Волкова Ирина. Человек, который ненавидел Маринину

   — Дома, дома, — откликнулась из своей комнаты Марина Буданова. — Я же просила тебя не называть меня Чистяковым! Не забывай, что мы работаем под прикрытием, с другими именами, и все должны думать, что мы с тобой брат и сестра!
   — Но ведь в квартире только мы с тобой! — жалобно произнес Игорь. — Ты не представляешь, какое это нервное напряжение — постоянно лгать, прикидываясь кем-то другим. Дай мне возможность хоть здесь побыть самой собой!
   — Ладно, — вздохнула Марина. Она вышла из комнаты и чмокнула брата в щеку, привычно вживаясь в роль Алексея Чистякова, мужа Каменской. — Но только дома. Не забывай, что для всех остальных ты — Игорь Филимонов, мой брат. Хочешь есть? Я заказал из ресторана перепелок и свинину по-купечески, обжаренную в лесных орехах.
   — Леш! Ты что! Это же страшно дорого! После этого нам придется решать проблему латания дыр в семейном бюджете!
   — Не думай об этом. Имею я право побаловать свою любимую женушку?
   — Ох, Чистяков! — благодарно вздохнул Игорь. — Что бы я без тебя делала? Сейчас, я только переоденусь. Ты же знаешь, что я не переношу эти дорогие модные тряпки, которые мать привозит мне из Швеции.
   — Знаю, Асенька, — кивнула Марина. — При желании ты можешь выглядеть как кинозвезда, но только тебе этого не хочется, потому что это тебе неинтересно. Жду тебя на кухне.

* * *

   Оля Кузина, уткнувшись лицом в подушку, плакала горько и безнадежно.
   Людмила Алексеевна, Олина мама, услышав из-за стены сдавленные рыдания, вошла в комнату и мягко потрепала дочку по голове.
   — Что с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Тебя кто-то обидел? Что-то случилось на работе?
   Оля помотала головой и, громко шмыгнув носом, зарыдала еще отчаяннее.
   — Значит, это мужчина, — пришла к заключению Людмила Алексеевна. — Ведь это мужчина, да?
   Оля всхлипнула и кивнула.
   — Я влюбилась, — сообщила она, вытирая глаза уголком покрывала. — Это какой-то кошмар!
   — Вы давно познакомились?
   — Сегодня, — всхлипнула Оля. — Он пришел ко мне на прием в юридическую консультацию.
   — Значит, у него просто не было времени оценить тебя по достоинству, — пожала плечами Людмила Алексеевна. — Вот увидишь, все уладится, все будет хорошо!
   — Ничего не будет хорошо! — крикнула Оля, поворачивая к матери покрасневшее от слез лицо. — Ты не понимаешь, о чем говоришь!
   — Он что, преступник? “Голубой”? Он женат?
   — Хуже, — вздохнула Оля.
   — Хуже? — удивилась мама. — Интересно, что может быть хуже? Неужели он инфицирован СПИДом?
   — Еще хуже. Сядь и держись покрепче за стул. Такого ты еще не слышала. Он — старший оперуполномоченный уголовного розыска Анастасия Павловна Каменская!
   — Каменская?
   — Она, родимая, — мрачно кивнула головой Оля.
   — Та самая Каменская? Ты имеешь в виду невзрачную, холодноватую и совершенно лишенную сексуальности героиню Александры Марининой? — на всякий случай уточнила ошеломленная Людмила Алексеевна.
   — Вот именно, — шмыгнула носом Оля.
   — Но ведь, насколько я понимаю, Анастасия Каменская — это она, а не он, — осторожно заметила мама.
   — Я знаю, — снова заплакала Оля. — Только, похоже, его это ни капли не беспокоит!
   — Господи! — охнула Людмила Алексеевна. — Неужто псих? Что же это творится с нынешней молодежью? Ну ладно, пускай он псих, но ты-то нормальная! Как же тебя угораздило влюбиться в такого?

