Страница:
Ставки были сделаны, и Палмер сдал вторую карту. Уилл взглянул на свою – валет. Всего девятнадцать очков. У сдающего не было двух карт, равных двадцати одному. У каждого игрока имелась возможность добавлять карты. Когда подошла очередь Уилла, он пропустил ход, потому что шансы перебора были слишком высоки. Это означало, что он больше не мог прибавлять к ставке, но знал, как важно придерживаться выбранного курса.
Поглядев в свои карты, Белл сказал:
– Прикуплю одну.
Он увеличил ставку еще на двадцать фунтов. Всего вышло сорок. Следующая раздача перешла за двадцать одно.
– Плачу за девятнадцать, – сказал Палмер.
Уилл показал свои карты. Ни у кого не было двух карт, составлявших в сумме двадцать одно очко. Не прошел фокус с пятью картами, которые тоже бы составили двадцать одно. Каждая из этих ситуаций означала бы, что сдающий должен заплатить по удвоенной ставке. Уилл примирился со своими первоначально заявленными пятидесятью фунтами; Белл выиграл сорок.
Уилл запомнил уже отыгранные карты, когда сдающий подложил их в колоду с самого низа и не перетасовал, как и требовали правила игры. Запомнить отыгранные карты было самым главным пунктом стратегии Уилла. Превосходная память делала свое дело, и в этом заключалось его огромное преимущество.
Палмер сдал первую карту на следующий кон. Уилл получил четверку. Минимальная ставка выросла до пятидесяти, а максимальная – до семидесяти. Уилл с рассеянным видом попивал бренди. Он поставил шестьдесят. Белл снова поставил минимум.
Следующей картой Уиллу выпала восьмерка. Он прикупил карту на сумму первоначальной ставки – минимум, которого требовала игра, – снова на шестьдесят фунтов. Открыл карту, и его надежды рассыпались в прах. Это была десятка, что означало перебор и проигрыш. Разочарование кольнуло его раскаленной иглой, однако единственный проигрыш он сумеет пережить.
Белл выиграл пятьдесят.
В следующем круге ставки повысились минимум до семидесяти и максимум до девяноста. Уилл взглянул на первую карту – девятка. Он заявил девяносто. Белл поставил семьдесят. Уилл бросил на него быстрый взгляд. Его друг явно собирался играть всю ночь по маленькой.
Уилл осушил стакан с бренди. Вторая карта оказалась тройкой. Он прикупил карту за девяносто. Вытащил семерку, набрав таким образом девятнадцать очков.
Белл прикупил карту за семьдесят. Сдающий заплатил за девятнадцать. Уилл спрятал довольную улыбку, забирая себе сто восемьдесят фунтов.
Белл проиграл семьдесят фунтов и бросил карты на стол.
– С меня хватит.
– Еще рано, – сказал Уилл.
– Я в выигрыше. Двадцатки достаточно.
Уилл пожал плечами и сделал знак официанту принести еще порцию бренди.
Белл прошептал ему на ухо:
– Не теряй головы.
– Продолжаем. – Уилл снова думал только о картах. После трех конов его выигрыш составил сто десять фунтов. Потом сыграли еще пять раз, с переменным для Уилла успехом. Ставки росли, но его выигрыш в итоге составил всего двадцать фунтов. Ему вспомнились слова Белла: «Выходи из игры, пока ты в выигрыше!» Но нет, сейчас он не уйдет. Он не мог быть ни в чем уверен, но сил у него оставалось еще хоть отбавляй. К утру он должен выйти из игорного зала весьма богатым человеком.
Банк поменял хозяина. Несколько минут переговоров, и Палмер продал банк лорду Хантеру. К своему изумлению, Уилл вдруг ощутил, как волоски на шее встают дыбом, но не стал внимать тревожному предчувствию и сосредоточил внимание на игре.
Теперь карты сдавал Хантер. Уилл взял доверху наполненный официантом стакан. Сделал глоток и взглянул на свою карту. Это была семерка. Минимальная ставка выросла до тысячи, максимальная – до трех тысяч. Первоначальная ставка Уилла составила тысячу фунтов. Через два стула от него Ярборо, дородный мужчина средних лет, поставил две тысячи и носовым платком промокнул изрядно вспотевший лоб. Уилл отвел взгляд. Нечего смотреть, как нервничает игрок. Так недолго и самому лишиться выдержки.
Он выпил еще бренди. Кровь вскипела в жилах, когда он открыл вторую карту. Это была пятерка; всего у него оказалось двенадцать очков. Некоторое время он раздумывал, не прикупить ли третью карту. Обычно в таких случаях он не колебался, это уже вошло у него в кровь – действовать решительно и быстро. Черт побери! В отличие от большинства игроков он не был суеверен. Стратегия и отличная память – вот все, что ему нужно. Уилл быстро взглянул на Хантера.
– Прикупаю третью – снова тысяча.
Его сердце так и подпрыгнуло, когда он открыл карту. Это была семерка, и у него вышло девятнадцать. Хантер набрал больше двадцати одного и выплатил за девятнадцать. Теперь выигрыш Уилла составил две тысячи двадцать фунтов.
Но его возбуждение возросло, стоило лишь вспомнить, какие карты пока оставались в игре. Он уже чувствовал вкус победы. Хантер сдал карты. Первой картой Уилла оказалась восьмерка. Минимальную ставку подняли до двух тысяч фунтов, максимальную – до четырех. Уилл поставил две тысячи, заставляя себя думать об игре, а не о деньгах. Второй картой вышла тройка. Допив оставшийся в стакане бренди, Уилл прикупил карту, снова на две тысячи, а когда открыл, у него пересохло во рту. Карта оказалась десяткой. Он банкрот. Уилл сделал медленный выдох. Он скатился назад, к своим двум тысячам двадцати фунтам.
Он задумался – не уйти ли? Однако если он хочет обрести свободу от семьи, ему нужен большой куш! Уилл был уверен – очень скоро маятник качнется в его сторону.
Официант принес Уиллу очередной стакан бренди. Он осушил и его и понял, что несколько опьянел. Однако голова по-прежнему работала.
В следующем круге игры Уиллу выпала тройка. Он поставил минимум – две тысячи. Второй картой оказалась пятерка. Уилл прикупил карту. Опять пятерка! Вокруг него атмосфера становилась все напряженней – остальные игроки, должно быть, почувствовали, что Уилл замахнулся на большой выигрыш. Он заставил себя сосредоточиться на игре, но тщетно – во рту было сухо точно в пустыне. Он прикупил еще карту за две тысячи, что должно было составить десять тысяч фунтов, включая предыдущий выигрыш в две тысячи. Уиллу казалось, будто он слышит, как прочие игроки затаили дыхание, ожидая раздачи.
