Владимиров Виталий. Крест

   - Вот ведь сукины дети! - восхитился Николай.
   - Может быть мама у них именно та, что вы помянули, Николай Николаевич, но будь скрипач даже просто достаточно состоятелен, оплатил бы он эту прожженную тряпку, а не терял бы свое национальное достоинство. Что о русских подумали после такого? Вы, к сожалению, уже генетически не помните богатых людей. Когда я еще жил в Израиле, мне позвонил друг моего детства... Приедут ненадолго люди, надо встретить, устроить, помочь... Прилетели двое, видели бы вы их... Кавказцы, амбалы двухметровые, килограмм по сто тридцать каждый, в вареных куртках, людьми их трудно даже назвать, животные какие-то... Чем могу? Для начала лучший отель в городе. Деньги есть? Не беспокойтесь. Взяли такси, поехали. Отель супер-класс. для очень богатых людей. Тишина, прислуга вышколенная ходит на цыпочках. Я клерку говорю, апартаменты для двоих господ. Он глянул на "господ". Нельзя ему по служебной инструкции клиенту перечить, но все же спросил, что, для этих? Да, это они желают остановиться в вашем гостиничном раю. Господа осведомлены о наших ценах? Их это не колышет. Хорошо. Клерк взял паспорта, серпастые, молоткастые, ему подурнело, а что делать? Еще раз спросил, заикаясь, чем господа будут платить. Долларами США, наличными. Поднялись в двухкомнатный номер с холлом. Чем могу быть полезен? Надо деньги положить на счет. Какие? Зеленые. Сколько? Два с половиной лимона. Где деньги? В этих сумках. Вы думаете, они или те, кто их прислали - это богатые люди? Скажу, что нет. Деньги у них, конечно, есть и большие деньги, но все равно они не хозяева на вашей земле, с которой тащат... Как и все остальные... Без исключения...
   А ведь прав этот американский республиканец, бывший советский и израильский еврей, ныне трудящийся биржи, подумал Леонид и вспомнил, с кем его сводила судьба в последнее время и при каких обстоятельствах...
   Однокашник Николая по Высшей Партийной Школе, ныне генеральный директор страховой компании, праздновал в ресторане день рождения. Кто-то заказал музыкантам любимую песенку "Миллион алых роз", те объявили в честь кого и сыграли. Музыка кончилась и к столу директора подсели трое - поделись миллионами, но не алых роз, а не то проверим цвет твоей крови...
   Доктор технических наук, бывший заведующий лабораторией крупного закрытого института, получил дозу радиоактивного облучения в Чернобыле, перебрался в Россию и пришел к Леониду, пытаясь продать подороже свои каналы связи с могучими тайными заводами и закрытыми НИИ Урала и Сибири, где сделают и вынесут за проходную любой элемент таблицы Менделеева. Доктор в потертом кожаном пиджаке, изношеном до тряпочного состояния берете, с выпученными от базедовой болезни глазами, мучительно подозревал и боялся Леонида: отдашь в чужие руки информацию, сам с чем ос- танешься?
   Леонид понимал Доктора. Сам Леонид около месяца вел сделку при участии вежливого, обаятельного молодого человека. Сынок, ласково звал его Николай. Сынок и его личная машина "Жигули" были в полном распоряжении Леонида. Сынок увел владельца металла на самой финальной стадии.
   Во время переговоров, в телефонных беседах, при встрече знакомых и друзей всегда звучало: чем промышляешь, что есть в загашнике: сахар, водка, металл, связи... В поисках металла, как товара Леонид побывал в Екатеринбурге, Новокузнецке, Челябинске. Картина российской провинции конца двадцатого века: богатейшие недра, выпотрошенная шахтами земля, полуживые заводы, разбитые дороги, убогие не города, а грады эпохи вечно незавершенного строительства... Да тот же набор импортных товаров в ларьках и разъезжают по кривым улочкам шикарные мерседесы...
   - А вы как тут живете-выживаете? - с неподдельным интересом спросил Алик Коган.
   Глава двенадцатая
   День прошел и настал вечер, время шло, но для Леонида оно приостановилось. До тех пор, пока не ответишь на вопрос Когана.
   Не столько для Когана, сколько для себя.
