Страница:
Я нетерпеливо перелистал газету, пропустил эту страницу, потом нашел. Там было следующее:
Итак, несколько часов назад полицейский был жив. Он наверняка выживет, он же еще молодой. В двадцать девять лет можно перенести травму черепа.
Я попытался привести в порядок свои чувства. Сам полицейский не вызывал во мне никаких эмоций. Я его не знал, даже не видел. Если бы он сейчас вошел и сел рядом со мной, я бы его даже не узнал. Он не имел лица, как и тысячи других, умирающих каждый день. Люди погибают в автомобильных катастрофах, пьяные тонут в ваннах, перерезают себе горло, умирают от рака. Мы читаем про это в газетах, затем переворачиваем страницу и переходим к разделу юмора.
Со мной было не так. Донимала мысль, что с этим делом не будет покончено, даже когда я получу деньги.
Это как болото. Стоит двинуться, так увязнешь еще глубже. Я подумал о том, как просто все началось. Мне нужно было только Обыскать пустой дом, и ничего больше. Если бы я нашел деньги, то стал бы богатым человеком. Если бы не нашел, то потерял бы всего лишь два дня. Все это казалось таким простым делом.
Но теперь Диана Джеймс убита, а полицейский лежит с проломленным черепом в больнице. Если он умрет, значит, я стану убийцей.
Я потерял интерес к своим вафлям, но должен был их съесть. Если я их оставлю, официантка наверняка запомнит меня.
«Да, конечно, – скажет потом. – Высокий блондин с угрюмым лицом. Чем-то озабочен. Очень чудно вел себя. Сделал заказ, но ни к чему не притронулся. Все время читал газету».
Я через силу съел вафли, затем вышел к автобусу, шедшему в город. Он остановился у приморского отеля, за пять домов от моего.
В холле отеля я купил ночной выпуск утренней газеты, но и там по делу Батлера не было ничего нового.
Я не спеша пошел вниз по улице. Воздух был свежий и приятный, и, завернув за угол своего дома, я заметил, что небо на востоке порозовело. Никто меня не видел. Я не стал пользоваться лифтом и поднялся по лестнице.
В гостиной горела лампа, но Мадлон там не было.
На столике возле софы стояла пустая бутылка. Мадлон, наверное, допила все. Ну что же, к этому стоило бы уже привыкнуть. Дверь в спальню была закрыта, значит, легла в постель.
Я осмотрелся: действительно ли легла? А что она делала тут? Неприятный холодок пробежал по спине. До какой степени я мог ей доверять? Диана Джеймс была убита ею, а я даже не смог предвидеть этого.
А если Мадлон скрылась? У нее в сумочке хранилась тысяча долларов, и ее хитрость и ненависть были достаточно велики. Я не видел ничего невероятного в том, что она одна попыталась бы справиться со всем – из одной злости, лишь бы мне не достались ее деньги.
Я тихо прошел по толстому ковру к ванной. Она была открыта, но дверь в спальню заперта. Потрогал ручку: значит, Мадлон там.
Сел на софу. Достал из бумажника три ключа и положил их перед собой на стол. И сразу же обо всем забыл.
Какой чудесный момент: мне удалось это сделать! Теперь останется лишь немного подождать. Деньги будут находиться в банковских сейфах, и никто, кроме нее, не сможет их взять. А Мадлон у меня в руках.
Когда она проснется, возьму у нее тысячу долларов. Я уже давно об этом подумывал. Без денег ей некуда улизнуть.
Ни один человек не знает, что я сумел проделать. Никто, кроме Мадлон. А она не сможет меня предать. Нет никакого следа ко мне. Но теперь следует остерегаться, не сорить деньгами, чтобы не вызвать подозрений. Да, я буду долго ждать, прежде чем истрачу хотя бы один доллар из этих тысяч…
Некоторые задачи, конечно, еще предстоит решить. Я потом подумаю над этим. Что, к примеру, делать с деньгами, когда я поеду с Мадлон в Калифорнию? Если взять их с собой, придется все время следить, как бы она не удрала с ними. Или, например, она может обзавестись пистолетом и пристрелить меня где-нибудь в пустынях Нью-Мексико или Аризоны.
Нет, существует только один выход. Деньги останутся здесь. Придется и мне арендовать пару сейфов в банках и положить их туда до возвращения. Машину я могу продать в Калифорнии, а сюда прилететь самолетом. На это уйдет всего день.
Я устал. Убрал обратно в бумажник ключи и сунул его в карман. Затем выключил свет и лег на софу. Тонкие солнечные лучи падали сквозь жалюзи. На улице давно рассвело…
Я шел по бесконечной улице. Была ночь, однако за каждым вторым домом горел фонарь. Далеко позади слышались шаги, кто-то преследовал меня, но я его не видел. Передо мной и позади меня терялась в бесконечности пустыня. Я побежал. И когда на момент остановился, услышал его позади себя. Он бежал вслед за мной. Я его не видел, но слышал…
Я был весь мокрый от пота и дрожал. Солнце освещало комнату. Мадлон сидела напротив меня в пижаме и халате и смеялась.
– Вы кричали во сне, – сказала она.
Глава 14
Глава 15
«Полиция до сих пор не нашла объяснения причины пожара в этом доме, а также выстрела, который якобы слышала соседка. Из найденного поблизости пистолета Мадлена никто не стрелял. Надеются, что пострадавший мог что-то видеть и, если к нему вернется сознание, он поможет пролить свет на таинственное событие.Я сложил газету. Официантка принесла горячие вафли, что-то сказала, чего я не понял, и ушла.
Миссис Батлер разыскивается с того момента, когда был найден труп ее мужа, вице-президента банка в Маунт-Темпле. Труп находился вблизи от их летнего домика, в заброшенной шахте на озере Кристал-Спрингс, в 25 километрах восточнее Маунт-Темпля. Благодаря указаниям двух мальчиков полиция обнаружила труп 24 часа назад. Его розыск был объявлен 8 июля, когда он исчез, захватив с собой 120 тысяч долларов.
На трупе никаких денег не обнаружено».
Итак, несколько часов назад полицейский был жив. Он наверняка выживет, он же еще молодой. В двадцать девять лет можно перенести травму черепа.
Я попытался привести в порядок свои чувства. Сам полицейский не вызывал во мне никаких эмоций. Я его не знал, даже не видел. Если бы он сейчас вошел и сел рядом со мной, я бы его даже не узнал. Он не имел лица, как и тысячи других, умирающих каждый день. Люди погибают в автомобильных катастрофах, пьяные тонут в ваннах, перерезают себе горло, умирают от рака. Мы читаем про это в газетах, затем переворачиваем страницу и переходим к разделу юмора.
