Страница:
Проследив за взглядом Молли на миссис Роуз и за взглядом миссис Роуз на Вилли Джо, он, наконец, обо всем догадался.
– Замечательная идея, – согласился он с Молли. – Что скажешь, Сэм?
– Чудесно, мистер!
– Линди, вы с Джефом пойдете с нами?
Линди посмотрела на Джефа, Джеф посмотрел на Линди. Их молчаливое общение Рубел мог без труда расшифровать. Он надеялся, что священник и все остальные, собравшиеся за столом, слишком заняты осуждением Молли, чтобы заметить страстность, излучаемую этими двумя молодыми людьми.
– Конечно, – сказали они в один голос и рассмеялись.
– Конечно, мистер Джаррет, – повторила Линди.
Рубел повернулся к Тревису.
– А ты? Хочешь пойти с нами?
Тревис уверенно посмотрел в глаза Рубела и ответил:
– Почему бы и нет? Семейный выход!
Рубел обратился к Молли с простодушной усмешкой:
– Увидишь, сколько все вместе мы наловим рыбы!
Молли была наверху блаженства: сейчас они все были одной дружной семьей! Как удачно Джубел продемонстрировал это всему городу через старых сплетниц, обедающих сегодня в Блек-Хауз.
– Нам нужно для ужина много рыбы, – сказала Молли, широко улыбаясь. – Что-то подсказывает мне, за ужин мы сядем в том же составе, что и за обед.
Рубел, увлеченный защитой Молли от сплетен горожан, не заметил, что Вальдо и Колдер не появились за столом. Они редко садились за один стол с семьей, но все же никогда не пропускали воскресных обедов из-за свежих, горячих и ароматных булочек Шугар.
– Где Вальдо и Колдер? – спросил Рубел Джефа, обратившись к нему через стол, когда обед уже подходил к концу.
– Хеслет прислал сказать, они нужны ему сегодня.
– В воскресенье?
Джеф пожал плечами. Рыбалка срывалась. Рубел вздохнул.
После обеда он нашел Молли на кухне, где она вместе с Шугар вытирала уже вымытую посуду. Взяв полотенце у нее из рук, он повесил его над раковиной, приблизил к себе лицо Молли и поцеловал.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Я тоже люблю тебя, Джубел.
– Как ты думаешь, дети не очень расстроятся, если я вынужден буду отложить рыбалку?
Она нахмурилась. Рубел чмокнул ее в нос.
– Дела! Это необходимо!
– Что случилось?
– Я потом все объясню, – его губы искали ее губы, лаская, целуя, упрашивая довериться ему. – Может быть, я вернусь поздно. Жди меня на крыльце.
Она нежно поцеловала его в ответ.
– А не на пуховом матраце? – шепнула Молли.
Боже, какое счастье, что он обрел эту женщину!
Почему год назад он не знал, что захочет провести с ней всю жизни, иметь от нее детей, вместе состариться, спать с ней на пуховом матраце? Он поцеловал ее в губы.
– Не соблазняй меня! Я сам все объясню детям, – сказал он. – Джефа я возьму с собой.
Подумав, Рубел добавил:
– И Тревиса, если он захочет.
– Да, предложи ему. Он меняется на глазах.
– Я знаю, любимая, и мы не должны ему позволить в нас разочароваться.
Рубел не был уверен, что в самом деле стоило брать с собой подростка, но у него не было другого выхода. Согласившись пойти на рыбалку, Тревис во всеуслышанье объявил их одной дружной семьей, и отказом от рыбалки Рубел подорвал бы доверие Тревиса.
Впрочем, все довольно смешно, ведь рано или поздно он все равно потеряет доверие, и не только Тревиса, но и Молли, и малышей, и Линди. Его сердце уже ныло от одиночества и боли, которые он испытает… и причинит им. Но он-то это заслуживал, они – нет.
Линди предложила вместо него отвести малышей на рыбалку. Рубел искренне поблагодарил:
– Спасибо.
– Я догадываюсь, что у вас важное дело, – сказала она. – Я видела взгляд, который вы бросили на Джефа, когда он сказал о мужчине по имени Хеслет.
Рубел вздрогнул.
– Не говори никому! Хорошо?
– Разве Молли не знает?
– Еще нет. Я все объясню ей, когда вернусь вечером. Но это очень серьезно. Не говори никому не слова!
– Можете доверять мне, мистер Джаррет.
– Спасибо, Линди.
Джеф и Тревис последовали за Рубелом к лошадям. Они не сделали и дюжины шагов, как Линди окликнула их:
– Теперь, когда вы скоро станете как бы нашим братом, можно, мы не будем называть вас мистером?
Он улыбнулся:
– Конечно, зовите меня просто…
– Джубелом, – подсказала Линди, удивившись его молчанию.
Мгновение Рубел пристально смотрел на нее, затем пожал плечами:
– Зовите, как вам нравится.
Расспросив Джефа поточнее об указаниях, полученных Вальдо и Колдером, Рубел направился на север, в Богги-Паунд. Двое спутников не отставали от него.
– Это дело не связано с железной дорогой? – спросил Тревис.
Рубел отрицательно покачал головой.
– Молли знает?
Снова Рубел покачал головой, думая о том, сколь многое не знает Молли.
– Еще нет. Я расскажу ей, когда мы вернемся. Одним словом, я сотрудничаю с конной полицией, куда обратилась за помощью компания «Л и М».
– Вы говорите о конной полиции Техаса? – спросил Джеф.
Рубел посмотрел по очереди на обоих спутников.
– Я доверяю вам. Никто в городе не знает. И никто не должен знать. Вы понимаете?
– Конечно, мистер Джаррет, – ответил Джеф.
– Конечно, Джубел, – отозвался Тревис.
После непродолжительного молчания, Рубел рассказал им об истинной цели своего прибытия в Эппл-Спринз: воры леса должны предстать перед законом.
– Значит, железной дороги проложено не будет? – поинтересовался Тревис.
– Будет, – ответил Рубел. – Но для меня это только предлог. Сейчас важно другое: преступника нужно уличить.
– Вы подозреваете Хеслета?
Рубел кивнул.
– Довольно давно. Но я не мог найти доказательств. Нам надо схватить его за руку, чтобы возбудить уголовное дело.
– Для этого мы туда едем? – спросил Тревис с нескрываемым страхом. – Чтобы поймать вора?
– Да, но я сомневаюсь, что нам это удастся. Скорее всего, мы просто узнаем, где он рубит лес, а потом я должен буду провести неделю, проверяя расписки и квитанции и ожидая помеченные бревна, которые, вероятно, вскоре появятся на какой-нибудь лесопилке. Я должен буду тогда сверить акты прихода с документами картотеки суда.
