Так как в формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная с ощущений, восприятий, представлений и заканчивая мышлением человека, то очень сложно говорить о каком-либо одном процессе, связанным с формированием картины мира у человека. Человек созерцает мир, осмысливает его, ощущает, познает, отражает. В результате этих процессов у человека возникает образ мира или мировидение.
Как отмечает Ю.Д. Апресян, «отпечатки» картины мира можно обнаружить в языке, в жестах, в изобразительном искусстве, музыке, ритуалах, этикете, вещах, мимике, в поведении людей. Картина мира формирует тип отношения человека к миру – природе, другим людям, задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизни[233].
Что касается отражения картины мира в языке, то введения понятия «картины мира» в лингвистику позволяет различать два вида влияния человека на язык – влияние психофизиологических и другого рода особенностей человека на конститутивные свойства языка и влияние на язык различных картин мира – религиозно-мифологической, философской, научной, художественной.
Язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с картиной мира. Во-первых, в его недрах формируется языковая картина мира, один из наиболее глубинных слоев картины мира у человека. Во-вторых, сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры. При помощи языка опытное знание, полученное отдельными индивидами, превращается в коллективное достояние, коллективный опыт.
Каждая из картин мира, которая в качестве отображаемого фрагмента мира представляет язык как особый феномен, задает свое видение языка и по-своему определяет принцип действия языка. Изучение и сопоставление различных видений языка через призмы разных картин мира может предложить лингвистике новые пути для проникновения в природу языка и его познание.
Языковая картина мира – это отраженный средствами языка образ сознания – реальности, модель интегрального знания о концептуальной системе представлений, репрезентируемых языком. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной, или когнитивной модели мира, которая является основой языкового воплощения, словесной концептуализации совокупности знаний человека о мире[234].
Языковую, или наивную картину мира так же принято интерпретировать как отражение обиходных, обывательских представлений о мире. Идея наивной модели мира состоит в следующем: в каждом естественном языке отражается определённый способ восприятия мира, навязываемый в качестве обязательного всем носителям языка. Ю.Д. Апресян языковую картину мира называет наивной в том смысле, что научные определения и языковые толкования не всегда совпадают по объёму и даже содержанию[235]. Концептуальная картина мира или «модель» мира, в отличие от языковой, постоянно меняется, отражая результаты познавательной и социальной деятельности, но отдельные фрагменты языковой картины мира еще долго сохраняют пережиточные, реликтовые представления людей о мироздании.
Вопрос концептуализации мира языком при помощи слов, очень важен. В свое время Р. Ладо, один из основоположников контрастивной лингвистики, заметил: «Существует иллюзия, свойственная порой даже образованным людям, будто значения одинаковы во всех языках и языки различаются только формой выражения этих значений. По сути же, значения, в которых классифицируется наш опыт, культурно детерминированы, так что они существенно варьируются от культуры к культуре»[236]. Варьируются не только значения, но и состав лексики. Специфика этого варьирования составляет существенную часть специфики языковых картин мира.
В современной лингвокультурологии принята концепция, согласно которой восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Поэтому с точки зрения лингвокультурологии наиболее интересным является установление причин расхождений в языковых картинах мира, а эти расхождения действительно существуют. Решение такого вопроса – это выход за пределы лингвистики и углубление в тайны познания мира другими народами. Существует огромное множество причин таких расхождений, но только несколько из них представляются видимыми, а поэтому – основными. В лингвокультурологии выделяется три главнейших фактора или причины языковых различий: природа, культура, познание.
Первый фактор – природа. Природа – это, прежде всего внешние условия жизни людей, которые по-разному отражены в языках. Человек дает названия тем животным, местностям, растениям, которые ему известны, тому состоянию природы, которое он ощущает. Природные условия диктуют языковому сознанию человека особенности восприятия, даже таких явлений, каким является восприятие цвета. Обозначение разновидностей цвета часто мотивируется семантическими признаками зрительного восприятия предметов окружающей природы. С тем или иным цветом ассоциируется конкретный природный объект. В разных языковых культурах закреплены собственные ассоциации, связанные с цветовыми обозначениями, которые и совпадают в чем-то, но и в чем-то отличаются друг от друга[237].
Именно природа, в которой человек существует, изначально формирует в языке его мир ассоциативных представлений, которые в языке отражаются метафорическими переносами значений, сравнениями, коннотациями.
