Страница:
– С Забазновскими? Я не знаю никаких Забазновских!
– Вот тебе на! – Сидоров посмотрел на Виктора и пожал плечами. – Не знает она Забазновских. Как же так, девонька? Не знаешь? А я думал, мы начали серьёзный разговор. Я полагал, что ты пошла на сотрудничество с правоохранительными органами. Что ж, сейчас вызовем милиционеров, которые охраняют тот дом, и проведём очную ставку. Их там три, они будут опознавать и укажут, конечно, на тебя, потому что они тебя видели. И у нас о том уже есть их письменные показания. Или ты думаешь, мы случайно на тебя наткнулись с твоей чёртовой анашой? Ну? – Сидоров посмурнел. – Как ты попала к Забазновским?
– Меня мой друг познакомил с ними.
– Какой друг?
– Месхи.
– Давид Месхи?
– Да. – Её глаза опять наполнились изумлением.
– Нечего удивляться, милая моя. Мы уже многое выяснили, занимаясь вашей тёплой компанией. Но чего-то, может, и не знаем, так что с твоей помощью проверим, есть у нас пробелы или нет. Расскажи по порядку.
– Давид давно с Забазновскими общается. Их сын Милорад учится с нами на одном курсе. Он приносит сигареты на продажу, джинсы, куртки кожаные. В институте всё быстро расходится. Вещи-то иностранные, красивые… – Нана виновато посмотрела на Сидорова. – Ребятам ведь хочется нарядно выглядеть.
Сидоров скосил глаза на Виктора. «Помнишь, я говорил, что Забазновские привозят барахло на продажу?» – сказал взгляд капитана.
– Милорад часто приносил шмотки? – спросил он у Наны.
– Сначала понемногу, затем больше и больше. Месхи начал переправлять кое-что в Грузию.
– Как?
– Знакомые приезжали из Тбилиси, иногда Давид сам отвозил.
– У Забазновских вы часто бывали?
– Да.
– По какому поводу?
– Просто… В гости ходили. Они всегда угощали нас. Ну, разговаривали…
– Как вы организовали кражу? Не стесняйся, рассказывай. Теперь уж лучше ничего не утаивать.
– Я ничего не крала! – Она судорожно затрясла головой. По испуганному лицу было видно, что она ужасно боялась этого вопроса. – Я не знала ничего!.. Они что-то задумывали, но я была против! Клянусь, я не хотела, чтобы это… Я предупреждала, что всё плохо кончится…
– Успокойся… Воды хочешь? Может, чаю налить? Я верю, что ты была против. Ты же нормальная девушка. Это у твоих приятелей мозги криво посажены, а ты – честный человек, просто запуталась немного. Я же чувствую… Не бойся, мы поможем тебе выкарабкаться из этого болота, но только ты должна помочь нам. Скажи, кто именно совершил кражу?
– Это они! Я не думала, что они решатся. Думала, что только поговорят, но всё-таки не решатся…
– Кто?
– Месхи и Сахокия.
– Тимур Сахокия?
– Да, – быстро кивнула Нана. – Они постоянно вели разговоры о том, что Забазновские очень богатые и что не убудет у них… Но я была против! Поверьте! Забазновские так хорошо к нам относились, принимали нас… Нельзя так с людьми поступать.
Капитан тяжело вздохнул.
– Давно сидишь на наркоте? – спросил он.
– Я только курю. Никаких таблеток, никаких уколов, честно!
– А чего к травке пристрастилась?
– Это помогает мне учиться.
– Ты же молодая, всего двадцать два года. Неужто не понимаешь, что превратишься в развалину и сдохнешь? Ты же медик, ты же всё понимаешь.
Она расплакалась.
– Нана, раз уж ты решила оказать нам содействие, то давай закрепим это. И тогда всё для тебя станет совсем просто.
– Как?
– Ты дашь письменное согласие на сотрудничество.
– Письменное? – В глазах девушки появились тоска и отчаянье. – Разве нельзя без этого?
– Нана, без этого я не смогу доказать, что ты на нашей стороне. Понимаешь? Без этого я вынужден возбудить против тебя уголовное дело… И по анаше этой треклятой, и по спекуляции, и по соучастию в краже. А кража-то серьёзная, высокопоставленного дипломата обчистили…
– Я же ничего не крала!
– Но ты же знала об этом. Ты видела краденые вещи? Продавала их?
Она кивнула.
– Тогда вот тебе бумага. Пиши… Я продиктую. А потом изложишь всё, что тебе известно по этому делу… Я пока кипятку сделаю, чаю выпьем…
Когда с бумажными делами было покончено, Сидоров сказал Нане, закуривая очередную папиросу:
– Девонька моя, постарайся установить, где ребята хранят краденое. Отнесись к этому серьёзно. Не может быть, чтобы они всё сразу продали. Одной ювелирки умыкнули на бешеную сумму! За короткий срок скинуть такую уйму товара невозможно. Да и деньги они должны где-то хранить. Только за дублёнку получили бы не меньше пятисот рублей. А кожаные куртки, а обуви сколько!.. Одним словом, Нана, ты должна выяснить, где они прячут шмотки. Хотя бы одну вещь обнаружить. Понимаешь?
– Да.
– Но не вздумай задавать им вопросы в лоб, иначе они тебя раскусят. Интересуйся понемногу, вскользь.
– Ладно.
– Теперь ступай.
Дверь за девушкой закрылась.
– Вот тебе классический пример вербовки на компре. – Сидоров повернулся к Смелякову. – И она уже никуда не соскочит, будет бояться дела. Но если бы она понимала, что дело это – полное фуфло, то никогда бы не согласилась.
– Почему фуфло? Ведь мы взяли её с поличным!
– Взять-то взяли, но дело это – просто шантаж. Неужели ты не понимаешь, Витя? Мы обещаем ей не возбуждать уголовного дела, если она будет сотрудничать с нами. И мы не возбуждаем… А у неё, дуры, не хватает мозгов сообразить, что мы, сокрыв материал, уже не сможем никогда предъявить ей этого обвинения, потому что сами сядем за сокрытие преступления. Вникаешь?
– Получается, что такая вербовка – риск?
– Да, рискует опер, – кивнул Сидоров. – Но не рисковать мы не можем, хотя формально инструкция нам это запрещает. Но нам до зарезу нужен агент под эту группу. Без информации изнутри мы не добьёмся результата. Рассчитывать на то, что мы сейчас накроем всю их компанию и они тотчас расколются – просто глупо. Нам нужен человек внутри группы.
– Почему не расколются? Почему вы так думаете, Пётр Алексеевич?
– Не думаю, а знаю. Грузины, как правило, не ломаются. Их смертным боем лупят, а они молчат.
– Бьют? В милиции?
– Да, выколачивают из них признание. Знаешь, печёнки отбивают им, а они молчат. Я не знаю ни одного грузина, который из-за побоев сдал бы своих подельников…
– Неужто бьют? – не поверил Смеляков.
