Продавец подарил Андрея приятной улыбкой.
   «Получше ищете? – Продавец притянул Геворка к себе и понизил голос: – Если хочешь хорошие купить, у меня не покупай».
   «Почему?»
   «Тш-ш-ш! Пусть никто не слышит… Эти абрикосы – один только вид. Дорогие и плохие. Как своему человеку говорю…»
   Вот этот торговец абрикосами и был тот самый Микаэл, который теперь вел Андрея на квартиру к продавцу сельского магазина Грикору Самвеляну.
   Низкая деревянная тахта была покрыта ковром. Грикор Самвелян лежал на тахте под толстым зимним одеялом и все-таки мерз. Глаза его беспокойно забегали, когда он увидел входящих в комнату людей. Он сделал попытку приподняться – и застонал.
   Андрей поздоровался:
   – Приходится вас беспокоить, несмотря на вашу болезнь. Вы что же, не хотите, значит, принять участие в инвентаризации?
   – Жена пошла вместо меня, – сказал продавец, натягивая одеяло до самого подбородка. – Я болен.
   – Когда началась болезнь?
   – Вчера вечером. Сразу скрутило меня. Я запер магазин и ушел.
   Он вдруг шмыгнул носом. Андрей заметил, что у него очень узкий нос. Будто вырезали ему треугольник из фанеры и прилепили острым углом вперед на широкое белое лицо с печальными глазами.
   – К врачу обращались?
   – А что врач! Велел гладить поясницу горячим утюгом. А оно не помогло.
   – И часто у вас это бывает?
   – Первый раз.
   – Он здоровый мужчина, – одобрительно проговорил Микаэл, – никогда не хворает… Верно, Грикор? Привезут в магазин товары, так он пятипудовые мешки словно камешки бросает. На него болезней не было. Только вчера заболел в первый раз. Простудился ты, что ли, Грикор?
   – Может, и простыл. Кто знает!
   – Кашель или чихоту не имеешь?
   Продавец беспокойно вздохнул:
   – Ничего нет – ни жару, ни кашля, только вот повернуться невозможно.
   – Ты смотри, какая болезнь!
   Андрей заглянул в другую комнату. На тумбочке стоял новенький радиоприемник, на окнах висели тюлевые занавески. Комната была светлая, чистая, недавно побеленная.
   – Хороший у него дом! – похвалил Микаэл таким тоном, словно он ставил это в вину Грикору Самвеляну.
   – Дом ничего… Товарищи, – вдруг с натугой произнес Грикор и покраснел, – ведь я должен вам одну вещь заявить…
   – Ну! – подогнал его Андрей.
   – Вчерашний день мы с утра хорошо торговали, большая выручка была. Но я, когда заболел и ушел, все оставил в магазине. Все деньги. Я думал, что скоро вернусь…
   – Ну! – еще строже, чем прежде, проговорил Андрей.
   «Сейчас врать начнет», – с отвращением подумал он, но тут же остановил себя. Тысячу раз капитан Миансаров говорил: «Не проявляйте подозрительности раньше времени – это вред делу…»
   Председатель сельсовета сопел и молчал.
   – Как мы узнали утром, что убит сторож, – сказал Грикор, и его жилистая рука забегала по шелковому верху одеяла, – так моя жена сразу пошла в магазин. Но уже тех денег не оказалось… – Он скорбно взглянул на людей, обступивших его постель.
   Милиционер из районного отделения вздохнул. Председатель сельсовета с шумом оттолкнул стул.
   – Разве вы имели право… – начал он гневно.
   Грикор попытался перебить его:
   – Товарищ Зарзанд…
   – Подождите! Сейчас я говорю. Какое вы себе взяли право оставлять денежные суммы в магазине? Вам известно, что деньги полагается сдавать?
   – Так ведь болезнь…
   – Сколько там денег было?
   – Много… – Грикор всхлипнул. – Почти что двадцать тысяч…
   Андрей поднялся со стула. Тотчас вскочил и Карай, который лежал на брюхе у дверей, вытянув передние лапы и подобрав под себя задние.
