Волкова Ирина. Человек, который ненавидел Маринину

   — Ах, вот вы где! Ну как, вам понравились картины?
   Стройная и элегантная Марина, улыбаясь, смотрела на Кузину.
   — Они производят неизгладимое впечатление, — несколько уклончиво ответила Оля.
   — Вы Марина Буданова, владелица этой галереи? — спросил подошедший к ним Юра Демарин.
   — Да, — кивнула Марина. — А вы репортер?
   — Нет, мы из милиции. — Юра достал из кармана удостоверение и, развернув, предъявил его Марине.
   Сообразив, что они наконец разыскали нужную даму, Гоша вышел из-за спины Демарина и, вздохнув, открыл глаза.
   — Это вы? — с отвращением произнесла Оля. — Вы что, меня преследуете?
   — Ой! — сказал Гоша. — Это она!
   — Кто? — спросил Юра.
   — Вчерашняя нимфа, — не слишком вразумительно объяснил Гоша, но Демарин его понял.
   — Которая тебя ударила? — на всякий случай уточнил он.
   — Я его ударила? — возмутилась Оля. — Да этот алкоголик вчера плюхнулся мне на колени прямо в метро, схватил меня за шею и стал говорить непристойности.
   — Комплименты, — поправил ее Гоша. — И я вовсе не алкоголик.
   — Непристойности, — настаивала на своем Оля. — И еще вы мою книжку помяли.
   — Если вы из милиции, арестуйте этого типа, — обратилась к Юре Марина. — Я не потерплю в своей галерее пьяных дебоширов.
   — Он мой напарник, — пояснил Юра. — Он тоже из милиции. Нам нужно задать вам несколько вопросов.
   "Неужели Егор не стал ждать неделю и уже заложил меня?” — мелькнуло в голове у Марины.
   От Юры не укрылось нервное движение губ и бледность, покрывшая лицо Будановой.
   "Похоже, у красотки рыльце-то в пушку”, — подумал Демарин.
   — Я буду отвечать на ваши вопросы только в присутствии адвоката, — решительно заявила Марина.
   — Но мы вас пока ни в чем не обвиняем, — сказал Юра.
   — Все равно.
   — Я адвокат, — вмешалась Оля. — Ваш брат может это подтвердить. Он приходил ко мне на прием.
   — Когда он к вам приходил? — резко повернулась к ней Марина.
   — Вчера. Не беспокойтесь. Все в порядке. “Подозрительная компания, — подумал Демарин. — Уж очень странно они себя ведут”.
   — Хорошо. Я поговорю с вами, — сказала Марина. — Пройдемте ко мне в кабинет.

* * *

   Егор Буданов тосковал на узкой девичьей кровати в маленькой однокомнатной квартире его матери. Она на все лето уехала на дачу, оставив квартиру в полное его распоряжение. Но это обстоятельство не радовало бывшего диск-жокея.
   После роскошных апартаментов Марины материнская жилплощадь казалась Егору унылым и тесным сортиром, мрачной тюремной камерой, в которой он вынужден был временно пребывать по причине острого безденежья. Но ничего, скоро он получит все, что ему нужно. Рано или поздно, но он всегда получает то, чего добивается.
   Дребезжаще-блеющая трель старого телефонного аппарата заставила его вздрогнуть.
   — Это ты! — усмехнулся Егор в телефонную трубку. — Наконец-то! Я уже давно жду твоего звонка. Ну так как? Хорошо. Ровно в двенадцать я буду там. Договорились. Пока.
   Аккуратно положив трубку на рычаг, Егор хищно улыбнулся.
   — Я был уверен, что рано или поздно ты согласишься, — тихо пробормотал он.

* * *

   — Что? Лилю Ужик и Сергея Вермеева убили? — с ужасом спросила Марина.
   — К сожалению, это так, — подтвердил Юра Демарин.
   — Поверить не могу!
   — Вы их хорошо знали? — спросил Гоша.
   — Лиля выставлялась у меня, а Вермеев был одним из постоянных покупателей. Кроме того, он рекламировал мою галерею в журнале “Bay!”.
   — Вы представляете, кто мог бы желать их смерти?
   — Насчет Лили мне ничего не известно, но не думаю, чтобы кто-то хотел ее убить. Скорее всего тут дело в Сергее. Вермеев был богатым человеком, а богатому человеку в России для того, чтобы умереть, совершенно не обязательно иметь врагов. Вы знаете это лучше, чем кто бы то ни было.
   — Как это произошло? — неожиданно вмешался Игорь.
   — Кто-то вошел в квартиру Вермеева и свернул шею издателю и его любовнице, — объяснил Гоша.
   — Как он вошел? — спросил Игорь. — Взломал дверь? Открыл ее отмычкой?
   — По-моему, допрос здесь ведем мы, — заметил Юра. — Эти детали относятся к тайне следствия и разглашению не подлежат.
   — Но мне-то вы можете сказать, — многозначительно улыбнулся Игорь.
   — Игорь! Не забывайся! — прикрикнула на него Марина.
   "Только Аськи Каменской мне сейчас не хватает для полного счастья”, — подумала она.
   — Почему это вам мы можем сказать? — зацепился за его слова Юра.
   — Потому что мы честные и порядочные граждане, готовые помочь следствию, — вмешалась Оля. — Вполне возможно, если вы расскажете нам о некоторых деталях, мы сможем высказать определенные соображения по этому делу.
   — Нас не интересуют ваши соображения, — заявил Демарин. — Нам нужны только факты. А уж выводы мы сделаем сами.
   Гоша посмотрел на Олю влюбленными глазами. На трезвую голову вчерашняя случайная знакомая показалась ему еще более привлекательной.
   — Думаю, что кое-что мы можем рассказать, — сказал он. — Вряд ли тот факт, что мы поделимся информацией с адвокатом и свидетелями, что-либо изменит. Все равно журналисты в ближайшие часы все разнюхают.
   — Нет, — твердо сказал Юра.
   — Только один вопрос, — попросил Игорь. — У Вермеева наверняка был в квартире компьютер. В каком он был состоянии?
   — А почему вы спросили о компьютере? — мгновенно отреагировал Юра.
   — Ответьте на мой вопрос, и я отвечу на ваш.
   — Компьютер был в порядке, — соврал Демарин. — Так почему вы об этом спросили?
   — Просто так.
   — Это не ответ.
   — Нормальный ответ.
   — Не люблю, когда мне врут. — Юра пристально посмотрел Игорю в глаза.
   — Я тоже не люблю, когда мне врут, — спокойно ответил тот. — Вы ведь соврали насчет компьютера.
   — С чего вы это взяли?
   — Догадался по выражению вашего лица. Прежде чем ответить, вы секунду колебались, прикидывая, стоит ли говорить правду или нет. Отвечая, вы неосознанным жестом поднесли руку к лицу. По этому жесту я понял, что вы решили соврать.
   — Здорово! — оценил Гоша.
   — Может быть, я и соврал. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
   — Я ответил, — упрямо сказал Игорь. — Просто мне нравятся компьютеры. Вот я и спросил, что произошло с компьютером Вермеева.
   — Ерунда, — раздраженно сказал Юра. — Наверняка вы это сделали по какой-то другой причине.
   — Это всего лишь ваши домыслы, — медовым голоском произнесла Оля. — Вы ведь не можете этого доказать.
   — Спасибо за поддержку, — улыбнулся ей Игорь.

* * *

   — Говорю тебе, у этой красотки рыльце в пушку, — убежденно произнес Юра Демарин. — Я готов побиться об заклад, что она причастна к убийствам.
   — Совершенно с тобой согласен, — кивнул Гоша. — Только убийце может прийти в голову выставлять в своей галерее подобные картины. Меня не удивит, если какого-нибудь старичка-ветерана хватит инфаркт при виде “Мастурбатора, еще более великого” или “Эксгумации интеллекта”
   — Я серьезно, — обиделся Юра.
   — Я тоже серьезно. Эту Буданову стоило бы запереть в психушку вместе с ее художниками-извращенцами, а ключ выбросить в унитаз. Может, тогда наконец русская культура возродится.
   — С тобой явно не все в порядке, — разозлился Юра. — Мы расследуем двойное убийство, а ты, вместо того чтобы соображать, что к чему, изощряешься в остроумии. Если бы ты не пялился как последний идиот на эту пухленькую адвокатшу, то заметил бы, как побледнела Буданова, Узнав, что мы из милиции. Держу пари, что сообщение о смерти Вермеева и Ужик не было для нее неожиданностью.
   — Она не пухленькая. Она аппетитная, — мечтательно причмокнул губами Гоша.
   — Кто? — не сразу сообразил поглощенный мыслями об убийстве Демарин.
   — Адвокатша. Она аппетитная, как свежеиспеченная ватрушка.
   — Ты что, издеваешься надо мной? — окончательно озверел Юра. — Ты слушаешь или нет, что я тебе говорю?
   Крестовоздвиженский вздохнул, с грустью прогоняя прочь сероглазо-ватрушечный образ очаровательной Оленьки Кузиной. Он чуть ли не насильно всучил девушке номера своего домашнего и рабочего телефонов и теперь безнадежно гадал, позвонит она ему или не позвонит. Сосредоточиться на работе в такой ситуации было крайне трудно, но Гоша сделал над собой усилие, понимая, что еще немного — и его напарник окончательно потеряет терпение.
   — Конечно, я тебя слушаю. Тебе показалось, что владелица галереи побледнела, когда услышала, что мы из милиции.
   — Мне не показалось, что она побледнела. Она действительно побледнела, и у нее дрогнули губы. Было очевидно, что ей стоило больших усилий взять себя в руки. Только слепой мог этого не заметить.
   — Я заметил, — соврал Гоша. — Просто потом я немного отвлекся. Мало ли что она побледнела. Буданова — богатая дама, а слова “богатый” и “нарушитель закона” в русском языке являются синонимами. Было бы нелепо надеяться, что она встретит родную милицию объятиями и пламенными поцелуями.
   — Тут все гораздо серьезнее, чем просто нечистая совесть, — покачал головой Демарин. — Она даже не поинтересовалась, в чем дело, а сразу же потребовала адвоката. По странному стечению обстоятельств адвокат, вернее, адвокатша оказалась тут как тут, а брат Будановой заявил, что вчера он был на приеме у Кузиной в юридической консультации. Когда я поинтересовался, по какому поводу Филимонов обратился к юристу, он и Кузина категорически отказались отвечать на этот вопрос, ссылаясь на профессиональную тайну и добавив, что это не имеет ни малейшего отношения к делу, которое мы расследуем. Может быть, Филимонов узнал что-то подозрительное о сестре и решил проконсультироваться с адвокатом.
   — Пожалуй, стоит ее допросить, — мечтательно произнес Крестовоздвиженский. — Я мог бы отправиться к ней прямо сейчас.
   — Буданову действительно стоит допросить, — кивнул Юра. — Но только позже. Пока у нас нет никаких фактов, чтобы прижать ее к стене.
   — Буданову? — удивился Гоша. — Я имел в виду Кузину.
   — Кузину? Чего ради мы станем допрашивать адвоката, который вообще не имеет никакого отношения к этому делу? Что с тобой, в конце концов, происходит? Сначала напился, потом влюбился! Какого черта ты вообще пошел работать в милицию?
   Гоша виновато пожал плечами.
   Юра вздохнул и укоризненно покачал головой.
   — Ладно, — сказал он. — Раз уж ты окончательно потерял способность соображать, придется мне взять руководство на себя. Для начала мы проследим за Мариной Будановой. Рано или поздно она сама даст нам в руки оружие, которое мы сможем использовать против нее.
   — А что, если… — начал было Гоша.
   — Нет, нет и нет! — решительно оборвал его Демарин. — Даже не мечтай. За адвокатшей ты будешь следить в свободное от работы время.

* * *

   — Поздравляю. Ты пользуешься успехом, — заметил Игорь Филимонов, когда они с Олей вновь остались одни.
   Оля с надеждой подняла на него глаза.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Этот милиционер, Крестовоздвиженский, похоже, по уши влюбился в тебя.
   Кузина вздохнула. Она предпочла бы услышать нечто совсем другое.
   — Этого еще не хватало! В любом случае надеюсь, что больше никогда его не увижу.
   — Не получится, — покачал головой Игорь.
   — Почему? — удивилась Оля.
   — Он нам нужен. Влюбленность — это нечто вроде временного помешательства. Ты обратила внимание, с каким глупым видом Крестовоздвиженский пялился на тебя? Влюбленный мужчина — как теплый воск в руках умной женщины. С ним можно делать все, что угодно. Для начала ты выудишь у нашего Ромео всю известную милиции информацию по делу об убийстве Вермеева и Ужик.
   — Зачем это тебе?
   — Как зачем? Ты что, забыла, ведь я работаю под прикрытием? В данный момент я не майор Каменская, а Игорь Филимонов и, к сожалению, не могу воспользоваться своими связями в УВД. Это слишком опасно. Спрут коррупции поразил все слои общества. В наше время никому нельзя доверять, даже сотрудникам правоохранительных органов.
   — Спрут коррупции? А чертики тебе еще не мерещатся? — поинтересовалась Кузина.
   — Какие чертики? — удивился Игорь.
   — Не обращай внимания. Это я так.
   — Так ты согласна заняться Крестовоздвиженским?
   — За что мне все это? — простонала Оля, закрывая глаза.
   Филимонов укоризненно посмотрел на нее.
   — Ты юрист, — торжественно произнес он. — Вспомни о своем долге перед обществом и государством, которое тебя взрастило и вскормило. Мы не можем позволить, чтобы убийцы разгуливали по улицам, истребляя невинных граждан. Подумай о страданиях родственников убитых. Если у тебя есть хоть капля гражданской ответственности, ты не должна оставаться равнодушной. Если ты настолько несознательна, что не можешь пококетничать с Крестовоздвиженским в интересах дела, прошу тебя, сделай это ради меня.
   Кузина тихо выругалась сквозь зубы.
   — Что ты сказала?
   — Ничего, — вздохнула девушка. — Так и быть, я сделаю это для тебя, но, учти, я пожертвую собой отнюдь не бескорыстно.
   — Я что, снова должен буду тебя поцеловать? — с плохо скрываемым отвращением спросил Игорь.
   — Еще хуже, — ухмыльнулась Оля. — Для начала мы с тобой поужинаем в ресторане, а потом отправимся танцевать. Не забывай, что по легенде я теперь твоя подружка со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями.
   — Ты шантажистка, — сказал Игорь.
   — Возможно, тебя утешит мысль о том, что ты делаешь это ради своей страны, — утешила его Кузина. — Общественный долг и все такое прочее. Ведь Анастасия Каменская — это образец мужества и гражданского сознания как для работников правоохранительных органов, так и для всех граждан нашей необъятной родины.
   — Иногда мне хочется об этом забыть, — с легким вздохом произнес Филимонов.

* * *

   "Мерседес” Марины Будановой затормозил перед стриптиз-клубом “Содом и Гоморра”, сверкающим неоновыми огнями рекламы.
   Поправив перед зеркальцем макияж и прическу, Марина вышла из машины и решительно направилась к дверям порочного заведения. Охранники у входа с одобрением присвистнули при виде искрящегося пурпурного платья от Баленсиага, как перчатка обтягивающего стройное тело владелицы картинной галереи.
   После свежей прохлады ночного воздуха атмосфера клуба показалась Марине раскаленной, как сковороды ада. Дело было даже не в температуре. Воздух был настолько наэлектризован зрительскими эмоциями, что казалось, еще чуть-чуть — и по залу поплывут сверкающие золотистые сферы шаровых молний.
   На сцене, фальшиво имитируя сексуальный экстаз, резко двигали бедрами трое высоких загорелых культуристов. Их мышцы были перекачаны настолько, что Марине захотелось срезать с них лишние килограммы из чистого сострадания к качкам, вынужденным таскать на себе такую тяжесть. На стриптизерах остались только узенькие полосочки золотистых плавок. Дразнящими движениями культуристы слегка сдвигали их вниз, а затем, к разочарованию зрительниц, вновь возвращали на место, подогревая ажиотаж, царящий в зале.
   Женщины за столиками стонали от восторга, неуклюже размахивая руками в такт мелодии. Свист, завывание и улюлюканье дамского контингента почти заглушали бьющую по ушам музыку в стиле “техно”. Наиболее раскрепощенные леди стягивали с себя дорогие кружевные трусики и, раскрутив их над головой, как пращу швыряли на сцену.
   Культуристы, не прерывая танца, подбирали разноцветные прозрачные треугольнички и, проведя ими несколько раз по груди, бедрам или ли-ЦУ, бросали предметы дамского туалета обратно в зал.
   Буданова, впервые попавшая в заведение подобного рода, быстро оправилась от первоначального шока. Тесное общение с актуальным искусством закалило ее нервную систему. По сравнению с некоторыми шедеврами, выставленными в галерее “Экстази”, даже кровавая оргия садомазохистов показалась бы случайному свидетелю невинным детским утренником.
   Осторожно лавируя между потными возбужденными дамами, Марина заняла свободное место за столиком недалеко от сцены.
   — “Содом и Гоморра”, — с отвращением сказал Гоша Крестовоздвиженский. — Но ведь здесь показывают мужской стриптиз!
   — Говорят, здесь всегда аншлаг, — заметил Юра Демарин.
   — А ты-то откуда знаешь? — подозрительно покосился на него Гоша.
   — Работа у меня такая, — усмехнулся Юра. — Ну, чего ты ждешь? Выходи из машины!
   — Зачем? — спросил с недоумением Гоша.
   — Как зачем? — удивился Демарин. — У тебя что, уже начались провалы в памяти? Объясняю: мы следим за Мариной Будановой. Она только что вошла в “Содом и Гоморру”. Мы собираемся сделать то же самое.
   — Но ведь это же мужской стриптиз, — слабым голосом напомнил его напарник.
   — Ну и что? С каких пор тебя смущает вид обнаженного мужского тела?
   — Меня не смущает вид обнаженного мужского тела, — разозлился Гоша. — Но ведь на мужской стриптиз ходят одни только женщины. Как только мы войдем туда, то сразу же станем объектом всеобщего внимания. Да и вообще…
   — Что “вообще”?
   — Неудобно как-то. Вот если бы это был женский стриптиз…
   — На женский стриптиз Буданова бы не пошла. Хотя, с другой стороны, кто ее знает… После посещения ее галереи я уже ничему не удивлюсь.
   — Может, лучше подождем в машине, пока она выйдет? — робко предложил Гоша.
   Демарин наградил его инквизиторским взглядом.
   — Не понимаю, ты милиционер или школьник? Ты вообще представляешь, чем Буданова может заниматься в этом заведении?
   — Было бы логично предположить, что она смотрит мужской стриптиз.
   — Я видел в журнале фотографию ее мужа, — сказал Юра. — Это рослый белокурый жеребец с голубыми глазами, мускулами Сильвестра Сталлоне и улыбкой Гэри Купера. Ты бы стал ходить на стриптиз, если бы каждую ночь видел нечто подобное в своей постели? Скорее всего она встречается здесь со своим сообщником.
   — С каким сообщником? — удивился Крестовоздвиженский.
   — Откуда я знаю, с каким! Возможно, с тем самым, который помог ей прикончить Вермеева. Эта Буданова та еще штучка. Вполне вероятно, что она заметила за собой слежку и собирается ускользнуть через служебный выход. Оставит здесь свою машину в качестве отвлекающего фактора, а сама наймет такси. Мало ли что она может сделать, может она еще кого-нибудь прикончит. Пошли! — Но ведь мы будем бросаться в глаза! — сделал последнюю попытку Крестовоздвиженский.
   — Не будем! — усмехнулся Демарин. — А ну-ка вытащи рубаху из штанов!
   — Зачем?
   — Вытащи, тебе говорят!
   Недовольно ворча себе под нос, Гоша выполнил его просьбу.
   Сделав то же самое, Юра взъерошил жесткие Гошины волосы.
   — На мужской стриптиз ходят не только дамы, — пояснил он, — но еще и “голубые”. В “Содоме и Гоморре” никто не обратит внимания на парочку влюбленных гомосексуалистов.
   — Ты спятил? — недоверчиво спросил Крестовоздвиженский. — Ты что же, предлагаешь изображать гомосексуалистов?
   — А почему бы и нет? Твоя любимая Каменская, например, была готова ради общего дела переспать с наемным убийцей. Так чем мы хуже? Не бойся, дорогая, твоя честь не пострадает. Обними меня — и вперед! Утешайся хотя бы тем, что тебе не придется заниматься любовью с киллером!
   — Только этого мне не хватает для полного счастья, — обреченно покачал головой Гоша.

* * *

   Егор Буданов вышел из метро на станции “Измайловская”. В довершение всех несчастий у его “Форда” испортилась коробка передач, а Марина, эта проклятая стерва, категорически отказалась платить за ремонт. Ну ничего, он ей еще покажет!
   Проходя мимо неоновых огней “Содома и Гоморры”, Егор посмотрел на часы. До полуночи оставалось двадцать минут. Времени хватало с избытком. Приходить на свидание раньше назначенного срока Буданову не хотелось. Это могло означать, что он излишне заинтересован в сделке. Чтобы убить время, он подошел к афишам, расклеенным перед стриптиз-клубом, и стал с любопытством разглядывать фотографии, на которых были запечатлены наиболее пикантные сцены из театрализованных представлений “Страсть по оргазму”, “Страсть по эрекции” и “Страсть по розовой страсти”. В темноте он не обратил внимания на черный “Мерседес” Марины, затерявшийся среди других дорогих иномарок.
   Опасения Гоши Крестовоздвиженского оказались необоснованными. Поглощенные представлением дамы не обратили внимания на двух нежно держащихся за руки мужчин с взлохмаченными волосами и рубашками навыпуск. Милиционеры заняли свободный столик в дальнем конце зала.
   — Вот это мускулы! — с завистью произнес Гоша, восхищенно глядя на эбеновое тело Мапоты.
   — Прямо как в американском кино, — со вздохом подтвердил Юра Демарин. — Ты только посмотри, как он двигается! Это тебе не вечера бальных танцев в клубе работников милиции.
   — Вот если бы я походил в спортзал… — задумчиво произнес Крестовоздвиженский.
   — Что тогда? — ехидно поинтересовался Демарин. — Переквалифицировался бы из милиционеров в стриптизеры?
   — Наверняка Оле понравился бы парень с такими мускулами. А меня она считает дебоширом и алкоголиком.
   — И вдобавок дегенератом, — разозлился Юра. — Ты собираешься наконец работать или ты будешь и впредь мечтать об этой чертовой адвокатше?
   — Смотри! Ты был прав! Это он! — взволнованно прошептал Гоша, хватая Демарина за локоть.
   — Кто? О ком ты говоришь?
   — О сообщнике Будановой! Этот негр! Он и есть ее сообщник. Ты заметил, как они смотрят друг на друга?
   — Сообщник? Скорее любовник, — разочарованно покачал головой Демарин. — Если, конечно, судить по тому, как они друг на друга смотрят.
   — Но ведь совсем недавно ты утверждал, что она встречается здесь со своим сообщником!
   — Это было просто предположение, основанное на интуиции.
   — И что теперь говорит твоя интуиция? По-моему, все здесь яснее ясного. Никакие они не сообщники. Этот негр — любовник Будановой, а ее присутствие здесь не имеет никакого отношения к убийству Вермеева и Ужик.
   — Может быть, ты и прав, — пожал плечами Демарин. — В любом случае за Будановой имело смысл проследить.
   Мапота Тамба, не прерывая танца, спустился со сцены в зал. Он уже снял с себя все, за исключением белоснежного галстука-“бабочки” и “тигровой” набедренной повязки.
   Женщины за столиками визжали, когда он, резко и ритмично двигая бедрами, проходил мимо их столиков, и тянули к нему руки. Мапота улыбался и ускользал, дразнящими движениями отклоняя туловище в сторону.
   Остановившись перед Мариной, он сорвал набедренную повязку и, раскрутив ее над головой, бросил в зал. Теперь на нем остались только узкие черные плавки, в полумраке почти сливающиеся с кожей.
   Буданова почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Время замедлило свой ход, а потом и вовсе остановилось. Когда Марина пришла в себя, она поняла, что танцует с Мапотой. Стриптизер крепко держал ее за руку и что-то говорил, увлекая за собой на сцену.
   — Пусти! Ты с ума сошел! Что ты делаешь? — попыталась вырваться Марина.
   — Продолжай танцевать и веди себя естественно, — тихо сказал Мапота. — Ты знаешь, что за тобой следят?
   — Следят? — опешила Марина. — Кто за мной следит?
   — Двое мужчин. Они притворяются “голубыми”. Спокойно. Танцуй. Не оборачивайся. Сейчас мы поменяемся местами. Они слева в конце зала. Не фиксируй на них взгляд. Ну как? Ты их заметила?
   — Черт! — выругалась Марина. — Это менты!
   — Менты? Ты их знаешь? Что им от тебя надо?
   — Понятия не имею. Только этого мне сейчас не хватало! Здесь есть какой-нибудь запасной выход?
   — И не один, — усмехнулся мулат.

* * *

   — Проклятье! — стукнул кулаком по столу Юра Демарин, когда Мапота под свист и улюлюканье зрителей увлек Марину за кулисы. — Прямо как чувствовал! Они нас засекли!
   — Ты уверен, что засекли? Может, Буданова сейчас вернется? — с надеждой в голосе предположил Гоша.
   — Жди! — усмехнулся Юра. — Теперь мне все ясно. Они точно сообщники. Этот тип запросто мог укокошить издателя и его любовницу. Рост у него, как у мамаши Вермеева. Обмотал талию поролоном, нарядился, как Аглая Тихомировна, надвинул на лоб шляпку с широкими полями, которая прикрывала лицо, позвонил в дверь Вермеева — и готово! Издатель сам открыл ему дверь. Что может быть проще? Вот что значит способность к аналитическому мышлению! Берем преступников тепленькими — и сдаем дело в архив. Может, нам даже благодарность в приказе объявят.
   — Но ведь он негр! — запротестовал Гоша. — А мама Вермеева — белая! Соседи-то видели белую женщину!
   — Ты меня удивляешь! — покачал головой Демарин. — Что может быть проще — купи в театральном магазине грим телесного цвета и седой парик и отправляйся хоть на заседание ку-клукс-клана! А лицо! Допустим, он изменил цвет кожи, но лицо-то так просто не подделаешь!
   — Зачем ему подделывать лицо? От Аглаи Тихомировны даже собаки шарахаются, не говоря уж о соседях. Расчет был просто идеален. Все внимание свидетелей фиксируется на абсурдном наряде и шляпке, а на лицо никто и внимания не обратит!
   — Но зачем Будановой и этому негру убивать Вермеева?
   — Именно это нам и предстоит выяснить, — решительно сказал Юра. — Уже ясно, что Буданова больше в зале не появится. Надо попробовать перехватить их на улице.