения лица:
– Работа предстоит тяжёлая. Неподъёмный груз, – он покачал головой. – Погляди, что в стране творится. Чиновники вконец обнаглели, взятки берут без стеснения, открыто лоббируют интересы коммерческих структур, об интересах государства думать забыли. Твоя задача – навести порядок в аппарате правительства. Но помни, – Барсуков предупредительно поднял палец, – действовать следует осторожно. В правительстве работают не одни жулики. Есть и уважаемые люди. Нельзя, чтобы ты в каждом видел вора. Будь осторожен. С наскоку не прыгай. Прежде чем что-то предпринять, всё хорошенько взвесь. – Михаил Иванович подумал и добавил: – Лучше сначала посоветуйся. И заруби: осторожность превыше всего! Оплошностей ты допускать не имеешь права!
Неожиданно Коржаков приподнялся и глыбой навис над столом.
– А я не согласен, – резко произнёс он. – Миндальничать нельзя… Рубить надо это жульё под корень! В общем, так. Идём, я представлю тебя премьер-министру. Черномырдин сейчас как раз в кабинете у Бориса Николаевича. Хоть всё уже решено, я не могу не представить тебя Черномырдину. Всё-таки тебе у него в Белом доме предстоит работать… Ты подожди у меня в приёмной пару минут.
Смеляков вышел и сел на мягкий диван.
«Сейчас познакомлюсь с председателем правительства. Как странно… Отныне это всё будет моей работой. Эти стены, эту мебель, этих людей я буду видеть каждый день… – Внезапно в его сердце вспыхнули искры тоски. Он вспомнил Петровку. – Тут, конечно, шикарно, но в МУРе всё по-настоящему родное, там мне каждая выбо-инка на ступеньках лестницы знакома. Там проверенные товарищи, настоящие друзья. А что здесь? Чёрт его знает, как всё сложится…»
Минут через десять дверь кабинета распахнулась, появился Коржаков и кивнул на ходу. Смеляков быстро поднялся и последовал за начальником.
В приёмной президента они остановились. Виктор внимательно осмотрелся. Ничего необычного он не увидел. Это были чиновничьи апартаменты: стол секретаря, кресла для посетителей, свежие газеты. Но ещё большее разочарование Виктор испытал при появлении Черномырдина. Премьер-министр был почти на голову ниже Смелякова. Вместе с Черномырдиным находился начальник его охраны Александр Сонин, высокий, плотный, непринуждённый, с добродушным лицом и благородной сединой на висках.
– Виктор Степанович, – проговорил Коржаков. – Познакомьтесь. Это начальник отдела «П» Смеляков Виктор Андреевич.
– Тёзка? – весело спросил Черномырдин. – Рад, очень рад. Я сам просил Александра Васильевича, чтобы мне в Белый дом определили такой отдел. Здесь, в Кремле, хоть рамки металлоискателя при входе имеются. А у нас там ничего нет! Можно кому угодно входить и брать нас тёпленькими, как куропаток. В общем, давай приступай к работе. Будут какие проблемы – обращайся прямо ко мне. Всё решим… Ну вот и с моим начальником охраны познакомьтесь. – Черномырдин указал на Сонина. – Наверняка придётся не раз соприкоснуться по рабочим делам. Это, так сказать, мой Коржаков, – и премьер-министр рассмеялся, довольный таким сравнением, – и тоже Александр. Ха-ха!
Смеляков обменялся рукопожатием с Сониным, и тот дружелюбно буркнул:
– Приветствую…
Черномырдин покрутился на месте, словно хотел увидеть что-то новое в хорошо знакомом ему помещении, прогундосил что-то невнятное, ещё раз пожал Смеляко-ву руку и вышел из приёмной. Коржаков хитро улыбнулся вслед премьеру, но не произнёс ни слова.
* * *
Со своими сотрудниками Смеляков встретился в здании на Ильинке, так как в Белом доме отделу «П» пока не выделили помещений. В отделе числилось пока только четыре человека: Волошин, Игнатьев, Трошин, Никитин. Все четверо были чекистами и смотрели на Виктора изучающе. Ещё в советские времена между милиционерами и сотрудниками Комитета государственной безопасности «пробежала кошка», поэтому подозрительность по отношению друг к другу вошла, как говорится, в их кровь. Тот факт, что начальник СБП твёрдо решил поставить во главе отдела «П» сыщика, не радовал ни одного из сидевших сейчас в комнате мужчин. Двое из них пришли в СБП из контрразведки, а двое до этого служили во внешней разведке, и никто из них не считал решение Коржакова правильным. Они видели в Смелякове не просто чужака, но даже, пожалуй, потенциального врага, от которого можно было ожидать каких угодно глупостей и самодурства. Медынцев, который представлял Виктора, сказал по этому поводу, что Мюллер[5] тоже из уголовки пришел в контрразведку и стал асом своего дела.Виктор обвёл собравшихся долгим взглядом. Ему во что бы то ни стало надо было с первой же минуты наладить отношения со своими сотрудниками, показать им, что он не враг и не дуролом с примитивной ментовской психологией.