Второй фактор – культура. «Культура – это то, что человек не получил от мира природы, а привнёс, сделал, создал сам»[238]. Результаты материальной и духовной деятельности, социально-исторические, эстетические, моральные и другие нормы и ценности, которые отличают разные поколения и социальные общности, воплощаются в различных концептуальных и языковых представлениях о мире. Любая особенность культурной сферы фиксируется в языке. Также языковые различия могут обуславливаться национальными обрядами, обычаями, ритуалами, фольклорно-мифологическими представлениями, символикой. Культурные модели, концептуализированные в определенных наименованиях, распространяются по миру и становятся известны даже тем, кто не знаком с культурой того или иного народа. Этой проблеме в последнее время посвящается очень много специальных работ и исследований.
Что касается третьего фактора – познания, то следует сказать, что рациональные, чувственные и духовные способы мировосприятия отличают каждого человека. Способы осознания мира не идентичны для разных людей и разных народов. Об этом говорят различия результатов познавательной деятельности, которые находят своё выражение в специфике языковых представлений и особенностях языкового сознания разных народов. Важным показателем влияния познания на языковые различия является то, что В. Гумбольдт назвал «различными способами видения предметов». Философ М. Вебер писал: «Конечно, существуют те или иные способы видения, существуют и случаи, когда тот, кто видит образец так, как правило, и применяет его таким образом, а тот, кто видит его иначе, и обращается с ним по-иному»[239]. Наиболее ярко способ видения предметов проявляется в специфике мотивации и во внутренней форме наименований.
Для современной лингвокультурологии гносеологические, культурологические и другие особенности языковой концептуализации тесно связаны между собой, а их размежевание всегда является условным и приблизительным. Это относится как к отличиям способов номинации, так и к специфике языкового членения мира.
Следует учесть, что восприятие той или иной ситуации, того или иного объекта находится в прямой зависимости также и от субъекта восприятия, от его фоновых знаний, опыта, ожиданий, от того, где располагается он сам что непосредственно находится в поле его зрения. Это, в свою, очередь, дает возможность описывать одну и ту же ситуацию с разных точек зрения, перспектив, что, несомненно, расширяет представления о ней. Каким бы субъективным не был процесс «конструирования мира», он, тем не менее, самым непосредственным образом предполагает учет самых различных объективных аспектов ситуации, реального положения дел в мире; следствием же этого процесса является создание «субъективного образа объективного мира»[240].
Исследуя когнитивные основания языковой номинации, Е.С. Кубрякова справедливо говорит о языковой картине мира как о структуре знаний о мире, тем самым дополнительно подчеркивая когнитивный характер этой ментальной сущности. «Когнитивно ориентированное исследование деривационных процессов позволяет уточнить не только специфику «картирования» мира в отдельно взятом языке, но и – при должном обобщении таких данных в типологическом плане – способствовать выведению некоторых общих положений о понимании человеком главных бытийных категорий, особенностей мироздания, закономерностей устройства мира, как в физическом аспекте человеческого бытия, так и в его социальной организации и во всей свойственной человеку системе его ценностей и нравственных, морально-этических оценок»[241].
При оценке картины мира следует понимать, что она – не отображение мира и не окно в мир, а она является интерпретацией человеком окружающего мира, способом его миропонимания. «Язык – отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком»[242]. Это означает, что мир для человека – это не только то, что он воспринял посредством своих органов чувств. Напротив, более или менее значительную часть этого мира составляют субъективные результаты осуществленной человеком интерпретации воспринятого. Поэтому говорить, что язык есть «зеркало мира», правомерно, однако это зеркало не идеально: оно представляет мир не непосредственно, а в субъективном познавательном преломлении сообщества людей.
Как видим, в лингвокультурологических исследованиях существует много интерпретаций понятия «языковая картина мира». Это обусловлено существующими расхождениями в картинах мира разных языков, так как восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Каждая из картин мира задает свое видение языка, поэтому очень важно различать понятия «научной (концептуальной) картины мира» и «языковой (наивной) картины мира».
На современном этапе развития лингвокультурологии особенности концептуализации мира лингвокультурой были продемонстрированы на огромном фактическом материале. В ходе описания экзотических языков (австронезийских, австралийских и др.) было выявлено различие в способах концептуализации, присущих этим языкам, с одной стороны, и индоевропейским языкам, с другой (работы Э. Сепира, Б. Уорфа, Х. Хойера, А. Вежбицкой и многих других). Результатом развития семантики явились описания целых семантических полей, или фрагментов языковой картины мира, представленных в литературных европейских языках, а также сравнение этих полей в разных языках (труды Ю.Д. Апресяна, В. Г. Гака, В.З. Санникова, Е. С. Яковлевой).
Однако изучение лингвокультурных моделей мира не ограничивается их описанием и типологическим сравнением, они также становятся объектом интерпретации в рамках целого комплекса наук о человеке. Картина мира какого-либо языка рассматривается в контексте мифологии, фольклора, культуры данного народа. Иногда картина мира понимается как непосредственное отражение психологии народа (труды Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, Х. Хойера, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, С.Е. Никитиной, Т.В. Цивьян, Н. Д. Арутюновой[243]).