– Этим вы и занимались все это время? – спросил Тревис.
– Да.
– И сколь близка к окончанию ваша работа?
– Пока у меня нет ничего, кроме подозрений. Никаких доказательств я не нашел.
– Может, сегодня они у вас появятся.
– Может быть, – согласился Рубел, по большей части просто желая успокоить спутников, нежели действительно надеясь на это. – Нам надо схватить его, когда он будет рубить лес на земле, которая точно, а не предположительно принадлежит кому-то другому. Тогда мы сможем предъявить документы и доказать, что законный владелец не нанимал Хеслета рубить лес.
… Они разыскали Хеслета, но никто из них не знал, на чьей земле он рубит лес.
– Что теперь? – спросил Тревис.
– Ведите себя непринужденно. Я поговорю с ним. Следуйте за мной.
Они кивнули. Поздоровавшись, Хеслет предложил им спешиться и отдохнуть немного, хотя заметил довольно сухо:
– Все работают тут, а не играют.
– Даже в воскресный день?
Хеслет неопределенно хмыкнул.
– Впрочем, ребята тоже согласились составить мне компанию, несмотря на воскресенье, – сказал Рубел.
– Куда вы направляетесь? – Хеслет задал вопрос самым обычным тоном, который не вызвал бы подозрений у самого пристрастного собеседника.
– В Бэндский лес. На неделе я не смог встретиться с одним человеком, работающим там на одной из лесопилок. Думал, может, застану его в воскресенье.
Хеслет кивнул.
– Скоро ли вы начнете прокладывать железную дорогу?
– Через неделю или две я закончу дела. Большинство владельцев лесопилок согласились с моими заключениями.
Хеслет встал и протянул Рубелу руку.
– Мне неудобно задерживать вас, да и пора вернуться к работе, – он протянул руку также Джефу и Тревису. – Увидимся завтра, Джеф. В местечке Симпсона, не так ли?
– Да, сэр, в местечке Симпсона.
Вальдо и Колдер не вернулись в Блек-Хауз ни этой ночью, ни позже, что только усилило подозрения Рубела. Но чтобы начать судебное следствие по делу Хеслета, Рубелу понадобилась целая неделя, большую часть которой он провел в здании суда, сравнивая квитанции лесопилок с расписками и пытаясь установить расхождения, чтобы выйти на след вора.
Зачастую он не знал, законные ли документы держит в руках или поддельные, живы ли хозяева земли, скончались или вообще никогда не существовали. Воры леса, принадлежавшего компании «Л и М», были довольно хитры. Они пользовались документами на имена друзей или врагов, затем переделывали документы на подставное лицо, после него снова оформляли на себя и таким образом выстраивали столь запутанную цепочку, что большинство юристов с трудом могло бы в ней разобраться. Они не придерживались границ, обозначенных на карте, или изменяли в документах законные границы, что делало задачу Рубела еще более сложной. Обычно, когда настоящему хозяину удавалось выследить кого-нибудь из преступников, вор успевал уже срубить деревья, продать бревна и убраться куда подальше.
Воры были наглыми. Они кружили по лесу, и уходила масса времени, чтобы тщательно проверить документы и собрать достаточно материалов для обличения вора.
Но у Рубела было время. Он готов был сколько угодно просидеть в суде, исследуя старые, заплесневелые документы. Конечно, это не перегон скота по техасским равнинам, но у этой работы было свое достоинство: она возвратила его к Молли.
Джеф согласился помочь Рубелу, присматриваясь к Хеслету и прислушиваясь к разговору лесорубов, а Тревис… тот вообще очень изменился.
– Он стал совсем другим, – сказала Молли однажды ночью, когда они с Рубелом обнимались на качелях. – Я думаю, он просто повзрослел.
– Во всяком случае, он сделал в этом направлении огромный шаг, – согласился Рубел.
– Это ты повлиял на него!
Рубел притянул Молли ближе, ее спина прижалась к его груди. Он дотронулся в темноте до ее груди, почувствовав, как напряглось ее тело. Рубел провел большими пальцами вокруг отвердевших под тонкой одеждой сосков.
– Ты повлиял на всех нас, – пошутила она.
Рубел теснее прижал ее к себе. Когда его возбужденный член уперся ей в бедро, он застонал.
– А как ты влияешь на меня, любимая!
Он поцеловал ее в макушку, повернул к себе и еще поцеловал и разрумянившиеся щеки, сначала в одну, потом в другую. Но когда Молли сама попыталась обернуться к нему, он заставил ее вернуться в прежнее положение, и прежде чем она поняла, для чего, он запустил руку ей под юбки и пробрался под панталоны, ощутив, как ее плоть горячо и влажно трепещет под его ладонью.
Задрожав, Молли прижалась затылком к его ключице, во рту у нее пересохло, дыхание стало частым и прерывистым.
– Я так сильно хочу тебя, – прошептала она, – так сильно, до боли.
– Я тоже, Молли, любимая, я тоже.
Проводя губами по шелковистым прядям, он целовал ее волосы, в то время как его пальцы под нижними юбками проникали внутрь ее естества, выскальзывали наружу и снова углублялись в ее тело.
– О, – шептала Молли, – о… о…
– Я очень хочу тебя, Молли, очень. Хочу войти в тебя, чувствовать под собой твое тело, и двигаться, двигаться внутри тебя, ощущать и наполнять тебя своей страстью… – он говорил, а пальцы ласкали ее, играли в ее влагалище подобно тому, как часто это делал его язык с ее губами и ртом.
– Ты такая влажная, Молли, такая горячая…
Он продолжал сладкий штурм, пока не почувствовал, как она содрогнулась.
– О, Джу…
Повернув голову, он припал к ее губам в поцелуе, его язык углубился, такой твердый, быстрый… Мир закружился вокруг нее, с именем его брата на губах.
– О, Джубел, – воскликнула Молли, когда он отпустил ее, – я никогда не испытывала ничего подобного!
Он снова притянул ее к себе.
– Ты знаешь пословицу, любимая: радость и горе – две стороны одной медали?
Глава 15
– Замечательная идея, – согласился он с Молли. – Что скажешь, Сэм?
– Чудесно, мистер!
– Линди, вы с Джефом пойдете с нами?
Линди посмотрела на Джефа, Джеф посмотрел на Линди. Их молчаливое общение Рубел мог без труда расшифровать. Он надеялся, что священник и все остальные, собравшиеся за столом, слишком заняты осуждением Молли, чтобы заметить страстность, излучаемую этими двумя молодыми людьми.
– Конечно, – сказали они в один голос и рассмеялись.
– Конечно, мистер Джаррет, – повторила Линди.
