Страница:
Кроме того, преподобный Максим, пытаясь яснее определить, в чем заключается нечистота и, следовательно, падение ума, пишет, что эта нечистота проявляется в четырех вещах: «во-первых, в ложном знании; во-вторых, в неведении чего-либо всеобщего... в-третьих, в страстных помыслах; в-четвертых, в соизволении на грех» (там же, с.202).
Следовательно, возникает потребность в лечении ума, которое отцы называют его оживлением, или очищением.
Об очищении ума и сердца много говорится в учении Господа и святых апостолов. Господь, ссылаясь на тогдашних фарисеев, которые заботились о внешней чистоте и пренебрегали внутренней, говорит: «Фарисей слепой! Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф. 23:26). Апостол Петр, выступая на апостольском соборе в Иерусалиме по вопросу о том, следовало ли христианам, из числа язычников, предварительно принимать обрезание и соблюдать ветхозаветный закон, сказал: «И Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святаго, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их» (Деян. 15:8-9). Апостол Павел советует христианам Коринфа: «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием» (2Кор. 7:1). Кровь Христова очистит совесть нашу от мертвых дел... (Евр. 9:14). Кроме того, этот же апостол в письме к своему ученику Тимофею подтверждает, что мы храним таинство веры в чистой совести (1Тим. 3:9). А апостол Петр хорошо знает, что любовь друг к другу является плодом чистоты сердечной, и потому советует: «Постоянно любите друг друга от чистого сердца» (1Пет. 1:22).
Следовательно, очищение ума и сердца необходимо. Мы пишем «ума и сердца», хотя и знаем, что эти два понятия в отеческом богословии объединяются. Однако к этому мы вернемся в другой главе.
Преподобный Максим разделяет духовную жизнь на три этапа: деятельное любомудрие, естественное созерцание и мистическое богословие. Согласно исследователю трудов святого,
«аскетика святого Максима, то есть учение о личном усвоении спасения, разделяется на три основные части: 1) „деятельное любомудрие“, или делание; 2) „естественное созерцание“, или просто созерцание; и 3) „мистическое богословие“, или просто богословие. Первое очищает человека от страстей и украшает его добродетелями; второе просвещает ум истинным знанием; третье венчает человека высшим мистическим знанием, которое святой отец называет „исступлением“. Эти три части представляют собою три основных этапа на пути человека к личному спасению» 13.
Конечно, нам следует заметить, что многие отцы различают в духовной жизни эти три этапа, причем под практическим любомудрием понимается очищение сердца, под естественным созерцанием – просвещение ума и под мистическим богословием – общение с Богом через созерцание.
Согласно другому подразделению, присутствующему в святоотеческих сочинениях, духовная жизнь состоит из делания и созерцания. Речь здесь идет не об ином делении, явным образом противостоящем предыдущему, но о тех же самых вещах. Ведь делание – это очищение, а созерцание – просвещение ума и общение с Богом. Делание всегда предшествует созерцанию (видению) Бога. «Ибо делание доставляет созерцание» (PG. T.36. Col.412). Точнее, делание – это телесный пост и бдение, псалмопение и молитва, молчание, которое «драгоценнее слова», «рук делание», то есть «то, что ими безропотно делается...» (Св. Илия Пресвитер. Добр. Т.3. С.422). «Созерцание же есть духовное созерцание ума, состоящее в том, что он приходит в изумление и постигает, что было и что будет. Созерцание есть видение ума...» (Аввы Исаака Сирина слова подвижнические. Репринтное издание. М., 1993. С.263)
Разумеется, созерцание в учении преподобного Максима не является независимым от делания.
«Не может быть ни безопасного делания, помимо созерцания, ни подлинного созерцания без делания. Ибо и делание должно быть разумным, и созерцание деятельным...» Конечно, святой подчеркивает, что «у более образованных созерцание предшествует деланию, а у более невежественных – делание созерцанию. Однако в обоих случаях цель бывает благою, и оба они приводят к тому же результату: очищению и спасению человека» (PG. T.90. Col.1433-1437).
Когда мы говорим об очищении души, то, конечно, подразумеваем главным образом избавление от страстей 14или, выражаясь точнее, преображение этих последних. Помимо всего этого, очищение – это и «обдуманное сосредоточение» человеческого бытия, приводящее к озарению ума. Итак, это не только отказ от чего-либо, но и приобретение. Чистая душа узнается по таким признакам, как «слово независтное, рвение незлобивое и рачение о славе Господа непрестанное» (Добр. Т.3. С.17). Иными словами, если речь наша завистлива, рвение порочно и любовь к Богу непостоянна, то это значит, что сердце наше еще не очистилось.
Ум – это образ Божий, который мы осквернили грехом и теперь должны очистить. Поэтому авва Дорофей советует: «Соделаем образ наш чистым, каким мы и приняли его...» (Преподобного отца нашего аввы Дорофея душеполезные поучения и послания. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1900. С.194). Мы должны выносить труд и неимоверную горечь, пока не очистится «ум наш, сей яростный и сластолюбивый пес... не сделается целомудренным и любосмотрительным» (Леств. 1:8). И если человек противоборствует совершению греха и сражается против страстных помыслов, то он смиряется, сокрушается, подвизается и, «очищаясь мало-помалу скорбями подвигов, приходит в свое естественное» состояние (Авва Дорофей. Указ. соч. С.153).