   Леонид понимал, почему смолчал Николай. За державу ему обидно... Это холеному иностранцу из сильно развитых нормальной цивилизацией стран никак не объяснишь, а уж Алику Когану должно быть ясно как живется в стране, где Государство и Человек стоят насмерть друг против друга. Система построения Государства Великой Идеи породила и воспитала своего Раба, на пионерском сборе, комсомольском слете, на партийном собрании твердо усвоившего: хочешь черпать из котла общественного благоденствия - вступай в ряды Рабов Системы и живи двойной, а то и тройной жизнью - в коллективе одной, с друзьями другой, с женой - третьей. А какая из них была настоящая?.. Как будто есть у Человека иная, кроме единственной... И финал един для всех, только пенсионер, даже персональный, даже союзного значения, беднее самого среднего бизнесмена...
   Так было раньше, а теперь? Накипело на душе, достали...
   Восемь с лишним лет утекло с начала перестройки, дети за это время успели родиться, ясли окончить и детский сад, в школу пойти, референдумы за плечами, путч пережили... Живем, как и вся страна, странно, но куда она, туда и мы, катимся, думал Леонид. А может наоборот? Куда мы, туда и она? После разговора с Коганом словно высветилось пройденное... Жила-была самая крупная в мире держава и тихо треснула, словно мешок с банками-бутылками неловко поставили на асфальт, снаружи держит, а внутри месиво. И назвали мешок СНГ. СНГ - Союз Независимых Голодранцев, СНГ Скопище Непутевых Голов, СНГ - Сходка Необразованных Гангстеров, СНГ Садок Ненавоевашихся Генералов, СНГ - Соль Неземной Глупости, СНГ - Самый Надежный Гроб, СНГ - Союз Нерушимый Генсеков.
   Раньше во была ширина от Балтики до Тихого океана, от Северного полюса до Памира, словом, шестая часть... А сейчас? Отвалились, строят заборы, кровь льют, воюют. До чего ж хороши вечера на хуторе близ Чернобыля! Взял мешок хохлобаксов, купил полкило мутантов и сиди, прикидывай как флот Черноморский разодрать надвое, как берданку ядерную загнать подороже пока не проржавела до дыр... Благословен был край красивых гор, пальмовых берегов и кавказского гостеприимства. Даже дал россиянам вождя, тридцать лет царил. А теперь? Грузинский генсек с грузинским диссидентом воюют - президенты оба. Абхазец - нет, чтоб растить виноград, заряжает пушки "Град". Армяне шумною толпой гоняют мальчиков веселых из Карабаха. И Молдаввино белым аистом к румынам тянется. А Чуркистан? Так от России пару княжеств останется - Нижний да Новгород. Уменьшается Россия, съеживается шагреневой кожей...
   Поначалу брезжил свет надежды - гласность, выборы, парламент, конституционный суд... Леонид, как и многие, пошел к избирательной урне и отдал свой голос тем, кто уличал-клеймил парт-гос-СИСТЕМУ, а получилось, что взяли власть те же Рабы неимущие. Хоть день, да мой - как не пожить всласть? И давай тащить, налетела орда, как дикари на убитого мамонта. Велика добыча - потекли за кордон пароходы, полетели лайнеры, вытянулись составы.
   У власть предержащих главное: РАЗРЕШИТЬ и ЗАПРЕТИТЬ. Себе разрешить, своим разрешить, остальным - запретить.
   А ЧЕЛОВЕК?
   Поднимается Человек утром с постели, едет в переполненном автобусе на работу, встает к печи, плавит металл, насыщается в заводской "рыгаловке", возвращается домой, где ждет его благоверная, отстоявшая все очереди, дети да телевизор, обещающий сделать Человека Хозяином. Проходит месяц и Человек получает, зарплату, которой едва хватает на неделю, а то и вовсе ничего не получает. Как выживать? "Тащи с завода каждый гвоздь ты здесь хозяин, а не гость!" Вот и получается пестрая и в то же время единообразная по сути картина - достать, стащить, вынести, перепродать, утаить, спрятать от налогов...
   Так в стране вовсю разложившегося социализма народился класс посредников и классически естественная схема "производитель - потребитель" обросла ракушками многообразных товариществ и акционерных обществ. Тот же Николай помимо своей ассоциации обзавелся и был генеральным директором еще четырех или пяти фирм - каждая для своих целей: производственных, торговых, посреднических. И учредители у них были разные - у кого только юридические лица, у кого только физические, у кого и те и другие. Чтобы деньги за выполнение мифических работ легли в карман Человека...