Рубел повернулся к Тревису.
– А ты? Хочешь пойти с нами?
Тревис уверенно посмотрел в глаза Рубела и ответил:
– Почему бы и нет? Семейный выход!
Рубел обратился к Молли с простодушной усмешкой:
– Увидишь, сколько все вместе мы наловим рыбы!
Молли была наверху блаженства: сейчас они все были одной дружной семьей! Как удачно Джубел продемонстрировал это всему городу через старых сплетниц, обедающих сегодня в Блек-Хауз.
– Нам нужно для ужина много рыбы, – сказала Молли, широко улыбаясь. – Что-то подсказывает мне, за ужин мы сядем в том же составе, что и за обед.
Рубел, увлеченный защитой Молли от сплетен горожан, не заметил, что Вальдо и Колдер не появились за столом. Они редко садились за один стол с семьей, но все же никогда не пропускали воскресных обедов из-за свежих, горячих и ароматных булочек Шугар.
– Где Вальдо и Колдер? – спросил Рубел Джефа, обратившись к нему через стол, когда обед уже подходил к концу.
– Хеслет прислал сказать, они нужны ему сегодня.
– В воскресенье?
Джеф пожал плечами. Рыбалка срывалась. Рубел вздохнул.
После обеда он нашел Молли на кухне, где она вместе с Шугар вытирала уже вымытую посуду. Взяв полотенце у нее из рук, он повесил его над раковиной, приблизил к себе лицо Молли и поцеловал.
– Я люблю тебя, – прошептал он.
– Я тоже люблю тебя, Джубел.
– Как ты думаешь, дети не очень расстроятся, если я вынужден буду отложить рыбалку?
Она нахмурилась. Рубел чмокнул ее в нос.
– Дела! Это необходимо!
– Что случилось?
– Я потом все объясню, – его губы искали ее губы, лаская, целуя, упрашивая довериться ему. – Может быть, я вернусь поздно. Жди меня на крыльце.
Она нежно поцеловала его в ответ.
– А не на пуховом матраце? – шепнула Молли.
Боже, какое счастье, что он обрел эту женщину!
Почему год назад он не знал, что захочет провести с ней всю жизни, иметь от нее детей, вместе состариться, спать с ней на пуховом матраце? Он поцеловал ее в губы.
– Не соблазняй меня! Я сам все объясню детям, – сказал он. – Джефа я возьму с собой.
Подумав, Рубел добавил:
– И Тревиса, если он захочет.
– Да, предложи ему. Он меняется на глазах.
– Я знаю, любимая, и мы не должны ему позволить в нас разочароваться.
Рубел не был уверен, что в самом деле стоило брать с собой подростка, но у него не было другого выхода. Согласившись пойти на рыбалку, Тревис во всеуслышанье объявил их одной дружной семьей, и отказом от рыбалки Рубел подорвал бы доверие Тревиса.
Впрочем, все довольно смешно, ведь рано или поздно он все равно потеряет доверие, и не только Тревиса, но и Молли, и малышей, и Линди. Его сердце уже ныло от одиночества и боли, которые он испытает… и причинит им. Но он-то это заслуживал, они – нет.
Линди предложила вместо него отвести малышей на рыбалку. Рубел искренне поблагодарил:
– Спасибо.
– Я догадываюсь, что у вас важное дело, – сказала она. – Я видела взгляд, который вы бросили на Джефа, когда он сказал о мужчине по имени Хеслет.
Рубел вздрогнул.
– Не говори никому! Хорошо?
– Разве Молли не знает?
– Еще нет. Я все объясню ей, когда вернусь вечером. Но это очень серьезно. Не говори никому не слова!
– Можете доверять мне, мистер Джаррет.
– Спасибо, Линди.
Джеф и Тревис последовали за Рубелом к лошадям. Они не сделали и дюжины шагов, как Линди окликнула их:
– Теперь, когда вы скоро станете как бы нашим братом, можно, мы не будем называть вас мистером?
Он улыбнулся:
– Конечно, зовите меня просто…
– Джубелом, – подсказала Линди, удивившись его молчанию.
Мгновение Рубел пристально смотрел на нее, затем пожал плечами:
– Зовите, как вам нравится.
Расспросив Джефа поточнее об указаниях, полученных Вальдо и Колдером, Рубел направился на север, в Богги-Паунд. Двое спутников не отставали от него.
– Это дело не связано с железной дорогой? – спросил Тревис.
Рубел отрицательно покачал головой.
– Молли знает?
Снова Рубел покачал головой, думая о том, сколь многое не знает Молли.
– Еще нет. Я расскажу ей, когда мы вернемся. Одним словом, я сотрудничаю с конной полицией, куда обратилась за помощью компания «Л и М».
– Вы говорите о конной полиции Техаса? – спросил Джеф.
Рубел посмотрел по очереди на обоих спутников.
– Я доверяю вам. Никто в городе не знает. И никто не должен знать. Вы понимаете?
– Конечно, мистер Джаррет, – ответил Джеф.
– Конечно, Джубел, – отозвался Тревис.
После непродолжительного молчания, Рубел рассказал им об истинной цели своего прибытия в Эппл-Спринз: воры леса должны предстать перед законом.
– Значит, железной дороги проложено не будет? – поинтересовался Тревис.
– Будет, – ответил Рубел. – Но для меня это только предлог. Сейчас важно другое: преступника нужно уличить.
– Вы подозреваете Хеслета?
Рубел кивнул.
– Довольно давно. Но я не мог найти доказательств. Нам надо схватить его за руку, чтобы возбудить уголовное дело.
– Для этого мы туда едем? – спросил Тревис с нескрываемым страхом. – Чтобы поймать вора?
– Да, но я сомневаюсь, что нам это удастся. Скорее всего, мы просто узнаем, где он рубит лес, а потом я должен буду провести неделю, проверяя расписки и квитанции и ожидая помеченные бревна, которые, вероятно, вскоре появятся на какой-нибудь лесопилке. Я должен буду тогда сверить акты прихода с документами картотеки суда.
– Этим вы и занимались все это время? – спросил Тревис.
– Да.
– И сколь близка к окончанию ваша работа?
– Пока у меня нет ничего, кроме подозрений. Никаких доказательств я не нашел.
– Может, сегодня они у вас появятся.
– Может быть, – согласился Рубел, по большей части просто желая успокоить спутников, нежели действительно надеясь на это. – Нам надо схватить его, когда он будет рубить лес на земле, которая точно, а не предположительно принадлежит кому-то другому. Тогда мы сможем предъявить документы и доказать, что законный владелец не нанимал Хеслета рубить лес.
… Они разыскали Хеслета, но никто из них не знал, на чьей земле он рубит лес.