Но, как бы человек ни старался, мертвый ум не может очиститься и стать живым, если не сойдет на него Дух Святой, поскольку «очистить ум только Духа Святого есть дело» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.21).
Но если при содействии божественной благодати ум очистится, то он озаряется, поскольку «очищение его есть озарение» 15. И если человек сохранит свой ум после очищения, чтобы он не был осквернен грехом, то ум остается просвещающим и просвещаемым, почему и хранение его может быть названо «светородным, молниеродным, светоиспускательным и огненосным» (Преп. Исихий, пресвитер иерусалимский. Добр. Т.2. С.195).
В общем, мы можем утверждать, что лечение человека заключается фактически в очищении ума, сердца, образа Божия, в возвращении ума к первородной и первозданной красоте. Более того, это общение с Богом. Когда ум становится храмом Духа Святого, мы говорим, что лечение было успешным. Исцеленные же – это святые Божии.
4. СПОСОБ И КУРС ЛЕЧЕНИЯ
Мы уже рассмотрели, что такое христианство, каковы особенности православного богословия и что такое лечение, теперь следует рассмотреть способ и курс лечения, то есть науку православного благочестия. Наметив этот вопрос, следует, по возможности, перейти и к описанию приемов, с помощью которых достигается очищение сердца, то есть исцеление. Ведь описание высших состояний не будет иметь большого смысла, если мы не сможем осознать их и осуществить на деле.
Итак, каким же образом достигается исцеление души?
Прежде всего надо подчеркнуть факт существования правой веры. Мы, православные, именно потому придаем большое значение сохранению веры, что знаем: при изменении веры неизбежно меняется и лечение. Выше мы подчеркнули, что богословие следует объяснять главным образом как врачебную, медицинскую науку. Ведь медицина, имея перед собою образ здорового человека, пытается с помощью различных приемов лечения привести к этому образу больного. То же самое можно сказать и о богословии. Богословие – это учение Церкви о духовном здравии, а также о пути, по которому мы, недугующие, должны следовать, чтобы исцелиться. И мы придаем величайшее значение сохранению догматов от искажений не только потому, что боимся повредить учение, но потому, что можем потерять возможность лечения и, следовательно, спасения. Таким образом, «столкновение между Паламой и Варлаамом касалось не столько содержания догмата, сколько его методологических основ. Варлаам основывался на метафизике, метафизической гносеологии и логике, Палама же – на собственном достоверном опыте и его убедительных результатах» 16.
Кроме того, для исцеления души необходимо ощущение болезни. Когда какой-либо больной не сознает своего недуга, то не может и обратиться к врачу. Самопознание является одной из первых ступеней лечения. Преподобный Максим учит, что, «кто познал немощь естества человеческого, тот получил опытное познание и Божией силы помогающей» и при помощи ее иное уже совершил, а другое старается совершить (Добр. Т.3. С.185). Петр Дамаскин, описывая великую ценность ночной молитвы, говорит, что нравственное делание достигается, когда человек обдумывает дневные дела, обдумывает упущения, случившиеся «в сумятице дня», «чтобы можно было ощутить ночное безмолвие и оплакать то, в чем согрешил» (????????? T.?'. ?154). Только зная свою душу, можно оплакивать ее.
Несомненно, что большинство сегодняшних христиан не знает своего духовного состояния. Мы мертвы по преступлениям (Еф. 2:1) и не только не сознаем этого, но и убеждены, что исполнены даров Святого Духа и украшены добродетелями. К сожалению, это самодовольство, поражающее нас, уничтожает дело нашего спасения. Как может Христос обратиться к человеку, который оправдывает сам себя? Увы, мы уподобляемся фарисеям, которые во времена пришествия Господня не ощущали нужды во враче. Как может великий дар покаяния и плача развиться в сердце, не чувствующем своего опустошения? В таком случае внутренняя жизнь не в состоянии получить развития.
С ощущением немощи должно сочетаться и «пренебрежение к себе», то есть великий дар самоуничижения. Это свидетельствует о наличии в душе смирения, поскольку «самоуничижение всегда сочетается со смирением души» 17. Это самоуничижение является мысленным гнетом, который, будучи наложенным на душу, «сокрушает, сжимает и выдавливает спасительное вино, которое веселит сердце человека, то есть внутреннего человека. Вино же это есть сокрушение» 18. Самоуничижение вместе со свойственным душе плачем выдавливает страсти и наполняет душу блаженной радостью. «Посему и надлежит нам всегда осуждать и укорять себя, чтобы вольным самоосуждением загладить невольные грехи» (Леств. 25:55).