Со мной было не так. Донимала мысль, что с этим делом не будет покончено, даже когда я получу деньги.
Это как болото. Стоит двинуться, так увязнешь еще глубже. Я подумал о том, как просто все началось. Мне нужно было только Обыскать пустой дом, и ничего больше. Если бы я нашел деньги, то стал бы богатым человеком. Если бы не нашел, то потерял бы всего лишь два дня. Все это казалось таким простым делом.
Но теперь Диана Джеймс убита, а полицейский лежит с проломленным черепом в больнице. Если он умрет, значит, я стану убийцей.
Я потерял интерес к своим вафлям, но должен был их съесть. Если я их оставлю, официантка наверняка запомнит меня.
«Да, конечно, – скажет потом. – Высокий блондин с угрюмым лицом. Чем-то озабочен. Очень чудно вел себя. Сделал заказ, но ни к чему не притронулся. Все время читал газету».
Я через силу съел вафли, затем вышел к автобусу, шедшему в город. Он остановился у приморского отеля, за пять домов от моего.
В холле отеля я купил ночной выпуск утренней газеты, но и там по делу Батлера не было ничего нового.
Я не спеша пошел вниз по улице. Воздух был свежий и приятный, и, завернув за угол своего дома, я заметил, что небо на востоке порозовело. Никто меня не видел. Я не стал пользоваться лифтом и поднялся по лестнице.
В гостиной горела лампа, но Мадлон там не было.
На столике возле софы стояла пустая бутылка. Мадлон, наверное, допила все. Ну что же, к этому стоило бы уже привыкнуть. Дверь в спальню была закрыта, значит, легла в постель.
Я осмотрелся: действительно ли легла? А что она делала тут? Неприятный холодок пробежал по спине. До какой степени я мог ей доверять? Диана Джеймс была убита ею, а я даже не смог предвидеть этого.
А если Мадлон скрылась? У нее в сумочке хранилась тысяча долларов, и ее хитрость и ненависть были достаточно велики. Я не видел ничего невероятного в том, что она одна попыталась бы справиться со всем – из одной злости, лишь бы мне не достались ее деньги.
Я тихо прошел по толстому ковру к ванной. Она была открыта, но дверь в спальню заперта. Потрогал ручку: значит, Мадлон там.
Сел на софу. Достал из бумажника три ключа и положил их перед собой на стол. И сразу же обо всем забыл.
Какой чудесный момент: мне удалось это сделать! Теперь останется лишь немного подождать. Деньги будут находиться в банковских сейфах, и никто, кроме нее, не сможет их взять. А Мадлон у меня в руках.
Когда она проснется, возьму у нее тысячу долларов. Я уже давно об этом подумывал. Без денег ей некуда улизнуть.
Ни один человек не знает, что я сумел проделать. Никто, кроме Мадлон. А она не сможет меня предать. Нет никакого следа ко мне. Но теперь следует остерегаться, не сорить деньгами, чтобы не вызвать подозрений. Да, я буду долго ждать, прежде чем истрачу хотя бы один доллар из этих тысяч…
Некоторые задачи, конечно, еще предстоит решить. Я потом подумаю над этим. Что, к примеру, делать с деньгами, когда я поеду с Мадлон в Калифорнию? Если взять их с собой, придется все время следить, как бы она не удрала с ними. Или, например, она может обзавестись пистолетом и пристрелить меня где-нибудь в пустынях Нью-Мексико или Аризоны.
Нет, существует только один выход. Деньги останутся здесь. Придется и мне арендовать пару сейфов в банках и положить их туда до возвращения. Машину я могу продать в Калифорнии, а сюда прилететь самолетом. На это уйдет всего день.
Я устал. Убрал обратно в бумажник ключи и сунул его в карман. Затем выключил свет и лег на софу. Тонкие солнечные лучи падали сквозь жалюзи. На улице давно рассвело…
Я шел по бесконечной улице. Была ночь, однако за каждым вторым домом горел фонарь. Далеко позади слышались шаги, кто-то преследовал меня, но я его не видел. Передо мной и позади меня терялась в бесконечности пустыня. Я побежал. И когда на момент остановился, услышал его позади себя. Он бежал вслед за мной. Я его не видел, но слышал…
Я был весь мокрый от пота и дрожал. Солнце освещало комнату. Мадлон сидела напротив меня в пижаме и халате и смеялась.
– Вы кричали во сне, – сказала она.
Глава 14
Я протер глаза и сел. К счастью, это только сон, но я все еще видел перед собой эту бесконечную пустыню.
– Сколько сейчас времени? Мадлон взглянула на часы.
– Начало одиннадцатого.
– Давно вы встали?
– Уже около часа, – ответила она. – Вы видели плохой сон?
– Нет.
Я пошел в кухню, достал пакетик с кофе, насыпал его в турку, налил воды. Движения мои были машинальны, к этому ежедневному действу я давно привык. Наконец я поставил турку с кофе на огонь. В доме женщина. Поскольку она проснулась уже час назад, могла бы сама заняться этим. Но подобная мысль, конечно, не могла прийти в голову человеку, которого всю жизнь обслуживали.
Я вернулся в гостиную.
– Если вам нетрудно, пожалуйста, снимите кофе, когда он будет готов, – сказал я.
Мадлон с отвращением посмотрела на меня.
– А вы уходите? – неприязненно спросила она.
– Я только приму душ и побреюсь.
Господи! Неужели ей трудно проследить за кофе? Нет, надо сейчас же поставить все точки над «i»:
– Может быть, вам помочь? – с издевкой обратился я к ней. – Если мы пробудем здесь вместе месяц, то, чтобы все это вынести, нужно сразу же разграничить наши обязанности. Хочу внести полную ясность. Я прячу вас от полиции. Если вас арестуют, то посадят в такое место, где вы следующие сорок лет своей жизни будете мыть полы и общаться только с лесбиянками. Здесь же квартира, и я вам не слуга. Ваше пренебрежительное поведение мне не нравится. Запомните, что я всегда могу положить вас поперек колен и крепко отшлепать по мягкому месту.
Она без всякого выражения смотрела на меня.
– Неужели вы думаете, что можете испугать меня своими смешными угрозами?
Я не выдержал, схватил ее за плечи, приподнял и сухо сказал:
– Может быть, поставить вас на полчаса под душ, чтобы вы пришли в себя?
Она посмотрела на меня с иронической усмешкой:
– Как пожелаете. Но, может быть, вы сначала захотите узнать, что передавали по радио?
– По радио?
Я обернулся, но не обнаружил своего приемника, обычно стоящего возле софы.
– Я отнесла приемник в спальню, чтобы не мешать вам спать, – пояснила Мадлон.
– И что же вы слышали?
– Вы действительно хотите знать?
– Да.
– Так вот, этот помощник шерифа, которого вы ударили пистолетом, вероятно, умрет. Что вы на это скажете? Кто кого теперь прячет от полиции?
Я ожидал подобного известия, поэтому отреагировал не столь бурно, как ей хотелось бы. Я сдержал эмоции и спокойно сказал:
– Ну и что? Во-первых, он не умер, а во-вторых, это ничего не меняет. В конце концов, полиция ищет вас, а не меня.
– Нет, дорогой мой, – возразила Мадлон, – теперь ищут нас обоих. Ваша позиция крепко пошатнулась. Неужели вы думаете, что поступаете умно, угрожая мне?
Я бросил ее обратно в кресло:
– Ладно. Но не забывайте одного: мы сидим в одной лодке. Если одного из нас арестуют, то и другому конец. Поэтому делайте то, что я сказал, и перестаньте валять дурака. Вы поняли?
– Мне кажется, мы исключительно хорошо понимаем друг друга.
Я принял душ и побрился, затем в трусах прошел в спальню, вынул из шкафа фланелевые брюки и спортивную рубашку, оделся и переложил бумажник в карман брюк.
Она даже не убрала постель! Ну и пусть, это ее дело, ей тут спать. Ее сумка лежала на туалетном столике. Я взял и открыл портмоне. Там лежали деньги. Я вошел с ними в гостиную. Она сидела там и пила кофе.
Увидев деньги в моих руках, без выражения посмотрела на меня:
– Вы хотите отобрать и эти деньги? Хотите оставить меня вообще без гроша?
– Успокойтесь, – ответил я, – я забрал их только из предосторожности, чтобы у вас не появилась глупая мысль удрать отсюда. Кроме того, мне нужно покупать вам еду. Остаток я верну, когда мы будем в Калифорнии.
– Как великодушно! – Она пожала плечами и отвернулась.
– Я сейчас схожу и куплю что-нибудь поесть.
Спустившись на улицу, я зашел в маленький магазинчик на углу, купил там хлеба, дюжину яиц, ветчину и кофе.
Дневных газет еще не было.
Когда я вернулся домой, приемник опять стоял в гостиной. Мадлон сидела перед ним на полу и слушала музыку. Я вздрогнул. Бросилась в глаза та же поза, в которой я увидел ее в первый раз ночью два дня назад.
С тех пор прошли не годы, а только дни, впереди же – целый месяц. Как выдержать это все?
Музыка кончилась. Мадлон взглянула на меня и сказала:
– У вашего радио очень плохой звук.
– Тогда не слушайте его, – раздраженно ответил я и тут же предложил: – Хотите поесть?
– А что у вас?
– Хлеб и ветчина.
– Пожалуй, поем, – равнодушно проговорила она.
На кухне мы сели за стол, поели и вернулись в гостиную. Радио все еще было включено. Я поискал станцию, которая передавала новости, но не нашел.
Было без чего-то одиннадцать утра, дневные газеты должны уже выйти.
Мадлон села в кресло, закурила, откинулась на спинку и сказала:
– Что вы без толку ходите взад-вперед? Между прочим, эти стены и полы звуконепроницаемы?
Я сел и постарался взять себя в руки.
– Да, других жильцов не слышно, но для верности вы должны ходить в домашних туфлях. И громко не включайте радио.
– У вас есть домашняя работница, которая убирает здесь? И кто-нибудь приходит снимать показания счетчиков?
– Нет, у меня была женщина, которая убирала квартиру раз в неделю, но недавно она уволилась. А счетчики газа и воды находятся в подвале. Нет опасений, что кто-нибудь придет, за исключением рассыльного. Вам, конечно, не следует подходить ни к двери, ни к телефону. Никто не должен знать, что вы находитесь здесь.
Она тихо засмеялась:
– Я действительно должна выразить вам свою признательность. Надеюсь, все будет хорошо. Как вы считаете, долго ли мне придется пробыть здесь?
– Все зависит от того, выживет этот парень или нет, – ответил я. – Вас, конечно, будут разыскивать, и не все полицейские будут помнить вашу внешность. Если же помощник шерифа умрет, то запахнет жареным. Тогда будут искать двоих, убивших полицейского.
– Если он умрет, – холодно заметила Мадлон, – то его убили вы, а не я.
– Нет уж, миссис Батлер! Об этом не может быть и речи. Никто не знает, что я там был. Они не имеют моего описания, не знают, что я к этому причастен. Чтобы меня схватить, им сперва нужно будет поймать миссис Батлер. Они и ищут вас. У них есть ваше описание и фото. Именно поэтому у нас уже возникают проблемы. И лучше всего сейчас их обсудить. Встаньте!
Она вопросительно посмотрела на меня.
– Встаньте, – настаивал я, – и поворачивайтесь, но медленно. Мне нужно составить представление о вашей внешности.
Она пожала плечами и повиновалась:
– О'кей.
Я понял, что моя задача будет не из легких. С чего начать? Мужчина может сбрить усы или покрасить волосы.
– Вы довольно высокого роста, – сказал я, – но на свете много высоких женщин. Однако очень немногие так красивы.
Она иронически усмехнулась:
– Большое спасибо.
– Это не комплимент, – возразил я. – Не воображайте. И не детская игра. Если нам не удастся вас переделать, мы пропали. Поразмыслим. Кое-что можно изменить – цвет ваших волос, прическу, но этого недостаточно. Вы можете носить очки, но это будет бросаться в глаза. Вы можете наложить косметику и ярко накрасить губы, но этого тоже явно недостаточно.
Я еще немного помолчал и подумал. Она хотела что-то сказать, но я перебил ее:
– Дайте мне развить свою идею, потом будете говорить. Мы не в силах сделать вас не такой злобной, чтобы это не бросалось в глаза, поэтому остается следующее: мы должны превратить вас в женщину другого типа – дешевую, самую обычную. Волосы выкрасить в рыжий цвет и коротко подстричь, прическу сделать такую, чтобы они прилегали к голове. Вы должны употреблять много косметики. Придется выщипать брови и подправить губы.
Мадлон уставилась на меня:
– Вы слишком далеко заходите…
– Вы носите бюстгальтер?
– Только с вечерними платьями.
– Хорошо. А как обстоят дела с вашей грудью? Она естественная?
– Такого бесстыдства я еще не встречала…
– Прекратите, наконец! – взорвался я. – Вы не поняли, куда я клоню? Вас надо из благородной миссис Батлер сделать обычной легкомысленной шлюхой. Нужно увеличить грудь и изменить походку. Платья вы должны носить в обтяжку и покачивать бедрами. Какая у вас кожа? Вы быстро загораете?
– Да, но слежу, чтобы не стать слишком смуглой.
– С этим придется покончить. Я куплю кварцевую лампу… Нет, не пойдет, всякий, кто здесь летом попросит в магазине кварцевую лампу, попадет в сумасшедший дом или на заметку в полицию. – Я стал лихорадочно соображать. Идея пришла быстро. – Подождите! Окна гостиной выходят на запад, но если в середине дня поднять жалюзи, комната освещается солнцем. Если вы ляжете на пол, из дома напротив вас не увидят. Итак, купим масло для загара.
Я взял бумагу и карандаш и все записал для памяти.
– Что еще? – поинтересовалась она.
– У вас есть ножницы?
– Нет.
Я записал и продолжал:
– Состав для завивки, солнечные очки. А что нужно для окраски волос?
– Не имею понятия. – Мадлон пожала плечами.
– Плохая вы помощница. Но я найду то, что надо. Что еще?
– Только сигареты. И бутылку бурбона.
– Бурбона? А вы не будете напиваться?
– Не имею такой привычки, – холодно ответила Мадлон.
– Хорошо.
Я встал. У двери обернулся:
– В каких банках вы арендовали сейфы? Мадлон задумалась и ответила:
– В Коммерческой кредитной компании, в Третьем национальном и Прибрежном.
– Под какой фамилией?
– Под разными, – ответила она. – В каждом банке другая фамилия.
Мадлон откинулась на спинку и засмеялась:
– Немного поздно вам пришла мысль проверить меня. Только я сомневаюсь, дадут ли вам что-нибудь эти сведения.
– У меня и не было такого намерения. Вы достаточно благоразумны и не станете мне лгать при данных обстоятельствах. Скажите мне эти фамилии.
– Миссис Джеймс Р. Хэтс, миссис Люсиль Мэннинг и миссис Генри Л. Кастерс.
Она монотонно и без запинки назвала фамилии и, нахмурившись, уставилась на свою сигарету.
– А дальше? – спросил я.
– Что?
– Мне показалось, вы хотели еще что-то сказать.
– Нет, – ответила она и снова уставилась перед собой, словно задумалась. – Больше я ничего не хотела сказать.
– О'кей, – кивнул я. – Скоро вернусь.
Спускаясь в лифте, я раздумывал о том, что же меня так беспокоило. Действительно ли теперь ничего не случится? Если и умрет помощник шерифа, они нас все равно не поймают. Единственный след, который у них есть, ведет к ней, а она хорошо спрятана. Деньги, большие деньги ждут меня…
Итак, что же это было?
Ничего конкретного: только смутное ощущение, что она слишком уж легко все воспринимает. Как будто ей ничего не стоило отдать такую кучу денег.
– Сколько сейчас времени? Мадлон взглянула на часы.
– Начало одиннадцатого.
– Давно вы встали?
– Уже около часа, – ответила она. – Вы видели плохой сон?
– Нет.
Я пошел в кухню, достал пакетик с кофе, насыпал его в турку, налил воды. Движения мои были машинальны, к этому ежедневному действу я давно привык. Наконец я поставил турку с кофе на огонь. В доме женщина. Поскольку она проснулась уже час назад, могла бы сама заняться этим. Но подобная мысль, конечно, не могла прийти в голову человеку, которого всю жизнь обслуживали.
Я вернулся в гостиную.
– Если вам нетрудно, пожалуйста, снимите кофе, когда он будет готов, – сказал я.
Мадлон с отвращением посмотрела на меня.
– А вы уходите? – неприязненно спросила она.
– Я только приму душ и побреюсь.
Господи! Неужели ей трудно проследить за кофе? Нет, надо сейчас же поставить все точки над «i»:
– Может быть, вам помочь? – с издевкой обратился я к ней. – Если мы пробудем здесь вместе месяц, то, чтобы все это вынести, нужно сразу же разграничить наши обязанности. Хочу внести полную ясность. Я прячу вас от полиции. Если вас арестуют, то посадят в такое место, где вы следующие сорок лет своей жизни будете мыть полы и общаться только с лесбиянками. Здесь же квартира, и я вам не слуга. Ваше пренебрежительное поведение мне не нравится. Запомните, что я всегда могу положить вас поперек колен и крепко отшлепать по мягкому месту.
Она без всякого выражения смотрела на меня.
– Неужели вы думаете, что можете испугать меня своими смешными угрозами?
Я не выдержал, схватил ее за плечи, приподнял и сухо сказал:
– Может быть, поставить вас на полчаса под душ, чтобы вы пришли в себя?
Она посмотрела на меня с иронической усмешкой:
– Как пожелаете. Но, может быть, вы сначала захотите узнать, что передавали по радио?
– По радио?
Я обернулся, но не обнаружил своего приемника, обычно стоящего возле софы.
– Я отнесла приемник в спальню, чтобы не мешать вам спать, – пояснила Мадлон.
– И что же вы слышали?
– Вы действительно хотите знать?
– Да.
– Так вот, этот помощник шерифа, которого вы ударили пистолетом, вероятно, умрет. Что вы на это скажете? Кто кого теперь прячет от полиции?
Я ожидал подобного известия, поэтому отреагировал не столь бурно, как ей хотелось бы. Я сдержал эмоции и спокойно сказал:
– Ну и что? Во-первых, он не умер, а во-вторых, это ничего не меняет. В конце концов, полиция ищет вас, а не меня.
– Нет, дорогой мой, – возразила Мадлон, – теперь ищут нас обоих. Ваша позиция крепко пошатнулась. Неужели вы думаете, что поступаете умно, угрожая мне?
Я бросил ее обратно в кресло:
– Ладно. Но не забывайте одного: мы сидим в одной лодке. Если одного из нас арестуют, то и другому конец. Поэтому делайте то, что я сказал, и перестаньте валять дурака. Вы поняли?
– Мне кажется, мы исключительно хорошо понимаем друг друга.
Я принял душ и побрился, затем в трусах прошел в спальню, вынул из шкафа фланелевые брюки и спортивную рубашку, оделся и переложил бумажник в карман брюк.
Она даже не убрала постель! Ну и пусть, это ее дело, ей тут спать. Ее сумка лежала на туалетном столике. Я взял и открыл портмоне. Там лежали деньги. Я вошел с ними в гостиную. Она сидела там и пила кофе.
Увидев деньги в моих руках, без выражения посмотрела на меня:
– Вы хотите отобрать и эти деньги? Хотите оставить меня вообще без гроша?
– Успокойтесь, – ответил я, – я забрал их только из предосторожности, чтобы у вас не появилась глупая мысль удрать отсюда. Кроме того, мне нужно покупать вам еду. Остаток я верну, когда мы будем в Калифорнии.
– Как великодушно! – Она пожала плечами и отвернулась.
– Я сейчас схожу и куплю что-нибудь поесть.
Спустившись на улицу, я зашел в маленький магазинчик на углу, купил там хлеба, дюжину яиц, ветчину и кофе.
Дневных газет еще не было.
Когда я вернулся домой, приемник опять стоял в гостиной. Мадлон сидела перед ним на полу и слушала музыку. Я вздрогнул. Бросилась в глаза та же поза, в которой я увидел ее в первый раз ночью два дня назад.
С тех пор прошли не годы, а только дни, впереди же – целый месяц. Как выдержать это все?
Музыка кончилась. Мадлон взглянула на меня и сказала:
– У вашего радио очень плохой звук.
– Тогда не слушайте его, – раздраженно ответил я и тут же предложил: – Хотите поесть?
– А что у вас?
– Хлеб и ветчина.
– Пожалуй, поем, – равнодушно проговорила она.
На кухне мы сели за стол, поели и вернулись в гостиную. Радио все еще было включено. Я поискал станцию, которая передавала новости, но не нашел.
Было без чего-то одиннадцать утра, дневные газеты должны уже выйти.
Мадлон села в кресло, закурила, откинулась на спинку и сказала:
– Что вы без толку ходите взад-вперед? Между прочим, эти стены и полы звуконепроницаемы?
Я сел и постарался взять себя в руки.
– Да, других жильцов не слышно, но для верности вы должны ходить в домашних туфлях. И громко не включайте радио.
– У вас есть домашняя работница, которая убирает здесь? И кто-нибудь приходит снимать показания счетчиков?
– Нет, у меня была женщина, которая убирала квартиру раз в неделю, но недавно она уволилась. А счетчики газа и воды находятся в подвале. Нет опасений, что кто-нибудь придет, за исключением рассыльного. Вам, конечно, не следует подходить ни к двери, ни к телефону. Никто не должен знать, что вы находитесь здесь.
Она тихо засмеялась:
– Я действительно должна выразить вам свою признательность. Надеюсь, все будет хорошо. Как вы считаете, долго ли мне придется пробыть здесь?
– Все зависит от того, выживет этот парень или нет, – ответил я. – Вас, конечно, будут разыскивать, и не все полицейские будут помнить вашу внешность. Если же помощник шерифа умрет, то запахнет жареным. Тогда будут искать двоих, убивших полицейского.
– Если он умрет, – холодно заметила Мадлон, – то его убили вы, а не я.
– Нет уж, миссис Батлер! Об этом не может быть и речи. Никто не знает, что я там был. Они не имеют моего описания, не знают, что я к этому причастен. Чтобы меня схватить, им сперва нужно будет поймать миссис Батлер. Они и ищут вас. У них есть ваше описание и фото. Именно поэтому у нас уже возникают проблемы. И лучше всего сейчас их обсудить. Встаньте!
Она вопросительно посмотрела на меня.
– Встаньте, – настаивал я, – и поворачивайтесь, но медленно. Мне нужно составить представление о вашей внешности.
Она пожала плечами и повиновалась:
– О'кей.
Я понял, что моя задача будет не из легких. С чего начать? Мужчина может сбрить усы или покрасить волосы.
– Вы довольно высокого роста, – сказал я, – но на свете много высоких женщин. Однако очень немногие так красивы.
Она иронически усмехнулась:
– Большое спасибо.
– Это не комплимент, – возразил я. – Не воображайте. И не детская игра. Если нам не удастся вас переделать, мы пропали. Поразмыслим. Кое-что можно изменить – цвет ваших волос, прическу, но этого недостаточно. Вы можете носить очки, но это будет бросаться в глаза. Вы можете наложить косметику и ярко накрасить губы, но этого тоже явно недостаточно.
Я еще немного помолчал и подумал. Она хотела что-то сказать, но я перебил ее:
– Дайте мне развить свою идею, потом будете говорить. Мы не в силах сделать вас не такой злобной, чтобы это не бросалось в глаза, поэтому остается следующее: мы должны превратить вас в женщину другого типа – дешевую, самую обычную. Волосы выкрасить в рыжий цвет и коротко подстричь, прическу сделать такую, чтобы они прилегали к голове. Вы должны употреблять много косметики. Придется выщипать брови и подправить губы.
Мадлон уставилась на меня:
– Вы слишком далеко заходите…
– Вы носите бюстгальтер?
– Только с вечерними платьями.
– Хорошо. А как обстоят дела с вашей грудью? Она естественная?
– Такого бесстыдства я еще не встречала…
– Прекратите, наконец! – взорвался я. – Вы не поняли, куда я клоню? Вас надо из благородной миссис Батлер сделать обычной легкомысленной шлюхой. Нужно увеличить грудь и изменить походку. Платья вы должны носить в обтяжку и покачивать бедрами. Какая у вас кожа? Вы быстро загораете?
– Да, но слежу, чтобы не стать слишком смуглой.
– С этим придется покончить. Я куплю кварцевую лампу… Нет, не пойдет, всякий, кто здесь летом попросит в магазине кварцевую лампу, попадет в сумасшедший дом или на заметку в полицию. – Я стал лихорадочно соображать. Идея пришла быстро. – Подождите! Окна гостиной выходят на запад, но если в середине дня поднять жалюзи, комната освещается солнцем. Если вы ляжете на пол, из дома напротив вас не увидят. Итак, купим масло для загара.
Я взял бумагу и карандаш и все записал для памяти.
– Что еще? – поинтересовалась она.
– У вас есть ножницы?
– Нет.
Я записал и продолжал:
– Состав для завивки, солнечные очки. А что нужно для окраски волос?
– Не имею понятия. – Мадлон пожала плечами.
– Плохая вы помощница. Но я найду то, что надо. Что еще?
– Только сигареты. И бутылку бурбона.
– Бурбона? А вы не будете напиваться?
– Не имею такой привычки, – холодно ответила Мадлон.
– Хорошо.
Я встал. У двери обернулся:
– В каких банках вы арендовали сейфы? Мадлон задумалась и ответила:
– В Коммерческой кредитной компании, в Третьем национальном и Прибрежном.
– Под какой фамилией?
– Под разными, – ответила она. – В каждом банке другая фамилия.
Мадлон откинулась на спинку и засмеялась:
– Немного поздно вам пришла мысль проверить меня. Только я сомневаюсь, дадут ли вам что-нибудь эти сведения.
– У меня и не было такого намерения. Вы достаточно благоразумны и не станете мне лгать при данных обстоятельствах. Скажите мне эти фамилии.
– Миссис Джеймс Р. Хэтс, миссис Люсиль Мэннинг и миссис Генри Л. Кастерс.
Она монотонно и без запинки назвала фамилии и, нахмурившись, уставилась на свою сигарету.
– А дальше? – спросил я.
– Что?
– Мне показалось, вы хотели еще что-то сказать.
– Нет, – ответила она и снова уставилась перед собой, словно задумалась. – Больше я ничего не хотела сказать.
– О'кей, – кивнул я. – Скоро вернусь.
Спускаясь в лифте, я раздумывал о том, что же меня так беспокоило. Действительно ли теперь ничего не случится? Если и умрет помощник шерифа, они нас все равно не поймают. Единственный след, который у них есть, ведет к ней, а она хорошо спрятана. Деньги, большие деньги ждут меня…
Итак, что же это было?
Ничего конкретного: только смутное ощущение, что она слишком уж легко все воспринимает. Как будто ей ничего не стоило отдать такую кучу денег.
Глава 15
Я поехал в город на автобусе и взял из гаража свою машину. Тем временем появились дневные выпуски газет. Однако в них ничего нового не писали, помощник шерифа был еще без сознания, и состояние его не изменилось. Полиция обшаривала весь штат в поисках Мадлон Батлер.
Я остановился у аптеки и зашел в отдел косметики.
– Чем могу быть вам полезна? – спросила девушка.
– Моей жене нужно средство для завивки волос. И еще, я забыл, как это называется… средство для окраски волос.
– Лондотон?
– Не помню. Кажется, да. У нее темные волосы, а этим средством она делает их светлее, получается цвет меди.
Девушка назвала еще три или четыре препарата.
– По-моему, это, – отреагировал я на третье название. – Но дайте мне, пожалуйста, квитанцию на случай, если я ошибся.
Я отнес покупки в машину, сел и прочел способ применения. Еще следовало купить вату и шампунь для смывки состава с волос. Я приобрел все это в другой аптеке, там же купил солнечные очки и бутылку масла для загара.
Теперь оставались только еда, сигареты и виски. В магазине, где я все это приобрел, меня снабдили хозяйственной сумкой.
Около половины второго я снова был дома. Жалюзи в гостиной были подняты, а Мадлон лежала на ковре без халата и принимала солнечные ванны.
Я достал бутылку с маслом для загара:
– Вот, пользуйтесь.
Она села, лицо ее вытянулось.
– Ненавижу коричневый загар, – заявила она.
– Не важничайте, – сказал я, – тюремная бледность выглядит гораздо хуже.
– Да, вы правы…
Она открыла бутылочку и смазала себе лицо и руки.
– Вы купили виски?
– Сейчас принесу вам бокал.
– Спасибо.
Она снова легла и закрыла глаза. Ковер был серый, и ее темные длинные волосы выделялись на его фоне.
Я выложил из сумки покупки и открыл бутылку, остальное сунул в холодильник. Затем налил ей изрядную порцию и добавил немного воды. В конце концов, это куплено на ее деньги. Затем вернулся в гостиную.
– Сколько времени вы лежите на солнце?
– Около пятнадцати минут.
– Тогда вставайте, иначе получите солнечный ожог.
Она села. Я подал ей бокал и опустил жалюзи.
Мадлон сделала глоток, посмотрела на меня и улыбнулась.
– А вы? – спросила она.
– Я не хочу.
– Вы вообще не пьете?
– Только изредка. Она подняла бокал:
– Тогда за ваше здоровье, мистер Скарборо.
– Вы, кажется, чувствуете себя лучше!
– О да, – ответила она. – Превосходно! Я все думаю о вашей блестящей идее, и чем больше о ней размышляю, тем больше она мне нравится. Отличная идея! Как можно поймать Мадлон Батлер, если она превратится в другого человека?
– Надеюсь, вы не считаете это очень простым делом?
– Нет, конечно же. Но мы с ним справимся. Когда начнем?
– Хоть сейчас, – ответил я. – Но вы, наверное, захотите сначала выпить?
– Я могу пить, когда вы будете заниматься моими волосами, – улыбнулась она. – Это придаст мне мужества.
– Да, оно вам потребуется, – согласился я.
Расстелив на полу газеты, я поставил на них стул:
– Садитесь.
Она села, веселая и довольная. По радио передавали музыку.
– Вы слышали какие-нибудь новости во время моего отсутствия?
Мадлон подняла глаза:
– Да. А разве их нет в газетах?
– Чего? – спросил я. – Ради Бога, что вы слышали?
– Состояние помощника шерифа улучшается. Вероятно, он выздоровеет.
Мои колени начали дрожать. Я забыл о своей работе и закурил. Только теперь я понял, какой камень лежал у меня на душе. Если нас и найдут, мне смогут предъявить обвинение лишь в том, что я ударил его по голове. Конечно, еще оставалось дело Дианы Джеймс, но убил ее не я, а Мадлон. И Диана Джеймс не была полицейским.
– Он все еще без сознания?
– Да. Но врачи считают, что он скоро придет в себя.
– В этом деле только одна закавыка, – сказал я. – Он мог узнать вас.
– Да, – беззаботно согласилась она. – Я тоже так подумала. Но они, видимо, и без этого убеждены, что я там была. Дело ничуть не изменится, если он это подтвердит.
Именно в этот момент меня должно было осенить…
Однако я ничего не понял. Видно, крыше нужно свалиться мне на голову, чтобы я сообразил наконец, почему известие о помощнике шерифа привело ее в такое хорошее настроение.
– Ну, начинайте, – поторопила она. – Я жду не дождусь, когда превращусь в Сузи Мэмбли.
Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня.
Я достал из кармана ножницы, сходил в ванную за полотенцем и накинул его ей на плечи.
– Держите его крепко.
Она обернула полотенце вокруг шеи.
– Вы, конечно, разукрасите меня, – заметила она, – но это ничего. Самое главное, что мы наконец приступаем к делу. Как только у меня достаточно загорит лицо, я пойду в парикмахерскую и приведу свою прическу в порядок. Скажу, что была в Южной Америке, и пожалуюсь на тамошних кошмарных парикмахеров.
– Хорошая идея, – отозвался я.
Проведя по волосам расческой, я взялся за дело: зацепил из середины локон и отрезал его. Через некоторое время отступил и посмотрел на свою работу. Она выглядела ужасно, словно голова попала под косилку.
– Дайте мне посмотреть, – сказала Мадлон и пошла в ванную к зеркалу.
Я ожидал бури, однако она только вздохнула и покачала головой:
– Послушайте, если вы мечтаете стать парикмахером…
– Подождите, я еще не кончил.
– Знаете, что вы делаете не так? – сказала она. – Вы не должны стричь прямо. Вам нужно держать расческу наклонно и отстригать пряди волос между зубьями расчески.
Я попытался выполнить ее указания и постепенно кое-что выправил, однако голова ее все равно получилась какая-то клокастая.
– Ужасно, – поморщился я, – но есть в этом и свои хорошие стороны. Мы добились того, чего и хотели. Теперь вы лишь отдаленно напоминаете миссис Батлер с полицейской фотографии.
Я принес ей пузырек с красящим раствором:
– Посмотрим, какая вы будете рыжая.
Пока она наносила раствор на волосы, я вычистил ковер, завернул в газету отрезанные волосы и выбросил в мусоропровод.
Мы уничтожили Мадлон Батлер.
Это была моя идея. И если она удастся, то больше не будет существовать женщина, которую разыскивает полиция.
Было половина третьего. Я включил приемник и нашел станцию, передающую новости, однако о нашем деле ничего не сказали. Я подумал, не солгала ли она мне. Надо будет не пропустить вечерний выпуск новостей.
Мадлон вышла из ванной, вытирая полотенцем вымытые волосы. Они были спутаны и торчали во все стороны. Но цвет их не изменился.
– Они такие же, как и раньше, – расстроился я.
– Потому что мокрые. Пусть высохнут.
Она подняла жалюзи, села на ковер и продолжала вытирать голову. Через несколько минут отбросила полотенце и провела рукой по волосам.
– Можно мне выпить? – промурлыкала она, глядя на меня.
– Еще не наелись этого снадобья?
– А что, это неплохая диета, – ответила она.
Когда я вернулся из кухни и подал ей бокал, она посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и горячим шепотом произнесла:
– Спасибо, дорогой.
Теперь она была похожа на хризантему, но так же дьявольски хороша, особенно в этой пижаме.
– Пробуете стать Сузи? – спросил я.
– Да, – ответила она. – Получается?
– Неплохо, если вы и дальше будете вести себя, как она.
– Что вы хотите этим сказать?
Я склонился над ней и погладил по голове:
– Но ведь узнать, действительно ли хороша Сузи, можно только в постели. Я бы с удовольствием занялся…
В ее глазах появился холодный блеск.
– Ваша вульгарность отвратительна. Уберите руку!
– Вы выпадаете из роли. Это уже не Сузи.
Я не убрал руки, а погладил ее ниже. Нет, это была не пористая резина.
– Вот вам Сузи. – Мадлон влепила мне пощечину.
Я схватил ее за руки.
– Не привыкайте к такому поведению, – предупредил я. – Иначе я могу стать очень неприятным.
Но в ее глазах не было страха.
– Скажу вам прямо. Иногда вы производите впечатление интеллигентного человека, но затем снова позволяете себе хамские выходки.
– Не делайте из этого государственного преступления, – возразил я. – Поскольку нам придется пробыть так много вместе, я просто считаю, что было бы неплохо проводить время приятнее. Но это не обязательно. Главное, в конце концов, – деньги.
– Вы такой чувствительный человек? Я встал:
– Беби, там, где я вырос, сто двадцать тысяч долларов ценятся выше всяческих чувств.
Она промолчала. Я пошел к двери и сказал:
– Кроме того, не вам рассуждать о чувствах.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что именно вы убили двух человек. Не я, а вы.
Она уставилась на меня.
Я остановился у аптеки и зашел в отдел косметики.
– Чем могу быть вам полезна? – спросила девушка.
– Моей жене нужно средство для завивки волос. И еще, я забыл, как это называется… средство для окраски волос.
– Лондотон?
– Не помню. Кажется, да. У нее темные волосы, а этим средством она делает их светлее, получается цвет меди.
Девушка назвала еще три или четыре препарата.
– По-моему, это, – отреагировал я на третье название. – Но дайте мне, пожалуйста, квитанцию на случай, если я ошибся.
Я отнес покупки в машину, сел и прочел способ применения. Еще следовало купить вату и шампунь для смывки состава с волос. Я приобрел все это в другой аптеке, там же купил солнечные очки и бутылку масла для загара.
Теперь оставались только еда, сигареты и виски. В магазине, где я все это приобрел, меня снабдили хозяйственной сумкой.
Около половины второго я снова был дома. Жалюзи в гостиной были подняты, а Мадлон лежала на ковре без халата и принимала солнечные ванны.
Я достал бутылку с маслом для загара:
– Вот, пользуйтесь.
Она села, лицо ее вытянулось.
– Ненавижу коричневый загар, – заявила она.
– Не важничайте, – сказал я, – тюремная бледность выглядит гораздо хуже.
– Да, вы правы…
Она открыла бутылочку и смазала себе лицо и руки.
– Вы купили виски?
– Сейчас принесу вам бокал.
– Спасибо.
Она снова легла и закрыла глаза. Ковер был серый, и ее темные длинные волосы выделялись на его фоне.
Я выложил из сумки покупки и открыл бутылку, остальное сунул в холодильник. Затем налил ей изрядную порцию и добавил немного воды. В конце концов, это куплено на ее деньги. Затем вернулся в гостиную.
– Сколько времени вы лежите на солнце?
– Около пятнадцати минут.
– Тогда вставайте, иначе получите солнечный ожог.
Она села. Я подал ей бокал и опустил жалюзи.
Мадлон сделала глоток, посмотрела на меня и улыбнулась.
– А вы? – спросила она.
– Я не хочу.
– Вы вообще не пьете?
– Только изредка. Она подняла бокал:
– Тогда за ваше здоровье, мистер Скарборо.
– Вы, кажется, чувствуете себя лучше!