* * *

   Переодетый в хлопчатобумажный спортивный костюм и стоптанные войлочные шлепанцы, Игорь Филимонов, он же Анастасия Каменская, не подозревая о страданиях Оленьки Кузиной, с удовольствием уплетал свинину по-купечески. Сам он, как и следовало ожидать, готовить не любил в силу своей патологической лени, но всегда был готов отдать должное хорошей кухне.
   Промокнув губы салфеткой, Игорь поднял глаза и встретился со взглядом Марины. Лицо Чистяова было не таким, как обычно. За маской внешнего спокойствия угадывалось почти невыносимое внутреннее напряжение — странная смесь страха, ненависти и решимости.
   — Что с тобой происходит? — спросил Игорь.
   — Ничего. Все в порядке.
   — Лешик! Я знаю тебя двадцать лет. Ты думаешь, что сможешь меня обмануть?
   — Сварить тебе кофе? — вместо ответа спросила Марина.
   — Не увиливай! — шутливо погрозил ей пальчиком Игорь. — Неужели ты ревнуешь?
   — Ревную? — рассеянно переспросила Марина. Все время возвращаясь мыслями к последнему разговору с Егором, она решила, что брат намекает на постоянные и нагло выставляемые напоказ измены ей мужа. Больше они ее не волновали. Егор для нее остался в прошлом. Надо только решить, как избавиться от его шантажа.
   — Нет, — ответила Марина. — Я ни капельки не ревную.
   — Не притворяйся. Это же очевидно, что у тебя внутри все кипит и болит от страха потерять свою своевольную, непокорную и непредсказуемую Анастасию. Но ведь я не даю тебе поводов для ревности?
   — Конечно, не даешь, Асенька, — ласково сказала Марина. — Я же знаю, что ты любишь своего рыжего гения математики. Дело не в ревности. Просто сегодня я здорово поругался с Егором.
   — Между прочим, я тебя предупреждала, чтобы ты не имел никаких дел с этим типом, — ворчливо заметил Игорь. — Ты обратил внимание, как он на меня смотрит этим своим мужским взглядом, от которого опускаются руки и мутится в голове? Больше всего на свете я ненавижу самцов — этих самоуверенных мужчин, убежденных в том, что их сексуальная притягательность помогает им властвовать над женщинами. Такие, как он, считают, что предназначение женщины — испытывать оргазм и производить потомство. Но не беспокойся, на меня его чары не действуют. Я никому не позволяю вить из себя веревки и вытирать об меня ноги.
   — Я знаю, Асенька, — наливая в чашку брата черный-пречерный кофе, сказала Марина. — Ты не представляешь, насколько мне приятно, что оргазмы и производство потомства интересуют тебя еще меньше, чем модная одежда. Главное для тебя — служить обществу и честно выполнять свою трудную и грязную, но такую необходимую работу. Именно за это я и люблю тебя. А насчет Егора не беспокойся. Это была совершенно глупая пустячная ссора. Не стоило из-за этого расстраиваться.
   Игорь с задумчивым и слегка виноватым видом помешивал ложечкой сахар в маленькой кофейной чашке.
   — Леш, — неожиданно произнес он. Марина посмотрела на брата.
   — Чистяков, я не могу тебе врать, — покаянно сказал Игорь. — Ты талантливый математик, крупный ученый, обладающий четким и свободным от эмоций математическим мышлением. Поэтому ты без труда разоблачаешь любую ложь.
   — Верно, — с нехорошим предчувствием произнесла Марина. — Так что ты натворила на этот раз?
   — Ох, Лешик! — покачал головой Игорь. — Боюсь, что я чуть не испортила нашу работу под прикрытием.
   — А нельзя ли поподробнее?
   — Я сама не понимаю, что со мной произошло. Я шла по улице и вдруг увидела вывеску “Юридическая консультация”. Меня прямо как током ударило. Я невыносимо устала от того, что Маринина тиражирует подробности моей интимной жизни миллионами экземпляров. Теперь вся страна в курсе того, что я изменила тебе с бывшим коллегой по работе.