– Что теперь? – спросил Тревис.
– Ведите себя непринужденно. Я поговорю с ним. Следуйте за мной.
Они кивнули. Поздоровавшись, Хеслет предложил им спешиться и отдохнуть немного, хотя заметил довольно сухо:
– Все работают тут, а не играют.
– Даже в воскресный день?
Хеслет неопределенно хмыкнул.
– Впрочем, ребята тоже согласились составить мне компанию, несмотря на воскресенье, – сказал Рубел.
– Куда вы направляетесь? – Хеслет задал вопрос самым обычным тоном, который не вызвал бы подозрений у самого пристрастного собеседника.
– В Бэндский лес. На неделе я не смог встретиться с одним человеком, работающим там на одной из лесопилок. Думал, может, застану его в воскресенье.
Хеслет кивнул.
– Скоро ли вы начнете прокладывать железную дорогу?
– Через неделю или две я закончу дела. Большинство владельцев лесопилок согласились с моими заключениями.
Хеслет встал и протянул Рубелу руку.
– Мне неудобно задерживать вас, да и пора вернуться к работе, – он протянул руку также Джефу и Тревису. – Увидимся завтра, Джеф. В местечке Симпсона, не так ли?
– Да, сэр, в местечке Симпсона.
Вальдо и Колдер не вернулись в Блек-Хауз ни этой ночью, ни позже, что только усилило подозрения Рубела. Но чтобы начать судебное следствие по делу Хеслета, Рубелу понадобилась целая неделя, большую часть которой он провел в здании суда, сравнивая квитанции лесопилок с расписками и пытаясь установить расхождения, чтобы выйти на след вора.
Зачастую он не знал, законные ли документы держит в руках или поддельные, живы ли хозяева земли, скончались или вообще никогда не существовали. Воры леса, принадлежавшего компании «Л и М», были довольно хитры. Они пользовались документами на имена друзей или врагов, затем переделывали документы на подставное лицо, после него снова оформляли на себя и таким образом выстраивали столь запутанную цепочку, что большинство юристов с трудом могло бы в ней разобраться. Они не придерживались границ, обозначенных на карте, или изменяли в документах законные границы, что делало задачу Рубела еще более сложной. Обычно, когда настоящему хозяину удавалось выследить кого-нибудь из преступников, вор успевал уже срубить деревья, продать бревна и убраться куда подальше.
Воры были наглыми. Они кружили по лесу, и уходила масса времени, чтобы тщательно проверить документы и собрать достаточно материалов для обличения вора.
Но у Рубела было время. Он готов был сколько угодно просидеть в суде, исследуя старые, заплесневелые документы. Конечно, это не перегон скота по техасским равнинам, но у этой работы было свое достоинство: она возвратила его к Молли.
Джеф согласился помочь Рубелу, присматриваясь к Хеслету и прислушиваясь к разговору лесорубов, а Тревис… тот вообще очень изменился.
– Он стал совсем другим, – сказала Молли однажды ночью, когда они с Рубелом обнимались на качелях. – Я думаю, он просто повзрослел.
– Во всяком случае, он сделал в этом направлении огромный шаг, – согласился Рубел.
– Это ты повлиял на него!
Рубел притянул Молли ближе, ее спина прижалась к его груди. Он дотронулся в темноте до ее груди, почувствовав, как напряглось ее тело. Рубел провел большими пальцами вокруг отвердевших под тонкой одеждой сосков.
– Ты повлиял на всех нас, – пошутила она.
Рубел теснее прижал ее к себе. Когда его возбужденный член уперся ей в бедро, он застонал.
– А как ты влияешь на меня, любимая!
Он поцеловал ее в макушку, повернул к себе и еще поцеловал и разрумянившиеся щеки, сначала в одну, потом в другую. Но когда Молли сама попыталась обернуться к нему, он заставил ее вернуться в прежнее положение, и прежде чем она поняла, для чего, он запустил руку ей под юбки и пробрался под панталоны, ощутив, как ее плоть горячо и влажно трепещет под его ладонью.
Задрожав, Молли прижалась затылком к его ключице, во рту у нее пересохло, дыхание стало частым и прерывистым.
– Я так сильно хочу тебя, – прошептала она, – так сильно, до боли.
– Я тоже, Молли, любимая, я тоже.
Проводя губами по шелковистым прядям, он целовал ее волосы, в то время как его пальцы под нижними юбками проникали внутрь ее естества, выскальзывали наружу и снова углублялись в ее тело.
– О, – шептала Молли, – о… о…
– Я очень хочу тебя, Молли, очень. Хочу войти в тебя, чувствовать под собой твое тело, и двигаться, двигаться внутри тебя, ощущать и наполнять тебя своей страстью… – он говорил, а пальцы ласкали ее, играли в ее влагалище подобно тому, как часто это делал его язык с ее губами и ртом.
– Ты такая влажная, Молли, такая горячая…
Он продолжал сладкий штурм, пока не почувствовал, как она содрогнулась.
– О, Джу…
Повернув голову, он припал к ее губам в поцелуе, его язык углубился, такой твердый, быстрый… Мир закружился вокруг нее, с именем его брата на губах.
– О, Джубел, – воскликнула Молли, когда он отпустил ее, – я никогда не испытывала ничего подобного!
Он снова притянул ее к себе.
– Ты знаешь пословицу, любимая: радость и горе – две стороны одной медали?
Глава 15
В следующую пятницу Линди исполнялось шестнадцать. Они решили отметить «ее день рождения танцами в субботнюю ночь. Хотя Рубел провел большую часть недели вне дома, занимаясь делом Хеслета, все же он ухитрился сходить на охоту, взяв с собой малышей и даже Тревиса и Джефа. Они набили мешок пятью индюшками, подстрелили пару белохвостых оленей и в придачу дикого кабана.
– Надеюсь, хватит на субботу и, вообще, до тех пор, пока я не вернусь, – сказал Молли по возвращении Рубел.
– Надолго уезжаешь?
– Сколько будет необходимо, любимая. Я должен отвезти доказательства преступлений Хеслета в Орендж, заполнить некоторые бланки и отдать судье, чтобы могли получить полномочия арестовать его конные полицейские.
– Ты сам его арестуешь?
– Нет, это уже не моя работа, это сделают другие.
– Я рада. Мне бы не хотелось, чтобы тебе при аресте пришлось бы встречаться лицом к лицу с этим разбойником.