Однако одного только ощущения немощи недостаточно. Непременно требуется и врач-целитель, и этим врачом является священник, духовный отец, который прежде сам исцелился или, по крайней мере, старается исцелиться от своих собственных немощей, а теперь лечит и своих духовных чад. Выше мы сказали, что духовный отец должен быть богословом и, наоборот, богослов – духовным отцом. В самом деле, сюда относятся слова: «Врач! исцели самого себя» (Лк. 4:23). Тот, кто преодолел козни диавола, может дать верные наставления и своим духовным чадам. Тот, кто познал великое сокровище, которое называется духовным здравием, может помочь исцелиться другим. Тот, кто обрел собственный ум, может помочь и другим обрести его. «Врач – ум, себя уврачевавший, и тем, чем сам уврачевался, других врачующий» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303).
Многие современные христиане считают священников посланниками Всевышнего и церковными служащими, которые полезны для разных канцелярских работ, совершают, когда требуется, различные таинства или божественную литургию и таким образом могут... удовлетворить их душевные потребности или... исполнить то, что полагается по традиции. Они принимают их за магов, совершающих магические обряды! Однако мы знаем, что благодать Божия передается не магическим и не механическим, но мистическим путем. Конечно, и недостойный священник совершает таинство, однако он не может врачевать. Ведь одно дело – отпущение грехов, а другое – исцеление. Большинство христиан довольствуется формальной исповедью, формальным присутствием на божественной литургии или даже формальным причащением святых тайн, и ничего больше. Они не приступают к лечению души. Однако священники, духовные отцы, не просто совершают таинства, но исцеляют людей. Они точно знают и указывают своим духовным чадам путь к исцелению от страстей, показывают людям, как те могут избавиться от плена, а их ум – от рабства.
Так смотрят на духовное отцовство святые отцы. Пастырь является и врачом. «Врач духовный тот, кто стяжал и тело, и душу, свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других» (Леств. Сл. к паст. 1:3). Слова преподобного Иоанна Синайского о том, что следует делать священнику, чтобы быть врачевателем, чрезвычайно характерны. Я приведу их здесь:
"Стяжи и ты, о досточудный муж, пластыри, порошки, глазные примочки, пития, губки и при сем небрезгливость, орудия для кровопускания и прижигания, мази, усыпительные зелия, ножи, перевязки. Если мы не имеем сих припасов, то как покажем врачебное искусство? Никак не можем, а между тем мзда врачам дается не за слова, а за дело.
Пластырь есть врачевство на страсти видимые, или телесные, а приемы лекарства внутрь – врачевство противу страстей внутренних и очищение от невидимой скверны.
Порошок есть уязвляющее бесчестие, врачующее гнилость возношения. Глазная примочка есть очищение душевного ока, или ума, смутившегося от движения гнева.
Питие врачебное есть выговор огорчающий, но скоро врачующий болезнь.
Кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения.
Под губкою разумеются кроткие, тихие и мягкие слова, которыми врач как бы отирает больного после кровопускания или резания.
Прижигание есть определенное наказание, или епитимия, для покаяния человеколюбиво назначаемая на время; а мазь есть предлагаемое больному или приятное слово, или небольшое телесное утешение.
Усыпительное зелие – значит принять на себя бремя послушника и чрез его повиновение подать ему спокойствие, сон бессонный, святую слепоту, чтобы он не видел своих добродетелей.
Перевязки означают расслабляемых и ослабленных тщеславием утверждать и укреплять терпением до самой смерти.
Наконец, нож есть определение и приговор об отсечении от общества члена, умершего душою и согнившего, чтобы он не передал другим своей заразы.
Блаженна у врачей небрезгливость, а в наставниках бесстрастие; ибо те без отвращения смело приступают к врачеванию всякой смердящей раны, а сии могут воскресить всякую умершую душу" (Леств. Сл. к паст. 2:1-11).
Отец Иоанн Романидис пишет:
«Успешное повторение подтвержденного опытом, каковым в медицинской и отеческой науках служит лечение, является истиной для каждой науки. И подобно тому как невозможно представить в роли врача человека, который не лечит и не умеет этого делать, несообразно считаться богословом тому, кто не находится хотя бы в состоянии просвещения, не знает ни того, что такое просвещение и об?жение, ни как достичь этих состояний, и, следовательно, не лечит» 19.
Кроме того, он пишет:
«Предполагается, что лучшими врачевателями, ведущими больных через эти стадии лечения, являются епископы и пресвитеры, причем первые из них обычно происходят из монахов. Но теперь, после почти полувековой разрушительной новогреческой пропаганды против исихазма, таких клириков мало. Такой клир, каким описывает его Дионисий Ареопагит, почти совершенно исчез» 20.
Священник-врачеватель предлагает своим духовным чадам и определенное православное лечение – путь православного благочестия. Вот почему ниже мы намерены обратиться к этому пункту, чтобы описать метод, которому под руководством духовного отца должен следовать больной, чтобы достичь своего духовного исцеления.