   — Ничего, это я как-нибудь переживу, — мрачно сказала Марина. — Так что ты устроила в юридической консультации?
   — Я пошла к адвокату и попросила его составить исковое заявление, обвинив Маринину в использовании моего имени и грубом нарушении прав на личную жизнь.
   — О господи! — всплеснула руками Марина. — И что сказал адвокат?
   — Это была девушка, очень молодая и, похоже, не слишком опытная, — пожал плечами Игорь. — Она заявила, что совпадение моего имени и имени героини романов Марининой скорее всего было чисто случайным и что подавать на нее в суд — это все равно что публично перетрясать свое грязное белье. Мне пришлось бы привести в суд в качестве свидетеля Диму Захарова, с которым я тебе изменила, а ему пришлось бы подтвердить под присягой, что все происходило в точности так, как это было описано в книге. Это причинило бы моральные терзания и Диме, и мне, и тебе. Ты же знаешь, Лешик, что я не выношу причинять тебе боль.
   — Очень разумно, — согласилась Марина. — Репортеры всех столичных газет уцепились бы за подобную “клубничку”.
   — Я обещала адвокату еще раз подумать, прежде чем подавать заявление.
   — Вот и хорошо, — с облегчением сказала Марина. — Ты должна держать себя в руках, как бы тяжело это ни было. Ты же у меня сильная. Поклянись мне, что больше никогда не поставишь под угрозу наши легенды и нашу работу под прикрытием. Для всех ты — Игорь Филимонов, мой брат, а вовсе не Анастасия Каменская, а я не Чистяков, а Марина Буданова. Вспомни, как здорово ты притворялась турчанкой Ларисой, чтобы выйти на след наемного убийцы.
   — Этого я никогда не забуду, — гордо усмехнулся Игорь. — Думаешь, мне было легко? Меня чуть не убили! А Маринина взяла и накатала об этом очередной детектив. Ты только представь, сколько она зарабатывает на подробностях моей личной жизни! У нее же совсем другой уровень доходов! Есть некая не правильность в том, как устроена наша сегодняшняя жизнь. Я никак не могу понять, почему я, знающая пять языков и к тому же приносящая пользу обществу своей тяжелой, грязной, но такой необходимой работой, вынуждена жить в крошечной тесной квартирке с совмещенным санузлом, в то время как Маринина заключает договора с иностранными издательствами на астрономические долларовые суммы!
   Марина вздохнула. Напоминать брату, что они живут не в тесной однокомнатной, а в роскошной четырехкомнатной квартире с зимним садом и двумя санузлами, было бесполезно. Игорь был уверен, что они просто временно поселились в квартире банкира Саши Каменского, сводного брата Анастасии, который повез жену и ребенка на отдых в Париж.
   — Не стоит из-за этого так расстраиваться, — погладила брата по голове Марина. — Можно взглянуть на это с другой стороны. Представь себе, что ты — Шерлок Холмс, а Маринина — твой доктор Ватсон.
   — Хотела бы я посмотреть на Шерлока Холмса с его дедуктивным методом в нашем отделе МУРа, — усмехнулся Игорь. — В любом случае без моего разрешения она не имеет права писать обо мне.
   — В нашем государстве вообще никакие права не соблюдаются, — заметила Марина. — Так мы договорились? Анастасия Каменская ты только дома и только для меня. Для всех остальных ты — мой брат Игорь Филимонов.
   — Договорились, — кивнул Игорь. — Пойду поработаю на компьютере. Хочу составить кое-какие таблицы. У меня такое ощущение, что совершенные за последние месяцы убийства бизнесменов каким-то образом связаны между собой. Но пока это все на уровне интуиции. Возникает какое-то странное ощущение прохлады в животе.
   — Иди поработай, — ласково сказала Марина. — Я же знаю, что работа — это единственное, что доставляет тебе удовольствие.