Танцы в субботнюю ночь были мало похожи на предыдущие, по крайней мере, для Молли и Рубела. Теперь Молли видела в нем любимого мужчину, а не копию подлеца, покинувшего ее год назад, хотя Рубел и был на самом деле этим подлецом. А Рубел-Джубел оказался в состоянии справиться со своим чувством вины и наслаждался, обнимая любимую и танцуя с ней весь вечер. Он решил, что скажет ей о том, кто он на самом деле. Он подождет, когда на следующей неделе наступит день его отъезда в Орендж. Прежде он должен еще раз телеграфировать Джубелу, чтобы подтвердить некоторые формальности. К тому же он должен был сообщить ему, что дело оказалось именно таковым, как он и подозревал, и ему понадобится не более одного дня, чтобы окончательно завершить сбор доказательств.
Рубел хотел отвезти Молли в лес, где никто не будет мешать их разговору. Он расскажет о прошлом, напомнит о тех танцах, год назад, раскроет, что чувствовал той ночью, опишет, как ужасно прошел и для него этот год, ведь он никак не мог забыть о ней, не мог смотреть ни на какую другую женщину, и это заставило его занять место брата, получившего задание от «Л и М», и вернуться в Эппл-Спринз – вернуться, чтобы узнать, испытывает ли еще Молли Дюрант к нему прежние чувства, и чтобы понять, есть ли будущее у их отношений. Как оказалось, есть, за год разлуки любовь не умерла.
Он объяснит ей, почему солгал и потом продолжал лгать. Рубел надеялся, что теперь Молли знает его достаточно хорошо, чтобы поверить: на этот раз он говорит правду, тогда он сказал первое, что пришло ему в голову, только чтобы она опустила ружье и сдала б ему комнату. Может, это и было безнравственно, все же ложь сама по себе доказывала, в каком он был отчаянье, если решился под чужим именем остаться в Блек-Хауз, чтобы завоевать ее любовь.
Он напомнит ей о многих моментах, когда он пытался сказать правду, но не решался сделать это всякий раз, потому что она начинала говорить о своей ненависти к Рубелу. Он скажет, как много она значит для него – целый мир! – и что он уже не сможет без нее жить.
Рубел знал, какой гнев, боль, разочарование должна будет испытать Молли после его признания. Именно поэтому он и ждал для решительного объяснения день отъезда. Он знал, ей потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что он не Джубел, а тот самый Рубел. Он знал: ей необходимо будет побыть одной.
Он скажет ей, как сильно он ее любит и что знает, как сильно она сама любит его, скажет, что не намерен делить свою жизнь ни с кем, кроме нее, и что они поженятся, как только он вернется из Оренджа.
Ей будет больно, и она постарается скрыть свою боль за гневом и злостью, Рубел не сомневался в этом. Но на день рождения Линди он приказал себе забыть обо всем и, крепко сжимая Молли в объятиях, танцевал с ней и восхищался ее красотой, вдыхая сладкий запах жимолости и испытывая огромное желание отвести любимую наверх в ту огромную кровать с пуховым матрацем.
В субботу рано утром, в то время как Рубел, Джеф и Тревис резали оленину, Молли, Линди и Шугар готовили праздничные салаты и запеканки, закуски из свежих овощей, свинину, яйца и печенье разных сортов: имбирное, из патоки, овсяное и даже из желе. В перерывах между танцами Рубел стоял рядом с Молли возле накрытого стола и наблюдал за гостями. Один раз протянул ей стакан с пуншем, льдом и лимонадом, который мистер Осборн специально закупил для нее в Хьюстоне. Они чокнулись бокалами.
– За нас, – прошептала Молли.
– За нас, – поддержал Рубел.
Молли отпила глоток.
– Всем и так весело, нет нужды приносить гостям еще пунша.
– Это потому, что сегодня в Блек-Хауз царят страсть и радость.
Молли покраснела. Снова заиграла музыка, и они вместе посмотрели на Линди и Джефа, кружившихся по гостиной.
– Ты прав, – шепнула Молли.
На шестнадцатилетие Линди Молли позволила сестре надеть прелестное шелковое платье персикового цвета, которое некогда принадлежало их матери. Приталенное, с глубоким вырезом на груди, оно подчеркивало уже достаточно зрелые формы Линди. Мучительное для Молли зрелище: девочка выросла!
– Я рада, что Линди согласилась учиться дальше, – сказала Молли. – Она решила стать учительницей.
– Я уверен, из нее получится хорошая учительница, – Рубел наблюдал за танцующей молодой парой.
Они танцевали, держа друг друга в объятиях так крепко, насколько только позволяли приличия, но, конечно, хотели бы быть намного ближе. Когда Рубел во второй раз заметил, что Джеф склонился к уху Линди, он решил: пора останавливать молодых людей.
– Извини меня, Молли, думаю, я вклинюсь между стариной Джефом и Линди и дам ему возможность охладиться.
Молли посмотрела ему вслед. Какое счастье, что она оказалась не в состоянии выгнать его когда-то из Блек-Хауз! Какой она теперь была счастливой! Какой влюбленной! Она видела, как Рубел кружил Линди по комнате под мелодию «Девушки не хотят, чтобы ты сегодня появился». Как хорошо умеет он ладить с детьми! Она знала, что никогда не забудет ту ночь, когда он остановил Джефа с Линди. Та ночь стала поворотным событием и в их отношениях. Той ночью они вышли из затруднительного положения и обрели упоительное будущее.
Вилли Джо и Малыш-Сэм жевали печенье, сидя за столом для закусок и напитков. Молли взяла Сэма за руку:
– Пойдем танцевать!
Он сморщил нос.
– Нет!
Молли заметила: он посмотрел на маленькую девочку в розовом платье со светлыми волосами, спадавшими ей на плечи.
– Я хотел бы потанцевать с ней!
Молли усмехнулась.
– Хорошо, иди и пригласи ее.
– Но я не знаю, как ее зовут.
– Спроси!
– Как?
– Просто подойти и скажи: «Я Сэм Блек. А как тебя зовут?» Когда она ответит, пригласи ее на танец.
Малыш склонил голову.
– Иди, вряд ли она тебя укусит, – подтолкнула Молли.
– Мисс, – позвала Шугар ее с порога кухни.
Оставив Сэма наедине с сомнениями, Молли поспешила на кухню, чтобы добавить праздничному торту последние штрихи украшений. Они подождали начала следующего танца, чтобы вышел для Линди сюрприз. Как они и предполагали, едва заиграла музыка, все внимание Линди сосредоточилось на Джефе, и они могли преспокойно возиться с тортом на кухне, не опасаясь при этом любопытных взглядов виновницы торжества.
Когда шестнадцать свечей были вколоты в торт, Молли вышла, чтобы собрать детей. Тревис сидел на ступенях лестницы рядом с Джубелом, Линди и Джефом. Вилли Джо ел печенье. Молли посмотрела вокруг, ища глазами Малыша-Сэма.
Он сзади потянул ее за платье. Когда Молли опустила глаза, она увидела неизменный палец по рту своего маленького братца и выражение отчаянья на его лице. Присев, она вытащила палец изо рта.
– Что случилось, милый?
– Ее зовут Гинни, и она сказала «нет».
Глаза Молли расширились, она вспомнила маленькую девочку в розовом платье. Молли прижала голову Сэма к своему плечу:
– Девочка не знает, что она потеряла!
Посмотрев в эти серьезные детские глаза, Молли обронила:
– Не сдавайся! Не одна она здесь на танцах. После того как мы споем Линди «счастливого дня рождения», пригласи танцевать какую-нибудь другую девочку.
Линди удивилась и пришла в восторг от праздничного торта. Когда они закончили петь, Молли встала позади Рубела, наблюдая, как ее младшая сестра раздает торт гостям.
– Она уже такая взрослая! И такая красивая! – заметила Молли.
– И очень похожа на свою старшую сестру, Молли, любимая, – ответил Рубел.
Остаток вечера они кружились под звуки музыки в объятиях друг друга.
– Это «Лунный свет в сосновом бору», – сказал Рубел, испытывая непреодолимое желание рассказать Молли о том, что эта мелодия постоянно звучала в его памяти весь прошедший год.
– У нас всегда на танцах звучит эта мелодия, – ответила Молли. – Моя бабушка положила начало этой традиции. Ведь Эппл-Спринз находится в самом сердце Пайнейского леса, в котором полно сосен, – гордость светилась в ее глазах, звучала в голосе.
Рубел вспомнил, как Шугар однажды сказала, что Молли не захочет жить ни в каком другом месте. Тогда он не придал словам негритянки большого значения, но теперь он начинал понимать, почему Молли так привязана к Эппл-Спринз.
Подошло время последнего танца, тоже традиционного «До свидания, старина Пайнт». Рубел чувствовал себя так же глупо, как и другие мужчины, когда пел вместе со всеми строфу за строфой, одна нелепей другой, только чтобы держать Молли в своих объятиях, а видения пуховой постели носились в его воображении.
– Иногда я думаю, что мне никогда не доведется опустить тебя на эту проклятую пуховую постель, – прошептал он на ухо Молли.
Через два дня, когда Рубел все еще мысленно репетировал свое признание, утешая себя, что ни один исповедник не должен быть несправедливо строг к кающемуся грешнику, прибыл Клиф Перкер, чтобы обсудить вырубку леса.
Вся семья собралась вокруг большого соснового стола на кухне. Рубел занял место позади всех. Тревис последовал его совету, он изучил все, что смог, о лесе, основательно подготовившись к этому обсуждению.
Рубел испытывал неподдельную гордость за мальчика. Он мог заметить, и Перкер был удивлен.
– Вы не рекомендуете вырубать все подчистую, так ведь? – спросил Тревис.
– Я могу сделать это, если вы того хотите. Дело в том, черт… э… извините, здесь дамы… что это чертовски быстрее и проще, чем выборочно вырубать деревья. Но что касается совета, то, если бы мы говорили о моей собственности, я бы сказал «нет». Лучше сохранить как можно больше твердой древесины.
– Зачем нам твердая древесина? – спросил Тревис.
– Она пригодится для многого, сынок. Спроси Джаррета. Железной дороге нужен будет дуб для шпал. А когда проложат железную дорогу, можно будет продавать кипарис и другие твердые породы. Если, конечно, оставить их, пока в них нет особой надобности. Они помогут лесу восстановить равновесие и сохранить естественную среду обитания животных. Кроме того, это и естественная защита для молодых побегов.
– Сколько деревьев вы предлагаете вырубить? – задала вопрос Молли.
– Смотря, сколько денег вы хотите получить от их продажи, мэм.
– Мистер Тейлор говорит, что нужны сто долларов в семестр за все, включая комнату и стол. Я полагаю, следует сразу срубить количество, достаточное для оплаты нескольких семестров, и положить деньги в банк.
– Я не советовал бы этого делать, – возразил Перкер. – Вы выиграете, полагаю, вырубая лес постепенно, сумму, необходимую для нескольких месяцев.
– Как это так, Перкер? – спросил Рубел, когда лесоруб замолчал.
Перкер удивленно пожал плечами.
– Черт, Джаррет, вы должны знать это, как никто другой, поскольку это вы появились в городе, чтобы уточнить, как лучше всего проложить железную дорогу.
Перкер внимательно всматривался в лица собравшихся за столом. Рубел надеялся, что непонимание написано не только на его лице.
– Когда здесь пройдет железная дорога, цена вашего леса возрастет, и не сомневаюсь также, что благодаря строительству железной дороги у вас появится добрая сотня постояльцев и отпадет необходимость продавать лес, по крайней мере, в прежнем объеме.
Шугар подала лимонад и кофе. Перкер откинулся на спинку стула, давая семье время обдумать его предложения.
– Что ты думаешь, Тревис? – спросил Рубел. – Или ты хочешь послушать, что скажут остальные?
Тревис, сидевший во главе стола, что стало для него обычным местом, как на кухне, так и в столовой, согласно покачал головой:
– Пусть все выскажутся.
– Мне нравятся ваши предложения, – сказала Линди, – но я хотела бы задать один вопрос.
– Задайте, мисс, – позволил Перкер.
– Сколько у нас леса? Я имею в виду, на сколько семестров хватит леса, который вы думаете вырубить со временем?
Перкер покачал головой, уставившись на стол.
– Давайте прикинем. Вы сказали, что хотите использовать лес только для оплаты за обучение. Вас четверо, верно?
Дети кивнули.
– Вот я и имел в виду, чтобы хватило на всех четверых, милая юная леди.
Линди и Тревис обменялись довольными улыбками.
– Когда вы думаете начать? – спросил Рубел. – То есть… когда семья может поручить вам эту работу?
– В конце недели, если погода продержится. Так, сегодня вторник? В следующий понедельник – наверняка.
Клиф Перкер был нанят, бумаги подписаны, и остаток недели прошел в приподнятом настроении ожидания у всех, кроме Рубела, чья голова была занята признанием, которое ему предстояло сделать Молли. Он хотел завершить дела поскорее.
– Надеюсь, хватит на субботу и, вообще, до тех пор, пока я не вернусь, – сказал Молли по возвращении Рубел.
– Надолго уезжаешь?
– Сколько будет необходимо, любимая. Я должен отвезти доказательства преступлений Хеслета в Орендж, заполнить некоторые бланки и отдать судье, чтобы могли получить полномочия арестовать его конные полицейские.
– Ты сам его арестуешь?
– Нет, это уже не моя работа, это сделают другие.