– Ещё как.
– Но ведь это…
– Да, противозаконно. Но ты поди совладай с собой, когда ты твёрдо знаешь, что перед тобой сволочь сидит, на совести которой десятка полтора грабежей, а формально доказать не можешь… Вот и срываешься порой.
– Пётр Алексеич, да как же можно? – растерялся Виктор. – Мы же на страже закона. Ведь эдак мы в гестаповцев превратимся.
– Некоторые и превращаются, – согласился капитан. – И причина тому – всё та же статистика, по которой нашу работу оценивают.
– Но ведь выколотить признание можно даже у невиновного.
– Можно. Выколотить можно всё…
– Может, взять их, когда будут наркотой баловаться на квартире? – раздумывал капитан. – Про такие посиделки она всякий раз сообщает нам… Хотя нет, нельзя.
– Почему?
– А кому привяжешь наркоту? Всей компании? Нет, так сказать, объекта вменения. Нет, Витя, нам нужны Месхи и Сахокия. Давид с Тимуром у них главные. Нам надо именно их прищучить.
– А может, взять их на приобретении наркоты, как Нану? – предложил Смеляков.
– Так они не сами ходят, а посылают вот таких, как Нана. Да и другое это дело, не кража. Ну накроем мы их с анашой, а как притянем к Забазновским? Улики нам требуются, неопровержимые улики…
Через две недели Нана позвонила заметно взволнованная:
– Пётр Алексеевич, сегодня Месхи вернулся из Тбилиси. Он был в куртке Милорада Забазновского.
– Спасибо, девонька, спасибо. Но это точно куртка Забазновского?
– Да, я помню её, хорошо помню.
Сидоров звонко опустил трубку на рычаг.
– Надо хапнуть его в этой куртке, – сказал он, отирая ладонью потную шею, – дать Забазновскому, чтобы он померил её и опознал. Если опознает свою куртку, то дело, считай, сделано.
– Значит, задерживаем Давида?
– Да, будем брать. Даже если Месхи будет отпираться, всё равно мы зафиксируем, что краденая куртка на нём. В любом случае, мы можем приобщить её к делу.
Сидоров забарабанил пальцами по столу, потянулся к лежавшей перед ним пачке «Беломора» и тут сказал:
– Нет, ни хрена из этой идеи не выгорит.
– Почему?
– Да он скажет, что Милорад подарил ему эту сраную куртку. И точка.
– А Забазновский подтвердит, что не дарил её.
– Слово одного против слова другого. Нет, Витя, не будем пока трогать Давида. Потерпим, – решил капитан и чиркнул спичкой. – Давай направим запрос в Тбилиси. Раз Месхи мотается туда постоянно, он там наверняка что-то сбывает. Вполне мог и засветиться где-нибудь. Хорошо бы не просто запрос, а шифровку…
– А что в ней особенного?
– Шифротелеграмма это такой документ, на который ты обязан дать ответ максимум в течение десяти дней. Очень строго, проволочек никаких. Все на уши встанут, но ответ дадут исчерпывающий. Иначе головная боль будет.
– Пётр Алексеич, я на Петровке с одним опером познакомился. Может, попробовать через него?
– Рискни. Авось получится… Надо проверить Месхи по месту жительства, выяснить, не привозил ли какие-нибудь вещи, не дарил ли подарков знакомым или родственникам.
Шифровку отправили в Тбилиси на следующий день, а когда пришёл ответ, Виктор был вне себя от радости.
– Пётр Алексеич, есть результат! Месхи подарил матери очень дорогое кольцо с брильянтом. У неё был день рождения, он приехал поздравить её, подарил кольцо. По описанию оно похоже на пропавшее из дома Забазновских.
– Да, это чертовски хорошая новость, – засиял Сидоров. – Мы сдвинулись с мёртвой точки. Передай эту информацию следователю, пусть направляет отдельное поручение в МВД Грузии, чтобы они изъяли у матери Месхи это кольцо и допросили её, когда и при каких обстоятельствах драгоценность попала к ней. Всё просто чудесно, Витя. А мы тем временем задержим Давида, изымем куртку Забазновского и проведём обыск на квартире. Теперь можно. Теперь он не улизнёт…
– Гражданин Месхи, откуда у вас такое количество анаши? – спросил Сидоров, указывая на множество пакетиков с травой, вываленных на пол из выдвижного ящика шкафа.
– Не знаю. Должно быть, от хозяев осталось. Я же снимаю эту квартиру. А чужие вещи меня не интересуют.
– Чужие вещи вас не интересуют? А эта куртка?
– Она моя.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Откуда она у вас?
– Мне подарил её Милорад Забазновский, мой сокурсник.
– Мы спросим у него сами. Но, насколько я знаю, эта куртка была украдена из квартиры Забазновских.
– Ничего не знаю! Чего вам надо от меня?
На квартире было обнаружено огромное количество вещей, которые не имели отношения к краже у Забазновских, но Сидоров понимал, что перед ними ворованное имущество.
– Эти вещи тоже ваши?
– Да.
– Зачем вам столько женских кофточек?
– Какое вам дело?! – хищно оскалился Давид. – Если вы обвиняете меня в чём-то, так и скажите. Только я ни в чём не виноват.
– Ваша мать дала показания, гражданин Месхи, что вы подарили ей кольцо с брильянтом. Сегодня утром мы получили это кольцо. Оно было украдено из квартиры Забазновских. Что вы на это скажете?
– Ничего.
– Откуда оно у вас?
– Купил. Накопил денег, долго откладывал по рублю и вот купил его на Черёмушкинском рынке. С рук купил, но откуда мне знать, что оно краденое? – огрызнулся Давид.
– Не кажется ли вам странным, что куртка и кольцо, украденные из одной квартиры, таким чудесным образом попали именно к вам?
– Не кажется. – Месхи ухмыльнулся. – Жизнь полна приятных сюрпризов.
– Что ж, раз так, то я позволю себе сделать вам сюрприз, гражданин Месхи, – с улыбкой на лице сказал Сидоров. – Мы задерживаем вас на трое суток, по статье 122 УПК РСФСР. Вы подозреваетесь в совершении кражи.
– Чёрта с два! Я ни в чём не виноват. Через три дня я распрощаюсь с вами, а вы ещё принесёте мне извинения…
Смеляков с удивлением наблюдал за грузином. Самоуверенность Давида Месхи поразила его. Виктору казалось, что при наличии таких доказательств, как кольцо и куртка, человек не мог проявлять упорство, но Давид продолжал отказываться.
– Что дальше, Пётр Алексеич? – спросил Виктор, когда они вернулись в отделение. – Неужто мы ничего не можем?
– Сейчас он отправлен в ИВС.[4] Пусть подумает. Мы же ничего не нашли у него на квартире. Я боялся этого больше всего. Ни краденых вещей, ни денег. Но деньги-то должны где-то быть, чёрт возьми!.. Ты пока вызови Милорада Забазновского, пусть опознает куртку…
На следующий день к Месхи приехал следователь.