– Я вам коротко расскажу о себе, – начал он, – чем занимался, на каких участках работал. Хотя вы наверняка всё знаете, верно?.. Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете по отношению ко мне. Вот, мол, пришёл милиционер, сейчас начнёт тут всех строить, наводить свои порядки, ломать через колено. Сразу скажу вам, что ничего подобного не будет. Я прекрасно помню собственные чувства, когда Федорчук поставил чекистов руководить оперативной частью милиции. Я воспринял это в штыки. Так что для меня не секрет, что творится у вас в душе… Но должен вам сказать, что по прошествии времени, поработав с вашими коллегами, я очень многому у них научился и понял, что обмен опытом – полезная штука. Я благодарен по сей день Алексею Прохоровичу Бугаеву,[6] который пришёл к нам из Московского управления КГБ и которого вы наверняка знаете. Он очень много сделал для уголовного розыска и для ОБХСС… Да и самого Федор-чука нельзя воспринимать так однозначно, как его воспринимали тогда. Он, конечно, не знал специфики МВД и совершил немало ошибок, но он ведь и много полезного сделал… И мне бы не хотелось, чтобы вы воспринимали моё появление в СБП как своего рода месть милиционера за обиды, которые пришлось испытать в прошлом со стороны чекистов. Ни в коем случае!
– Да уж был похожий случай, – не удержался Игнатьев. – Приходил ваш к нам. Попытались однажды поставить милиционера над спецслужбами.
– Вы имеете в виду Бакатина? – Смеляков сразу понял, о чём речь. – Да, Бакатин успел наломать немало дров.[7] Но он вовсе не наш, он всюду был чужой, так что натерпелись от него все. Что касается меня, то я пришёл не переделывать и не ломать, а работать. Мне хотелось бы работать в профессиональном коллективе и в тесном контакте с каждым из вас. Для этого нужно присмотреться друг к другу, но вряд ли нам дадут на это время. Никакой разминки и подготовки, к сожалению, у нас не получится, за дело надо браться немедленно, поэтому присматриваться и притираться будем уже во время работы. Уверен, что многому придётся поучиться у вас, и надеюсь, что вы мне поможете в этом.
– Поможем, – серьёзно ответил Волошин.
– В прошлом мне приходилось много и очень тесно сотрудничать с чекистами. В общих чертах я представляю, как построена работа в контрразведке, прекрасно знаю, как всё происходит в МВД, отдалённо догадываюсь, как работают в СВР. Но думаю, что вы со мной согласитесь: если нам удастся создать отдел, в котором бок о бок будут работать и контрразведчики, и разведчики, и сыщики, то у нас есть все шансы создать монстра, а не просто спецслужбу. Насколько могу судить, контрразведчики – непревзойдённые мастера по сбору информации. Равных им в этом не найти. Они работают долго, кропотливо, тщательно подбирают материал. Так сложилось в результате самой специфики работы – их никто никогда особенно не подгоняет, редко ставятся конкретные сроки. Разведчики – прекрасные аналитики. Чаще всего они черпают информацию из открытых источников, затем сопоставляют её, анализируют, выдают свои заключения. Но лучше, чем опер из МВД, до настоящего времени никто не научился реализовывать материал. Крайне важно добыть информацию и проанализировать её, но она останется мёртвым грузом на нашей шее, если мы не сумеем распорядиться ею. Опер из МВД всегда знает, как ею воспользоваться: какую статью уголовного кодекса можно натянуть, так сказать, приделать ноги к делу. Вы меня понимаете?
– Разумеется.
– Вот и постараемся использовать в работе все наши лучшие стороны. Таково моё видение. Кстати, Коржаков так мне и сказал: нам в первую очередь нужна милицейская школа, потому что сейчас на самые верха вскарабкались ваши клиенты – жулики и мошенники. И я, бегло познакомившись с некоторыми документами, сразу увидел несколько известных мне фамилий. – Смеляков сделал паузу и вздохнул. – Возьмите, например, Мироши-на, дважды отсидевшего по статье 147 за мошенничество, состоит на учёте в картотеке МУРа как мошенник, но при этом он смог вовремя втереться в доверие к вице-президенту и стать его советником. Представляете его нынешний размах! И таких проходимцев в высших эшелонах власти теперь пруд пруди! Знаете Сивашова?
– Из окружения Черномырдина?