* * *

   — Ну, Крестик, ты даешь, — укоризненно покачал головой Юра Демарин, напарник Гоши Крестовоздвиженского.
   — Уй! — сказал слегка протрезвевший Гоша, обхватывая руками гудящую как колокол голову. — Что это было?
   — Ты напился, причем напился как сапожник, — пояснил Юра. — Милиция подобрала тебя в метро, хорошо хоть ребята попались свои, положили тебя отсыпаться. Потом оказалось, что кто-то нас знает, и позвонили мне, чтобы я тебя забрал. Как это тебя угораздило?
   Гоша наморщил лоб, припоминая.
   — Я работал над этим делом, связанным с убийствами бизнесменов. А потом появилась она.
   — Кто? — заинтересовался Юра.
   — Офелия. Нимфа. Прекрасная леди с бездонными серыми глазами.
   — Она была связана с убийствами бизнесменов?
   — Нет. Она меня ударила. Это было очень нехорошо с ее стороны.
   — А при чем тут убийства бизнесменов?
   — Откуда я знаю, — пожал плечами Гоша. — Она меня ударила потом.
   — Я бы тоже тебя с удовольствием ударил, — рассердился Юра. — Я спрашиваю о том, что было вначале, когда ты расследовал убийства бизнесменов.
   — Как ты помнишь, трое из убитых — Хаджамов, Рохлин и Чепурин — регулярно посещали бар “Полосатый лимон”. Я решил проверить на месте, может, бармен или кое-кто из посетителей наведет на какой-нибудь след?
   — И что?
   — Один парень по фотографиям опознал всех. Более того, он слышал, как Хаджамов и Чепурин шептались о трупе.
   — О трупе? Любопытно, — присвистнул Юра.
   — Этот тип пообещал мне все рассказать, но только при условии, что я буду ставить выпивку. Он заказал какой-то коктейль, крепкий, как неразбавленная серная кислота. Мы выпили по одному, потом еще по одному, а потом он рассказал, как менты, то есть мы, подкидывали друг другу труп.
   — Мы подкидывали друг другу труп? — опешил Юра. — Этот парень в своем уме?
   — Уй! — болезненно сморщился Гоша. — Только не кричи. У меня и так голова раскалывается. Что-то я плохо соображаю.
   — Мы не подкидывали друг другу труп. Ты что-то путаешь, — твердо сказал Юра. — Может, это убитые бизнесмены его кому-то подкидывали?
   — Не путай меня, — взмолился Гоша. — Эти бизнесмены сами трупы. Как они могли что-то кому-то подкидывать? Я сказал “мы” в смысле менты, а не мы с тобой. Милиционеры. Понимаешь, Чепурин и Хаджамов шептались о том, как милиционеры подкидывали труп.
   — Чей труп?
   — Понятия не имею, — пожал плечами Гоша. — После двух коктейлей я уже плохо соображал. Ты же знаешь, что я не переношу алкоголя. Значит, дело было так. Ночь. Улица. Фонарь…
   — Аптека. — подсказал Юра.
   — Да нет, это не стихи, — поморщился Гоша. — Я же рассказываю. Ночь. Улица. Фонарь. Граница…
   — Государственная? — заинтересовался Юра.
   — Граница милицейских участков, — разозлился Гоша. — Ты дашь мне договорить или нет?
   — Дам. Договаривай.
   — Ночь. Улица. Фонарь. Граница. По одну сторону границы — одно отделение милиции, по другую — другое. Наряд милиции совершает обход. И вдруг при свете фонаря в кустах — труп на их стороне границы. Крови вроде нет, от чего помер — непонятно, а бумажки заполнять придется, не дай бог убили — так еще и расследование, а не найдешь убийцу — процент раскрываемости преступлений понижается. Одним словом, хреново. И знаешь, что делают менты?
   — Хватают труп и перебрасывают на другую сторону границы — на соседний участок, — усмехнулся Демарин. — Пусть у другого отделения голова болит. Наряд соседнего участка проходит мимо, обнаруживает труп и, рассуждая точно так же, подбрасывает его обратно. Наутро труп обнаруживается на том же самом месте.
   — Откуда ты знаешь? — удивленно выпучил глаза Гоша.
   — Обычное дело, — пожал плечами Юра. — Это старая байка. Ты что, вчера на свет народился? Никогда не слышал, как милиционеры трупы друг другу подбрасывают?
   — Уй! — сказал Гоша — Ни хрена себе! А ты что, тоже трупы подбрасывал?
   — Я — нет. Так что насчет убийств бизнесменов?
   — Не помню, — потряс головой Гоша. — Кажется, мы выпили за труп, за границу, за ночь, за ментов, а дальше я ничего не помню. Ты же знаешь, как плохое переношу алкоголь. От рюмки косею.
   — Так зачем же ты пил?
   — А как же работа под прикрытием? Что ж я, должен был язвенником сказаться? Кто в нашей стране непьющему-то поверит?
   — В фикус надо было выливать, — посоветовал Юра.
   — Я бы вылил, да фикуса не было, — болезненно скривился Гоша.