– Давид Левонович, изъятую у вас куртку опознал Милорад Забазновский. Он утверждает, что она была украдена из квартиры вместе с другими вещами.
– Ничего не знаю. Милорад подарил мне эту куртку. Наверное, втихую от родителей, а теперь изворачивается, списывает на кражу.
– А краденое кольцо, разумеется, купили…
– Да, на Черёмушкинском рынке. У какого-то азербайджанца.
– То есть с рук, не в магазине?
– Да с рук купил, неофициально. А что делать, если такую вещь в магазине не достать?
Давид продолжал стоять на своём, твёрдо повторяя одно и то же почти слово в слово. По всему чувствовалось, что он хорошо продумал свою позицию. Других доказательств у следствия не имелось.
– Нам во что бы то ни стало надо найти деньги, вырученные от продажи краденых вещей, – сказал Сидоров.
– Но ведь Месхи упорствует, – возразил Смеляков. – Сам он не расскажет ничего.
– Может, «понизу» что получится?
– Как это «понизу»?
– В камере вместе с ним сидит агент, настоящий профи. В своё время не таких раскручивал.
– Неужто Месхи не догадается, что его разрабатывают?
– Я ж тебе говорю: есть профессионалы. Они психологию человеческую кожей чувствуют. В считанные минуты усекают, что перед ними за птица. Мало таких, но они есть. Очень ценные кадры. В таких ситуациях, как наша, они просто незаменимы…
Виктор не поверил в такую возможность, но уже во второй половине следующего дня в кабинете Сидорова он увидел круглолицего, совсем невзрачного мужичка, который с удовольствием потягивал крепкий чай из белой чашки и, наслаждаясь всеобщим вниманием к собственной персоне, рассказывал:
– Раскололся ваш джигит. Слово за слово, так всё и выложил. Собственно, про квартиру, которую они ломанули, он не особо умалчивал. «Вещи, – говорит, – мы успели спихнуть, но одно колечко я оставил себе. Дурак! Идиот! Решил матери подарок сделать, и вот теперь па рюсь тут…» Ну, понемногу о том о сём… Затем он ляпнул: «Хорошо ещё, что деньги не нашли при обыске. Так что пока пришить мне нечего».
– Сказал он, где деньги? – не удержался Сидоров.
– Я же по порядку рассказываю, Пётр Алексеевич. Спрашиваю я его: «Ты хоть надёжно спрятал их?» Он кивает: «Надёжно…» Но больше ни слова. Я вроде как и не интересуюсь больше. Но в разговоре нет-нет, а вставлю словечко насчёт того, что менты, мол, любой тайник отыщут, пусть не с первого раза, а с десятого, но отыщут. И всё подвожу к тому, что могу подсказать, где лучше деньги сховать. Тут он не выдержал: «А в ванную в потолок не заглянут? У меня там панель снимается, там надёжно?» И такая у него неуверенность в глазах: правильно ли заначил бабки свои? «Так ты туда, за потолок, что ли запихнул?» Он кивает: «Да». Я изображаю, что не очень это надёжно, сочувствую ему: «А денег-то много?» Он уже почти в отчаянье пришёл: «До хера. Тысяч пять-шесть. Неужто найдут?», а я ему: «Могут. Надо бы перепрятать… А ты говорил, что не один квартиру-то иностранную бомбил. Ты на волю-то дружку своему словечко отправь. У тебя же подельник есть. Пусть займётся деньгами».
– Ну? Сказал он про Тимура?
– Сказал, Пётр Алексеевич. – Мужичок упивался возможностью помурыжить сыщиков, подразнить их. – Я так и спросил: «Слинял, что ли, твой дружок? Может, он тебя подставил, а сам дал дёру?» А грузинчик и говорит: «Нет, Тимур тут ни при чём. Его за два дня до этого на квартирной краже взяли». Я ему: «Балбес твой Тимур. У вас же денег – море, а он опять квартиру ломать пошёл. Надо уметь отлёживаться, сынок». Вот, собственно, на этом примерно мы и закончили трепаться. Так, ещё о пустяках всяких почесали языки, я ему про зону немного картину накидал, так что кошмары вашему Давиду будут сниться библейские…
– Стало быть, тайник в ванной, в потолке… – Сидоров закурил.
– Пётр Алексеич, – Смеляков порывисто поднялся, – надо ехать.
– Погодь, Витя, не дёргайся. Тут надо всё с умом организовать. Не можем ведь мы агента засветить. Если мы сразу в тайник сунемся, то Месхи тут же сообразит, откуда пришла информация. Нет, братец, нам надо спектакль устроить, настоящий, живой, вкусный, чтоб гражданин Месхи поверил в нашу въедливость и настырность. Завтра к утру мы должны подготовить хороший спектакль… И направь-ка срочно запрос в ЗИЦ на Тимура. Этот Сахо-кия нам пригодится.
Дверь распахнулась, и в кабинет заглянул лейтенант Горбунов.
– Смеляков, вот ты где! Ты когда на комсомольский учёт встанешь, в конце-то концов?!
При виде Горбунова Виктор весь сжался: «Опять комсомольские дела…»
– Толя, отстань ты от меня, – раздражённо ответил он. – Занят я.
– А я разве не занят? Нет, вы только поглядите на него. Смеляков, ты что? Ты же комсомолец. Ты на собрания не являешься, я тебе не могу общественную нагрузку дать… Ты же… И спросить с тебя за это нельзя, потому что ты не спешишь открепиться по месту прежней работы. Ты поезжай немедленно туда и возьми учётную карточку, сегодня же! Слышишь? И сегодня вечером я жду тебя на комсомольском собрании.
Сидоров широко улыбался, сквозь клубы табака глядя на Горбунова.
– Анатолий, у нас сейчас и впрямь времени нет. Оперативное мероприятие разрабатываем, – сказал он наконец, чтобы помочь Виктору закончить бестолковый разговор с комсоргом.
– Можно подумать, товарищ капитан, что вы одни работаете, а я баклуши бью, – возмущённо отозвался Горбунов. – Можно подумать, что я для себя стараюсь. В общем, ты, Смеляков, дуй на прежнюю работу и тащи учётную карточку. Или я…
– Да пошёл ты со своими комсомольскими собраниями, в самом деле. Занят я, работы по горло!
Горбунов потоптался ещё в двери и вышел. Но через секунду он снова заглянул в кабинет.
– Смеляков!
– Ну хватит же!
– Тут потерпевшая гражданка пришла, у тебя на территории проживает. – И он пропустил в кабинет крупную женщину лет сорока пяти, с влажными и недоумевающими глазами и дрожащими губами. – Вам к лейтенанту Смелякову, вот он…
Виктор встал из-за стола.
– Здравствуйте. – Женщина поправила обмотанный вокруг головы пуховой платок.
– Что случилось?