   – Так, – сказал Андрей, – с вами еще разговоры впереди. Большие разговоры! А мы сейчас пойдем в магазин и точно установим, что еще похищено, кроме денег.
   Первый человек, кого они встретили, выйдя на улицу, был колхозный бухгалтер. Его включили в комиссию по инвентаризации, и он торопился доложить о результатах проверки. Он был озадачен.
   – Странные грабители – ничего не взяли! Почти все товары налицо, кроме мужского костюма – пятидесятый размер – и двух бутылок водки. Из-за чего убит дед Вахтанг, а? – спрашивал он, пристально глядя из-под очков.
   – Всё точно подсчитали?
   – Можете не сомневаться!
   Теперь уже заходить в магазин было незачем.
   – Товарищи, – сказал Андрей, – вы меня извините, я от вас отстану…
   Микаэл взял его под локоть. «Старик, старик, а какая у него крепкая рука…»
   – Да брось! Не огорчайся, – сказал Микаэл. – Не все же работать! Пойдем ко мне, полчаса посидим под деревом в моем садике.
   – Не могу, спасибо.
   – Что за дела отвлекают?
   Андрей освободил свой локоть:
   – Никаких особенных дел. Хочу походить, подумать…
   – Ну, так и мы с тобой пойдем, в случае чего – поможем.
   – Какая уж тут помощь… – Андрей коснулся козырька милицейской фуражки. – Я скоро вернусь.
   Он быстро пошел по улице. Карай деловито шел у его левой ноги.
   Мальчишки, которые неотступно следовали за полюбившейся им собакой, правда сохраняя на всякий случай приличную дистанцию, и теперь остались верны себе. Они отвернулись от серой овчарки и милиционера из районного отделения, от Микаэла, от самого товарища Зарзанда и дружно повернули за Андреем. Впереди бежал Карлос. Андрей позвал его. Мальчик отделился от сверстников и стал приближаться – сначала быстро, потом все медленнее. Он боялся собаки.
   – Просьба будет к тебе… – начал Андрей.
   – Скажите, дядя!
   – Проводи меня, пожалуйста, в правление колхоза.
   Карлос опасливо покосился на собаку:
   – Рядом с вами идти или с мальчиками?
   – Конечно, мне было бы приятней, чтоб ты шел со мной.
   Карлос кивнул головой. Он воспринял эти слова как должное. Только спросил:
   – А не укусит?
   – Нет, он не кусается.
   Сперва мальчик шел возле Андрея, потом осмелел и перебрался поближе к Караю.
   – Можно, я его поведу?
   Андрей чмокнул языком – он уже перенял от других эту привычку.
   – Очень я хотел бы выполнить твою просьбу, но ты пойми меня: не полагается! Хорошая служебная собака должна признавать только своего хозяина.
   Они приближались к центру села. На улице людей встречалось мало – колхозники были в поле, на уборке. Стоял дремотный полдень. Журчали арыки, по которым вода текла в сады. На площади возле клуба совсем маленькие мальчики гоняли футбольный мяч; ребята постарше бегали друг за другом на ходулях.
   – Что это у вас, ходулями увлекаются?
   – Еще как! Только ходят плохо! – Карлос презрительно сплюнул. – Было бы время, я показал бы этой мелюзге, как надо ходить! Лучше меня здесь никто не ходит.
   Из-за угла вывернулась бабка, недовольно покосилась на собаку и принялась отчитывать Карлоса.
   – Что это она? – спросил Андрей.
   Карлос покраснел:
   – Ругает меня…
   – Это я понял. А почему?
   – Кто-то ночью ходил на ходулях, а она придирается – думает, что я. «Днем, говорит, вам времени мало». Это такая бабушка – ей всегда кто-нибудь пять копеек должен!