* * *

   — Алло! — сказала в трубку Марина Буданова.
   — Сука! — ей в ответ сказал Егор Буданов. — Ты же прекрасно знала, что у меня не было денег, чтобы заплатить за обед.
   — В таком случае чего ради ты приглашал меня в ресторан?
   — Ты, знаешь: мне нужны деньги.
   — Ну так устройся на работу! — рявкнула Марина и швырнула трубку на рычаг.
   Телефон снова зазвонил.
   — Иди к черту, — сказала Марина телефонному аппарату, но тот не обратил на это внимания и продолжал звонить.
   — Возьми трубку. Это наверняка тебя! — крикнул из своей комнаты Игорь. — Я работаю. Звонки мне мешают сосредоточиться.
   С некоторым сожалением отклонив идею разбить аппарат о стену, Марина сняла трубку с таким выражением, словно это была ядовитая жаба.
   — Даю тебе неделю на размышление! — раздраженно крикнул Егор. — Потом я пойду в милицию и с потрохами заложу и тебя, и всю твою шарашкину контору.

* * *

   Мапота Тамба появился в “Черной луже” за сорок минут до назначенного срока. Он был одет в расстегнутую на груди темно-синюю шелковую рубашку и черные брюки из тонкой кожи, так плотно облегающие его бедра, что был явственно виден бугристый рельеф накачанных мускулов.
   Аккуратно свернутый канареечно-желтый галстук с алым восклицательным знаком покоился в заднем кармане его брюк.
   При виде мощного торса мулата истощенные вегетарианством и неумеренным потреблением марихуаны хиппи завистливо вздохнули.
   Тамба заказал себе апельсиновый сок и сел за столик в дальнем конце зала.
   На небольшой сцене пьяно перебирала гитарные струны группа “Умка и Красные Кхмеры”. Солистка группы Алюся Асеева, одетая в мелкоячеистую рыболовную сеть и коричневато-зеленые пятнистые шорты, одна штанина которых была сантиметров на двадцать длиннее другой, судорожно сжимала в руках длинную шею микрофона и покачивалась, хрипловато шепча в него нечто совершенно неудобоваримое.
   Пребывающие в экстазе хиппи покачивались в такт с Алюсей, подпевая нестройными голосами.
   Две бледные длинноволосые девицы в бесформенных индийских балахонах, похожие друг на друга, как призраки утопленников лунной ночью, игриво покачивая отсутствующими бедрами, подошли к столику Мапоты.
   — Эй, шоколадик, хочешь сигаретку с травкой? — предложила одна из них.
   Этого еще не хватало! Тамба понимал, что если он вступит с ними в разговор, то уже не отвяжется от прилипчивых девиц. Он судорожно сжал кулаки и, закатив глаза так, что на его угольно-черном лице остались видны одни белки, оскалил зубы и издал приглушенное, но столь яростное рычание, что Алюся на сцене вздрогнула, а анемичные девицы с ужасом шарахнулись в стороны.
   — Чем это он так ширанулся? — задумчиво спросила одна из них у другой после того, как они оказались в безопасности за своим столиком.
   — Должно быть, что-нибудь синтетическое, — с видом бывалого эксперта поджала губы другая. — Крутая штука!

