Страница:
— Он уже не принадлежит к числу владеющих Познанием. Этот Нуллиад — изгой.
— Кто?
— Изгой. — повторил Бескот. — Ученый, которого в далеком прошлом изгнали из ордена Избранных.
— И насколько отдаленно это прошлое?
— Ну, скажем, лет сорок или около того, ваша милость.
— Значит, речь идет о недееспособном маразматике?
— Никоим образом! Он был, да и сейчас еще по всем меркам является одним из величайших ученых. Ум его остер, а способности к магии достойны восхищения.
— Если он так велик, почему же его собратья его выгнали?
— За неповиновение Уставу ордена, ваша милость. Никто не может этого подтвердить, но говорят, что крупный ученый времен Непревзойденного Леккела Дри-Ванниво, который был предшественником Террза Фал-Грижни, если я правильно помню… так вот: один из старших членов Совета Избранных не подчинился Уставу ордена и сознательно оказал противодействие Непревзойденному. За этот проступок ему было велено предстать перед Советом. Но этот ученый отказался, предпочтя подобному унижению исключение из числа Избранных. Лишившись всех званий, он изменил имя и, как бы бросая вызов своей предыдущей жизни, отправился в Дестулу, где стал известен как мудрец Нуллиад. С тех пор мудрость великого ученого стала доступной простому народу.
— Простой народ! Этого еще не хватало! Похоже, посредственные способности у этого мага, — заметил герцог. — Был бы у этого изгоя талант, он пользовал бы людей обеспеченных, тех, которые по своему положению могут способствовать его собственному продвижению. Почему он предпочитает жить здесь?
— Ах, ваша милость, да разве поймешь этих сумасбродных ученых-мудрецов? А вдруг Нуллиад решил поразить мир своей эксцентричностью? Или хочет бросить вызов Избранным? По моему личному мнению, — а я знаток в этих делах! — этот жест Нуллиада, хотя и не обладает той светской небрежностью, что сродни безупречному стилю, тем не менее претендует на оригинальность. Его вызов достоин внимания.
— Вызов — вот в этом-то и загвоздка, Бескот. Вызов! Этот тип, видите ли, не считает нужным являться ко двору по моему приглашению. Он посылает сказать, чтобы герцог пришел к нему. И я, у которого нет ни единого надежного друга, готового отстоять мои интересы, дохожу до такой степени отчаяния, что вынужден принять его условия. Я — правящий герцог Ланти-Юма — здесь, в этом жутком месте! Пришел ночью, пешком, как какая-то деревенщина. Я вне себя, и у меня нет никакого успокоительного снадобья! Как же я дожил до такого? Это ты втянул меня в эту авантюру, ты во всем виноват!
— А как же сновидения, ваша милость? Кошмары? — напомнил Бескот своему покровителю. — Мудрец Нуллиад считается самым лучшим толкователем снов. Вполне возможно, он сумеет все объяснить вашей милости и утешить вас.
— Пусть постарается, не то ему несдобровать: окажись он шарлатаном, я устрою ему принародную порку или раздену догола и пущу поплавать по Лурейскому каналу. Клянусь, я это сделаю!
— Ваша милость, неужели вы навлечете такой позор на собственный город? Фу!
— Да, и меня назовут всеобщим благодетелем, если я выкину в море эту заразу.
Этот перл герцогской политической мысли не получил, однако, достойной оценки. Непростительно громкие реплики двух аристократов привлекли внимание несколько зверского вида дестульских обитателей. Целая банда преградила путь герцогу Повону: пять мускулистых верзил, вооруженных дубинками, сделанными из обрезанных лодочных весел. Оранжевый свет фонаря осветил пять изрытых оспой образин и пять любезных ухмылок. Ухмылки эти не внушили герцогу и его спутнику доверия, несмотря на показную вежливость: у молодых людей были одинаковые черные зубы — следствие пагубного пристрастия к зелью, изготавливаемому из сапожной ваксы. Один из бандитов, судя по мощной коренастой фигуре, необычайно сильный и ловкий, выступил вперед и, напустив на себя почтительную озабоченность, обратился к путникам:
— Заблудились, господа? — Повон и Бескот молчали. — Наверно, отстали от компании, не там свернули, заплутали и не можете найти обратной дороги?
По-прежнему не произнося ни слова, Повон глянул через плечо и заметил еще четверых чернозубых парней у себя за спиной.
— Опасное здесь место для уединенной ночной прогулки двух славных господ. — Бандит удрученно покачал головой. — Не хочу заставлять вас слушать о тех ужасных происшествиях, что тут по ночам случаются. Вот почему я никогда и шагу сюда не делаю без приятелей. Да, да, и тех, кто у вас за спиной, — тоже мои дружки. Для защиты, знаете ли.
Повон и Бескот обменялись тревожными взглядами.
— В таких местах, как Дестула, неплохо иметь при себе оружие, — услужливо продолжил бандит. — Еще один совет благоразумным людям. Я, например, никогда не выхожу без своей верной палицы. Полезная штука. — Мрачно ухмыльнувшись, он треснул дубинкой по ближайшей стене, да так сильно, что Повон подпрыгнул от одного звука. — Вот так!
Герцог наконец обрел голос. Он прозвучал тоненько и визгливо.
— Да знаете ли вы, кто я такой!
— Шибко важная персона, если судить по вашей шляпе и перстню на пальце. Я определил бы вернее, если бы взглянул поближе. Можно?
— Дай-ка нам пройти, парень! — вмешался Кор-Малифон.
— Конечно, как угодно, господа. Но позвольте кое-что предложить. Вам обоим нужна защита, так вот мы с дружками готовы посодействовать. Хоть цена высока, зато обслуживание отличное. Ни один из клиентов еще не жаловался.
— Не нужно нам никакой защиты, парень!
— Как же не нужно, господин? Очень даже нужно, будьте уверены!
Хулиганы, все еще ухмыляясь, приблизились. Бескот Кор-Малифон воскликнул в отчаянии:
— Мы под защитой мудреца Нуллиада! — Имя возымело магическое действие: хулиганы замерли, их черные ухмылки исчезли. — Нуллиад ожидает нас, — продолжил Бескот, — и несомненно обеспокоен нашим опозданием. Может быть, вы укажете нам путь к нему?
Брови Повона удивленно изогнулись: откуда у Бескота такое присутствие духа?
Бандиты тихо посовещались. Имя Нуллиада, произносимое с заметным опасением, часто мелькало в их разговоре. Наконец предводитель неохотно ответил:
— Вон там он живет, — и указал на обшарпанный полуразвалившийся дом неподалеку. Путники робко поблагодарили их, и парни удалились, что-то недовольно бормоча.