   Вход в колхозную контору был устроен с веранды. Карлос поднялся по ступенькам, Андрей остался ждать – неудобно входить в помещение с собакой. Около веранды стояла на привязи оседланная лошадь. Карай редко видел лошадей, ему казалось, что к этому большому зверю безопаснее всего подходить сзади, – и он натянул поводок, ворча и принюхиваясь к лошадиным запахам.
   – Эх, не очень ты у меня образованный! – сказал Андрей, осаживая собаку. – Знай на будущее: к лошади надо подходить сбоку, к овце – спереди, а уж к корове – сзади.
   Лошадь топнула ногой – Карай отпрыгнул назад на полметра.
   На веранде показался Карлос.
   – Председатель в поле, другие тоже все разъехались. Один Галуст здесь – прискакал вон на этой лошади.
   – Кто такой Галуст?
   – Партийный секретарь.
   – Очень хорошо. Вот его мне больше всех и нужно.
   – Его на молочную ферму вызвали, – сказал Карлос. – Хотите, провожу?
   Ферма помещалась на краю села. Оттуда доносился быстрый перезвон молотков и лязг железа, тонкий, пронзительный скрежет пилы. В этом конце села были сосредоточены мастерские и животноводческие постройки. Над всем главенствовала силосная башня – пузатая, красная, выстроенная с такой фундаментальной прочностью, что стоять ей века и века. Неподалеку от нее тянулись опрятные, свежебеленные хлевы, хоть невысокие, но очень длинные – не хлев, целая улица! Повеяло душистыми запахами скошенных трав. Карай насторожил уши, непрестанно шевелил мокрым черным носом.
   Андрей отвел собаку в холодок, поближе к копне сена, и приказал лежать. Теперь, что бы ни случилось, пес не поднимется с места, пока хозяин не отменит своего приказа.
   Секретаря колхозной парторганизации удалось найти в одном из коровников. Тут было прохладно и пусто. Скот еще весной перегнали на эйлаг – высокогорное пастбище. Только в двух стойлах находились коровы, их и обступили люди.
   В коровнике только что закончились какие-то строительные работы. Тут и там лежали обтесанные камни. У одной стены были сложены металлические трубы. У бревенчатого потолка висели толстые тросы, на них покачивалась вагонетка. Карлос чуть прикоснулся к ней рукой, и она легко покатилась по тросу.
   Галуст, крепкий, дочерна обожженный солнцем, пошел навстречу Андрею, приветственно подняв кверху руку. Он начал с извинений: пусть не думает лейтенант милиции, что мы не интересуемся розысками. Просто время такое – идет уборка, все в поле. Вот всего на минутку удалось прискакать в село. Ведь такое событие сегодня! Галуст обвел рукой коровник, и глаза у него засияли. Но он тут же притушил их блеск.
   – Я слушаю вас, товарищ лейтенант…
   – А какое у вас сегодня событие? – вежливо спросил Андрей.
   – Вообще-то, может, не ко времени говорить об этом… – неохотно начал Галуст, но глаза у него опять засияли. – Первая в нашем районе полная комплексная механизация животноводства. Только что закончили. Подвесная дорога – корм будет подаваться механизированно. Толкнешь пальчиком – и вагонетка в полтонны весом едет себе спокойненько. Кто потаскал пятипудовые мешки на своей спине, как, например, я в свое время, тот оценит! Да это что! – Галуст махнул рукой. – Это уже во многих колхозах есть. А вот механизированное кормоприготовление – это новинка. Или такая вещь – электричеством доить коров. Или автопоилки… Специально с гор пригнали двух коров, чтобы посмотреть, как они будут пить.
   Галуст постеснялся сказать, что это он сам пригнал коров – выехал за ними в горы ни свет ни заря. Он повел Андрея к стойлу. Сколько было хлопот с этой механизацией! Нашлись люди, говорили, что все это преждевременная затея. Можно, мол, разумнее истратить деньги. Галуст никак не мог с ними согласиться. Теперь дело само скажет за себя.
   В каждом стойле к столбику была прикреплена металлическая раковинка с педалью на донышке. Белая корова сунула в раковину нос и чуть прижала педаль. Сразу же снизу пошла вода, раковинка наполнилась. При торжественном молчании всех присутствующих корова напилась. Подняла голову. Вода исчезла.
   – Условный рефлекс, – значительно сказал Галуст. – Захочет пить – нажмет педальку. Раньше не так было – терпи, корова, пока о тебе не вспомнят!
   – Это дело знакомо, – улыбнулся Андрей. – У нас в питомнике все воспитание собак основано на условном рефлексе. – Он не хотел уступить Галусту в понимании всех этих важных вопросов и потому добавил: – Учение академика Павлова…
   – Вот именно! – подхватил Галуст. – Теперь мы в районе по животноводству и табаку на первое место выйдем. – Он взглянул на Андрея и смутился: человек его на ферме разыскал, чтобы о деле поговорить, а он ему и слова не дал вымолвить. – Извините… – Галуст озабоченно покашлял в кулак. – Пройдемте сюда… – Он повел Андрея в дальний конец коровника. – Одно скажу, – Галуст серьезно посмотрел на Андрея, – колхозники наши очень возмущены, что у нас в селении такой случай. Будет большое разочарование, если не удастся открыть преступника.
   – Запутанное дело, знаете ли… – Андрей попытался улыбкой прикрыть смущение. Человеку легко рассказывать о своих удачах, а для объяснения неудач всегда хочется найти какие-нибудь послабляющие обстоятельства. Нет, ты умей быть мужественным, когда у тебя ничего не получается!
   – Трудно будет, – признался Андрей, глядя прямо в лицо своему собеседнику. – Пока что просто ничего не выходит.
   Галуст нахмурился:
   – Председатель сельсовета вам не помогает?
   – Нет, почему… Да что он может сделать! Задержка во мне, а не в нем. Видите ли, я пока что молодой работник, и главная моя беда – что я еще не так хорошо разбираюсь в людях. То они все у меня очень уж милые, то всех подозреваю… – Андрей заметил беспокойство в глазах Галуста и поторопился добавить: – Но это ничего не значит. К вам едет старший лейтенант, толковый человек и с большим опытом, а я остаюсь в помощниках…
   – Опыт – дело наживное, – сочувственно сказал Галуст. – Вы с Микаэлом говорили?
   – Говорил и с Микаэлом и с председателем сельсовета. И хочу спросить: что они за люди?
   – Микаэла вы должны знать. Он прежде работал в вашей системе – в милиции.
   – Не знал.
   – Только его за что-то отчислили. Теперь у нас живет. Считается, что колхозник…
   – Считается?
   – Ну да. Он в колхозе не заинтересован. Имеет замечательный сад. Старший сын от него отделился, получил приусадебный участок и тоже тишком передал отцу. Деньги у них всегда есть. Выращивают фрукты, продают в городе. Что им колхоз!
   – И вы терпите?
   – Пока Зарзанд при должности, Микаэл будет изворачиваться. Они друг друга понимают. Но это долго не протянется. Зарзанд досидит не больше, как до ближайших выборов. Ошиблись мы в нем. Народ его на дальнейшее правление избирать не захочет. – Галуст закурил, угостил Андрея. – Но хорошие ли они, плохие ли, а вам должны помочь. Если съездить куда надо, председатель выделит транспорт, все сделает, что понадобится. Это вы будьте спокойны. А Микаэл может советом помочь. Он все же опытный человек.
   – А что вы скажете о продавце магазина Грикоре Самвеляне? Я главным образом его хочу раскусить…
   Галуст на мгновение задумался.
   – Мало знаю, – проговорил он твердо. – Ничего верного сказать не могу. – Он протянул Андрею руку. – Извините, поеду в поле. Вы не сдавайтесь!
   – А насчет сторожа, который исчез, – нерешительно начал Андрей, – как вы думаете… он не может оказаться причастным?
   – Нет, это золотой старик был, – отвечал Галуст, выходя на середину коровника. – Вы уж его оставьте!
   Карай истомился, ожидая хозяина. Он дрогнул всем телом – так ему хотелось вскочить, – но снова замер. Приказа вставать не было. Андрей взял его на поводок и пошел обратной дорогой – мимо клуба, мимо спортивной площадки, к дому Грикора Самвеляна.
   Войдя в сад, он услышал за спиной тяжелые шаги. Его догонял милиционер из районного отделения.
   – Так я и знал, что вы сюда вернетесь, – сказал милиционер сердито. – Что вас здесь интересует?
   – Просто хочу поговорить с человеком, – небрежно ответил Андрей.
   – Он ни в чем не виноват!
   – Вот и хорошо, если так.
   Андрей перепрыгнул через канавку. Милиционер, не отставая, следовал за ним. Караю это не понравилось, он глухо зарычал. Серая овчарка в ответ тоже зарычала, но тут же трусливо поджала хвост.
   – Идите и займитесь своим делом, – спокойно приказал Андрей.
   – У меня дело такое же самое, как у вас. Мы вместе пойдем к Грикору.
   – Извините! У меня пока что план – пойти одному.
   Милиционер пожевал губами, тряхнул своей каракулевой головой и задумался.
   – Так вы знайте, – сказал он, наконец, с оттенком угрозы, – Самвелян – честный человек! И еще знайте, что он мой родственник. Я за него ручаюсь, как за самого себя.
   – Учтем, – проговорил Андрей и, легонько отстранив милиционера, вошел в дом.
   Ему показалось, что за окном что-то мелькнуло. Открыв дверь в комнату, он увидел, что Самвелян торопливо натягивает на себя одеяло.
   – Так, – сказал Андрей и помолчал немного. – Вы один в доме?
   – Да, – тихо ответил Самвелян.
   Андрей заметил, что он при этом несколько смутился.
   – А кто здесь только что ходил по комнате?
   – Никто не ходил. Но это я пытался встать. Я думал, если удастся, пойти в магазин и еще раз поискать деньги.
   – Значит, вы при такой вашей сильной болезни можете все-таки вставать с постели?
   Испуганные черные глаза на секунду задержались на лице Андрея, потом вильнули в сторону.
   – Но я же не смог встать…
   – А почему вы смущаетесь?
   Самвелян ответил упавшим голосом:
   – Я всегда смущаюсь, когда вижу, что мне не верят… – Он еще больше понизил голос. – Мне делается стыдно…
   – Ах, вон что! – возмутился Андрей. – Вам, значит, стало стыдно за меня?
   Он не дождался ответа, властно открыл дверь в другую комнату и вместе с Караем обошел весь дом. Ему хотелось убедиться, что в доме пусто. Потом он вернулся к постели больного. Разговор с Грикором Самвеляном все же заставил его задуматься. Вряд ли закоренелый преступник будет так себя вести…
   – Милиционер из районного отделения – он ваш родственник? – строго спросил Андрей.
   – Да, он родственник – двоюродный брат.
   – Но вы же знаете, что никакое родство не спасает от ответственности!
   Грикор бессильно усмехнулся.
   – Ладно, – сказал Андрей. – Теперь я задам один вопрос. Очень многое будет зависеть от вашего ответа. Отвечайте подумав… Кто-нибудь, кроме вас, знал, что деньги оставлены в магазине?
   Продавец задумался.
   – Никто не должен был знать. Я никому не говорил. Даже и жена не знала.
   – Вот видите! А грабители из товаров почти ничего не взяли. Значит, они пришли специально за деньгами. Как же это получается?
   Грикор Самвелян молчал, только теребил бахрому ковра.
   – Другой вопрос: вы просили своего родственника-милиционера, чтобы он вас спасал?
   – Не спасал! – Грикор от волнения даже приподнялся на локте. – Но мне не верят… Я просил его, чтобы он поговорил…
   – Напрасно просили! – Андрей поднялся со стула. – Вы еще подумайте над моими вопросами, а я подумаю над вашими ответами. Пока что до свиданья.
   Держа Карая на поводке, Андрей вышел на окраину села. Он решил описать вокруг деревни большое кольцо. Если прерванный след где-нибудь поблизости возобновляется, то Карай его почует. Исчезновение следа возле большого камня надо было как-нибудь объяснить.
   Примерно через час Андрей вошел в селение с другой стороны. Карай вывалил из пасти чуть не весь язык. Они прошли немалое расстояние. На сапогах Андрея лежала густая пыль, но сам он был с виду бодр и, как всегда, подтянут. Возле магазина его остановил рыжий парень с плотничным топором в руках:
   – Товарищ лейтенант, важная новость! Сторож нашелся!
   Андрей присвистнул. Вот это действительно новость!
   – Живой?
   – Покалечен, но жив. В больницу отправили. С ним уже начальник районного отделения беседовал.
   Андрей собирался пойти к Микаэлу – умыться, отдохнуть, полежать в саду под деревом. Теперь уж было не до отдыха.
   – Где у вас больница?
   – На том конце. Я могу проводить… – Рыжий застенчиво улыбнулся: – Ведь я бригадмилец, товарищ лейтенант.
   Андрей знал, что в селах существуют добровольные бригады содействия милиции. Участники их называли себя бригадмильцами.
   – Вот повезло – на коллегу наткнулся… Ну, веди и рассказывай.
   Оказывается, бригадмильца – он был по специальности плотником – прислали починить дверь в магазине, сорванную грабителями с петель. Он работал и вдруг услышал тихий стон, доносившийся как будто из-под крылечка. Там была довольно глубокая яма, в которую продавец обычно складывал пустые бочки и ящики. В яме под ящиками рыжий плотник и обнаружил деда Вахтанга.
   – Теперь дед пришел в себя и все одно повторяет: «Ничего не знаю».
   – Как тебя звать? – спросил Андрей.
   – Оник.
   – Вот, Оник, – строго сказал Андрей, – я у тебя как у бригадмильца спрашиваю: кто-нибудь особенно взволновался, когда нашли сторожа?
   Оник задумался.
   – Особенно я взволновался, товарищ лейтенант, – простодушно признался он. – Как я услышал стон из ямы, так даже топор бросил…
   Больница помещалась в новеньком, словно только что вымытом каменном двухэтажном домике. За оградой росли молодые деревца, дорожки были посыпаны желтым песком.
   – Всего месяц назад открыли больницу, – сообщил Оник, – такие строгости развели… – У ограды он попрощался с Андреем. – Все равно меня туда не пустят…
   Андрей шел с Караем по песчаной дорожке, когда его окликнули. Остренькая старушка в чистом белом халате насмешливо смотрела на него:
   – С собакой в больницу? Очень разумно.
   – Да я собаку привяжу.
   – Нет уж! Животные на территорию не допускаются. Неужели товарищ милиционер никогда не бывал в больнице, порядков не знает?
   Андрей безропотно вернулся к воротам и уложил Карая в тени ограды.
   – Доктор, – начал он, вернувшись, – мне надо…
   Старушка перебила его, брезгливо поджав губы:
   – Наперед всего вам надо после собаки вымыть руки.
   В умывальной комнате, выложенной по стенам белыми кафельными плитками, Андрей сказал, покрутив головой:
   – Строгости у вас…
   Вытирая руки мягким вафельным полотенцем, он попробовал было изложить свою просьбу, но старушка перебила его:
   – Я знаю, что вам надо. Вы хотите повидать больного Мнацаканяна.
   – Сторожа, – подтвердил Андрей, – деда Вахтанга.
   – Он и есть Мнацаканян. Видеть его нельзя.
   – То есть как это нельзя? – Андрей недоверчиво улыбнулся. – Это же нужно для розыска. Почему нельзя?
   – По состоянию его здоровья.
   Насладившись своей властью, старушка смилостивилась:
   – Впрочем, можно будет доложить доктору.
   – А вы кто? – удивился Андрей.
   – Я здесь при другой должности, – весело сказала старушка. – Я уборщица.