* * *

   Марина Буданова вошла в “Черную лужу” без пятнадцати девять. Она, как и Мапота, хотела незаметно изучить человека, с которым у нее было назначено свидание, а уж потом решить, будет ли она вступать с ним в контакт.
   Поморщившись от завывания “Умки и Красных Кхмеров”, девушка огляделась по сторонам. Ни малейших признаков канареечно-желтого галстука. Впрочем, это вполне естественно. Она ведь пришла за четверть часа до назначенного срока.
   Единственным человеком, не вписывающимся в антураж заведения, был могучий и потрясающе красивый негр, сидящий за несколько столиков от нее. У него были высокие скулы и почти европейские черты лица, но в то же время его кожа была слишком темной для мулата.
   Негр пил апельсиновый сок и с явным отвращением реагировал на протяжные завывания Алюси. Что же он тут делает?
   По телу Марины прокатилась горячая волна. Ее бедра судорожно напряглись. Господи, до чего же он сексуален! Буданову саму удивила ее неожиданная реакция. Что с ней происходит? Раньше ее не возбуждала первобытно-диковатая африканская красота. Ее нравились такие мужчины, как Егор, — похожие на древних викингов голубоглазые блондины с молочно-белой кожей, слегка подрумяненной загаром.
   Марина никогда не была расисткой, но помимо ее воли белозубые, энергичные и чересчур подвижные африканцы напоминали ей о ком-то из уроков биологии, кто недавно спустился с дерева и еще не успел приобщиться к благам научно-технической революции.
   Ей почему-то вспомнился анекдот, который она услышала от одного французского искусствоведа.
   — Вы знаете, в чем заключается сходство между женщиной и негром? — обаятельно улыбаясь, спросил француз.
   — Нет, — покачала головой Марина.
   — Они созданы для того, чтобы служить белому человеку, — сказал искусствовед и весело рассмеялся своей шутке.
   Марина вежливо улыбнулась в ответ, но анекдот не показался ей смешным.
   Удивляясь самой себе, девушка с трудом отвела взгляд от африканца.
   "Вряд ли такой, как он, станет служить белому человеку”, — подумала она.