Мудрец Нуллиад жил на верхнем этаже пятиэтажного дома. Никогда еще не приходилось герцогу Повону самостоятельно преодолевать столько лестниц. Достигнув второго этажа, герцог задыхался и утирал покрасневшее лицо. На третьем он остановился, чтобы отдохнуть, но задержался там ненадолго — площадка была грязной, едва освещенной и кишащей тараканами. Повон подавил отвращение и двинулся дальше. К тому моменту, когда герцог и его спутник взобрались наверх, оба задыхались.
Повсюду лежал слой застарелой грязи, старая краска облупилась, и стены походили на крокодилову кожу. В трещинах скопилась липкая копоть. Обглоданные кости, рыбьи головы, очистки и комья тухлой каши усыпали пол. Но дверь Нуллиада была безупречно чистой. Из-под нее пробивалась полоска света. Бескот постучал, и сухой старческий голос разрешил им войти.
Мудрецу Нуллиаду удалось сдержать беспорядок за порогом своего жилища. В его комнатах, скудно и строго обставленных, не было и намека на царившие снаружи грязь и запустение. Ковры потерты, но чисты, обстановка убога, но безупречна. Книги, без малейших следов пыли, в идеальном порядке. Таблицы, диаграммы, карты и графики развешаны по стенам ровными рядами. Инструменты, предназначенные для Познания, разложены на полке с математической точностью. Сам Нуллиад выглядел таким же безупречным. Одет в старую мантию ордена Избранных, но без эмблемы в виде двуглавого дракона, накрахмаленную и отутюженную. Руки тщательно ухожены, ногти коротко подстрижены. Длинные волосы свисают паутиной тоненьких косичек — таких причесок не носили в Ланти-Юме уже лет пятьдесят. Цвет лица восковой, осанка прямая, а жесты на редкость размеренные. Единственное, что в его внешности располагало некоторой свободой, так это лицо. Глубокие морщины, которые избороздили высокий лоб, скобками обвели тонкие губы и выгравировали тонкий рисунок вокруг глаз, не оставляли сомнений в способности этого лица менять выражение от трагического до комического. Но эти способности не часто демонстрировались. Сейчас на лице Нуллиада застыла отрешенность. Тонкие ноздри, полуопущенные, тяжелые, как у василиска, веки и приподнятый подбородок как бы говорили о его всеведении.
— Ваша милость, — произнес мудрец без особой почтительности. — Нуллиад согласен принять вас. Можете сесть. Нет, не там. Это место для вас не годится. Будьте добры сесть вот здесь, но не сдвигайте стул. Он поставлен как надо. Вы… — обратился изгой к Бескоту, — можете занять любой другой стул. Но ни один из вас ни в коем случае не должен вставать и бродить по кабинету.
— Отчего же, мудрец? — спросил его Бескот, не подумав. — Мы что… помешаем вашему… как бы это сказать?.. Познанию?
— Беспорядочное движение здесь неприемлемо, — ответил мудрец. — Силам беспорядка необходимо противостоять, а в данном случае Нуллиаду будет необходимо ваше сотрудничество. И не требуйте дальнейших объяснений.
— Я не привык ограничивать свои желания. — капризно скривил губы Повон.
— Герцог Ланти-Юма пришел искать совета у Нуллиада. И если его милость хочет получить этот совет, то должен полагаться на мудрость того, у кого он пришел искать его.
— Да уж мы и вправду проделали неблизкий путь, но какова же награда? Позвольте напомнить вам, магистр Нуллиад, что ученые из числа Избранных придерживаются правила по моему вызову являться во дворец. И правило это не знает исключений.
— Но Нуллиад перерос Избранных. Он занят гораздо более важными проектами. Здесь, в этом страшном рассаднике грязи и разврата, известном как Дестула, он в одиночку ведет борьбу против демонов беспорядка и неразумности, создавая в тиши своих убогих покоев маленький оазис порядка и симметрии. Мир без этого — безумие. В этих стенах хорошо отлаженный интеллект старается охватить Великую Идею Бытия, причем Нуллиад нисколько не сомневается, что это повторяющаяся схема и строго упорядоченная.
Но герцога оказалось не просто сбить с мысли.
— Сам Джинзин Фарни прибывает ко двору по моему зову.
— Так почему же ваша милость не прибегла к его советам на этот раз? — И Нуллиад позволил себе намек на ледяную усмешку.
— Да потому что это дело не по зубам Избранным, — ответил герцог. — Я пришел к Нуллиаду, который превзошел Избранных. У каждого ученого своя область познания — так, по крайней мере, мне сказали. Саксас Глесс-Балледж составлял слабые божественные экстракты. Бом Буру изучал полеты демонов. Эта свинья Грижни вечно мудрил с атмосферой. Но лишь один мудрец Нуллиад специализируется в…
— …Сновидениях, — закончил речь своего хозяина Бескот Кор-Малифон. — Говорят, Нуллиад читает сновидения, как чиновники — свой кодекс, клянусь жизнью.
— Да, сновидения, — согласился герцог и тяжело вздохнул. — Сновидения. И я пришел, чтобы убедиться в справедливости этих слухов, а также испытать прочность дружеского отношения Нуллиада к герцогу.
Он не упомянул о возможности денежного вознаграждения, ибо побоялся, как бы ученый не счел подобное предложение оскорбительным.
Нуллиад склонил голову.
— Итак, покой герцога нарушают ночные кошмары?
— Кошмар. Только один, но постоянно повторяющийся… — Повона передернуло. — Даже самые сильные снадобья не приносят мне покоя. Я стал бояться ночи.
— Его милость правильно поступил, что пришел к Нуллиаду. Частое повторение этого видения свидетельствует о том, что в нем содержится какое-то важное сообщение.
— Сообщение? От кого? — озадаченно спросил герцог.
Нуллиад обвел жестом целую полку книг.
— Если его милость согласится запомнить содержание первых двадцати девяти из этих томов, тогда он будет в состоянии приблизиться к этой проблеме.
Повон надулся.
— Достаточно сказать, что сновидение герцога имеет более или менее пророческое значение. Нуллиаду предстоит разгадать это значение.
— Значение? — Герцог нервно закачался на стуле. — Не вижу никакой необходимости. Я пришел сюда сегодня, чтобы получить настойку или порошок, который бы навсегда избавил меня от этого сновидения. Или, если это невозможно, так хотя бы экстракт или нюхательные соли, которые успокоили бы мой дух. Только это нужно твоему герцогу, и никакие значения тут ни при чем.