– У меня дублёнку украли.
Виктор растерянно взглянул на Сидорова.
– Иди к себе, принимай заявление, – сказал наставник. – Иди, иди, без тебя управлюсь.
Смеляков почувствовал досаду.
– Пётр Алексеич, я быстро.
– Не быстро, а нормально, Витя. Толково. Внимательно.
Смеляков провёл женщину в свой кабинет и усадил за стол.
– Как ваша фамилия?
– Ерохина я, Надежда Павловна Ерохина.
– Так что у вас произошло, гражданка Ерохина? Как вас обокрали?
– Не знаю. – Она пожала плечами и высморкалась в носовой платок. – Не знаю, что произошло, но дублёнка исчезла.
– Давайте-ка по порядку.
– Я повесила дублёнку сушиться. Знаете, почистила её в отдельных местах и повесила просушиваться на балкон.
Я эту дублёнку в комиссионном купила. У меня там подруга работает, она мне сразу позвонила, что появилась хорошая дублёнка. Тёмно-коричневая такая, воротник из меха ламы и манжеты тоже… Я так мечтала о дублёнке, товарищ лейтенант. Ах, как я мечтала… И вот она пропала.
– Как это случилось?
– Говорю же: не знаю. – Ерохина развела руками. – Я на пятом этаже живу. Залезть ко мне никак нельзя. А дублёнки нет.
– Когда она пропала?
– Повесила вчера вечером, а сегодня её уже не было. Я сразу к вам…
Смеляков вздохнул. Ему совсем не хотелось заниматься в ту минуту ничем, кроме дела Месхи.
– Придётся идти к вам. – Он встал из-за стола. – Надо мне всё осмотреть. Если она пропала, значит, кто-то снял её, то есть забрался к вам…
Но едва он заглянул на балкон квартиры Ерохиной, сразу понял, что с соседних балконов никто залезть не рискнул бы: балконы располагались на расстоянии более метра друг от друга.
– Вы одна проживаете тут? Кто-нибудь навещал вас вчера?
– Никого не было. Я как повесила дублёнку на балкон, села смотреть программу «Время», по телефону поговорила с подругой. А гостей не принимала, нет.
– Ясно.
Смеляков снова вышел на балкон, отодвинул рукой бельевые верёвки и посмотрел наверх. «Может, сверху спустились? Не похоже, снег-то у них на карнизе балкона нетронутый».
Виктор перегнулся через перила и оглядел улицу. На первом этаже того же дома был гастроном и опорный пункт милиции. «Надо сходить туда. Вдруг кто-то видел что-нибудь… Ёлки-палки, а если эта дублёнка просто свалилась отсюда? Ну конечно, она упала с балкона. Никто не мог её взять, физически не мог. Ну не бывает таких идиотов, чтобы из-за какой-то дублёнки стали бы по стене карабкаться».
– Надежда Павловна, я схожу вниз, опрошу работников магазина.
Хозяйка кивнула.
– Ладно. Но ведь вы вернётесь?
Он не ответил.
Первым делом он направился к директору гастронома и, представившись, сразу спросил, не видел ли вчера или сегодня утром кто-нибудь из сотрудников дублёнки на газоне.
– Не только видели, товарищ лейтенант, но и принесли сюда эту дублёнку, – ответила директор. – Мужчина один принёс, сказал, что прямо почти возле наших дверей лежала. Высокий такой мужчина, но имени я не знаю, он не назвался.
– Коричневая дублёнка?
– Да. Я в шкаф её повесила, вот она. Если, думаю, кто спохватится, то непременно к нам заглянет в первую очередь. Вот вы и пришли.
– Можно мне позвонить от вас?
– Конечно, вот телефон, товарищ лейтенант.
Смеляков соединился с Ерохиной сразу и позвал её в магазин.
– Надежда Павловна, нашлась, похоже, ваша пропажа. Спускайтесь, отнесём её в пункт охраны порядка, там составим протокол, подпишете всё, и дело с концом…
Дожидаясь её, Виктор стоял возле дверей опорного пункта и курил.
«Какие всё-таки разные люди бывают. Одни воруют из чужих квартир, у других же даже в мыслях нет ничего подобного. Вот нашёл человек дублёнку на снегу, но не взял её себе… Что это? Честность? Или глупость? Ведь он просто отдал дублёнку директору магазина. Ни расписки не взял, ничего такого. А она могла припрятать тулупчик для себя. И мне могла сказать, что ничего не знает о дублёнке… Но ведь так не случилось…»
Когда с оформлением документов было покончено, женщина, прижимая одной рукой дублёнку к груди, другой вцепилась в Смелякова.
– Товарищ лейтенант, спасибо вам! Ой, вы не представляете, что вы сделали! Я так счастлива!
– Надежда Павловна, я не сделал ничего особенного…
– Нет, нет, вы не понимаете… Ой, пойдёмте ко мне, я вас накормлю обедом! И у меня водка есть.
– Я на работе, Надежда Павловна.
– Тогда я вам бутылочку с собой дам. Вечером выпьете.
Смеляков торопливо закачал головой.
– Ни в коем случае! Никаких бутылок, я прошу вас! – Почему-то он вдруг жутко испугался этого тёплого душевного порыва со стороны Надежды Павловны.
– Но я хочу отблагодарить вас… Хоть чем-нибудь…
– Пожалуйста, не нужно ничего… За что благодарить меня, когда я просто выполняю мою работу? Да и не сделал я ничего особенного, никаких трудностей не было…
– Вы не понимаете, – заплакала женщина. – Так редко в жизни встречаются люди, которые… – Она задохнулась в слезах счастья и не нашла нужных слов. Затем она порывисто потянулась к Виктору и горячо поцеловала его в щёку. – Спасибо вам, миленький… Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь, то можете рассчитывать на меня. Спасибо…
В течение всего дня Виктор ощущал этот поцелуй на щеке.
«До чего же приятно делать хорошее. Даже если это просто твоя работа. Ведь и впрямь тут не было ничего трудного, всё решилось легко и быстро. Но всё-таки, пусть без особых усилий, я нашёл пропажу, вернул дублёнку этой женщине. Фактически это ведь моё первое самостоятельное дело. Смешное, можно сказать, даже ничтожное дело, но всё-таки дело. И я справился…»
Он чувствовал необъятную радость.
Возможно, это приподнятое настроение и заставило его пойти вечером на комсомольское собрание, несмотря на то что он так и не съездил за учётной карточкой.
«Ладно, посижу, послушаю, пусть я до сих пор на учёт не встал, зато Горбунов приставать не будет».