– О да, – ответила она. – Превосходно! Я все думаю о вашей блестящей идее, и чем больше о ней размышляю, тем больше она мне нравится. Отличная идея! Как можно поймать Мадлон Батлер, если она превратится в другого человека?
– Надеюсь, вы не считаете это очень простым делом?
– Нет, конечно же. Но мы с ним справимся. Когда начнем?
– Хоть сейчас, – ответил я. – Но вы, наверное, захотите сначала выпить?
– Я могу пить, когда вы будете заниматься моими волосами, – улыбнулась она. – Это придаст мне мужества.
– Да, оно вам потребуется, – согласился я.
Расстелив на полу газеты, я поставил на них стул:
– Садитесь.
Она села, веселая и довольная. По радио передавали музыку.
– Вы слышали какие-нибудь новости во время моего отсутствия?
Мадлон подняла глаза:
– Да. А разве их нет в газетах?
– Чего? – спросил я. – Ради Бога, что вы слышали?
– Состояние помощника шерифа улучшается. Вероятно, он выздоровеет.
Мои колени начали дрожать. Я забыл о своей работе и закурил. Только теперь я понял, какой камень лежал у меня на душе. Если нас и найдут, мне смогут предъявить обвинение лишь в том, что я ударил его по голове. Конечно, еще оставалось дело Дианы Джеймс, но убил ее не я, а Мадлон. И Диана Джеймс не была полицейским.
– Он все еще без сознания?
– Да. Но врачи считают, что он скоро придет в себя.
– В этом деле только одна закавыка, – сказал я. – Он мог узнать вас.
– Да, – беззаботно согласилась она. – Я тоже так подумала. Но они, видимо, и без этого убеждены, что я там была. Дело ничуть не изменится, если он это подтвердит.
Именно в этот момент меня должно было осенить…
Однако я ничего не понял. Видно, крыше нужно свалиться мне на голову, чтобы я сообразил наконец, почему известие о помощнике шерифа привело ее в такое хорошее настроение.
– Ну, начинайте, – поторопила она. – Я жду не дождусь, когда превращусь в Сузи Мэмбли.
Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня.
Я достал из кармана ножницы, сходил в ванную за полотенцем и накинул его ей на плечи.
– Держите его крепко.
Она обернула полотенце вокруг шеи.
– Вы, конечно, разукрасите меня, – заметила она, – но это ничего. Самое главное, что мы наконец приступаем к делу. Как только у меня достаточно загорит лицо, я пойду в парикмахерскую и приведу свою прическу в порядок. Скажу, что была в Южной Америке, и пожалуюсь на тамошних кошмарных парикмахеров.
– Хорошая идея, – отозвался я.
Проведя по волосам расческой, я взялся за дело: зацепил из середины локон и отрезал его. Через некоторое время отступил и посмотрел на свою работу. Она выглядела ужасно, словно голова попала под косилку.
– Дайте мне посмотреть, – сказала Мадлон и пошла в ванную к зеркалу.
Я ожидал бури, однако она только вздохнула и покачала головой:
– Послушайте, если вы мечтаете стать парикмахером…
– Подождите, я еще не кончил.
– Знаете, что вы делаете не так? – сказала она. – Вы не должны стричь прямо. Вам нужно держать расческу наклонно и отстригать пряди волос между зубьями расчески.
Я попытался выполнить ее указания и постепенно кое-что выправил, однако голова ее все равно получилась какая-то клокастая.
– Ужасно, – поморщился я, – но есть в этом и свои хорошие стороны. Мы добились того, чего и хотели. Теперь вы лишь отдаленно напоминаете миссис Батлер с полицейской фотографии.
Я принес ей пузырек с красящим раствором:
– Посмотрим, какая вы будете рыжая.
Пока она наносила раствор на волосы, я вычистил ковер, завернул в газету отрезанные волосы и выбросил в мусоропровод.
Мы уничтожили Мадлон Батлер.
Это была моя идея. И если она удастся, то больше не будет существовать женщина, которую разыскивает полиция.
Было половина третьего. Я включил приемник и нашел станцию, передающую новости, однако о нашем деле ничего не сказали. Я подумал, не солгала ли она мне. Надо будет не пропустить вечерний выпуск новостей.
Мадлон вышла из ванной, вытирая полотенцем вымытые волосы. Они были спутаны и торчали во все стороны. Но цвет их не изменился.
– Они такие же, как и раньше, – расстроился я.
– Потому что мокрые. Пусть высохнут.
Она подняла жалюзи, села на ковер и продолжала вытирать голову. Через несколько минут отбросила полотенце и провела рукой по волосам.
– Можно мне выпить? – промурлыкала она, глядя на меня.
– Еще не наелись этого снадобья?
– А что, это неплохая диета, – ответила она.
Когда я вернулся из кухни и подал ей бокал, она посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и горячим шепотом произнесла:
– Спасибо, дорогой.
Теперь она была похожа на хризантему, но так же дьявольски хороша, особенно в этой пижаме.
– Пробуете стать Сузи? – спросил я.
– Да, – ответила она. – Получается?
– Неплохо, если вы и дальше будете вести себя, как она.
– Что вы хотите этим сказать?
Я склонился над ней и погладил по голове:
– Но ведь узнать, действительно ли хороша Сузи, можно только в постели. Я бы с удовольствием занялся…
В ее глазах появился холодный блеск.
– Ваша вульгарность отвратительна. Уберите руку!
– Вы выпадаете из роли. Это уже не Сузи.
Я не убрал руки, а погладил ее ниже. Нет, это была не пористая резина.
– Вот вам Сузи. – Мадлон влепила мне пощечину.
Я схватил ее за руки.
– Не привыкайте к такому поведению, – предупредил я. – Иначе я могу стать очень неприятным.
Но в ее глазах не было страха.
– Скажу вам прямо. Иногда вы производите впечатление интеллигентного человека, но затем снова позволяете себе хамские выходки.
– Не делайте из этого государственного преступления, – возразил я. – Поскольку нам придется пробыть так много вместе, я просто считаю, что было бы неплохо проводить время приятнее. Но это не обязательно. Главное, в конце концов, – деньги.
– Вы такой чувствительный человек? Я встал:
– Беби, там, где я вырос, сто двадцать тысяч долларов ценятся выше всяческих чувств.
Она промолчала. Я пошел к двери и сказал:
– Кроме того, не вам рассуждать о чувствах.
– Что вы хотите этим сказать?
– То, что именно вы убили двух человек. Не я, а вы.
Она уставилась на меня.