Затылок щекотала струйка пота. Хантер сдал ему четверку. Он пытался не выказать своего ликования, но, черт подери, ему хотелось кричать во весь голос, до самых небес! Комбинация из пяти карт означала удвоение выигрыша. Он перевернул карты в полной уверенности, что выиграл двадцать тысяч фунтов и свою свободу.
Хантер перевернул туза и короля. Две карты, двадцать одно очко, побивавшие карты Уилла.
Все дружно ахнули. Потом окружающее пространство взорвалось голосами, но он ничего не слышал. Уиллу казалось, что он парит под потолком, наблюдая, как развертывается драма. В ушах гудело, как будто там поселился пчелиный рой. Он должен уплатить Хантеру двойную ставку. Двадцать тысяч фунтов.
Хантер приказал всем говорить потише, напомнив о правилах игры. Уилл видел в его лице неприкрытую радость. Он хотел бы его ненавидеть, но все, что он чувствовал сейчас, так это тупое оцепенение.
Он нашел в себе силы допить бренди и улыбнуться.
– Джентльмены, я выхожу из игры.
Поднимаясь из-за стола, он чуть не упал – ноги не слушались. Изрядная доза бренди, которую он в себя влил, туманила мозг, и окружающий мир казался призрачным. Кое-как он добрел до Хантера и сумел нацарапать долговую расписку. Одному Богу известно, где он добудет деньги для уплаты этого долга!
Подошел Белл.
– Какого черта? Я слышал новость.
– Не здесь, – остановил его Уилл.
Уилл изрядно опьянел, и голова шла кругом, когда он осторожно преодолевал ступеньки, одну за другой. Лакей помог ему надеть пальто. Белл вывел его на улицу. Уилл уронил перчатки; Белл их поднял.
– Держись, старина. Сейчас подадут мой экипаж.
Когда экипаж прибыл, Белл сумел запихнуть Уилла внутрь.
Уилл закрыл глаза. Его последней мыслью было – он пропал.
Кто-то тряс его за плечо. Во рту было сухо как в пустыне. В голове гудело точно рядом били в барабан. Совершенно сбитый с толку, Уилл открыл глаза и увидел, что Белл стоит рядом и смотрит на него. Поверх рубашки и брюк он накинул халат.
– Как я сюда попал? – хрипло проговорил он.
– А ты не помнишь? – спросил Белл.
– Нет. – Уилл сел и обхватил руками голову. Он был в одной рубашке, без сюртука.
– Мой камердинер успел стащить с тебя сюртук и жилет, прежде чем ты без чувств повалился на диван.
– Я был чертовки пьян.
Белл подошел к буфету и вернулся с чашкой чаю в руках.
– Успел остыть, но ты, должно быть, умираешь от жажды.
Уилл выпил чуть теплый чай.
– Который час?
– Одиннадцать.
Раздался дверной звонок, и Уиллу показалось, что он дребезжит прямо у него в голове. Через несколько минут в гостиной появился Фордэм и плюхнулся на стул.
– Ну и вид у тебя! Но, полагаю, этого и следовало ожидать.
Белл сел в кресло.
– Помнишь, что произошло за игорным столом?
– Я проиграл чертовы двадцать тысяч фунтов, которых у меня нет, – ответил Уилл.
– Нужно решать побыстрей, – сказал Белл. – Долг надо уплатить.
– Полагаю, мне остается сбежать на континент. Не я первый, не я последний.
– Подумай, – возразил Белл. – У тебя нет денег. Перемена географического положения – это не выход. Ты окажешься среди чужих. Как станешь жить?
Уилл упал на спинку дивана.
– А что еще мне делать?
– Позволь мне уплатить этот долг, – предложил Белл.
– Нет. Я тебе не разрешаю.
– У тебя ведь нет состояния, – сказал Белл. – А Хантер не простит тебе двадцать тысяч.
Белл унаследовал огромное состояние. Уилл и понятия не имел, насколько богат его друг, но Белл рассказывал про несметные сокровища. Идея была соблазнительной, но Уилл не хотел злоупотреблять дружбой.
– Спасибо за щедрое предложение, но я не знаю, сумею ли когда-нибудь вернуть тебе эти деньги.
– Твой брат непременно узнает, – заметил Белл.
– По крайней мере не раньше чем через две недели. Он уехал в Девоншир, встретиться с деловым партнером. Когда Хок вернется, мне придется просить его, чтобы он заплатил. – Уилл усмехнулся. – Одной черной меткой больше – какая разница?
Белл сложил руки на груди.
– Полагаю, к ней будут прилагаться ниточки, как у марионетки.
Чтобы расплатиться с братом, ему придется работать управляющим долгие годы.
– У меня нет другого выхода.
– Твоей беде можно помочь и по-другому, – сказал Фордэм. – Идея тебе не понравится, тем не менее это тоже выход.
Уилл вопросительно воззрился на него.
– О чем ты говоришь?
Белл фыркнул.
– Должно быть, ты совсем плох, раз не догадываешься.
– Ты имеешь в виду – жениться на богатой наследнице? – спросил Уилл.
– Бывает участь и похуже, – напомнил Фордэм.
Уилл покачал головой:
– Нет, это абсолютно невозможно. Мне хватает надоедливых родственников. Меньше всего на свете мне нужна жена, которая станет предъявлять свои требования.
– Женись на серой мышке, – предложил Белл. – Выбери робкую, чтобы боялась и слово поперек сказать. Подожди несколько месяцев, и к концу этого срока она только обрадуется, если ты захочешь удрать в Европу.
Впервые Белл показался Уиллу человеком без сердца.
– Какой идиот позволит своей дочке выйти за меня?
Белл пожал плечами.
– Леди тоже окажется в выигрыше. Она попадет в знатную семью, а ты уплатишь долг. Никто и глазом не моргнет, если ты женишься из соображений выгоды. Зато если не заплатишь, лишишься чести.
– Нет, нужно как-то по-другому. – Уилл бы непременно нашел решение, если б в голове прояснилось после вчерашней попойки!
– На твоем месте я бы присмотрелся к «желтофиолям». Они отчаянно жаждут заполучить жениха. Ты будешь желанным призом, – сказал Белл.
– Какая ирония! Брак станет твоим билетом в Европу, – заметил Фордэм.
Мужчины во все времена женились на деньгах. Это общепринято.
– Я не стану обманывать порядочную девушку и ее семью.
– Если ты выберешь леди, которая уже близка к тому, чтобы остаться в старых девах, ее семья скорее всего тебя только поблагодарит, – возразил Белл. – Они будут знать, что ты женишься ради ее денег. Но и она сделает завидную партию. Ни одна девушка не хочет остаться старой девой – никто не будет ее уважать. Учитывая, что перспектив у леди почти нет, она, вероятно, обрадуется.
Белл говорил все это таким тоном, словно делал предполагаемой невесте большое одолжение.
– Я подумаю.
– Думай побыстрей, – сказал Белл. – Ты же знаешь, что Хантер не станет ждать вечность.