Состояние лёгкости улетучилось в первую же минуту, когда перед комсомольцами появился приехавший из РУВД капитан. Равнодушные карие глаза окинули зал:
– Вот тебе на! – Сидоров посмотрел на Виктора и пожал плечами. – Не знает она Забазновских. Как же так, девонька? Не знаешь? А я думал, мы начали серьёзный разговор. Я полагал, что ты пошла на сотрудничество с правоохранительными органами. Что ж, сейчас вызовем милиционеров, которые охраняют тот дом, и проведём очную ставку. Их там три, они будут опознавать и укажут, конечно, на тебя, потому что они тебя видели. И у нас о том уже есть их письменные показания. Или ты думаешь, мы случайно на тебя наткнулись с твоей чёртовой анашой? Ну? – Сидоров посмурнел. – Как ты попала к Забазновским?
– Меня мой друг познакомил с ними.
– Какой друг?
– Месхи.
– Давид Месхи?
– Да. – Её глаза опять наполнились изумлением.
– Нечего удивляться, милая моя. Мы уже многое выяснили, занимаясь вашей тёплой компанией. Но чего-то, может, и не знаем, так что с твоей помощью проверим, есть у нас пробелы или нет. Расскажи по порядку.
– Давид давно с Забазновскими общается. Их сын Милорад учится с нами на одном курсе. Он приносит сигареты на продажу, джинсы, куртки кожаные. В институте всё быстро расходится. Вещи-то иностранные, красивые… – Нана виновато посмотрела на Сидорова. – Ребятам ведь хочется нарядно выглядеть.
Сидоров скосил глаза на Виктора. «Помнишь, я говорил, что Забазновские привозят барахло на продажу?» – сказал взгляд капитана.
– Милорад часто приносил шмотки? – спросил он у Наны.
– Сначала понемногу, затем больше и больше. Месхи начал переправлять кое-что в Грузию.
– Как?
– Знакомые приезжали из Тбилиси, иногда Давид сам отвозил.
– У Забазновских вы часто бывали?
– Да.
– По какому поводу?
– Просто… В гости ходили. Они всегда угощали нас. Ну, разговаривали…
– Как вы организовали кражу? Не стесняйся, рассказывай. Теперь уж лучше ничего не утаивать.
– Я ничего не крала! – Она судорожно затрясла головой. По испуганному лицу было видно, что она ужасно боялась этого вопроса. – Я не знала ничего!.. Они что-то задумывали, но я была против! Клянусь, я не хотела, чтобы это… Я предупреждала, что всё плохо кончится…
– Успокойся… Воды хочешь? Может, чаю налить? Я верю, что ты была против. Ты же нормальная девушка. Это у твоих приятелей мозги криво посажены, а ты – честный человек, просто запуталась немного. Я же чувствую… Не бойся, мы поможем тебе выкарабкаться из этого болота, но только ты должна помочь нам. Скажи, кто именно совершил кражу?
– Это они! Я не думала, что они решатся. Думала, что только поговорят, но всё-таки не решатся…
– Кто?
– Месхи и Сахокия.
– Тимур Сахокия?
– Да, – быстро кивнула Нана. – Они постоянно вели разговоры о том, что Забазновские очень богатые и что не убудет у них… Но я была против! Поверьте! Забазновские так хорошо к нам относились, принимали нас… Нельзя так с людьми поступать.
Капитан тяжело вздохнул.
– Давно сидишь на наркоте? – спросил он.
– Я только курю. Никаких таблеток, никаких уколов, честно!
– А чего к травке пристрастилась?
– Это помогает мне учиться.
– Ты же молодая, всего двадцать два года. Неужто не понимаешь, что превратишься в развалину и сдохнешь? Ты же медик, ты же всё понимаешь.
Она расплакалась.
– Нана, раз уж ты решила оказать нам содействие, то давай закрепим это. И тогда всё для тебя станет совсем просто.
– Как?
– Ты дашь письменное согласие на сотрудничество.
– Письменное? – В глазах девушки появились тоска и отчаянье. – Разве нельзя без этого?
– Нана, без этого я не смогу доказать, что ты на нашей стороне. Понимаешь? Без этого я вынужден возбудить против тебя уголовное дело… И по анаше этой треклятой, и по спекуляции, и по соучастию в краже. А кража-то серьёзная, высокопоставленного дипломата обчистили…
– Я же ничего не крала!
– Но ты же знала об этом. Ты видела краденые вещи? Продавала их?
Она кивнула.
– Тогда вот тебе бумага. Пиши… Я продиктую. А потом изложишь всё, что тебе известно по этому делу… Я пока кипятку сделаю, чаю выпьем…
Когда с бумажными делами было покончено, Сидоров сказал Нане, закуривая очередную папиросу:
– Девонька моя, постарайся установить, где ребята хранят краденое. Отнесись к этому серьёзно. Не может быть, чтобы они всё сразу продали. Одной ювелирки умыкнули на бешеную сумму! За короткий срок скинуть такую уйму товара невозможно. Да и деньги они должны где-то хранить. Только за дублёнку получили бы не меньше пятисот рублей. А кожаные куртки, а обуви сколько!.. Одним словом, Нана, ты должна выяснить, где они прячут шмотки. Хотя бы одну вещь обнаружить. Понимаешь?
– Да.
– Но не вздумай задавать им вопросы в лоб, иначе они тебя раскусят. Интересуйся понемногу, вскользь.
– Ладно.
– Теперь ступай.
Дверь за девушкой закрылась.
– Вот тебе классический пример вербовки на компре. – Сидоров повернулся к Смелякову. – И она уже никуда не соскочит, будет бояться дела. Но если бы она понимала, что дело это – полное фуфло, то никогда бы не согласилась.
– Почему фуфло? Ведь мы взяли её с поличным!
– Взять-то взяли, но дело это – просто шантаж. Неужели ты не понимаешь, Витя? Мы обещаем ей не возбуждать уголовного дела, если она будет сотрудничать с нами. И мы не возбуждаем… А у неё, дуры, не хватает мозгов сообразить, что мы, сокрыв материал, уже не сможем никогда предъявить ей этого обвинения, потому что сами сядем за сокрытие преступления. Вникаешь?
– Получается, что такая вербовка – риск?
– Да, рискует опер, – кивнул Сидоров. – Но не рисковать мы не можем, хотя формально инструкция нам это запрещает. Но нам до зарезу нужен агент под эту группу. Без информации изнутри мы не добьёмся результата. Рассчитывать на то, что мы сейчас накроем всю их компанию и они тотчас расколются – просто глупо. Нам нужен человек внутри группы.
– Почему не расколются? Почему вы так думаете, Пётр Алексеевич?
– Не думаю, а знаю. Грузины, как правило, не ломаются. Их смертным боем лупят, а они молчат.
– Бьют? В милиции?
– Да, выколачивают из них признание. Знаешь, печёнки отбивают им, а они молчат. Я не знаю ни одного грузина, который из-за побоев сдал бы своих подельников…
– Неужто бьют? – не поверил Смеляков.
– Ещё как.
– Но ведь это…
– Да, противозаконно. Но ты поди совладай с собой, когда ты твёрдо знаешь, что перед тобой сволочь сидит, на совести которой десятка полтора грабежей, а формально доказать не можешь… Вот и срываешься порой.
– Пётр Алексеич, да как же можно? – растерялся Виктор. – Мы же на страже закона. Ведь эдак мы в гестаповцев превратимся.
– Некоторые и превращаются, – согласился капитан. – И причина тому – всё та же статистика, по которой нашу работу оценивают.
– Но ведь выколотить признание можно даже у невиновного.
– Можно. Выколотить можно всё…
* * *
Нана регулярно отзванивалась, докладывала, с кем встречалась, о чём разговаривала. Но никакой полезной информации от неё получить пока не удалось.– Может, взять их, когда будут наркотой баловаться на квартире? – раздумывал капитан. – Про такие посиделки она всякий раз сообщает нам… Хотя нет, нельзя.
– Почему?
– А кому привяжешь наркоту? Всей компании? Нет, так сказать, объекта вменения. Нет, Витя, нам нужны Месхи и Сахокия. Давид с Тимуром у них главные. Нам надо именно их прищучить.
– А может, взять их на приобретении наркоты, как Нану? – предложил Смеляков.
– Так они не сами ходят, а посылают вот таких, как Нана. Да и другое это дело, не кража. Ну накроем мы их с анашой, а как притянем к Забазновским? Улики нам требуются, неопровержимые улики…
Через две недели Нана позвонила заметно взволнованная:
– Пётр Алексеевич, сегодня Месхи вернулся из Тбилиси. Он был в куртке Милорада Забазновского.
– Спасибо, девонька, спасибо. Но это точно куртка Забазновского?
– Да, я помню её, хорошо помню.
Сидоров звонко опустил трубку на рычаг.
– Надо хапнуть его в этой куртке, – сказал он, отирая ладонью потную шею, – дать Забазновскому, чтобы он померил её и опознал. Если опознает свою куртку, то дело, считай, сделано.
– Значит, задерживаем Давида?
– Да, будем брать. Даже если Месхи будет отпираться, всё равно мы зафиксируем, что краденая куртка на нём. В любом случае, мы можем приобщить её к делу.
Сидоров забарабанил пальцами по столу, потянулся к лежавшей перед ним пачке «Беломора» и тут сказал:
– Нет, ни хрена из этой идеи не выгорит.
– Почему?
– Да он скажет, что Милорад подарил ему эту сраную куртку. И точка.
– А Забазновский подтвердит, что не дарил её.
– Слово одного против слова другого. Нет, Витя, не будем пока трогать Давида. Потерпим, – решил капитан и чиркнул спичкой. – Давай направим запрос в Тбилиси. Раз Месхи мотается туда постоянно, он там наверняка что-то сбывает. Вполне мог и засветиться где-нибудь. Хорошо бы не просто запрос, а шифровку…
– А что в ней особенного?
– Шифротелеграмма это такой документ, на который ты обязан дать ответ максимум в течение десяти дней. Очень строго, проволочек никаких. Все на уши встанут, но ответ дадут исчерпывающий. Иначе головная боль будет.
– Пётр Алексеич, я на Петровке с одним опером познакомился. Может, попробовать через него?
– Рискни. Авось получится… Надо проверить Месхи по месту жительства, выяснить, не привозил ли какие-нибудь вещи, не дарил ли подарков знакомым или родственникам.
Шифровку отправили в Тбилиси на следующий день, а когда пришёл ответ, Виктор был вне себя от радости.
– Пётр Алексеич, есть результат! Месхи подарил матери очень дорогое кольцо с брильянтом. У неё был день рождения, он приехал поздравить её, подарил кольцо. По описанию оно похоже на пропавшее из дома Забазновских.
– Да, это чертовски хорошая новость, – засиял Сидоров. – Мы сдвинулись с мёртвой точки. Передай эту информацию следователю, пусть направляет отдельное поручение в МВД Грузии, чтобы они изъяли у матери Месхи это кольцо и допросили её, когда и при каких обстоятельствах драгоценность попала к ней. Всё просто чудесно, Витя. А мы тем временем задержим Давида, изымем куртку Забазновского и проведём обыск на квартире. Теперь можно. Теперь он не улизнёт…
* * *
Давид Месхи был высоким и широкоплечим, хотя крепким его вряд ли можно было назвать. Длинная прядь тёмных волос почти закрывала его карие глаза. Если бы не слишком крупный и тяжёлый нос, то парень мог бы считаться красавцем. Он сидел посреди комнаты на табурете, опираясь локтем о поверхность обеденного стола.– Гражданин Месхи, откуда у вас такое количество анаши? – спросил Сидоров, указывая на множество пакетиков с травой, вываленных на пол из выдвижного ящика шкафа.
– Не знаю. Должно быть, от хозяев осталось. Я же снимаю эту квартиру. А чужие вещи меня не интересуют.
– Чужие вещи вас не интересуют? А эта куртка?
– Она моя.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Откуда она у вас?
– Мне подарил её Милорад Забазновский, мой сокурсник.
– Мы спросим у него сами. Но, насколько я знаю, эта куртка была украдена из квартиры Забазновских.
– Ничего не знаю! Чего вам надо от меня?
На квартире было обнаружено огромное количество вещей, которые не имели отношения к краже у Забазновских, но Сидоров понимал, что перед ними ворованное имущество.
– Эти вещи тоже ваши?
– Да.
– Зачем вам столько женских кофточек?
– Какое вам дело?! – хищно оскалился Давид. – Если вы обвиняете меня в чём-то, так и скажите. Только я ни в чём не виноват.
– Ваша мать дала показания, гражданин Месхи, что вы подарили ей кольцо с брильянтом. Сегодня утром мы получили это кольцо. Оно было украдено из квартиры Забазновских. Что вы на это скажете?
– Ничего.
– Откуда оно у вас?
– Купил. Накопил денег, долго откладывал по рублю и вот купил его на Черёмушкинском рынке. С рук купил, но откуда мне знать, что оно краденое? – огрызнулся Давид.
– Не кажется ли вам странным, что куртка и кольцо, украденные из одной квартиры, таким чудесным образом попали именно к вам?
– Не кажется. – Месхи ухмыльнулся. – Жизнь полна приятных сюрпризов.
– Что ж, раз так, то я позволю себе сделать вам сюрприз, гражданин Месхи, – с улыбкой на лице сказал Сидоров. – Мы задерживаем вас на трое суток, по статье 122 УПК РСФСР. Вы подозреваетесь в совершении кражи.
– Чёрта с два! Я ни в чём не виноват. Через три дня я распрощаюсь с вами, а вы ещё принесёте мне извинения…
Смеляков с удивлением наблюдал за грузином. Самоуверенность Давида Месхи поразила его. Виктору казалось, что при наличии таких доказательств, как кольцо и куртка, человек не мог проявлять упорство, но Давид продолжал отказываться.
– Что дальше, Пётр Алексеич? – спросил Виктор, когда они вернулись в отделение. – Неужто мы ничего не можем?