* * *

   Мапота уже знал, что именно эта женщина звонила ему сегодня по телефону, и понимал, почему она пришла раньше назначенного срока. Что ж, он это предвидел.
   Она явно не хотела выделяться на фоне разношерстной хиппующей публики и была одета в застиранные голубые джинсы и ничем не примечательную белую майку. Никаких украшений, никакой косметики, только глаза чуть-чуть подведены черной тушью. Но даже в таком виде она была потрясающе красива.
   Мулат посмотрел на часы. Девять часов две минуты. Его дама, проявляя явные признаки нетерпения, нервно постукивала пальцами по столу. Допив апельсиновый сок, Мапота направился к ней.
   — Вы позволите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, опустился на стул напротив Марины.
   — Зачем спрашивать разрешения, если вы и так сели?
   — Я был уверен, что вы согласитесь.
   — Ошибаетесь. Я и не думала соглашаться. Я жду одного знакомого.
   — В таком случае, как только он придет, я немедленно уступлю ему место, — улыбнулся Мапота.
   В глазах Будановой вспыхнула ярость. Она не выносила, когда за нее принимали решения и ставили ее перед фактом, особенно если инициатива исходила от представителей сильного пола. Еще сильнее ее раздражало то, что этот негр, сидящий напротив нее, все больше притягивал и волновал ее как мужчина. В его глазах читались ум и железная воля, и в то же время в них не было похоти, свойственной большинству задерживающихся на ней мужских взглядов.
   — Это уже не имеет значения. Я ухожу, — сказала Марина, поднимаясь со стула.
   — Постойте!
   — Что еще? — недовольно спросила Марина.
   — Канареечно-желтый галстук с алым восклицательным знаком, — как пароль произнес мулат. Девушка застыла на месте.
   — Так это вы?
   Тамба молча вынул галстук из заднего кармана и, развернув его, положил на стол между ними.
   Хиппи с любопытством наблюдали за происходящим.
   — Но… Но вы же негр! — неожиданно для самой себя вдруг выпалила Марина.
   — Я это знаю, — кивнул Мапота.
   — Ой, простите, — спохватилась Буданова.
   — Все в порядке.
   — Нет, вы мне не подходите! — решительно заявила Марина и, круто развернувшись, бросилась к выходу.
   — Черт, какая же я дура! — бормотала Буданова, лихорадочно шаря по карманам в поисках ключей от машины.
   — Вы это ищете?
   Марина обернулась.
   Негр, позвякивая связкой ключей, держал ее высоко в воздухе, словно ожидая, что Марина будет подпрыгивать за ними, как болонка за конфеткой.
   — Отдайте!
   — Сначала объясните мне, почему я вам не подхожу.
   — Это не имеет значения. Не подходите — и все.
   — Потому что я черный?
   — Цвет вашей кожи тут совершенно ни при чем!
   — Тогда в чем же дело?
   — Отдайте ключи!
   — Нет!
   — Просто вы не тот человек, который мне нужен, вот и все. Совершенно не тот тип. А теперь отдайте ключи.
   — Вы позвонили мне из-за вашего мужа? — спросил Мапота, протягивая связку девушке.
   — Что? — Марина ошеломленно уставилась на него. — Вы знаете, кто я такая?
   — Кто же не знает Марину Буданову, владелицу самой популярной в Москве галереи “Экстази”, — усмехнулся мулат. — Ваши фотографии печатаются чуть ли не в каждом номере журнала “Bay!”. Только там вы одеты совсем иначе.
   — О господи! — прошептала Марина и, закрыв лицо руками, заплакала горько и безнадежно.

* * *

   Клавдия Андреевна Круковская, домработница Сергея Вермеева, позвонила в дверь издателя журнала “Bay!”. На звонок никто не откликнулся, однако в этом не было ничего удивительного: Вермеев заранее предупредил ее, что, сегодня вечером его не будет дома и он вернется лишь к полуночи.
   У самой Клавдии Андреевны тоже возникли кое-какие дела, и она отправилась убирать квартиру не в шесть часов, как планировала, а гораздо позже. Впрочем, это не играло никакой роли. Она рассчитывала управиться часа за полтора.
   Набрав нужный номер на кодовом замке, она на несколько секунд прижала подушечку большого пальца правой руки к полированной стальной пластине. Замок подмигнул красным огоньком и открылся с тонким комариным писком. Но это было далеко не все. Клавдия Андреевна достала из кармана связку ключей. Богатый издатель заботился о своей безопасности.
   Войдя в квартиру, домработница отключила охранную сигнализацию и наконец получила возможность приступить к своим прямым обязанностям.
   Проходя из коридора на кухню, Клавдия Андреевна краем глаза заметила на ковре салона что-то большое и ярко-оранжевое. Близоруко щурясь, она достала из кармана очки в дешевой пластмассовой оправе и, нацепив их на нос, приблизилась к заинтересовавшему ее предмету.
   Несколько секунд спустя Клавдия Андреевна, широко раскинув руки и ноги, лежала на полу рядом с одетой в костюм пожарного блондинкой и казалась такой же мертвой, как и создательница экзистенциального постпримитивизма Лиля Ужик.

* * *

   — Простите, — смущенно пробормотала Марина Буданова. — Сама не понимаю, что на меня нашло.
   — Вот, возьмите. Вытрите глаза. — Мапота протянул ей канареечно-желтый галстук с восклицательным знаком.
   — Галстуком? — удивилась Марина.
   — К сожалению, у меня нет платка, — пожал плечами мулат.