– Как насчет леди Юджинии? – спросил Фордэм. – Если верить моим сестрам, она уже почти что в старых девах.
– Она сестра Бофора. А Бофор убьет меня, если я осмелюсь хотя бы взглянуть на нее, – возразил Уилл. – Ты же знаешь, сестры друзей неприкосновенны.
– А эта высокая рыжая? Близкая подруга леди Джорджетты? – продолжал Фордэм. – У нее есть братья?
– Откуда мне знать?
– Она выезжает уже несколько лет и считается одной из «желтофиолей», – заметил Белл. – Не припоминаю никаких братьев. Кажется, она дружна с твоей невесткой?
– Да.
– Значит, будет относительно легко устроить знакомство, – сказал Белл.
Фордэм усмехнулся.
– Прими поздравления. Мы нашли тебе невесту.
Уилл поморщился.
– Поверьте мне, мисс Хардвик как раз из тех женщин, кто не захочет иметь со мной ничего общего.
Фордэм и Белл обменялись лукавыми взглядами.
– Что такое? – раздраженно поинтересовался Уилл.
– Ты же любишь бросать вызов судьбе. А она именно вызов.
– Даже лучше, ибо ее отец богат, – заметил Фордэм. – Моя сестра говорила, будто у нее пятьдесят тысяч фунтов.
Соблазн был слишком велик. Но Уилл и вообразить не мог, как уговорить Рыжую выйти за него замуж. Кстати, лучше прекратить называть ее Рыжей, потому что прозвище девице не нравилось. Он сумел немного очаровать ее в библиотеке. Но если он вдруг явится к ней с букетом цветов, она непременно насторожится.
– Но вот беда, – вздохнул Уилл. – У меня мало времени на то, чтобы ухаживать за ней по всем правилам.
– Значит, любовь должна настичь вас как ураган, – улыбнулся Белл.
Уилл почесал небритый подбородок.
– Она очень умна. Когда она догадается, что меня интересуют лишь ее деньги, тут же пошлет меня к черту.
– Есть один способ сделать так, чтобы девица наверняка за тебя вышла, – сказал Фордэм. – Скомпрометируй ее.
Белл присвистнул.
– Кто справится с этим делом лучше Дьявола?
– Вы оба сошли с ума, – возмутился Уилл.
– Твоя семья уже настаивает, чтобы ты женился, – возразил Фордэм. – Когда они узнают о проигрыше, у них в руках будут все козыри. Ты в любом случае окажешься женатым.
– Боже. Я все погубил. – Он по глупости позволил жадности взять верх над рассудком. Но он был совершенно уверен, что выиграет! По правде говоря, ему еще никогда не приходилось сталкиваться с серьезной неудачей. Хотя какая это неудача? Это полный провал, черт побери.
– Выбирай одно из двух, – сказал Белл. – Обратись к брату или женись на богатой наследнице. Что предпочтешь?
В любом случае он будет мерзавцем. В конце концов, он уже мерзавец. Почему бы не поиграть по собственным правилам?
– Брак, – ответил Уилл.
Белл кивнул.
– Я дам знать Хантеру, что у тебя очень скоро появятся деньги.
Полчаса спустя Уилл вышел из наемного экипажа. Влажный туман каплями оседал на его плаще, и промозглый холод никак не улучшал его настроения, когда он шел к парадному Эшдон-Хауса. Он стоял уже у первой ступеньки в форме подковы, когда услышал жалобный писк. Поискав под огромным кустом, Уилл увидел котенка. Тощее создание мяукало не переставая. Присев на корточки, Уилл протянул к котенку руку.
– Испугался? – спросил он ласково.
Котенок попятился, не переставая мяукать.
– Некому о тебе позаботиться.
В детстве он всегда подбирал бездомных собак и кошек. Почему-то вспомнилось вдруг, как забывала о нем семья, пока он рос. Они все были так заняты! Уилл был младшим, и его часто отправляли в детскую – обычный метод воспитания детей, принятый в аристократических семьях. Он вспомнил, как хотел иметь брата приблизительно одних с ним лет.
Когда ему минуло пять, его забыли в церкви. Эту историю потом любили повторять на все лады. Уилла хватились не раньше, чем его привез настоятель. Отцу все это показалось очень забавным. Мать расплакалась, и все по обыкновению бросились ее утешать. Никто не подумал о нем, о его чувствах. Как давно это было!
Уилл взял котенка на руки и зашагал к дому.
– Тише, Крошка. Со мной ты в безопасности.
Он завернул мокрого котенка в собственный плащ, но тот продолжал мяукать. Наверное, был голоден.
– Я найду тебе сливок на кухне, – пообещал он.
Джонс, дворецкий, брезгливо сморщил нос, когда Уилл передал ему Крошку. У котенка была серая шерстка и белые лапки.
– Он мокрый, вот и пахнет, – сказал Уилл, сбрасывая плащ.
Потом забрал у Джонса котенка, и тот поспешно вытер руки носовым платком.
– Я вызову лакея, чтобы занялся этим животным.
– Нет, я сам о ней позабочусь. – Уиллу не хотелось, чтобы занятые делом слуги гоняли котенка прочь с дороги. Он пошел к лестнице черного хода. – Давай найдем тебе чего-нибудь поесть.
Появление Уилла на кухне напугало кухарку и горничных. Поспешно присев в реверансе, они уставились на него так, словно у него на лбу вырос рог.
– Я нашел вот это голодное существо.
Кухарка улыбнулась.
– Принесу ей мисочку сливок да намешаю немного рыбки.
Присев на корточки, Уилл наблюдал, как Крошка – так он его назвал – лакает сливки. Затем котенок растянулся на полу.
Одна из горничных принесла корзинку, выстланную старыми газетами. Девушка присела в реверансе:
– Можете оставить ее тут, сэр. Мы за ней присмотрим.
Он покачал головой.
– Я возьму ее с собой и принесу назад завтра утром.
Он устроил Крошку в корзинке и понес в свою спальню. Поставил корзинку возле камина, чтобы котенок согрелся, уселся на ковер и стал гладить серую шерстку. Он считал, что мрачное настроение накатило на него после проигрыша прошлой ночью и скоро пройдет. Однако, по правде говоря, Уилл начинал испытывать какую-то странную робость, боясь даже вспоминать те времена, когда семья забыла его в церкви. Боже правый, огромное количество выпитого накануне бренди сделало его подавленным и унылым – бренди и безумный проигрыш.
Котенок разевал розовую пасть. Уилл гладил мягкую шерстку и думал, что теперь вместе им будет лучше – и ему, и котенку.
Глава 3
Поглядев в свои карты, Белл сказал:
– Прикуплю одну.
Он увеличил ставку еще на двадцать фунтов. Всего вышло сорок. Следующая раздача перешла за двадцать одно.
– Плачу за девятнадцать, – сказал Палмер.