– Сейчас он отправлен в ИВС.[4] Пусть подумает. Мы же ничего не нашли у него на квартире. Я боялся этого больше всего. Ни краденых вещей, ни денег. Но деньги-то должны где-то быть, чёрт возьми!.. Ты пока вызови Милорада Забазновского, пусть опознает куртку…
На следующий день к Месхи приехал следователь.
– Давид Левонович, изъятую у вас куртку опознал Милорад Забазновский. Он утверждает, что она была украдена из квартиры вместе с другими вещами.
– Ничего не знаю. Милорад подарил мне эту куртку. Наверное, втихую от родителей, а теперь изворачивается, списывает на кражу.
– А краденое кольцо, разумеется, купили…
– Да, на Черёмушкинском рынке. У какого-то азербайджанца.
– То есть с рук, не в магазине?
– Да с рук купил, неофициально. А что делать, если такую вещь в магазине не достать?
Давид продолжал стоять на своём, твёрдо повторяя одно и то же почти слово в слово. По всему чувствовалось, что он хорошо продумал свою позицию. Других доказательств у следствия не имелось.
– Нам во что бы то ни стало надо найти деньги, вырученные от продажи краденых вещей, – сказал Сидоров.
– Но ведь Месхи упорствует, – возразил Смеляков. – Сам он не расскажет ничего.
– Может, «понизу» что получится?
– Как это «понизу»?
– В камере вместе с ним сидит агент, настоящий профи. В своё время не таких раскручивал.
– Неужто Месхи не догадается, что его разрабатывают?
– Я ж тебе говорю: есть профессионалы. Они психологию человеческую кожей чувствуют. В считанные минуты усекают, что перед ними за птица. Мало таких, но они есть. Очень ценные кадры. В таких ситуациях, как наша, они просто незаменимы…
Виктор не поверил в такую возможность, но уже во второй половине следующего дня в кабинете Сидорова он увидел круглолицего, совсем невзрачного мужичка, который с удовольствием потягивал крепкий чай из белой чашки и, наслаждаясь всеобщим вниманием к собственной персоне, рассказывал:
– Раскололся ваш джигит. Слово за слово, так всё и выложил. Собственно, про квартиру, которую они ломанули, он не особо умалчивал. «Вещи, – говорит, – мы успели спихнуть, но одно колечко я оставил себе. Дурак! Идиот! Решил матери подарок сделать, и вот теперь па рюсь тут…» Ну, понемногу о том о сём… Затем он ляпнул: «Хорошо ещё, что деньги не нашли при обыске. Так что пока пришить мне нечего».
– Сказал он, где деньги? – не удержался Сидоров.
– Я же по порядку рассказываю, Пётр Алексеевич. Спрашиваю я его: «Ты хоть надёжно спрятал их?» Он кивает: «Надёжно…» Но больше ни слова. Я вроде как и не интересуюсь больше. Но в разговоре нет-нет, а вставлю словечко насчёт того, что менты, мол, любой тайник отыщут, пусть не с первого раза, а с десятого, но отыщут. И всё подвожу к тому, что могу подсказать, где лучше деньги сховать. Тут он не выдержал: «А в ванную в потолок не заглянут? У меня там панель снимается, там надёжно?» И такая у него неуверенность в глазах: правильно ли заначил бабки свои? «Так ты туда, за потолок, что ли запихнул?» Он кивает: «Да». Я изображаю, что не очень это надёжно, сочувствую ему: «А денег-то много?» Он уже почти в отчаянье пришёл: «До хера. Тысяч пять-шесть. Неужто найдут?», а я ему: «Могут. Надо бы перепрятать… А ты говорил, что не один квартиру-то иностранную бомбил. Ты на волю-то дружку своему словечко отправь. У тебя же подельник есть. Пусть займётся деньгами».
– Ну? Сказал он про Тимура?
– Сказал, Пётр Алексеевич. – Мужичок упивался возможностью помурыжить сыщиков, подразнить их. – Я так и спросил: «Слинял, что ли, твой дружок? Может, он тебя подставил, а сам дал дёру?» А грузинчик и говорит: «Нет, Тимур тут ни при чём. Его за два дня до этого на квартирной краже взяли». Я ему: «Балбес твой Тимур. У вас же денег – море, а он опять квартиру ломать пошёл. Надо уметь отлёживаться, сынок». Вот, собственно, на этом примерно мы и закончили трепаться. Так, ещё о пустяках всяких почесали языки, я ему про зону немного картину накидал, так что кошмары вашему Давиду будут сниться библейские…
– Стало быть, тайник в ванной, в потолке… – Сидоров закурил.
– Пётр Алексеич, – Смеляков порывисто поднялся, – надо ехать.
– Погодь, Витя, не дёргайся. Тут надо всё с умом организовать. Не можем ведь мы агента засветить. Если мы сразу в тайник сунемся, то Месхи тут же сообразит, откуда пришла информация. Нет, братец, нам надо спектакль устроить, настоящий, живой, вкусный, чтоб гражданин Месхи поверил в нашу въедливость и настырность. Завтра к утру мы должны подготовить хороший спектакль… И направь-ка срочно запрос в ЗИЦ на Тимура. Этот Сахо-кия нам пригодится.
Дверь распахнулась, и в кабинет заглянул лейтенант Горбунов.
– Смеляков, вот ты где! Ты когда на комсомольский учёт встанешь, в конце-то концов?!
При виде Горбунова Виктор весь сжался: «Опять комсомольские дела…»
– Толя, отстань ты от меня, – раздражённо ответил он. – Занят я.
– А я разве не занят? Нет, вы только поглядите на него. Смеляков, ты что? Ты же комсомолец. Ты на собрания не являешься, я тебе не могу общественную нагрузку дать… Ты же… И спросить с тебя за это нельзя, потому что ты не спешишь открепиться по месту прежней работы. Ты поезжай немедленно туда и возьми учётную карточку, сегодня же! Слышишь? И сегодня вечером я жду тебя на комсомольском собрании.
Сидоров широко улыбался, сквозь клубы табака глядя на Горбунова.
– Анатолий, у нас сейчас и впрямь времени нет. Оперативное мероприятие разрабатываем, – сказал он наконец, чтобы помочь Виктору закончить бестолковый разговор с комсоргом.
– Можно подумать, товарищ капитан, что вы одни работаете, а я баклуши бью, – возмущённо отозвался Горбунов. – Можно подумать, что я для себя стараюсь. В общем, ты, Смеляков, дуй на прежнюю работу и тащи учётную карточку. Или я…
– Да пошёл ты со своими комсомольскими собраниями, в самом деле. Занят я, работы по горло!
Горбунов потоптался ещё в двери и вышел. Но через секунду он снова заглянул в кабинет.
– Смеляков!
– Ну хватит же!
– Тут потерпевшая гражданка пришла, у тебя на территории проживает. – И он пропустил в кабинет крупную женщину лет сорока пяти, с влажными и недоумевающими глазами и дрожащими губами. – Вам к лейтенанту Смелякову, вот он…
Виктор встал из-за стола.