Прежде всего мы должны обратить внимание на подвижничество. «Продолжительный подвиг воздержания и любви, при терпении и безмолвии, истребляет надлежащую страсть» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303). Преподобный Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова, описывает такое подвижничество. У человека пять чувств, потому и подвигов пять: бдение, богомыслие, молитва, воздержание и безмолвие (??????). Подвизающийся должен подчинить свои пять чувств этим пяти подвигам, то есть зрение – бдению, слух – богомыслию, обоняние – молитве, вкус – воздержанию, а осязание – безмолвию. Когда он достигнет такого подчинения, то «скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным» (Добр. Т.5. С.108).
В общем, можно сказать, что подвиг – это применение к жизни закона Божия, хранение заповедей Божиих. Усилия, которые мы прилагаем, чтобы человеческая воля подчинилась Божией и была изменена ею, называются подвигом. Из учения святых отцов нам хорошо известно, что все Евангелие представляет собою «заповеди спасения». Каждое слово, содержащееся в Писании, является заповедью Божией, которую должны соблюдать люди, стремящиеся к спасению. Это четко видно в заповедях-блаженствах (Мф. 5:1-12).
Заповедь «блаженны нищие духом» дана Господом для того, чтобы мы ощущали свою духовную нищету, то есть переживали свое ничтожество. Господня заповедь «блаженны плачущие» дана, чтобы мы плакали о живущих в нас страстях, о своем запустении. Господня заповедь «блаженны алчущие и жаждущие правды» дана, чтобы мы алкали и жаждали общения с Богом. Заповедь «блаженны чистые сердцем» дана Христом, чтобы мы очистили сердце. Когда Он говорит «блаженны», это равняется призыву стать нищими, плачущими, жаждущими правды и так далее.
Таким образом, Христовыми заповедями являются непрестанная молитва, участие в божественной литургии, трезвение, то есть внимание ума, чистота сердца и так далее. «...Закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Евангелист Иоанн, ученик любви, подчеркивает для христиан:
"А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: "Я познал Его «, но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1Ин. 2:3-5).
Тот же евангелист уверенно подчеркивает:
«Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин. 5:3).
«Такова цель нашей иерархии: насколько это достижимо, уподобиться Богу нашему и соединиться с Ним. А этого, как учат божественные речения, мы, по словам святителя Дионисия Ареопагита, достигнем только любовью к досточтимейшим заповедям и священнослужениями» (PG. T.3. Col.592A).
Святитель Григорий Палама учит, что познание сущего достигается деланием добродетелей. И, задавая вопрос, в чем цель делания добродетелей, отвечает: «Единение с Богом и уподобление Ему» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.260). Делание добродетелей соединяется с исполнением заповедей. Кроме того, святой исихаст указывает, что любовь к Богу «достигается лишь через святое делание божественных заповедей» (там же, c.260-261).
Теперь мне хотелось бы привести некоторые высказывания отцов, свидетельствующие о значении заповедей Божиих.
«Цель заповедей Спасителя та, чтобы освободить ум от невоздержания и ненависти» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.221).
«Заповеди Божий выше всех сокровищ мира. Кто стяжал их, тот внутри себя обретает Бога» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.293).
«Соблюдение заповедей рождает бесстрастие; бесстрастие же души блюдет ведение» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.298).
Послушание заповедям Божиим – это «воскресение мертвых» (Добр. Т.3. С.298).
Преподобный Григорий Синаит, описывая два основных способа, в которых обретается действие Духа, тайно получаемое нами в святом крещении, считает исполнение заповедей одним из них. «И, поскольку мы исполняем заповеди, постольку оно яснее являет в нас свое сияние» (????????? T.?'. ?67,3).
Изо всего этого явствует необходимость подвига для исцеления и воскресения души. Подвиг же этот, как мы сказали, заключается в первую очередь в соблюдении заповедей Христа Спасителя.
Важнейшими заповедями, образующими наше духовное врачевание, являются, как говорится и в тропарях, которые мы поем в церкви, «пост, бдение, молитва».
Если милостыня исцеляет раздражительную часть души, а молитва очищает ум, то «пост иссушает похоть» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.173), так что вся душа исцеленною приносится Богу. Кроме того, пост смиряет и самое тело: «недостаток хлеба заставляет таять тело монаха» 21. Однако чрезмерный пост не только ослабляет тело, но и «соделывает созерцательную часть души унылою и несловолюбивою» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.31).
Характерны слова преподобного Иоанна Синайского о посте:
«Пост есть насилие естества, отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, истребление лукавых помышлений, освобождение от скверных сновидений, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление сердечной бесчувственности, дверь умиления, воздыхание смиренное, радостное сокрушение, удержание многословия, причина безмолвия, страж послушания, облегчение сна, здравие тела, виновник бесстрастия, разрешение грехов, врата рая и небесное наслаждение» (Леств. 14:33).
Эти слова Лествичника, с одной стороны, показывают область, сферу действия поста, а с другой – являют плоды, которые он приносит подвизающейся душе. Очень важно упомянуть о том, что если человек начнет каяться, то сам собою станет и поститься. Это означает, что пост является спутником молитвы и покаяния.