— Вот в этом ваша милость ошибается. Пожалуйста, перестаньте качаться: вы сдвинете стул с места. Только поняв значение ваших ночных кошмаров, можно возвратить покой вашей милости. Например, вполне вероятно, что этот кошмар служит предупреждением о грозящей опасности. А о грядущей беде знать полезно.
— Возможно. — Герцог Повон принялся грызть ноготь. — Да, возможно. Что же, у вас нет никаких снадобий?
— Никаких. Легкое состояние саморазоблачения, достигаемое с помощью Познания, гораздо лучше послужит этой цели.
Нуллиад осторожно, буквально на волосок, сдвинул ближе к окну один из столов и смахнул невидимую пылинку с его поверхности.
— Состояние саморазоблачения? Ты говоришь совсем как моя нареченная. Ладно, я расскажу тебе свой сон. Если ты действительно такой великий маг, как утверждают, то растолкуешь мне его и поможешь освободиться от постоянного страха.
— Все не так просто. — Внимание изгоя на миг переключилось на Кор-Малифона. — Пожалуйста, не трогайте вещей Нуллиада. Положите эту книгу на то самое место, где она лежала. Вот так. Нет, ваша милость, — продолжил он, — толкование снов — это не простая процедура, какой она вам представляется. Ночные видения исполнены странных образов и символов, и значение их зависит от природы и воспоминаний человека, который их видит. Не существует общих символов, несмотря на то, что некоторые нынешние шарлатаны, исполненные благих намерений, но заблуждающиеся, утверждают обратное. Посему никакого конкретного толкования не может быть без проникновения в суть, а его обеспечивает только Познание. Готов ли герцог довериться Нуллиаду?
— И как долго это будет продолжаться?
— Всего лишь столько времени, сколько займет пересказ сновидения.
— А будет больно?
— Это трудно предвидеть.
— А что, если не получится?
— Тогда понадобятся другие, более действенные меры. Сейчас нам ни к чему о них говорить — это не доставит ни удовольствия, ни пользы. Но хватит об этом. Готовы ли вы начать?
Герцогу не оставалось ничего иного, как согласиться. Он мрачно кивнул. Охватившее его ощущение беспомощности было незнакомо и неприятно, поэтому он обернулся к своему спутнику.
— Ты меня сюда привел, Бескот. Если что случится, лично будешь отвечать.
— Я? Но, честное слово, ваша милость…
— Герцог сейчас соберется с мыслями, — скомандовал Нуллиад, — и постарается восстановить по порядку детали своего кошмара.
— В этом нет нужды. Мне при всем желании их не позабыть.
— Сосредоточьтесь.
Герцог сидел молча, с недовольным лицом. Бескот Кор-Малифон также не проронил ни слова. Тишина нарушалась лишь звуком низкого, еле различимого напева, сходившего из уст мудреца Нуллиада. Слоги падали в размеренной каденции. Нуллиад отрешенно застыл с обращенным внутрь себя взором. Постепенно поле его внутреннего видения настолько расширилось, что стало понятно: он достиг стадии Познания. Изгой приблизился к герцогу Повону, который взглянул на него с опаской.
Приложив руку к герцогскому лбу, Нуллиад приказал:
— Повествуйте видение свое во всех подробностях.
Герцог Повон ощутил вторжение чуждого интеллекта. Его затрясло, на лице появилась целая гамма чувств. Они нашли свое отражение в лице Нуллиада.
— Что ты со мной вытворяешь? — Голос герцога срывался. — Твое Познание ошибается. Что ты делаешь с моим мозгом?
— Я к нему лишь прикасаюсь. Познание никогда не подводит Нуллиада. Описывайте видение. — Герцог закусил нижнюю губу. Мудрец Нуллиад сделал то же самое. Выражение его лица стало таким же испуганным и капризным, как у герцога, совершенно непохожим на его собственное. — Говори же!
Последовало подробное описание повторяющегося кошмара: от развалин замка Грижни, лежащих под пламенеющим небом, сырого подвала-узилища, со светящимся белым призраком и до воскресшего мстителя Террза Фал-Грижни. Герцог Повон говорил запинаясь. Время от времени он умолкал, чтобы облизнуть пересохшие губы. Нуллиад повторял его жесты. Когда повествование закончилось, на время воцарилось молчание.
Мудрец Нуллиад убрал руку ото лба герцога и отступил от своего посетителя. Цепь познания разомкнулась. Тревога герцога утихла, дыхание восстановилось. Через несколько мгновений к нему уже настолько вернулось душевное равновесие, что он спросил чуть ли не беззаботно:
— Ну что, магистр Нуллиад, это развлечение оказалось не менее занятным, чем другие?
Изгой, явно чем-то озадаченный, в ответ задал собственный вопрос:
— Прав ли Нуллиад в своем предположении, что все члены семьи его непревзойденности Террза Фал-Грижни были умерщвлены семнадцать лет назад?
— Прав, — с неудовольствием подтвердил Повон. Разрушение дворца Грижни, убийство всех его домочадцев было эпизодом, на котором он не любил останавливаться. Нет, эти воспоминания не заставляли его ощутить ни грамма вины, просто он опасался общественного порицания.
— Так, значит, дом Грижни и его семья полностью уничтожены?
— Да, насколько мне известно.
— Но здесь какое-то несоответствие. Не было ли у него побочных детей?
— Нет, только не у Грижни! Вообще удивительно, похоже на чудо, что святоша, холодный как глыба льда, смог завладеть бедняжкой, своей женой. Как только чрево ее тут же не заморозилось? Нет, никаких побочных отпрысков не было.
— И леди Грижни не дожила до разрешения от бремени?
— Очевидно, нет… Да нет, конечно!
— А разве на этот счет не было сомнений? — спросил Бескот Кор-Малифон. — Он сделал попытку приподняться со стула, но, встретившись с василисковыми глазами хозяина, остался на месте. — Мне вроде бы припоминаются какие-то слухи, разговоры, которые тогда были вокруг этого дела. Говорили… что леди Грижни удалось избежать резни. А еще говорили, будто она поклялась отомстить за своего господина. Люди уверяли, что видели ее в самых неподходящих местах, бледную и вне себя от горя.
— Так ли это? — обратился Нуллиад к герцогу.
— Весьма маловероятно.
— Ага. Тогда неопределенность исчезает. Нуллиад может объяснить значение кошмара его милости.
Герцогу показалось, что он не желает этого знать. Он без энтузиазма вопросительно хмыкнул.
— Сновидение это одновременно и разоблачающее и предсказательное, — сообщил Нуллиад.
— С чего бы это такое видение посетило меня именно сейчас, после стольких лет?..
— Не желая обременять его милость недоступными понятиями, скажу лишь, что время для этого пришло. — Нуллиад, видимо, почувствовал, насколько туманен его ответ, и поэтому добавил: — Возможно, его милость вспомнит о каком-то необычном происшествии, после которого его впервые посетило это сновидение.
Повон покачал головой. Ему не хотелось вспоминать, а тем более обсуждать воздействие на него амброзии Сни.
— Ну ладно, это не столь важно. Давайте перейдем непосредственно к сновидению. Новая информация относительно судьбы леди Грижни пролила свет на все остальное. Позвольте Нуллиаду подтвердить то, о чем его милость несомненно подозревает. Вдове Грижни удалось бежать. В этом герцог может быть уверен.
— Меня вовсе не беспокоит судьба леди Грижни. — В голосе Повона звучало нетерпение. — Она была всего-навсего девчонкой, ну, допустим, маленькой чаровницей, но никакой иной угрозы не представляла. Я бы даже, пожалуй, оставил ее в живых. Меня заботит только сам Грижни. Не может же кошмар означать, что он и в самом деле восстал из могилы? — закончил Повон с усилием.
— Похоже на то, но лишь в метафорическом смысле. Не нужно так тревожиться. Грижни мертв, но жена его спаслась. И вероятно, родила сына. Поэтому излучение, в последнее время исходящее от рода Грижни, и представляет определенную угрозу для вашей милости.
— Не может быть и речи ни о каком «вероятно», — заявил герцог. — Если сын действительно есть, он очень опасен. Вы уверены в том, что сказали?
— Если никакой ученый-маг не наслал на сновидения его милости ложного пророчества, тогда на толкование Нуллиада можно положиться.
— В таком случае, может быть, Нуллиад объяснит, что это за светящееся чудище из кошмара?
— Ах! Сие крайне интересно, крайне! Мудрец Нуллиад не нашел в мозгу его милости ни одного образа, который соответствовал бы описанию светящегося белого существа из его сновидения. Это образ абсолютно чуждый. Нуллиаду пришлось обратиться к своим обширным познаниям в истории, традициях и к общему Познанию. Таким путем он пришел к выводу, что белое существо — это вардрул. — Оба посетителя смотрели на него непонимающе. — Вардрулы — существа, которых лантийцы зовут белыми демонами.
— Фу ты! Это же миф! — высказал догадку Бескот.
Нуллиад не счел нужным удостоить его ответа.
— С чего бы это мне стали сниться белые демоны?
Нуллиад вздохнул.
— Разве вам не приходит в голову очевидное объяснение?
— Это ваше дело давать объяснения. Даже его непревзойденность Джинзин Фарни делает это для своего герцога.
— Очевидно, в том и в самом деле есть нужда. Ну, ладно. Раз герцогу представляется вардрул, то, вероятно, его присутствие в кошмаре указывает нам определенное месторасположение. Описание его милости того быстрого перемещения из руин в некое помещение, явно являющееся пещерой, подтверждает эту догадку.
— Пещера?
— Конечно. В этом нет ничего удивительного. Не может быть, чтобы его милость еще не понял. Леди Грижни спаслась из Ланти-Юма семнадцать лет назад. Она укрылась у вардрулов Назара-Сина и родила там сына, который, видимо, выжил. Разве нужна была его милости помощь Нуллиада, чтобы прийти к этому выводу?
Повон не обратил внимания на это язвительное замечание.
— Во сне этот Фал-Грижни на меня набрасывается. Он тянется ко мне белыми руками и хочет меня убить… — Голос герцога задрожал. Он помедлил, сглотнул и взмолился: — Что же это означает?
— Предположительно этот сын Грижни, теперь уже почти взрослый мужчина, не слишком хорошо настроен по отношению к убийце своего отца.
— Не убивал я его отца! Это Хаик Ульф и его гвардейцы. Меня там вообще не было!
— Но разве не его милость лично отдал команду атаковать дворец Грижни?
— Это не одно и то же!
— Ну, возможно, и есть незначительная разница, однако молодой Грижни, похоже, намерен ею пренебречь.
— Террз Фал-Грижни предал своего герцога — это доказано! Он заслуживал самого сурового наказания!
— Возможно, абстрактное понятие справедливости не достигло еще незрелого мышления юного Грижни.
— Не хочу я всего этого слушать! Не за этим сюда пришел! Бескот, зачем ты меня сюда притащил? — громко требовал ответа герцог. Бескот промолчал, и возбуждение Повона улеглось. — Ну и какую опасность представляет этот Грижни-младший? Что, он поклялся отомстить за отца? Можете мне это точно сказать?
— Неясно, была ли произнесена клятва отмщения. Но содержание вашего сновидения указывает на враждебность юного Грижни.
— И он строит козни против своего герцога, как и его отец! Скажи мне, Нуллиад, этот юнец обладает способностью к Познанию?
— Несомненно. Однако пока неясно, в какой степени он им овладел.
— Ага, начинаю понимать. Существует опасность, угроза моему благополучию, и меня предупреждают. Мне дана возможность защищаться. А, похоже, неплохо, что я сюда пришел. Хотя следовало, конечно, подготовиться. — Герцог приосанился. — Мудрец, по-твоему, сын Грижни живет до сих пор у этих чудовищ Назара-Сина?
— Таково значение этих ночных видений его милости. Нуллиад не может поручиться за полную достоверность, но на видения такого рода чаще всего можно положиться.
— Это все, что мне нужно знать. Сын Грижни жив. Сын Грижни жаждет моей погибели. Он обитает в котловине Назара-Сина. Мне ясно, как следует действовать. Мне следует незамедлительно принять меры, чтобы обезопасить себя. — Повон взглянул на Нуллиада, ища подтверждения своим мыслям, но лицо изгоя было непроницаемо. — Военная экспедиция, неожиданное нападение на пещеры, уничтожение кровожадного пащенка Террза Фал-Грижни и этих предателей, которые укрывали его все эти годы, — после этого смогу быть спокоен. — Изгой не высказал ни слова одобрения. Повон предпочел не заметить охлаждающего его пыл молчания собеседника. — Ты сослужил своему герцогу хорошую службу, мудрец Нуллиад. Не могу ли я чем-нибудь выказать свою благодарность?
— О да! Постарайтесь не внести беспорядка в расположение предметов в кабинете Нуллиада, когда будете уходить.
— Это мы обещаем. Оставляем тебя в одиночестве, которое так превосходно тебе подходит. Еще раз спасибо. Пошли, Бескот.
— Кто?
— Изгой. — повторил Бескот. — Ученый, которого в далеком прошлом изгнали из ордена Избранных.
— И насколько отдаленно это прошлое?
— Ну, скажем, лет сорок или около того, ваша милость.
— Значит, речь идет о недееспособном маразматике?
— Никоим образом! Он был, да и сейчас еще по всем меркам является одним из величайших ученых. Ум его остер, а способности к магии достойны восхищения.
— Если он так велик, почему же его собратья его выгнали?
— За неповиновение Уставу ордена, ваша милость. Никто не может этого подтвердить, но говорят, что крупный ученый времен Непревзойденного Леккела Дри-Ванниво, который был предшественником Террза Фал-Грижни, если я правильно помню… так вот: один из старших членов Совета Избранных не подчинился Уставу ордена и сознательно оказал противодействие Непревзойденному. За этот проступок ему было велено предстать перед Советом. Но этот ученый отказался, предпочтя подобному унижению исключение из числа Избранных. Лишившись всех званий, он изменил имя и, как бы бросая вызов своей предыдущей жизни, отправился в Дестулу, где стал известен как мудрец Нуллиад. С тех пор мудрость великого ученого стала доступной простому народу.
— Простой народ! Этого еще не хватало! Похоже, посредственные способности у этого мага, — заметил герцог. — Был бы у этого изгоя талант, он пользовал бы людей обеспеченных, тех, которые по своему положению могут способствовать его собственному продвижению. Почему он предпочитает жить здесь?
— Ах, ваша милость, да разве поймешь этих сумасбродных ученых-мудрецов? А вдруг Нуллиад решил поразить мир своей эксцентричностью? Или хочет бросить вызов Избранным? По моему личному мнению, — а я знаток в этих делах! — этот жест Нуллиада, хотя и не обладает той светской небрежностью, что сродни безупречному стилю, тем не менее претендует на оригинальность. Его вызов достоин внимания.
— Вызов — вот в этом-то и загвоздка, Бескот. Вызов! Этот тип, видите ли, не считает нужным являться ко двору по моему приглашению. Он посылает сказать, чтобы герцог пришел к нему. И я, у которого нет ни единого надежного друга, готового отстоять мои интересы, дохожу до такой степени отчаяния, что вынужден принять его условия. Я — правящий герцог Ланти-Юма — здесь, в этом жутком месте! Пришел ночью, пешком, как какая-то деревенщина. Я вне себя, и у меня нет никакого успокоительного снадобья! Как же я дожил до такого? Это ты втянул меня в эту авантюру, ты во всем виноват!
— А как же сновидения, ваша милость? Кошмары? — напомнил Бескот своему покровителю. — Мудрец Нуллиад считается самым лучшим толкователем снов. Вполне возможно, он сумеет все объяснить вашей милости и утешить вас.
— Пусть постарается, не то ему несдобровать: окажись он шарлатаном, я устрою ему принародную порку или раздену догола и пущу поплавать по Лурейскому каналу. Клянусь, я это сделаю!
— Ваша милость, неужели вы навлечете такой позор на собственный город? Фу!
— Да, и меня назовут всеобщим благодетелем, если я выкину в море эту заразу.
Этот перл герцогской политической мысли не получил, однако, достойной оценки. Непростительно громкие реплики двух аристократов привлекли внимание несколько зверского вида дестульских обитателей. Целая банда преградила путь герцогу Повону: пять мускулистых верзил, вооруженных дубинками, сделанными из обрезанных лодочных весел. Оранжевый свет фонаря осветил пять изрытых оспой образин и пять любезных ухмылок. Ухмылки эти не внушили герцогу и его спутнику доверия, несмотря на показную вежливость: у молодых людей были одинаковые черные зубы — следствие пагубного пристрастия к зелью, изготавливаемому из сапожной ваксы. Один из бандитов, судя по мощной коренастой фигуре, необычайно сильный и ловкий, выступил вперед и, напустив на себя почтительную озабоченность, обратился к путникам:
— Заблудились, господа? — Повон и Бескот молчали. — Наверно, отстали от компании, не там свернули, заплутали и не можете найти обратной дороги?
По-прежнему не произнося ни слова, Повон глянул через плечо и заметил еще четверых чернозубых парней у себя за спиной.
— Опасное здесь место для уединенной ночной прогулки двух славных господ. — Бандит удрученно покачал головой. — Не хочу заставлять вас слушать о тех ужасных происшествиях, что тут по ночам случаются. Вот почему я никогда и шагу сюда не делаю без приятелей. Да, да, и тех, кто у вас за спиной, — тоже мои дружки. Для защиты, знаете ли.
Повон и Бескот обменялись тревожными взглядами.
— В таких местах, как Дестула, неплохо иметь при себе оружие, — услужливо продолжил бандит. — Еще один совет благоразумным людям. Я, например, никогда не выхожу без своей верной палицы. Полезная штука. — Мрачно ухмыльнувшись, он треснул дубинкой по ближайшей стене, да так сильно, что Повон подпрыгнул от одного звука. — Вот так!
Герцог наконец обрел голос. Он прозвучал тоненько и визгливо.
— Да знаете ли вы, кто я такой!
— Шибко важная персона, если судить по вашей шляпе и перстню на пальце. Я определил бы вернее, если бы взглянул поближе. Можно?
— Дай-ка нам пройти, парень! — вмешался Кор-Малифон.
— Конечно, как угодно, господа. Но позвольте кое-что предложить. Вам обоим нужна защита, так вот мы с дружками готовы посодействовать. Хоть цена высока, зато обслуживание отличное. Ни один из клиентов еще не жаловался.
— Не нужно нам никакой защиты, парень!
— Как же не нужно, господин? Очень даже нужно, будьте уверены!
Хулиганы, все еще ухмыляясь, приблизились. Бескот Кор-Малифон воскликнул в отчаянии:
— Мы под защитой мудреца Нуллиада! — Имя возымело магическое действие: хулиганы замерли, их черные ухмылки исчезли. — Нуллиад ожидает нас, — продолжил Бескот, — и несомненно обеспокоен нашим опозданием. Может быть, вы укажете нам путь к нему?
Брови Повона удивленно изогнулись: откуда у Бескота такое присутствие духа?
Бандиты тихо посовещались. Имя Нуллиада, произносимое с заметным опасением, часто мелькало в их разговоре. Наконец предводитель неохотно ответил:
— Вон там он живет, — и указал на обшарпанный полуразвалившийся дом неподалеку. Путники робко поблагодарили их, и парни удалились, что-то недовольно бормоча.