– Здравствуйте. – Женщина поправила обмотанный вокруг головы пуховой платок.
– Что случилось?
– У меня дублёнку украли.
Виктор растерянно взглянул на Сидорова.
– Иди к себе, принимай заявление, – сказал наставник. – Иди, иди, без тебя управлюсь.
Смеляков почувствовал досаду.
– Пётр Алексеич, я быстро.
– Не быстро, а нормально, Витя. Толково. Внимательно.
Смеляков провёл женщину в свой кабинет и усадил за стол.
– Как ваша фамилия?
– Ерохина я, Надежда Павловна Ерохина.
– Так что у вас произошло, гражданка Ерохина? Как вас обокрали?
– Не знаю. – Она пожала плечами и высморкалась в носовой платок. – Не знаю, что произошло, но дублёнка исчезла.
– Давайте-ка по порядку.
– Я повесила дублёнку сушиться. Знаете, почистила её в отдельных местах и повесила просушиваться на балкон.
Я эту дублёнку в комиссионном купила. У меня там подруга работает, она мне сразу позвонила, что появилась хорошая дублёнка. Тёмно-коричневая такая, воротник из меха ламы и манжеты тоже… Я так мечтала о дублёнке, товарищ лейтенант. Ах, как я мечтала… И вот она пропала.
– Как это случилось?
– Говорю же: не знаю. – Ерохина развела руками. – Я на пятом этаже живу. Залезть ко мне никак нельзя. А дублёнки нет.
– Когда она пропала?
– Повесила вчера вечером, а сегодня её уже не было. Я сразу к вам…
Смеляков вздохнул. Ему совсем не хотелось заниматься в ту минуту ничем, кроме дела Месхи.
– Придётся идти к вам. – Он встал из-за стола. – Надо мне всё осмотреть. Если она пропала, значит, кто-то снял её, то есть забрался к вам…
Но едва он заглянул на балкон квартиры Ерохиной, сразу понял, что с соседних балконов никто залезть не рискнул бы: балконы располагались на расстоянии более метра друг от друга.
– Вы одна проживаете тут? Кто-нибудь навещал вас вчера?
– Никого не было. Я как повесила дублёнку на балкон, села смотреть программу «Время», по телефону поговорила с подругой. А гостей не принимала, нет.
– Ясно.
Смеляков снова вышел на балкон, отодвинул рукой бельевые верёвки и посмотрел наверх. «Может, сверху спустились? Не похоже, снег-то у них на карнизе балкона нетронутый».
Виктор перегнулся через перила и оглядел улицу. На первом этаже того же дома был гастроном и опорный пункт милиции. «Надо сходить туда. Вдруг кто-то видел что-нибудь… Ёлки-палки, а если эта дублёнка просто свалилась отсюда? Ну конечно, она упала с балкона. Никто не мог её взять, физически не мог. Ну не бывает таких идиотов, чтобы из-за какой-то дублёнки стали бы по стене карабкаться».
– Надежда Павловна, я схожу вниз, опрошу работников магазина.
Хозяйка кивнула.
– Ладно. Но ведь вы вернётесь?
Он не ответил.
Первым делом он направился к директору гастронома и, представившись, сразу спросил, не видел ли вчера или сегодня утром кто-нибудь из сотрудников дублёнки на газоне.
– Не только видели, товарищ лейтенант, но и принесли сюда эту дублёнку, – ответила директор. – Мужчина один принёс, сказал, что прямо почти возле наших дверей лежала. Высокий такой мужчина, но имени я не знаю, он не назвался.
– Коричневая дублёнка?
– Да. Я в шкаф её повесила, вот она. Если, думаю, кто спохватится, то непременно к нам заглянет в первую очередь. Вот вы и пришли.
– Можно мне позвонить от вас?
– Конечно, вот телефон, товарищ лейтенант.
Смеляков соединился с Ерохиной сразу и позвал её в магазин.
– Надежда Павловна, нашлась, похоже, ваша пропажа. Спускайтесь, отнесём её в пункт охраны порядка, там составим протокол, подпишете всё, и дело с концом…
Дожидаясь её, Виктор стоял возле дверей опорного пункта и курил.
«Какие всё-таки разные люди бывают. Одни воруют из чужих квартир, у других же даже в мыслях нет ничего подобного. Вот нашёл человек дублёнку на снегу, но не взял её себе… Что это? Честность? Или глупость? Ведь он просто отдал дублёнку директору магазина. Ни расписки не взял, ничего такого. А она могла припрятать тулупчик для себя. И мне могла сказать, что ничего не знает о дублёнке… Но ведь так не случилось…»
Когда с оформлением документов было покончено, женщина, прижимая одной рукой дублёнку к груди, другой вцепилась в Смелякова.
– Товарищ лейтенант, спасибо вам! Ой, вы не представляете, что вы сделали! Я так счастлива!
– Надежда Павловна, я не сделал ничего особенного…
– Нет, нет, вы не понимаете… Ой, пойдёмте ко мне, я вас накормлю обедом! И у меня водка есть.
– Я на работе, Надежда Павловна.
– Тогда я вам бутылочку с собой дам. Вечером выпьете.
Смеляков торопливо закачал головой.
– Ни в коем случае! Никаких бутылок, я прошу вас! – Почему-то он вдруг жутко испугался этого тёплого душевного порыва со стороны Надежды Павловны.
– Но я хочу отблагодарить вас… Хоть чем-нибудь…
– Пожалуйста, не нужно ничего… За что благодарить меня, когда я просто выполняю мою работу? Да и не сделал я ничего особенного, никаких трудностей не было…
– Вы не понимаете, – заплакала женщина. – Так редко в жизни встречаются люди, которые… – Она задохнулась в слезах счастья и не нашла нужных слов. Затем она порывисто потянулась к Виктору и горячо поцеловала его в щёку. – Спасибо вам, миленький… Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь, то можете рассчитывать на меня. Спасибо…
В течение всего дня Виктор ощущал этот поцелуй на щеке.
«До чего же приятно делать хорошее. Даже если это просто твоя работа. Ведь и впрямь тут не было ничего трудного, всё решилось легко и быстро. Но всё-таки, пусть без особых усилий, я нашёл пропажу, вернул дублёнку этой женщине. Фактически это ведь моё первое самостоятельное дело. Смешное, можно сказать, даже ничтожное дело, но всё-таки дело. И я справился…»
Он чувствовал необъятную радость.
Возможно, это приподнятое настроение и заставило его пойти вечером на комсомольское собрание, несмотря на то что он так и не съездил за учётной карточкой.
«Ладно, посижу, послушаю, пусть я до сих пор на учёт не встал, зато Горбунов приставать не будет».
Состояние лёгкости улетучилось в первую же минуту, когда перед комсомольцами появился приехавший из РУВД капитан. Равнодушные карие глаза окинули зал: