Страница:
Реальная жизнь казалась ей намного скучнее и хуже книг. Хорошо придуманная история всегда была предпочтительнее реальности. Робин испытывала радость только в те часы, когда погружалась в чтение. Работа в офисе маленького колледжа в Северном Йоркшире практически не занимала ее мыслей, и она каждый день с нетерпением ждала того момента, когда можно будет отправиться домой и уткнуться в любимую книгу. Вершиной литературного мастерства для нее были романы Джейн Остин.
Кто-то находил удовольствие в чтении продолжений – романов якобы из эпохи Регентства, написанных современными авторами, но Робин была истинной поклонницей Джейн и предпочитала исключительно оригиналы.
«Как жаль, что она так мало написала», – часто со вздохом говорила она себе.
Шести романов мало. Конечно, были еще рассказы, но это совсем не то, что большие романы, а письма и бесчисленные биографии не вызывали у Робин такого жгучего интереса. Это вроде как слегка перекусить по сравнению с обедом из трех блюд – можно перебить аппетит, но ненадолго.
Робин всегда было мало. Сколько бы экранизаций или спектаклей по мотивам «Гордости и предубеждения» или «Доводов рассудка» ни появлялось, она непременно смотрела все. Каждая по-новому проливала свет на мир и героев Остин. Что бы это ни было – «Гордость и предубеждение» или «Невеста и предрассудки»[4], «Эмма» или «Бестолковые»[5], – Робин отключала телефон, мобильник и погружалась в удивительный мир.
Разумеется, у нее были любимые фильмы. Кто может сравниться с хмурым мистером Дарси Колина Ферта в сериале Би-би-си девяносто пятого года? Однако образ Мэтью Макфейдена, шагающего через луг на рассвете, тоже подарил ей немало счастливых бессонных ночей. Были еще остроумная и ироничная Элизабет Дженнифер Эль и юная пылкая – Киры Найтли. Как можно выбрать между ними? Это целиком зависит от настроения. Одно ясно наверняка: интерес к Джейн Остин у нее никогда не угаснет. Робин часто размышляла о том, что же именно в творчестве писательницы внушает такую страсть к ее романам. Ведь в современном мире компьютеров, DVD-плееров, видеоигр, айподов и Интернета все еще оставались люди, которые предпочитали тихо сидеть в уголке и читать роман Джейн Остин.
Возможно, читателей покоряло неотразимое сочетание юмора, теплоты и романтики. Робин постоянно задавала себе вопрос: что влечет ее к этим книгам? Но твердо знала одно: когда она погружалась в жизнь героев эпохи Регентства, ее собственные проблемы – проблемы двадцать первого века – переставали существовать. По крайней мере, большинство из них.
Был вечер последнего дня перед хэмпширской конференцией, посвященной Джейн Остин, и Робин стояла в своем саду, глядя на милые ее сердцу йоркширские домики, выходившие окнами на поля и огороды. Она уже переоделась: вместо белой блузки и темно-синей юбки, в которых Робин ходила на работу, на ней было платье в цветочек до колена. Она распустила длинные волнистые волосы, которые ветер разметал во все стороны, и надела сандалии с блестками на босу ногу.
Участок Робин совсем не походил на соседские. Если у соседей были аккуратные газоны, обрамленные цветущими бордюрами, или клумбы с бегониями, то задний двор Робин представлял собой курятник. Ее страстное увлечение Джейн Остин распространялось и на пернатых друзей. Здесь был мистер Дарси – понятный выбор имени для петуха-задиры, однако кличка оказалась не слишком подходящей, поскольку петух проявлял злобный нрав. Робин вынуждена была переименовать его и в конце концов остановилась на Уикхеме, отрицательном персонаже из «Гордости и предубеждения». Дело в том, что Робин любила носить сандалии, а Уикхему очень нравились ее пальцы на ногах, и при малейшей возможности он начинал ожесточенно клевать накрашенные ногти.
Итак, он превратился в Уикхема, а его дамы получили имена в честь героинь «Гордости и предубеждения». Лиззи, молодая пестрая курица, постоянно была начеку и первой поднимала тревогу, завидев опасность. Небольшая темно-коричневая наседка звалась Лидией, потому что постоянно бегала от хозяйки. Высокомерная серая курица носила имя Леди Кэтрин. Пеструшка Миссис Беннет – типичная клуша – постоянно суетилась вокруг своих цыплят, а бледно-желтая Мисс Бингли имела такой вид, будто глядела свысока на всех остальных обитателей курятника.
Робин рассматривала своих птиц, клевавших зерна в саду, освещенном вечерним солнцем. Ей нравилось наблюдать за ними, и она была вполне счастлива, проводя вечера в шезлонге за чтением, под кудахтанье и хлопанье крыльев.
– Ну что, готова? – окликнул ее дружелюбный голос из-за забора.
– Здравствуйте, Джудит, – отозвалась Робин, улыбаясь пожилой соседке, которая обычно присматривала за курами, когда она была на работе или уезжала куда-нибудь. – Я не слишком вас обременяю своими просьбами?
– Я в одиночку вырастила четырех сыновей. И думаю, в состоянии справиться с несколькими бентамскими курами! – подбоченившись, заявила Джудит.
Робин рассмеялась:
– Не знаю, как вас благодарить. У меня прямо камень с души свалился. Вы для моих птиц как тетушка.
Тетушка Джудит с явным неодобрением покачала головой:
– Просто поезжай и отдохни как следует. Ты слишком много работаешь, вот что. Тебе нужно чаще выбираться из дому.
– Джейс мне это постоянно твердит.
Джудит поджала губы:
– Значит, ты с ним еще встречаешься?
Робин покраснела. Ей было прекрасно известно, как соседка относится к ее непутевому приятелю. Он так и не смог понравиться старухе, особенно после того, как разбудил ее своим пьяным пением в три часа ночи и его стошнило на ее лучшие розовые кусты.
– А я-то думала, ты собираешься с ним расстаться.
– Собираюсь, – пробормотала Робин.
– Ты мне это говоришь с тех пор, как твоя Лидия еще сидела в яйце.
Робин вздохнула. Что правда, то правда. Она уже довольно давно намеревалась окончательно выяснить отношения с Джейсом. На самом деле, она едва не начала серьезный разговор с ним на прошлой неделе, но он явно догадался, в чем дело, и решил упрочить свое положение: без всякого повода купил ей огромную коробку шоколадных конфет – таких коробок Робин еще никогда не видела. Конечно, бо́льшую часть конфет он съел сам, но ведь важно внимание.
Она встречалась с Джейсом со школы, и сейчас их отношения превратились в привычку. Джейсон Коллинз предпочитал, чтобы его называли Джейсом. Много лет он пытался приучить своих приятелей звать его Асом, но имечко не прижилось, и это нисколько не удивляло Робин. Во-первых, он до сих пор жил с матерью в доме на окраине Скиптона. Это был замечательный дом с тремя просторными спальнями и садом, который очень понравился бы курам Робин, но молодому человеку в двадцать пять лет нелепо жить с матерью, которая стирает его белье и готовит ему. Это просто неестественно. Не то чтобы Робин когда-нибудь хотелось переехать к нему – боже упаси! Но она знала, что если уж решится жить под одной крышей с мужчиной, то он должен быть несколько более самостоятельным, чем Джейс.
«Да и вообще, я никогда не смогу выйти за него замуж, – внезапно пришло в голову Робин. – Подумать только, стать миссис Коллинз!»
Она презрительно усмехнулась, вспомнив нелепого священника из «Гордости и предубеждения». Робин Коллинз. Ни в коем случае! Это была еще одна причина трещины в их отношениях. Но главное – это то, что она его больше не любила.
Робин отчаянно попыталась снова вызвать в памяти то головокружительное, пьянящее чувство первой любви, которая началась еще в школе. Как они держались за руки под партой во время уроков, как тайком целовались в коридоре по пути в класс, как писали друг другу любовные записки, которые отбирали разгневанные учителя. Куда же делась их любовь? Может быть, она не смогла преодолеть пропасть, отделяющую юность от взрослой жизни? Или она осталась в прошлом вместе с домашними заданиями, подростковыми перепадами настроения и обязательными занятиями физкультурой?
– Мне пора, – обратилась Робин к соседке, выбросив из головы воспоминания о прошлом. – Джейс будет здесь через час, и мне надо успеть собраться.
– Ну хорошо, за свой выводок не волнуйся, – отозвалась Джудит, кивая на кур. – С ними все будет в порядке.
– Спасибо, – поблагодарила Робин, улыбнулась и пошла в дом.
Внутри царили полумрак и прохлада, приятные после яркого солнечного света в саду. Робин поднялась в спальню, окна которой выходили на улицу. Собрать вещи несложно – надо просто уложить столько платьев и книг, сколько поместится в чемодане. В любую поездку она брала с собой хотя бы один роман Джейн Остин. Чаще всего – «Доводы рассудка», потому что тонкая книга легко умещалась в сумочке, но, если была возможность, Робин предпочитала взять «Гордость и предубеждение». Чтение знаменитого романа неизменно вызывало у нее улыбку, даже если она целый час ждала поезда или сидела у кабинета стоматолога, зная, что сейчас ей будут сверлить зуб.
Укладывая обе книги в чемодан, Робин удовлетворенно вздохнула. И действительно, нельзя же ехать на конференцию, посвященную Джейн Остин, не прихватив с собой хотя бы одну ее книгу. Робин всегда возила с собой видавшие виды экземпляры – им все было нипочем. У нее имелось издание романа «Чувство и чувствительность» с кофейным пятном на той странице, где Уиллоби заключает Марианну в объятия, и «Эмма», которая упала в ванну с водой и сейчас напоминала гармошку.
Книги с блестящими переплетами и лишь слегка помятыми корешками стояли на нижних полках. Самое последнее по времени издание Робин считала совершенным творением человеческих рук.
– Роб! – окликнули ее снизу.
– Джейс? – удивилась Робин.
– Ну конечно Джейс, кто же еще!
Робин раздраженно поморщилась. Он пришел слишком рано.
Оставив крышку открытой, она спустилась на первый этаж и с удивлением увидела, как Джейс возится с чемоданом.
– Что это? – воскликнула она.
– Чемодан, солнышко, – ответил Джейс, разгибаясь, взъерошил ей волосы и поцеловал, оцарапав щеку щетиной. – Я еду с тобой.
– Что? – пробормотала она, следуя за ним в гостиную, где Джейс устроился на диване, сбросил ботинки и положил ноги на журнальный столик.
– Я еду с тобой, – повторил он и громко шмыгнул носом. – Отвезу тебя в Херфорд.
– Хэмпшир, – машинально поправила Робин.
– Я же не могу позволить тебе ехать одной на поезде, понимаешь?
– Но у меня билет…
– Ерунда, – отмахнулся он.
– Джейс… это очень далеко, и вообще, ты даже не знаешь, в какой стороне Хэмпшир.
– Хочу устроить нам с тобой замечательный уик-энд. Забронировал номер в отеле совсем рядом с твоим… как его… Парли-холлом.
– Перли-холлом.
– Точно, Перли-холл!
Робин нахмурилась. Она не ожидала такого поворота событий, и он ее совершенно не радовал. Уик-энд с Джейн Остин был ее убежищем от реальной жизни, и меньше всего она хотела делить его с Джейсом.
– Нет, тебе будет неинтересно, я знаю. – Робин попыталась его отговорить. – И вообще, на конференции не будет свободных мест. Все давно забронированы.
– Что ты, глупышка, я и не собираюсь на твою конференцию! Еще чего не хватало!
– А что ты будешь там делать?
Он пожал плечами, взял пульт и включил телевизор.
– Да так, поболтаюсь, то да се.
– Где поболтаешься?
– Там, где ты захочешь, – ответил он и подмигнул. – Мы с тобой мало времени проводим вместе. Я подумал, что неплохо будет выбраться куда-нибудь на выходные.
– Но мы же не будем там вместе, Джейс. Я все выходные проведу на конференции.
– Так ведь у тебя останется время, чтобы побыть со мной!
Робин пристально взглянула на Джейса. Что с ним такое? Он никогда не предлагал ей ничего подобного. Может, догадывается, что она собирается с ним порвать? И пытается как-то поправить дело?
– У тебя пиво есть? – спросил он.
Робин побрела на кухню и взяла из холодильника банку пива. Боже, что ей теперь делать? Мысль о том, что Джейс будет «болтаться» где-то поблизости от страны Джейн Остин, приводила ее в ужас.
– А чипсов нет? – спросил он, когда Робин вошла в комнату с пивом.
Она покачала головой.
– А орешков?
Робин вернулась в кухню, принесла пакетик сухофруктов с орехами. Джейс скривился:
– Я просил соленых.
– Соленых нет, – сказала она и поморщилась, заметив, что он ставит банку с пивом на недавно купленное новое издание «Гордости и предубеждения».
Джейс поймал ее взгляд.
– Ой, извиняюсь, детка, – пробормотал он, забирая пиво.
Робин заметила темный кружок, оставшийся на лице Элизабет Беннет. Ступни Джейса – теперь уже без носков – находились в опасной близости от DVD-диска с «Доводами рассудка» производства Би-би-си, одного из ее самых драгоценных сокровищ.
Не в силах смотреть на это варварство, Робин развернулась и вышла из комнаты.
Глава 4
Глава 5
Кто-то находил удовольствие в чтении продолжений – романов якобы из эпохи Регентства, написанных современными авторами, но Робин была истинной поклонницей Джейн и предпочитала исключительно оригиналы.
«Как жаль, что она так мало написала», – часто со вздохом говорила она себе.
Шести романов мало. Конечно, были еще рассказы, но это совсем не то, что большие романы, а письма и бесчисленные биографии не вызывали у Робин такого жгучего интереса. Это вроде как слегка перекусить по сравнению с обедом из трех блюд – можно перебить аппетит, но ненадолго.
Робин всегда было мало. Сколько бы экранизаций или спектаклей по мотивам «Гордости и предубеждения» или «Доводов рассудка» ни появлялось, она непременно смотрела все. Каждая по-новому проливала свет на мир и героев Остин. Что бы это ни было – «Гордость и предубеждение» или «Невеста и предрассудки»[4], «Эмма» или «Бестолковые»[5], – Робин отключала телефон, мобильник и погружалась в удивительный мир.
Разумеется, у нее были любимые фильмы. Кто может сравниться с хмурым мистером Дарси Колина Ферта в сериале Би-би-си девяносто пятого года? Однако образ Мэтью Макфейдена, шагающего через луг на рассвете, тоже подарил ей немало счастливых бессонных ночей. Были еще остроумная и ироничная Элизабет Дженнифер Эль и юная пылкая – Киры Найтли. Как можно выбрать между ними? Это целиком зависит от настроения. Одно ясно наверняка: интерес к Джейн Остин у нее никогда не угаснет. Робин часто размышляла о том, что же именно в творчестве писательницы внушает такую страсть к ее романам. Ведь в современном мире компьютеров, DVD-плееров, видеоигр, айподов и Интернета все еще оставались люди, которые предпочитали тихо сидеть в уголке и читать роман Джейн Остин.
Возможно, читателей покоряло неотразимое сочетание юмора, теплоты и романтики. Робин постоянно задавала себе вопрос: что влечет ее к этим книгам? Но твердо знала одно: когда она погружалась в жизнь героев эпохи Регентства, ее собственные проблемы – проблемы двадцать первого века – переставали существовать. По крайней мере, большинство из них.
Был вечер последнего дня перед хэмпширской конференцией, посвященной Джейн Остин, и Робин стояла в своем саду, глядя на милые ее сердцу йоркширские домики, выходившие окнами на поля и огороды. Она уже переоделась: вместо белой блузки и темно-синей юбки, в которых Робин ходила на работу, на ней было платье в цветочек до колена. Она распустила длинные волнистые волосы, которые ветер разметал во все стороны, и надела сандалии с блестками на босу ногу.
Участок Робин совсем не походил на соседские. Если у соседей были аккуратные газоны, обрамленные цветущими бордюрами, или клумбы с бегониями, то задний двор Робин представлял собой курятник. Ее страстное увлечение Джейн Остин распространялось и на пернатых друзей. Здесь был мистер Дарси – понятный выбор имени для петуха-задиры, однако кличка оказалась не слишком подходящей, поскольку петух проявлял злобный нрав. Робин вынуждена была переименовать его и в конце концов остановилась на Уикхеме, отрицательном персонаже из «Гордости и предубеждения». Дело в том, что Робин любила носить сандалии, а Уикхему очень нравились ее пальцы на ногах, и при малейшей возможности он начинал ожесточенно клевать накрашенные ногти.
Итак, он превратился в Уикхема, а его дамы получили имена в честь героинь «Гордости и предубеждения». Лиззи, молодая пестрая курица, постоянно была начеку и первой поднимала тревогу, завидев опасность. Небольшая темно-коричневая наседка звалась Лидией, потому что постоянно бегала от хозяйки. Высокомерная серая курица носила имя Леди Кэтрин. Пеструшка Миссис Беннет – типичная клуша – постоянно суетилась вокруг своих цыплят, а бледно-желтая Мисс Бингли имела такой вид, будто глядела свысока на всех остальных обитателей курятника.
Робин рассматривала своих птиц, клевавших зерна в саду, освещенном вечерним солнцем. Ей нравилось наблюдать за ними, и она была вполне счастлива, проводя вечера в шезлонге за чтением, под кудахтанье и хлопанье крыльев.
– Ну что, готова? – окликнул ее дружелюбный голос из-за забора.
– Здравствуйте, Джудит, – отозвалась Робин, улыбаясь пожилой соседке, которая обычно присматривала за курами, когда она была на работе или уезжала куда-нибудь. – Я не слишком вас обременяю своими просьбами?
– Я в одиночку вырастила четырех сыновей. И думаю, в состоянии справиться с несколькими бентамскими курами! – подбоченившись, заявила Джудит.
Робин рассмеялась:
– Не знаю, как вас благодарить. У меня прямо камень с души свалился. Вы для моих птиц как тетушка.
Тетушка Джудит с явным неодобрением покачала головой:
– Просто поезжай и отдохни как следует. Ты слишком много работаешь, вот что. Тебе нужно чаще выбираться из дому.
– Джейс мне это постоянно твердит.
Джудит поджала губы:
– Значит, ты с ним еще встречаешься?
Робин покраснела. Ей было прекрасно известно, как соседка относится к ее непутевому приятелю. Он так и не смог понравиться старухе, особенно после того, как разбудил ее своим пьяным пением в три часа ночи и его стошнило на ее лучшие розовые кусты.
– А я-то думала, ты собираешься с ним расстаться.
– Собираюсь, – пробормотала Робин.
– Ты мне это говоришь с тех пор, как твоя Лидия еще сидела в яйце.
Робин вздохнула. Что правда, то правда. Она уже довольно давно намеревалась окончательно выяснить отношения с Джейсом. На самом деле, она едва не начала серьезный разговор с ним на прошлой неделе, но он явно догадался, в чем дело, и решил упрочить свое положение: без всякого повода купил ей огромную коробку шоколадных конфет – таких коробок Робин еще никогда не видела. Конечно, бо́льшую часть конфет он съел сам, но ведь важно внимание.
Она встречалась с Джейсом со школы, и сейчас их отношения превратились в привычку. Джейсон Коллинз предпочитал, чтобы его называли Джейсом. Много лет он пытался приучить своих приятелей звать его Асом, но имечко не прижилось, и это нисколько не удивляло Робин. Во-первых, он до сих пор жил с матерью в доме на окраине Скиптона. Это был замечательный дом с тремя просторными спальнями и садом, который очень понравился бы курам Робин, но молодому человеку в двадцать пять лет нелепо жить с матерью, которая стирает его белье и готовит ему. Это просто неестественно. Не то чтобы Робин когда-нибудь хотелось переехать к нему – боже упаси! Но она знала, что если уж решится жить под одной крышей с мужчиной, то он должен быть несколько более самостоятельным, чем Джейс.
«Да и вообще, я никогда не смогу выйти за него замуж, – внезапно пришло в голову Робин. – Подумать только, стать миссис Коллинз!»
Она презрительно усмехнулась, вспомнив нелепого священника из «Гордости и предубеждения». Робин Коллинз. Ни в коем случае! Это была еще одна причина трещины в их отношениях. Но главное – это то, что она его больше не любила.
Робин отчаянно попыталась снова вызвать в памяти то головокружительное, пьянящее чувство первой любви, которая началась еще в школе. Как они держались за руки под партой во время уроков, как тайком целовались в коридоре по пути в класс, как писали друг другу любовные записки, которые отбирали разгневанные учителя. Куда же делась их любовь? Может быть, она не смогла преодолеть пропасть, отделяющую юность от взрослой жизни? Или она осталась в прошлом вместе с домашними заданиями, подростковыми перепадами настроения и обязательными занятиями физкультурой?
– Мне пора, – обратилась Робин к соседке, выбросив из головы воспоминания о прошлом. – Джейс будет здесь через час, и мне надо успеть собраться.
– Ну хорошо, за свой выводок не волнуйся, – отозвалась Джудит, кивая на кур. – С ними все будет в порядке.
– Спасибо, – поблагодарила Робин, улыбнулась и пошла в дом.
Внутри царили полумрак и прохлада, приятные после яркого солнечного света в саду. Робин поднялась в спальню, окна которой выходили на улицу. Собрать вещи несложно – надо просто уложить столько платьев и книг, сколько поместится в чемодане. В любую поездку она брала с собой хотя бы один роман Джейн Остин. Чаще всего – «Доводы рассудка», потому что тонкая книга легко умещалась в сумочке, но, если была возможность, Робин предпочитала взять «Гордость и предубеждение». Чтение знаменитого романа неизменно вызывало у нее улыбку, даже если она целый час ждала поезда или сидела у кабинета стоматолога, зная, что сейчас ей будут сверлить зуб.
Укладывая обе книги в чемодан, Робин удовлетворенно вздохнула. И действительно, нельзя же ехать на конференцию, посвященную Джейн Остин, не прихватив с собой хотя бы одну ее книгу. Робин всегда возила с собой видавшие виды экземпляры – им все было нипочем. У нее имелось издание романа «Чувство и чувствительность» с кофейным пятном на той странице, где Уиллоби заключает Марианну в объятия, и «Эмма», которая упала в ванну с водой и сейчас напоминала гармошку.
Книги с блестящими переплетами и лишь слегка помятыми корешками стояли на нижних полках. Самое последнее по времени издание Робин считала совершенным творением человеческих рук.
– Роб! – окликнули ее снизу.
– Джейс? – удивилась Робин.
– Ну конечно Джейс, кто же еще!
Робин раздраженно поморщилась. Он пришел слишком рано.
Оставив крышку открытой, она спустилась на первый этаж и с удивлением увидела, как Джейс возится с чемоданом.
– Что это? – воскликнула она.
– Чемодан, солнышко, – ответил Джейс, разгибаясь, взъерошил ей волосы и поцеловал, оцарапав щеку щетиной. – Я еду с тобой.
– Что? – пробормотала она, следуя за ним в гостиную, где Джейс устроился на диване, сбросил ботинки и положил ноги на журнальный столик.
– Я еду с тобой, – повторил он и громко шмыгнул носом. – Отвезу тебя в Херфорд.
– Хэмпшир, – машинально поправила Робин.
– Я же не могу позволить тебе ехать одной на поезде, понимаешь?
– Но у меня билет…
– Ерунда, – отмахнулся он.
– Джейс… это очень далеко, и вообще, ты даже не знаешь, в какой стороне Хэмпшир.
– Хочу устроить нам с тобой замечательный уик-энд. Забронировал номер в отеле совсем рядом с твоим… как его… Парли-холлом.
– Перли-холлом.
– Точно, Перли-холл!
Робин нахмурилась. Она не ожидала такого поворота событий, и он ее совершенно не радовал. Уик-энд с Джейн Остин был ее убежищем от реальной жизни, и меньше всего она хотела делить его с Джейсом.
– Нет, тебе будет неинтересно, я знаю. – Робин попыталась его отговорить. – И вообще, на конференции не будет свободных мест. Все давно забронированы.
– Что ты, глупышка, я и не собираюсь на твою конференцию! Еще чего не хватало!
– А что ты будешь там делать?
Он пожал плечами, взял пульт и включил телевизор.
– Да так, поболтаюсь, то да се.
– Где поболтаешься?
– Там, где ты захочешь, – ответил он и подмигнул. – Мы с тобой мало времени проводим вместе. Я подумал, что неплохо будет выбраться куда-нибудь на выходные.
– Но мы же не будем там вместе, Джейс. Я все выходные проведу на конференции.
– Так ведь у тебя останется время, чтобы побыть со мной!
Робин пристально взглянула на Джейса. Что с ним такое? Он никогда не предлагал ей ничего подобного. Может, догадывается, что она собирается с ним порвать? И пытается как-то поправить дело?
– У тебя пиво есть? – спросил он.
Робин побрела на кухню и взяла из холодильника банку пива. Боже, что ей теперь делать? Мысль о том, что Джейс будет «болтаться» где-то поблизости от страны Джейн Остин, приводила ее в ужас.
– А чипсов нет? – спросил он, когда Робин вошла в комнату с пивом.
Она покачала головой.
– А орешков?
Робин вернулась в кухню, принесла пакетик сухофруктов с орехами. Джейс скривился:
– Я просил соленых.
– Соленых нет, – сказала она и поморщилась, заметив, что он ставит банку с пивом на недавно купленное новое издание «Гордости и предубеждения».
Джейс поймал ее взгляд.
– Ой, извиняюсь, детка, – пробормотал он, забирая пиво.
Робин заметила темный кружок, оставшийся на лице Элизабет Беннет. Ступни Джейса – теперь уже без носков – находились в опасной близости от DVD-диска с «Доводами рассудка» производства Би-би-си, одного из ее самых драгоценных сокровищ.
Не в силах смотреть на это варварство, Робин развернулась и вышла из комнаты.
Глава 4
Уорвик Лоутон взял последнее письмо Кэтрин Робертс и в очередной раз перечитал его. Улыбка не сходила с его губ, пока он не нахмурился и не потер подбородок. Нет, конечно же она ничего не знает. Понятия не имеет, что Лорна Уорвик – мужчина. Откуда ей знать? Биография, которую печатали в его книгах, выдумана от начала до конца, как и сами книги; никто, кроме его агента и издателя, не в курсе. Будучи писателем, он вел жизнь затворника, избегал журналистов и никогда не раздавал автографы. Даже ближайшие друзья понятия не имели о его профессии. Они слышали, что Уорвик «пишет какую-то чушь», но подробностями никто не интересовался, что его вполне устраивало. Но он не стыдился своих произведений – ни в коем случае. Он любил свои книги. Ведь в конце концов, если бы он не вкладывал душу в работу над сюжетом и персонажами, как бы их могли полюбить читатели?
Его покойная мать Лара Лоутон привила Уорвику любовь к чтению, от нее он унаследовал и творческие способности. Она была актрисой, но так и не прославилась, хотя в детстве Уорвик был уверен, что красота матери сделает ее звездой. Лара Лоутон. Это имя должно было бросаться в глаза со всех театральных афиш, мелькать на экранах кинотеатров и на журнальных обложках. Но вместо этого мать до конца своей жизни оставалась в тени, на задворках мира театра и телевидения, лишь время от времени играя крошечные третьестепенные роли.
«И всегда с книгой в руках», – вспомнил Уорвик.
В промежутках между съемками у матери было много свободного времени, а она страстно любила книги. Мама все время пересказывала ему сюжеты прочитанных романов и поощряла его, когда однажды он решил переписать «Грозовой перевал», чтобы в нем был хеппи-энд, как в голливудском фильме. Мать пришла в восторг от творчества сына и уговорила его писать рассказы. Сначала Уорвик сочинял, чтобы доставить ей удовольствие, но затем обнаружил, что это занятие ему нравится. Так началась его литературная карьера.
Уорвика до сих пор несколько удивлял тот факт, что он обратился к написанию псевдоисторических любовных романов, и он частенько размышлял о том, что надо было заняться триллерами или детективами – словом, чем-то более мужественным. Однако влияние матери было слишком сильным, а вечера, проведенные вдвоем за просмотром экранизаций Джейн Остин и Дафны Дюморье, фильмов вроде «Гнезда дракона» и «Унесенных ветром», наложили свой отпечаток.
И вот сейчас его книги занимали первые места в списках бестселлеров, он вел двойную жизнь, притворяясь женщиной. Вдруг Уорвик подумал, как бы отнеслась к этому его мать. Что бы сказала, узнай, что ее мальчик известен под именем Лорны? Наверное, рассмеялась бы – милым серебристым смехом, звук которого всегда вызывал у него улыбку.
Его друзья тоже посмеялись бы. Он с ужасом представил, как долго бы они хохотали, если б узнали все. Уорвик Лоутон пишет под женским псевдонимом! Тот самый Уорвик Лоутон, ростом метр девяносто, который по выходным занимается альпинизмом и скалолазанием – бросает компьютер ради глыб песчаника Скалистого края?[6] Ни в коем случае! Но, откровенно говоря, ему нравилась эта двойная жизнь. Она напоминала игру. Вот он – Уорвик, несется по автостраде в новенькой дорогой машине, в багажнике груда канатов и ремней; а через несколько часов он – Лорна, изучает модели женского белья начала девятнадцатого века.
Разумеется, шутка была бы еще забавнее, если б он мог с кем-нибудь поделиться, и Уорвик нередко размышлял, не стоит ли рассказать Кэтрин правду о себе.
– В этом-то и проблема, – произнес он вслух.
Что ему делать дальше со своим маленьким секретом?
Уорвик уже собрал чемодан для поездки в Перли-холл – агент в последний момент сумела найти ему комнату. Он уезжал меньше чем через час, но до сих пор не решил, как быть с Кэтрин.
Несколько минут он, не двигаясь, прислушивался к негромкому тиканью дедушкиных часов в холле. Этот звук представлялся ему сердцебиением старого дома, всегда успокаивая и помогая справиться с ситуацией, – именно это теперь и требовалось.
– О боже! – вскрикнул Уорвик.
«Неужели я влюбился?»
Он немного подумал об этом, а потом решительно отогнал мысли о любви. Ну как он мог влюбиться? Он даже никогда не видел эту женщину, хотя, надо признаться, нашел в Интернете ее фото в компании унылых мужчин в твидовых костюмах на фоне колледжа Святой Бригитты в Оксфорде. Кэтрин была прекрасна. Он прикрыл глаза, вспоминая длинные волнистые каштановые волосы, темные глаза, бледное лицо, розовые губы, очаровательную улыбку. Подходящая внешность для героини, подумал он тогда, немедленно решил наделить ее чертами сексапильную красотку из своего следующего романа и сохранил фотографию в компьютере.
Вчера вечером Уорвик перечитал все письма Кэтрин и пришел к неожиданному выводу: она необыкновенная женщина и ему хочется познакомиться с ней поближе. То, как она писала о книгах, как говорила… обо всем, – волновало его. Она способна на глубокие чувства и не боится их выражать в отличие от его прежних возлюбленных, не слишком обремененных интеллектом. Взять хотя бы Фиону, настоящую шопоголичку: она ни о чем не могла говорить, кроме своих ногтей и туфель. Или Линдсей, дизайнер интерьеров. За четыре месяца, что они были вместе, Уорвик узнал о диванных подушках и ламбрекенах гораздо больше, чем хотел.
Нет, Кэтрин не похожа ни на одну из его знакомых. Она мила, проницательна и обладает острым умом. Иногда ее замечания заставляли его краснеть… Они уже поделились столькими секретами. Она доверяет ему.
«Она доверяет Лорне! – подумал Уорвик. – Ты не тот, о ком она думает. Она никогда не рассказала бы тебе столько о своем прошлом и о своих интимных переживаниях, если бы заподозрила, что ты мужчина. Она не раскрыла бы тебе своих чувств, если бы знала, что у тебя за плечами столько неудачных романов».
В этом и проблема с предстоявшим уик-эндом. Как поступить с Кэтрин?
Он сидел за столом в кабинете и разглядывал ее письма.
«Я с таким нетерпением жду твоих посланий. Как прекрасно знать, что где-то есть человек, который понимает меня», – говорилось в одном из них.
«Я чувствую, что тебе можно доверять, – читал он в следующем. – Ты настоящий друг, Лорна, а это именно то, что мне нужно в данный момент».
«Я могу поделиться с тобой любыми переживаниями, и это служит мне огромным утешением. Это так много для меня значит», – писала Кэтрин в третьем письме.
Очень скоро они стали делиться самым сокровенным, и по утрам Уорвик, вместо того чтобы работать, расхаживал по холлу в ожидании почты.
«Моей первой любовью был наш сосед – как это банально! – написала ему Кэтрин всего месяц назад. – Я позволила ему поцеловать себя на первом свидании, и это было ужасно! Я едва не дала обет безбрачия! Однако продолжала встречаться с ним до университета. Потом безумно влюбилась в студента третьего курса, он соблазнил меня в библиотеке, которую обязан был закрывать на ночь! Никогда не забуду, как смотрела на все эти книги, надеясь, что дух Томаса Гарди или Эмили Бронте сейчас на меня не гневается. Черт возьми! Никогда никому об этом не рассказывала!»
Уорвик улыбнулся, вспоминая это интимное признание – первое из многих.
Он вынужден был признаться себе в том, что переписка оказывает на него странное воздействие. Письма поклонницы к своему кумиру за очень короткое время превратились в письма к подруге. Но сейчас они уже больше чем друзья. Несмотря на то что Уорвик и его корреспондентка никогда не встречались, он чувствовал необыкновенную близость к Кэтрин и боялся утратить эту близость.
У него вдруг пересохло в горле. Да, это будет нелегко. В любом случае, как бы он ни обставил свое признание, правда останется правдой: он отвечал на письма Кэтрин под чужим именем и обманывал ее, притворяясь женщиной. Череда глупых подружек превратилась в глупых бойфрендов. Страсть Фионы к тряпкам была преобразована в увлечение Тони мотоциклами, а подушки Линдсей – в подушки Ленни (и Лорна с ужасом поняла в свое время, что Ленни – гей). Кэтрин была полна сочувствия, поддерживала Лорну в невзгодах личной жизни, давала хорошие советы. «„Подушки Ленни“ – звучит так, будто это рождественский подарок для твоей застенчивой тетушки», – писала Кэтрин. Словом, она верила всем его россказням.
Уорвик тяжело вздохнул, размышляя о дурацком положении, в которое сам себя поставил.
«Почти как в одной из твоих книжек, – подумал он. – Неплохая задумка для сюжета: женщина переписывается с мужчиной, думая, что пишет подруге».
Он усмехнулся. И ощутил укол совести из-за того, что позволил себе даже подумать об этом – чтобы использовать дорогую ему дружбу, так сказать, в корыстных целях? И все же набросал несколько строк в блокноте, чтобы не забыть. Писателю никогда не следует отказываться от хорошей идеи только из-за того, что это может кого-то обидеть.
Его покойная мать Лара Лоутон привила Уорвику любовь к чтению, от нее он унаследовал и творческие способности. Она была актрисой, но так и не прославилась, хотя в детстве Уорвик был уверен, что красота матери сделает ее звездой. Лара Лоутон. Это имя должно было бросаться в глаза со всех театральных афиш, мелькать на экранах кинотеатров и на журнальных обложках. Но вместо этого мать до конца своей жизни оставалась в тени, на задворках мира театра и телевидения, лишь время от времени играя крошечные третьестепенные роли.
«И всегда с книгой в руках», – вспомнил Уорвик.
В промежутках между съемками у матери было много свободного времени, а она страстно любила книги. Мама все время пересказывала ему сюжеты прочитанных романов и поощряла его, когда однажды он решил переписать «Грозовой перевал», чтобы в нем был хеппи-энд, как в голливудском фильме. Мать пришла в восторг от творчества сына и уговорила его писать рассказы. Сначала Уорвик сочинял, чтобы доставить ей удовольствие, но затем обнаружил, что это занятие ему нравится. Так началась его литературная карьера.
Уорвика до сих пор несколько удивлял тот факт, что он обратился к написанию псевдоисторических любовных романов, и он частенько размышлял о том, что надо было заняться триллерами или детективами – словом, чем-то более мужественным. Однако влияние матери было слишком сильным, а вечера, проведенные вдвоем за просмотром экранизаций Джейн Остин и Дафны Дюморье, фильмов вроде «Гнезда дракона» и «Унесенных ветром», наложили свой отпечаток.
И вот сейчас его книги занимали первые места в списках бестселлеров, он вел двойную жизнь, притворяясь женщиной. Вдруг Уорвик подумал, как бы отнеслась к этому его мать. Что бы сказала, узнай, что ее мальчик известен под именем Лорны? Наверное, рассмеялась бы – милым серебристым смехом, звук которого всегда вызывал у него улыбку.
Его друзья тоже посмеялись бы. Он с ужасом представил, как долго бы они хохотали, если б узнали все. Уорвик Лоутон пишет под женским псевдонимом! Тот самый Уорвик Лоутон, ростом метр девяносто, который по выходным занимается альпинизмом и скалолазанием – бросает компьютер ради глыб песчаника Скалистого края?[6] Ни в коем случае! Но, откровенно говоря, ему нравилась эта двойная жизнь. Она напоминала игру. Вот он – Уорвик, несется по автостраде в новенькой дорогой машине, в багажнике груда канатов и ремней; а через несколько часов он – Лорна, изучает модели женского белья начала девятнадцатого века.
Разумеется, шутка была бы еще забавнее, если б он мог с кем-нибудь поделиться, и Уорвик нередко размышлял, не стоит ли рассказать Кэтрин правду о себе.
– В этом-то и проблема, – произнес он вслух.
Что ему делать дальше со своим маленьким секретом?
Уорвик уже собрал чемодан для поездки в Перли-холл – агент в последний момент сумела найти ему комнату. Он уезжал меньше чем через час, но до сих пор не решил, как быть с Кэтрин.
Несколько минут он, не двигаясь, прислушивался к негромкому тиканью дедушкиных часов в холле. Этот звук представлялся ему сердцебиением старого дома, всегда успокаивая и помогая справиться с ситуацией, – именно это теперь и требовалось.
– О боже! – вскрикнул Уорвик.
«Неужели я влюбился?»
Он немного подумал об этом, а потом решительно отогнал мысли о любви. Ну как он мог влюбиться? Он даже никогда не видел эту женщину, хотя, надо признаться, нашел в Интернете ее фото в компании унылых мужчин в твидовых костюмах на фоне колледжа Святой Бригитты в Оксфорде. Кэтрин была прекрасна. Он прикрыл глаза, вспоминая длинные волнистые каштановые волосы, темные глаза, бледное лицо, розовые губы, очаровательную улыбку. Подходящая внешность для героини, подумал он тогда, немедленно решил наделить ее чертами сексапильную красотку из своего следующего романа и сохранил фотографию в компьютере.
Вчера вечером Уорвик перечитал все письма Кэтрин и пришел к неожиданному выводу: она необыкновенная женщина и ему хочется познакомиться с ней поближе. То, как она писала о книгах, как говорила… обо всем, – волновало его. Она способна на глубокие чувства и не боится их выражать в отличие от его прежних возлюбленных, не слишком обремененных интеллектом. Взять хотя бы Фиону, настоящую шопоголичку: она ни о чем не могла говорить, кроме своих ногтей и туфель. Или Линдсей, дизайнер интерьеров. За четыре месяца, что они были вместе, Уорвик узнал о диванных подушках и ламбрекенах гораздо больше, чем хотел.
Нет, Кэтрин не похожа ни на одну из его знакомых. Она мила, проницательна и обладает острым умом. Иногда ее замечания заставляли его краснеть… Они уже поделились столькими секретами. Она доверяет ему.
«Она доверяет Лорне! – подумал Уорвик. – Ты не тот, о ком она думает. Она никогда не рассказала бы тебе столько о своем прошлом и о своих интимных переживаниях, если бы заподозрила, что ты мужчина. Она не раскрыла бы тебе своих чувств, если бы знала, что у тебя за плечами столько неудачных романов».
В этом и проблема с предстоявшим уик-эндом. Как поступить с Кэтрин?
Он сидел за столом в кабинете и разглядывал ее письма.
«Я с таким нетерпением жду твоих посланий. Как прекрасно знать, что где-то есть человек, который понимает меня», – говорилось в одном из них.
«Я чувствую, что тебе можно доверять, – читал он в следующем. – Ты настоящий друг, Лорна, а это именно то, что мне нужно в данный момент».
«Я могу поделиться с тобой любыми переживаниями, и это служит мне огромным утешением. Это так много для меня значит», – писала Кэтрин в третьем письме.
Очень скоро они стали делиться самым сокровенным, и по утрам Уорвик, вместо того чтобы работать, расхаживал по холлу в ожидании почты.
«Моей первой любовью был наш сосед – как это банально! – написала ему Кэтрин всего месяц назад. – Я позволила ему поцеловать себя на первом свидании, и это было ужасно! Я едва не дала обет безбрачия! Однако продолжала встречаться с ним до университета. Потом безумно влюбилась в студента третьего курса, он соблазнил меня в библиотеке, которую обязан был закрывать на ночь! Никогда не забуду, как смотрела на все эти книги, надеясь, что дух Томаса Гарди или Эмили Бронте сейчас на меня не гневается. Черт возьми! Никогда никому об этом не рассказывала!»
Уорвик улыбнулся, вспоминая это интимное признание – первое из многих.
Он вынужден был признаться себе в том, что переписка оказывает на него странное воздействие. Письма поклонницы к своему кумиру за очень короткое время превратились в письма к подруге. Но сейчас они уже больше чем друзья. Несмотря на то что Уорвик и его корреспондентка никогда не встречались, он чувствовал необыкновенную близость к Кэтрин и боялся утратить эту близость.
У него вдруг пересохло в горле. Да, это будет нелегко. В любом случае, как бы он ни обставил свое признание, правда останется правдой: он отвечал на письма Кэтрин под чужим именем и обманывал ее, притворяясь женщиной. Череда глупых подружек превратилась в глупых бойфрендов. Страсть Фионы к тряпкам была преобразована в увлечение Тони мотоциклами, а подушки Линдсей – в подушки Ленни (и Лорна с ужасом поняла в свое время, что Ленни – гей). Кэтрин была полна сочувствия, поддерживала Лорну в невзгодах личной жизни, давала хорошие советы. «„Подушки Ленни“ – звучит так, будто это рождественский подарок для твоей застенчивой тетушки», – писала Кэтрин. Словом, она верила всем его россказням.
Уорвик тяжело вздохнул, размышляя о дурацком положении, в которое сам себя поставил.
«Почти как в одной из твоих книжек, – подумал он. – Неплохая задумка для сюжета: женщина переписывается с мужчиной, думая, что пишет подруге».
Он усмехнулся. И ощутил укол совести из-за того, что позволил себе даже подумать об этом – чтобы использовать дорогую ему дружбу, так сказать, в корыстных целях? И все же набросал несколько строк в блокноте, чтобы не забыть. Писателю никогда не следует отказываться от хорошей идеи только из-за того, что это может кого-то обидеть.
Глава 5
Двести миль в машине вдвоем – серьезное испытание даже для влюбленных, но ехать в компании самого раздражительного в мире водителя именно тогда, когда ты больше всего на свете хочешь с ним расстаться, – это нечто невообразимое.
– Я же говорила, не надо, я должна была ехать поездом! – воскликнула Робин, когда сидевший за рулем Джейс загудел, недовольный тем, что водитель передней машины не успел проскочить на зеленый свет.
– Что ты все время жалуешься? Мы же отдыхаем!
Робин вздохнула и изо всех сил постаралась взять себя в руки. Они выехали из Северного Йоркшира в десять утра, а регистрация участников начиналась в пять. Потом будут чаепитие и официальная приветственная речь дейм[7] Памелы Харкурт – ее Робин не хотела пропустить ни при каких обстоятельствах.
Она надеялась, что у них хватит времени заехать в Стивентон, чтобы осмотреть церковь, где была крещена Джейн Остин, и дом, в котором она провела детство. Но Робин понимала, что Джейс вряд ли отнесется к этому предложению одобрительно. Бродить по церквам и историческим достопримечательностям – это совершенно не в его стиле. Он предпочтет поскорее добраться до отеля, оставит вещи и отправится на поиски ближайшего паба, чтобы пропустить несколько пинт, а остаток вечера проведет у телевизора.
Робин открыла сумку и нашла программу конференции. После чая и открытия можно пообщаться с остальными участниками, затем предполагался обед и возможность посмотреть «Разум и чувства» Эммы Томпсон или «Доводы рассудка» Саймона Берка.
Она вздохнула.
– Что там у тебя? – проворчал Джейс. – Опять в туалет приспичило?
– Нет. Просто не знаю, какой фильм выбрать сегодня вечером.
Робин не стала вдаваться в подробности. Он все равно не поймет. Как выбрать между Хью Грантом, играющим застенчивого Эдварда Феррарса, и Рупертом Пенри-Джонсом в роли скрывающего свои чувства капитана Уэнтуорта? У Остин так много замечательных героев. Нелегко решить, какую книгу взять почитать и в какого героя заново влюбиться. Книги усложняли и без того непростую жизнь. Ведь ни один реальный мужчина не может сравниться с героями Остин. Где найти возлюбленного, одновременно терпеливого и снисходительного, как полковник Брэндон, и остроумного, как Генри Тилни? И можно ли надеяться встретить в этом мире мечту любой девушки – мистера Дарси?
Робин мысленно улыбнулась. По правде говоря, она предпочитала мистера Бингли. Он, по выражению самой Остин, любезен, у него легкий характер, и Робин это нравилось. С Бингли не придется вступать в словесные перепалки. Он любит танцы. Часто улыбается. Он не будет расхаживать по залу, оскорбляя всех подряд, и не наговорит глупостей, предлагая руку и сердце. Словом, именно такой мужчина и нужен Робин.
«У тебя же есть мужчина», – вдруг шепнул ей внутренний голос.
«Но он мне не нужен», – ответила Робин.
«Тогда ты должна сказать ему об этом».
«Я пыталась!»
«Значит, плохо пыталась, попробуй еще раз».
Робин покосилась на Джейса. Тот, прищурившись, смотрел на дорогу. Сделал непристойный жест в сторону водителя обогнавшей их машины.
«Мистер Бингли никогда бы так не поступил, – невольно подумала Робин. – Жестам он предпочитает слова».
– Я же говорила, не надо, я должна была ехать поездом! – воскликнула Робин, когда сидевший за рулем Джейс загудел, недовольный тем, что водитель передней машины не успел проскочить на зеленый свет.
– Что ты все время жалуешься? Мы же отдыхаем!
Робин вздохнула и изо всех сил постаралась взять себя в руки. Они выехали из Северного Йоркшира в десять утра, а регистрация участников начиналась в пять. Потом будут чаепитие и официальная приветственная речь дейм[7] Памелы Харкурт – ее Робин не хотела пропустить ни при каких обстоятельствах.
Она надеялась, что у них хватит времени заехать в Стивентон, чтобы осмотреть церковь, где была крещена Джейн Остин, и дом, в котором она провела детство. Но Робин понимала, что Джейс вряд ли отнесется к этому предложению одобрительно. Бродить по церквам и историческим достопримечательностям – это совершенно не в его стиле. Он предпочтет поскорее добраться до отеля, оставит вещи и отправится на поиски ближайшего паба, чтобы пропустить несколько пинт, а остаток вечера проведет у телевизора.
Робин открыла сумку и нашла программу конференции. После чая и открытия можно пообщаться с остальными участниками, затем предполагался обед и возможность посмотреть «Разум и чувства» Эммы Томпсон или «Доводы рассудка» Саймона Берка.
Она вздохнула.
– Что там у тебя? – проворчал Джейс. – Опять в туалет приспичило?
– Нет. Просто не знаю, какой фильм выбрать сегодня вечером.
Робин не стала вдаваться в подробности. Он все равно не поймет. Как выбрать между Хью Грантом, играющим застенчивого Эдварда Феррарса, и Рупертом Пенри-Джонсом в роли скрывающего свои чувства капитана Уэнтуорта? У Остин так много замечательных героев. Нелегко решить, какую книгу взять почитать и в какого героя заново влюбиться. Книги усложняли и без того непростую жизнь. Ведь ни один реальный мужчина не может сравниться с героями Остин. Где найти возлюбленного, одновременно терпеливого и снисходительного, как полковник Брэндон, и остроумного, как Генри Тилни? И можно ли надеяться встретить в этом мире мечту любой девушки – мистера Дарси?
Робин мысленно улыбнулась. По правде говоря, она предпочитала мистера Бингли. Он, по выражению самой Остин, любезен, у него легкий характер, и Робин это нравилось. С Бингли не придется вступать в словесные перепалки. Он любит танцы. Часто улыбается. Он не будет расхаживать по залу, оскорбляя всех подряд, и не наговорит глупостей, предлагая руку и сердце. Словом, именно такой мужчина и нужен Робин.
«У тебя же есть мужчина», – вдруг шепнул ей внутренний голос.
«Но он мне не нужен», – ответила Робин.
«Тогда ты должна сказать ему об этом».
«Я пыталась!»
«Значит, плохо пыталась, попробуй еще раз».
Робин покосилась на Джейса. Тот, прищурившись, смотрел на дорогу. Сделал непристойный жест в сторону водителя обогнавшей их машины.
«Мистер Бингли никогда бы так не поступил, – невольно подумала Робин. – Жестам он предпочитает слова».