Мудрец Нуллиад жил на верхнем этаже пятиэтажного дома. Никогда еще не приходилось герцогу Повону самостоятельно преодолевать столько лестниц. Достигнув второго этажа, герцог задыхался и утирал покрасневшее лицо. На третьем он остановился, чтобы отдохнуть, но задержался там ненадолго — площадка была грязной, едва освещенной и кишащей тараканами. Повон подавил отвращение и двинулся дальше. К тому моменту, когда герцог и его спутник взобрались наверх, оба задыхались.
Повсюду лежал слой застарелой грязи, старая краска облупилась, и стены походили на крокодилову кожу. В трещинах скопилась липкая копоть. Обглоданные кости, рыбьи головы, очистки и комья тухлой каши усыпали пол. Но дверь Нуллиада была безупречно чистой. Из-под нее пробивалась полоска света. Бескот постучал, и сухой старческий голос разрешил им войти.
Мудрецу Нуллиаду удалось сдержать беспорядок за порогом своего жилища. В его комнатах, скудно и строго обставленных, не было и намека на царившие снаружи грязь и запустение. Ковры потерты, но чисты, обстановка убога, но безупречна. Книги, без малейших следов пыли, в идеальном порядке. Таблицы, диаграммы, карты и графики развешаны по стенам ровными рядами. Инструменты, предназначенные для Познания, разложены на полке с математической точностью. Сам Нуллиад выглядел таким же безупречным. Одет в старую мантию ордена Избранных, но без эмблемы в виде двуглавого дракона, накрахмаленную и отутюженную. Руки тщательно ухожены, ногти коротко подстрижены. Длинные волосы свисают паутиной тоненьких косичек — таких причесок не носили в Ланти-Юме уже лет пятьдесят. Цвет лица восковой, осанка прямая, а жесты на редкость размеренные. Единственное, что в его внешности располагало некоторой свободой, так это лицо. Глубокие морщины, которые избороздили высокий лоб, скобками обвели тонкие губы и выгравировали тонкий рисунок вокруг глаз, не оставляли сомнений в способности этого лица менять выражение от трагического до комического. Но эти способности не часто демонстрировались. Сейчас на лице Нуллиада застыла отрешенность. Тонкие ноздри, полуопущенные, тяжелые, как у василиска, веки и приподнятый подбородок как бы говорили о его всеведении.
— Ваша милость, — произнес мудрец без особой почтительности. — Нуллиад согласен принять вас. Можете сесть. Нет, не там. Это место для вас не годится. Будьте добры сесть вот здесь, но не сдвигайте стул. Он поставлен как надо. Вы… — обратился изгой к Бескоту, — можете занять любой другой стул. Но ни один из вас ни в коем случае не должен вставать и бродить по кабинету.
— Отчего же, мудрец? — спросил его Бескот, не подумав. — Мы что… помешаем вашему… как бы это сказать?.. Познанию?
— Беспорядочное движение здесь неприемлемо, — ответил мудрец. — Силам беспорядка необходимо противостоять, а в данном случае Нуллиаду будет необходимо ваше сотрудничество. И не требуйте дальнейших объяснений.
— Я не привык ограничивать свои желания. — капризно скривил губы Повон.
— Герцог Ланти-Юма пришел искать совета у Нуллиада. И если его милость хочет получить этот совет, то должен полагаться на мудрость того, у кого он пришел искать его.
— Да уж мы и вправду проделали неблизкий путь, но какова же награда? Позвольте напомнить вам, магистр Нуллиад, что ученые из числа Избранных придерживаются правила по моему вызову являться во дворец. И правило это не знает исключений.
— Но Нуллиад перерос Избранных. Он занят гораздо более важными проектами. Здесь, в этом страшном рассаднике грязи и разврата, известном как Дестула, он в одиночку ведет борьбу против демонов беспорядка и неразумности, создавая в тиши своих убогих покоев маленький оазис порядка и симметрии. Мир без этого — безумие. В этих стенах хорошо отлаженный интеллект старается охватить Великую Идею Бытия, причем Нуллиад нисколько не сомневается, что это повторяющаяся схема и строго упорядоченная.
Но герцога оказалось не просто сбить с мысли.
— Сам Джинзин Фарни прибывает ко двору по моему зову.
— Так почему же ваша милость не прибегла к его советам на этот раз? — И Нуллиад позволил себе намек на ледяную усмешку.
— Да потому что это дело не по зубам Избранным, — ответил герцог. — Я пришел к Нуллиаду, который превзошел Избранных. У каждого ученого своя область познания — так, по крайней мере, мне сказали. Саксас Глесс-Балледж составлял слабые божественные экстракты. Бом Буру изучал полеты демонов. Эта свинья Грижни вечно мудрил с атмосферой. Но лишь один мудрец Нуллиад специализируется в…
— …Сновидениях, — закончил речь своего хозяина Бескот Кор-Малифон. — Говорят, Нуллиад читает сновидения, как чиновники — свой кодекс, клянусь жизнью.
— Да, сновидения, — согласился герцог и тяжело вздохнул. — Сновидения. И я пришел, чтобы убедиться в справедливости этих слухов, а также испытать прочность дружеского отношения Нуллиада к герцогу.
Он не упомянул о возможности денежного вознаграждения, ибо побоялся, как бы ученый не счел подобное предложение оскорбительным.
Нуллиад склонил голову.
— Итак, покой герцога нарушают ночные кошмары?
— Кошмар. Только один, но постоянно повторяющийся… — Повона передернуло. — Даже самые сильные снадобья не приносят мне покоя. Я стал бояться ночи.
— Его милость правильно поступил, что пришел к Нуллиаду. Частое повторение этого видения свидетельствует о том, что в нем содержится какое-то важное сообщение.
— Сообщение? От кого? — озадаченно спросил герцог.
Нуллиад обвел жестом целую полку книг.
— Если его милость согласится запомнить содержание первых двадцати девяти из этих томов, тогда он будет в состоянии приблизиться к этой проблеме.
Повон надулся.
— Достаточно сказать, что сновидение герцога имеет более или менее пророческое значение. Нуллиаду предстоит разгадать это значение.
— Значение? — Герцог нервно закачался на стуле. — Не вижу никакой необходимости. Я пришел сюда сегодня, чтобы получить настойку или порошок, который бы навсегда избавил меня от этого сновидения. Или, если это невозможно, так хотя бы экстракт или нюхательные соли, которые успокоили бы мой дух. Только это нужно твоему герцогу, и никакие значения тут ни при чем.