   Когда говорили с Коганом о мафии, он брезгливо сморщился - что вы все о ней? Чего бояться? Мафия там, где наличные: наркотики, проституция, игорные дома. Больше четверти национального дохода мафии невыгодно иметь - сами становятся государством, а уж тут налоги и прочие прелести общественные...
   Это у вас. А у нас? В России, вечно идущей своим, вывернутым наизнанку, наперекор истории и здравому смыслу путем? Тоталитарная СИСТЕМА по сути своей мафиозна. И нет такой сферы жизни российской, украинской, белорусской, эсэнговской, где бы не было мафии. Чиновничей, производственной, торговой, профессиональной...
   Как живем, спрашиваете?
   Время наше смутное, время беспредела. Так вот и выживаем по неписаным законам, мистер Коган...
   И, как ни странно, стоим, не падает... Леониду вспомнилось, как когда-то на пляже в Гаграх шумным табором расположились две звонкоголосые крепкосбитые хохлушки со своими отпрысками. Один из них, белобрысый, и, видно, любимчик матери в силу своей мальчишеской худобы сумрачно ковырялся в гальке.
   - Мыкола, - радушно окликнула его мать. - А як тоби море?
   Мыкола нехотя поднял голову и оценил:
   - Дуже великое...
   Как Россия, потому и вспомнил Мыколу Леонид.
   Глава тринадцатая
   А лето выдалось неуютное - то проливные дожди, то нетеплые ветра, совсем непохоже на прошлогоднюю жару. Татьяна сидела с внуком на даче зятя, по пятницам являлись хозяева, а она возвращалась в Москву. Унылая пауза выходных казалась Леониду бесконечно долгой и он с облегчением шел в понедельник на работу. В "конторе" время этим летом тоже шло неровно - то неделя вялого бездействия, то плотная череда встреч.
   Свет праздника в конце тоннеля будней блеснул где-то в конце июля. Улыбнулась мимоходом удача - Леонид свел на короткую быструю сделку покупателя и продавца, за расплатой дело не стало, расстались обоюдо довольные. На деле безликий покупатель был един в трех молодых, умноглазых лицах. Звали их Анатолий, Антон и Алексей. И фирма звалась "ТриА" или "ААА". Было такое впечатление, что они с детского сада сидели за рулем "мерседеса", пользовались радиотелефонами и факсами. Переговоры вели вежливо, но жестко и с достоинством - мы платим, а чьи деньги, тот и музыку заказывает...
   Продавца привел Петр, в отличие от "ААА", плотно сбитый, с короткоствольной шеей и пудовыми кулаками, похожий на грузчика не только внешне, но и по жаргону.
   Леонид, получив тонкую пачку "зеленых", принес ее к Николаю и разделил при нем поровну. Николай предложил Леониду скинуться на премиальные для коллектива ассоциации, на что Леонид и не подумал возражать.
   Для Леонида наступила, как короткая весна, пора душевного благоденствия. Николай с утра звал Леонида к себе в кабинет, ругал за глаза бездельника Петухова, добродушно усмехался над Голубовичем, чье исполнительское усердие порой начисто затмевало разум, намекал на легкость победы над сердцем одинокой Уткиной, оценивал тактико-технические данные бюста и тыла Серпилиной. Леонид, и впрямь, ощущал теплоту во взглядах женской части, даже Ляля улыбнулась ему прежней улыбкой, как тогда, в танце, а шофер Юра подавал машину к подъезду. Испила из чаши временного благополучия и жена Татьяна. Результат - полный холодильник, ежедневно приготовленный обед и, что уж непостижимо удивительно, глаженые брюки. Леонид и сам вкусил радость свободы и независимости перед прилавком, накупив давно желанных книг и альбомов. А матери - японский телефонный аппарат.
   Удача пришла вовремя - только что Николай влетел на двести "лимонов". Не сам, но именно он привел к одному из своих прежних коллег, директору завода, "поставщика". Директор подписал договор и перевел двести миллионов рублей в качестве предоплаты. Предоплата - зеркало общества с вывернутой наизнанку экономикой. Герой великого произведения времен становления соцреализма "Двенадцать стульев" провозглашал: "Деньги впе-е-ред! Утром деньги - днем стулья, днем деньги - вечером стулья, вечером деньги..." Знали бы авторы, что через полсотни лет вся страна заживет по этому принципу... "Поставщик" получил деньги вперед, снял их со счета и исчез заграницей.
   Петр стал завсегдатаем "фирмы", Николай обхаживал его и теперь уже Петр восседал в кабинете Николая, как недавно Леонид. Леонид общался с Петром и после службы. Юра довозил их до метро, а Петр каждый раз уверенно увлекал Леонида в недра привокзальной гостиницы на кухню ресторана "Днепр". Там, в закутке, под салатик они выпивали еще по сто пятьдесят. Петр расплачивался взятым в долг из "директорского фонда" Николая. "Переплыв Днепр", Леонид и Петр шли в метро, где им было в разные стороны.
   У Петра оказалась масса знакомых, друзей-приятелей, подстать ему, как бы из другого мира, иной социальной ниши, чем сотрудники ассоциации. Петрово племя также занималось современным "бизнесом": достань-купи-перепродай. И вот на всех шкафах в ассоциации выросли до потолка горки рулонов фотообоев, которые Петр убедил Николая купить, благо пока дешевые. Кабинет Николая украшали рога северных оленей, якобы в изобилии скопившиеся на складах в Тюмени, сувенирные изделия из полудрагоценных камней какой-то артели, образцы отходов текстильной промышленности и другая непривычная профилю ассоциации экзотика.
   Главным все-таки оставался металл. Съездили вчетвером - Николай, Петр, Голубович, Леонид - в соседнюю область, где, действительно, походили по складу "Вторцветмета", грязной свалке перепутанных замасленных проводов, проволоки, стружки, пластин, шайб, электромоторов, фляг для молока... Пока ходили, Голубович накрыл стол в конторке.
   Вениамин, директор свалки, мужичок с пухлым бабьим лицом, пил, не закусывая, быстро захмелел и обнял Петра:
   - Помнишь, Петя?
   - Век воли не видать, если забуду, Веня, - тяжело вздохнул Петр.
   И они запели. Петр неожиданно приятным баритоном, а Веня с театрально-страдальческим надрывом:
   - Та-а-ганка! Где ночи, полные огня...
   Веня махнул еще, его совсем развезло, он пристал к Голубовичу: "Жора, до чего же нравишься ты мне, давай с тобою дружить..." И обещал, словно хозяйка медной горы, все жемчужные зерна из кучи своего навоза отдавать только ассоциации.
   Но фотообои так и пылились на шкафах, к рогам никто не проявил жгучего интереса, а Веня забыл своего Петю и Жору.
   Серьезное дело обрело свои реальные формы в совсем иной комбинации. У Петра объявился на Урале друг Сеня, у того свояк Борис Николаевич, директор завода, не завода, а больше каких-то мастерских, но делали они комплектующие для дальневосточного гиганта цветной металлургии, за что гигант расплачивался своей продукцией. Обходилась она Борису Николаевичу раза в полтора дешевле, чем по рыночным ценам, продавать ее сильно дороже он не имел права - тут-то и срослись воедино интересы всех сторон.
   Схема получалась такая. "ААА" официально приобретает металл у Бориса Николаевича по одной цене, а разницу с настоящей ценой платит ассоциации, которая, в свою очередь, через систему своих "творческих коллективов" и договоров на "маркетинговые исследования" обналичивает долю Бориса Николаевича.
   Борис Николаевич приезжал в Москву. Ростом невысок, в движениях и глазами быстр. Не пьет ни капли - вшита "торпеда" с лекарством. На вопрос, будет ли металл, уверенно ответил:
   - Слово президента!
   На переговорах "ААА" подтвердили свое согласие. Подписали договора, Борис Николаевич уехал. Через неделю позвонил - металл отдам, но никакой уверенности в том, что "ААА" не обманет, нет, пусть они всю разницу заранее отдадут ассоциации.
   Очередную встречу с "ААА" пришлось проводить в больнице - один из молодых да умноглазых лег на операцию. Диагноз: язва, которая развивается, как известно, на очень нервной почве. Оказалось, что "ААА" "кинули" металл обещали, деньги на условиях предоплаты взяли и... тишина. Кончилось тем, что двух обманщиков взяли заложниками, держали в подвале и "разбирались".
   "ААА" не пошли на предложение Бориса Николаевича, резонно считая, что "президентские" обещания тоже мало чего стоят. Ситуация зашла в тупик. И тогда Николай предложил "ААА" самим превратить долю Бориса Николаевича, Петра и ассоциации в "зеленые" и сдать их на хранение Николаю. Под расписку. Представитель "ААА" слетал на Урал, посмотрел завод и все документы, по которым выходило, что "президент" не врал.
