Винспер Вайолет. Синий жасмин

   - Я приехала из страны, где солнце гораздо прохладнее, а песок можно найти лишь на морском берегу. - В голосе Лорны слышалось тихое отчаяние. Англия, монастырь, школа, затем год в Париже с больным отцом. Откуда ей было знать, что паломничество на Восток навлечет на нее такую беду, о которой она теперь страшилась даже думать? Ее, презиравшую мужчин и превыше всего ценившую свою свободу, теперь этой свободы лишили. И сделал это человек, которого ее чувства нимало не трогали!
   - Лелла должна поесть, не то принц Касим будет гневаться на меня, что я плохо смотрю за вами. - Захра подняла крышку с блюда хрустящих риссолей <Риссоли - маленькие круглые пирожки с начинкой из мясного или рыбного фарша с картофелем и яйцами, жареные в масле.>. - Разве такая еда не придется по вкусу лелле?
   Пряный аромат риссолей достиг ноздрей Лорны, и она поняла, что все-таки хочет есть.
   - Похоже, указующий перст вашего шейха действует даже в его отсутствие, заметила она, принимаясь за еду.
   Служанка уставилась на нее, словно не понимая, как можно в таком тоне говорить о ее хозяине.
   - Захра, - сердце у Лорны колотилось от волнения, - ты поможешь мне убежать?
   Девушка отшатнулась от постели точно так же, как слуга шейха минувшим вечером. Она завесила глаза длинными ресницами, а вся ее манера держаться мгновенно переменилась: из дружелюбной стала почти враждебной.
   - Пойду поставлю воду для ванны лелле. - И выскользнула, превратив слабый лучик надежды в глыбу льда, придавившую сердце Лорны.
   Как они все боятся его! Его власть над ними так велика, что никому и в голову не приходит спросить, а почему, собственно, в этом шатре находится молодая англичанка. Похоже, все считают, что этим он оказывает ей честь!
   Оттолкнув поднос, Лорна выскользнула из кровати. В алькове, где стояла большая медная лохань, обнаружился еще и маленький комодик. Девушка огляделась, снова отметив, в какой безупречной чистоте содержится здесь все. Принц Касим бен Хусейн оказывается брезглив; хоть какое-то, маленькое, утешение...
   Она расхаживала взад и вперед по ковру, утопая босыми ногами в рыжеватой шкуре леопарда. Эта пустыня - предмет ее детских мечтаний, куда она так рвалась, - предала ее и жестоко ранила. Лорна чувствовала себя птицей, попавшей в клетку.
   Девушка улеглась на шкуру, погрузившись в мех и подложив под голову диванную подушку. Волосы, шелковистые и золотистые, рассыпались по лицу; сквозь полупрозрачную ткань платья просвечивала белая кожа.
   В такой позе и нашла ее Захра, вернувшаяся с медными чайниками горячей воды.
   - Лелла плачет? - Служанка прикоснулась к ее волосам, и Лорна повернула к ней сумрачное лицо с совершенно сухими, хоть и затуманенными глазами.
   - А ты считаешь, я должна улыбаться? - спросила она.
   - Но шейх очень мужественный и красивый. - Захра смутилась. Как и любую арабскую девушку, ее воспитали в убеждении, что мужчины - высшие существа. Ей было невдомек, что Лорна не из тех девушек, что сдаются первому встречному и без звука подчиняются его воле.
   - Шейх Касим - самый жестокий человек из всех, с кем мне приходилось сталкиваться, - с горечью произнесла Лорна. - От всей души желаю ему познать страдание.
   Большие карие глаза Захры с ужасом уставились на Лорну.
   - Сиди <Сиди - господин (араб.).> Касим вовсе не жесток со своими людьми...
   - Я видела, как он запорол человека. - Лорну передернуло при этом воспоминании.
   - Тот человек, верно, заслужил наказание, а лелла должна понять, что здесь, в пустыне, законы совсем другие, чем в городе.
   - Наверное, это пустыня так ожесточает людей, - прошептала Лорна.
   Захра пожала плечами: ей были совершенно чужды понятия этой юной англичанки о жестокости. Она наполнила лохань горячей водой, от которой еще шел пар, и опять капнула в нее ароматного масла, сделавшего воду мягкой и мыльной. Взяв губку со стоящего рядом низкого столика, девушка молча посмотрела на свою госпожу.
   - Я прекрасно справлюсь и сама, - заверила ее Лорна.
   - Я вымою леллу, как делают у нас в хаммане <Хамман - баня (араб.).>, и кожа леллы разрумянится. Очень приятное ощущение.., так расслабляет...
   - Нет... - Лорна была слегка шокирована. - Я предпочитаю мыться сама.
   - Лелле не надо стесняться. - Захра говорила с ней, как с ребенком. Зачем стыдиться, если на теле нет никаких изъянов.
   "Весьма эстетическая точка зрения", - вынуждена была признать Лорна про себя, но тем не менее, пока она раздевалась и усаживалась в ароматную воду, щеки ее все еще пылали.
   Захра натерла ее губкой, слегка шершавая поверхность которой вызвала у Лорны удивительное ощущение внутреннего жара и восхитительной свежести одновременно. Служанка избегала ее взгляда и не подняла глаз, даже когда Лорна вскрикнула от боли: губка случайно коснулась синяка на правой руке, выше локтя. Эта темная отметина на белой коже была следом гнева шейха после того, как она кинулась на него с кинжалом. Лорна потрогала синяк пальцем и порадовалась тому, что и ей удалось оставить на теле шейха свою отметину. Кинжал все-таки оцарапал его, и там, наверное, есть маленький шрам.
   Вымытая, завернутая в банное полотенце, девушка стояла и задумчиво рассматривала свои бриджи и рубашку. Бриджи можно было вычистить, сапожки тоже, а вот рубашка явно нуждалась в стирке.
   Опустившись на колени у кедрового комода, Лорна принялась перебирать его содержимое. Среди разнообразных шелков и бархатов там обнаружилась голубая парчовая туника без рукавов, которую можно было использовать как блузку, заправив в бриджи. К тунике были приложены шелковые шальвары.., но нет, будь она проклята, если наденет их.
   Напрасно Захра старалась уговорить ее надеть весь наряд.
   - Я не одалиска, - оборвала ее Лорна непререкаемым тоном. - Не стану носить прозрачные штаны, и все тут!
   - Если вы рассердите принца Касима, то увидите, каким недобрым он может быть. - Захра опустила ресницы. - Мужчины - они такие, у них свои привычки.
   - Ты хочешь сказать, что им просто нравится быть такими, со своими привычками? - Лорна натянула сапожки и застегнула пояс у бриджей. Из туники получилась прехорошенькая свободная блуза, а ткань, переливающаяся всеми оттенками голубого, была просто великолепна. - Ты еще слишком молода, Захра, чтобы хорошо знать мужчин, их потребности и привычки.
   - Я замужем, - ответила та застенчиво. - Мой муж Юсуф - табунщик, стережет лошадей; очень важное дело, потому что сиди Касим очень любит лошадей, и его лошади - лучшие на много миль.
   Лорна с удивлением рассматривала служанку. На вид ей не было еще и семнадцати, а она уже несла на своих плечах тяжесть домашней работы и покорно подчинялась воле своего мужа.
   - Теперь я понимаю, почему вчера вечером на тебе была чадра, - сказала Лорна. - Арабы не любят, когда их жены показывают свои лица другим мужчинам, а ты очень хорошенькая.
   Захра покраснела, и нежный жар румянца, окрасивший золотистую смуглоту кожи, сделал ее еще краше.
   - Юсуф очень добр ко мне, - произнесла она.
   - Еще бы! Ведь ему просто повезло иметь такую жену.
   Лорна подошла к зеркалу и бросила на себя взгляд сбоку. В этой тунике без рукавов, мягко поблескивавшей на ее светлой коже, с аккуратно расчесанными белокурыми волосами она была похожа на изящного мальчика-пажа из свиты какого-нибудь языческого короля. Кладя на место гребень, девушка неожиданно обнаружила агал <Агал - кушак (араб.).>, забытый шейхом на комоде, и отшатнулась от него, словно от свернувшейся змеи. Правда, через несколько минут она благополучно забыла о нем, желая побыстрее уйти из гарема, пусть всего лишь на другую половину шатра.
   Подойдя к бисерной занавеске, Лорна остановилась.
   - Ты не должна одна вытаскивать эту огромную, тяжелую лохань, - сказала она служанке, приводившей все в порядок после мытья. - Я пришлю Хасана помочь тебе.
   - Лелла добра, - произнесла та, ласково улыбаясь.
   - Лелла глупа! - вырвалось у Лорны. - И упряма, как ослица. Я, Захра, не послушалась друга, который умолял меня остерегаться пустыни с ее опасностями.
   Бисерная занавеска прошелестела и Лорна снова оказалась в главной половине просторного шатра. Наружная занавеска была подвернута, и внутрь потоком лилось солнце, освещая белую хламиду Хасана, который как раз вошел и вежливо приветствовал ее.
   Лорна напряженно смотрела на открытый вход. Кажется, вот она, возможность сбежать. В своем отчаянии девушка готова была пешком уйти в пустыню, только бы избавиться от Касима бен Хусейна.
   Хасану было ведено помочь Захре вынести лохань с водой, и он повиновался с непроницаемым лицом. Выйдя из шатра, Лорна огляделась. Нетерпеливый взгляд наткнулся на человека, небрежно привалившегося к груде седел. У него было худое, какое-то ястребиное лицо, и как только девушка вышла и направилась к главной площади лагеря, он тут же последовал за нею. Она оглянулась, и снова этот человек показался ей похожим на ястреба.
   Лорна задержалась у лагерного костра, по краю которого выстроились в ряд закопченные от дыма кофейники с длинными носиками.
   - Полагаю, вам приказано следовать за мной как тень, - произнесла она по-французски.
   Араб слегка наклонил голову; на смуглом, обожженном пустынным солнцем лице резко выделялись крючковатый нос и скулы. Белоснежные одежды только подчеркивали эту черноту лица, и Лорну поразило, что он гораздо больше похож на араба, чем шейх.
   - Я не желаю, чтобы меня охраняли словно пленницу, - заявила она.
   - У меня есть приказ, мадам. - По-французски он говорил с резким акцентом.
   - Sans duote <Не сомневаюсь (фр.).>. Его высочество просто обожает раздавать приказы!
   - Мадам может прогуляться и осмотреть лагерь.
   - А могу ли я прокатиться верхом на одной из хозяйских лошадей?
   - Боюсь, нет, мадам, пока сиди Касим не даст разрешения.
   Лорна прикусила губу, чувствуя, как в ней все сильнее разгорается ненависть к этому сиди Касиму. Она пошла дальше, высоко держа белокурую головку и ощущая на себе взгляды обитателей лагеря; дети украдкой поглядывали на нее, высовываясь из-за длинных ярко-синих материнских юбок.
   Несколько гончих лениво развалились на клочках тени, а за изгородью сгрудились молодые жеребята. Они были такими гладкими, блестящими, ухоженными, что Лорне безумно захотелось погладить одного из них. С какой радостью она ускакала бы на любой лошади от этого человека, который держит ее в плену как свою добычу!
   И, словно прочитав ее мысли, араб повел девушку в тень зеленых пальм, оберегавших колодец. Проходя под ними, Лорна опять подумала, что еще вчера она была свободна, как птица. Тогда ей и в голову не приходило, что оазис Фадна подтвердит свою славу дурного места.
   Фадна... Рок. Возможно, она и ошибается, но, скорее всего, ее просто ослепили то счастье, вдохновение и душевный покой, которые обрел здесь ее отец.
   - Пожалуйста, отведите меня обратно, - попросила Лорна своего надсмотрщика с настойчивостью, которую тот ошибочно принял за нетерпеливое желание поскорее снова оказаться в шатре шейха. Улыбка тронула его губы, когда он худыми пальцами прикасался к своему лбу и глазам, как бы говоря, что он - ее раб и ее желания - его желания.
   Девушка заметила эту улыбку, и на ее щеках вспыхнул румянец.
   Вернувшись в шатер, она бросилась на диван и принялась внимательно рассматривать каждый предмет, каждую мелочь в убранстве. Лампы оказались весьма искусной работы, ковры сияли яркими, чистыми красками, орнамент на медных и латунных вещах отличался изысканностью.
   Диванные подушки, ковры, роскошные портьеры, - все дышало стариной, а вот небольшой шкаф с книгами и письменный стол в уединенном уголке шатра были вполне современными. Стол украшала перламутровая инкрустация; его многочисленные ящички и привлекли внимание Лорны.
   Поколебавшись с минуту, она поднялась и подошла к столу. Кончиками пальцев провела по золоченым инициалам кожаного несессера с письменными принадлежностями, а потом попыталась один за другим открыть ящички. Все они оказались заперты, кроме одного.
   Лорна выдернула его полностью и стала рассматривать, вертя в руках. Внутри ящичка поблескивали какие-то предметы, и девушка принялась вынимать их, затаив дыхание от волнения. В руках у нее оказались медальон на цепочке и распятие из слоновой кости, подвешенное к четкам из множества крошечных бусинок. Лорна открыла медальон и увидела миниатюру, на которой была изображена молодая женщина с классической прической и с прекрасными слегка раскосыми глазами.
   "Моя мать была родом из Испании", - вспомнила она слова своего похитителя.
   Его мать - прелестное создание с чувственным изгибом губ; женщина, по своей доброй воле согласившаяся вести замкнутую жизнь гаремной жены... Она, наверное, обожала своего мальчика, но не дожила до того, чтобы увидеть, в какого красивого и безжалостного мужчину он превратился.
   Лорна закрыла медальон и вместе с распятием положила его обратно в крохотный ящичек. Затем сунула руки в карман бриджей. Тот факт, что ее похититель получил хорошее воспитание и образование, только усиливал всю гнусность содеянного им. Девушка с безнадежным видом уставилась на открытый вход в шатер... Там, снаружи, были люди, множество людей, но никто из них не захочет помочь ей бежать.
   Через час или два он вернется в лагерь и широким шагом войдет в шатер. Лорна четко представляла его: сильного, высокого, опаленного солнцем, полного мужественной грации. Девушку затрясло при мысли, что опять придется смотреть в эти желтые, как у леопарда, глаза. Силы, казалось, оставили ее; она упала на диван и зарылась лицом в подушки.
   - Пусть его сбросит лошадь и он сломает себе шею! - умоляюще прошептала она.
   Глава 6
   Звяканье верблюжьих колокольчиков прервало послеполуденный сон лагеря.
   Лорна тоже проснулась и села среди диванных подушек, поправляя волосы. В шатре стало сумрачно, и она поняла, что день на исходе. Встав с дивана, направилась к выходу, чтобы полюбоваться закатом.
   Женщины в длинных одеждах хлопотали у костров; неизвестно откуда появившиеся всадники увеличивали эту вечернюю суету. Топоча ножками, пробежал малыш, но тут же оказался подхваченным сильными отцовскими руками. Невнятное бормотание гортанных голосов смешивалось в вечернем воздухе с позвякиванием серебряных подвесок на лошадиной сбруе, и над всем этим пустынным бытием неистово полыхал красно-золотой закат.
   Лорна стояла, полускрытая входной занавеской шатра, и с интересом наблюдала за разворачивавшейся перед нею картиной жизни лагеря. От костров поднимался дым, смешиваясь с ароматом кофе и пряным запахом мяса, которое тушилось в горшках, подвешенных над огнем. Жалобно звенели струны какого-то музыкального инструмента; мелодия была странной и чуждой.
   В другое время и в другой ситуации Лорна, без сомнения, была бы очарована живописностью этого лагеря, но теперь... Солнце стремительно уходило за горизонт, в воздухе разливалась прохлада; уже совсем скоро вернется шейх... Она старалась не думать об этом, рассеянно слушая болтовню женщин, шедших с кувшинами от колодца. Походка их была грациозна, а браслеты на щиколотках нежно позванивали в такт плавным шагам.
   В болезненной вспышке красок умирало заходящее солнце... Природа хранила в себе все: страсть и жестокость, красоту и печаль.
   Последний луч угас, оставив в небе трепещущие, мучительно-алые штрихи. Ночь наступила почти сразу, и над лагерем зажглись звезды.
   В этот момент Лорна заметила, что из пустыни к лагерю мчались трое всадников в плащах; и вскоре лошади, сверкая серебряной сбруей, влетели в освещаемое кострами пространство.
   Словно ледяная рука сжала сердце Лорны. Несколько секунд она стояла недвижно, напряженно следя за передовым всадником: как он пришпоривает вороного коня, как стремительно слетает с него, взмахнув широким плащом. Вот протянул руку, чтобы приласкать животное, весь день возившее его на своей спине. Жеребец тихо заржал и положил голову на плечо хозяина.
   Куда тот ездил? Что делал в эти долгие часы за пределами лагеря? Лорна очень быстро поняла все, как только ее взгляд упал на высокую, внушительную фигуру, а ушей достиг низкий голос, отдающий приказания. Шейх был хозяином лежащих в дальних пределах поселений горных племен и ездил туда, чтобы своими глазами проверить все, посетить сельский сход, вынести приговор нарушителям закона.
   Законы, им самим придуманные, не дозволено было никому ни осуждать, ни нарушать!
   Лорна вернулась в шатер, а через минуту пришел и Хасан, чтобы зажечь лампы. Вскоре они расцвели ярким огнем, и в его шафрановых отсветах стало заметно, какое у Лорны болезненно-бледное лицо: глаза потемнели от страха, а сердце готово было выскочить из груди. Из одной лишь только гордости она подавила в себе желание удрать поглубже в шатер. Нет, когда шейх войдет, она уже не побежит, не доставит ему удовольствия видеть ее струсившей.
   - Я принесу кувшин свежего лаймуна, - произнес Хасан, войдя, как всегда, неожиданно и тихо. - Хозяин его очень любит.
   Взглянув на слугу, Лорна с трудом удержалась, чтобы не заявить ему, что пристрастия его хозяина интересуют ее не более, чем мотыльки, летящие из темноты на свет ламп.
   - Разумеется, ему захочется пить, - ответила она со сдержанностью, выдававшей ее внутреннее напряжение.
   Хасан поклонился и исчез, оставив девушку одну в освещенном лампами шатре. Каждая жилочка, каждый нерв в ней были натянуты, как струна. Сунув руки в карманы бриджей, она напряженно ждала: едва дыша, застыла в центре ковра, словно беломраморная статуя. Послышалось звяканье шпор; по телу Лорны пробежала леденящая судорога. Шейх вошел, как всегда, бесшумным, крупным шагом. На плече лежал плащ, шелковая подкладка которого отбрасывала алый отблеск на его белую рубашку и бриджи. На ногах были высокие мягкие сапоги в тон подкладке. Словно языческий бог, стоял он у входа в шатер, оглядывая ее с головы до ног.
   - Прошу прощения за опоздание, - произнес он низким голосом, от которого нервы у девушки просто завибрировали. - Надеюсь, моя девочка не слишком огорчена моим поздним возвращением.
   Лорна смело встретила взгляд его наводящих страх глаз.
   - Я надеялась, что ваш конь сбросит вас и вы сломаете себе шею! - выпалила она ему в лицо.
   - Если женщина раздражена, значит она слишком долго была одна, - заметил он насмешливо.
   - А вы рассчитывали найти меня в слезах, принц Касим?
   С недоброй усмешкой шейх выхватил длинную крученую плеть, которой так ловко пользовался. - Вы, моя девочка, слишком неукротимы, чтобы проливать слезы.
   - Какое, должно быть, разочарование для вас, мсье. Он сбросил плащ и швырнул его на диван.
   - Совсем наоборот. - Его взгляд скользнул по голубой тунике, подчеркивавшей стройную наготу ее тонких рук. - Я заинтригован, потому что завтра, а может быть, даже и сегодня, вы опять можете кинуться на меня с ножом.
   - Лезвие сломается, - произнесла Лорна с отвращением, задерживая взгляд на его широкой груди, на которой ее рука оставила отметину. - У вас каменное сердце!
   - Однако мое каменное сердце не осталось равнодушным к вашей красоте, cherie <Здесь: голубка (фр.).>. - Взглядом шейх поглаживал ее волосы, светлым сиянием окружавшим бледное лицо. - Весь день я спрашивал себя, уж не привиделись ли мне эти солнечные волосы, темно-синие глаза, как жасмин, рот, умеющий так красноречиво убеждать...
   Наступила пауза, так как в шатер вошел слуга, неся в руках поднос, на котором стояли кувшин лаймуна и высокие бокалы. Поставив поднос на один из низких столиков, он спросил хозяина, когда подавать обед.
   - Через час, Хасан. Сегодня мне хочется жареной ягнятины, а на десерт маленьких лепешек с султанкой <Султанка - сорт изюма без косточек.>.
   - Ягнятина уже на вертеле, сиди. - Слуга улыбался. - Я ведь знаю, какой у вас аппетит после такой скачки. Вода для бани господину уже греется.
   Занавеска опустилась за Хасаном, и девушка в очередной раз подивилась, с какими поистине королевскими удобствами живет в лагере шейх. Даже баня к его услугам, а услугой этой он, содержащий себя в безупречной чистоте, пользуется явно часто.
   - Пожалуйста, налейте мне бокал лаймуна, - попросил шейх.
   - К сожалению, ваш слуга только что ушел, - отрезала Лорна, сжимая в карманах кулаки.
   - Налейте, cherie. - В его голосе прозвучала мягкая угроза, и, закипая в душе, она направилась к столику и наполнила бокал холодным лимонным соком.
   - А теперь принесите его мне, - последовал приказ.
   - Да, мой господин. - Девушка повернулась, подошла к нему и выплеснула содержимое бокала прямо в его надменное лицо. Потом, вся побелев, смотрела, как капли сбегали на его кибр, а в желтоватых глазах разгоралось пламя.
   - Ну, теперь вам стало легче? - спросил шейх.
   - Значительно, - откликнулась Лорна. - Жаль только, что это была не кислота... Как бы мне хотелось испортить ваше дьявольское лицо!
   - У вас у самой дьявольский характер. - Он вынул из кармана платок, вытер лицо, а потом, не дав ей ускользнуть, схватил и прижал к себе с такой силой, что каждым своим изгибом, каждой линией она оказалась вдавленной в его крепкое тело.
   - Как же ты меня ненавидишь! - Губы его медленно приближались к ее рту, глаза угрожающе сверкали. - Сперва пыталась заколоть меня, а теперь стараешься вызвать мою ярость в надежде, что я сломаю тебе шею. Да разве можно ломать такую прелестную шейку, та chere <Дорогая (фр.).>. Скорее уж я покрою ее поцелуями.
   Почувствовав на себе его губы, Лорна закрыла глаза и вычеркнула из памяти его лицо, но не смогла отключить чувства и не ощущать его жадных губ на своей шее, щеках, висках. Дрожь сотрясала ее с головы до ног, когда горячие, ищущие губы закрыли ей рот, отгибая назад ее голову, пока она не обессилела в его руках.
   - Пожалуйста.., отпусти меня, - взмолилась девушка, когда смогла говорить.
   - Вот, прошу. - Шейх со слабым смешком выпустил ее из объятий. - Ты свободна.
   - Не мучай меня! - В рамке растрепанных мягких волос мерцали умоляющие сапфировые глаза. - Дай мне лошадь и проводника... Отпусти меня в Ираа. Я никому не расскажу, что была здесь!
   - И ты, конечно, гарантируешь мне отпущение грехов! - съязвил он, наливая себе другой бокал лаймуна, который выпил с жадностью. - Разумеется, ты никому не расскажешь, ведь, не дай бог, кто-нибудь да узнает, что в пустыне ты встретила достойного соперника. Интересно, скольких мужчин, маленькая фурия, обратила ты в бегство своим презрением и холодностью?
   - Ты просто скот! - Щеки ее вспыхнули румянцем. - Тот конокрад был гораздо менее жесток, чем ты, с твоей баней, книгами и матерью-испанкой!
   - А вот мою мать мы обсуждать не станем, - оборвал ее шейх. - У нее, по крайней мере, было горячее сердце.
   - Если я так холодна, тогда зачем держать меня в своем роскошном шатре? Уж наверное ты предпочел бы кого-нибудь погорячее?
   - Одну из моих девушек для развлечений, да? - Он вздернул черную бровь. Как тебе известно, я развожу лошадей и очень их люблю. Но время от времени в табуне появляется какая-нибудь особенно упрямая, и тогда я с удовольствием укрощаю ее.
   - Ты хочешь сказать, ломаешь, - парировала Лорна.
   - Единственный раз одну из моих лошадей едва не сломали, и я на твоих глазах запорол виновного.
   - Так, значит, ты уверен, что похищение девушки не доставит тебе больших неприятностей? Понимаю, принц Касим: по вашему мнению, женщина едва ли может успешно соперничать с хорошей лошадью. Однако, волею случая, я - не арабка и не желаю, чтобы по вашей прихоти меня держали здесь как пленницу. У меня есть права, и вы не сможете их игнорировать. Я - не вещь.
   - Ни одна арабка не станет так рассуждать, - сказал Касим. - Неужели вы уверены, что власти тут же начнут прочесывать всю пустыню в поисках вас? Конечно, вокруг Фадны они еще поищут, ну, порасспрашивают о вас, но как только узнают, что вы сумасбродны, упрямы и необыкновенно красивы, то обреченно пожмут плечами и скажут, что вы совершили большую глупость, отправившись в одиночестве.
   Лорна безмолвно уставилась на него.
   - Так значит вы... У вас нет намерения отпустить меня обратно в Рас-Юсуф? - Жуткая слабость охватила девушку; ей захотелось броситься на ковер и завыть по-звериному. - Вы собираетесь держать меня здесь?
   - До тех пор, пока мне это будет нравится, - лениво откликнулся он. После дневных дел мужчина жаждет развлечений, а у вас это прекрасно получается, девочка моя. В вас есть сила и неукротимость, и мне это нравится. Вы прелестны, но холодны, и такой контраст я нахожу весьма волнующим.
   - В вас нет ни капли жалости, - выпалила она.
   - А у вас нет ни капли знаний о теле и его безжалостных потребностях, возразил шейх.
   Лорна опять уставилась на него; каждый ее нерв был натянут до предела.
   - Да вы просто дьявол! - сдавленно простонала она.
   - Возможно, но тогда отражение дьявола - в лице женщины - синеглазой, с нежным ртом, дразнящей и переменчивой.
   Он откинул входную занавеску шатра и встал там, разглядывая ее. Эта тигриная грация и самоуверенность казались оскорбительны, а взгляд собственника приводил Лорну в ярость.
   - Вам специально принесли одежду, чтобы я мог наслаждаться видом девушки, а не очаровательного мальчика. И вы будете носить ее!
   - Это те вещи, которые вы купили, чтобы обрадовать свою рабыню во дворце? - Губы Лорны искривились. - Да вам придется силой надеть их на меня!
   - Пожалуй, обратная процедура доставила бы мне куда больше удовольствия, девочка моя. - Касим явно забавлялся. - Тюркейя - моя сестра, а не рабыня.