– Я рада. Мне бы не хотелось, чтобы тебе при аресте пришлось бы встречаться лицом к лицу с этим разбойником.
Танцы в субботнюю ночь были мало похожи на предыдущие, по крайней мере, для Молли и Рубела. Теперь Молли видела в нем любимого мужчину, а не копию подлеца, покинувшего ее год назад, хотя Рубел и был на самом деле этим подлецом. А Рубел-Джубел оказался в состоянии справиться со своим чувством вины и наслаждался, обнимая любимую и танцуя с ней весь вечер. Он решил, что скажет ей о том, кто он на самом деле. Он подождет, когда на следующей неделе наступит день его отъезда в Орендж. Прежде он должен еще раз телеграфировать Джубелу, чтобы подтвердить некоторые формальности. К тому же он должен был сообщить ему, что дело оказалось именно таковым, как он и подозревал, и ему понадобится не более одного дня, чтобы окончательно завершить сбор доказательств.
Рубел хотел отвезти Молли в лес, где никто не будет мешать их разговору. Он расскажет о прошлом, напомнит о тех танцах, год назад, раскроет, что чувствовал той ночью, опишет, как ужасно прошел и для него этот год, ведь он никак не мог забыть о ней, не мог смотреть ни на какую другую женщину, и это заставило его занять место брата, получившего задание от «Л и М», и вернуться в Эппл-Спринз – вернуться, чтобы узнать, испытывает ли еще Молли Дюрант к нему прежние чувства, и чтобы понять, есть ли будущее у их отношений. Как оказалось, есть, за год разлуки любовь не умерла.
Он объяснит ей, почему солгал и потом продолжал лгать. Рубел надеялся, что теперь Молли знает его достаточно хорошо, чтобы поверить: на этот раз он говорит правду, тогда он сказал первое, что пришло ему в голову, только чтобы она опустила ружье и сдала б ему комнату. Может, это и было безнравственно, все же ложь сама по себе доказывала, в каком он был отчаянье, если решился под чужим именем остаться в Блек-Хауз, чтобы завоевать ее любовь.
Он напомнит ей о многих моментах, когда он пытался сказать правду, но не решался сделать это всякий раз, потому что она начинала говорить о своей ненависти к Рубелу. Он скажет, как много она значит для него – целый мир! – и что он уже не сможет без нее жить.
Рубел знал, какой гнев, боль, разочарование должна будет испытать Молли после его признания. Именно поэтому он и ждал для решительного объяснения день отъезда. Он знал, ей потребуется время, чтобы привыкнуть к мысли, что он не Джубел, а тот самый Рубел. Он знал: ей необходимо будет побыть одной.
Он скажет ей, как сильно он ее любит и что знает, как сильно она сама любит его, скажет, что не намерен делить свою жизнь ни с кем, кроме нее, и что они поженятся, как только он вернется из Оренджа.
Ей будет больно, и она постарается скрыть свою боль за гневом и злостью, Рубел не сомневался в этом. Но на день рождения Линди он приказал себе забыть обо всем и, крепко сжимая Молли в объятиях, танцевал с ней и восхищался ее красотой, вдыхая сладкий запах жимолости и испытывая огромное желание отвести любимую наверх в ту огромную кровать с пуховым матрацем.
В субботу рано утром, в то время как Рубел, Джеф и Тревис резали оленину, Молли, Линди и Шугар готовили праздничные салаты и запеканки, закуски из свежих овощей, свинину, яйца и печенье разных сортов: имбирное, из патоки, овсяное и даже из желе. В перерывах между танцами Рубел стоял рядом с Молли возле накрытого стола и наблюдал за гостями. Один раз протянул ей стакан с пуншем, льдом и лимонадом, который мистер Осборн специально закупил для нее в Хьюстоне. Они чокнулись бокалами.
– За нас, – прошептала Молли.
– За нас, – поддержал Рубел.
Молли отпила глоток.
– Всем и так весело, нет нужды приносить гостям еще пунша.
– Это потому, что сегодня в Блек-Хауз царят страсть и радость.
Молли покраснела. Снова заиграла музыка, и они вместе посмотрели на Линди и Джефа, кружившихся по гостиной.
– Ты прав, – шепнула Молли.
На шестнадцатилетие Линди Молли позволила сестре надеть прелестное шелковое платье персикового цвета, которое некогда принадлежало их матери. Приталенное, с глубоким вырезом на груди, оно подчеркивало уже достаточно зрелые формы Линди. Мучительное для Молли зрелище: девочка выросла!
– Я рада, что Линди согласилась учиться дальше, – сказала Молли. – Она решила стать учительницей.
– Я уверен, из нее получится хорошая учительница, – Рубел наблюдал за танцующей молодой парой.
Они танцевали, держа друг друга в объятиях так крепко, насколько только позволяли приличия, но, конечно, хотели бы быть намного ближе. Когда Рубел во второй раз заметил, что Джеф склонился к уху Линди, он решил: пора останавливать молодых людей.
– Извини меня, Молли, думаю, я вклинюсь между стариной Джефом и Линди и дам ему возможность охладиться.
Молли посмотрела ему вслед. Какое счастье, что она оказалась не в состоянии выгнать его когда-то из Блек-Хауз! Какой она теперь была счастливой! Какой влюбленной! Она видела, как Рубел кружил Линди по комнате под мелодию «Девушки не хотят, чтобы ты сегодня появился». Как хорошо умеет он ладить с детьми! Она знала, что никогда не забудет ту ночь, когда он остановил Джефа с Линди. Та ночь стала поворотным событием и в их отношениях. Той ночью они вышли из затруднительного положения и обрели упоительное будущее.
Вилли Джо и Малыш-Сэм жевали печенье, сидя за столом для закусок и напитков. Молли взяла Сэма за руку:
– Пойдем танцевать!
Он сморщил нос.
– Нет!
Молли заметила: он посмотрел на маленькую девочку в розовом платье со светлыми волосами, спадавшими ей на плечи.
– Я хотел бы потанцевать с ней!
Молли усмехнулась.
– Хорошо, иди и пригласи ее.
– Но я не знаю, как ее зовут.
– Спроси!
– Как?
– Просто подойти и скажи: «Я Сэм Блек. А как тебя зовут?» Когда она ответит, пригласи ее на танец.
Малыш склонил голову.
– Иди, вряд ли она тебя укусит, – подтолкнула Молли.
– Мисс, – позвала Шугар ее с порога кухни.
Оставив Сэма наедине с сомнениями, Молли поспешила на кухню, чтобы добавить праздничному торту последние штрихи украшений. Они подождали начала следующего танца, чтобы вышел для Линди сюрприз. Как они и предполагали, едва заиграла музыка, все внимание Линди сосредоточилось на Джефе, и они могли преспокойно возиться с тортом на кухне, не опасаясь при этом любопытных взглядов виновницы торжества.