– Он самый, – кивнул Смеляков. – Это профессиональный карточный шулер. Ничем другим в жизни не занимался. И вот он сидит в секретариате правительства! Представьте только: страна в руках мошенников и карточных шулеров! Но мало знать, что они мошенники. Надо доказать их противоправную деятельность и очистить верховную власть от этих сволочей. В этом и будет состоять задача нашего отдела.
– Маловато нас для такой серьёзной работы.
– Найдём людей. Кого-то я из МВД приглашу… Кто понадёжнее. Кого-то вы порекомендуете со своей бывшей службы. Но ждать некогда, работать надо начинать уже сейчас. Так что давайте приступать засучив рукава. Если вам покажется, что я упускаю что-то из виду, то приходите ко мне и подсказывайте. Я всегда готов выслушать дельный совет.
* * *
Первый рабочий день закончился рано. Служебный автомобиль Смелякову ещё не успели выделить, и он решил прогуляться по городу пешком. О многом хотелось подумать.Виктор не заметил, как дошёл до Калининского проспекта, который теперь все именовали не иначе как Новый Арбат. Проспект и впрямь обновился, только не в лучшую сторону. Ничто в его нынешнем облике на напоминало прежнюю широкую улицу с просторными тротуарами. За последние несколько месяцев Новый Арбат будто сузился и почернел. Проезжая часть была наполовину занята припаркованными автомобилями, а пространство, отведённое для пешеходов, плотно заставили торговыми киосками, каждый из которых изрыгал свою музыку, стараясь перекрыть по громкости музыку соседей, отчего стоял нестерпимый шум. Под ногами хлюпал грязный снег, валялись раскисшие газеты, груды пивных банок, растоптанные сигаретные пачки. Сквозь запотевшие и заляпанные грязью стёкла торговых палаток виднелись укутанные продавцы, пившие горячий чай из пластиковых стаканчиков. Почти во всех киосках горели свечи, но к некоторым тянулись провода от фонарных столбов, низко провисая над улицей.
Возле киосков толпились не только покупатели, но и какие-то тёмные личности со звериным оскалом, одним только взглядом своим пробуждавшие в нормальном человеке ощущение опасности. Несмотря на оживлённость, многоголосицу, музыку и обилие товаров – от копчёной колбасы до порнографических кассет – в каждой торговой точке, бывший Калининский проспект навевал тоску.
Виктор остановился перед универсамом «Новоарбатский». Падал мокрый снег, на Москву опустилась вечерняя тьма, но многочисленные рекламные огни хорошо освещали улицу. На витринах переливались названия иноземных, до недавнего времени неведомых товаров, в бесчисленных пунктах обмена валют подмигивали цифры, указывавшие на бесконечный рост курса доллара.
«Неужели это и есть тот город, где я столько лет жил и работал? Разве возможно, чтобы мир сделался таким неузнаваемым. Всё вокруг новое, дьявольски переменившееся. Да, дьявольски… Тут если и не хочешь, всё равно поверишь в дьявола… В дьявола перестройки… Неужели людям нужно именно это? Может ли кто-нибудь считать, что это и есть счастливое будущее?»
– Витя? – услышал он.
Рядом стояла молодая женщина в коротенькой норковой шубке и с непокрытой головой.
– Лена? – Смеляков не ожидал встретить супругу своего давнего приятеля. – Давно не видел тебя.
– Взаимно. Как Верочка? – спросила Лена про жену Виктора.
– В полном порядке. Вы бы с Борисом как-нибудь заглянули к нам, что ли. Или заняты очень?
– У меня своё дело теперь, – сообщила Лена. – Модельное агентство!
– Поздравляю… А я, знаешь, давненько пешком тут не бродил и просто в шоке нахожусь от увиденного. Здесь же муравейник настоящий! Сутолока… Вроде торгуют, а ощущение такое, будто на свалку попал или в притон…
– Не скажи, Витенька! – засмеялась она. – Тут и нормальных мест полно. Киоски – это для быдла.
Она указала глазами на вывеску «Irish House», светившуюся изящными зелёными буквами.
– Хочешь, сюда зайдём? – предложила Лена. – Угощу тебя хорошим кофе.
– Спасибо.
– Пойдём, – настаивала Лена. – У меня там встреча с одним телевизионщиком. Толковый парень. Журналист и оператор в одном лице. Может, ты слышал про него – Алексей Нагибин… Ну так идём?
– Нет.
– Ты что, стесняешься? Или тебе честь милиционера не позволяет? Кстати, ты сейчас где? Всё ещё в МУРе?
– Нет, недавно ушёл.
– И правильно! Давно пора. Я всегда Борьке говорила, что ты не для уголовного розыска создан, что тебе там тесно…