   Она легко поднялась по лестнице, но довольно долго не возвращалась. Наконец появилась совсем с другой стороны, подала Андрею белый халат. Конфузясь, Андрей завязал тесемки. По коридору, в котором пол был устлан коричневым линолеумом, а двери мерцали матовой белизной, он прошел в кабинет к доктору.
   Доктор, молоденькая румяная девушка, улыбнулась, увидев, как неловко Андрей чувствует себя в больничном халате. Халат ему дали очень большой, и он боялся наступить на белоснежную полу тяжелым и пыльным солдатским сапогом.
   – Вы, пожалуй, утомите мне больного, – озабоченно проговорила она. – Постарайтесь, чтобы ваша беседа была покороче. Вообще, я не разрешила бы вам беспокоить больного, но он сам сказал, что хочет с вами поговорить.
   В палате, куда вошел Андрей, стояло несколько коек, но занятой оказалась только одна. Дед Вахтанг лежал у окна с туго перебинтованной головой. Возле него на белом табурете сидела Марьямик. Она тоже была в халате. Тяжелые черные волосы сплетались на затылке в клубок. Андрей обратил внимание, что глаза у нее молодые, ясные.
   – Вы простите, пожалуйста… – Андрей смотрел туда, где из-под белых бинтов выступали полуприкрытые глаза и обросшие седой щетиной щеки деда Вахтанга. – Нехорошо беспокоить человека в таком состоянии. Но у меня выхода нет – надо узнать от вас какие-нибудь подробности насчет ограбления. Сможете ли вы дать ответ на несколько вопросов?
   – Молодой, – хрипло сказал дед Вахтанг, – посмотри в окно. Что ты там видишь?
   Андрей обернулся. Из окна был виден дальний берег реки и пещеры, выбитые в скалах.
   – Вон в этой пещере, третьей справа, – по-прежнему хрипло говорил дед Вахтанг, – там я родился, прожил половину жизни. Теперь там никто не живет. Бывало, я смотрел из той пещеры на этот берег и думал: что здесь будет через сто лет? Эх, думал, мне до хорошего не дожить! Но дожил, дожил. Увидел дом, в котором живет Марьямик. И сам живу в хорошем доме. И лечат меня теперь в хорошей больнице… Так вот, молодой офицер, – торжественно сказал дед Вахтанг, – если человека переселили из пещеры в дом, он не будет пакостить в своем доме. Это я говорю тебе, потому что ты меня не знаешь и чтобы ты поверил в мою честность.
   – Что вы, дедушка! – Андрей смутился и быстро-быстро заморгал глазами, стараясь не встретиться взглядом с Марьямик.
   Та неподвижно и строго сидела на табурете.
   – Теперь, офицер, спрашивай, что тебе нужно. И быстрее: я устал.
   – Да вы просто расскажите, дедушка, как все это произошло. Может, вы что-нибудь слышали, кого-нибудь видели?
   Сторож махнул своей высохшей рукой. Никого он не видел, ничего не слышал. Сидел на крылечке. Внезапно почувствовал удар. Больше ничего не помнит.
   – Видно, хотели убить! – сердито сказал он. – Но нас, Мнацаканянов, с одного удара в гроб не укладывают!
   – Сколько приблизительно было времени, когда вас ударили?
   Дед Вахтанг задумался.
   – Пожалуй, часа три ночи. Петухи еще не пели.
   – Попробуйте припомнить, дедушка, не было ли света в каком-нибудь доме? Может, везде было темно – и вдруг среди ночи зажегся свет в каком-нибудь окошке?
   – Нет, молодой, – с сожалением проговорил старик, – ничем не могу тебе помочь. Не было этого.
   – Ладно, дедушка. – Андрей, по привычке, поднес руку к козырьку, чтоб попрощаться, но фуражки на нем не было, и он опустил руку. – Поправляйтесь скорее!
   Он вышел в коридор, заглянул в кабинет, поблагодарил врача и спустился вниз. Услышав за спиной шаги, он остановился и обернулся. Его догоняла Марьямик.