Особым направлением в изучении лингвокультурных моделей мира является восстановление их фрагментов в мертвых языках или праязыке. Это фрагменты, относящиеся к материальной культуре народа, к отношениям внутри рода, семьи (труды Э. Бенвениста, О.Н. Трубачева, Т.Н. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Иванова[244]). Также предпринимаются попытки восстановить архаичные представления людей о мире.
Начиная с 60-х годов, проблема картины мира рассматривается в пределах семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных моделирующих систем (мифа, религии, фольклора, поэзии, прозы и др.). Сторонники этого подхода (Б. А. Успенский, Ю. М. Лотман) трактовали культуру как «ненаследственную память коллектива»[245], и ее главную задачу видели в структурной организации окружающего человека мира, что находит свое выражение в понятии модели мира.
Современное состояние изучения лингвокультурной картины мира представлено исследованиями, разворачивающимися в двух основных направлениях. Во-первых, анализируются отдельные характерные для данного языка концепты. Это, прежде всего «стереотипы» языкового и культурного сознания. С другой стороны, это специфичные коннотации неспецифичных концептов, например символика цветообозначений в разных культурах. Например, Ю.Д. Апресян приводит любопытные данные о различиях в культурных ассоциациях и реакциях на тот или иной цвет, экспериментально установленные при эксплуатации компьютеров с цветными экранами[246]. К примеру, значение красного цвета в США означает опасность, во Франции – аристократию, в Египте – смерть, в Индии – жизнь и творчество, в Японии – гнев и опасность, в Китае – счастье; белый в США – чистота, во Франции – нейтральность, в Египте – радость, в Индии – смерть и чистота, в Японии – смерть, в Китае – смерть и чистота.
Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, донаучного взгляда на мир. Основные положения этого подхода:
1. Каждый язык отражает определенный способ восприятия и организации, или концептуализации мира. Выражаемые в нем значения складываются в единую систему взглядов, коллективную философию, которая навязывается как обязательная всем носителям языка. Иногда эта коллективная философия называется наивным реализмом. Когда-то грамматические значения противопоставлялись лексическим как подлежащие обязательному выражению, независимо от того, важны ли они для конкретного сообщения или нет. В последние десятилетия было обнаружено, что многие элементы лексических значений тоже выражаются в обязательном порядке.
2. Присущий языку взгляд на мир как универсален, так и национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть окружающий мир немного по-разному, через призму своих языков.
3. С другой стороны лингвокультурная картина мира «наивна» в том смысле, что она во многих деталях отличается от научной картины мира. Но при этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, наивные представления о внутреннем мире человека. Они отражают опыт десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить человеку проводником в этот мир.
4. В наивной картине мира мы можем выделить наивную геометрию, наивную физику, наивную этику, наивную психологию. Наивные представления каждой из этих областей не хаотичны, а образуют определенные системы и должны единообразно описываться в словаре. Отражение воплощенной в данном языке наивной картины мира – наивной геометрии, физики, этики, психологии является задачей системной лексикографии. Для этого современные исследователи реконструируют по данным лексических и грамматических значений соответствующий фрагмент наивной картины мира. Так, например, из анализа пар слов типа хвалить ильстить, жаловаться иябедничать, добиваться идомогаться, обещать исулить, свидетель исоглядатай и др. можно извлечь представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики. Некоторые из них: «нехорошо преследовать узкокорыстные цели» (домогаться, льстить, сулить), «нехорошо рассказывать третьим лицам о том, что нам не нравиться в поведении и поступках наших ближних» (ябедничать, фискалить) и др. Все эти заповеди – всего лишь прописные истины, но они закреплены в значениях слов, т. е. отражаются в языке[247].
Таким образом, в результате развития лингвокультурологии идея систематической и национально своеобразной организации разнородного культурного и языкового материала получила новые импульсы. Реконструкция наивной модели мира на основе описания общекультурных, лексических и грамматических значений начинает рассматриваться как важнейшая задача лингвокультурологии. С другой стороны, реконструкция наивной модели мира позволяет изменить стратегию описания языковых значений, сделать ее более общей. Раньше лингвисты рассматривали языковые значения как более или менее непосредственное отражение фактов действительности. Этому соответствовала редукционистская стратегия описания языковых значений через все более простые смыслы вплоть до элементарных – слов универсального семантического метаязыка. Однако понятие наивной модели мира дает лингвокультурологии новую возможность. Языковые значения можно связывать с фактами действительности не прямо, а через отсылки к определенным деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке. В результате появляется основа для выявления универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков, открываются некоторые принципы формирования языковых значений.
В ходе исследований понятие картины мира органически влилось в современную лингвокультурологию, в число задач которой входит осмысление ситуации множества культур в мире и процессов генезиса человечества.
На сегодняшний день можно сказать, что лингвокультурные картины мира становятся объектом описания и интерпретации в рамках комплекса наук о человеке. Картина мира любого языка рассматривается не только в контексте фольклора, мифологии, культуры, истории, обычаев и психологии данного народа, но и в контексте языка. Важнейшей задачей лингвокультурологии на современном этапе развития становится реконструкция наивной модели мира на основе описания лексических и грамматических значений.
Идея языковой личности
Одной из основных в современной лингвокультурологии является идея языковой личности. При этом данная идея имеет давнюю предысторию, восходящую к определению отношений человека и общественной культуры. В данном случае в науках, связанных с личностью человека, принято выделять типы культур, определяющих внутренний мир, образ мысли и поведение человека[248].
Так, в западной социальной антропологии при типологизации личности человека принято противопоставлять личность протестанта (христианина) и представителя восточных религий (к каковым относится и православие). Утверждается, что сущность личности протестанта заключается в вере человека в особенную значимость при отношениях с богом. В этих отношениях человек может помочь себе лишь сам. Если протестант хочет спасти свою душу, ему необходимо общаться с богом «с глазу на глаз». Каждая его мысль, каждое слово и действие в его повседневной жизни находятся под прямым наблюдением высшей силы. Спасение души возможно только через непрерывный труд. Такой труд способствует появлению аскетизма, а аскетизм приводит к самодисциплине[249].
В восточных культурах человек выступает как часть коллектива, реализуется через него, несет за него ответственность. В религиозной жизни это проявляется в коллективных молитвах, в обыденной жизни – в коллективном труде и отдыхе[250].
Согласно теориям западной социальной антропологии, в политической сфере западный человек отдает предпочтение формированию богатого и стабильного общества. Восточный человек также ценит стабильность, проявление которой он видит в отсутствии богатых членов общества. На Востоке бедность практически равна духовной чистоте. На Западе наоборот, бедность – следствие личных пороков членов общества[251].
Теоретики марксизма не обсуждали подобных тем. Однако подчеркивали, что личность человека формируется путем прямого взаимодействия с природой и обществом. По Марксу, человек (особенного человек прошлого) не мог реализовать свой потенциал вне своей национальной культуры, своего рода и этноса. Так, попавший в иноэтничную среду воин древнего или средневекового мира в лучшем случае становился рабом. Равным образом животное, оказавшееся в стае иной породы, как правило, не может претендовать на равные позиции среди других особей и редко дает потомство[252]. Согласно К.Марксу и Ф.Энгельсу, универсальность личности человека основана на его способности следовать не только своей собственной логике, но и логике окружающих его объектов. Таким образом, человек как личность способен стать и становится равноценной всей природе и национальной культуре сущностью. Это происходит в силу его способности выполнять в принципе все без исключения функции, присущие природе и обществу. Он включил в себя в результате развития все возможные черты природы и общества, а потому способен изменять их. Способность человека действовать по логике любого природного и социального объекта обеспечивает ему возможность постоянного вторжения в органическую развивающуюся целостность внешнего мира[253].
На данном научном фоне идея личности человека активно осваивалась отечественной гуманитарной мыслью. Стоит, например, вспомнить Печерина М.Ю. Лермонтова из «Героя нашего времени», пушкинского Ленского, образы «Войны и мира» Л.Н.Толстого и т.п. Каждый из персонажей известных произведений русской литературы обладал собственным типизированным характером и специфическим языком. Эти характеры и язык подвергались активному анализу в отечественных литературоведении и лингвистике. Поэтому вполне обоснованыны механизмы, с помощью которых тема языковой личности перешла в современную лингвокультурологию.
В отечественной лингвистике идея о формировании языковой личности связана с именем В.В. Виноградова, разработавшего на материале художественной литературы пути описания языковой личности героя и языковой личности автора. Термин «языковая личность» был впервые употреблен в публикации В.В. Виноградова «О художественной прозе»[254].
В настоящее время понятие языковой личности комплексно разработано в российской лингвистической науке (Ю.Д. Апресян, Г.И. Богин, В.Г. Гак, А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, М.В. Китайгородская, Н.Н. Розанова, В.И. Шаховский, М.В. Пименова, С.Е. Никитина и др.)[255]. В многочисленных трактовках языковой личности, появившихся в 80-90 годах XX в., различимы два магистральных направления: лингводидактика и лингвокультурология.
Для лингвокультурологии характерен особый подход при описании языковой личности: предметом исследования становятся «национально-культурный прототип носителя определенного языка…»[256], собирательный культурно-исторический образ – «Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т.д. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов»[257].