Уилл показал свои карты. Ни у кого не было двух карт, составлявших в сумме двадцать одно очко. Не прошел фокус с пятью картами, которые тоже бы составили двадцать одно. Каждая из этих ситуаций означала бы, что сдающий должен заплатить по удвоенной ставке. Уилл примирился со своими первоначально заявленными пятидесятью фунтами; Белл выиграл сорок.
Уилл запомнил уже отыгранные карты, когда сдающий подложил их в колоду с самого низа и не перетасовал, как и требовали правила игры. Запомнить отыгранные карты было самым главным пунктом стратегии Уилла. Превосходная память делала свое дело, и в этом заключалось его огромное преимущество.
Палмер сдал первую карту на следующий кон. Уилл получил четверку. Минимальная ставка выросла до пятидесяти, а максимальная – до семидесяти. Уилл с рассеянным видом попивал бренди. Он поставил шестьдесят. Белл снова поставил минимум.
Следующей картой Уиллу выпала восьмерка. Он прикупил карту на сумму первоначальной ставки – минимум, которого требовала игра, – снова на шестьдесят фунтов. Открыл карту, и его надежды рассыпались в прах. Это была десятка, что означало перебор и проигрыш. Разочарование кольнуло его раскаленной иглой, однако единственный проигрыш он сумеет пережить.
Белл выиграл пятьдесят.
В следующем круге ставки повысились минимум до семидесяти и максимум до девяноста. Уилл взглянул на первую карту – девятка. Он заявил девяносто. Белл поставил семьдесят. Уилл бросил на него быстрый взгляд. Его друг явно собирался играть всю ночь по маленькой.
Уилл осушил стакан с бренди. Вторая карта оказалась тройкой. Он прикупил карту за девяносто. Вытащил семерку, набрав таким образом девятнадцать очков.
Белл прикупил карту за семьдесят. Сдающий заплатил за девятнадцать. Уилл спрятал довольную улыбку, забирая себе сто восемьдесят фунтов.
Белл проиграл семьдесят фунтов и бросил карты на стол.
– С меня хватит.
– Еще рано, – сказал Уилл.
– Я в выигрыше. Двадцатки достаточно.
Уилл пожал плечами и сделал знак официанту принести еще порцию бренди.
Белл прошептал ему на ухо:
– Не теряй головы.
– Продолжаем. – Уилл снова думал только о картах. После трех конов его выигрыш составил сто десять фунтов. Потом сыграли еще пять раз, с переменным для Уилла успехом. Ставки росли, но его выигрыш в итоге составил всего двадцать фунтов. Ему вспомнились слова Белла: «Выходи из игры, пока ты в выигрыше!» Но нет, сейчас он не уйдет. Он не мог быть ни в чем уверен, но сил у него оставалось еще хоть отбавляй. К утру он должен выйти из игорного зала весьма богатым человеком.
Банк поменял хозяина. Несколько минут переговоров, и Палмер продал банк лорду Хантеру. К своему изумлению, Уилл вдруг ощутил, как волоски на шее встают дыбом, но не стал внимать тревожному предчувствию и сосредоточил внимание на игре.
Теперь карты сдавал Хантер. Уилл взял доверху наполненный официантом стакан. Сделал глоток и взглянул на свою карту. Это была семерка. Минимальная ставка выросла до тысячи, максимальная – до трех тысяч. Первоначальная ставка Уилла составила тысячу фунтов. Через два стула от него Ярборо, дородный мужчина средних лет, поставил две тысячи и носовым платком промокнул изрядно вспотевший лоб. Уилл отвел взгляд. Нечего смотреть, как нервничает игрок. Так недолго и самому лишиться выдержки.
Он выпил еще бренди. Кровь вскипела в жилах, когда он открыл вторую карту. Это была пятерка; всего у него оказалось двенадцать очков. Некоторое время он раздумывал, не прикупить ли третью карту. Обычно в таких случаях он не колебался, это уже вошло у него в кровь – действовать решительно и быстро. Черт побери! В отличие от большинства игроков он не был суеверен. Стратегия и отличная память – вот все, что ему нужно. Уилл быстро взглянул на Хантера.
– Прикупаю третью – снова тысяча.
Его сердце так и подпрыгнуло, когда он открыл карту. Это была семерка, и у него вышло девятнадцать. Хантер набрал больше двадцати одного и выплатил за девятнадцать. Теперь выигрыш Уилла составил две тысячи двадцать фунтов.
Но его возбуждение возросло, стоило лишь вспомнить, какие карты пока оставались в игре. Он уже чувствовал вкус победы. Хантер сдал карты. Первой картой Уилла оказалась восьмерка. Минимальную ставку подняли до двух тысяч фунтов, максимальную – до четырех. Уилл поставил две тысячи, заставляя себя думать об игре, а не о деньгах. Второй картой вышла тройка. Допив оставшийся в стакане бренди, Уилл прикупил карту, снова на две тысячи, а когда открыл, у него пересохло во рту. Карта оказалась десяткой. Он банкрот. Уилл сделал медленный выдох. Он скатился назад, к своим двум тысячам двадцати фунтам.
Он задумался – не уйти ли? Однако если он хочет обрести свободу от семьи, ему нужен большой куш! Уилл был уверен – очень скоро маятник качнется в его сторону.
Официант принес Уиллу очередной стакан бренди. Он осушил и его и понял, что несколько опьянел. Однако голова по-прежнему работала.
В следующем круге игры Уиллу выпала тройка. Он поставил минимум – две тысячи. Второй картой оказалась пятерка. Уилл прикупил карту. Опять пятерка! Вокруг него атмосфера становилась все напряженней – остальные игроки, должно быть, почувствовали, что Уилл замахнулся на большой выигрыш. Он заставил себя сосредоточиться на игре, но тщетно – во рту было сухо точно в пустыне. Он прикупил еще карту за две тысячи, что должно было составить десять тысяч фунтов, включая предыдущий выигрыш в две тысячи. Уиллу казалось, будто он слышит, как прочие игроки затаили дыхание, ожидая раздачи.
Затылок щекотала струйка пота. Хантер сдал ему четверку. Он пытался не выказать своего ликования, но, черт подери, ему хотелось кричать во весь голос, до самых небес! Комбинация из пяти карт означала удвоение выигрыша. Он перевернул карты в полной уверенности, что выиграл двадцать тысяч фунтов и свою свободу.
Хантер перевернул туза и короля. Две карты, двадцать одно очко, побивавшие карты Уилла.
Все дружно ахнули. Потом окружающее пространство взорвалось голосами, но он ничего не слышал. Уиллу казалось, что он парит под потолком, наблюдая, как развертывается драма. В ушах гудело, как будто там поселился пчелиный рой. Он должен уплатить Хантеру двойную ставку. Двадцать тысяч фунтов.
Хантер приказал всем говорить потише, напомнив о правилах игры. Уилл видел в его лице неприкрытую радость. Он хотел бы его ненавидеть, но все, что он чувствовал сейчас, так это тупое оцепенение.
Он нашел в себе силы допить бренди и улыбнуться.
– Джентльмены, я выхожу из игры.
Поднимаясь из-за стола, он чуть не упал – ноги не слушались. Изрядная доза бренди, которую он в себя влил, туманила мозг, и окружающий мир казался призрачным. Кое-как он добрел до Хантера и сумел нацарапать долговую расписку. Одному Богу известно, где он добудет деньги для уплаты этого долга!
Подошел Белл.
– Какого черта? Я слышал новость.
– Не здесь, – остановил его Уилл.
Уилл изрядно опьянел, и голова шла кругом, когда он осторожно преодолевал ступеньки, одну за другой. Лакей помог ему надеть пальто. Белл вывел его на улицу. Уилл уронил перчатки; Белл их поднял.
– Держись, старина. Сейчас подадут мой экипаж.
Когда экипаж прибыл, Белл сумел запихнуть Уилла внутрь.
Уилл закрыл глаза. Его последней мыслью было – он пропал.
Кто-то тряс его за плечо. Во рту было сухо как в пустыне. В голове гудело точно рядом били в барабан. Совершенно сбитый с толку, Уилл открыл глаза и увидел, что Белл стоит рядом и смотрит на него. Поверх рубашки и брюк он накинул халат.
– Как я сюда попал? – хрипло проговорил он.
– А ты не помнишь? – спросил Белл.
– Нет. – Уилл сел и обхватил руками голову. Он был в одной рубашке, без сюртука.
– Мой камердинер успел стащить с тебя сюртук и жилет, прежде чем ты без чувств повалился на диван.
– Я был чертовки пьян.
Белл подошел к буфету и вернулся с чашкой чаю в руках.
– Успел остыть, но ты, должно быть, умираешь от жажды.
Уилл выпил чуть теплый чай.
– Который час?
– Одиннадцать.
Раздался дверной звонок, и Уиллу показалось, что он дребезжит прямо у него в голове. Через несколько минут в гостиной появился Фордэм и плюхнулся на стул.
– Ну и вид у тебя! Но, полагаю, этого и следовало ожидать.
Белл сел в кресло.
– Помнишь, что произошло за игорным столом?
– Я проиграл чертовы двадцать тысяч фунтов, которых у меня нет, – ответил Уилл.
– Нужно решать побыстрей, – сказал Белл. – Долг надо уплатить.
– Полагаю, мне остается сбежать на континент. Не я первый, не я последний.
– Подумай, – возразил Белл. – У тебя нет денег. Перемена географического положения – это не выход. Ты окажешься среди чужих. Как станешь жить?
Уилл упал на спинку дивана.
– А что еще мне делать?
– Позволь мне уплатить этот долг, – предложил Белл.
– Нет. Я тебе не разрешаю.
– У тебя ведь нет состояния, – сказал Белл. – А Хантер не простит тебе двадцать тысяч.
Белл унаследовал огромное состояние. Уилл и понятия не имел, насколько богат его друг, но Белл рассказывал про несметные сокровища. Идея была соблазнительной, но Уилл не хотел злоупотреблять дружбой.
– Спасибо за щедрое предложение, но я не знаю, сумею ли когда-нибудь вернуть тебе эти деньги.
– Твой брат непременно узнает, – заметил Белл.
– По крайней мере не раньше чем через две недели. Он уехал в Девоншир, встретиться с деловым партнером. Когда Хок вернется, мне придется просить его, чтобы он заплатил. – Уилл усмехнулся. – Одной черной меткой больше – какая разница?
Белл сложил руки на груди.
– Полагаю, к ней будут прилагаться ниточки, как у марионетки.
Чтобы расплатиться с братом, ему придется работать управляющим долгие годы.
– У меня нет другого выхода.
– Твоей беде можно помочь и по-другому, – сказал Фордэм. – Идея тебе не понравится, тем не менее это тоже выход.
Уилл вопросительно воззрился на него.
– О чем ты говоришь?
Белл фыркнул.
– Должно быть, ты совсем плох, раз не догадываешься.
– Ты имеешь в виду – жениться на богатой наследнице? – спросил Уилл.
– Бывает участь и похуже, – напомнил Фордэм.
Уилл покачал головой:
– Нет, это абсолютно невозможно. Мне хватает надоедливых родственников. Меньше всего на свете мне нужна жена, которая станет предъявлять свои требования.
– Женись на серой мышке, – предложил Белл. – Выбери робкую, чтобы боялась и слово поперек сказать. Подожди несколько месяцев, и к концу этого срока она только обрадуется, если ты захочешь удрать в Европу.
Впервые Белл показался Уиллу человеком без сердца.
– Какой идиот позволит своей дочке выйти за меня?
Белл пожал плечами.
– Леди тоже окажется в выигрыше. Она попадет в знатную семью, а ты уплатишь долг. Никто и глазом не моргнет, если ты женишься из соображений выгоды. Зато если не заплатишь, лишишься чести.
– Нет, нужно как-то по-другому. – Уилл бы непременно нашел решение, если б в голове прояснилось после вчерашней попойки!
– На твоем месте я бы присмотрелся к «желтофиолям». Они отчаянно жаждут заполучить жениха. Ты будешь желанным призом, – сказал Белл.
– Какая ирония! Брак станет твоим билетом в Европу, – заметил Фордэм.
Мужчины во все времена женились на деньгах. Это общепринято.
– Я не стану обманывать порядочную девушку и ее семью.
– Если ты выберешь леди, которая уже близка к тому, чтобы остаться в старых девах, ее семья скорее всего тебя только поблагодарит, – возразил Белл. – Они будут знать, что ты женишься ради ее денег. Но и она сделает завидную партию. Ни одна девушка не хочет остаться старой девой – никто не будет ее уважать. Учитывая, что перспектив у леди почти нет, она, вероятно, обрадуется.
Белл говорил все это таким тоном, словно делал предполагаемой невесте большое одолжение.
– Я подумаю.
– Думай побыстрей, – сказал Белл. – Ты же знаешь, что Хантер не станет ждать вечность.
– Как насчет леди Юджинии? – спросил Фордэм. – Если верить моим сестрам, она уже почти что в старых девах.
– Она сестра Бофора. А Бофор убьет меня, если я осмелюсь хотя бы взглянуть на нее, – возразил Уилл. – Ты же знаешь, сестры друзей неприкосновенны.
– А эта высокая рыжая? Близкая подруга леди Джорджетты? – продолжал Фордэм. – У нее есть братья?
– Откуда мне знать?
– Она выезжает уже несколько лет и считается одной из «желтофиолей», – заметил Белл. – Не припоминаю никаких братьев. Кажется, она дружна с твоей невесткой?
– Да.
– Значит, будет относительно легко устроить знакомство, – сказал Белл.
Фордэм усмехнулся.
– Прими поздравления. Мы нашли тебе невесту.
Уилл поморщился.
– Поверьте мне, мисс Хардвик как раз из тех женщин, кто не захочет иметь со мной ничего общего.
Фордэм и Белл обменялись лукавыми взглядами.
– Что такое? – раздраженно поинтересовался Уилл.
– Ты же любишь бросать вызов судьбе. А она именно вызов.
– Даже лучше, ибо ее отец богат, – заметил Фордэм. – Моя сестра говорила, будто у нее пятьдесят тысяч фунтов.
Соблазн был слишком велик. Но Уилл и вообразить не мог, как уговорить Рыжую выйти за него замуж. Кстати, лучше прекратить называть ее Рыжей, потому что прозвище девице не нравилось. Он сумел немного очаровать ее в библиотеке. Но если он вдруг явится к ней с букетом цветов, она непременно насторожится.
– Но вот беда, – вздохнул Уилл. – У меня мало времени на то, чтобы ухаживать за ней по всем правилам.
– Значит, любовь должна настичь вас как ураган, – улыбнулся Белл.
Уилл почесал небритый подбородок.
– Она очень умна. Когда она догадается, что меня интересуют лишь ее деньги, тут же пошлет меня к черту.
– Есть один способ сделать так, чтобы девица наверняка за тебя вышла, – сказал Фордэм. – Скомпрометируй ее.
Белл присвистнул.
– Кто справится с этим делом лучше Дьявола?
– Вы оба сошли с ума, – возмутился Уилл.
– Твоя семья уже настаивает, чтобы ты женился, – возразил Фордэм. – Когда они узнают о проигрыше, у них в руках будут все козыри. Ты в любом случае окажешься женатым.
– Боже. Я все погубил. – Он по глупости позволил жадности взять верх над рассудком. Но он был совершенно уверен, что выиграет! По правде говоря, ему еще никогда не приходилось сталкиваться с серьезной неудачей. Хотя какая это неудача? Это полный провал, черт побери.
– Выбирай одно из двух, – сказал Белл. – Обратись к брату или женись на богатой наследнице. Что предпочтешь?
В любом случае он будет мерзавцем. В конце концов, он уже мерзавец. Почему бы не поиграть по собственным правилам?
– Брак, – ответил Уилл.
Белл кивнул.
– Я дам знать Хантеру, что у тебя очень скоро появятся деньги.
Полчаса спустя Уилл вышел из наемного экипажа. Влажный туман каплями оседал на его плаще, и промозглый холод никак не улучшал его настроения, когда он шел к парадному Эшдон-Хауса. Он стоял уже у первой ступеньки в форме подковы, когда услышал жалобный писк. Поискав под огромным кустом, Уилл увидел котенка. Тощее создание мяукало не переставая. Присев на корточки, Уилл протянул к котенку руку.
– Испугался? – спросил он ласково.
Котенок попятился, не переставая мяукать.
– Некому о тебе позаботиться.
В детстве он всегда подбирал бездомных собак и кошек. Почему-то вспомнилось вдруг, как забывала о нем семья, пока он рос. Они все были так заняты! Уилл был младшим, и его часто отправляли в детскую – обычный метод воспитания детей, принятый в аристократических семьях. Он вспомнил, как хотел иметь брата приблизительно одних с ним лет.
Когда ему минуло пять, его забыли в церкви. Эту историю потом любили повторять на все лады. Уилла хватились не раньше, чем его привез настоятель. Отцу все это показалось очень забавным. Мать расплакалась, и все по обыкновению бросились ее утешать. Никто не подумал о нем, о его чувствах. Как давно это было!
Уилл взял котенка на руки и зашагал к дому.
– Тише, Крошка. Со мной ты в безопасности.
Он завернул мокрого котенка в собственный плащ, но тот продолжал мяукать. Наверное, был голоден.
– Я найду тебе сливок на кухне, – пообещал он.
Джонс, дворецкий, брезгливо сморщил нос, когда Уилл передал ему Крошку. У котенка была серая шерстка и белые лапки.
– Он мокрый, вот и пахнет, – сказал Уилл, сбрасывая плащ.
Потом забрал у Джонса котенка, и тот поспешно вытер руки носовым платком.
– Я вызову лакея, чтобы занялся этим животным.
– Нет, я сам о ней позабочусь. – Уиллу не хотелось, чтобы занятые делом слуги гоняли котенка прочь с дороги. Он пошел к лестнице черного хода. – Давай найдем тебе чего-нибудь поесть.
Появление Уилла на кухне напугало кухарку и горничных. Поспешно присев в реверансе, они уставились на него так, словно у него на лбу вырос рог.
– Я нашел вот это голодное существо.
Кухарка улыбнулась.
– Принесу ей мисочку сливок да намешаю немного рыбки.
Присев на корточки, Уилл наблюдал, как Крошка – так он его назвал – лакает сливки. Затем котенок растянулся на полу.
Одна из горничных принесла корзинку, выстланную старыми газетами. Девушка присела в реверансе:
– Можете оставить ее тут, сэр. Мы за ней присмотрим.
Он покачал головой.
– Я возьму ее с собой и принесу назад завтра утром.
Он устроил Крошку в корзинке и понес в свою спальню. Поставил корзинку возле камина, чтобы котенок согрелся, уселся на ковер и стал гладить серую шерстку. Он считал, что мрачное настроение накатило на него после проигрыша прошлой ночью и скоро пройдет. Однако, по правде говоря, Уилл начинал испытывать какую-то странную робость, боясь даже вспоминать те времена, когда семья забыла его в церкви. Боже правый, огромное количество выпитого накануне бренди сделало его подавленным и унылым – бренди и безумный проигрыш.
Котенок разевал розовую пасть. Уилл гладил мягкую шерстку и думал, что теперь вместе им будет лучше – и ему, и котенку.
Глава 3
Неделю спустя
Эми неохотно вернула малышку Эмму Джулиане и села. В гостиной вдовствующей графини Хокфилд толпа мамаш с дочками восторгалась ее рисунками.
На прошлой неделе мадам Дюпон просмотрела ее наброски и заявила, что они великолепны. Модистка велела двум портнихам сшить платья по двум придуманным Эми фасонам. Они закончили работу вовремя, чтобы сегодня выставить платья на всеобщее обозрение. Эми одобрила выбранные мадам Дюпон ткани и сделала ряд замечаний по ходу шитья. Платья получились даже лучше, чем она ожидала, и внутри у нее все бурлило от приятного возбуждения.
Горничные унесли чайные подносы, и вдовствующая графиня объявила, что пора начинать показ. Эми заняла место возле мадам Дюпон за круглым столом. Модистка начала разворачивать первое платье. Глубоко вздохнув, Эми обратилась к дамам:
– Мадам Дюпон и ее искусные портнихи сшили платья по двум из моих эскизов. Прошу отметить богатый цвет ткани – бургундский бархат, отделанный по вырезу оборками…
Эми замолчала, потому что дамы изумленно ахнули. Она даже задрожала от волнения, когда, обернувшись, увидела, что мадам с помощницами демонстрирует платье. Она страстно мечтала показать всем, на что способна, но боялась и надеяться, что это случится.
– Просто потрясающе, – молвила вдовствующая графиня.
– Мы подобрали к нему белую кашемировую шаль, отделанную бархатной бахромой, – пояснила Эми, когда одна из помощниц приложила к платью шаль.
– Мне ужасно хотелось бы сшить нечто подобное, – сказала Джорджетта. – Только я сомневаюсь насчет темного цвета. Эми, что ты думаешь?
– Я думаю, что к твоим белокурым волосам отлично подошел бы цвет мака. Достаточно насыщенный и яркий, но не перебивающий цвет твоего лица.
Мадам и ее помощницы готовились показать второе платье, и мысли Эми обратились к нему.
Глаза у дам сделались огромными. Эми улыбнулась. Их реакция доказывала то, о чем она втайне догадывалась: ее фасоны прекрасны и неповторимы. Пусть она слишком слаба, чтобы преодолеть многочисленные препоны, стоявшие на ее пути. Однако сознание того, что другие находят ее фасоны восхитительными, наполняло девушку уверенностью, которой ей так отчаянно не хватало в жизни.
Порозовев от волнения, она давала пояснения.
– Это платье декорировано гораздо наряднее, чем предыдущее. Нижняя юбка из шелка цвета слоновой кости; платье богато расшито золотыми пайетками, канителью и золотой парчой. Подол отделан золотой бахромой. По вырезу идет воздушное кружево, которое поднимается к плечам и спускается на спину. Кружево крепко накрахмалено, поэтому держится вертикально.
После того как все вдоволь налюбовались платьем, Джорджетта помогла Эми показать прочие наброски. Некоторые дамы намеревались сделать заказ у мадам Дюпон, которая немедля раздала свои визитные карточки.
Двадцать минут спустя Эми объявила, что у нее есть еще одна модель. Она подошла к буфету и развернула небольшой сверток. Вниманию всех присутствующих было представлено крошечное муслиновое платьице, украшенное вышитыми розами, которое Эми подала Джулиане.
– Я подумала, что Эмма Роуз должна носить самый модный из детских нарядов.
– Просто восхитительно, Эми. – Синие глаза Джулианы сияли. – Спасибо!
Многие дамы обступили Эми и принялись расхваливать ее фасоны. Впервые в жизни девушка поняла, что наслаждается всеобщим вниманием. Более того – сейчас она была уверена в себе, как никогда раньше. Беседуя с дамами, она не заикалась в поисках нужного ответа. Возможно оттого, что ее очень интересовала мода и она была ее знатоком? Эми понимала, что не всегда ей будет так же легко, однако сегодняшний день стал поворотным.
Пейшенс, леди Монтегю, рассматривала Эми с восхищением.
– Вы невероятно талантливы. Надеюсь, вы согласитесь придумать платья для меня и сестер. – Пейшенс оглянулась через плечо. – Вон там, видите, Хоуп и Гермиона рассматривают шелк цвета слоновой кости и золотую отделку.
Две горничные принесли чайные подносы, и леди снова заняли свои места. Вздохнув с облегчением, Эми последовала их примеру. Все прошло отлично. Она взяла чашку чаю, когда в кресло рядом с ней опустилась Эстер, леди Ратледж.
– Мисс Хардвик, сегодня вы показали себя просто превосходно. – Ее подведенные глаза лукаво блеснули. – Как мило – преподнести платье для малышки Эммы!
– Благодарю вас. Мне нравится разделять с другими мою любовь к моде.
– Полагаю, что вы… поздний цветок, – продолжала Эстер. – Это будет ваш год. Помяните мои слова. – Она поднесла к носу пенсне. – О, вон миссис Дженкинс. Прошу меня извинить. Мне нужно перекинуться с ней парой слов.
К Эми наконец подошли Салли, Кэтрин и Джулиана.
– Мы никак не могли к тебе пробиться сквозь толпу дам, жаждавших твоего внимания, – сообщила Салли.
– Эми, ты удивила всех, – подхватила Кэтрин. – По сравнению с твоим талантом прочие женские ухищрения просто ничто.
– Я так не думаю, – возразила Эми. – Во всяком случае, мне кажется, важнее всего получать удовольствие от собственного выбора, каким бы он ни был.
Джулиана взяла Эми за руку.
– Ты не против познакомиться с бабушкой моего мужа?
– С удовольствием.
Джулиана повела за собой Эми, взглянув на нее предостерегающе:
– Бабушка плохо слышит, но хочет сделать тебе комплимент.
– Почту за честь. Мои дедушка и бабушка умерли много лет назад. Мне кажется, мы должны как можно больше времени проводить с нашими стариками.
Джулиана улыбнулась, подводя Эми к почтенной леди. Волосы у нее были совершенно белые, а кожа кое-где отмечена старческими пятнами. Но Эми догадывалась, что в юности та была ослепительной красавицей. Присев в реверансе, она смело взглянула на пожилую даму:
– Для меня честь познакомиться с вами.
Почтенная дама указала на платье, которое мадам Дюпон как раз упаковывала, чтобы увезти с собой:
– Красивое.
– Благодарю вас.
Старая леди потрогала свои волосы, а затем кивнула Эми:
– Дорогая, вы шотландка?
– Нет, вовсе нет.
К ним торопливо подошла Пейшенс с малышкой Эммой на руках.
– Ах, Боже! Бабушка думает, будто все рыжеволосые – шотландцы. Не знаем, кто внушил ей подобную мысль, а тетя Эстер отказывается рассказать.
Эми и Джулиана рассмеялись. Эми заметила, что на нее смотрит мадам Дюпон.
– Прошу меня извинить.
Она подошла к модистке.
– Спасибо, что сшили мои платья так быстро. Я вам очень благодарна – наши совместные усилия увенчались поразительным успехом!
Мадам склонила голову.
– Я тоже благодарна вам, ибо провела время с пользой. Несколько дам взяли мои карточки и собираются заглянуть ко мне в мастерскую. – Она окинула Эми оценивающим взглядом. – Ваши фасоны оригинальны. А у меня в моем деле немало конкурентов. Хочу сделать вам предложение.
Эми неохотно вернула малышку Эмму Джулиане и села. В гостиной вдовствующей графини Хокфилд толпа мамаш с дочками восторгалась ее рисунками.
На прошлой неделе мадам Дюпон просмотрела ее наброски и заявила, что они великолепны. Модистка велела двум портнихам сшить платья по двум придуманным Эми фасонам. Они закончили работу вовремя, чтобы сегодня выставить платья на всеобщее обозрение. Эми одобрила выбранные мадам Дюпон ткани и сделала ряд замечаний по ходу шитья. Платья получились даже лучше, чем она ожидала, и внутри у нее все бурлило от приятного возбуждения.
Горничные унесли чайные подносы, и вдовствующая графиня объявила, что пора начинать показ. Эми заняла место возле мадам Дюпон за круглым столом. Модистка начала разворачивать первое платье. Глубоко вздохнув, Эми обратилась к дамам:
– Мадам Дюпон и ее искусные портнихи сшили платья по двум из моих эскизов. Прошу отметить богатый цвет ткани – бургундский бархат, отделанный по вырезу оборками…
Эми замолчала, потому что дамы изумленно ахнули. Она даже задрожала от волнения, когда, обернувшись, увидела, что мадам с помощницами демонстрирует платье. Она страстно мечтала показать всем, на что способна, но боялась и надеяться, что это случится.
– Просто потрясающе, – молвила вдовствующая графиня.
– Мы подобрали к нему белую кашемировую шаль, отделанную бархатной бахромой, – пояснила Эми, когда одна из помощниц приложила к платью шаль.
– Мне ужасно хотелось бы сшить нечто подобное, – сказала Джорджетта. – Только я сомневаюсь насчет темного цвета. Эми, что ты думаешь?
– Я думаю, что к твоим белокурым волосам отлично подошел бы цвет мака. Достаточно насыщенный и яркий, но не перебивающий цвет твоего лица.
Мадам и ее помощницы готовились показать второе платье, и мысли Эми обратились к нему.
Глаза у дам сделались огромными. Эми улыбнулась. Их реакция доказывала то, о чем она втайне догадывалась: ее фасоны прекрасны и неповторимы. Пусть она слишком слаба, чтобы преодолеть многочисленные препоны, стоявшие на ее пути. Однако сознание того, что другие находят ее фасоны восхитительными, наполняло девушку уверенностью, которой ей так отчаянно не хватало в жизни.
Порозовев от волнения, она давала пояснения.
– Это платье декорировано гораздо наряднее, чем предыдущее. Нижняя юбка из шелка цвета слоновой кости; платье богато расшито золотыми пайетками, канителью и золотой парчой. Подол отделан золотой бахромой. По вырезу идет воздушное кружево, которое поднимается к плечам и спускается на спину. Кружево крепко накрахмалено, поэтому держится вертикально.
После того как все вдоволь налюбовались платьем, Джорджетта помогла Эми показать прочие наброски. Некоторые дамы намеревались сделать заказ у мадам Дюпон, которая немедля раздала свои визитные карточки.
Двадцать минут спустя Эми объявила, что у нее есть еще одна модель. Она подошла к буфету и развернула небольшой сверток. Вниманию всех присутствующих было представлено крошечное муслиновое платьице, украшенное вышитыми розами, которое Эми подала Джулиане.
– Я подумала, что Эмма Роуз должна носить самый модный из детских нарядов.
– Просто восхитительно, Эми. – Синие глаза Джулианы сияли. – Спасибо!
Многие дамы обступили Эми и принялись расхваливать ее фасоны. Впервые в жизни девушка поняла, что наслаждается всеобщим вниманием. Более того – сейчас она была уверена в себе, как никогда раньше. Беседуя с дамами, она не заикалась в поисках нужного ответа. Возможно оттого, что ее очень интересовала мода и она была ее знатоком? Эми понимала, что не всегда ей будет так же легко, однако сегодняшний день стал поворотным.
Пейшенс, леди Монтегю, рассматривала Эми с восхищением.
– Вы невероятно талантливы. Надеюсь, вы согласитесь придумать платья для меня и сестер. – Пейшенс оглянулась через плечо. – Вон там, видите, Хоуп и Гермиона рассматривают шелк цвета слоновой кости и золотую отделку.
Две горничные принесли чайные подносы, и леди снова заняли свои места. Вздохнув с облегчением, Эми последовала их примеру. Все прошло отлично. Она взяла чашку чаю, когда в кресло рядом с ней опустилась Эстер, леди Ратледж.
– Мисс Хардвик, сегодня вы показали себя просто превосходно. – Ее подведенные глаза лукаво блеснули. – Как мило – преподнести платье для малышки Эммы!
– Благодарю вас. Мне нравится разделять с другими мою любовь к моде.
– Полагаю, что вы… поздний цветок, – продолжала Эстер. – Это будет ваш год. Помяните мои слова. – Она поднесла к носу пенсне. – О, вон миссис Дженкинс. Прошу меня извинить. Мне нужно перекинуться с ней парой слов.
К Эми наконец подошли Салли, Кэтрин и Джулиана.
– Мы никак не могли к тебе пробиться сквозь толпу дам, жаждавших твоего внимания, – сообщила Салли.
– Эми, ты удивила всех, – подхватила Кэтрин. – По сравнению с твоим талантом прочие женские ухищрения просто ничто.
– Я так не думаю, – возразила Эми. – Во всяком случае, мне кажется, важнее всего получать удовольствие от собственного выбора, каким бы он ни был.
Джулиана взяла Эми за руку.
– Ты не против познакомиться с бабушкой моего мужа?
– С удовольствием.
Джулиана повела за собой Эми, взглянув на нее предостерегающе:
– Бабушка плохо слышит, но хочет сделать тебе комплимент.
– Почту за честь. Мои дедушка и бабушка умерли много лет назад. Мне кажется, мы должны как можно больше времени проводить с нашими стариками.
Джулиана улыбнулась, подводя Эми к почтенной леди. Волосы у нее были совершенно белые, а кожа кое-где отмечена старческими пятнами. Но Эми догадывалась, что в юности та была ослепительной красавицей. Присев в реверансе, она смело взглянула на пожилую даму:
– Для меня честь познакомиться с вами.
Почтенная дама указала на платье, которое мадам Дюпон как раз упаковывала, чтобы увезти с собой:
– Красивое.
– Благодарю вас.
Старая леди потрогала свои волосы, а затем кивнула Эми:
– Дорогая, вы шотландка?
– Нет, вовсе нет.
К ним торопливо подошла Пейшенс с малышкой Эммой на руках.
– Ах, Боже! Бабушка думает, будто все рыжеволосые – шотландцы. Не знаем, кто внушил ей подобную мысль, а тетя Эстер отказывается рассказать.
Эми и Джулиана рассмеялись. Эми заметила, что на нее смотрит мадам Дюпон.
– Прошу меня извинить.
Она подошла к модистке.
– Спасибо, что сшили мои платья так быстро. Я вам очень благодарна – наши совместные усилия увенчались поразительным успехом!
Мадам склонила голову.
– Я тоже благодарна вам, ибо провела время с пользой. Несколько дам взяли мои карточки и собираются заглянуть ко мне в мастерскую. – Она окинула Эми оценивающим взглядом. – Ваши фасоны оригинальны. А у меня в моем деле немало конкурентов. Хочу сделать вам предложение.