Когда шестнадцать свечей были вколоты в торт, Молли вышла, чтобы собрать детей. Тревис сидел на ступенях лестницы рядом с Джубелом, Линди и Джефом. Вилли Джо ел печенье. Молли посмотрела вокруг, ища глазами Малыша-Сэма.
Он сзади потянул ее за платье. Когда Молли опустила глаза, она увидела неизменный палец по рту своего маленького братца и выражение отчаянья на его лице. Присев, она вытащила палец изо рта.
– Что случилось, милый?
– Ее зовут Гинни, и она сказала «нет».
Глаза Молли расширились, она вспомнила маленькую девочку в розовом платье. Молли прижала голову Сэма к своему плечу:
– Девочка не знает, что она потеряла!
Посмотрев в эти серьезные детские глаза, Молли обронила:
– Не сдавайся! Не одна она здесь на танцах. После того как мы споем Линди «счастливого дня рождения», пригласи танцевать какую-нибудь другую девочку.
Линди удивилась и пришла в восторг от праздничного торта. Когда они закончили петь, Молли встала позади Рубела, наблюдая, как ее младшая сестра раздает торт гостям.
– Она уже такая взрослая! И такая красивая! – заметила Молли.
– И очень похожа на свою старшую сестру, Молли, любимая, – ответил Рубел.
Остаток вечера они кружились под звуки музыки в объятиях друг друга.
– Это «Лунный свет в сосновом бору», – сказал Рубел, испытывая непреодолимое желание рассказать Молли о том, что эта мелодия постоянно звучала в его памяти весь прошедший год.
– У нас всегда на танцах звучит эта мелодия, – ответила Молли. – Моя бабушка положила начало этой традиции. Ведь Эппл-Спринз находится в самом сердце Пайнейского леса, в котором полно сосен, – гордость светилась в ее глазах, звучала в голосе.
Рубел вспомнил, как Шугар однажды сказала, что Молли не захочет жить ни в каком другом месте. Тогда он не придал словам негритянки большого значения, но теперь он начинал понимать, почему Молли так привязана к Эппл-Спринз.
Подошло время последнего танца, тоже традиционного «До свидания, старина Пайнт». Рубел чувствовал себя так же глупо, как и другие мужчины, когда пел вместе со всеми строфу за строфой, одна нелепей другой, только чтобы держать Молли в своих объятиях, а видения пуховой постели носились в его воображении.
– Иногда я думаю, что мне никогда не доведется опустить тебя на эту проклятую пуховую постель, – прошептал он на ухо Молли.
Через два дня, когда Рубел все еще мысленно репетировал свое признание, утешая себя, что ни один исповедник не должен быть несправедливо строг к кающемуся грешнику, прибыл Клиф Перкер, чтобы обсудить вырубку леса.
Вся семья собралась вокруг большого соснового стола на кухне. Рубел занял место позади всех. Тревис последовал его совету, он изучил все, что смог, о лесе, основательно подготовившись к этому обсуждению.
Рубел испытывал неподдельную гордость за мальчика. Он мог заметить, и Перкер был удивлен.
– Вы не рекомендуете вырубать все подчистую, так ведь? – спросил Тревис.
– Я могу сделать это, если вы того хотите. Дело в том, черт… э… извините, здесь дамы… что это чертовски быстрее и проще, чем выборочно вырубать деревья. Но что касается совета, то, если бы мы говорили о моей собственности, я бы сказал «нет». Лучше сохранить как можно больше твердой древесины.
– Зачем нам твердая древесина? – спросил Тревис.
– Она пригодится для многого, сынок. Спроси Джаррета. Железной дороге нужен будет дуб для шпал. А когда проложат железную дорогу, можно будет продавать кипарис и другие твердые породы. Если, конечно, оставить их, пока в них нет особой надобности. Они помогут лесу восстановить равновесие и сохранить естественную среду обитания животных. Кроме того, это и естественная защита для молодых побегов.
– Сколько деревьев вы предлагаете вырубить? – задала вопрос Молли.
– Смотря, сколько денег вы хотите получить от их продажи, мэм.
– Мистер Тейлор говорит, что нужны сто долларов в семестр за все, включая комнату и стол. Я полагаю, следует сразу срубить количество, достаточное для оплаты нескольких семестров, и положить деньги в банк.
– Я не советовал бы этого делать, – возразил Перкер. – Вы выиграете, полагаю, вырубая лес постепенно, сумму, необходимую для нескольких месяцев.
– Как это так, Перкер? – спросил Рубел, когда лесоруб замолчал.
Перкер удивленно пожал плечами.
– Черт, Джаррет, вы должны знать это, как никто другой, поскольку это вы появились в городе, чтобы уточнить, как лучше всего проложить железную дорогу.
Перкер внимательно всматривался в лица собравшихся за столом. Рубел надеялся, что непонимание написано не только на его лице.
– Когда здесь пройдет железная дорога, цена вашего леса возрастет, и не сомневаюсь также, что благодаря строительству железной дороги у вас появится добрая сотня постояльцев и отпадет необходимость продавать лес, по крайней мере, в прежнем объеме.
Шугар подала лимонад и кофе. Перкер откинулся на спинку стула, давая семье время обдумать его предложения.
– Что ты думаешь, Тревис? – спросил Рубел. – Или ты хочешь послушать, что скажут остальные?
Тревис, сидевший во главе стола, что стало для него обычным местом, как на кухне, так и в столовой, согласно покачал головой:
– Пусть все выскажутся.
– Мне нравятся ваши предложения, – сказала Линди, – но я хотела бы задать один вопрос.
– Задайте, мисс, – позволил Перкер.
– Сколько у нас леса? Я имею в виду, на сколько семестров хватит леса, который вы думаете вырубить со временем?
Перкер покачал головой, уставившись на стол.
– Давайте прикинем. Вы сказали, что хотите использовать лес только для оплаты за обучение. Вас четверо, верно?
Дети кивнули.
– Вот я и имел в виду, чтобы хватило на всех четверых, милая юная леди.
Линди и Тревис обменялись довольными улыбками.
– Когда вы думаете начать? – спросил Рубел. – То есть… когда семья может поручить вам эту работу?
– В конце недели, если погода продержится. Так, сегодня вторник? В следующий понедельник – наверняка.
Клиф Перкер был нанят, бумаги подписаны, и остаток недели прошел в приподнятом настроении ожидания у всех, кроме Рубела, чья голова была занята признанием, которое ему предстояло сделать Молли. Он хотел завершить дела поскорее.