Как отмечает Ю.Д. Апресян, «отпечатки» картины мира можно обнаружить в языке, в жестах, в изобразительном искусстве, музыке, ритуалах, этикете, вещах, мимике, в поведении людей. Картина мира формирует тип отношения человека к миру – природе, другим людям, задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизни[233].
Что касается отражения картины мира в языке, то введения понятия «картины мира» в лингвистику позволяет различать два вида влияния человека на язык – влияние психофизиологических и другого рода особенностей человека на конститутивные свойства языка и влияние на язык различных картин мира – религиозно-мифологической, философской, научной, художественной.
Язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с картиной мира. Во-первых, в его недрах формируется языковая картина мира, один из наиболее глубинных слоев картины мира у человека. Во-вторых, сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры. При помощи языка опытное знание, полученное отдельными индивидами, превращается в коллективное достояние, коллективный опыт.
Каждая из картин мира, которая в качестве отображаемого фрагмента мира представляет язык как особый феномен, задает свое видение языка и по-своему определяет принцип действия языка. Изучение и сопоставление различных видений языка через призмы разных картин мира может предложить лингвистике новые пути для проникновения в природу языка и его познание.
Языковая картина мира – это отраженный средствами языка образ сознания – реальности, модель интегрального знания о концептуальной системе представлений, репрезентируемых языком. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной, или когнитивной модели мира, которая является основой языкового воплощения, словесной концептуализации совокупности знаний человека о мире[234].
Языковую, или наивную картину мира так же принято интерпретировать как отражение обиходных, обывательских представлений о мире. Идея наивной модели мира состоит в следующем: в каждом естественном языке отражается определённый способ восприятия мира, навязываемый в качестве обязательного всем носителям языка. Ю.Д. Апресян языковую картину мира называет наивной в том смысле, что научные определения и языковые толкования не всегда совпадают по объёму и даже содержанию[235]. Концептуальная картина мира или «модель» мира, в отличие от языковой, постоянно меняется, отражая результаты познавательной и социальной деятельности, но отдельные фрагменты языковой картины мира еще долго сохраняют пережиточные, реликтовые представления людей о мироздании.
Вопрос концептуализации мира языком при помощи слов, очень важен. В свое время Р. Ладо, один из основоположников контрастивной лингвистики, заметил: «Существует иллюзия, свойственная порой даже образованным людям, будто значения одинаковы во всех языках и языки различаются только формой выражения этих значений. По сути же, значения, в которых классифицируется наш опыт, культурно детерминированы, так что они существенно варьируются от культуры к культуре»[236]. Варьируются не только значения, но и состав лексики. Специфика этого варьирования составляет существенную часть специфики языковых картин мира.
В современной лингвокультурологии принята концепция, согласно которой восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Поэтому с точки зрения лингвокультурологии наиболее интересным является установление причин расхождений в языковых картинах мира, а эти расхождения действительно существуют. Решение такого вопроса – это выход за пределы лингвистики и углубление в тайны познания мира другими народами. Существует огромное множество причин таких расхождений, но только несколько из них представляются видимыми, а поэтому – основными. В лингвокультурологии выделяется три главнейших фактора или причины языковых различий: природа, культура, познание.
Первый фактор – природа. Природа – это, прежде всего внешние условия жизни людей, которые по-разному отражены в языках. Человек дает названия тем животным, местностям, растениям, которые ему известны, тому состоянию природы, которое он ощущает. Природные условия диктуют языковому сознанию человека особенности восприятия, даже таких явлений, каким является восприятие цвета. Обозначение разновидностей цвета часто мотивируется семантическими признаками зрительного восприятия предметов окружающей природы. С тем или иным цветом ассоциируется конкретный природный объект. В разных языковых культурах закреплены собственные ассоциации, связанные с цветовыми обозначениями, которые и совпадают в чем-то, но и в чем-то отличаются друг от друга[237].
Именно природа, в которой человек существует, изначально формирует в языке его мир ассоциативных представлений, которые в языке отражаются метафорическими переносами значений, сравнениями, коннотациями.
Второй фактор – культура. «Культура – это то, что человек не получил от мира природы, а привнёс, сделал, создал сам»[238]. Результаты материальной и духовной деятельности, социально-исторические, эстетические, моральные и другие нормы и ценности, которые отличают разные поколения и социальные общности, воплощаются в различных концептуальных и языковых представлениях о мире. Любая особенность культурной сферы фиксируется в языке. Также языковые различия могут обуславливаться национальными обрядами, обычаями, ритуалами, фольклорно-мифологическими представлениями, символикой. Культурные модели, концептуализированные в определенных наименованиях, распространяются по миру и становятся известны даже тем, кто не знаком с культурой того или иного народа. Этой проблеме в последнее время посвящается очень много специальных работ и исследований.
Что касается третьего фактора – познания, то следует сказать, что рациональные, чувственные и духовные способы мировосприятия отличают каждого человека. Способы осознания мира не идентичны для разных людей и разных народов. Об этом говорят различия результатов познавательной деятельности, которые находят своё выражение в специфике языковых представлений и особенностях языкового сознания разных народов. Важным показателем влияния познания на языковые различия является то, что В. Гумбольдт назвал «различными способами видения предметов». Философ М. Вебер писал: «Конечно, существуют те или иные способы видения, существуют и случаи, когда тот, кто видит образец так, как правило, и применяет его таким образом, а тот, кто видит его иначе, и обращается с ним по-иному»[239]. Наиболее ярко способ видения предметов проявляется в специфике мотивации и во внутренней форме наименований.
Для современной лингвокультурологии гносеологические, культурологические и другие особенности языковой концептуализации тесно связаны между собой, а их размежевание всегда является условным и приблизительным. Это относится как к отличиям способов номинации, так и к специфике языкового членения мира.
Следует учесть, что восприятие той или иной ситуации, того или иного объекта находится в прямой зависимости также и от субъекта восприятия, от его фоновых знаний, опыта, ожиданий, от того, где располагается он сам что непосредственно находится в поле его зрения. Это, в свою, очередь, дает возможность описывать одну и ту же ситуацию с разных точек зрения, перспектив, что, несомненно, расширяет представления о ней. Каким бы субъективным не был процесс «конструирования мира», он, тем не менее, самым непосредственным образом предполагает учет самых различных объективных аспектов ситуации, реального положения дел в мире; следствием же этого процесса является создание «субъективного образа объективного мира»[240].
Исследуя когнитивные основания языковой номинации, Е.С. Кубрякова справедливо говорит о языковой картине мира как о структуре знаний о мире, тем самым дополнительно подчеркивая когнитивный характер этой ментальной сущности. «Когнитивно ориентированное исследование деривационных процессов позволяет уточнить не только специфику «картирования» мира в отдельно взятом языке, но и – при должном обобщении таких данных в типологическом плане – способствовать выведению некоторых общих положений о понимании человеком главных бытийных категорий, особенностей мироздания, закономерностей устройства мира, как в физическом аспекте человеческого бытия, так и в его социальной организации и во всей свойственной человеку системе его ценностей и нравственных, морально-этических оценок»[241].
При оценке картины мира следует понимать, что она – не отображение мира и не окно в мир, а она является интерпретацией человеком окружающего мира, способом его миропонимания. «Язык – отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком»[242]. Это означает, что мир для человека – это не только то, что он воспринял посредством своих органов чувств. Напротив, более или менее значительную часть этого мира составляют субъективные результаты осуществленной человеком интерпретации воспринятого. Поэтому говорить, что язык есть «зеркало мира», правомерно, однако это зеркало не идеально: оно представляет мир не непосредственно, а в субъективном познавательном преломлении сообщества людей.
Как видим, в лингвокультурологических исследованиях существует много интерпретаций понятия «языковая картина мира». Это обусловлено существующими расхождениями в картинах мира разных языков, так как восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Каждая из картин мира задает свое видение языка, поэтому очень важно различать понятия «научной (концептуальной) картины мира» и «языковой (наивной) картины мира».
На современном этапе развития лингвокультурологии особенности концептуализации мира лингвокультурой были продемонстрированы на огромном фактическом материале. В ходе описания экзотических языков (австронезийских, австралийских и др.) было выявлено различие в способах концептуализации, присущих этим языкам, с одной стороны, и индоевропейским языкам, с другой (работы Э. Сепира, Б. Уорфа, Х. Хойера, А. Вежбицкой и многих других). Результатом развития семантики явились описания целых семантических полей, или фрагментов языковой картины мира, представленных в литературных европейских языках, а также сравнение этих полей в разных языках (труды Ю.Д. Апресяна, В. Г. Гака, В.З. Санникова, Е. С. Яковлевой).
Однако изучение лингвокультурных моделей мира не ограничивается их описанием и типологическим сравнением, они также становятся объектом интерпретации в рамках целого комплекса наук о человеке. Картина мира какого-либо языка рассматривается в контексте мифологии, фольклора, культуры данного народа. Иногда картина мира понимается как непосредственное отражение психологии народа (труды Ф. Боаса, Э. Сепира, Б. Уорфа, Х. Хойера, Н.И. Толстого, С.М. Толстой, С.Е. Никитиной, Т.В. Цивьян, Н. Д. Арутюновой[243]).