Конечно, пост – это средство, а не цель, это «орудие, благоустрояющее хотящих к целомудрию» (св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.32), однако без него человеку практически невозможно победить страсти и достичь бесстрастия. Поэтому слова Лествичника вполне ясны. Подобно тому как евреи освободились от фараона и отпраздновали пасху, поскольку ели горькое зелие и опресноки, мы освободимся от мысленного фараона при помощи поста и смирения.
«Не обманывайся: ты не можешь освободиться от мысленного фараона, ни узреть горней пасхи, если не будешь вкушать горького зелия и опресноков. Горькое зелие есть понуждение и терпение поста, а опресноки – ненадмевающееся мудрование» (Леств. 14:32).
Необходимо соблюдать посты, установленные Церковью, и подвизаться ради того, чтобы не во всем потворствовать требованиям плоти.
Помимо поста, существует и другое средство врачевания: бдение. Благодаря бдению, которое тоже представляет собою аскетический метод лечения, человек очищается и исцеляется от страстей. Господь научил нас образу ночной молитвы. Сам Он проводил целые ночи на горе. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один (Мф. 14:23).
Святые отцы засвидетельствовали своей жизнью благотворное влияние молитвы. Преподобный Исаак в своих подвижнических словах пишет, что
«если монах с рассудительностью пребывает в бдении, то не смотри на него, как на плотоносца. Ибо подлинно это дело ангельского чина... Душа, трудящаяся над тем, чтобы пребывать в сем бдении и благоприлично живущая, будет иметь херувимские очи, чтобы непрестанно возводить ей взор и созерцать небесное зрелище» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.357).
Преподобный Иоанн Синайский со всей своею тщательностью описывает образ бдительного монаха и пользу, приносимую бдением:
«Бодрственное око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему. Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний. Бдительный инок есть ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи» (Леств. 20:6).
Вместе с бдением выступает и молитва. Это великолепный способ лечения душевных болезней, ибо через молитву в душу человека входит великая благодать. Об умной молитве и о том, каким правилам надо следовать для освобождения ума и созерцания Бога, будет сказано в главе «Безмолвие как метод лечения». Дело здесь в том, что мы считаем умную молитву важнейшим средством для спасения человека.
Кроме того, существуют и другие целебные средства для врачевания каждой из страстей души. Однако о них мы расскажем подробно в одной из последующих глав, озаглавленной «Православное учение о страстях».
Возможно, кто-нибудь скажет, что все эти целебные средства, то есть глазные примочки, лечащие око сердца (см.: Откр. 3:18), могут использоваться только монахами. Это не совсем так. Все мы, даже и живущие в миру, можем жить по заповедям Христовым. Молитва, покаяние, плач, сокрушение, пост, бдение и так далее заповеданы нам Христом, и это значит, что все могут следовать им. Христос не назвал таких вещей, которые были бы невозможными для человека. Святитель Григорий Палама, говоря о чистоте сердца, подчеркивает, что «и живущим в браке возможно отвечать этой чистоте, однако с гораздо большим трудом» (????????? T.?'. ?.97, ??.20-22.). Безусловно, каждый может устроить евангельскую жизнь применительно к себе.
Итак, каким же образом достигается исцеление души?
Прежде всего надо подчеркнуть факт существования правой веры. Мы, православные, именно потому придаем большое значение сохранению веры, что знаем: при изменении веры неизбежно меняется и лечение. Выше мы подчеркнули, что богословие следует объяснять главным образом как врачебную, медицинскую науку. Ведь медицина, имея перед собою образ здорового человека, пытается с помощью различных приемов лечения привести к этому образу больного. То же самое можно сказать и о богословии. Богословие – это учение Церкви о духовном здравии, а также о пути, по которому мы, недугующие, должны следовать, чтобы исцелиться. И мы придаем величайшее значение сохранению догматов от искажений не только потому, что боимся повредить учение, но потому, что можем потерять возможность лечения и, следовательно, спасения. Таким образом, «столкновение между Паламой и Варлаамом касалось не столько содержания догмата, сколько его методологических основ. Варлаам основывался на метафизике, метафизической гносеологии и логике, Палама же – на собственном достоверном опыте и его убедительных результатах» 16.
Кроме того, для исцеления души необходимо ощущение болезни. Когда какой-либо больной не сознает своего недуга, то не может и обратиться к врачу. Самопознание является одной из первых ступеней лечения. Преподобный Максим учит, что, «кто познал немощь естества человеческого, тот получил опытное познание и Божией силы помогающей» и при помощи ее иное уже совершил, а другое старается совершить (Добр. Т.3. С.185). Петр Дамаскин, описывая великую ценность ночной молитвы, говорит, что нравственное делание достигается, когда человек обдумывает дневные дела, обдумывает упущения, случившиеся «в сумятице дня», «чтобы можно было ощутить ночное безмолвие и оплакать то, в чем согрешил» (????????? T.?'. ?154). Только зная свою душу, можно оплакивать ее.
Несомненно, что большинство сегодняшних христиан не знает своего духовного состояния. Мы мертвы по преступлениям (Еф. 2:1) и не только не сознаем этого, но и убеждены, что исполнены даров Святого Духа и украшены добродетелями. К сожалению, это самодовольство, поражающее нас, уничтожает дело нашего спасения. Как может Христос обратиться к человеку, который оправдывает сам себя? Увы, мы уподобляемся фарисеям, которые во времена пришествия Господня не ощущали нужды во враче. Как может великий дар покаяния и плача развиться в сердце, не чувствующем своего опустошения? В таком случае внутренняя жизнь не в состоянии получить развития.
С ощущением немощи должно сочетаться и «пренебрежение к себе», то есть великий дар самоуничижения. Это свидетельствует о наличии в душе смирения, поскольку «самоуничижение всегда сочетается со смирением души» 17. Это самоуничижение является мысленным гнетом, который, будучи наложенным на душу, «сокрушает, сжимает и выдавливает спасительное вино, которое веселит сердце человека, то есть внутреннего человека. Вино же это есть сокрушение» 18. Самоуничижение вместе со свойственным душе плачем выдавливает страсти и наполняет душу блаженной радостью. «Посему и надлежит нам всегда осуждать и укорять себя, чтобы вольным самоосуждением загладить невольные грехи» (Леств. 25:55).
Однако одного только ощущения немощи недостаточно. Непременно требуется и врач-целитель, и этим врачом является священник, духовный отец, который прежде сам исцелился или, по крайней мере, старается исцелиться от своих собственных немощей, а теперь лечит и своих духовных чад. Выше мы сказали, что духовный отец должен быть богословом и, наоборот, богослов – духовным отцом. В самом деле, сюда относятся слова: «Врач! исцели самого себя» (Лк. 4:23). Тот, кто преодолел козни диавола, может дать верные наставления и своим духовным чадам. Тот, кто познал великое сокровище, которое называется духовным здравием, может помочь исцелиться другим. Тот, кто обрел собственный ум, может помочь и другим обрести его. «Врач – ум, себя уврачевавший, и тем, чем сам уврачевался, других врачующий» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303).
Многие современные христиане считают священников посланниками Всевышнего и церковными служащими, которые полезны для разных канцелярских работ, совершают, когда требуется, различные таинства или божественную литургию и таким образом могут... удовлетворить их душевные потребности или... исполнить то, что полагается по традиции. Они принимают их за магов, совершающих магические обряды! Однако мы знаем, что благодать Божия передается не магическим и не механическим, но мистическим путем. Конечно, и недостойный священник совершает таинство, однако он не может врачевать. Ведь одно дело – отпущение грехов, а другое – исцеление. Большинство христиан довольствуется формальной исповедью, формальным присутствием на божественной литургии или даже формальным причащением святых тайн, и ничего больше. Они не приступают к лечению души. Однако священники, духовные отцы, не просто совершают таинства, но исцеляют людей. Они точно знают и указывают своим духовным чадам путь к исцелению от страстей, показывают людям, как те могут избавиться от плена, а их ум – от рабства.
Так смотрят на духовное отцовство святые отцы. Пастырь является и врачом. «Врач духовный тот, кто стяжал и тело, и душу, свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других» (Леств. Сл. к паст. 1:3). Слова преподобного Иоанна Синайского о том, что следует делать священнику, чтобы быть врачевателем, чрезвычайно характерны. Я приведу их здесь:
"Стяжи и ты, о досточудный муж, пластыри, порошки, глазные примочки, пития, губки и при сем небрезгливость, орудия для кровопускания и прижигания, мази, усыпительные зелия, ножи, перевязки. Если мы не имеем сих припасов, то как покажем врачебное искусство? Никак не можем, а между тем мзда врачам дается не за слова, а за дело.
Пластырь есть врачевство на страсти видимые, или телесные, а приемы лекарства внутрь – врачевство противу страстей внутренних и очищение от невидимой скверны.
Порошок есть уязвляющее бесчестие, врачующее гнилость возношения. Глазная примочка есть очищение душевного ока, или ума, смутившегося от движения гнева.
Питие врачебное есть выговор огорчающий, но скоро врачующий болезнь.
Кровопускание есть скорое извлечение скрытого гноя. Кровопускание есть сильное и жестокое нападение на недугующих для их спасения.
Под губкою разумеются кроткие, тихие и мягкие слова, которыми врач как бы отирает больного после кровопускания или резания.
Прижигание есть определенное наказание, или епитимия, для покаяния человеколюбиво назначаемая на время; а мазь есть предлагаемое больному или приятное слово, или небольшое телесное утешение.
Усыпительное зелие – значит принять на себя бремя послушника и чрез его повиновение подать ему спокойствие, сон бессонный, святую слепоту, чтобы он не видел своих добродетелей.
Перевязки означают расслабляемых и ослабленных тщеславием утверждать и укреплять терпением до самой смерти.
Наконец, нож есть определение и приговор об отсечении от общества члена, умершего душою и согнившего, чтобы он не передал другим своей заразы.
Блаженна у врачей небрезгливость, а в наставниках бесстрастие; ибо те без отвращения смело приступают к врачеванию всякой смердящей раны, а сии могут воскресить всякую умершую душу" (Леств. Сл. к паст. 2:1-11).
Отец Иоанн Романидис пишет:
«Успешное повторение подтвержденного опытом, каковым в медицинской и отеческой науках служит лечение, является истиной для каждой науки. И подобно тому как невозможно представить в роли врача человека, который не лечит и не умеет этого делать, несообразно считаться богословом тому, кто не находится хотя бы в состоянии просвещения, не знает ни того, что такое просвещение и об?жение, ни как достичь этих состояний, и, следовательно, не лечит» 19.
Кроме того, он пишет:
«Предполагается, что лучшими врачевателями, ведущими больных через эти стадии лечения, являются епископы и пресвитеры, причем первые из них обычно происходят из монахов. Но теперь, после почти полувековой разрушительной новогреческой пропаганды против исихазма, таких клириков мало. Такой клир, каким описывает его Дионисий Ареопагит, почти совершенно исчез» 20.
Священник-врачеватель предлагает своим духовным чадам и определенное православное лечение – путь православного благочестия. Вот почему ниже мы намерены обратиться к этому пункту, чтобы описать метод, которому под руководством духовного отца должен следовать больной, чтобы достичь своего духовного исцеления.
Прежде всего мы должны обратить внимание на подвижничество. «Продолжительный подвиг воздержания и любви, при терпении и безмолвии, истребляет надлежащую страсть» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.303). Преподобный Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова, описывает такое подвижничество. У человека пять чувств, потому и подвигов пять: бдение, богомыслие, молитва, воздержание и безмолвие (??????). Подвизающийся должен подчинить свои пять чувств этим пяти подвигам, то есть зрение – бдению, слух – богомыслию, обоняние – молитве, вкус – воздержанию, а осязание – безмолвию. Когда он достигнет такого подчинения, то «скорее очистит ум свой и, утончив его ими, соделает его бесстрастным и зрительным» (Добр. Т.5. С.108).
В общем, можно сказать, что подвиг – это применение к жизни закона Божия, хранение заповедей Божиих. Усилия, которые мы прилагаем, чтобы человеческая воля подчинилась Божией и была изменена ею, называются подвигом. Из учения святых отцов нам хорошо известно, что все Евангелие представляет собою «заповеди спасения». Каждое слово, содержащееся в Писании, является заповедью Божией, которую должны соблюдать люди, стремящиеся к спасению. Это четко видно в заповедях-блаженствах (Мф. 5:1-12).
Заповедь «блаженны нищие духом» дана Господом для того, чтобы мы ощущали свою духовную нищету, то есть переживали свое ничтожество. Господня заповедь «блаженны плачущие» дана, чтобы мы плакали о живущих в нас страстях, о своем запустении. Господня заповедь «блаженны алчущие и жаждущие правды» дана, чтобы мы алкали и жаждали общения с Богом. Заповедь «блаженны чистые сердцем» дана Христом, чтобы мы очистили сердце. Когда Он говорит «блаженны», это равняется призыву стать нищими, плачущими, жаждущими правды и так далее.
Таким образом, Христовыми заповедями являются непрестанная молитва, участие в божественной литургии, трезвение, то есть внимание ума, чистота сердца и так далее. «...Закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Евангелист Иоанн, ученик любви, подчеркивает для христиан:
"А что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: "Я познал Его «, но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины; а кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем» (1Ин. 2:3-5).
Тот же евангелист уверенно подчеркивает:
«Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1Ин. 5:3).
«Такова цель нашей иерархии: насколько это достижимо, уподобиться Богу нашему и соединиться с Ним. А этого, как учат божественные речения, мы, по словам святителя Дионисия Ареопагита, достигнем только любовью к досточтимейшим заповедям и священнослужениями» (PG. T.3. Col.592A).
Святитель Григорий Палама учит, что познание сущего достигается деланием добродетелей. И, задавая вопрос, в чем цель делания добродетелей, отвечает: «Единение с Богом и уподобление Ему» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.260). Делание добродетелей соединяется с исполнением заповедей. Кроме того, святой исихаст указывает, что любовь к Богу «достигается лишь через святое делание божественных заповедей» (там же, c.260-261).
Теперь мне хотелось бы привести некоторые высказывания отцов, свидетельствующие о значении заповедей Божиих.
«Цель заповедей Спасителя та, чтобы освободить ум от невоздержания и ненависти» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.221).
«Заповеди Божий выше всех сокровищ мира. Кто стяжал их, тот внутри себя обретает Бога» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.293).
«Соблюдение заповедей рождает бесстрастие; бесстрастие же души блюдет ведение» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.298).
Послушание заповедям Божиим – это «воскресение мертвых» (Добр. Т.3. С.298).
Преподобный Григорий Синаит, описывая два основных способа, в которых обретается действие Духа, тайно получаемое нами в святом крещении, считает исполнение заповедей одним из них. «И, поскольку мы исполняем заповеди, постольку оно яснее являет в нас свое сияние» (????????? T.?'. ?67,3).
Изо всего этого явствует необходимость подвига для исцеления и воскресения души. Подвиг же этот, как мы сказали, заключается в первую очередь в соблюдении заповедей Христа Спасителя.
Важнейшими заповедями, образующими наше духовное врачевание, являются, как говорится и в тропарях, которые мы поем в церкви, «пост, бдение, молитва».
Если милостыня исцеляет раздражительную часть души, а молитва очищает ум, то «пост иссушает похоть» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.173), так что вся душа исцеленною приносится Богу. Кроме того, пост смиряет и самое тело: «недостаток хлеба заставляет таять тело монаха» 21. Однако чрезмерный пост не только ослабляет тело, но и «соделывает созерцательную часть души унылою и несловолюбивою» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.31).
Характерны слова преподобного Иоанна Синайского о посте:
«Пост есть насилие естества, отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, истребление лукавых помышлений, освобождение от скверных сновидений, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление сердечной бесчувственности, дверь умиления, воздыхание смиренное, радостное сокрушение, удержание многословия, причина безмолвия, страж послушания, облегчение сна, здравие тела, виновник бесстрастия, разрешение грехов, врата рая и небесное наслаждение» (Леств. 14:33).
Эти слова Лествичника, с одной стороны, показывают область, сферу действия поста, а с другой – являют плоды, которые он приносит подвизающейся душе. Очень важно упомянуть о том, что если человек начнет каяться, то сам собою станет и поститься. Это означает, что пост является спутником молитвы и покаяния.
Конечно, пост – это средство, а не цель, это «орудие, благоустрояющее хотящих к целомудрию» (св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.32), однако без него человеку практически невозможно победить страсти и достичь бесстрастия. Поэтому слова Лествичника вполне ясны. Подобно тому как евреи освободились от фараона и отпраздновали пасху, поскольку ели горькое зелие и опресноки, мы освободимся от мысленного фараона при помощи поста и смирения.
«Не обманывайся: ты не можешь освободиться от мысленного фараона, ни узреть горней пасхи, если не будешь вкушать горького зелия и опресноков. Горькое зелие есть понуждение и терпение поста, а опресноки – ненадмевающееся мудрование» (Леств. 14:32).
Необходимо соблюдать посты, установленные Церковью, и подвизаться ради того, чтобы не во всем потворствовать требованиям плоти.
Помимо поста, существует и другое средство врачевания: бдение. Благодаря бдению, которое тоже представляет собою аскетический метод лечения, человек очищается и исцеляется от страстей. Господь научил нас образу ночной молитвы. Сам Он проводил целые ночи на горе. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один (Мф. 14:23).
Святые отцы засвидетельствовали своей жизнью благотворное влияние молитвы. Преподобный Исаак в своих подвижнических словах пишет, что
«если монах с рассудительностью пребывает в бдении, то не смотри на него, как на плотоносца. Ибо подлинно это дело ангельского чина... Душа, трудящаяся над тем, чтобы пребывать в сем бдении и благоприлично живущая, будет иметь херувимские очи, чтобы непрестанно возводить ей взор и созерцать небесное зрелище» (Исаак Сирин. Указ. соч. С.357).
Преподобный Иоанн Синайский со всей своею тщательностью описывает образ бдительного монаха и пользу, приносимую бдением:
«Бодрственное око очищает ум, а долгий сон ожесточает душу. Бодрый инок – враг блуда, сонливый же – друг ему. Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений, исполнение очей слезами, умягчение сердца, хранение помыслов, лучшее горнило для сварения принятой пищи, укрощение злых духов, обуздание языка, прогнание мечтаний. Бдительный инок есть ловец помыслов, могущий удобно их усматривать и уловлять в тишине ночи» (Леств. 20:6).
Вместе с бдением выступает и молитва. Это великолепный способ лечения душевных болезней, ибо через молитву в душу человека входит великая благодать. Об умной молитве и о том, каким правилам надо следовать для освобождения ума и созерцания Бога, будет сказано в главе «Безмолвие как метод лечения». Дело здесь в том, что мы считаем умную молитву важнейшим средством для спасения человека.
Кроме того, существуют и другие целебные средства для врачевания каждой из страстей души. Однако о них мы расскажем подробно в одной из последующих глав, озаглавленной «Православное учение о страстях».
Возможно, кто-нибудь скажет, что все эти целебные средства, то есть глазные примочки, лечащие око сердца (см.: Откр. 3:18), могут использоваться только монахами. Это не совсем так. Все мы, даже и живущие в миру, можем жить по заповедям Христовым. Молитва, покаяние, плач, сокрушение, пост, бдение и так далее заповеданы нам Христом, и это значит, что все могут следовать им. Христос не назвал таких вещей, которые были бы невозможными для человека. Святитель Григорий Палама, говоря о чистоте сердца, подчеркивает, что «и живущим в браке возможно отвечать этой чистоте, однако с гораздо большим трудом» (????????? T.?'. ?.97, ??.20-22.). Безусловно, каждый может устроить евангельскую жизнь применительно к себе.