— Вот в этом ваша милость ошибается. Пожалуйста, перестаньте качаться: вы сдвинете стул с места. Только поняв значение ваших ночных кошмаров, можно возвратить покой вашей милости. Например, вполне вероятно, что этот кошмар служит предупреждением о грозящей опасности. А о грядущей беде знать полезно.
— Возможно. — Герцог Повон принялся грызть ноготь. — Да, возможно. Что же, у вас нет никаких снадобий?
— Никаких. Легкое состояние саморазоблачения, достигаемое с помощью Познания, гораздо лучше послужит этой цели.
Нуллиад осторожно, буквально на волосок, сдвинул ближе к окну один из столов и смахнул невидимую пылинку с его поверхности.
— Состояние саморазоблачения? Ты говоришь совсем как моя нареченная. Ладно, я расскажу тебе свой сон. Если ты действительно такой великий маг, как утверждают, то растолкуешь мне его и поможешь освободиться от постоянного страха.
— Все не так просто. — Внимание изгоя на миг переключилось на Кор-Малифона. — Пожалуйста, не трогайте вещей Нуллиада. Положите эту книгу на то самое место, где она лежала. Вот так. Нет, ваша милость, — продолжил он, — толкование снов — это не простая процедура, какой она вам представляется. Ночные видения исполнены странных образов и символов, и значение их зависит от природы и воспоминаний человека, который их видит. Не существует общих символов, несмотря на то, что некоторые нынешние шарлатаны, исполненные благих намерений, но заблуждающиеся, утверждают обратное. Посему никакого конкретного толкования не может быть без проникновения в суть, а его обеспечивает только Познание. Готов ли герцог довериться Нуллиаду?
— И как долго это будет продолжаться?
— Всего лишь столько времени, сколько займет пересказ сновидения.
— А будет больно?
— Это трудно предвидеть.
— А что, если не получится?
— Тогда понадобятся другие, более действенные меры. Сейчас нам ни к чему о них говорить — это не доставит ни удовольствия, ни пользы. Но хватит об этом. Готовы ли вы начать?
Герцогу не оставалось ничего иного, как согласиться. Он мрачно кивнул. Охватившее его ощущение беспомощности было незнакомо и неприятно, поэтому он обернулся к своему спутнику.
— Ты меня сюда привел, Бескот. Если что случится, лично будешь отвечать.
— Я? Но, честное слово, ваша милость…
— Герцог сейчас соберется с мыслями, — скомандовал Нуллиад, — и постарается восстановить по порядку детали своего кошмара.
— В этом нет нужды. Мне при всем желании их не позабыть.
— Сосредоточьтесь.
Герцог сидел молча, с недовольным лицом. Бескот Кор-Малифон также не проронил ни слова. Тишина нарушалась лишь звуком низкого, еле различимого напева, сходившего из уст мудреца Нуллиада. Слоги падали в размеренной каденции. Нуллиад отрешенно застыл с обращенным внутрь себя взором. Постепенно поле его внутреннего видения настолько расширилось, что стало понятно: он достиг стадии Познания. Изгой приблизился к герцогу Повону, который взглянул на него с опаской.
Приложив руку к герцогскому лбу, Нуллиад приказал:
— Повествуйте видение свое во всех подробностях.
Герцог Повон ощутил вторжение чуждого интеллекта. Его затрясло, на лице появилась целая гамма чувств. Они нашли свое отражение в лице Нуллиада.
— Что ты со мной вытворяешь? — Голос герцога срывался. — Твое Познание ошибается. Что ты делаешь с моим мозгом?
— Я к нему лишь прикасаюсь. Познание никогда не подводит Нуллиада. Описывайте видение. — Герцог закусил нижнюю губу. Мудрец Нуллиад сделал то же самое. Выражение его лица стало таким же испуганным и капризным, как у герцога, совершенно непохожим на его собственное. — Говори же!
Последовало подробное описание повторяющегося кошмара: от развалин замка Грижни, лежащих под пламенеющим небом, сырого подвала-узилища, со светящимся белым призраком и до воскресшего мстителя Террза Фал-Грижни. Герцог Повон говорил запинаясь. Время от времени он умолкал, чтобы облизнуть пересохшие губы. Нуллиад повторял его жесты. Когда повествование закончилось, на время воцарилось молчание.
Мудрец Нуллиад убрал руку ото лба герцога и отступил от своего посетителя. Цепь познания разомкнулась. Тревога герцога утихла, дыхание восстановилось. Через несколько мгновений к нему уже настолько вернулось душевное равновесие, что он спросил чуть ли не беззаботно:
— Ну что, магистр Нуллиад, это развлечение оказалось не менее занятным, чем другие?
Изгой, явно чем-то озадаченный, в ответ задал собственный вопрос:
— Прав ли Нуллиад в своем предположении, что все члены семьи его непревзойденности Террза Фал-Грижни были умерщвлены семнадцать лет назад?
— Прав, — с неудовольствием подтвердил Повон. Разрушение дворца Грижни, убийство всех его домочадцев было эпизодом, на котором он не любил останавливаться. Нет, эти воспоминания не заставляли его ощутить ни грамма вины, просто он опасался общественного порицания.
— Так, значит, дом Грижни и его семья полностью уничтожены?
— Да, насколько мне известно.
— Но здесь какое-то несоответствие. Не было ли у него побочных детей?
— Нет, только не у Грижни! Вообще удивительно, похоже на чудо, что святоша, холодный как глыба льда, смог завладеть бедняжкой, своей женой. Как только чрево ее тут же не заморозилось? Нет, никаких побочных отпрысков не было.
— И леди Грижни не дожила до разрешения от бремени?
— Очевидно, нет… Да нет, конечно!
— А разве на этот счет не было сомнений? — спросил Бескот Кор-Малифон. — Он сделал попытку приподняться со стула, но, встретившись с василисковыми глазами хозяина, остался на месте. — Мне вроде бы припоминаются какие-то слухи, разговоры, которые тогда были вокруг этого дела. Говорили… что леди Грижни удалось избежать резни. А еще говорили, будто она поклялась отомстить за своего господина. Люди уверяли, что видели ее в самых неподходящих местах, бледную и вне себя от горя.
— Так ли это? — обратился Нуллиад к герцогу.
— Весьма маловероятно.
— Ага. Тогда неопределенность исчезает. Нуллиад может объяснить значение кошмара его милости.
Герцогу показалось, что он не желает этого знать. Он без энтузиазма вопросительно хмыкнул.
— Сновидение это одновременно и разоблачающее и предсказательное, — сообщил Нуллиад.
— С чего бы это такое видение посетило меня именно сейчас, после стольких лет?..
— Не желая обременять его милость недоступными понятиями, скажу лишь, что время для этого пришло. — Нуллиад, видимо, почувствовал, насколько туманен его ответ, и поэтому добавил: — Возможно, его милость вспомнит о каком-то необычном происшествии, после которого его впервые посетило это сновидение.
Повон покачал головой. Ему не хотелось вспоминать, а тем более обсуждать воздействие на него амброзии Сни.
— Ну ладно, это не столь важно. Давайте перейдем непосредственно к сновидению. Новая информация относительно судьбы леди Грижни пролила свет на все остальное. Позвольте Нуллиаду подтвердить то, о чем его милость несомненно подозревает. Вдове Грижни удалось бежать. В этом герцог может быть уверен.
— Меня вовсе не беспокоит судьба леди Грижни. — В голосе Повона звучало нетерпение. — Она была всего-навсего девчонкой, ну, допустим, маленькой чаровницей, но никакой иной угрозы не представляла. Я бы даже, пожалуй, оставил ее в живых. Меня заботит только сам Грижни. Не может же кошмар означать, что он и в самом деле восстал из могилы? — закончил Повон с усилием.
— Похоже на то, но лишь в метафорическом смысле. Не нужно так тревожиться. Грижни мертв, но жена его спаслась. И вероятно, родила сына. Поэтому излучение, в последнее время исходящее от рода Грижни, и представляет определенную угрозу для вашей милости.
— Не может быть и речи ни о каком «вероятно», — заявил герцог. — Если сын действительно есть, он очень опасен. Вы уверены в том, что сказали?
— Если никакой ученый-маг не наслал на сновидения его милости ложного пророчества, тогда на толкование Нуллиада можно положиться.
— В таком случае, может быть, Нуллиад объяснит, что это за светящееся чудище из кошмара?
— Ах! Сие крайне интересно, крайне! Мудрец Нуллиад не нашел в мозгу его милости ни одного образа, который соответствовал бы описанию светящегося белого существа из его сновидения. Это образ абсолютно чуждый. Нуллиаду пришлось обратиться к своим обширным познаниям в истории, традициях и к общему Познанию. Таким путем он пришел к выводу, что белое существо — это вардрул. — Оба посетителя смотрели на него непонимающе. — Вардрулы — существа, которых лантийцы зовут белыми демонами.
— Фу ты! Это же миф! — высказал догадку Бескот.
Нуллиад не счел нужным удостоить его ответа.
— С чего бы это мне стали сниться белые демоны?
Нуллиад вздохнул.
— Разве вам не приходит в голову очевидное объяснение?
— Это ваше дело давать объяснения. Даже его непревзойденность Джинзин Фарни делает это для своего герцога.
— Очевидно, в том и в самом деле есть нужда. Ну, ладно. Раз герцогу представляется вардрул, то, вероятно, его присутствие в кошмаре указывает нам определенное месторасположение. Описание его милости того быстрого перемещения из руин в некое помещение, явно являющееся пещерой, подтверждает эту догадку.
— Пещера?
— Конечно. В этом нет ничего удивительного. Не может быть, чтобы его милость еще не понял. Леди Грижни спаслась из Ланти-Юма семнадцать лет назад. Она укрылась у вардрулов Назара-Сина и родила там сына, который, видимо, выжил. Разве нужна была его милости помощь Нуллиада, чтобы прийти к этому выводу?
Повон не обратил внимания на это язвительное замечание.
— Во сне этот Фал-Грижни на меня набрасывается. Он тянется ко мне белыми руками и хочет меня убить… — Голос герцога задрожал. Он помедлил, сглотнул и взмолился: — Что же это означает?
— Предположительно этот сын Грижни, теперь уже почти взрослый мужчина, не слишком хорошо настроен по отношению к убийце своего отца.
— Не убивал я его отца! Это Хаик Ульф и его гвардейцы. Меня там вообще не было!
— Но разве не его милость лично отдал команду атаковать дворец Грижни?
— Это не одно и то же!
— Ну, возможно, и есть незначительная разница, однако молодой Грижни, похоже, намерен ею пренебречь.
— Террз Фал-Грижни предал своего герцога — это доказано! Он заслуживал самого сурового наказания!
— Возможно, абстрактное понятие справедливости не достигло еще незрелого мышления юного Грижни.
— Не хочу я всего этого слушать! Не за этим сюда пришел! Бескот, зачем ты меня сюда притащил? — громко требовал ответа герцог. Бескот промолчал, и возбуждение Повона улеглось. — Ну и какую опасность представляет этот Грижни-младший? Что, он поклялся отомстить за отца? Можете мне это точно сказать?
— Неясно, была ли произнесена клятва отмщения. Но содержание вашего сновидения указывает на враждебность юного Грижни.
— И он строит козни против своего герцога, как и его отец! Скажи мне, Нуллиад, этот юнец обладает способностью к Познанию?
— Несомненно. Однако пока неясно, в какой степени он им овладел.
— Ага, начинаю понимать. Существует опасность, угроза моему благополучию, и меня предупреждают. Мне дана возможность защищаться. А, похоже, неплохо, что я сюда пришел. Хотя следовало, конечно, подготовиться. — Герцог приосанился. — Мудрец, по-твоему, сын Грижни живет до сих пор у этих чудовищ Назара-Сина?
— Таково значение этих ночных видений его милости. Нуллиад не может поручиться за полную достоверность, но на видения такого рода чаще всего можно положиться.
— Это все, что мне нужно знать. Сын Грижни жив. Сын Грижни жаждет моей погибели. Он обитает в котловине Назара-Сина. Мне ясно, как следует действовать. Мне следует незамедлительно принять меры, чтобы обезопасить себя. — Повон взглянул на Нуллиада, ища подтверждения своим мыслям, но лицо изгоя было непроницаемо. — Военная экспедиция, неожиданное нападение на пещеры, уничтожение кровожадного пащенка Террза Фал-Грижни и этих предателей, которые укрывали его все эти годы, — после этого смогу быть спокоен. — Изгой не высказал ни слова одобрения. Повон предпочел не заметить охлаждающего его пыл молчания собеседника. — Ты сослужил своему герцогу хорошую службу, мудрец Нуллиад. Не могу ли я чем-нибудь выказать свою благодарность?
— О да! Постарайтесь не внести беспорядка в расположение предметов в кабинете Нуллиада, когда будете уходить.
— Это мы обещаем. Оставляем тебя в одиночестве, которое так превосходно тебе подходит. Еще раз спасибо. Пошли, Бескот.