Особым направлением в изучении лингвокультурных моделей мира является восстановление их фрагментов в мертвых языках или праязыке. Это фрагменты, относящиеся к материальной культуре народа, к отношениям внутри рода, семьи (труды Э. Бенвениста, О.Н. Трубачева, Т.Н. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Иванова[244]). Также предпринимаются попытки восстановить архаичные представления людей о мире.
Начиная с 60-х годов, проблема картины мира рассматривается в пределах семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных моделирующих систем (мифа, религии, фольклора, поэзии, прозы и др.). Сторонники этого подхода (Б. А. Успенский, Ю. М. Лотман) трактовали культуру как «ненаследственную память коллектива»[245], и ее главную задачу видели в структурной организации окружающего человека мира, что находит свое выражение в понятии модели мира.
Современное состояние изучения лингвокультурной картины мира представлено исследованиями, разворачивающимися в двух основных направлениях. Во-первых, анализируются отдельные характерные для данного языка концепты. Это, прежде всего «стереотипы» языкового и культурного сознания. С другой стороны, это специфичные коннотации неспецифичных концептов, например символика цветообозначений в разных культурах. Например, Ю.Д. Апресян приводит любопытные данные о различиях в культурных ассоциациях и реакциях на тот или иной цвет, экспериментально установленные при эксплуатации компьютеров с цветными экранами[246]. К примеру, значение красного цвета в США означает опасность, во Франции – аристократию, в Египте – смерть, в Индии – жизнь и творчество, в Японии – гнев и опасность, в Китае – счастье; белый в США – чистота, во Франции – нейтральность, в Египте – радость, в Индии – смерть и чистота, в Японии – смерть, в Китае – смерть и чистота.
Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, донаучного взгляда на мир. Основные положения этого подхода:
1. Каждый язык отражает определенный способ восприятия и организации, или концептуализации мира. Выражаемые в нем значения складываются в единую систему взглядов, коллективную философию, которая навязывается как обязательная всем носителям языка. Иногда эта коллективная философия называется наивным реализмом. Когда-то грамматические значения противопоставлялись лексическим как подлежащие обязательному выражению, независимо от того, важны ли они для конкретного сообщения или нет. В последние десятилетия было обнаружено, что многие элементы лексических значений тоже выражаются в обязательном порядке.
2. Присущий языку взгляд на мир как универсален, так и национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть окружающий мир немного по-разному, через призму своих языков.
3. С другой стороны лингвокультурная картина мира «наивна» в том смысле, что она во многих деталях отличается от научной картины мира. Но при этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, наивные представления о внутреннем мире человека. Они отражают опыт десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить человеку проводником в этот мир.
4. В наивной картине мира мы можем выделить наивную геометрию, наивную физику, наивную этику, наивную психологию. Наивные представления каждой из этих областей не хаотичны, а образуют определенные системы и должны единообразно описываться в словаре. Отражение воплощенной в данном языке наивной картины мира – наивной геометрии, физики, этики, психологии является задачей системной лексикографии. Для этого современные исследователи реконструируют по данным лексических и грамматических значений соответствующий фрагмент наивной картины мира. Так, например, из анализа пар слов типа хвалить ильстить, жаловаться иябедничать, добиваться идомогаться, обещать исулить, свидетель исоглядатай и др. можно извлечь представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики. Некоторые из них: «нехорошо преследовать узкокорыстные цели» (домогаться, льстить, сулить), «нехорошо рассказывать третьим лицам о том, что нам не нравиться в поведении и поступках наших ближних» (ябедничать, фискалить) и др. Все эти заповеди – всего лишь прописные истины, но они закреплены в значениях слов, т. е. отражаются в языке[247].
Таким образом, в результате развития лингвокультурологии идея систематической и национально своеобразной организации разнородного культурного и языкового материала получила новые импульсы. Реконструкция наивной модели мира на основе описания общекультурных, лексических и грамматических значений начинает рассматриваться как важнейшая задача лингвокультурологии. С другой стороны, реконструкция наивной модели мира позволяет изменить стратегию описания языковых значений, сделать ее более общей. Раньше лингвисты рассматривали языковые значения как более или менее непосредственное отражение фактов действительности. Этому соответствовала редукционистская стратегия описания языковых значений через все более простые смыслы вплоть до элементарных – слов универсального семантического метаязыка. Однако понятие наивной модели мира дает лингвокультурологии новую возможность. Языковые значения можно связывать с фактами действительности не прямо, а через отсылки к определенным деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке. В результате появляется основа для выявления универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков, открываются некоторые принципы формирования языковых значений.