   Они приехали в ассоциацию, потому что Николай наотрез отказался двигаться куда-либо, считая, что его просто прихлопнут в чужом подъезде или на улице. "Зеленые", семьдесят тысяч, считали двое на двое. С одной стороны Николай и Петр, с другой двое из трех "А".
   Когда они уехали, Николай вызвал Леонида.
   - Деньги в этом сейфе. Ключ только у меня. Прячу я его вот здесь, за батареей. Мы с Петром решили, что часть доли Бориса Николаевича надо свезти ему. Не все, а тысяч двадцать. "Князя" Голубовича в трансагентство я уже послал. Завтра Юра свезет вас в аэропорт. Договорись с Петром.
   Петр и Леонид "переплыли Днепр" и встретились утром на той же вокзальной площади. Петр явился в одной рубашке, под крепким хмельком, сказав, что домой он не попал, а пиджак заложил кому-то за бутылку.
   Юра отвез их в аэропорт, Леонид встал в очередь на регистрацию, а Петр пропал в поисках ларька, торгующего пивом.
   Возник он, когда регистрация закончилась, а Леонид начал сильно тревожится, неуютно ощущая под рубашкой у ремня полиэтиленовый пакет с долларами.
   Петр не удосужился извиниться, сказав только:
   - Кореша встретил, оказывается, Седого убрали в прошлое воскресенье, а я еще с ним на ипподроме обнимался. Так что лучше не светиться, понял, Леха?
   Леонид хоть и привык к этой кличке "Леха", но понять всего не понял ощущение было такое, что оглянулся через плечо, а там бездна. Или труп Седого. И люди в аэропорте разделились для Леонида на тех, кто был нормальный, обычный, к числу которых Леонид причислял и себя, и тех, кто таил в кармане кастет, а в мыслях кражу или убийство. Только как их различишь?
   Досмотр, которого так боялся Леонид, прошли без происшествий. За два часа лета Петр успел опростать еще банок пять импортного пива, голова его свалилась набок и он уснул, да так крепко, что Леонид с трудом растолкал его после посадки. Вышли на поле. По небу бежали облака, дул холодный порывистый ветер.
   Сени, который должен был встречать Петра с Леонидом, не было. Петр что-то буркнул и ушел звонить. Леонид стоял одиноко на продувной площади перед аэровокзалом и ощущал, как холодеет полиэтиленовый пакет под рубашкой.
   Петр объявился минут через сорок, не раньше, но с Сеней и двумя мужчинами в сопровождении невзрачной девицы. Оказалось, что Сеня отвозил эту компанию в аэропорт, потому и опоздал. У ларька, под горячие сосиски, выпили две бутылки водки. Девица тоже приняла полстакана и не поморщилась. Наконец-то, после долгих объятий, компания скрылась в недрах аэровокзала, а Петр и Леонид забрались в Сенины новенькие "жигули" шестой модели.
   - Борис Николаевич, свояк мой, подарил, - похвалился Сеня. Родственники, как никак, на родных сестрах женаты. Он ведь не всю жизнь таким был. Одно время спивался окончательно, все в доме под откос спустил, под заборами валялся. Помнишь, Петр? Тут я его и подобрал, "торпеду" ему вшили. И словно подменили человека. Директор завода, пре-зи-дент трех компаний, Цыган с ним считается, а уж Цыган, это, сами понимаете... В прошлом году Борис сам ко мне пришел, нужен, говорит, мне, Сеня, свой человек в деле. И с машиной. Вот и пришлось учиться на старости лет. Ничего, одолеваю.
   - А кто такие люди, которых вы провожали?
   - Эти? - усмехнулся Сеня и глянул на Петра. - Сказать?
   - Борис скажет, - отрезал Петр и закрыл глаза.
   Остаток дороги молчали. Наконец, свернули с главной автотрассы на дорогу поуже и по ней попали в чистый, тихий городок из одно- двух-пяти-этажных домов хрущевской эпохи. В одном из них бывшая райкомовская гостиница, куда и поселились Петр с Леонидом. Напротив - единственный в городе ресторан, за углом площадь с памятником Ленину, главпочта, телеграф, кинотеатр и несколько магазинов. Других достопримечательностей не было.
   Офис Бориса Николаевича размещался на окраине, в пятнадцати минутах ходьбы от гостиницы. Самого не было, гостей потчевала кофе с печеньем секретарша Света.
   Борис Николаевич явился неожиданно, стремительно прошел в кабинет, спросив на ходу у Сени:
   - Уехали?
   - Всем составом. И Катьку забрали.
   - Вот козлы, блин.
   Борис Николаевич Свету отпустил, кабинет запер, сел не в свое, генеральское, кресло, а вместе со всеми за журнальный столик в углу.
   Начал Леонид:
   - Всю нашу долю в зеленом виде "ААА" отдали под отвественное хранение. Часть, как аванс, я привез.
   Леонид расстегнул рубашку и вытащил полиэтиленовый пакет.
   - Прошу пересчитать.
   Борис Николаевич кивнул Сене:
   - Займись-ка.
   Пока Сеня, мусоля пальцы, считал стодолларовые купюры Леонид, мысленно повторял за ним счет и в то же время продолжал:
   - Борис Николаевич, вы понимаете теперь в каком положении мы находимся. Случись чего с металлом, беды не миновать.
   - Сошлось, - тихо сказал Сеня.
   Борис Николаевич спрятал пакет в сейф в стене, вернулся:
   - У меня ведь тоже парень восьмиклассник и пацанка-малолетка. Сеня мне жизнь спас, С Петром в этих местах вместе горбатились. Кинуть вас всех и не подумаю. Но есть одна комбинация, от которой мы получим вдвое больше. Дело в том, что металл мне должны поставить двумя партиями. За первую проплачено, теми, из Ленинграда, которых вы сегодня проводили. Металл в пути, на днях прибывает в соседний город. Но питерцам я его не отдам, сделаю переадресовку и металл уедет в Москву, к вашим "ААА". За вторую партию я заплатил, завтра мой человек с копиями платежек летит на Восток. Вторую партию тоже заправим "ААА", цена-то у них повыше, чем у питерских дуроломов, а деньги я козлам верну. Как устроились? В райкомовской, Сеня? И хорошо, езжайте, отдыхайте, пока ресторан не закрыли. А я пас, сами знаете. Да и детям обещал пораньше прийти, пятница все-таки.
   Глава четырнадцатая
   Утром, проснувшись, Леонид с трудом вспомнил вчерашний загул. Сидели в одном из отсеков вдоль стены, на которые было разделено пространство ресторана. В других ячейках было пусто, только в одной - компания аспидо-черных в спортивных костюмах. Гремела включенная на всю мощь стереосистема, извергая залихватские полублатные песенки. Обслуживала невысокая, больше похожая на мальчишку, Люся. Это ее невзрачную напарницу Катю, которая пила водку на аэровокзальной площади, увезли "козлы" из Питера. Заказали все скудное меню сверху до низу три раза. Две выпили за столом, взяли еще с собой, допивали в ночи, в номере.
   Вторым пробудился Сеня. Он окинул несветлым взором гостиничный номер, кровать с богатырски храпящим Петром, остатки ресторанных яств на столе и пустые бутылки, диван, на котором он спал, не раздеваясь, и схватился за голову.
   - Е-о-мое. Я же своих не предупредил, будет мне теперь... Это ты правильно сделал, что лег, мы-то с Петром добавили...
   Он сполоснулся и ушел. Из открытого окна слышно было, как Сеня с кем-то поздоровался на улице, хлопнул дверцей машины и уехал.
   Время жизни Леонида и Петра словно замкнулось и потекло по однообразному кругу. Просыпались, завтракали в столовой, шли пешком через городок, просиживали день в офисе Бориса Николаевича и ужинали в том же осточертевшем ресторане. И так день за днем. Круг казался бесконечным. Борис Николаевич являлся редко, озабоченно сообщал, что все в порядке, что вот-вот, уж потерпите.
   Через неделю "ААА" связались, спросили, когда же, "президента" не было, отвечал Петр, вечером в гостиницу дозвонился Николай:
   - Ты еще на работе? - удивился Леонид.
   - Разница два часа, - напомнил Николай. - Вам "ААА" звонили?
   - Да.
   - И мне. Сейчас приедут. За ответственным хранением. Понял?
   - Да.
   - Что делать? Посоветуй.
   - Я бы не отдавал. "Президент" клянется, что металл будет на днях. И Петр вон головой кивает.
   - Извини, пришли.
   Николай перезвонил через полчаса.