В ходе исследований понятие картины мира органически влилось в современную лингвокультурологию, в число задач которой входит осмысление ситуации множества культур в мире и процессов генезиса человечества.
На сегодняшний день можно сказать, что лингвокультурные картины мира становятся объектом описания и интерпретации в рамках комплекса наук о человеке. Картина мира любого языка рассматривается не только в контексте фольклора, мифологии, культуры, истории, обычаев и психологии данного народа, но и в контексте языка. Важнейшей задачей лингвокультурологии на современном этапе развития становится реконструкция наивной модели мира на основе описания лексических и грамматических значений.
Идея языковой личности
Одной из основных в современной лингвокультурологии является идея языковой личности. При этом данная идея имеет давнюю предысторию, восходящую к определению отношений человека и общественной культуры. В данном случае в науках, связанных с личностью человека, принято выделять типы культур, определяющих внутренний мир, образ мысли и поведение человека[248].
Так, в западной социальной антропологии при типологизации личности человека принято противопоставлять личность протестанта (христианина) и представителя восточных религий (к каковым относится и православие). Утверждается, что сущность личности протестанта заключается в вере человека в особенную значимость при отношениях с богом. В этих отношениях человек может помочь себе лишь сам. Если протестант хочет спасти свою душу, ему необходимо общаться с богом «с глазу на глаз». Каждая его мысль, каждое слово и действие в его повседневной жизни находятся под прямым наблюдением высшей силы. Спасение души возможно только через непрерывный труд. Такой труд способствует появлению аскетизма, а аскетизм приводит к самодисциплине[249].
В восточных культурах человек выступает как часть коллектива, реализуется через него, несет за него ответственность. В религиозной жизни это проявляется в коллективных молитвах, в обыденной жизни – в коллективном труде и отдыхе[250].
Согласно теориям западной социальной антропологии, в политической сфере западный человек отдает предпочтение формированию богатого и стабильного общества. Восточный человек также ценит стабильность, проявление которой он видит в отсутствии богатых членов общества. На Востоке бедность практически равна духовной чистоте. На Западе наоборот, бедность – следствие личных пороков членов общества[251].
Теоретики марксизма не обсуждали подобных тем. Однако подчеркивали, что личность человека формируется путем прямого взаимодействия с природой и обществом. По Марксу, человек (особенного человек прошлого) не мог реализовать свой потенциал вне своей национальной культуры, своего рода и этноса. Так, попавший в иноэтничную среду воин древнего или средневекового мира в лучшем случае становился рабом. Равным образом животное, оказавшееся в стае иной породы, как правило, не может претендовать на равные позиции среди других особей и редко дает потомство[252]. Согласно К.Марксу и Ф.Энгельсу, универсальность личности человека основана на его способности следовать не только своей собственной логике, но и логике окружающих его объектов. Таким образом, человек как личность способен стать и становится равноценной всей природе и национальной культуре сущностью. Это происходит в силу его способности выполнять в принципе все без исключения функции, присущие природе и обществу. Он включил в себя в результате развития все возможные черты природы и общества, а потому способен изменять их. Способность человека действовать по логике любого природного и социального объекта обеспечивает ему возможность постоянного вторжения в органическую развивающуюся целостность внешнего мира[253].
На данном научном фоне идея личности человека активно осваивалась отечественной гуманитарной мыслью. Стоит, например, вспомнить Печерина М.Ю. Лермонтова из «Героя нашего времени», пушкинского Ленского, образы «Войны и мира» Л.Н.Толстого и т.п. Каждый из персонажей известных произведений русской литературы обладал собственным типизированным характером и специфическим языком. Эти характеры и язык подвергались активному анализу в отечественных литературоведении и лингвистике. Поэтому вполне обоснованыны механизмы, с помощью которых тема языковой личности перешла в современную лингвокультурологию.
В отечественной лингвистике идея о формировании языковой личности связана с именем В.В. Виноградова, разработавшего на материале художественной литературы пути описания языковой личности героя и языковой личности автора. Термин «языковая личность» был впервые употреблен в публикации В.В. Виноградова «О художественной прозе»[254].
В настоящее время понятие языковой личности комплексно разработано в российской лингвистической науке (Ю.Д. Апресян, Г.И. Богин, В.Г. Гак, А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, М.В. Китайгородская, Н.Н. Розанова, В.И. Шаховский, М.В. Пименова, С.Е. Никитина и др.)[255]. В многочисленных трактовках языковой личности, появившихся в 80-90 годах XX в., различимы два магистральных направления: лингводидактика и лингвокультурология.
Для лингвокультурологии характерен особый подход при описании языковой личности: предметом исследования становятся «национально-культурный прототип носителя определенного языка…»[256], собирательный культурно-исторический образ – «Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т.д. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов»[257].
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента